Глава 1

«Уже недалеко, дружок, – произнес Таер. – Впереди дымка… явно не туман… в деревушке мы обязательно найдем нормальный постоялый двор, там и согреемся».

В ответ конь только фыркнул – возможно, из-за докучливых капель дождя – и продолжил свой путь по тропе.

Конь, как и меч, принадлежащие Таеру, находились куда в лучшем состоянии, чем его одежда. Он всегда заботился о коне и очищал меч от крови людей, с которыми ему пришлось сражаться. Этот меч достался Таеру в самом начале войны, конь – чуть позже, в том же году, когда под ним была убита собственная лошадь. Скью, боевой конь благородных кровей, обученный возить аристократа, пронес на себе Таера – сына пекаря – через две битвы и шесть сражений между небольшими отрядами. По грубым подсчетам, они прошли почти тысячу миль дорог.

Конь был ценный, и несколько первых недель путешествия по опустошенным войной районам Таеру приходилось защищать его: людей интересовало не золото, в их глазах читался голод. Однажды Таер с нетерпением ждал схватки, предполагая, что на него нападут из засады. Но, вероятно, готовность дать отпор, все еще таившаяся в его невозмутимой внешности, удержала голодных людей от опрометчивых действий.

А вот в более благополучных районах, расположенных вдали от границ Империи, шансов, что на тебя нападут, было намного меньше, а жаль. Драка дала бы ему возможность отдалить опасное и неизбежное – возвращение домой…

Как же много смертей! Два односельчанина, подписавшие контракт на военную службу, теперь – вдали от дома – лежат мертвые на другой стороне континента. Как, впрочем, и многие другие парни, жаждавшие золота и славы или сбежавшие от однообразия жизни. Таер выжил. Он еще не совсем осознал, как это случилось, – но, определенно, такой цели не было. Конечно, смерти он никогда не искал, но любой солдат знает, что его гибель возможна в любое мгновение.

Если бы война не закончилась, Таер остался бы до конца, пока не погиб бы. Но она завершилась, а септ, которому он служил, не смог предложить ему ничего, что бы его устроило. А обучать молодых людей искусству сражения он не хотел.

И вот теперь он возвращается домой верхом на коне. Такого никогда прежде не случалось, чтобы тайком покинувший дом почти десятилетие назад подросток вернулся. Это было сложнее, чем когда-то убежать.

Крупный конь затряс мокрой черно-белой гривой, обрызгав хозяин. Тот только похлопал животное по шее.

– Так что я тебе говорил, Скью? Вон внизу крыша, ты ее увидишь между деревьями.

Он предвкушал теплый шумный зал постоялого двора и глоток эля – возможно, это заполнит его душевную пустоту. А может, частица хорошего настроения останется с ним до возвращения домой.

Даже без карты горький вкус Древней Магии, витавший в этих горах, подсказал, что деревня совсем близко. Великое сражение – дело давно минувших дней, но Черный был великим магом, и его колдовство пережило даже память. А в окрестностях Падения Черного, на месте самой битвы, езда верхом по лесным тропинкам всегда таила опасность. В родном поселке Таера, Редерне, любой знал, как обходить места, которые до сих пор оставались во власти ужасной магии.

Гнедой в белых яблоках, равнодушный к любому проявлению магии, среди узких горных тропок выбирал свой путь и, когда склон постепенно стал пологим, ступил на глинистую дорогу, которая за поворотом превратилась в широкую булыжную мостовую. Совсем скоро показалась маленькая деревушка, раскинувшаяся на холмах среди деревьев.

Мокрые каменные дома деревни, так отличавшиеся от тех, бревенчатых, которые последние девять лет встречались Таеру, напомнили ему родные места, хотя, в отличие от них, в архитектуре строений присутствовала некоторая мягкость. Еще не родина, но деревушка подходящая. Наверняка в ней есть рыночная площадь, рядом с которой обычно всегда располагается постоялый двор.

Он представил себе маленькую теплую комнатку, омытую золотыми отблесками камина и факелов, – некое место, где солдат мог получить хорошую горячую пищу и переночевать в тепле и сухости.

Приближаясь к рынку, Таер ощутил, как воздух наполнился запахом дыма и горелого мяса. Рефлекторно схватившись за меч, он натянул удила так, что конь захрипел: слишком много войны, слишком много деревень сожжено. Успокаивая коня, он стал что-то нашептывать Скью, но сам меч не выпустил.

Свернув на рыночную площадь, они увидели погребальный костер.

Таер нахмурился: вечер – странное время для похорон. В его родных местах мертвых не сжигали. Он посмотрел на толпу и увидел, что нет ни женщин, ни детей.

Так это казнь, а не похороны!

В большинстве мест, где память о Черном еще не умерла, колдунов сжигали. Колдуны высшего ранга, работавшие на аристократов за деньги, были вне досягаемости деревенского самосуда, а знахари, тайные целители и Вечные Странники – их еще называли Цыганами, – которые раздражали пугливых людей, оказывались в серьезной беде. Когда такого беднягу сжигали, женщины имели право наблюдать за казнью только из-за затемненных окон, скрываясь от их смертельной ярости.

Путешествующих незнакомцев, как Таер, иногда тоже принимали за Вечных Странников или знахарей. Однако он был вооружен и имел деньги, чтобы самостоятельно оплатить свои расходы. К тому же эта деревня уже утолила свою жажду крови. Не выпуская рукояти меча, он решил, что остаться здесь на ночь будет вполне безопасно.

Как можно быстрее Таер двинулся вперед, и короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что человек в центре пылающего костра был убит раньше, чем зажжен огонь. Мертвому уже ничем не помочь.

Когда он проезжал мимо, мрачная толпа мужчин, наблюдавших казнь, тут же притихла, но так как он не обратил на них никакого внимания, они вернулись к своему страшному зрелищу.

Как он и предполагал, постоялый двор оказался на краю деревенской площади. К зданию гостиницы примыкала конюшня, но в ней никого не было. Несомненно, мальчика-конюха следовало искать среди толпы.

Таер соскочил с коня, протер его жесткой тряпкой и повел в незанятое стойло. В поисках сена он обнаружил ручную тележку, украшенную кожаной бахромой и некогда ярким рисунком, теперь увядшим от времени. Теперь понятно: человек, которого сожгли, был Вечным Странником.

Таер прошел мимо тележки, взял охапку сена и отнес Скью. Теперь его желание провести вечер в таверне намного убавилось. Увиденная жестокость заставила занервничать, хотя пустая конюшня слегка успокаивала. Здесь он и хотел задержаться до наступления полной темноты, но в конце концов мысль о горячей пище поборола нежелание встречаться с людьми.

Он вышел из конюшни и на фоне догорающего костра увидел всего несколько силуэтов. Как предположил Таер, это были гвардейцы, которые должны были убедиться, что человек не оживет и не сбежит. Он никогда не сталкивался с тем, чтобы человек с перерезанным горлом смог воскреснуть и применить магию. Правда, Таер слышал много историй, и даже сам рассказывал некоторые. Но он видел столько смертей! И по своему опыту знал точно – это конец.

Зайдя в таверну, он поразился царившему там шуму и гаму. Быстро окинув взглядом помещение, убедился, что на его появление никто не обратил внимания, поэтому выбрал свободное место между лестницей и задней стеной, откуда было удобно за всеми наблюдать.

Понятно, что толпа так быстро не разойдется. После совершенного убийства большинство людей стремится к алкоголю, и общая комната постоялого двора была заполнена возбужденными людьми, большей частью полупьяными от эля. В легких сомнениях (может, лучше переночевать в конюшне?) он все-таки решил немного подождать. Он надеялся, что постепенно все стихнет и ему, незнакомцу для местных жителей, здесь в относительной безопасности удастся утолить голод.

Истерический смех, заполнивший все пространство, напомнил ему состояние после битвы, когда люди совершают безумные поступки, о которых потом всю оставшуюся жизнь пытаются забыть.

Вообще-то в седельном вьюке у него оставались сыр и лепешка. Конечно, они горячую пищу заменить не могут. К тому же сыр был покрыт голубыми пятнышками плесени: такое в мирное время не едят. Но он решительно шагнул к двери.

Его движение произвело эффект как звук трубы: шум мгновенно стих. У Таера пробежали мурашки по коже, но оказалось, что на него никто не смотрит.

Он стоял не дальше вытянутой руки от лестницы, откуда раздался скрип деревянных ступеней. Все взгляды были прикованы в ту сторону. Сначала Таер увидел тяжелые ботинки, потом показался грузный мужчина, толкавший вниз по ступенькам девушку. Судя по забрызганному переднику, это был сам хозяин постоялого двора, хотя застарелые мозоли на руках красноречиво свидетельствовали о его прежнем занятии. Оно, скорее всего, было связано с секирой или топором палача.

Он остановился на высоте четвертой или пятой ступеньки, поставив пленницу прямо перед собой. Никем не замеченный позади лестницы, Таер понял, что сегодня ему не видать ни горячей пищи, ни мягкой постели.

Характерный цвет длинных, до талии, серебристо-пепельных волос, обвитых потрепанной тесьмой, подсказали Таеру, что девушка была Вечной Странницей, возможно даже родственницей сожженного на площади человека.

Сначала он подумал, что она еще совсем ребенок, но свободно облегающий округлое бедро пояс добавил к ее возрасту год-два. Когда же она подняла глаза и посмотрела на толпу ясными янтарно-зелеными глазами, показалось, что она еще старше.

Присутствующие здесь мужчины были в основном фермерами, у одного-двух на ремне болтался длинный нож. Таер видел таких парней в армии и уважал их. Возможно, большинство из них были хорошими людьми, дома их ждали жены и матери, а они чувствовали себя неуютно от страха, приведшего к жестокости.

Таер успокоил себя, подумав, что будет все в порядке: эти люди, так легко убившие мужчину, не причинят вреда девушке. Вечный Странник являл собой угрозу их безопасности. Девочка, почти ребенок, была тем, кого эти люди защищали. Таер окинул взглядом присутствующих и заметил, как у многих смягчились лица, потому что она была растеряна и сбита с толку.

Его оценивающий взгляд зацепился за бородатого человека, занятого поеданием тушеного мяса в горшочке. Дорогие одежды, сшитые на заказ, сразу выделяли его из толпы. Такую одежду шили в Таэле или другом большом городе.

Нечто неуловимое – возможно, точные движения, когда он ел, – подсказало Таеру, что этот человек здесь самый опасный. Таер перевел взгляд на девушку – и передумал уходить: за несколько мгновений, потраченных на оценку ситуации, девушка избавилась от шока и страха, как змея от старой кожи. Теперь молодая Вечная Странница стояла как королева, а выражение лица излучало невозмутимость и спокойствие. Хозяин постоялого двора был выше нее на целый фут, но рядом с ней он выглядел беспомощно и жалко. Лед в ее холодном взгляде пронизал Таера до костей. Инстинкты, выработанные годами сражений, подсказали, что он был не единственным, кого она лишила присутствия духа.

«Глупая девчонка», – подумал Таер.

Умные девчонки тихо всхлипывали бы от страха и попытались бы съежиться, чтобы казаться меньше ростом и младше. Этими приемами можно было вызвать симпатию толпы. Ведь здесь присутствовали не наемники и огрубевшие вояки, а обычные фермеры и торговцы.

Надо было уйти сразу, корил он себя. А теперь любое движение привлечет к нему внимание. Нет смысла заполучить участь человека, сожженного на площади.

– Где священник? Я хочу исповедаться. – В голосе хозяина постоялого двора одновременно прозвучали чопорность и нервозность. Если бы он посмотрел на девушку, которую держал, то в его голосе прибавилось бы нервозности и убавилось бы чопорности.

Толпа превратилась в плотное кольцо и выпихнула вперед худощавого молодого человека, который непонимающе с удивлением закрутил головой, обнаружив себя в центре внимания. Кто-то вынес табуретку и шаткий столик, не больше обеденной тарелки. Когда были извлечены грубый лист кожи, глиняный горшок с чернилами и крупное гусиное перо, священник успокоился и уверенно сел за стол.

– А теперь посчитаем, – произнес хозяин постоялого двора. – Три дня проживания по четыре медяка в день. Три обеда в день по медяку каждый.

Брови Таера поползли вверх. По дороге сюда он не встретил ни одного знака, указывающего, что постоялый двор относится к Таэле, где вполне могли утвердить такие расценки. Что касается именно этого постоялого двора, то два медяка в день вместе с едой было более чем достаточно.

– Двадцать один медяк, – огласил священник в полнейшей тишине.

– По медяку в день за хранение тележки, – не отрываясь от еды, добавил тот дворянин, на которого Таер обратил внимание. По его акценту сразу стало понятно, что он из восточных областей, может даже с побережья. – Это еще три медяка. Итого двадцать четыре медяка, то есть один серебряный.

Хозяин гостиницы чопорно усмехнулся:

– Ах, да. Спасибо, лорд Рисен. Согласно закону, когда долг в размере одного серебреника не возмещен, – от того, как подчеркнуто было произнесено это слово, Таеру стало понятно, что слово «возмещен» редко срывалось с губ этого человека, – в качестве погашения задолженности человек может быть продан. Если покупателя не найдется, должник получит пятьдесят ударов плетью на площади. Публично.

Порка была наказанием, практикуемым повсеместно. Таер, впрочем как и все присутствующие, знал, что после пятидесяти ударов такая девушка вряд ли выживет. Он шагнул к двери и уже открыл было рот, чтобы возразить, как тут же остановился, вдруг четко осознав, что происходит.

Его старый командир как-то сказал, что знания выигрывают больше сражений, чем мечи. Мотивация хозяина постоялого двора была ясна. Продажа девушки, если он сможет это сделать, могла бы принести ему сразу больше дохода, чем обычно за всю неделю. Никто из деревенских ради Вечной Странницы ни за что не потратит целого серебреника. Знание закона определенно пришло от дворянина – лорда Рисена, как его назвал хозяин постоялого двора. Таер сомневался, что тот был «лордом»: с титулом ему польстили благодаря очевидности богатства. Таким образом, это было более безопасно и прибыльно.

Не надо быть гением, чтобы понять: девушка нужна Рисену и тот разработал дельце так, чтобы ее заполучить. Она не была красавицей, но в ней было некое очарование, присущее девственницам в момент перехода от детства к юности. Рисен не позволит, чтобы ее запороли до смерти.

– У тебя есть серебреник? – грубо спросил хозяин постоялого двора Вечную Странницу.

Ей следовало показать страх. Даже сейчас – Таер был уверен – малейшая демонстрация страха могла обеспечить ей безопасность. В жизни этих фермеров обычно девушек в рабство не продавали, в этом было что-то неправильное. Даже хозяин постоялого двора чувствовал себя не совсем уверенно. Если бы она обратилась к его милосердию, то присутствующие заставили бы его дать ей свободу.

Но вместо этого она посмотрела ему в глаза и презрительно усмехнулась, показав всем присутствующим, что он разыграл спектакль ради своей наживы. Это привело мужчину в бешенство, и его совесть окончательно замолчала. Неужели эта девчонка не разбирается в людях?

– Итак, парни, – подытожил хозяин постоялого двора, глядя на Рисена, заканчивающего свою трапезу, – мертвец свои долги оплатить не может, и они переходят на нее. Она должна мне серебреник, и у нее нет средств. Кому нужна рабыня? Иначе она присоединится к своему брату, которого сожгли на площади!

Внезапно ее щеки побледнели от ярости. Очевидно, пока велись разговоры, она не знала, что он убит, хотя подозревала, что с ним что-то случилось. Ее дыхание участилось, она крепко зажмурила глаза, но тут же овладела собой. Единственное, что можно было прочитать на ее лице, это гнев и презрение.

«Глупая девчонка», – опять подумалось ему. И тут он почувствовал покалывание в теле – знак начавшегося колдовства.

