Дедал

Дедал (DaidaloV). Первоначально бывшее эпитетом Гефеста, как божественного художника, слово это (от корня dal — долбить, резать) стало собственным именем сказочного художника, вплетенного в циклы сказаний критских, афинских и сицилийских. Имеется несколько его генеалогий, связывающих его с родом афинских царей Ерехфидов. В Афинах и в историческое время существовал род (к которому принадлежал Сократ), производивший себя от Д., и дем, получивший от него свое название (Daidalidai). Ученика и племянника своего, Талоса, Д. умертвил, столкнув со скалы Акрополя, за то, что тот изобрел более усовершенствованные инструменты. Осужденный за это ареопагом на изгнание, Д. бежит в Крит к царю Миносу. Здесь он делает для жены Миноса, Пасифаи, деревянную корову, по приказанию Миноса строит лабиринт для заключения родившегося у Пасифаи чудовища Минотавра, и, наконец, вручает Ариадне нить, при помощи которой Тезей нашел выход из лабиринта. Преследуемый за это Миносом, Д., с сыном своим Икаром, спасается при помощи искусственных крыльев, сделанных из перьев и скрепленных воском. Икар погиб на дороге, приблизившись больше чем следовало к солнцу, Д. же спасся в Кумы, в Италии, и построил там храм Аполлону; потом жил в Сицилии у царя Кокала. На Крите, повидимому, миф о Д. пустил глубокие корни. Здесь впервые стала процветать резьба из дерева, которая разрабатывалась так назыв. Дедалидами, и отсюда была перенесена в Сикион, Динэном и Скиллисом. В Илиаде (XVIII, 591) упоминается хоровод, сделанный Д. для Ариадны. Павзаний говорит, что видел это произведение и что это был мраморный рельеф.

А. Щ.

В строительном деле Д. считали изобретателем пилы, тесла и отвеса; в скульптуре он первый, будто бы, стал делать деревянные статуи богов с неприлипшими к туловищу руками и с отделенными друг от друга ногами, тогда как до него подобные статуи имели вид безжизненных, окоченелых истуканов, с едва намеченными членами. В цветущую эпоху греческ. цивилизации, во многих святилищах хранились с незапамятных времен деревянные изваяния богов, считавшиеся произведениями Д.; в различных местах существовали сооружения, происхождение которых приписывали строителю критского лабиринта. Так как эти древности выражали собою весьма различную степень развития искусства, от грубых, младенческих попыток художественного творчества, до некоторой, уже заметной умелости, то они, очевидно, не могли принадлежать не только одному и тому же художнику, но и одному и тому же времени. К тому же, самое имя Д., происходящее от глагола daidalein (делать искусно), заставляет видеть в нем не историческое, действительно существовавшее лицо, хотя и приукрашенное легендами, а личность, созданную народной фантазией и символизировавшую успехи, достигнутые несколькими поколениями художников в начальную эпоху греческ. искусства, от глубокой старины, предшествовавшей походу на Трою, и до VI в. пред Р. Хр. (Ср. Kuhnert, «Daidalos» (XV Supplem. Band d. Jahrbucher fur Philologie; 1886); Robert, «Archaeologische Marchen» «Philologische Untersuchungen v. Kiessling und v. Wilamowitz-Mollendorf» (X, 1886).

А. С — в.

