Она провела его в комнату, усадила в кресло и ушла на кухню. Аркадий огляделся. Комната была чистой и просторной. Обстановка была бедной, но угадывалось желание хозяев сделать все, чтобы придать убогому жилищу комфорт и уют. Стены с потускневшими обоями были увешаны фотографиями в рамочках, на окне занавески из недорогой ткани, но очень хорошо сшитые и приятной расцветки, кружевные старомодные салфетки на комоде и телевизоре, тщательно задрапированная тканью мягкая мебель, много икон в углу…

Он подошел к стене с фотографиями: на одной из них была Маша, почти такая же, какой он ее помнил, на другой – Громов в военной форме. Вот Громов обнимает Машу за талию, они смеются и смотрят друг на друга с любовью…

Вернулась Маша с тарелкой, доверху наполненной бутербродами, на столе появились бокалы, бутылка вина, конфеты и кофе. От переживаний, вызванных встречей с Машей, у Аркадия зверски разыгрался аппетит, и он начал с жадностью поглощать бутерброды.

– Ну ты и обжора, – рассмеялась Маша. – А почему ты вино не разливаешь? Давай выпьем за встречу, как-никак не виделись столько лет.

– Прости, ну я и свинья, – оправдывался Аркадий, прожевывая четвертый по счету бутерброд, – просто не ел целый день, некогда было.

Он откупорил бутылку великолепного красного вина и разлил его по бокалам. Они чокнулись и выпили, опустошив бокалы до дна. Он, не спрашивая желания дамы, разлил еще по полному бокалу. Они опять выпили. Вино смягчило неловкость. Аркадий перестал чувствовать скованность и откровенно посмотрел на Машу. Она тоже расслабилась, ее болезненная бледность сменилась легким румянцем, потускневшие глаза оживились.

– Ну что, подруга, рассказывай теперь, что произошло с твоим благоверным? В драку, наверное, ввязался? – попытался он предугадать события.

– Хуже, Аркаша. Намного хуже. Андрея обвиняют в убийстве молоденькой девушки, и не только в убийстве…

– Что значит – не только в убийстве?

– Не могу я, Аркаша, погоди… Язык не поворачивается вслух сказать. Я так виновата, Аркаша, так виновата! Из-за меня это все случилось. Если бы не я, он не очутился бы ночью в парке. Ничего не произошло бы. А он, дурак, еще и очки свои потерял – без них он почти ничего не видит, только силуэты и яркие цветовые пятна, вот и вляпался в историю.

– Господи, Маша, не пугай меня. Что значит – ты во всем виновата? Давай ты мне подробно все расскажешь.

– Подробно не получится, Аркадий. Да и неинтересно это. Поначалу все хорошо было, до того момента, пока отца Андрея не арестовали, обвинив в связи с ГКЧП. Как только это произошло, все пошло под откос, и с каждым днем мы катились все дальше в пропасть. Квартиру в центре потеряли, по гарнизонам мотались, две войны пережили… У нас такая жизнь была, Аркаша, – все наперекосяк! Знаешь, я ведь не этого ждала от жизни. Думала, что со мной не может ничего плохого произойти. Думала, буду счастлива! Но – не сложилось. Деток не нажили и живем в помойке. А теперь еще это! Андрей очень хороший человек, я люблю его, но война сломала его и изменила. После ранения головы он зрение потерял. Надежда была, но, пока я денег набрала, операцию делать было уже поздно. Это его подкосило окончательно, пить начал, не сильно, но… Меня от запаха перегара так воротило, что я не могла даже с ним близость иметь, а он все время настаивал.

– Он бил тебя? – тихо спросил Аркадий, заметив на скуле у Маши шрам.