Девять долгих лет службы в имперской армии под командованием септа, которому подчинялись также шесть магов, стали той причиной, из-за которой Таер раздумывал, чем помочь Вечной Страннице, вместо того чтобы побыстрее убраться за дверь. Годы службы показали, что маги были обыкновенными людьми, как любой из нас. Сомнительно, чтобы эта девушка могла спастись от толпы испуганных людей. После того, как они увидели, что она колдует, никто не захочет ее защитить.

И для него она была никто.

– Один серебреник! – неожиданно объявил Таер.

Рисен насторожился и, пристально глядя в глаза незнакомцу, потянулся к мечу. Таер осознавал, как он выглядит со стороны: высокий и слишком худой путник, испачканный пылью дорог, с мечом на поясе. На лице и руках – несметное число шрамов, оставленных годами службы в армии.

Таер открыл кошелек, болтавшийся на поясе и, перебрав несколько маленьких монет, вытащил большой серебреник, который был таким затертым, как будто по нему прошлись воины дюжины армий.

– Откинь свой капюшон, – сказал хозяин постоялого двора. – Прежде чем я возьму у человека деньги, я должен увидеть его лицо, узнать его имя и происхождение.

Таер сделал резкое движение рукой, чтобы они увидели темный цвет его волос и глаз. Не Вечный Странник.

– Таераган из Редерна. Совсем недавно служил в имперской армии под командованием септа Гераита. Я сын пекаря, но отказался от семейного дела ради сражений, когда был молодым и глупым. По имперскому указу война окончена, и я возвращаюсь домой.

Прежде жесткое, бурление колдовства смягчилось до медленного кипения. «Вот так, – подумал он, – отвлекая на себя внимание, я даю тебе шанс вспомнить, что воздействовать на одного человека гораздо легче, чем на всю толпу. Ты ведь не хочешь мстить. Ты хочешь смыться». Он и сам не знал, кого хотел спасти: ее от этих людей или их от нее.

– Если ты ее берешь, то здесь не остаешься, – прорычал хозяин постоялого двора. – Я не желаю таких в своей гостинице.

Таер пожал плечами:

– Привал у меня был недавно, и мой конь способен идти еще много часов.

– Два серебреника, – неожиданно предложил Рисен. Он сжал кулаки с такой силой, что меч в правой руке зазвенел, а массивный серебряный перстень на левой отстукивал каждое слово. Когда все повернули головы в его сторону, он пояснил. – Я всегда хотел попробовать мякиш Вечной Странницы, а она выглядит довольно молодой, чтобы можно было заставить ее повиноваться.

Таер не мог предложить больше, чем два серебреника Рисена. Не потому, что у него больше ничего не было. Лучшая часть трофеев и добычи за девять лет службы были зашиты в поясе. Никто не поверит, что он – сын пекаря и солдат – может потратить так много денег за незнакомую девочку-подростка, какой бы экзотичной она ни была. Он бы и сам себе не поверил. Если они решат, что он с ней заодно, то его участью окажется еще один погребальный костер. С другой стороны, скучающий дворянин может тратить сколько захочет без объяснений.

Таер с презрением посмотрел на Рисена.

– Ты умрешь, не успев спустить штаны до колен, дворянин. Ты родом не из этих горных мест, иначе ты бы что-нибудь понимал в магии. Мой боевой друг был, как ты, благородных кровей и пользовался услугами колдунов, прирученных золотом септов. Он спасал мою жизнь три раза и выжил в те тяжелейшие пять лет войны, чтобы пасть в темном переулке от руки мага – Вечного Странника.

Воздух накалился гневом, когда Таер напомнил, кого они казнили на площади.

– Мы, – подвел он общий итог, – кое-что понимаем. Не играй с огнем, лорд Рисен. Ты утонешь до того, как твой дом сгорит дотла. – Он повернулся к хозяину постоялого двора. – После того, как Вечный Странник убил моего брата по оружию, я потратил много лет, учась, как с такими жить. Я жду с нетерпением, чтобы опробовать свои знания. Два серебреника и четыре медяка.

Как Таер и ожидал, хозяин постоялого двора поспешно кивнул. Он очень хорошо понимал настрой своих клиентов: еще парочка таких выступлений, как последняя речь, и он не получит ничего. Присутствующие были близки к тому, чтобы прямо сейчас вытащить девчонку на площадь и усадить рядом с братом. Пока страсти не разгорелись, лучше закончить аукцион как можно скорее.

Таер вложил в ладонь хозяина постоялого двора серебреник и принялся шарить в кошельке, выудив в конечном итоге двадцать восемь медяков, что в сумме и составляло еще один серебреник и четыре медяка. Он постарался, чтобы как можно больше любопытных глаз увидело, что себе он оставил лишь несколько медяков. Им незачем знать, что у него есть деньги, зашитые в поясе.

Рисен откинулся назад, как будто выбор в пользу Таера для него не имел никакого значения. Такая реакция означала, что надо быть крайне осторожным. Он по собственному опыту знал, что на вид скучающие богачи вряд ли так легко сдаются. По крайней мере в этот момент девчонку отстоять удалось. Таер двинулся к лестнице, не обращая внимания на расступающуюся перед ним толпу, рывком схватил девушку за запястье и потянул за собой.

– Мы заберем все, что у нее есть, – пояснил он. – Как только въедем в лес, я все это сожгу. А вам надо подумать, чтобы сделать то же самое с кроватью и бельем из ее комнаты. Я видел, как после колдунов вещи становятся проклятыми.

Скрутив ей руку за спиной, чтобы она не смогла сопротивляться, он энергично взбежал по ступенькам. А когда она споткнулась, он толкнул ее с силой, которая для эффекта была больше видимой, чем реальной. Ему нужно было убедить абсолютно всех, что какую бы опасность не представляла девушка, он мог с нею справиться.

Наверху располагались четыре двери, но только одна была приоткрыта. Именно туда он втолкнул девушку и закрыл за собой дверь.

– Живо собирай свои вещи, – отпустив ее, приказал он, – пока они не додумались оставить себе серебреники и убить нас обоих.

Она даже не пошевелилась. Тогда он применил другую тактику:

– Все, что ты не успеешь упаковать, пока я считаю до тридцати, я оставляю хозяину постоялого двора, и он все это сожжет.

Она была гордая и мужественная, но все-таки совсем молодая. Быстрыми резкими движениями она вытащила из-под кровати два потрепанных тюка. Первый затянула потуже, а второй раскрыла. Спрятавшись за ширмой, переоделась в свободные штаны и длинную темную тунику. Снятую ночную одежду засунула во второй тюк и тоже его завязала. Затем встала, окинула взглядом комнату и застыла.

– Ушир, – произнесла она и добавила: – Он жив! Таер заметил, что комната выходит окнами на площадь.

Ясно видимое в языках пламени тело мертвого человека сидело прямо – и с уходом дня нагоняло на людей страх. Потому они ушли, оставив у погребального костра только стражу.

Таер схватил ее за руку, чтобы она не выбежала из комнаты.

– Клянусь своей честью, мисс, он мертв. – Таер понизил голос. – Я видел его, когда сюда приехал. Ему перерезали горло, он был мертв задолго до того, как разожгли костер.

Она продолжала молча вырываться из его цепкого захвата, внимание ее было приковано к пылающему костру.

– Разве они бы оставили так мало охраны, если бы он был живым? Ты же раньше видела, как сжигают на костре. Когда языки пламени добираются до человека, его тело начинает извиваться.

Мертвых обычно сжигали в восточных землях Империи. Священники придерживались мнения, что если труп извивается в языках пламени, значит, душа хочет снова вырваться в мир. Старый капитан Таера – септ, который любил священников как тот Цыган (то есть не любил), – как-то сказал, что он выяснил, почему тело шевелится на костре. Тепло сушит кожную ткань быстрее, чем костную. Каким бы ни было объяснение, мертвый оставался мертвым.

– Он мертв, – настойчиво повторил Таер. – Клянусь. Она вырвалась, но только чтобы подбежать к окну. Ее тело била мелкая дрожь, и она дышала, с трудом ловя воздух. «Если бы она сделала нечто подобное внизу, – кисло подумал он, – нечего было и думать, как выйти из затруднительного положения. Правда, они остались без ужина, и на улице дождь».

– Они страшно испугались его самого и его магии, – тихо произнесла она голосом, дрожащим от гнева и скорби. – Но они убили не того. Глупые солсенти подумали, раз он Вечный Странник, значит, колдун, а я молодая и безобидная.

– Мы не можем больше здесь оставаться, – поторопил Таер. Он был слегка знаком с магией, но какая магия при разгневанной толпе?! – Ты готова?

Она обернулась, глаза еще светились огнем колдовства. А он-то думал, что она еще не вполне осознает, на что способна.

– Их здесь слишком много, – напомнил он. – Бери самое необходимое, и идем.

Она выпрямила спину, решительно схватила оба мешка и кивнула. Свечение в ее глазах погасло, и взгляд стал пустым и обессиленным.

Они вышли из комнаты и стали спускаться вниз по лестнице. На удивление, внизу было поразительно пусто – несомненно, мужчин позвали засвидетельствовать, что труп извивается.

– Быстро уезжайте, пока они не вернулись, – с кислой миной предупредил хозяин постоялого двора, который, конечно, волновался, как бы чего не случилось с его гостиницей. Если люди вернутся, возбужденные от страха, а Вечная Странница все еще здесь…

– Постарайтесь сжечь и шторы, – посоветовал Таер. С мебелью, понятно, ничего не сделают. Но было бы приятно знать, что хоть малая часть денег Таера пойдет на покупку нового материала для штор.

У девушки, к счастью, хватило сообразительности опустить голову и держать рот на замке.

Выйдя во двор, они направились в конюшню, где мальчишка вывел и оседлал коня. Тележка, какими пользуются Цыгане или, как их еще называют, Вечные Странники, тоже была подготовлена. Девушка была хрупкой, и Скью мог легко довезти их обоих до следующей деревни. Да и тележка создавала много проблем.

– Тележку мы оставим, – сказал он мальчику. На Вечную Странницу он даже не посмотрел. – У меня нет желания наблюдать, как эта девчонка будет волочить свою тележку.

Подбородок мальчика взлетел вверх.

– Мой отец сказал, что вы должны забрать все. Он не хочет, чтобы здесь оставалось что-нибудь от Вечных Странников.

– Он беспокоится, чтобы ему не сожгли сарай, – произнесла в пространство девушка.

– Дай мне топор, – нахмурился Таер. У них совсем не оставалось времени. – Я ее сожгу, и уезжаем.

– Ее можно привязать к лошади, – сообщила девушка. – Снизу есть оглобли.

Таер вздохнул, но покорно посмотрел под тележку и увидел, что девушка права. Из-под тележки можно было вытащить деревянный хомут с осью на конце. На каждом углу – прочные оглобли, которые выдвигались вперед.

Он торопливо стал обсуждать с мальчиком, нет ли на продажу лишней лошади и сбруи. На постоялом дворе не было.

Таер покачал головой. Пришлось поступить так, как раньше он проделывал пару раз, хотя и не со Скью: монтировать временную упряжь из своего военного седла. Грудной ремень как хомут довольно хорошо функционировал с таким легким весом. Он приладил стремена, чтобы держали оглобли, и пару старых поводьев, которые мальчик отыскал в куче хлама.

– Мой друг, ты снова вернулся в обычный мир, – выводя Скью из конюшни, сказал Таер.

Мерин засопел, как только за ним покатилось новое хитроумное изобретение. Боевой конь не возит за собой телеги, но, выдержав сражения и битвы, Скью потащил тележку со спокойным пониманием.

Все время, пока Таер возился с тележкой, девушка стояла у входа в конюшню, сосредоточив внимание на погребальном костре.

– У тебя будет время для скорби. Потом, – заверил он. – А сейчас нам надо поторопиться, пока они не вернулись. Тебе будет удобно верхом на Скью, только не бей его пятками по ребрам.

Она с трудом взяла себя в руки. Он ее не упрекнул, но и не остановился утешить, ведь мог услышать конюх.

Держа Скью за поводья, он направился подальше от этого места, куда приехал сегодня некоторое время назад. Девушка обернулась, чтобы навсегда запомнить погребальный костер.

Таер вел Скью через поселение шагом. Скоро булыжная мостовая закончилась и превратилась в широкий грязный тракт. Конь, понукаемый хозяином, перешел на рысцу, и этот темп держал долго. Вскоре и Таер выровнял дыхание: разговор удовольствия девушке не доставлял, да ему ничего говорить и не хотелось.

Скью бежал рядом, как любой тренированный конь: нос наравне с плечом хозяина. Так они пробегали много миль и раньше. Дождь, почти прекративший капать, полил с новой силой, и Таер перешел на шаг, чтобы разглядеть, где бы можно было найти приют на ночь.

Наконец он нашел место, где высохшее дерево накренилось к двум другим, стоящим рядом. У подножия стволов образовалось небольшое сухое место, которое удалось слегка увеличить, накрыв рулоном непромокаемой ткани.

Не глядя на девушку, Таер пояснил:

– Было бы лучше, если бы не было так темно и дождливо. Но в любом случае здесь будет суше.

Он распряг и расседлал Скью и, быстро вытерев его досуха, привязал к ближайшему дереву. Скью тут же повернулся задом к ветру и поднял заднюю ногу. Как любой бывалый солдат, конь умело пользовался коротким отдыхом, где бы он ни был.

Держа в руке тяжелое военное седло, Таер повернулся к девушке.

– Если ты ко мне притронешься, – холодно предупредила она, – ты не проживешь и дня.

Он на мгновение задержал взгляд на ее фигурке. Сейчас, мокрая и озябшая, девушка казалась еще менее привлекательной, чем когда хозяин постоялого двора держал ее за руку.

Как ни странно, но раньше Таер никогда не встречал Вечных Странников. Конечно, он хорошо понимал, о чем беспокоится девушка, – армия состояла из молодых мужчин. Такой же усталый и мокрый, как она, он осознавал, к чему ведут ее речи. Почему она должна верить всему, что он ей говорит? С другой стороны, если он не укроет ее от дождя, согрев своим теплом, она определенно заработает крупозное воспаление легких. Получится, что ему все равно не удалось ее спасти.

– Добрый вечер, прекрасная леди, – произнес он, хорошо имитируя поклон человека благородных кровей, несмотря на тяжелый вес седла. – Меня зовут Таераган из Редерна. Обычно меня зовут Таер, – и замолчал в ожидании ответа.

Она широко открыла глаза, как будто он только что произнес нечто невероятное, и он почувствовал, как магия затрепетала легкой бабочкой.

– Меня зовут Сэра, Ворон из клана Изольды Молчаливой. Я приветствую тебя, Бард.

– Приятно познакомиться, Сэра.

Очевидно, ее ответ рассказал бы о многом таким же Вечным Странникам, как она. Может быть, они бы даже поняли, почему она назвала его Бардом. Скорее всего, это какой-то этикет, принятый у Вечных Странников.

– Я возвращаюсь в Редерн. Если моя карта точна – он не так уж далеко. Примерно в двух милях пути на северо-запад отсюда.

– Из моего клана только Ушир и я дошли до этой деревни, – с дрожью в голосе ответила она. – Куда Ушир собирался идти потом – я не знаю.

Таер прикидывал, как ее доставить к своим:

– Вас было только двое?

Она осторожно кивнула, глядя на него, как цыпленок на лису.

– А у тебя есть близкие родственники? Или кто-то, к кому ты могла бы прийти? – спросил он.

– Любой клан предпочитает держаться подальше отсюда. Все знают, что нас здесь боятся.

– Тогда зачем вы с братом пришли сюда? – Он подкинул и поудобнее постарался перехватить седло, которое еле удерживал на уровне бедра.

– Главой клана было определено узнать, где пребывают тени зла, – мрачно ответила она. – Мой брат преследовал одну.

Знакомый не понаслышке с работой магов, Таер решил не заниматься расспросами о магии – он давно понял, что после всех объяснений понимания оставалось еще меньше, чем в начале. Что бы ни привело сюда ее брата, теперь Сэра осталась одна. – А что случилось с твоим кланом?

