Глава 13

Форан нервно барабанил пальцами по пергаментам, лежащим на его постели. Он уже тщательно все обдумал, определив один, благодаря которому сделает первую попытку добиться власти, потерянной Пятнадцатым. Власть утрачена достаточно давно: многие септы даже уменьшили свою гвардию, хотя и не так сильно, чтобы полностью распустить.

Легкий стук в дверь заставил его быстро сделать три шага от кровати. Но тут он понял, что кровать – странное место для официальных документов, поэтому быстро вернулся обратно, схватил кипу и бегом кинулся к письменному столу. Он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался, что он провел весь день и почти всю ночь, изучая документы. Большинство септов подумали, что он всего лишь разозлился на Дувера – секретаря Совета. Все знали, что Форан не мог терпеть слизняков.

Легкий стук повторился.

– Ваше величество? – позвал стражник, охраняющий двери в опочивальню императора. – Мой господин Авар – септ Легея – просит аудиенции.

– Авар? – растерянно спросил Форан. Теперь он подумал, что письменный стол – тоже неудачный выбор. Он не мог теперь сообразить, куда положить, – все равно Авар заметит.

– Так точно, ваше величество.

– Да-да, пусть входит! – Как бы то ни было, уже поздно что-либо менять.

Дверь отворилась, и появился Авар.

– Форан, – произнес он, как только за ним закрылась дверь. – Я ищу тебя со вчерашнего дня после обеда. Ты действительно взял все предложенные законы и сбежал с ними?

Не ожидавший такого вопроса, Форан не знал, что ответить. Он даже не подумал, что мог сказать Авару. Не потому, что не было желания, – просто теперь это не казалось больше важным.

Авар неправильно понял его колебания.

– Не потому, что у тебя не было права… но ты же мог кого-нибудь предупредить, что собираешься получше ознакомиться. Не было необходимости наскакивать на несчастного Дувера.

Форан улыбнулся.

– Неужели? Ты должен простить меня, если я забыл, что мог просто огласить, что беру бумаги для изучения. Подозреваю, что все остальные тоже об этом забыли.

Хмурый взгляд против идеального чела Авара.

– Что случилось, мой друг?

– Ты что-нибудь знаешь о Тайном Пути? – это был импульсивный вопрос, рожденный годами доверия, слепого доверия, которого он, определенно, больше не ощущал. Но даже после того, как вопрос слетел с губ, Форан не сожалел о сказанном.

– Тайный, секретный клуб, о котором все знают? – усмехнулся Авар. – В котором компашка горячих голов претендует на то, что разыгрывает из себя грязных Цыган, так называемых Вечных Странников? В него входит мой брат Тоарсен и его накачанный, как горилла, дружок Киссел.

Форан вернулся к кровати и сел на краешек, пригласив Авара взмахом руки на скамейку рядом.

– Расскажи все, что знаешь.

– Это как-то связано с принятием предложений? – поинтересовался Авар, усаживаясь на предложенное место и прислоняясь спиной к стене.

– Я не знаю, – честно ответил Форан.

– Ну, что ж, – Авар откинул к стене голову и расслабился. – Они выбирают молодых людей благородного происхождения, когда тем исполняется пятнадцать-шестнадцать лет, и посвящают их в члены своего рода тайной церемонией. Они выбирают не так много мальчиков – не более пятидесяти в год. Я не знаю, что они делают на церемонии, но после этого мой брат ходит в синяках больше недели. Те, кого они выбирают, обычно… гм, проблемные для своих семей. – Он глянул на Форана и вздохнул. – Я знаю, что они как-то связаны с беспорядками в прошлом году, когда какие-то юные разбойники разрушили ткацкий рынок. Я видел, как Тоарсен явился домой ранним утром мертвецки пьяным с большим ножом в руке. Мне надо было рассказать, но… – он печально пожал плечами, – он мой брат.

– Ты знаешь кого-нибудь из старших членов? – задал следующий вопрос Форан. – Хищников?