– Он все время настаивал, а я не могла, не могла преодолеть себя! Мне бы к психологу обратиться, дуре бестолковой, и его с собой прихватить… Ты не думай, это всего один раз было, довела я его до белого каления. Все, знаешь, так глупо получилось. Годовщина нашей свадьбы была. Он такой счастливый домой пришел, сообщил, что получил компенсацию. Шампанское, цветы, свечи, музыка… Выпили немного, он закружил меня в танце, я расслабилась, обняла его, поцеловала… Он это как согласие с моей стороны расценил, а я в последний момент… В общем, из-за этого все и произошло. Он на коленях ползал, прощения просил, но я не простила, собрала вещи и к маме в Москву уехала. Пожила я немного у мамы, злость моя понемногу улеглась, но я медлила с возвращением. Мне хотелось проучить его за то, что я пережила, пока он был на войне, ведь второй раз он по собственному желанию в Чечню поехал, потребность у него в этом была! А потом этот страшный звонок от следователя…

– Его обвинили в изнасиловании и убийстве? Ты это хотела мне сказать? – потрясенно спросил Аркадий.

– Почти… – подавленно сказала Маша.

– Что значит – почти?

– Адвокат объяснил мне, что девочку не только убили, но после ее смерти совершили насильственные действия сексуального характера над ее телом. Но это же полный бред! Я бы поверила, может быть, в то, что он занялся с этой малолеткой любовью, но надругательство над трупом – это уж слишком!

– Постой, Маша, ты сказала – адвокат? Значит, адвоката ты уже наняла?

– Да, но Громов отказался от его услуг. Мне он тоже не особенно нравился. Сразу сообщил мне, что Громов, без сомнения, виновен, и ему необходимо признаться во всем. Просил меня, чтобы я по возможности повлияла на мужа, и если Андрей сознается, он все устроит так, что Громова поместят в специальную клинику для душевнобольных и он сможет выйти оттуда уже через пару лет, но это – только при условии, что Громов во всем признается.

– Интересный кадр. Где ты его нашла?

– Он сам меня нашел. Он наш, местный. Я ведь тут в городе никого не знаю. Он пришел, и я обрадовалась, что одна проблема решилась сама собой.

– Андрей, значит, не сознался?

– Конечно, нет! Я же сказала – его подставили! Наверняка накачали чем-нибудь, поэтому он ничего не помнит. Но кого волнуют мои предположения? Следователь с первого дня был уверен, что именно Громов – убийца и насильник. Расспрашивал все, что это у меня с лицом. Конечно, я ему ничего не сказала, ну, что это Андрей меня ударил, объяснила, что неудачно упала, но, на мой взгляд, ему было все равно, что я отвечу: для себя он уже сделал вывод.

– Что он еще спрашивал?

– Что еще? Спрашивал, сильно ли муж изменился после Чечни, отразилось ли его ранение на его характере. Я, понятное дело, защищала Андрея, но этот Егоров гнул свою линию: если муж такой положительный во всех отношениях, почему я тогда к маме уехала и бросила инвалида одного? Интересовался, много ли пил Андрей, часто ли напивался, как долго длился запой. И даже как проходила наша с ним сексуальная жизнь. Это был кошмар! Я домой приехала, а тут все перевернуто вверх тормашками – обыск они делали и даже меня не дождались. Соседи со мной не здороваются, перешептываются за моей спиной, я в магазин лишний раз выйти боюсь. Что делать, Аркаша? Я не знаю, что делать!

– Успокойся, я постараюсь все выяснить. У меня есть друзья, я попрошу кого-нибудь из них заняться этим делом.

– Ты хочешь сказать, что отказываешься помочь нам? Ну что же, я все поняла… – холодно сказала Маша и встала.

– Сядь! – резко сказал Аркадий. – Ты ничего не поняла. Я не отказываюсь. У меня специализация другого рода. Я адвокат по бракоразводным делам, а Громову нужен профессионал по уголовному праву.

– Значит, ты не имеешь права браться за уголовные дела? – тихо спросила Маша, вновь усаживаясь в кресло.

– Имею, но ни один уважающий себя адвокат не станет браться за дело, которое не входит в его компетенцию. У меня есть друзья, они смогут…

– Нет! Я хочу, чтобы ты! Только ты сможешь ему помочь! Ты знал его с детства. Он, конечно, изменился за столько лет, но, поверь мне, на убийство он не способен! Аркашенька, пожалуйста, согласись! Он тебе поверит, расскажет, как все было. Я заплачу, ты не думай. – У Маши началась истерика, спорить с ней было бесполезно.