– Чума, – ответила она. – Однажды мы пригласили к костру незнакомца. На следующую ночь у одного из детей начался кашель – утром уже трое были мертвы. Глава клана пытался изолировать больных, но оказалось слишком поздно. Выжили только я и мой брат.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

Это оказалось меньше, чем он ожидал, судя по ее поведению, хотя внешне она выглядела не больше чем на тринадцать. Он опять подтянул к плечу седло, чтобы снять напряжение в руке от тяжести. В то же мгновение он ощутил глухой удар – и седло дернулось. В толстой кожаной обшивке, которая теперь прикрывала его грудь, качалась стрела.

Он бросился вперед и, толкнув девушку на грязную землю, накрыл ее сверху своим телом. Она стала яростно вырываться из его объятий, но он держал ее крепко. Сжав ей руку, чтобы она не могла пошевелиться, он тихо прошептал:

– Тихо, милая. Нам вслед кто-то шлет свои стрелы. Посмотри на мое седло.

Она застыла, и он отодвинулся. Достаточно высокая трава и наступающая ночь скрыли его движения. Она перевернулась на живот, но от него не отползла. Он положил ей руку на спину, удерживая на месте, а сам пытался определить, кто же их так коварно атаковал в ночи. Ее ребра вибрировали в такт биению сердца.

– Он в двадцати шагах от твоего коня, – прошептала она, – немного вправо.

Он даже не спросил, как ей удалось увидеть налетчика в ночном лесу, а только быстро проскользнул к Скью и неподвижно застыл, надеясь, что покрывающая его с ног до головы грязь защитит от точного прицела и он не будет мишенью для следующей стрелы.

Он оглянулся и, убедившись, что Сэра хорошо спрятана зарослями травы, двинулся вперед.

Она встала во весь рост. Ее взгляд был устремлен куда-то сквозь Скью. Таер решил, что она смотрит на их противника. Ее одежда была достаточно темной, чтобы скрыть девушку в лесной темноте, но белокурые волосы ярко выделялись в тусклом лунном свете.

– Сэра, – вкрадчиво позвал кто-то. Голос струился мелодичностью, которой Таер раньше никогда не слышал.

– Говори, Представитель, – холодно велела Сэра таким тоном, которым говорят императрицы, а не перепачканные грязью незрелые девчонки. – Твой язык не приспособлен к речи Вечных Странников. Ты произносишь слова как курица, которая пытается крякать.

«Так-так, – подумал Таер, – если наш преследователь хотел Сэру убить, он бы это уже сделал». И тут его осенило, кто мог пустить стрелу по его душу. Лука у лорда Рисена он не видел, хотя такая вещь вполне могла храниться среди багажа.

– Я уже убил одного, кто хотел тебе зла, – вкрадчиво продолжал тот же голос.

Таер понял, что со стороны все выглядело так, как будто его убили. Когда стрела ударила, Таер на полувздохе бросился вниз. А лежащие на земле среди высокой травы седло и одеяло с расстояния были похожи на упавшее тело.

– Малышка, иди ко мне, – позвал неудавшийся стрелок. – У меня тут недалеко есть пища и кров. Ты же не можешь оставаться здесь одна. Со мной ты будешь защищена.

Таер слышал, как в словах говорившего сквозила ложь, но он не был уверен, умела ли это распознать Сэра. Поджидая, когда незнакомец появится в зоне видимости, Таер притаился. Он очень надеялся, что Сэра не поверит словам. Из-за нее он лишился не только двух серебряных монет и четырех медяков, но и ужина. И теперь ее жизнь была хоть какой-то инвестицией, возмещающей Таеру убытки.

– Ворону никогда не бывает одиноко, – отрезала Сэра.

– Сэра, – взревел голос. – Ты же знаешь! Иди сюда, девочка. У меня есть для тебя безопасное место. Утром я приведу тебя в клан – я точно знаю – недалеко отсюда.

Теперь Таер, скользящий среди деревьев, смог увидеть говорившего: его очертания были темнее растительности. Нечто неуловимое в движениях в комбинации с голосом утвердили Таера во мнении, что он не ошибся: это был Рисен.

– И чей же это клан? – спросила Сэра.

– Я… – какой-то инстинкт развернул Рисена, и меч Таера звякнул о металл.

Он подался всем своим весом вперед, заставляя Рисена отступить, чтобы между ними стало достаточно места для взмаха мечом.

Таер несколько минут только и успевал защищаться от каждого выпада, одновременно выискивая уязвимое место. Он был старше, но гораздо более увертлив, чем ожидал Таер, который никогда не ошибался в силе противника. Что-то бормоча, Рисен упустил мгновение, когда мог поймать меч Таера: вот он силу Таера недооценил – что было не редкостью. Таер был высокого роста и худощавый как юноша, за что его часто дразнили.

К тому времени, когда бойцы остановились, чтобы передохнуть, Таер мог гордиться легкой царапиной на скуле и порезом на предплечье правой руки. Его противник получил тяжелый удар головкой меча по запястью, а также – Таер был уверен – глаз противника был залит кровью.

– Чего вы от нее хотите? – крикнул Таер.

– Ничего, только ее безопасности, – настаивал Рисен. Ложь эхом отдавалась в ушах Таера.

– Что еще?

Рисен сделал пальцами странный взмах, и Таер со вскриком уронил меч, как будто тот вдруг раскалился так, что невозможно удержать.

«Колдун», – понял Таер, хотя ни удивление, ни тревога не замедлили его реакции. Оставив меч лежать где упал, он резко кинулся вперед, нанеся противнику удар плечом в солнечное сплетение.

Рисен от неожиданности зашатался и упал. Таер с силой обрушился на врага, целясь в горло, но противник живо откатился. Быстрый как ласка, он мягко вскочил на ноги. Дважды Таеру пришлось подпрыгнуть, едва избежав лезвия меча. Он был не дурак и понимал, что без оружия у него практически не было шансов.

– Сэра, беги! – крикнул он. – Бери коня и беги. Если повезет, он сможет задержать преследователя, а ей удастся скрыться среди деревьев. Он займет Рисена делом, и у того не будет времени на колдовство.

– Не будь идиотом, Бард, – холодно отрезала она. – Чем ты можешь помочь?

Тут раздались проклятия, и Таер увидел, что меч Рисена начал раскаляться, как будто он все еще находился в кузнице. От рукоятки поднялся пар, когда тот перекинул оружие в другую руку. Но Рисен решил не оставлять Таеру ни шанса – и это была его последняя в жизни ошибка.

Таер воткнул в горло противника нож, который всегда держал за голенищем, и повернул против часовой стрелки. Закончив дело, посмотрел на Сэру.

Ее бледная кожа и лицо были хорошо видны в темноте. Она напомнила ему сотни легенд: так, должно быть, стояла Лориэль, когда ничего не могла противопоставить Черному, кроме своей песни, или Терабет, которая предпочла кинуться вниз со стен Анагогдена, но не выдать свой народ. Отец всегда ворчал, что дед рассказывал ему слишком много легенд и сказок.

– Почему ты выбрала меня, а не его? – удивился Таер.

– Я слышала его речи на постоялом дворе. Он мне совсем не друг.

Таер нахмурился.

– Ну хорошо, ты и мои речи тоже слышала. Он хотел помочь хозяину постоялого двора и добавить ему медяков. Я же тебя купил назло им.

Она гордо выпятила подбородок.

– Я не глупая. Я – Ворон, а ты – Бард. Я видела, что ты сделал.

Хотя слова были произнесены на межнациональном языке, но он не уловил в них никакого смысла.

– Что ты хочешь сказать? Девочка, я был пекарем и солдатом, так сказать, меченосцем. Я научился преследовать, шпионить, шить, запрягать коня в случае необходимости и много чего другого. Но совсем не претендую, чтобы быть бардом. Даже если бы я им был, не могу сообразить, что мне следует делать с тобой. А также я не понял, почему ты – ворона, – нахмурился Таер.

Она уставилась на него, пытаясь понять смысл.

– Ты – Бард, – повторила снова, но на этот раз голос ее слегка дрогнул.

Он долго и пристально смотрел ей в глаза. Возможно, на ее щеках застыли капельки дождя, но он мог поклясться своим лучшим ножом, что их вкус был соленым. Она была чуть старше чем подросток и только что при ужасных обстоятельствах потеряла родного брата. Наступила полночь, ее трясло от холода, и за день он перенесла больше, чем бывалый солдат.

– Я уберу тело, а то мы не сможем уснуть из-за любителей полакомиться падалью. Ты намокла и переоденешься в сухую одежду. А поговорим утром. Обещаю, что по крайней мере до утра тебя никто не побеспокоит.

Она занялась перетаскиванием своего багажа из тележки, а он подвел Скью к трупу и кое-как закинул его на мокрую спину коня. Он не собирался его хоронить, решил просто отвезти останки подальше от места их ночного привала, чтобы их не беспокоили животные. Ему вдруг пришло в голову, что Рисен мог быть не один. Разумеется, было бы странно, если бы благородный господин путешествовал без слуг.

Но все, что он нашел, – одинокая серая лошадь, привязанная к дереву в сотне шагов отсюда. И никакого признака, что где-нибудь поблизости мог быть привязан другой конь.

Таер остановился и подождал, когда тело соскользнет со спины Скью в грязь. Меч намертво приварился к руке. Как только труп свалился, Скью отскочил на три шага и недовольно засопел. Серая лошадь дернулась и затрясла головой, пытаясь освободиться, но поводья держали крепко. Постепенно она успокоилась и стала щипать траву с ближайших кустов. Таер перетряс содержимое сумок, привязанных к седлу, но в них ничего не было, кроме остатков еды и мешочка с серебреником и несколькими медяками. С солдатской бережливостью Таер переложил монеты в своей кошелек. Конечно, взял и еду. На теле ничего ценного не было – разве что массивный серебряный перстень с темным камнем. По форме темный камень напоминал коня и меч. Слишком необычное кольцо. Лучше оставить.

В конце концов, Таер не нашел ни единого знака, указывающего на то, кем же был Рисен и почему он так стремился заполучить Сэру. Разумеется, колдуны не испытывали к Вечным Странникам такого беспричинного страха, как деревенские жители.

Таер вытащил нож и подрезал у серой лошади удила. Когда она проголодается, то легко себя освободит. Пока что еще не время.

Назад он еле шел от усталости. Сэра воспользовалась его советом: он нашел ее под деревом, где она свернулась калачиком. Еще один непромокаемый кусок брезента, гораздо больший по размеру и более изношенный, увеличил размер их убежища так, что даже его длинные ноги останутся сухими. Седло тоже здесь, грязь почти вся высохла. Он порылся в седельных мешках и нашел второй комплект одежды. Она была не очень чистой, зато сухая. Сейчас это важнее.

Когда он переодевался, Сэра отвернулась. Зная, что она не может уснуть от холода, но и не согласится прижаться к незнакомцу – не те обстоятельства, – он не стал тратить время на разговоры. Игнорируя ее вскрик удивления и тревоги, он обнял девушку, вытянулся и заснул.

Она пробовала вывернуться из его объятий, но было слишком мало места. Потом она надолго затихла, пока Таер дрейфовал в полудреме. Спустя какое-то время его разбудил тихий плач, и он подтянул ее поближе к себе, похлопав по плечу, как будто она была его младшей сестрой, которая всего лишь содрала коленку, а не потеряла всю семью.

Освещенный солнечными лучами, льющимися сквозь утренние облака, он проснулся от взгляда ее странных светлых глаз.

– Я могла им убить тебя, – сказала Сэра.

Он посмотрел на нож, который она держала в грязных руках, – его лучший нож. Та-ак, шарила в его мешках.

– Да, – согласился он, забирая нож из ее безвольных рук. – Но прошлой ночью я видел твое лицо, когда ты смотрела на нашего мертвого друга. Я был почти уверен, что в ближайшее время тебе не захочется еще одной смерти.

– Я видела столько смертей…

В ее глазах читалась искренность.

– Но ведь ты никого не убила, – предположил он.

– Если бы я не спала, когда они убивали моего брата, – ответила она, – я бы убила их всех, Бард.

– Ты бы смогла, – Таер потянулся и выскользнул из-под дерева. – Но тогда бы и тебя тоже убили. И, как я тебе вчера говорил, я не бард.

– А всего лишь сын пекаря, – закончила она. – Из Редерна.

– Когда вернусь, – согласился он.

– Ты не солсенти, – самодовольно возразила она. – Среди солсенти Бардов нет.

– Солсенти? – у него опять возникло ощущение, что они говорили на двух совершенно разных языках, в которых совпадали только несколько слов.

Ее уверенность слегка пошатнулась, как будто она ожидала от него совершенно другой реакции.

– «Солсенти» значит любой, кто не Вечный Странник.

– Тогда, боюсь, я самый настоящий солсенти. – Он стряхнул пыль с одежды, но ничто не могло удалить следы путешествия. По крайней мере они не намокли. – Я могу играть на лютне и немного на арфе, но я не бард. Хотя… думаю, что для тебя это слово имеет совсем другое значение, чем для меня.

Она вперила в него взгляд.

– Но я видела тебя. Я чувствовала прошлой ночью твою магию на постоялом дворе.

Он поразился ее умозаключениям.

– Но я совсем не маг.

– Конечно, не маг, – согласилась она. – Ты всего лишь очаровал хозяина постоялого двора так, что он не позволил тому человеку оплатить мой долг.

– Я солдат, девушка. И даже не был офицером. Любой хороший офицер умеет управлять людьми – иначе он долго не продержится. Хозяин гостиницы больше беспокоился, как бы не потерять свой постоялый двор, чем об одном-двух серебрениках дополнительно. Ничего общего с магией здесь нет.

– Ты не знаешь, – сделала она вывод и, как ему показалось, ответила еще кому-то невидимому. – Как можно было не узнать, что ты Бард?

– Что ты этим хочешь сказать?

Она нахмурилась.

– Я – Ворон, ты бы назвал «женщина-маг» или «колдунья» – это очень похоже на колдунью солсенти. Однако среди Вечных Странников существуют другие способы использования магии и волшебства. Есть такие вещи, которые колдуны солсенти делать не могут вообще. Совсем немногие из нас наделены различными талантами, зависящими от одаренности. Мы принадлежим различным орденам, или кланам. Один из этих кланов – Бард, как ты. А Бард, как ты сам сказал, прежде всего музыкант. Твой голос чистый и богатый. У тебя великолепная память, особенно на слова. Тебе никто не сможет солгать – ты мгновенно все поймешь.

Он открыл рот, чтобы возразить, – он знал, что все так, и при этом все совсем не так. Но сначала посмотрел ей в глаза… и закрыл рот.

Она была так молода и, несмотря на это, обладала величественными манерами императрицы. Ее кожа посерела от усталости, а глаза опухли и покраснели от слез, пролитых тайком, пока он спал. Он решил не спорить… или поверить… хотя от сказанного ею холодок пробежал по спине. Он был просто дружелюбным человеком, вот и все. Он мог петь, но это мог сделать практически любой из Редерна! Магию он не практиковал.

Оставив ее наедине со своими догадками, он принялся сворачивать стоянку. Если лошадь Рисена вернется к постоялому двору, то вскоре начнутся поиски. Не говоря больше ни слова, она поднялась и молча стала помогать собирать вещи.

– Я хочу взять тебя к своим родственникам в Редерн, – сообщил он, когда они все упаковали и снова приладили тележку к Скью. – Но ты должна мне пообещать, пока мы будем там, магию не применять. У нас народ очень осторожный, впрочем как и любой другой, живущий в окрестностях Падения Черного. Редерн – торговый городок, и если поблизости окажется хоть один клан Вечных Странников, мы сразу узнаем.

Но она всем своим видом показывала, что даже не прислушивается к словам. Вместо этого она влезла на спину Скью и произнесла:

– Не бойся. Я никому не скажу.