Дедукция

Дедукция (от deducere — выводить) — термин современной логики, обозначающий выведение одной мысли из другой, делаемое на основании логических законов. Большинство логиков под словом Д. разумеют выведение частного из общего: такое ограничение, однако, не имеет основания. Д. получила значение термина лишь в новой логике, главным образом благодаря трудам английских мыслителей, рассматривающих Д. в противоположность индуктивному методу. Понятие Д. встречается уже у Аристотеля (apagwgh). Латинская форма, deductio, впервые встречается в сочинениях Боэция; но как у Аристотеля, так и у Боэция Д. не противополагается индукции, а обозначает собою понятие тожественное с силлогизмом и с доказательством. В средневековой, схоластической логике слово Д. не играет роли термина. В знаменитой поррояльской логике Арно («Logique ou l'art de penser») Д., как термин, тоже не встречается; нет его еще и в логике Канта. Следовательно, термин Д. составляет принадлежность логики XIX века. Еще и в настоящее время в некоторых сочинениях по логике Д. отожествляют с силлогизмом и считают его единственным правомерным способом умозаключения (см., напр., Rabier, «Logique», 1886). Отожествлению Д. с силлогизмом мешает, однако, то обстоятельство, что силлогизм есть лишь форма Д., а не самый процесс. От узкого значения термина Д. следует отличать более широкое: совокупность процессов научного мышления (разделение и определение понятий, доказательство положения), за вычетом индукции. Понимаемая в таком смысле, Д. оказывается процессом, прямо противоположным индукции; эту противоположность видят как в исходных точках, так и в способах перехода от одной мысли к другой и, наконец, в конечных целях. Такое воззрение защищал в русской литературе М. П. Владиславлев («Логика», СПб., 1872), стоявший в данном случае под влиянием Милля, Бэна и др. Нельзя отрицать различия между Д. и индукцией, но противоположение их не имеет никакого основания. Человеческое мышление одно; как бы ни были разнообразны предметы, направление и цель мышления, одни и те же законы управляют мыслью. Противополагать Д. во всем индуктивному мышлению — значит вносить дуализм в человеческое сознание. Различие Д. от индукции получило характер противоположности вследствие развития опытных наук в новое время. Успехи опытного знания повлекли за собой подробное исследование методов его, при чем иногда забывали, что в индукции имеется дело с тем же самым мышлением, в применении его к фактам внутреннего и внешнего мира. Неудачи спекулятивной философии, пользовавшейся по преимуществу Д., способствовали расширению пропасти между индукцией и дедукцией. Между тем, легко заметить сродство индукции с Д.; не говоря о так называемой полной индукции (умозаключении от всех членов известной группы к самой группе), которая представляет собою пример совершенно правильного силлогизма, т.е. Д. — и так называемая неполная индукция, т. е. заключение от частного к общему, имеет своим основанием закон тожества, ибо в неполной индукции от некоторых случаев мы заключаем ко всем на том основании, что рассматриваем эти некоторые случаи как типические представители всей группы. Д. С. Милль свел индуктивные методы исследования к четырем основным: метод различия, согласия, остатков и сопутствующих изменений. Рассматривая их, легко убедиться, что они представляют собой не что иное, как различные способы умозаключения, основанных на законе тожества. Метод остатков, например, представляет собой чистый случай определения путем исключения, т. е. умозаключение разделительное. В превосходном труде Каринского: «Классификация выводов» (СПб., 1880) есть множество доказательств тому, что противуположение индукции и Д., в той форме, в которой оно обыкновенно делается, неосновательно, и что, поэтому, нельзя делить все выводы на индуктивные и дедуктивные. С другой стороны, некоторые силлогистические выводы представляют собою пример умозаключений от частного к частному, на что впервые обратил внимание Дж. С. Милль. Таким образом, отожествляя Д. с силлогизмом, нельзя в то же время утверждать, что Д. есть всегда умозаключение от общего к частному, а следует дать более общее определение, с которого мы и начали настоящую заметку. Полное определение понятия Д. требует, помимо указания отношения ее к индукции, еще рассмотрения отношения Д. к анализу. Анализом называется прием мышления, посредством которого разлагается на составные элементы то, что в сознании дано как нечто целое; анализ противуполагается синтезу; но и в Д. выводится из известной мысли с необходимостью другая, которая была заключена implicite в первой; отсюда сходство Д. и анализа очевидно. Если, однако, допустить, что форма Д. — силлогизм, то придется сказать, что анализ — более общее понятие, чем Д. Всякая Д. есть анализ, ибо разъясняет данное положение, выводя из него другое, заключенное в нем; но не всякий анализ есть Д. Анализ есть действие более простое, чем Д. В состав каждого процесса Д. входят следующие элементы: положение, из которого делается вывод и которое в таком случае назыв. основанием; самый процесс выведения из основания мысли, в нем заключенной, и, наконец, вывод или мысль, добытая из основания и поставленная как отдельное положение. Положения, из которых делаются выводы, могут быть чрезвычайно разнообразны, но в конце концов сводятся к двум родам: самоочевидные истины (аксиомы) и обобщения, добытые из опыта. Процесс выведения не меняет характера основания, из которого получается вывод, т. е. вывод из аксиомы сам получает аксиоматический характер; вывод из эмпирического положения есть факт, могущий быть проверенным на опыте. Самый процесс Д. основан на законе тожества. Частное подводится под общее на том основании, что оно по содержанию тожественно с общим; то же самое положение можно заметить и в заключении от частного к частному. Самый вывод, наконец, есть положение, в котором признается тожество подводимого с тем положением, под которое мы подводим.

Э. Радлов.