– Я согласен, успокойся! – крикнул Аркадий, не выдержав ее слез. – Надо было сразу обратиться ко мне, а не связываться со всякими проходимцами – столько времени упущено зря. И, Маша, если ты мне еще раз про деньги скажешь, я брошу это дело – понятно?

– Понятно, – судорожно всхлипнула Маша, виновато пряча глаза.

– Андрей и ты мне не чужие люди, – продолжил Аркадий. – Я ведь искал вас несколько лет назад, но вы в это время по гарнизонам мотались. Это мне твоя мама поведала.

– Значит, ты простил меня… что я тогда не тебя выбрала? – неуверенно спросила Маша и смущенно улыбнулась.

– Конечно, все в прошлом, – улыбнулся Аркадий в ответ. Он говорил чистую правду. Сегодня, увидев Машу, он неожиданно для себя осознал, что страсть его принадлежала другой. Той, которая осталась тогда с его лучшим другом: сероглазой стройной девушке с длинной темно-русой косой. Еще он вдруг отчетливо понял, что не за деньги вышла Маша замуж, а за Андрея, иначе не стала бы она столько лет скитаться с ним по гарнизонам, ждать возвращения мужа с войны и умолять его, Аркадия, о помощи.

– А что ты подумал, когда я выбрала не тебя? – неожиданно спросила Маша и кокетливо посмотрела на Аркадия.

– К чему все это, Маша? – смутился Арестов. – Зачем ворошить прошлое? Любила Громова, поэтому и выбрала. А как ты меня нашла? – попытался он перевести разговор на другую тему.

– Гришка Петров помог. Мы случайно с ним в Москве встретились, он все о тебе и рассказал. А по поводу – любила, не любила, – тут ты ошибаешься. Я и тебя, и его любила одинаково сильно. Когда вы меня перед выбором поставили – я растерялась. Всю ночь мучилась, не спала, но так и не определилась. Уже перед выходом из дома я так разозлилась, что решила послать вас обоих к черту, но увидела в прихожей колоду карт. Постояла я около этой колоды пару минут и подумала – будь что будет: если вытяну черную масть – выберу тебя, а красную – Андрея.

– И ты вытянула красную, – подытожил Аркадий, и душа его в один миг обрела равновесие и спокойствие. Он подошел к Маше и, обняв ее за плечи, поцеловал в щеку. – Какая же ты глупая, Машка, – разве можно было полагаться на карты в таком серьезном деле?

– Знаешь, Аркаша, не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я выбрала пики или крести, но сейчас, много лет спустя, это уже не так важно. Пусть моя жизнь, которая принесла мне много боли и разочарования, была и ужасна, но все это время я любила Андрея и люблю до сих пор. Помоги ему, Аркаша, пожалуйста!

– Сделаю все, что возможно, обещаю, – твердо сказал Аркадий. – Ну, я пойду, уже совсем поздно.

– Ты с ума сошел! – засуетилась Маша. – Я тебя никуда не отпущу. Оставайся, у нас полно места. Я постелю тебе на диване, – сказала Маша и умчалась в другую комнату, не дожидаясь его согласия.

Он не стал спорить, ехать домой было действительно поздно, голова раскалывалась от обилия информации, чувств, эмоций и выпитого вина. Утром ему придется встать рано и решить кучу дел: встретиться со следователем, все оформить, договориться о встрече с подзащитным. Затем он снимет номер в гостинице в городе Солнечном и… с этими мыслями он уснул.

Глава 4

Странная нестыковка

– Вы с ума сошли, Аркадий Александрович! Вы же гражданский адвокат! У вас нет опыта в подобных делах! Зачем вы взялись за это? Немедленно откажитесь, вы проиграете дело, испортите себе карьеру и потом будете себя всю жизнь корить, что не спасли человеку жизнь, потому что ваши амбиции взяли верх над здравым смыслом! – кричала Ира в трубку, и он в первый раз не знал, что ей возразить.

– Успокойся, Ира, – слабо отбивался Арестов от упреков своей помощницы. – Я справлюсь.