– Не скажешь о чем? – не понял он, ведя коня под уздцы по вчерашнему следу.

– Что кто-то из твоего рода, наверное, давным-давно, переспал с кем-то из Вечных Странников. Только тот, в чьих жилах есть наша кровь, может быть Бардом, – ответила она. – Бардов солсенти не существует!

Его задело, каким тоном она все это произнесла. Какое бы реальное значение это слово ни имело, он готов держать пари, оно было смертельно оскорбительным.

– Я больше никому не скажу, – добавила она. – Быть Вечной Странницей совсем не здорово.

Она подняла взгляд на горы, возвышавшиеся над узкой тропой, и задрожала.

В этой части Империи не было столько воров, сколько их водилось в восточных землях, где война согнала людей с насиженных мест. Конекс Копатель, обнаруживший мертвое тело, в вопросах морали щепетильностью не отличался. Он взял себе все, что могло иметь хоть какую-то ценность: пара хороших ботинок, лук, опаленный меч с прилипшими намертво кусками человеческой плоти (сначала он хотел оставить меч, но в итоге жадность перевесила брезгливость), ремень и необычное серебряное кольцо с ониксом.

А через две недели его неожиданная удача свела на дороге с незнакомцем, как иногда случается, когда два человека имеют одинаковые намерения и занятия. Они провели вместе почти весь день, обмениваясь новостями, и вечером вместе поужинали. На следующее утро незнакомец уехал на коне один: серебряный перстень благополучно покоился в кошельке, пристегнутом к ремню.

Конексу больше никогда не пришлось заниматься своим любимым делом – раскапыванием могил.

Глава 2

– Видишь там две горы? – Таер подбородком указал на два расположенных рядом горных пика.

Сэра кивнула. После стольких дней странствий она достаточно хорошо изучила попутчика и теперь ждала начала новой истории. Она не ошиблась.

Таер был замечательным компаньоном в пути. Слушая его вполуха, она думала о своем. С ним было лучше, чем с ее братом Уширом. Таер был всегда бодр и во время стоянок делал больше, чем обычно. От нее он не требовал длинных речей, что было для Сэры, пожалуй, даже лучше. Ей почти нечего было сказать, и она наслаждалась его историями.

Она знала, что ей надо придумать, чем заняться, когда они появятся в деревне Таера. Если она найдет другой клан, ее примут, потому что она Вечная Странница, а то, что она Ворон, делает ее бесценной.

Если бы Ушир не был гордецом, если бы они присоединились к другому клану, когда их родные погибли. Но раз не было ордена, который дал бы Уширу звание, его мог изгнать из клана сын вождя. Сэра понимала его дилемму и согласилась продолжать путь, чтобы посмотреть, что им принесет дорога.

Вот и увидели, к чему привела дорога, Ушир.

Теперь не было смысла искать другой клан. Не было смысла продолжать путь с Бардом солсенти в его деревню солсенти. Судя по словам Таера, она раскинулась недалеко от Падения Черного. В тех местах вряд ли появится хоть один клан.

Но вместо того чтобы сказать ему, что у нее свой путь, она продолжала ехать на его коне странной расцветки, а Таер шел рядом и рассказывал занимательные истории обо всем, кроме своего дома. Эти истории отвлекали ее от щемящей боли утраты Ушира. Она похоронила воспоминания о брате в таком месте, где хранила память о смерти всех членов ее семьи, и это место крепко закрыла на замок.

Высокомерие и контроль были необходимы тем, кто принадлежал ордену Ворона. Манипуляция силами магии в открытую была опасной, и любое легчайшее сомнение в себе или страсть могли выскользнуть из-под контроля. У нее никогда не возникало трудностей в проявлении высокомерия, но вот насчет эмоционального контроля… Это было ужасно… В конечном итоге она научилась предотвращать то, что выводило ее из себя: в большинстве случаев она держала себя в руках, насколько это возможно. Ее брат, будучи сам по себе одиночкой, уважал это качество сестры. Часто бывало, что они несколько дней не говорили друг другу ни слова.

Таер, с его постоянными разговорами и шутками, был совершенно другим. У нее не было привычки наблюдать за людьми; да она и не нуждалась в таком умении. Но через несколько дней совместного путешествия она знала о Таере больше, чем о большинстве людей, с которыми она провела всю свою жизнь.

Он не был из той породы солдат, которые ни о чем не говорят, кроме своих сражений. Таер выбирал смешные истории из солдатской жизни, но никогда не говорил о битвах. Каждое утро он рано вставал и, найдя где-нибудь неподалеку укромное место, практиковался с мечом. Она знала, что ему требуется тишина, и сама занималась в это время собственной практикой.

Если он не рассказывал историю, то напевал мотив или пел песню. А вот о важных вещах рассуждал редко, а когда все-таки затрагивал такие темы, то говорил гораздо меньше. Он не ждал ее откровений и, похоже, ее молчание не создавало ему дискомфорта. Когда по пути им встречались люди, он улыбался и болтал, как будто они шли именно к нему. Даже с молчаливым присутствием Сэры через минуту-другую от его скороговорок люди открывались. Не удивительно, что вскоре она обнаружила, что он ей нравится – он нравился всем. Живя изолированно, даже внутри клана, как большинство Воронов, она раньше никогда ни на кого за пределами ее семьи не обращала внимания.

– Почему ты смеешься? – спросил он, закончив рассказ. – Несчастный козел должен прожить всю свою оставшуюся жизнь с дочерью того богача. Ты можешь представить худшую участь?

– Я путешествую с болтуном, у которого рот не бывает на замке, – ответила она в тон, пробуя свои силы в шутке. Он с благодарностью улыбнулся.

Был вечер, когда взору Сэры открылся Редерн – средних размеров поселение, врезанное в восточную часть крутой горы, тяжело возвышавшейся из ледяного неистовства Серебряной реки. Закатное солнце кидало красные отблески на одинаковые серые камни зданий, зигзагом вьющиеся вверх от дороги.

Таер замедлил шаг, и сзади на него наткнулся Скью. С отсутствующим взглядом, он похлопал коня по морде и быстро зашагал в своем обычном темпе. Дорога, по которой они шли, вилась вдоль подножия горы и резко изгибалась к узкому каменному мосту через Серебряную реку.

– Тут самое узкое место Серебряной реки, – сказал он. – Раньше здесь была переправа, но несколько поколений назад септ приказал возвести мост.

Сэра подумала, что он собирается начать новый рассказ, но он замолчал. Мост остался в стороне, а они вышли на узкую тропинку вдоль берега. В паре дюжин ярдов от моста был загон, в котором паслись несколько ослов и пара мулов.

Он нашел пустой загон и начал освобождать Скью от тележки. Сэра слезла с коня и стала помогать.

К ним подбежал какой-то мальчик.

– Я найду им сено, сэр, – тут же предложил он. – Вы можете поставить тележку под навес в дальнем загоне. – Он присмотрелся к Скью и присвистнул. – Какой разноцветный! Никогда не видел такого коня: как будто он должен быть гнедым и кто-то разрисовал его большими белыми лоскутами.

– Он из породы фахларнов, – ответил Таер. – Хотя большинство из них гнедые или коричневые. Я видел много пятнистых коней.

– Фахларнов? – переспросил мальчик и подошел поближе к Таеру. – Значит, ты солдат?

– Был, – согласился Таер и повел Скью в загон. – Где ты сказал поставить тележку?

Мальчик обернулся, чтобы посмотреть на тележку, и его взгляд наткнулся на Сэру. Мальчик застыл и нервно облизнул губы.

– Вы Вечные Странники?

– Вечная Странница – она, – ответил Таер, закрывая загон. – А я – редерни.

Таер всегда говорил с людьми уважительно. Сэра была абсолютно убеждена, что если она позволит Таеру вести беседу, то мальчик не даст им уйти.

– Он сказал поставить тележку в дальний загон, на том конце, – прошептала Сэра. – Я поставлю.

Когда она вернулась к Таеру, мальчика уже не было, а Таер закинул себе на плечо седло и уздечку.

– Мальчик пошел дать Скью сена, – пояснил он. – Здесь он получит хороший уход. Большим животным нельзя находиться на улице. В любом случае, склоны здесь слишком крутые.

Он не лгал. Почти на четверть мили мощенная булыжником дорога повторяла контуры горы – дома стояли по верхней стороне дороги, – затем резко изгибалась назад, как змея, круто карабкаясь на новый уровень, и так далее. На втором уровне дороги дома располагались тоже на верхней стороне холма, глядя окнами на реку. Здесь Сэра могла разглядеть только крыши домов, которые они только что миновали.

Вдоль второго изгиба зигзагообразной дороги стояли каменные скамейки, и на одной из них сидел старик и играл на деревянной флейте. Таер остановился послушать, крепко зажмурив глаза. Сэра увидела, как старик поднял взгляд и слегка вздрогнул, но продолжал играть. Через мгновение Таер ушел, но его шаги стали гораздо медленнее.

Он остановился перед домом с вырезанными снопами пшеницы над дверью и запахом свежеиспеченного хлеба.

– Мой дом, – через минуту произнес он. – Не знаю, как встретят. Я покинул дом в полночь. Ушел на войну… С тех пор ни о ком ничего не слышал.

Сэра ждала, что он войдет, но он не шелохнулся, и она спросила:

– Они тебя любили?

Отвернувшись от двери, он кивнул.

– Тогда, – мягко произнесла она, – я представляю, что мужчины будут подтрунивать, а женщины – плакать и ругаться. Потом они накроют стол… и добро пожаловать домой!

Он рассмеялся.

– Похоже, что так. Думаю, ничего не изменится, и нет смысла откладывать на потом.

Он открыл дверь, пропуская ее вперед, и вошел следом в громадную комнату, которая одновременно служила и для жилья, и для работы. Позади прилавка, разделяющего помещение пополам, были врезаны полки, демонстрирующие дюжину форм выпечки. Там же стоял человек с огненно-рыжими волосами, совсем непохожий на Таера.

– Чем могу помочь, добрый человек? – спросил он.

– Бандор? – удивился Таер. – Что ты здесь делаешь?

Большой человек широко открыл глаза и побледнел. Затем стал трясти головой, как будто отгонял тревожные мысли. Потом дружелюбно улыбнулся.

– Как я жив и дышу, так и Таер восстал из мертвых. Потом Бандор вышел из-за прилавка и заключил Таера в сердечные объятья.

– Сколько минуло лет…

Было странно видеть, как обнимаются двое мужчин – у ее народа, перейдя черту детства, редко на людях касались друг друга. Но Таер с таким же энтузиазмом раскрыл свои объятья тому здоровяку.

– Надеюсь, ты здесь во благо? – отступая назад, поинтересовался Бандор.

– Это зависит от отца, – серьезно ответил Таер. Бандор покачал головой, и его губы скорбно изогнулись.

– С тех пор произошло слишком много событий. Дракен умер четыре года назад, Таер. Твоя сестра и я поженились на пару на лет раньше. Я поступил сюда учеником, когда ты сбежал, – он замолчал и замотал головой. – Я все говорю шиворот-навыворот.

– Умер, – застыл Таер.

– Бандор! – раздался за дверью женский голос. Дверь распахнулась, и в помещение спиной вперед вошла женщина. В руках она держала большую корзину булочек. – Неужели сотни булочек нам не достаточно и я должна делать еще пятьдесят штук?

Женщина была выше среднего роста, худощавая и стройная, как Таер. Когда она развернулась, Сэра увидела, что у нее темные волосы и широкий рот.

– Алина, – сказал Бандор, – к тебе пришли.

Она повернулась к Таеру с вежливой улыбкой и открыла было рот для приветствия, но, увидев его лицо, с ее губ не слетело ни звука. Корзина выпала из рук, булочки рассыпались по полу, а она бросилась вперед и прижалась к брату.

Он ее крепко обнял и поднял над полом.

– Эй, фея, – его голос тоже дрожал.

– Мы сохранили ее для тебя, – Алина запнулась. – Мы сохранили для тебя булочную.

Алина отстранилась, по ее щекам лились слезы. Она отступила на шаг, а затем неожиданно с плеча ударила брата кулаком в солнечное сплетение, вложив в это всю свою силу.

– Девять лет, – горячо прошептала она. – Девять лет, Таер, и даже ни строчки, чтобы сообщить, что ты, черт побери, жив.

Таер стоял согнувшись и хрипел, но в ответ поднял три пальца.

– Мы ничего не получали, – сердито ответила она. – Я даже не знала, куда тебе послать письмо, когда умер отец.

– В первый год я отправил три письма, – обиженно ответил он. – Когда не получил ни одного ответа, решил, что отец умыл руки.

Алина всплеснула руками.

– Если он даже и получал письма, то мне ничего не сказал. Это мой чертовский характер. Извини, что ударила тебя, Таер.

Таер покачал головой, показывая, что нет необходимости в извинениях.

– Как-то отец мне сказал, что однажды я пожалею, что научил тебя драться.

– Пойдем со мной. Мама рада будет тебя увидеть.

Она потащила брата за руку из комнаты, оставив Сэру наедине с человеком за прилавком.

– Добро пожаловать, – после долгого молчания произнес Бандор. – Я – пекарь Бандор, без роду и племени, и муж Алины – из рода пекарей Редерна.

– Сэра – Ворон клана Изольды Молчаливой, – ответила девушка, соблюдая внешнее самообладание и понимая, что ее слова скажут ему не больше, чем глаза, которыми он уже все увидел.

Он кивнул и, склонившись к корзине, которую выронила Алина, молча начал собирать рассыпанные по полу булочки. Закончив дело, он произнес:

– Алина будет занята Таером, а мне пора идти заниматься выпечкой.

Он развернулся и вышел через заднюю дверь, которой ранее воспользовались Алина и Таер. Сэра осталась одна.

Чувствуя себя не в своей тарелке, она села на маленькую скамеечку и стала ждать. Ей следовало уйти сразу, как только Таер прикончил преследовавшего ее богача. Тогда бы она была в достаточной безопасности. Здесь, в деревне, она была не на своем месте, как ворона в гнезде колибри.

Но она почему-то осталась где сидела, пока не вернулся Таер. Один.

– Прошу прощения, – извинился он. – Я не хотел оставлять тебя здесь одну.

Она пожала плечами.

– Сомневаюсь, что в вашей семье для меня есть место. Он слабо улыбнулся:

Да. Ну пойдем со мной. Я познакомлю тебя со своей сестрой и матерью. Она встала.

– Мне так жаль, что с вами нет твоего отца.

Его улыбка превратилась в гримасу.

– Не знаю, приняли бы меня обратно, если бы отец был жив.

– Может быть, не сразу. В конечном итоге он бы смягчился. – Она вдруг осознала, что гладит его по руке, и тут же отдернула руку.

Мать и сестра ждали их в маленькой комнате, в которой все говорило о больном человеке. Алина сидела на табуретке рядом с кроватью, где мать Таера держала лекарства. Волосы пожилой женщины были такого же темного цвета, как и у ее детей, хотя и тронуты полосками паутины возраста. Она была не старой, даже по меркам Вечных Странников, но ее кожа была желтой от болезни.

При знакомстве обе женщины смотрели на Сэру без любезности во взглядах.

– Таер сказал нам, что у тебя нет дома, девочка, – сухо произнесла мать, как будто она ожидала, что Сэра пришла занять ее место и остаться.

– Поскольку существуют Вечные Странники, у меня дом есть, – ответила Сэра. – Мне остается только найти их. Спасибо за беспокойство.

– Я сказал им, что провожу тебя к твоему народу, – ответил Таер. – Они не приблизятся к Падению Черного, поэтому нам потребуется несколько месяцев.

– Значит, мы опять тебя лишимся? – раздраженно спросила мать. – Алина и Бандор еле управляются с работой – каждую неделю они тяжело трудятся на твоей пекарне от рассвета до заката. Когда ты вернешься через несколько месяцев, я уже умру.

Все было произнесено в драматической манере, но Сэра чувствовала, что пожилая женщина говорит правду.