– Некоторых, – тут же усмехнулся Авар. – Тех, на кого больше всего ворчит мой брат. Лидер Совета септ Горриш – один и Теллеридж – другой. Мой отец был… я думаю, именно поэтому выбрали моего брата.

Форан прикрыл глаза. Он думал.

– А не Гильдия ли ткачей подготовила иск против Горриша как раз перед тем, как был разрушен рынок? Они его уничтожили, потому что он способствовал в получении фондов, чтобы помочь им восстановить рынок.

– Ты прав, – ответил Авар. В его голосе звучала задумчивость. – Никогда бы не подумал, что тут может скрываться мотив. Я всегда считал, что Тайный Путь – забава для болтающихся без дела мальчиков.

– Я слышал, что ты тоже принадлежишь Пути, – сказал Форан.

– Отец Горриша и три его старших брата умерли от чумы, которая поразила Империю примерно двадцать лет назад, – сказал Авар. – Он не единственный младший сын, который стал наследником. – Он улыбнулся. – Мой родной отец был вторым сыном.

Форана одолевали ужасные мысли. Может быть оттого, что он провел ночь, беседуя с бардом, который вспомнил старую историю о Черном. Ведь первым магическим выпадом Захваченного Тенью была чума. Может быть, потому, что весь разговор крутился вокруг магии, или, скорее всего, причиной были его несчастные взаимоотношения с Памятью.

– Сколько вторых и третьих сыновей или двоюродных родственников по мужской линии, получивших по наследству титул септа, являлись членами Пути? – задал свой вопрос Форан.

– Точно не знаю. Форан, мне в то время было около четырех лет. Младшие сыновья, которые неожиданно получили право наследования… ох! Хранитель Печати, Теллеридж, Дженни и еще несколько человек. Не хочешь ли ты сказать, что Тайный Путь напустил чуму? – Авар покачал головой. – Погибло много людей, Форан. Большинство не стали септами по наследству, будучи членами тайного клуба.

– Вероятно, ты прав, – улыбнулся Форан и сменил тему. – Завтра я созываю заседание Совета.

– Ты? – поразился Авар. Форан мрачно усмехнулся.

– С момента смерти моего дяди стало обычным делом, что заседание созывает Горриш, но он пользуется имперской прерогативой. Я созываю, и хотел бы, чтобы ты отправил сообщения. Позаботься довести до сознания, что это всего лишь мой глупый каприз… что я сказал что-то по поводу скуки.

Авар долго и пристально смотрел в глаза, потом кивнул.

– Сделаю. Скажи, в какое время.

В эту ночь опять пришла Память. Форан нетерпеливо ждал, когда она закончит. Наконец холодный язык лизнул, очистив от крови расположенные пунктиром раны, и Память сделала свое обычное предложение.

– Твой Вечный Странник был пойман организацией «Тайный Путь»? – спросил Форан.

– Да, – ответила она и, как всегда, неожиданно исчезла.

Испытывая легкое головокружение, император направился к платяному шкафу и надел мантию. С осторожностью – комнаты Пути находились в неприметном углу дворца – Форан вернулся к камере барда. Дверь оказалась незапертой, но когда он вошел, то увидел, что Таер без движения лежит на кровати. И что бы Форан ни делал, разбудить его не удалось.

Форан сел на край кровати и внимательно посмотрел на Таера. Его лицо, не считая легкой бледности, выглядело вполне здоровым. Форан встал, несчастно вздохнул и направился в свою опочивальню.

Когда Таер проснулся, то каким-то образом знал, что к нему кто-то заходил, хотя его последним воспоминанием была игра на музыкальном инструменте после того, как он покинул вечеринку в Орлином Гнезде. Он пошевелился, и в ребра с треском воткнулась лежащая рядом с ним лютня.

С внезапным беспокойством он сразу сел и стал осматривать ребра и грудь. В конце концов нашел только нечто похожее на царапину. Ничего серьезного. Со вздохом облегчения откинулся, прислоняясь спиной к стене. В голове пульсировало, тело болело, во рту совсем пересохло. Но лютню уже не спасти.

Он прижал к себе лютню.

Что же с ним сделали?