– Но у вас же огромное количество знакомых, великолепных профессионалов, которые специализируются в данной области, – не унималась Ира.

– Я же сказал, что справлюсь, и ты мне поможешь. Пойми, я не могу отказаться, это мои близкие друзья.

– Тем более, Аркадий Александрович, откажитесь, – чуть не плача, уговаривала его помощница.

– Я уже все решил, Ира, – жестко сказал Арестов. – Я уже успел пообщаться со следователем, встреча с подзащитным у меня через полчаса, так что сиди и жди моих указаний, я тебе позвоню. Да, чуть не забыл, отказывайся от всех дел, говори всем, что я в отпуске. Я временно остаюсь в этом городе, чтобы не мотаться каждое утро туда и обратно и быть в курсе всех событий. Как только устроюсь в местной гостинице, я с тобой свяжусь и сообщу свои координаты. Пока связь через мобильник. – Аркадий простился с Ириной и отсоединился.

Он вел машину и обреченно думал о том, что Ира была абсолютно права, зря он согласился, но отступать было поздно, тем более что предварительное следствие завершено, обвинительное заключение составлено, и дело еще не передано в суд только потому, что Громов пока что не успел ознакомиться с материалами дела, которые по закону должны быть представлены ему и его защитнику. Если бы Аркадий не согласился, то сегодня или завтра следователь сам бы принял меры для вызова другого защитника, и уже вполне понятно, какого рода адвокат это мог бы быть.

Аркадий приехал в следственный изолятор и, пока не привели Громова, начал изучать материалы дела. Прочитав обвинительное заключение, он тяжело вздохнул – никакой надежды, что можно вытащить Андрея из тюрьмы, не было. Все говорило о виновности Громова. Он еще раз перечитал обвинительное заключение, и примерный ход преступления стал вырисовываться у него в голове.

Погибшую девушку звали Лиза Самарина. Вечером, около двадцати трех часов, она, как обычно, пошла гулять со своей собакой в парк и пропала. Главной свидетельницей по делу являлась ее младшая сестра Анна Самарина. Она позвонила в местное отделение милиции и сообщила о том, что ее сестра не возвращается с прогулки. Дежурный порекомендовал подождать ее возвращения до утра. Анна Самарина ждала еще некоторое время, затем не выдержала и пошла искать свою сестру самостоятельно. Когда она шла по главной аллее парка, внимание ее привлекло тихое поскуливание, доносящееся из кустов. Она пошла на этот звук, раздвинула ветки и увидела свою сестру, лежащую на траве в неестественной позе. Рядом находился мужчина в военной камуфляжной форме. Она сразу поняла, что сестра мертва и, боясь, что мужчина заметит ее, убежала. На выходе из парка она увидела патрульную машину, остановила ее, сообщила о случившемся и привела на место преступления сотрудников милиции. Впоследствии на опознании она уверенно указала на Громова и сообщила, что именно он находился рядом с трупом ее сестры в ночь убийства. Помимо нее, в деле имелась еще одна свидетельница, некая Клавдия Борисовна Носкова. Она видела, что около двадцати трех часов Елизавета Самарина разговаривала с каким-то мужчиной в камуфляжной армейской форме, и, так же как и сестра погибшей, на опознании показала на Громова. На орудии преступления были найдены отпечатки Громова, на его куртке – кровь убитой, на теле и одежде погибшей – его сперма. При задержании Громов оказал сильное сопротивление, и была применена сила в соответствии с законом…

Наконец привели Громова, вернее, то, что от него осталось. Если бы Аркадий случайно встретил его на улице, то никогда не признал бы в этом человеке своего друга детства: неровная и неопрятная борода, волосы, торчащие в разные стороны, глаза, не выражающие ничего, кроме апатии и отсутствия интереса к жизни. Андрей прошел в комнату, сел на стул и отвернулся к стене. Разговаривать с новым адвокатом он явно был не намерен.

– Ну, здравствуй, Андрей, – начал Арестов, чтобы привлечь внимание Громова. – Вот и свиделись, дружище. Жаль, что при таких печальных обстоятельствах.

Андрей встрепенулся и стал сосредоточенно вглядываться в лицо Арестова.