– Я могу найти своих людей и сама, – сказала Сэра.

– Ты слышишь, Таер? Она Вечная Странница и сама может найти свою дорогу, – ответила Алина.

– Ей всего шестнадцать, и она одна, – резко возразил Таер. – Я должен убедиться, что с ней все в порядке.

– Ты был даже младше, когда сбежал на войну, – парировала Алина. – И ты не был колдуном. – Она выплюнула последнее слово, как мерзкое ругательство.

– Алина, – Таер мягко произнес имя, но таким тоном, что сестра побледнела. – Сэра – мой гость, и ты не будешь оттачивать на ней свой острый язык.

– Я могу сама позаботиться о себе, о вас и в пути, – ответила Сэра. Почему-то его защита была ей приятна. Неужели слова посторонней солсенти ее задели?

– Нет, – подвел итог Таер. – Если ты приютишь нас на одну ночь, мама, мы уедем завтра утром.

Мать и сестра обменялись взглядами, как бы обсуждая создавшуюся ситуацию. А Таер, оставив их, повернулся к Сэре.

Мать Таера улыбнулась Вечной Страннице:

– Девочка, так ли тебе срочно нужно найти свой народ? Если тебя не позовет ветер странствий, пока я не перейду из этой жизни в мир иной, может, ты останешься и будешь нашей гостьей на сезон? Чтобы мы не лишились Таера, сразу же как обрели.

– Вечная Странница может плохо повлиять на ваш бизнес, – ответила Сэра. – Как я говорила, совсем необязательно, чтобы Таер меня провожал. Я вполне способна найти свой народ и сама.

– Если ты уйдешь, он пойдет за тобой, – смиренно вставила Алина. – Утекло много воды с тех пор, как я видела своего брата, но сомневаюсь, чтобы он сильно изменился и отступит, если дал слово.

– Останься, пожалуйста, – попросила мать. – Если несколько человек не сядут за стол, где ела Вечная Странница, то новый бизнес, который мы получим от любопытства тех, кто придет в пекарню просто на тебя посмотреть, принесет нам куда больше дохода.

У Сэры не было иллюзий, будто она будет здесь желанным гостем. Но и не было сомнений, что вряд ли они захотели бы ее пригласить, если бы это не был единственный способ хоть на некоторое время задержать Таера.

Я останусь, – неохотно согласилась она и почувствовала, как с ее плеч свалилась тяжесть, ведь теперь ей не придется сражаться с демонами и видеть, как вокруг гибнут люди, потому что она не в силах их защитить. – Я останусь не надолго.

– Где мой брат? – В голосе Алины звучало обвинение, как будто она не сомневалась, что Сэра сделала что-то Таеру.

Сэра оторвала взгляд от просеиваемой никогда не заканчивающейся муки – теперь она должна была заниматься этой черной работой – и посмотрела на пустующее рядом с ней место, где Таер провел последние три недели, смешивая различные компоненты дрожжевого теста. Она от удивления подняла брови, как будто и не заметила, что сегодня с утра его здесь не было. Затем перевела взгляд на Алину и пожала плечами.

Это было грубо с ее стороны, но и вопрос Алины не отличался вежливостью.

Алина поджала губы: она остерегалась Вечных Странников, потому больше ничего не сказала. Просто развернулась и ушла, оставив Сэру наедине с работой.

Таера не было до самого обеда. Вернувшись, он поцеловал Алину в макушку и уселся напротив сестры рядом с Сэрой.

– Где ты был? – спросила Алина.

– Ездил верхом, – произнес он тоном, предотвращающим дальнейшие расспросы. – Сэра, передай, пожалуйста, морковь.

Таер вернулся к ритмичному укладу жизни пекарни, как будто он не провел лучшую часть последнего десятилетия с мечом в руке вместо деревянной ложки. Он просыпался до рассвета, чтобы разжечь печи, а уже спустя несколько дней перестал расспрашивать Алину о правильных пропорциях ингредиентов.

Он видел, что дни стали тянуться бесконечной чередой, каждый следующий день похож на предыдущий. Годы службы не смирили его с мыслью, что остаток жизни он проведет, выпекая булочки.

Даже нечто экзотическое, как его случайная встреча с Вечной Странницей, не изменили уклада в пекарне его отца.

Она тоже работала, как ее попросили, и редко разговаривала, с ним. Только ночные катания верхом нарушили привычки его детства. Но даже они начали приобретать черты одинаково повторяющихся действий.

Ему следовало продать коня: вчера об этом после обеда сказала мать. Тогда он смог бы потратить вырученные деньги на свадьбу. В деревне было много привлекательных девушек, которые с радостью согласятся стать женой пекаря.

Этим утром он встал раньше обычного и попытался подавить свое беспокойство работой – безрезультатно. Как только появился Бандор, Таер покинул пекарню, вывел Скью и галопом пронесся через мост вверх по горе. Они направились в маленькую деревню, которую он обнаружил еще мальчиком, когда изучал долину. Они мчались, пока пена на спине Скью не высохла и его собственное отчаяние не ослабло под действием сладкого аромата травы и легкого горного ветерка.

Часть его души была готова сразу после обеда взять Сэру и идти искать ее народ. Но другая его часть хотела отложить путешествие на более поздний срок. Когда-нибудь все кончится, и ему будет некуда бежать. Пятнадцать лет больше никогда не наступит: он стал мужчиной, и обязанности у него теперь мужские.

– Ты сегодня такой тихий, – после обеда заметила Сэра. – Я начинаю думать, что в Редерне во что бы то ни стало избегают молчания. Ты всегда рассказываешь истории или поешь. Даже Бандор напевает все время, когда работает.

Продолжая месить тесто, он усмехнулся:

– Забыл тебя предупредить, что в Редерне каждый считает себя бардом. Кстати, большинство женщин – тоже.

– В любви к звучанию ваших голосов ты весь, – ответила без злобы Сэра, сливая горячую воду в бадью со ждущей мытья посудой. – Мой отец всегда говорил, что слишком много слов обесценивают силу сказанного.

Таер снова рассмеялся. Но тут с охапкой пустых подносов вошла Алина и последнее замечание Сэры услышала целиком.

– Мой отец всегда говорил, что молчаливый человек что-то пытается скрыть, – прокомментировала она, сваливая подносы в бадью. – Девушка, возьми метлу и подмети в передней. Обрати внимание на углы, чтобы не привлекать мышей.

Таер заметил внутренний протест Сэры, но та молча взяла метлу и совок.

– Алина, она у нас в гостях. – Таер дождался, когда за Сэрой закроется дверь. – С наемным мальчиком ты говоришь совсем другим тоном. Она не сделала ничего такого, чтобы заслужить твое неуважение. Оставь ее в покое.

– Она Вечная Странница, – огрызнулась Алина, но в ее голосе прозвучало скрытое отчаяние. – Она околдовала тебя, потому что ты молод и красив. С ней ты смеешься, а с нами еле-еле перекинешься парой слов.

Как сестре объяснить, не задевая ее чувств, свою неудовлетворенность жизнью, которая так явно подходила ей, а не ему? Пекарня его душила.

Не дождавшись ответа, Алина продолжила:

– Ты – мужчина. Бандор – тоже. Вы не понимаете, кто она. Ты думаешь, что она бедная сиротка, беспомощная и нуждающаяся в защите. Это она хочет, чтобы ты так думал. – В глазах Алины блеснул гнев, и она принялась бегать из угла в угол. – Я вижу женщину, которая смотрит на моего брата как на источник обогащения. Она хочет легко получить то, чего у нее никогда не будет, если она найдет какую-нибудь банду своих оборванных Цыган. Она не хочет возвращаться к своему народу – даже ты должен это понять. Я говорю тебе потому, что если ты сейчас дашь ей шанс, она затащит тебя в постель.

Таер открыл рот… и закрыл. Он попытался увидеть Сэру глазами сестры. Но образ не складывался.

– Она еще ребенок, – возразил он.

– Я вышла замуж как раз в ее возрасте.

– Она еще девочка и к тому же Вечная Странница. Она воспринимает меня, как если бы надумала выйти замуж за… коня. Она считает всех нас совсем другими.

– О! Как много ты знаешь о женщинах! – рвала и метала сестра, хотя старалась говорить тише, чтобы ее не было слышно в передней, где находилась Сэра. – Тебе нужно найти хорошую жену. Ты всегда нравился Кире. Она сейчас овдовела и прекрасно влилась бы в наш бизнес со своей долей богатства.

Таер положил тесто в специальный смазанный жиром таз, накрыл его тряпочкой, вымыл руки в тазу с холодной водой. Затем потряс кистями рук, осушая, снял с себя отцовский фартук и повесил на крюк. С меня хватит!

– На обед не ждите, – бросил он и собрался уходить. Но прежде чем открыть дверь в переднюю, остановился. – Я был слишком невежлив, но помнил, что моя маленькая сестричка видела мое бегство и никому ничего не сказала, потому что она понимала меня настолько, что без объяснений знала, что я должен бежать. Вижу, что сейчас тебе нужны более сильные доводы, чтобы оставить Сэру в покое. Просто запомни, что при всей ее молчаливости у нее такой же, как у тебя, взрывной характер. Она Вечная Странница и маг, и если она надумает тебя проучить, ты не сможешь пошевелить даже языком.

И тут же крепко закрыл за собой дверь.

Сэра молча проследила за ним взглядом. Теперь все будет хорошо. Его предупреждение будет хоть какое-то время держать Алину на расстоянии.

Он вряд ли увидел выражение лица Сэры, не потому, что упреки сестры продолжали звучать в ушах. Не потому, что он мгновенно поверил в то, что сказала Алина о Сэре. Алина показала ему возможности, из-за которых он почувствовал себя неуютно. Он никогда не задумывался о душевном спокойствии, которое ему приносила Сэра своими колкими комментариями и молчаливым присутствием: он был просто благодарен за приносимое ею облегчение существования в своей семье. Он не хотел более пристально разбираться в своих чувствах. Поэтому он кивнул Сэре и Бандору и покинул пекарню.

Его шаги звучали неровно. Сегодня утром он уже выводил Скью, значит, не стоит выводить его снова. Он мог пойти пешком – но ему требовалось не это. Единственное желание – побег.

«Добро пожаловать, герой» – таверна и одновременно постоялый двор, конгломерация старинных домов, и первое здание на дороге через Редерн. Она редко пустовала. Естественно, когда там появился Таер, около входа на кухню уже сидели люди и судачили о последних новостях, пока отец дубильщика кожи, Циро, выманивал из виолы нежную музыку.

Музыка навеяла Таеру воспоминания о том, как его дед, он сам и Циро, который тогда был сам дубильщиком кожи, давали великие концерты. Если бы Сэра услышала игру старика, она бы поняла, почему Таер никогда не воспринимает себя в качестве барда.

Он сел рядом с мужчинами, которых знал с детства, и поприветствовал их по имени: всех стариков – ровесников его деда. Молодежь придет позже, когда закончит обычную рутинную работу.

Один из стариков во времена своей молодости тоже был солдатом, и Таер обменялся с ним парой-тройкой историй. Владелец постоялого двора, увидев только что вошедшего Таера, предложил эля. Тот взял, но пил не спеша, потому что алкоголь не приносил забвения, которого он искал.

Циро постепенно перешел от перебора струн и аккордов к известной песне. Беззубый старик начал напевать, его голос был неустойчив из-за возраста, но тон был абсолютно точным. Один за другим старики присоединились к песне. Таер тоже вступил и полностью погрузился в исцеляющую музыку.

Они исполняли песню за песней, лишь однажды наступила небольшая пауза, когда один из певцов напел Циро мотив, который он слышал очень-очень давно. У него была память на музыку такая же, как у деда Таера.

Впервые Таер был счастлив, что он дома.

– Малыш, – попросил Циро, – спой со мной «Холмы дома».

Таер усмехнулся такой фамильярности. Ничто не соответствовало ему больше, чем это обращение, когда он в детстве следовал по пятам за своим дедом. Он встал, и первые несколько нот виолы погрузили его в песню. Он исполнял свою часть дуэта вторым голосом – именно низким голосом пел когда-то его дед, а мягкий тенор старика создавал более сложную мелодию. Пение дуэтом, пожалуй, лучше пения группой, Таер выпустил на свободу свой голос и мгновенно с удивлением обнаружил, что Циро тоже не смог сдержаться. С самого начала пение Таера вместе со старым музыкантом захватило всех. Затем слова старинной песни не оставили места для размышлений. Это был один из магических моментов, когда ни одна нота не сбилась с пути и не вторглась диссонансом в мелодику. Идеальная гармония. Когда прозвучала последняя нота, их оценили уважительным молчанием.

– Ни в одном из своих путешествий я не слышал подобного. Даже во дворце самого императора, – нарушил тишину незнакомый голос.

Таер обернулся и увидел человека атлетического сложения, хорошо сохранившегося для своих пятидесяти лет. Одет он был в скромную одежду, выкроенную и сшитую на заказ, что характерно для богатого купца или аристократа низшего сословия. Но каким-то образом он не выделялся среди ярко одетых жителей Редерна, набившихся в деревенскую таверну. Его черные с сединой волосы, слегка темнее бороды, стянутые в узел на затылке, выдавали в нем жителя западного побережья.

Он сердечно улыбнулся Таеру.

– С тех пор как ты вернулся, я слышал о тебе много разговоров от этих мошенников. И они не врали, когда утверждали, что твое пение – редчайшее наслаждение. Виллон – мастер-владелец торгового бизнеса в отставке, к твоим услугам. А ты не иначе Таераган – сын пекаря, вернувшийся с войны.

Он протянул руку, и Таер ответил рукопожатием, мгновенно ощутив симпатию к этому человеку.

Когда Таер сел, мастер-владелец торгового бизнеса в отставке устроился за столом напротив Таера, втиснув свой стул между двумя другими.

Циро улыбнулся и застенчиво, что совершенно не соответствовало его пению, произнес:

– На краю дороги мастер Виллон построил замечательный домик, полный коллекционных предметов. Тебе стоит пойти туда и посмотреть.

– Ты еще молод, чтобы быть в отставке, – заметил Таер. – А Редерн – странный выбор для человека на пенсии – в этих горах зимой слишком холодно.

Мастер Виллон принадлежал к числу тех людей, кто всегда улыбается – даже на смертном одре.

– Мой сын получил звание мастера в прошлом году, – ответил он. – В нем есть страстность, благодаря которой он далеко продвинется, но если я буду рядом контролировать бизнес, он останется на одном уровне, отдав свою жизнь на конкуренцию со мной. Поэтому я ушел в отставку.

Виллон бесшумно рассмеялся и покачал головой.

– Но это не так-то просто. Люди, которые служили в моем доме, были верны мне в течение тридцати лет. Они выслушивали моего сына, кивали головой, а потом шли ко мне получить одобрение его приказам. Поэтому я вынужден был оставить Таэлу, и на ум мне пришел Редерн.

Он чокнулся с Циро большой пивной кружкой.

– Во время своего первого путешествия в качестве главы каравана я проходил как раз мимо этого постоялого двора и был пленен редчайшим представлением, которое я когда-либо слышал – два человека пели так, как будто их слушателями были сами боги. Я считал, что при дворах Таэлы я слушал самых замечательных музыкантов в мире, но то, что я услышал здесь… Конечно, бизнес бизнесом, господа. Но в моей душе живет музыка – к сожалению, не в моем голосе.

– Если ты любишь музыку, то ее здесь предостаточно, – согласился Таер, когда несколько молодых мужчин как раз проходили в дверь.

– Ох, посмотрите, кто наконец решил приземлиться, – приветствовал его один из них. – Ты улизнул от надзора сестры, Таер?

Конечно, Таер приветствовал их всех, когда вернулся с войны, но это было сделано при различных обстоятельствах: или когда они были клиентами в пекарне, или когда он сам был их клиентом. Здесь, в таверне, они были ближе друг к другу. Так много всего. С появлением молодежи музыки стало меньше, разговоров – больше. Им следовало поговорить с его матерью, потому что большинство разговоров крутились вокруг его предстоящей свадьбы. И вопрос стоял так: он собирается жениться не когда, а на ком?