Кто-то постучал. Таер собрался с силами и встал.

– Обед, сэр, – воскликнула Мирцерия, как только он открыл ей дверь. – Я могу принести еду сюда, или можете есть в Орлином Гнезде с Воробышками, – она нерешительно помолчала, затем произнесла. – Вы, должно быть, заметили, что ваши передвижения были ограничены эскортом. Мне было приказано сообщить, что теперь у вас почти полная свобода передвижения и вы можете посещать все комнаты, которыми пользуются Воробышки. Если хотите остаться и пообедать позже в одиночестве, тоже можно. Еду подадут по вашему требованию в любое время.

Он осторожно встал, но оказалось, что движения разогнали почти все его неприятные ощущения.

– Да без разницы, – он был само очарование, насколько ему удалось преодолеть увядающую головную боль. – Пойдем в Орлиное Гнездо.

Комната была полна громких звуков. Как только туда вошел Таер, гам постепенно стих, потому что все молодые люди смотрели на вошедшего. Таер с сарказмом подумал, что ему повезло как той удачливой утке, которая приземлилась на минутку в гущу волчьей стаи.

На прилавке на выбор были расставлены самые различные блюда. Таер, следуя примеру Мирцерии, взял большой деревянный поднос и принялся ставить на него еду. Когда она направилась к свободному столику, он последовал за ней.

Он ел, не поднимая глаз, но у него было хорошо развито периферическое зрение. Он видел, как подростки стали аккуратно подступать к нему.

Первым подошел и сел за его стол высокий парень, слишком худой для своего роста. Он еще не успел и рта раскрыть, а Таер уже кое-что о нем знал. Прежде всего, что тот был одиночкой. Воробышки – как он заметил – обычно ходили группами, а с ним – никого. Подушки его пальцев были мозолистыми – очевидно, от струн музыкального инструмента. В руке он держал большой футляр.

Он сел рядом с Мирцерией и положил футляр на стол вместо тарелок с пищей, которые юркий официант предусмотрительно просто быстро унес.

– Вчера вечером ты сказал, что Бард может играть на любом инструменте, – произнес он. – Сыграй.

– Как тебя зовут? – спросил Таер. Он совсем не обращал внимания на то, что несколько молодых людей подтащили стулья и скамейки, чтобы послушать их разговор. Вместо этого он не отрывал взгляда от закрытого на крючки футляра, который тот принялся расстегивать.

– Колларн, – ответил парень. – Я ассистент при Имперском колледже музыки. Что ты думаешь?

В голосе Колларна звучал такой вызов, что Таер не удивился, обнаружив в футляре инструмент, который раньше никогда не видел. Он аккуратно вытащил его из плотно облегающего футляра и отодвинулся со стулом назад, чтобы положить его на колени и получше рассмотреть.

Он решил, что инструмент неким образом похож на лютню, но корпус более квадратный и глубокий. Колки существовали, но струны были скрыты внутри корпуса. Под колками размещались с каждой стороны два ряда кнопок.

С одной стороны Таер обнаружил ручку и повернул ее. Сразу же из недр инструмента вырвался странный, резкий скрип. Таер удовлетворенно улыбнулся.

Он склонил голову, закрыл глаза и снова повернул ручку.

– Как скрипка, – предположил он, – или волынка. Как вы ее называете, Колларн из колледжа музыки?

– Это симфония. Ручка поворачивает расположенный внутри натянутый механизм.

Скорее всего, Колларн пришел показать, что Бард – простофиля. Возможно, хотел узурпировать место в качестве музыкального представления для Воробышков, но он настолько глубоко разделял с Таером любовь к музыке, что не впадал в дискуссию относительно готовности опробовать возможности его непонятного инструмента.

Таер спрятал улыбку – Колларн ему понравился. Очевидно, парень воспринимал себя слишком серьезно, чтобы любить смеяться на свой счет. Чтобы понять принцип игры, Таер поворачивал симфонию, правой рукой крутил ручку, а левой перебирал кнопки.