Дежнев

Дежнев (Семен) — якутский казак, первые из европейских мореплавателей, за 80 л. до Беринга прошедший через пролив, отделяющий Азию от Америки. Берингу, притом, не удалось пройти всего пролива, а пришлось ограничиться плаванием только в его южной части, тогда как Д. прошел пролив с С. на Ю., по всей его длине. До сих пор имеются сведения о Д. только с 1638 по 1671 гг. Родина его — Великий Устюг; когда Д. ушел оттуда искать счастья в Сибирь — неизвестно. В Сибири он сначала служил в Тобольске, а затем в Енисейске, откуда в 1638 г. перешел в Я кутский острог, только что основанный по соседству с еще непокоренными племенами инородцев. Вся служба Д. в Я кутске представляет ряд неустанных трудов, нередко соединенных с опасностью для жизни; за 20 лет службы здесь он был 9 раз ранен. Уже в 1639 — 40 гг. Д. приводит в покорность туземного князя Сахея. В 1641 г. Д., с партией в 15 челов., собирает ясак на р. Яне и благополучно доставляет его в Якутск, выдержав по дороге схватку с шайкою в 40 челов. В 1642 г. он, вместе с Стадухиным, послан для сбора ясака на р. Оемокон, откуда он спустился в р. Индигирку, а по ней вышел в Ледовитый океан. Здесь Стадухин и Д. соединились с Михайловым. После трехлетней службы Стадухин и Михайлов, с ясаком и половиною людей, отправились в Якутск, оставив в Колымском острожке Д., с 13 челов. Михайлов с дороги вернулся обратно, а между тем Д. пришлось отразить нападение более 500 юкагиров, хотевших уничтожить малосильный гарнизон острожка.

В 1646 г. мезенец Исай Игнатьев совершил первое плавание по Ледовитому ок. на В. от устья р. Колымы и привез в Нижне-Колымск моржовую кость (рыбий зуб). В 1647 г. была послана за рыбьим зубом новая партия промышленников, к которой правительственный приказчик острога, боярский сын Вас. Власьев, присоединил и Д. На него возложена была обязанность собирать пошлины с добычи и объясачить попутно инородцев. Эта партия скоро вернулась, встретив на пути к В. непроходимые скопления льдов; но в 1648 г. холмогорец Федот Алексеев снарядил новую партию, к которой примкнул Д. Она вышла в море в числе 90 чел., на шести кочах, и пошла на В.; часть ее скоро отделилась, но три коча, с Д. и Алексеевым, продолжали держать путь на В., в августе стали заворачивать на Ю., а в начале сентября вступили в Берингов пролив. Далее им пришлось обогнуть «Большой каменный нос», где разбило один из кочей, а 20-го сент. какие-то обстоятельства заставили их пристать к берегу, где в битве с чукчами был ранен Ф. Алексеев и единственным начальником остался Д. Пройдя пролив и, конечно, даже и не предчувствуя важности своего открытия, Д. пошел со спутниками далее на Ю., вдоль берегов; но бури разбили последние два коча и носили Д. по морю, пока его не выбросило, пройдя устье р. Анадырь, на берег. Согласно с указаниями историка Сибири, Миллера, и с недавно открытыми Оглоблиным источниками, под «Большим каменным носом» Д. надо подразумевать мыс Чукотский, как единственный, местоположение которого подходит к описанию Д. Это обстоятельство, вместе с указанием Д. (в челобитной 1662 г.), что коч его был выброшен «за Анадырь реку», утверждает за Д. несомненно честь первого исследователя пролива, названного Куком проливом Беринга только по неведению о подвиге Д.

Потерпев крушение, Д. десять недель шел с 25 чел. к устью р. Анадырь, где погибло еще 13 чел., а с остальными он перезимовал здесь и летом 1649 г., на вновь построенных лодках, поднялся по реке до первых поселений инородцев, которых и объясачил. Тут, на среднем течении р. Анадырь, было устроено зимовье, назв. потом Анадырским острогом. В 1650 г. сюда прибыла, сухим путем, партия русских из Нижне-Колымска; этим путем, более удобным, нежели морской, воспользовался и Д. (1653), для отсылки в Якутск собранной им моржовой кости и мягкой рухляди. В 1659 г. Д. сдал команду над Анадырским острогом и служилыми людьми, но оставался в крае еще до 1662 г., когда вернулся в Якутск. Оттуда Д., с государевой казною, был послан в Москву, куда и прибыл, вероятно, к середине 1664 г. Сохранилась челобитная Д. о выдаче ему жалованья, заслуженного им, но не полученного, за 19 лет, что и было исполнено. В 1665 г. Д. выехал обратно в Якутск и там служил до 1670 г., когда снова был послан с государевою казною в Москву, куда явился в 1671 г. См. «Описание морских путешествий по Ледовитому океану и по Вост. морю с Российской стор. учиненных», Миллера; «Хронол. ист. вс. путеш. в сев. полярн. стр.», Берха; «Истор. обозр. Сибири», Словцова; «Истор. обозр. пут. по Лед. ок., между Карск. м. и Беринг. пр. до 1820 г.», Врангеля; «Журн. Мин. Нар. Пр.», 1890 г. № 11, «Семен Дежнев», Н. Оглоблина.