Таер неожиданно для себя поспешно принес извинения и обнаружил, что мастер Виллон собирается уходить вместе с ним.

– Не позволяй, чтобы тебя допекали глупыми вопросами.

– Постараюсь, – ответил Таер, не вполне сумев подавить горечь. Может быть, потому, что чужак понимал его лучше, чем любой из его друзей и родственников, оставшихся за пределами таверны. – В жизни есть нечто большее, чем свадьбы, размножение и выпекание хлеба.

Он двинулся решительным шагом, и Виллон пошел рядом с ним.

– Я слышал столько хороших отзывов в твой адрес, как о пекаре, столько эмоций у меня от твоего пения. А ты не хочешь быть пекарем?

– Пекарь…

Таер старался изо всех сил правильно установить причину, которая беспокоила его в семейном бизнесе.

– Выпекание булочек все равно что стирка – результаты одинаково временные, – он усмехнулся. – Это мое высокомерие, не так ли? Я бы хотел совершить нечто великое, нечто, что переживет меня, как эти здания пережили людей, которые их построили.

– Я раньше об этом даже не задумывался, – медленно произнес Виллон. – Но бессмертие… Думаю, что основной инстинкт предпочтительнее предмета гордости. Это ведет к тому же, к чему тебя пытаются принудить. Как ты это называешь? Свадьба и размножение. Бессмертие человека в его детях.

Дети? Таер осознавал, что об этом он не думал, но сдавившее его грудь ощущение: «Я не могу дышать под тяжестью желаний своей семьи» – задвинуло подальше все его инстинкты.

– И чем бы ты хотел заниматься, если не оставаться пекарем? – спросил Виллон. Этот вопрос выдал в нем чужака. В Редерне никому даже в голову не придет, что можно заниматься чем-то другим. – Ты бы вернулся войну, если бы пришлось?

– Не солдатом, – твердо ответил Таер. – Мне пришлось столько убивать… Война несет только смерть. – Он тяжело вздохнул и крепко зажмурил глаза. Возможно, это было видение маленькой долины в утреннем свете, когда он выезжал верхом на коне, – внутри него вибрировало, как одна из струн виолы Циро, когда он наконец выдохнул. – Я бы хотел возделывать землю.

Виллон рассмеялся, но его смех улучшал настроение:

– Не уверен, что забота вырастить урожай будет более долговременной, чем выпекание хлеба, – просто займет немного больше времени для получения окончательного результата.

Нет, не так. Это другое. Таер остановился от внезапной догадки, что разница в словах, какой бы незначительной она ни казалась, как и сами по себе глупые слова, была правдой.

– Я знавал фермеров, – сказал Таер. – Большинство тех, кто защищал Фаларн, были земледельцами, отстаивающими свои земли. Их земли – это большей частью они сами, как хлеб большей частью состоит из муки. – Он резко замотал головой из стороны в сторону и застенчиво усмехнулся, потому что все прозвучало еще глупее. – Земля бессмертна, мастер Виллон, и земледелец обладает частью этого бессмертия.

– Значит, ты собираешься стать фермером? – с интересом подвел итого Виллон.

– И жениться и размножаться? – легко подхватил Таер, опередив следующий вопрос Виллона. – Не совсем. – Он снова пошел вперед, хотя они прошли дальше пекарни. У него еще не было желания возвращаться домой. – В Редерне нет женщины, которая бы вышла за меня замуж и позволила мне заняться земледелием. Я знаю, какие деньги приносит фермерство и что пекарня дает в десять раз больше. И что мое желание разобьет сердце моим домашним.

– Земледельцы не в почете, – согласился мастер-торговец. – Но если ты внимательно посмотришь вокруг, то обязательно найдешь женщину, которой лучше стать женой земледельца, чем жить в деревне под тиранией своих соседей.

Той ночью Сэра проснулась в выделенной ей маленькой комнатке и, оставив раскладушку, завернулась в одеяло и вылезла через окно в сад позади дома. Твердые стены давили на нее. Она ошущала себя как в западне. Большую часть своей жизни она спала под навесом, в палатке, а не в домах.

Она отыскала лавку, служившую ей не одну ночь вместо кровати с тех пор, как решила остаться здесь, и легла на нее, подняв взгляд к звездам.

Ей пора уходить, без еды и укутавшего ее одеяла. Эти люди считают ее ничтожеством. Она не принадлежит этому миру. Она не слышала, о чем спорили Таер с Алиной, когда она подметала в передней комнате, но ей прекрасно было слышно, что говорили они на повышенных тонах.

Завтра она уйдет. Через две-три недели она найдет клан, куда ее примут с удовольствием.

Приняв окончательное решение, она закрыла глаза и постаралась загнуть. Сон долго не шел, потом скорее от изнеможения, чем от воли, она расслабилась и задремала.

Гнилой помидор растекся по плечу Арвага, и мальчишки солсенти запрыгали в возбуждении. Неужели они не знали, что старик мог их всех убить одним прикосновением магии? Они не знали, что он и Сэра провели последние два дня, изгоняя харлога – демона духа, который охотился на ночных посетителей, пришедших к городскому колодцу?

Вместо этого ее учитель дотронулся своими пораженными артритом пальцами до месива на плече и превратил его в свежий спелый помидор.

– Большое спасибо, молодые люди, – поблагодарил он. – Нечастое дополнение к моему обеду.

Картинка померкла, когда Сэра тревожно воспротивилась старому воспоминанию. Потом успокоилась, и сон перенес ее в другую точку времени.

Полусонная после сытного обеда и теплоты костра она прислонилась к колену отца, который нежно перебирает пальцами ее волосы.

– Уничтожен целый клан? – В его низком голосе слышится потрясение. – Ты точно уверен, что это была имперская армия?

Их визитер устало кивнул головой.

– Насколько мы смогли установить, в последней деревне, через которую они шли, пожаловались командующему имперскими войсками, расположившимися в окрестностях. Было сказано, что Вечные Странники украли пару молодых женщин. Несколько отрядов атаковали клан и устроили резню, не пощадив ни глубокого старика, ни вчера родившегося младенца. Оказалось, что женщины были захвачены бандитами – имперские отряды встретили их по пути из деревни…

Они похоронили Арвага, как он хотел, в пустынной горной долине. Сэра лично бросила первую полную пригоршню земли. Он умер, пытаясь управлять магией, с которой больше уже не мог справиться, потому что боль в суставах одержала свою зловещую победу над ним. Он знал, что рискует.

Однажды – такое случается только во сне – Арваг стоял рядом с Сэрой, наблюдая, как его хоронят ее отец и братья.

– Наша задача позаботиться о них или умереть, – сказал он ей. – Наша цель удержать тени зла взаперти и помогать солсенти, которые против них беспомощны. Эту задачу выполняли Вороны до нас, за этим следил я, как Ворон, теперь должна ты. Ты еще совсем молодая, а я слишком стар, но мы делаем то, что должны делать.

Таер достаточно долго прожил за пределами расслабленной безопасности своей деревни, потому он еще не привык безмятежно засыпать, не обращая внимания на шорохи в ночи. Он слышал, как на улицу вышла Сэра, она делала это очень часто, и после этого он провалился в сон. Но вдруг внезапно проснулся.

Он подождал, когда шум повторился, натянул брюки и незаметно выскользнул через окно в сад, где Сэра беспомощно хныкала во сне из-за ночных кошмаров.

Человек был из клана Ядозуба Толстого, он бежал передать сообщение в другой клан. Он флиртовал со старшей сестрой Сэры и умер ночью. Ее сестра умерла следующим утром, потому что ее легкие наполнились жидкостью, которую невозможно было откачать.

Спустя четыре дня мертвых хоронили только Сэра и ее брат Ушир. Ушир работал, пока не упал. Она очень испугалась, решив, что он тоже умер; и только через некоторое время осознала, что он всего лишь потерял сознание. Она волоком оттащила его от мертвых, сложенных в центре раскинутого на ночевку лагеря, и сожгла все – как лагерь, так и тела. После этого недели и недели она не могла совершать магические ритуалы, даже высечь искру огня.

Когда наконец она смогла это сделать, тело Ушира горело на костре, и он вращал головой до тех пор, пока удавалось фиксировать свой горящий взгляд. Как будто в смерти он смог управлять магией, чему так завидовал при жизни. Своей волей он удерживал ее взгляд.

– Ты оставила меня, – сказал он. – Ты оставила свои обязанности. Ты не можешь бегать вечно, Сэра, Ворон из клана Изольды Молчаливой.

Она проснулась от удушья и собственного крика. И вдруг ее подняли теплые руки. Это был Таер, он стал нежно баюкать девушку:

– Тс-с-с. Это всего лишь сон. Ты в безопасности.

Она спрятала лицо на его плече и, оставив постоянный самоконтроль, со всхлипываниями разрыдалась.

– Я не могу это делать. Я не хочу быть Вечной Странницей. Они все умирают, и я должна их сжигать или хоронить. Я так устала от смерти и долга. Я хочу… Я хочу…

Чего она хотела, было далеко от нее сплетено в пряди вины и обязательств, но она ощутила нечто замечательное, что примерно соответствовало ее желаниям, в сильных руках Таера.

– Тс-с-с. Ты не должна уходить, если не хочешь.

Его слова кружились вокруг нее, бурные эмоции утихли, оставив чувство печали и вины, но звук его голоса ее успокаивал.

В одном из трех окон, выходящих в сад, Алина наблюдала, как ее брат обнимался с ведьмой, потом занес ее на руках в дом. Но прежде чем отвернуться, Алина заметила, как та сцепила руки на его шее.

Когда ужас прошел, смущение заставило Сэру отвернуться и вытереть слезы уголком одеяла.

– Извини, – прошептала она. – Мне приснился кошмар.

– А, – вздохнул Таер и позволил ей от себя оторваться. – Тебе было хуже, чем мне.

Она пожала плечами, но в глаза не смотрела.

– Воспоминания приносят самые худшие кошмары. Так всегда говорил мой отец.

– Тебе необязательно уходить искать другой клан, – ответил он. – Ты можешь остаться здесь.

Она попыталась подавить непроизвольный смех. С ее стороны будет не слишком вежливо оскорблять гостеприимство его семьи.

– Нет, не могу. Спасибо тебе. Но нет.

– Я не могу сейчас уйти, – пояснил Таер. – Боюсь, осталось совсем недолго. Мать так ворчит и раздражается, что даже не верится, будто она больна… Однако продолжает худеть, и цвет ее кожи стал еще хуже. Ты можешь подождать?

Сэра взяла себя в руки. Могла ли она снять с себя свою обязанность? О да. Подождать вечность, если сможет. Но было ли это решение правильным? Наконец она кивнула:

– Я подожду.

– Хорошо.

Таер еще немного посидел с ней вдвоем, пока холодный пот, выступивший на спине, не высох. С серьезным видом, какой бывает у людей, принявших какое-то решение, он снял что-то со своей шеи и вложил ей в руки.

– Они прошли со мной всю войну и охраняли меня в бесчисленных сражениях. Так как теперь они едва ли мне будут нужны, я бы хотел, чтобы они были у тебя.

Она аккуратно перебирала пальцами деревянные четки.

– Они не такие большие, чтобы их рассматривать, – поспешно и с некоторым смущением пояснил он. – Но их благословил наш священник, Карадок. Ты его знаешь?

Она кивнула. Он разыскал ее, чтобы выразить свое сочувствие по поводу смерти ее брата. Единственный из всего Редерна. Она не знала, как общаться со священником – Вечные Странники не годились для поклонения многочисленным божествам, – но ей он показался неплохим человеком.

– Карадок дал мне их за то, что я помогал ему ухаживать за садом, когда однажды летом он сломал запястье.

– Должно быть, здесь скрыто нечто большее, чем просто помощь, – задумчиво возразила Сэра. – Люди так легко не делают такие подарки.

Он смутился.

– Это просто связка деревянных четок, Сэра.

Она подняла их к лицу и потерлась о них, как кошка, ощущая тепло, исходящее от потертого дерева.

– Старые деревянные четки. Я точно не скажу, насколько они стары, но они были подарены с любовью и их носили с любовью очень-очень долго. Мне с ними комфортно – а как было в них тебе, когда ты был вдали от дома?

Она не стала ждать ответа. – Расскажи мне, как ты ухаживал за садом Карадока.

– Я был юн, – наконец начал он. – Карадок… ну, ты знаешь его. Он всегда находил время со мной поговорить, выслушать меня, когда у нас с отцом бывали стычки.

Он поведал свою историю, запинаясь, и в его голосе не звучало обычного ритма рассказчика:

– Карадок сломал запястье, я тебе это уже говорил. Сад – его гордость и радость – почти сразу стал зарастать. Думаю, будучи служителем бога, он оказывает определенное воздействие на свой сад.

Он нанял мальчика ухаживать за садом, но когда подошло время сбора урожая, мальчику надо было помогать в поле своему отцу, а Карадок не смог никого найти взамен. Поэтому я стал вставать утром пораньше, чтобы немного поработать в саду.

Сэра слегка улыбнулась: четки и Таер совершали свое собственное волшебство.

– Он не знал, что это ты.

– Ну, я не очень был уверен, что буду помогать. Может, разок-другой. Пекарь встает рано, чтобы успеть испечь хлеб и булочки до наступления жары. Я не хотел обещать то, в чем не уверен.

– И Карадок сам узнал, что это был ты, – закончила Сэра. – А когда ты отказался от оплаты, он дал тебе это.

Таер молча кивнул головой.

Сэра обернула четки вокруг шеи и завязала шнурки. Подарки не возвращают, только принимают с благодарностью. Ей следует найти то, чем она могла бы отблагодарить его за подарок и доброту к ней. Благословение Вечной Странницы будет весьма полезным.

– Спасибо тебе. Я буду их бережно хранить столько, сколько они будут в моих руках, и передам их дальше, как это сделали ты и Карадок.

Им было уютно даже молчать.

– Сегодня у меня спросили, чем бы я хотел заниматься, кроме как быть пекарем и солдатом, – нарушил молчание Таер.

– И что ты сказал?

– Сельским хозяйством, – ответил он.

Она согласно кивнула.

– Земля возвращает обратно все, что ты в нее посадил, и даже больше, если есть умения.

– Если бы ты могла что-то сделать, кем-то стать, кем бы ты была?

Она задумалась. Она знала о жизни в деревне, знала, что судьба большинства людей – надпись на надгробном камне. Когда они становились чуть старше детей, их отдавали в ученики научиться ремеслу – в противном случае им выпадал жребий скитаться и быть только рабочими или солдатами. Женские судьбы зависели от воли их мужей.

Вечные Странники были более свободны в большинстве случаев. Кузнец, если хотел, мог ковать и приносить пользу клану. Если человек чего-то хотел, то никто не мог ограничить его в своем выборе. И женщин в клане не ограничивали. Судьба была определена только у тех, кого причисляли к определенному ордену, когда Ворон провозглашал, каким талантом они награждены от рождения.

Ни один Вечный Странник никогда не спросит у Ворона, кем хотелось бы стать ему.

Молчание обещало затянуться надолго, потому об сказал:

– Сегодня этот вопрос меня тоже захватил врасплох. Но мне преподнесли урок. Чем бы ты занималась?

– Вороны не создают семей, – внезапно произнесла она. Ей было легко говорить, особенно в темноте. – Мы не можем позволить себе отвлекаться. Мы не выполняем ежедневную рутинную работу в клане. Не готовим, не собираем ветки для костра. Мы не штопаем свою одежду и не шьем.

– Ты прекрасно готовишь, – возразил он.

– Потому что Ушир вообще не умел готовить. Я научилась многому, когда мы остались одни. Но быть Вороном – это не одно и то же, что быть пекарем, Таер. Ты смог сбежать и стать солдатом. Ты можешь сейчас все бросить и стать земледельцем, если захочешь. Но я не могу не быть Вороном.