– Аркадий? Ты? – удивленно спросил он и вскочил со стула. Некоторое время он стоял и ошарашенно смотрел в сторону Арестова, затем медленно сел, нервно потер виски, закрыл лицо руками и заплакал. Страшно, когда мужчина плачет, не слюнтяй и сосунок, а настоящий мужчина, который прошел войну и видел смерть не в кино, а рядом с собой. Такого мужчину нельзя утешать и показывать ему свое сострадание. Аркадий знал это, поэтому сидел молча и ждал, когда Андрей придет в себя. Громов наконец успокоился.

– Как ты здесь оказался, Аркаша? – устало спросил он.

– Именно этот вопрос я пришел задать тебе, Андрей. Еще я пришел помочь тебе выбраться из этого скверного места, и как можно скорее, – весело сказал Аркадий, стараясь изо всех сил подбодрить Андрея. Он сказал эти слова только потому, что ему было необходимо внушить Громову веру в себя, помочь ему обрести уверенность и надежду.

– Это Маша тебя прислала, да? Можешь не отвечать, я знаю ответ. Аркаша, я ведь тогда… и до сих пор… в общем, я испытываю чувство вины перед тобой, ну, за то, что она меня тогда выбрала, а я…

– Ты-то тут при чем? – перебил Андрея Арестов. – Все было по-честному, Андрей.

– Знаешь, я ведь до сих пор люблю ее, Аркаша. Я так перед ней виноват! Если бы я мог все исправить! Если бы она простила меня! Но ничего нельзя исправить. Маша, наверное, ненавидит и презирает меня, но тебя о помощи все же попросила. Я знаю, она это из чувства долга сделала, она такая женщина великодушная…

– Дурак ты, Громов, – остановил причитания Андрея Арестов. – Любишь, говоришь? Любишь, а не знаешь ее – из чувства долга какого-то! Совсем ты тут одичал. Любит она тебя и ни на секунду не поверила в твою виновность. Поэтому твоя жена меня нашла и настояла, чтобы я взялся за это тупиковое дело. Так что хватит нюни распускать, соберись. Мне нужен от тебя четкий рассказ о том, что произошло. Важна каждая деталь, даже самая, на твой взгляд, незначительная.

– А если я виновен, ты будешь защищать меня? – тихо спросил Громов.

– Я в любом случае буду защищать тебя, Андрей, – стараясь скрыть волнение, сказал Арестов. Андрей молчал, глаза его испуганно бегали из стороны в сторону, руки тряслись. – Ты убил эту девочку, да? – осторожно спросил Аркадий, и сердце его болезненно сжалось.

– Я не знаю, – еле слышно ответил Громов. – Я не помню этого. Только вдруг?..

– Слушай, – разозлился Арестов, – я сюда пришел, чтобы доказывать твою невиновность, а не наоборот. Давай рассказывай, что помнишь и знаешь. Выводы после будем делать.

– Ладно, не злись. Я был в парке, вернее, я там жил. Когда Маша от меня ушла… я не мог в квартире находиться. Вещи ее кругом: то расческа, то помада – ну, сам понимаешь. Два дня выдержал, а на третий взвыл, купил себе бутылку и нажрался. Потом совсем крышу сорвало, и я вообще в парк переселился. Ночи теплые, лето. В квартиру больше не возвращался. Спал на лавке и пил потихоньку. В ту ночь просыпаюсь, а очков нигде моих нет. Напротив девушка стоит. Привязалась ко мне, как банный лист – вроде перепихнуться со мной хочет. Наплела мне, что вроде больна и без этого дела не может. Поначалу я думал, что она меня разыгрывает. Разозлился сильно, думаю – вот зараза, мне и так фигово, а она издевается! Я ее отпихнул от себя, она даже на асфальт упала. Упала и заплакала. Мне ее почему-то так жалко стало… Стал я ее успокаивать – и успокоил на свою голову, – нервно рассмеялся Андрей. – Извини, Аркаша, ты просил подробно все рассказать, дальше интимные подробности идут, неудобно мне.

– А в камере тебе удобно? – спросил Аркадий без намека на иронию, и Андрей понял, что рассказать надо действительно все.