Деизм

Деизм — термин весьма неопределенный. Обыкновенно противуполагается теизму и обозначает, по определению Канта, убеждение в существовании первопричины, имманентной миру и определяющей собою мировой порядок (moralische Weltordnung Фихте старшего). Теизм, напротив, обозначает веру в личного Бога и в существование Промысла. Хотя Д., по-видимому, явление религиозной жизни, но в действительности это скорее течение мысли, относящееся к общей истории культуры. С точки зрения философской Д. представляет собой момент в истории развития представлений о Божестве. Политеизм уступает место монотеизму еще в Греции, благодаря Ксенофану и его последователям. Он же старается устранить и антропоморфные представления из понятия Божества; но в идее личного Бога, творца и руководителя мира, все же остается антропоморфный элемент, ибо личность немыслима без сознания, сознание же есть атрибут человека. В устранении этого элемента состоит философский мотив Д. С другой стороны, причину деистического направления следует искать в общих условиях умственного состояния XVII века. Научные открытия должны были повлиять на религиозные представления и вызвать критику основ религии — откровения и догматов, принимаемых христианской церковью. По этой причине нельзя согласиться с определением Д., данным Боссюэ: «un atheisme deguise». Деистическое движение было естественным и необходимым результатом общего положения знания в XVII в.; это было движение рационалистическое, с его хорошими и дурными сторонами; к первым следует отнести защиту свободы совести, борьбу с суевериями и указание на нравственный момент, как на наиболее существенный во всякой религии; ко вторым — то непонимание исторических явлений, которым страдало деистическое направление. Принципом и критерием деистов был разум, в форме так называемого «здравого смысла», общего всем людям: отсюда их псевдо-универсализм, отсутствие исторической точки зрения, борьба против всего, что превышает понимание здравого смысла. Оттого и результаты деистического движения были отрицательные: деисты не создали системы и представляют собой лишь направление мысли, к которому примыкали мыслители весьма различных убеждений, как Гоббс и Шефтсбери, Гольбах и Руссо. Несостоятельность основного принципа деистов была причиною того, что историческая школа, с одной стороны, и спекулятивная философия XIX в., с другой, окончательно устранили деистов. Осталась лишь одна из излюбленных мыслей деистов — различение естественной и положительной религии, да учение их о том, что сущность религии состоит в нравственности. Это учение вошло, благодаря Канту и Фихте, в общее сознание.

Д. появился впервые в Англии в начале XVII в., отсюда перешел во Францию и наконец распространился в Германии; в каждой из этих стран он получил окраску, сообразную национальному характеру. В Англии Д. не стал общим течением мысли образованного класса людей; он был здесь только учением отдельных писателей, группировавшихся около лорда Герберта Шербери и Локка. Английский Д. связан с политикой в большей мере, чем это было во Франции и в Германии. Начав с эмпиризма, английский Д. кончил психологическим субъективизмом Юма. Французский Д. весьма быстро выродился в атеизм и матерьялизм. Локк и у французов служил исходным пунктом движения, но Локк — в понимании Вольтера, весьма неправильно считавшего его сенсуалистом. Нем. Д. определяется сочинениями англичан и французов, переведенными в XVIII в., и философией Вольфа, который различением естественного богословия от откровенного подготовил почву для большей свободы мысли в протестантской теологии. Английские деисты очень рано начали называть себя freethinker'aми; у французов писатели этого направления назывались esprits forts или libertins (в религиозном отношении); у немцев оно получило название «Aufklarung», просвещения. Органом просветителей была «Немоцкая библиотека», издаваемая с 1766 г. Николаи. Кант старался определить понятие просвещения, а Фихте, который может считаться истинным представителем просвещения, подверг Николаи и его принципы убийственной и весьма справедливой критике.