– Но если бы могла, что бы ты сделала?

Она закинула назад руки и покачала ногами вперед-назад с пятки на носок, скамья была для нее немного высока. Улыбаясь, полусонно она произнесла:

– Я бы стала женой, как старая карга, которая держит постоялый двор в Борсдоке на западном побережье. У нее десяток детей. Все они намного выше нее ростом и все в страхе замирают, когда она проходит мимо. Ее муж – старый моряк с одной ногой. Не припомню, чтобы я услышала от него хоть одно слово, кроме «да, дорогая».

Она удивила его, и Таер рассмеялся. Чтобы остановить хохот, пришлось крепко сомкнуть губы.

Удовлетворенно улыбаясь в темноте, она подумала, что самое странное в ее заявлении то, что она сказала правду. Да, пожилая женщина держала постоялый двор, и ее дети с женами и мужьями – и все они, каждый из них, – любили ее. Она жила в мире дневного света, где существа из мира теней не осмеливались даже показать свои лица, и дети в ее семье отвечали только за чистку нескольких лошадей или уборку комнаты.

Но то, чему больше всего завидовала Сэра, произошло однажды зимним вечером, когда ее дядя развлекал шумную толпу, собравшуюся у большого костра. Он рассказывал им истории о привидениях и сумеречных существах, а пожилая мудрая женщина со смехом покачала головой и сказала, что чем слушать выдумки о чудовищах, лучше детей отправить спать.

Вот так она и осталась, когда ей надо было уйти. Неделя или месяц – для исполнения своего долга разницы никакой – целая жизнь или две тоже практически разницы никакой, сказала бы она. Поэтому она осталась.

– Не дергай. Это же луковица ириса. Она слегка подрезана, чтобы цвести, – говорила несколько недель спустя сестра Таера. – Ты не знаешь, как полоть траву?

Сэра оставила злополучную траву нетронутой, распряилась и почти застонала от облегчения в спине.

– Нет, – ответила она, хотя, когда Алина давала ей задание, она об этом говорила. Как бы она научилась полоть траву? Травы и съедобные растения она знала, но у нее совсем отсутствовал опыт выращивания цветов.

Однажды в обед разразился ураган: Таера одновременно осаждали сестра и мать, которая даже вылезла из постели только для того, чтобы попытаться заставить его найти себе жену. После этого Алина стала придираться к Сэре, как будто та мешала Таеру устраивать свою жизнь. Сэре определяли полдюжины заданий только для того, чтобы заставить что-нибудь делать, а потом обнаружить в ее работе недостатки: реальные или вымышленные.

– Ну, тогда остановись, – попросила Алина. – Полагаю, Бандор или я обязательно закончим. Девочка, ты совершенно ни к чему не приспособлена. Не умеешь шить, не умеешь готовить, не умеешь полоть. В пекарне надо подмести пол – но подумай, как это сделать. Мне не нужно, чтобы пыль попала в муку.

Сэра встала и стряхнула пыль с юбки: она сняла удобные брюки, когда заметила, что в Редерне женщины носят только юбки.

– Стыдно, – не выдержала она, – что у Таера, такого учтивого и обходительного, сестра – полная противоположность.

У Алины отвисла челюсть, а Сэра развернулась и скрылась в доме. Она тут же пожалела, что высказала свое мнение. В клане женщины были не вежливее Алины в своих просьбах. Но они никогда не предъявляли требований или претензий Ворону.

Кроме того, Сэра достаточно хорошо знала солсенти. Грубость Алины к гостье была намеренно неуважительной. Конечно, если рядом находился Таер, то приказания произносились в более мягкой форме.

Сэра старалась изо всех сил не придавать значения поведению женщины, старше себя по возрасту. Тем более, что в доме Алины она была гостьей. Она не протестовала против заданий, которые ей давали – ее просили делать то, что больше никто не делал. Но, игнорируя грубость Алины, Сэра донимала ее больше, чем если бы высказывалась в ответ.

Сэра с силой сжала черенок деревянной метлы и стала подметать аккуратными медленными движениями. Ворон не может позволить себе потерять контроль над своими чувствами. Она глубоко вздохнула, задержала дыхание и успокоилась.

Распахнулась дверь: Алина. Когда она заговорила, ее тон был очень учтивый.

– Я грубиянка. Допускаю. Думаю, самое время для прямого разговора. Мой братец думает, что ты еще дитя.

Не выпуская метлу из рук, Сэра в замешательстве посмотрела на Алину. Что думает Таер?

– Но я знаю лучше, – продолжала та. – В твоем возрасте я вышла замуж.

«А я уничтожила вампиров, которые убили моего учителя, когда мне было десять, – подумала Сэра. – Ворон не может быть ребенком». Вообще-то ей было понятно, к чему клонит Алина.

– Я сказала Таеру, что ты уже взрослая, но он этого не видит, – продолжала Алина. – Та, кто станет женой моего брата, получит эту пекарню.

«Та, кто станет женой твоего брата, будет защищена всю свою жизнь», – непроизвольно подумала Сэра, и всем сердцем позавидовала его будущей жене.

– Но ты его никогда не получишь! Сэра пожала плечами.

– И меня он никогда не получит.

Она снова принялась подметать пол – и страстно желала стать старой хозяйкой постоялого двора, которая думала, что привидения и демоны – всего лишь сказки для запугивания детей. Она нагнулась, чтобы метлой вымести из-под нижней полки стола, где Таер замешивал тесто.

– Где ты это взяла?

Алина бросилась к Сэре. Вздрогнув от неожиданности, Сэра уронила метлу, а Алина схватила в кулак ожерелье с четками Таера: они выскользнули из-под воротника блузы, когда она наклонилась.

– Грязная потаскуха! Воровка! – закричала Алина, яростно дергая за ожерелье. – Где ты их взяла?

Сэра молча выслушивала все оскорбления – все недели подавляла свой гнев. Легкая боль от резкого толчка Алины за висящее на шее ожерелье была ничем по сравнению со вспыхнувшей яростью от того, что Алина посмела схватить его, стиснув горло.

Она услышала, как в общей комнате открылась дверь и услышала голос Таера, но все было вторичным по сравнению с обуявшей ее яростью. Ярость была вскормлена смертью ее клана, смертью Ушира, ее отчаянием, безысходной виной за то, что она выжила, когда все погибли, и зажжена этой глупой женщиной солсенти, которая толкала ее и толкала, пока Сэре стало некуда больше отступать.

Алина заметила нечто в ее взгляде, потому что разжала пальцы, опустила руку и отступила на два шага назад. Ожерелье вновь прикоснулось к шее Сэры, как поцелуй друга. Сердечное тепло, исходящее от подарка Таера, помогло ей обрести контроль, чтобы не вырвалась на свободу волна магии. Наверное, это спасло жизнь Алины, а заодно и Сэры, потому что выпущенная в гневе магическая волна неразборчива.

Керамическая посуда разбилась вдребезги, а каменное строение с глухим грохотом заходило ходуном. По всей комнате разлетелись черпаки, деревянная стружка и керамическая щитка. Большая дверь, отделяющая горячие духовые шкафы от пекарни, слетела с петель и пронеслась между Сэрой и Алиной, ударившись о противоположную стену, от чего штукатурка взлетела в воздух толстым белым облаком. Алина закричала от страха. Перед падением на пол дверь повалила заодно два столика и задела сбоку бочонок, наполовину наполненный мукой. Взлетело еще одно облако – муки.

Увидев испуганное лицо Алины, Сэра закрыла глаза и с трудом потянула к себе выпущенную ею волну. Рожденная гневом и подпитанная яростью, магическая волна ускользала. Показав свою мощь и возможность выйти из-под контроля, магическая энергия искривилась и вернулась на зов: прозрачной стеклянной струей она как бы влилась в свою хозяйку. Шелуха и керамические черепки плитки мягко осели на пол.

Сэра открыла глаза и оценила ущерб. С Алиной все в порядке – хотя ее сильно трясло и она громко визжала. Стену надо штукатурить заново, дверь повесить на место, косяк двери – отремонтировать или заменить. Кувшины, высоко ценимые матерью, которыми пользовались для замеса теста, каким-то образом уцелели, а число разбитых горшков оказалось меньше, чем она ожидала.

Ни Таер, ни четыре или пять вошедших с ним в комнату человек не оценили убытки, заметив только слой муки и штукатурки.

Сэра почувствовала стыд, практически такой же неукротимый, как магическая вспышка. Произошло самое худшее, что может случиться с Вороном, – была выпущена магия в ярости. То, что никто не пострадал и ничто не разрушилось безвозвратно, случилось благодаря подарку Таера и немного благодаря счастливому случаю. То, что Сэра сделала, ни на йоту не уменьшало вины за дурной поступок. Она замерла посредине комнаты.

– Я тебя предупреждал, что у нее крутой нрав, – спокойно произнес Таер.

– Это дурной способ благодарности за твое гостеприимство, – ответила Сэра. – Сейчас соберу вещи. Я ухожу.

Таер проклинал себя за то, что подчинился импульсу и пригласил людей, с которыми пел весь вечер, отведать свою экспериментальную партию хлеба с травами. Что он открыл дверь в пекарню в тот момент, когда не только он, но и все присутствующие услышали крик Алины, было совершенной глупостью. Он ведь просил сестру не враждовать с Сэрой.

– Магов здесь не терпят, – произнес кто-то сзади него.

– Она сказала, что уходит, – ответил Циро. – Она никому не причинила вреда.

– Мы уйдем утром, – ответил Таер.

– Чужестранцы, которые пришли в Редерн и совершают магию, приговорены к смерти, – произнесла Алина таким тоном, которого он никогда от нее не слышал.

Он посмотрел на сестру. Она бы выглядела нелепо, но холодная, вызванная страхом, ярость на лице делала ее грозной, вопреки покрывавшей ее белой пыли.

Кто-то проворчал недовольно, но согласно.

Неприятный звук напомнил Таеру постоялый двор, где он спас ее – или, точнее, спас жителей деревни от нее. Он понял, что, если не разрулит ситуацию сейчас, к утру ей не позволят уйти из деревни.

Неясная идея, назойливо всплывающая в уме после разговора с Виллоном, потом объятие Сэры, пробудившейся от ночных кошмаров, кристаллизовалась в четкую мысль.

– Она не чужестранка, – неожиданно солгал Таер. – Она моя жена.

Все сразу притихли. Сэра резко посмотрела на него.

– Нет, – возразила Алина. – Я не позволю.

Она была потрясена, иначе никогда бы не сказала такую нелепость.

– Тебя не касается, позволять или не позволять, – напомнил он сестре. Голос звучал мягко, но решительно.

– Я не потерплю ее в нашем доме, – опять возразила Алина.

– Во всяком случае, нам пора уходить, – произнес Бандор. Он протиснулся сквозь толпу. Подошел к Алине и положил пуку ей на плечо. – Раз Таер выбрал себе жену, кем бы она ни была, мы должны уйти. Я навел справки насчет Легея. Тамошний пекарь сказал мне, что он примет на работу квалифицированных ремесленников.

– В этом нет необходимости, – ответил Таер. Теперь, когда он сделал свой выбор, нужные слова легко слетали с уст. – Я собираюсь заниматься земледелием. И уже есть место примерно в часе пути отсюда. Я должен буду получить разрешение у управляющего септа, а это не составит труда, так как землей никто не пользовался. Нужно время, чтобы построить дом до наступления зимы. Мы будем жить там, но я буду работать в пекарне в течение весны, пока не подойдет посевной сезон. Тогда я передам дело Алине.

– Когда вы поженились? – прошипела Алина.

– Прошлой ночью, – солгал Таер и протянул руку Сэре, смотревшей на него взглядом, который он не мог прочитать.

Она шагнула к нему и взяла его за руку. Ее пальцы были ледяными.

– Да, – произнес Карадок. Он вышел вперед и положил руку на голову Таера, как делал, когда тот был ребенком. – Жители Редерна раньше были магами. Сэра никому не причинит вреда.

Толпа рассеялась, и Бандор увел Алину в свою комнату. Остались только Карадок, Таер и Сэра.

– Вижу, сегодня ты прошел мимо храма, – сказал священник. – Мне не нравится лгать дольше, чем это нужно.

Таер усмехнулся и обнял старика.

– Спасибо тебе. Мы заглянем.

Когда он ушел, Таер повернулся к Сэре.

– Ты можешь остаться здесь и стать моей женой. Карадок обвенчает нас сегодня ночью, и никто не поймет разницы. – Он помолчал, но она не произнесла ни слова, и он продолжил. – Или я сделаю как обещал. Мы можем сейчас уехать. Я поеду с тобой, чтобы найти твой народ.

Она стиснула его руку, как будто не хотела его отпускать. Почему-то обвела взглядом комнату, затем опустила взор и прошептала:

– Я остаюсь… Я останусь.

Глава 3

Когда Сэра добралась до узкого моста, река разлилась, и деревянные мостки были скользкими от холодной воды весеннего половодья. Она посмотрела на другой берег и подняла взгляд выше в сторону гор, где повис террасами Редерн, как некий древний громадный каменный сад. Даже через двадцать лет, вид производил на нее впечатление.

С того места, где она стояла, был хорошо виден храм на самом верху. Он возвышался над деревней, как охотящийся за добычей ястреб. Богатые оттенки нового дерева контрастировали с серыми строениями деревни, но, по-видимому, это просто акцент в гармонии каменных зданий и скалистой горы.

Сэра миновала мост, обошла стороной несколько человек, ухаживающих за животными, и направилась по крутой, зигзагообразно поднимающейся к горе дороге и ограниченной по бокам каменными домами.

Пекарня выглядела теперь грандиозней, чем тогда, когда она ее увидела впервые. Дом был новее соседских, потому что его перестраивали несколько предыдущих поколений из-за пожара. Таер смеялся и рассказывал ей, что их несколько раз прапрадед пытался сделать так, чтобы дом выглядел старинным, но преуспел только в том, чтобы сделать его безобразным. Даже высаженные в керамические горшки розы не могли добавить шарма холодному серому сооружению, хотя аромат свежеиспеченного хлеба, поднимающийся из трубы, создавал ему доброжелательную ауру.

Сэра едва шла: она могла продать свой товар где угодно, но не без вызывающей отвращение золовки. Может быть, Алины не будет дома и она решит вопрос с Бандором, который всегда был неизменно любезным. Она решительно открыла дверь пекарни.

– Сэра, – не здороваясь, отреагировала на ее появление сестра Таера. Она стояла за покрытым мукой деревянным столом и ловкими движениями переплетала тесто в узелки, кидала на поднос, который потом ставился в духовку.

Сэра вежливо улыбнулась.

– На прошлой неделе Джес нашел в лесу дерево с медом. И я с Ринни собирали его несколько дней в банки. Может, вы бы купили несколько банок, чтобы сделать сладкий хлеб?

Таер отнес бы сестре мед просто так, но Сэра не могла позволить такую щедрость. Таер ушел ставить зимние ловушки на птиц и задерживался с возвращением, а Джесу нужны ботинки.

Алина презрительно фыркнула.

– Опять этот мальчишка. Я уже говорила Таеру и повторяю в тысячный раз: почему вы позволяете ему шляться в лесу одному? Он совершенно не прав. Это чудо, что ему не встретился медведь или кто похуже.

Сэра заставила себя вежливо улыбнуться:

– Джес защищен от опасности в лесу так же, как ты или я здесь, в твоей лавке. Я слышала, что тебе говорил мой муж, когда ты ему жаловалась.

Алина вытерла руки.

– Говоря о детях, я имела в виду поговорить с тобой о Ринни.

Сэра молча ждала.

– У нас с Бандором нет детей и, скорее всего, никогда не будет. Мы хотим взять Ринни и обучить ее ремеслу.