– В общем, я согласился. Она сказала, что зовут ее Лиза, и попросила отойти в кустики, чтобы ее не увидели знакомые. Я ей говорю, давай, мол, выпьем для храбрости. Но она очень решительно – нет, выпить ты еще успеешь, сначала – это…

* * *

– Ну это, так это, – нервно рассмеялся Андрей и обнял девушку за талию.

Она была совсем молоденькой, лица он, конечно, не разглядел, но фигура… Высокая, стройная, тонкая талия, упругая грудь, длинные ноги, темные роскошные волосы до талии – все в ней было ладно и совершенно. От девушки восхитительно пахло, не сильно, но он уловил в запахе ее духов легкий аромат миндаля. Запах возбуждал, сводил с ума…

Она провела его сквозь плотные заросли какого-то колючего кустарника и остановилась на небольшой полянке, залитой лунным светом. Луна освещала ее силуэт, и он на секунду замер и даже протрезвел окончательно: ему показалось, что она нереальна и, если вдруг он на секунду обретет полноценное зрение, она исчезнет, растворится в воздухе, будто ее никогда и не было… Он стоял и завороженно смотрел на нее, не решаясь подойти ближе. Она поняла его нерешительность, почему-то посмотрела на часы – он уловил это характерное движение руки – и стала раздеваться. Она снимала с себя одежду резко и нервно, совсем не так, как, на его взгляд, она должна была это делать – сказочное видение в один миг исчезло. Он вспомнил, для чего его позвали, и прекрасный образ феи, созданный его воображением, сменился образом озабоченной нимфоманки, испорченной, но по-своему несчастной – несчастной и неудовлетворенной, как и он сам. Внезапно у него возникла сильная эрекция, он даже не ожидал от себя такой «стойкости». Образ Маши, до этого витавший где-то рядом и мешающий расслабиться, исчез, чувство вины отступило, наоборот, в голове мелькнула мысль, что жена сама во всем виновата, что это из-за нее он докатился до жизни такой. Ощущение придало ему решимости, вспыхнула звериная страсть, он бросился к девушке и рывком привлек ее к себе.

Они с исступлением катались по земле, меняя одну позу на другую. Но перед тем, как все произошло, Лиза остановила его и надела ему презерватив. Когда все кончилось, она быстро оделась, сняла с него «резинку» и сказала:

– Пойду выкину в урну, а ты выпей пока – отметь нашу бурную ночь.

– Да прекрати, бросай здесь, – возразил Андрей.

– Нет, дети могут наткнуться, надо выкинуть в урну, – упрямо повторила Лиза и скрылась в кустах. Андрей развеселился. Бывает же такое?! Отдалась первому встречному в парке на траве и в то же время о детях беспокоится! Он откупорил бутылку и сделал внушительный глоток – водка обожгла гортань и, попав в пустой желудок, вызвала сильный спазм. Он сморщился от боли, но через минуту по телу разлилось тепло, в голове приятно зашумело, ужасно захотелось спать…

– Эй, Лиза! Ты где? Иди сюда, вместе выпьем, – позвал он ее. Она вышла из-за дерева и присела на корточки напротив. Андрей протянул ей бутылку, но рука ослабела, и он выронил ее – прозрачная жидкость потекла на траву.

– Какой ты неловкий… – сказала Лиза.

Сон все сильнее и сильнее наваливался на него. Андрей безрезультатно пытался побороть это состояние. Ему хотелось еще что-нибудь спросить у девушки, рассказать ей о себе, о своей жизни, но не смог: глаза сами собой закрылись, и он провалился в забытье…

Аркадий слушал повествование Громова очень внимательно, стараясь не упустить ни одной детали, но с каждой минутой все меньше что-либо понимал. Рассказ Громова не вязался с материалами дела, особенно с одной маленькой деталькой, и если бы Арестов не верил другу, то определенно бы решил, что у Андрея на почве пьянства поехала крыша до такой степени, что даже начались серьезные галлюцинации.

– Девушка была с собакой? – спросил Аркадий, после того как Громов замолчал.