Совсем скоро ему удалось сыграть незатейливую мелодию, но он чувствовал, что возможности инструмента гораздо мощнее. Он звучал громче лютни – лучший выбор для публичных выступлений или перед большой аудиторией. Пара струн имели длительное звучание на одной ноте, как басовые трубки волынки. Это придавало сверхъестественно звонкий аккомпанемент всем остальным звукам, которые менялись в зависимости от нажатия кнопок.

Таер встал и подал инструмент Колларну.

– Сыграй мне что-нибудь! – попросил он. – Мне бы хотелось послушать, как она звучит в умелых руках.

Парень был талантлив, однако Циро – старинный друг его дедушки – смог научить его эдакому смягчению ритма, который держал Колларн по нотам без импровизации, в то время как мелодия рвалась ввысь.

Закончив музицировать, парень поднял взгляд, его лицо светилось внутренней радостью.

– Это единственное произведение, которое я знаю, – у нас нет специально написанной музыки для этого инструмента. Мастера колледжа особо не обращают на него внимания. И попал он в колледж случайно лет двенадцать назад.

– Могу я попробовать еще раз? – спросил Таер. Мальчик передал ему симфонию.

– Отрывок, который ты играл, – Таер наиграл кусок, сознательно больше запинаясь, чем Колларн, чтобы не лишать парня своего произведения, – написан для скрипки. Это хороший выбор, и раскрывает сильные стороны инструмента.

– На скрипке я могу сыграть лучше, – пояснил Колларн. – Для симфонии нет динамического ряда. – Он улыбнулся, и неожиданно его безмятежная улыбка напомнила Таеру Джеса. – Поэтому тихо просто не получается.

– У волынок так же, – пояснил Таер. – Ты мог бы попробовать музыку для духовых инструментов.

Он замолчал и стал искать диапазон и звуковые эффекты. Когда он всего лишь повернул ручку и угадал правильную скорость, инструмент добавил гудящий звук к уже найденным аккордам, Таер остановился и открыто рассмеялся.

– Понимаю, почему у мастеров вашего колледжа проблема. Это просто груда обломков, а? Немного смелости – не так уж плохо… – Он шепотом немного напел мелодию. – Давай попробуем это…

Он понял, что сделал все правильно, когда ноги стоящих рядом с ним ребят пришли в движение. Когда Колларн вытащил из кармана маленькую серебряную свистульку и добавил несколько рулад, у Таера возникло ощущение, как будто он вечером играет со стариками в таверне Редерна. Они сыграли песню дважды – второй раз его пальцы играли самостоятельно, пока он осматривал комнату с молодыми лицами.

Он пришел сюда вечером, чтобы собрать информацию, а вместо этого приобрел друга. Таер ненавязчиво рассматривал многообещающего молодого человека, который на столе черенком ножа отбивал ритм.

Таер знал, как вербовать молодых людей.

Форан намеренно опоздал на Совет. Он хотел, чтобы они посплетничали, недовольно поволновались. Если Авар сделал, как он просил, они будут больше раздражены, чем обеспокоены.

Император остановился перед дверью, глубоко вздохнул и кивнул управляющему, чтобы тот объявил его приход.

– Встаньте в честь императора Форана, да никогда не кончится его правление!

«Если оно никогда не начиналось, – подумал Форан, – разве оно может кончиться?»

В палате заседаний сразу стало тихо, и Форан свободно вошел в дверь, следуя за юным пажом, которого он выбрал за его малый рост. Паж нес груду свитков, которая была выше, чем он сам.

Сам Форан был в своем самом блестящем, кричаще-ярком одеянии – одеянии, которое служило поводом его слуге бормотать об уличных проститутках. Форан собирался одеться более консервативно, но решил, что его не так поймут. Он не хотел объявлять: «Смотрите! Я изменился ради вас!» Он хотел заставить их признать его императором на его собственных условиях.

Его волосы были завиты, а на лицо наложен светлый тон пудры, светлее, чем у любого щеголя при дворе. Маленькая голубая звездочка, нарисованная рядом с глазом, соответствовала блестящим голубым и серебряным звездам, вышитым на пурпурных бархатных полах его костюма.