Родоначальник Д., лорд Герберт Шербери (ум. 1648), говорил, что различные религии ссылаются на откровение; поэтому необходима критика его. Критерием должны быть врожденные или общие идеи, которые могут быть определены по известным признакам, перечисленным в сочинении «De veritate» (всеобщее признание, необходимость, априорность). Существование Бога очевидно из рассмотрения как природы, так и человеческого сознания. Пять врожденных идей, вложенных в сознание человека Богом, касаются религии: бытие Бога, обязанность поклонения ему, добродетель и благочестие, как главнейшие элементы богопочитания, раскаяние в грехах и воздаяние в этом и ином мире. Эти пять идей составляют сущность естественной религии и должны быть принципами вселенской церкви. Откровение лишь дополняет эти пять положений и таким образом создает отдельные церкви. Но истинность откровения должна быть гарантирована тремя условиями: молитвою, личным характером, ибо переданное откровение есть уже история, предание, и наконец характером самого содержания откровения. Чарльз Блоун или Юний Брут (псевдоним) популяризовал принципы Шербери и Гоббса. Локк, противник лорда Шербери в учении о познании, в сочинении: «Разумность христианства» (1695) и 4-х письмах «О терпимости» оказал большое влияние на деистическое направление тем, что требовал согласия откровения с законами разумного познания. Вера не должна быть сверхразумною; предмет ее должен быть понятен. Джон Толанд смотрел на откровение, как на образовательное средство нашего разума. Сочинение его: «Христианство без таинств», было, по определению парламента, сожжено. Некоторые мысли Толанда были развиты впоследствии Землером. Толанд, подобно Спинозе, высказывал относительно библейской критики мысли, которые осуществлены тюбингенскою историческою школой. Антони Коллинз защищал принцип свободы мысли и совести в делах религии; его сочинение: «Трактат о свободе мысли, написанный по поводу возникновения и распространения секты так назыв. свободномыслителей» (1713), было переведено на иностранные языки. Граф Шефтсбери настаивал на значении нравственности, указывал на врожденное нравственное чувство и видел в добродетели критерий религии. Мысли Шефтсбери имели влияние на Лессинга («Erziehung des Menschengeschlechts»). Коллинз уже применял к пророчествам аллегорическое толкование и этим подрывал значение откровения; Вульстон подверг строгой критике чудеса и нашел, что они не представляют рассказа о событиях, а имеют характер параболических повествований. Основываясь на сочинениях перечисленных лиц, Матвей Тиндаль (1656 — 1733) создал наиболее систематическое изложение Д. — «Библию Д.», в которой он выставляет естественную религию или религию разума, как сущность христианства, а содержание христианства видит в повиновении закону разума или нравственности. Меньшее значение имеют Додвель и Анет. Предшественником французских деистов был И. Бодэн, защищавший в конце XVII в. право свободной мысли в сфере религии. Пьер Бейль в XVII в., критик и скептик, исследовал отношение веры к разуму; Бернард Мандевилль, маркиз д'Аржанс, граф Булэнвиллье, Туссэн и друг., не прибавляя к Д. ничего принципиально нового, служили распространению этого направления. Но их роль исчезает в сравнении с Ж. Ж. Руссо, реформатором в сфере религиозной, видевшим в религии проявление чувства, а не разума, и считавшим веру в Бога и промысел возможной без всякого откровения и без всякого культа. Мысли Руссо имели громадное влияние и отразились на Канте. Гельвеций приблизил Д. к материализму, объявив все нравственные понятия шаткими и покоящимися на эгоизме. Влияние религии в деле совершенствования человека он отрицал. Вольтер нападал на положительную сторону христианской религии; он не сказал ничего нового в деистическом направлении. Дидро, более глубокий и более одаренный философским пониманием, сначала увлекался Д., но кончил пантеистическим материализмом. То, к чему постепенно стремился французский Д., было окончательно выражено в «Евангелии материализма», в «Системе природы» Гольбаха.

Деистическое направление в Германии открывает собой Диппель, отрицавший значение догматов и культа и видевший в самоотречении и любви к ближнему весь смысл религии. Подобно Диппелю, Эдельман также боролся с лютеранскою церковью. Центральною личностью немецкого Д. был Герман Реймарус, познакомивший немцев с английскими деистами и защищавший права разума против лютеранской ортодоксальности. Известность доставило ему сочинение: «Трактат о важнейших истинах естественной религии». Лессинг, по смерти Реймаруса, издал его «Вольфенбюттельские фрагменты неизвестного» (1774 — 77). Карл-Фридрих Бардт старался подорвать веру в божественное происхождение христианства и показать тщету откровения, покоящегося на пророчествах и чудесах.