– Не знаю, я внимания на это не обратил. Может, собака и была, в кустах где-нибудь бегала.

– Что произошло, когда ты проснулся?

– Я не сам проснулся, меня разбудили, – криво ухмыльнулся Андрей. – Менты меня так настойчиво хотели разбудить, что я потом переломанные ребра простыней фиксировал и мочился каждые десять минут. Очухался я, соответственно, от боли, рядом менты и девчонка эта, Лиза, мертвая лежит. Голова у меня сильно раскалывалась, первое время я вообще ничего сообразить не мог, только в кабинете следователя врубился, что мне крышка.

– Слушай, Громов, если ты ни черта не видишь, с чего ты взял, что в траве лежала именно та девушка, с которой ты любовью занимался? Может быть, это уже другая была. Ты уверен, что это была она?

– Уверен – она это была. Я хоть и плохо вижу, но не абсолютно же слепой, – разозлился Громов. – Юбка на ней была дурацкая, совершенно ей не шла, темная, с огромными светлыми цветами и идиотскими карманами, кофточка на пуговках, светлая, туфельки тоже светлые, волосы темные, очень длинные – редкость в наше время. И почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты что, дело не видел? Она сама мне имя свое назвала – Лиза. Убитую как звали? Тоже Лиза.

– Да в том-то и дело, что имя это она тебе сама назвала, – задумчиво сказал Аркадий.

– Я что-то не врубаюсь, Аркадий… Какого хрена ты ко мне привязался? Что ты от меня хочешь услышать?

– Правду, Андрей! Чистую правду! Сдается мне, что ты либо врешь мне все и не трахался с убитой, либо трахался, но не с убитой, а с другой женщиной.

– Я вообще уже теперь ничего не понимаю. Почему же я с убитой не трахался, когда я трахался! Другое дело, что спермы моей в ней не могло остаться, презерватив я использовал.

– Да не мог ты с ней трахаться! Еще раз тебе повторяю! Не мог, потому что Лиза эта убитая – девственница! Не было у нее ни одного мужика в жизни, с кем бы она имела половой акт в прямом смысле этого слова. Поэтому спрашиваю в последний раз: ты действительно занимался с ней сексом или просто пообжимался и кончил ей на живот? Такое иногда с алкашами случается. И не надо на меня смотреть, как на врага народа. Не веришь – тогда слушай, я прочитаю тебе результат вскрытия Самариной Е.Л. «…наличие девственной плевы у Самариной Е.Л. указывает на то, что никаких прямых сексуальных контактов она не имела. Изнасилована не была…», но это еще не все! Слушай дальше: «Смерть наступила мгновенно от проникающего ранения острым предметом в область сердца, затем были нанесены еще десять хаотических ударов в область живота. Это говорит о том, что убийца находился в состоянии крайнего нервного возбуждения. Сопротивление жертва оказала незначительное, имеется только синяк на запястье правой руки. На животе и одежде убитой Самариной Е.Л. обнаружены следы спермы. Учитывая это, выдвинуто предположение, что после смерти Самариной Е.Л. были произведены действия, носящие сексуальную окраску, то есть мастурбация на фоне созерцания изуродованного трупа жертвы и семяизвержение (эякуляция) на труп жертвы». Как тебе такой поворот событий?

По мере прочтения заключения лицо Громова приобретало разные цвета: от сине-серого до красно-лилового, а глаза выкатывались из орбит все больше и больше. Аркадий перестал читать и обратился к Андрею:

– Ты так удивлен, как будто тебя твой прошлый адвокат не знакомил с материалами дела. Он же должен был тебе все бумажки считывать.

– Я ничего не понимаю, Аркаша! Что это за белиберда с девственностью?! Прежний адвокат мне ничего об этом не говорил. Я имел эту девочку во все стороны, а она вела себя так, будто сквозь строй мужиков прошла! Да она трахалась как кошка, Аркаша, поверь мне. Девственница какая-то хренова! Не может этого быть. Не девственница, а шлюха – самая что ни на есть настоящая! Она… да она…

– Да заткнись ты наконец – она, она! Не она это была, а другая баба! Ты что, еще не понял этого до сих пор? Девственность, к твоему сведению, не восстанавливается. Ее хирурги иногда, правда, «штопают», но уж никак не патологоанатомы! Пойми, одна баба с тобой переспала, подсыпала тебе что-то в водку, чтобы ты отключился, потом убила эту несчастную Лизу Самарину, а ножик тебе в руку положила. Поэтому она тебе и представилась ее именем – Лиза, чтобы ты думал, что та баба, с которой ты переспал, и была Лиза Самарина.

– А сперма? Сперма моя как на теле этой Лизы Самариной оказалась? Та, другая, что, мой… этот… вытащила, пока я в отключке был, и… того самого – над телом убитой?!

– Это, милый мой, проще простого. Ни в какую урну она презерватив не выкидывала, а придержала у себя и затем вылила его содержимое на тело убитой! Но только неувязочка небольшая получилась – не знала она, что Лиза эта девственницей была. Хотя это уже неважно, тебе и так хватит. Сексуальные действия извращенного характера, произведенные с трупом, – звучит впечатляюще.

– Какой ужас! Надо же так вляпаться! А я все никак не мог понять, почему следователь меня так подробно расспрашивал о том, как я с ней этим делом занимался. Прицепился как банный лист. Теперь я понимаю, почему он ни одному моему слову не поверил! Что же делать? Кому это могло все понадобиться? У меня вроде врагов нет.

– Думаю, надо искать молодую женщину, которая тебя так классически подставила. И этой женщине по каким-то причинам сильно мешала Лиза Самарина. Ты же в этой истории оказался козлом отпущения, просто под руку подвернулся случайно, потому что пить надо меньше. Хотя, может, и не случайно… Ты в городе никого не знаешь: ни друзей, ни знакомых у тебя здесь нет, не видишь ничего. Определенно, не случайно! Очки ты свои когда потерял?

– В тот день и потерял. Перед тем как заснуть, вроде были они при мне. Проснулся – не нашел.

– Просто чудненько! Эта девочка очень умна, Громов. Она тебя заприметила – и все рассчитала, подготовила. Надо ее искать в окружении Лизы Самариной, сильно, видно, девушка ей на хвост наступила. Так, ну ладно, с этим мы разобрались. Переходим к следующему вопросу. При тебе нашли пузырек с психотропным препаратом, называется он фенектил. В небольшом количестве этот препарат обнаружен в твоей крови. Объясни, что это за ерунда такая?

– Никакая это не ерунда. Это лекарство прописано мне лечащим врачом. Я после ранения лежал в военном госпитале, а потом меня перевели в реабилитационный центр. У меня такая депрессуха началась, что я чуть руки на себя не наложил. Доктор мне и прописал эти таблетки. Препарат необходимо пить в течение нескольких лет.

– Насколько я знаю, психотропные препараты не употребляют вместе с алкоголем, Андрей, – поучительно сказал Арестов.

– Да знаю, знаю, что нельзя, поэтому я дозу и снизил, боялся, что коньки отброшу, – раздраженно сказал Громов. – По правде сказать, когда я очнулся, мысль у меня мелькнула и до твоего прихода не отпускала – что я эту девочку убил. Доктор предупредил меня, чтобы дозу не менял, а я его не послушал. Поэтому я тебе и сказал в начале нашей беседы, что не знаю точно, убил или нет.

– Опять ничего не понятно. В твоей крови обнаружен алкоголь, еще небольшое содержание твоего лекарства – и все. Ты это все подтверждаешь, подтверждает это и экспертиза. Но почему тогда ты уснул, как только выпил из бутылки? Кстати, никакой бутылки при осмотре места преступления не нашли.

– Значит, она уволокла ее с собой, потому что в бутылке было намешано снотворное или еще какая-нибудь дрянь, которая меня и усыпила, – высказал свое предположение Громов.

– Так-то оно так, но в твоей крови, кроме водки и фенектила, ничего не обнаружено. Никакого снотворного. Потом, по материалам дела, ты вроде бы оказал сильное сопротивление сотрудникам милиции, и нашли тебя не спящим, а наоборот. Имеется и свидетельница этому.