Сэра угрюмо напомнила себе, что Алина своим предложением не хотела сделать ничего плохого. При определенных обстоятельствах Вечные Странники тоже обучали своих детей, но Сэре казалось, что солсенти торговали и спекулировали детьми, как крупным рогатым скотом.

Таер пытался объяснить ей преимущества ученической системы – в торговле ученик был выгоден. Для него это – способ заработать на жизнь, а хозяину – бесплатная помощь. В своих путешествиях Сэра видела слишком много мест, где с детьми обращались хуже, чем с рабами. Хотя это не значило, что Алина будет плохо относиться к Ринни.

Сэра постаралась ответить вежливо и так дипломатично, что обязательно заслужила бы аплодисменты Таера:

– Ринни нужна на ферме.

– Рано или поздно ферма перейдет Леру. Джес будет загружен на ней, как и Лер, всю свою жизнь, – сказала Алина, – Таер не сможет дать Ринни приличное приданое, а без него, да еще со смешанной кровью, никто ее не возьмет.

«Спокойствие», – приказала себе Сэра.

– Джес гораздо сильнее, чем выглядит, – ответила она внешне насколько можно спокойно. – Он совсем не в тягость. Того же, кто беспокоится, что в жилах Ринни течет смешанная кровь, я не хочу видеть ее мужем. В любом случае, ей всего десять лет, и замужество – совсем не то, о чем ей следует думать еще много лет.

– Ты совсем бестолковая, – заключила Алина. – Я уже обратилась по данному вопросу к старейшинам. Они знают, что клочок земли, на котором мой брат пытается что-нибудь вырастить, очень убогий, и что зимой он вынужден ставить силки и ловушки, поэтому у вас на столе есть пища. На самом деле, неважно, что ты не любишь свою дочь. Когда старейшины вмешаются, у тебя не останется выбора.

– Хватит, – отрезала Сэра, безошибочно вложив силу гнева в одно это слово. Никто не заберет у нее детей. Никто.

Алина побледнела.

«Никакой магии, – предостерег ее внутри голос Таера, – совсем никакой, Сэра. Только не в Редерне».

Сэра закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь очистить себя от гнева и собраться с силами, чтобы нормально продолжать разговор.

– Ты можешь поговорить с Таером, когда он вернется. Но если кто-нибудь явится до его появления и попытается забрать мою дочь, тогда…

Непроизнесенная вслух угроза повисла в воздухе.

– Согласен, – раздался из кухни мягкий голос. – Хватит шантажировать, Алина. – Бандор вошел в пекарню с большим круглым подносом подошедшего теста. – Если кто-нибудь из детей Сэры захочет пойти в ученики, мы им будем здесь рады, но решать родителям. Не тебе и не старейшинам. – Он приветствовал Сэру кивком головы.

– Бандор, – смогла проговорить Сэра, хотя от гнева у нее сжалось горло. – Хорошо, что ты здесь.

– Ты должна простить Алину, – сказал он. – Она также беспокоится о Таере, как и ты. Я ей сколько раз говорил, что нельзя каждый год ожидать от человека, который охотится в дикой местности, что он вернется домой вовремя. Но он ее брат, и она волнуется. Он задержался всего на несколько недель. Он скоро появится.

– Да, – согласилась Сэра. – Мне пора идти.

– Я не ослышался, ты сказала, что принесла немного меда? – спросил он.

– На прошлой неделе Джес нашел немного… в лесу. Я принесла с собой несколько банок, – ответила она. – Но Алине не интересно.

– Гм-м-м, – Бандор вопросительно взглянул на жену. – Мы возьмем дюжину банок по полмедяка за банку. Потом ты поднимешься к Виллону и скажешь, что мы заплатили по медяку за все. Он купит остатки меда по этой цене, он конкурентоспособен. Твой мед – самый первый мед этой весны.

Не говоря ни слова, Сэра взяла свой тюк и вынула оттуда двенадцать банок, выставив их рядком на прилавок. Так же молча Алина отсчитала шесть медяков и положила их рядом с банками. Когда Сэра потянулась рукой за деньгами, та схватила ее за запястье.

– Если бы мой брат женился на Кире, – понизив голос, проговорила Алина, и в ее голосе было столько ярости, как если бы она кричала, – ему бы не пришлось ходить зимой в горы, чтобы прокормить своих детей.

Сэра резко вздернула подбородок и вынула руку из захвата.

– Уже почти двадцать лет, как Таер и я поженились. Найди что-нибудь другое, о чем следует беспокоиться.

– Согласен, – мягко вставил Бандор, но что-то неприятное прозвучало в его тоне.

Алина испуганно вздрогнула.

Сэра нахмурилась: она никогда раньше не видела, чтобы Алина кого-то боялась – кроме самой Сэры в тот памятный день. Кроме того, она также не видела никого, кто бы боялся Бандора. Но выражение лица Алины быстро изменилось не свое обычное раздражение, оставив отражение страха только в глазах.

– Спасибо тебе, Бандор, за покупку и за совет, – поблагодарила Сэра.

Захлопнув за собой дверь, Алина стала подниматься вверх по узкой извилистой дорожке. Она тихо в пространство обращалась к отсутствующему мужу:

– Видишь, что происходит, когда ты слишком долго отсутствуешь, Таер? Лучше возвращайся побыстрее домой, а то от этих старейшин можно ожидать только неприятностей.

На самом деле из-за старейшин она не переживала. Они были не такими глупыми, чтобы противостоять ей. Неважно, что они там думали, что надо сделать на пользу Ринни. Был бы Таер дома, он бы разъяснил им, в какой глупости их убедила Алина. Он хорошо разбирался в такого рода делах. И если она поступила подло и старейшины придут забирать Ринни до того, как вернется Таер… что ж, она не исполнила свой долг по отношению к своему народу, но она никогда не поступит так по отношению к своим детям.

Она не беспокоилась о Ринни. Но Таер… совершенно другое дело. Тысяча причин могла задержать возвращение Таера, напоминала она себе. Может, он уже даже ждет ее дома.

Подойдя к двери лавки Виллона, расположившейся почти на самой вершине деревни, Сэра ощущала боль даже в икроножных мышцах, закаленных тяжелым физическим трудом на земле. Открыла дверь, зашла в дом и увидела, что Виллон беседует с незнакомцем, а на полу стоят открытыми несколько тюков с вещами. Чтобы им не мешать, она прошла в магазин.

Единственным, кто там находился, был Циро – отец дубильщика кожи. Он подкручивал струны маленькой арфы.

Старик поднял взгляд, когда она вошла, и, приветственно кивнув головой, вернулся к своему занятию.

Некогда магазин Виллона был домом. Когда он купил его, то расширял и достраивал то тех пор, пока его здание не уперлось в скалистый бок горы. Он хранил в темных углах магазина всякую всячину, оставшуюся с тех времен, когда он занимался коммерцией. Большинство из них, конечно, были случайными предметами, но потом он добавлял туда все, что, как ему казалось, он мог продать.

Сэра предполагала, что большинство покупателей не разбирались в ценности его вещей. Шелк она распознала сразу, как только увидела в магазине Виллона. Интересно, что этот единственный на весь Редерн кусок находился на стене позади полки с резными утками.

У нее редко бывали деньги, чтобы делать здесь покупки, но она любила все рассматривать. Это напоминало ей далекие места, где она раньше бывала. Здесь был кусок нефрита с далекого южного острова, а там чаша с отбитым краем, дизайн которой напоминал ей живущее в пустыне племя, которое подобными рисунками разукрашивало себе щеки.

Некоторые товары были новыми, но большинство – подержанными. В дальнем углу одного из полудюжины ларей она отыскала старые ботинки и туфли, которые еще вполне годились для носки.

Она вытащила завязанную узелками веревку и стала измерять, прикладывая ее к ботинкам. На самом дне второго короба она отыскала пару ботинок, сделанных из более тонкой кожи, чем обычно. Подошва была выполнена так, чтобы удобно было проходить пешком мили дорог или лесных тропинок, а не месить грязь сельских полей. Ее пальцы нерешительно задержались на украшенном декоративной вышивкой верхнем крае – Сэре показалось, что правый ботинок был в крови, хотя кто-то, несомненно, хорошо постарался все очистить. Обувь Вечного Странника.

Она не стала даже прикидывать, походят ли те ботинки ее сыну по размеру, просто поставила их обратно в коробку и сверху навалила кучу другой обуви, как будто, убрав с глаз долой, ей удастся о них забыть. В третьем ларе она отыскала то, что нужно, и подняла перед собой пару крепких ботинок.

«Я ничего не могу изменить, – убеждала она себя. – Я теперь не Вечная Странница, и уже много лет».

Но даже зная, что это так, она не могла побороть чувство вины. Душа пыталась сказать ей другое, сказать, что ей, живущей в маленькой деревне Таера в относительной безопасности, никогда не было здесь места, что ее место там, в мире, что она должна защищать тех, кто себя защитить не может.

– Я здесь их не продам, – услышала она голос Виллона из передней. – Местные расстроятся, они же не умеют читать. Кроме того, в этих горах еще сохранились напоминания о Черном. Люди знают, что надо бояться магии. А тут даже самый последний тупица поймет, что на них знаки Вечных Странников.

– Я купил их у человека в Корхадане. Он утверждал, что собрал их все, – сказал жестянщик. – Я заплатил ему целых два серебряных. Мне пришлось перенести их оттуда досюда. Я продам их за десять медяков, весь мешок, сэр, потому что я от них устал. Вы восьмой торговец, кто говорит мне то же самое. Они занимают много места в моих мешках, куда я мог бы положить туда что-нибудь другое. Несомненно, вы могли бы переплавить их на что-нибудь полезное.

На прилавке лежала груда предметов, похожих на металлическое оперение. С одной стороны они были острыми, как кинжал, а с другой – украшены орнаментами и кружевами. Некоторые короткие, но большинство из них были длинной во всю руку Сэры, а один практически в два раза длиннее. Их было около сотни штук – мермори.

– Мой сын может обрабатывать металл, – сказала Сэра, тяжелый спазм пульсировал в горле от скорби. Их слишком много. – Он может сделать подковы. Я могу заплатить шесть медяков.

– Пойдет! – закричал бедняга, Виллон не успел и рта открыть. Он сгреб их в обветшалый кожаный мешок, который вручил Сэре, и выхватил протянутые ею медяки.

Потом тут же похватал свои тюки и мешки и потащил к выходу, как будто боялся, что если задержится, то она передумает.

Виллон покачал головой.

– Тебе не следовало это покупать, Сэра, жена Таерагана. Несчастье следует за теми, кто покупает вещи, полученные путем бандитизма и убийства.

Торговец до мозга костей, Виллон внутренне возмущался, что она купила у жестянщика напрямую. Он предпочел бы вклиниться между ними и получить свой процент. Но именно так все и случается, когда дело касается мермори.

– Заклинания Вечных Странников не наносят вред тому, в ком течет кровь Вечных Странников, – понизив голос, чтобы не было слышно остальным в магазине, произнесла она.

Виллон неожиданно вздрогнул.

– Ах да! Я совсем забыл.

– Так ты думаешь, что все это было получено в результате убийства? – спросила она.

– Мои сыновья говорят, что их больше не призывают. – Виллон неодобрительно покачал головой. – Отец нынешнего императора провозгласил, что объявляет Вечных Странников вне закона. Старик умер много лет назад, но его сын ничего не собирается менять. Он закрылся во дворце и слушает тех, кто рассказывает ему сказки, и не задается вопросом, где правда, а где ложь. Несчастный мальчик.

Он говорил так, как будто знал его лично, а Сэра не перебивала. Таер как-то сказал ей, как ему кажется, что караванный бизнес, которым раньше занимался Виллон, давал гораздо больший доход, чем он показывает. Он почти не изменился с тех пор, как появился здесь впервые. Только волосы слегка поседели. Хотя ему было никак не меньше семидесяти, он выглядел гораздо моложе.

– Н-да. Симпатичные, теперь из них сделают подковы для лошадей и пряжки для сбруи. Сэр, вне всякого сомнения, если Вечные Странники оставили в них много заклинаний, то сделано это было для того, чтобы обезопасить себя. – Она поставила выбранные ею ботинки на прилавок. – Вот, выбрала для Джеса. Да только последние деньги потратила на металлические штучки. У меня в тюке есть дикий мед. Я продала дюжину банок Бандору в пекарню по полмедяка за каждую, но у меня еще много осталось.

Она посмотрела в секцию, где у него стояли разные баночки и сушеные продукты. Меда там не увидела.

– Свояк посоветовал сказать тебе, что он заплатил за каждую банку по медяку, – неловко улыбнулась она. Виллон был одним из немногих жителей этой деревни, с кем ей было приятно беседовать. Возможно, потому что он тоже был не местным.

– О-хо-хо, ему и надо было так заплатить, – недовольно фыркнул Виллон. – Очевидно, ты это тоже знаешь. Он воспользовался тем, что вы родственники.

– Если бы Таер был дома, мы бы дали ему мед просто так – ответила она. – Бандор это знает.

Виллон усмехнулся.

– Я беру все, что у тебя осталось, по медяку за каждую банку. Это хорошая цена. Но когда твой сын найдет мед еще раз, сначала принеси его мне.

– Обязательно, – заверила она. – Спасибо тебе, Виллон.

Тридцать медяков за мед, минус десять за ботинки, остается двадцать: почти целый серебреник. Покидая магазин Виллона, она засунула монеты в сумку и беззвучно прикрыла за собой дверь на первых нотах арфы Циро.

Не думая, куда идет, так как ее мысли были заняты мермори, которые она купила у торговца, она почти налетела на человека, стоявшего на пути.

– Извините меня, – сконфузилась она.

У него было хорошее лицо: правильные черты и широкий рот. Она его не знала, и это было необычно. Деревня была небольшой, даже она, проведя здесь достаточно мало времени, знала всех по крайней мере в лицо.

– Вечная Странница! – В его тоне прозвучала радость, поразившая Сэру.

Ее реакцию, видимо, легко было прочитать, потому что он рассмеялся:

– Я говорю как идиот… Просто не ожидал столкнуться здесь с Вечной Странницей. Я думал, что ваш народ предпочитает обходить эти места стороной. Наверное, какая-то антипатия к близости месту Падения Черного?

«Антипатия находиться близко к людям, боящимся магии», – фраза почти готова была сорваться с губ, но даже удивление не помешало ей сохранить контроль над тем, что она говорит.

В его глазах отразилось понимание ситуации.

– Да вы же Сэра – жена Таерагана. Вот почему люди говорят о вашей…

Похоже, он осознал: что бы люди о ней ни говорили, не стоило останавливаться посреди дороги и сыпать комплиментами.

Если бы она не держала сумку с мермори, которые напоминали ей о ее обязательстве перед своим народом и ее отказе прожить свою жизнь в служении, она бы обязательно ему помогла. Но он говорил в своей наступательной манере, и она заняла наблюдательную позицию, чтобы он мог раскрыть свою сущность.

– Приношу извинения, – искренне произнес он. – При волнении я склонен много болтать. Позвольте представиться как полагается. Я – Волис, священник «Пути Пяти».

– Сэра – жена Таерагана, – кратко ответила она, однако не сделала ни шагу, чтобы уйти.

Разумеется, она знала, что появился новый священник. Даже если бы она забыла, возведенный на самой вершине дороги новый храм напомнил. Он приехал из Таэлы с новым септом прошлой осенью и остался, когда септ вернулся к своим обязанностям в капитолии Империи. Она совсем не обращала внимания на такие известия – она все-таки оставалась Вечной Странницей и не поклонялась богам.

Волис ухмыльнулся:

– Я был прав. Приношу извинения, но Вечные Странники – моя страсть, хотя я знаю только несколько человек.

Что ей было на это ответить? От удивления она ничего не могла сказать.

– У вас есть немного свободного времени? – спросил он.

– Хочу воспользоваться шансом и расспросить вас, а также показать храм.

Она взглянула на солнце, но ее медовый бизнес занял очень мало времени, а тюк с мермори холодил руки и висел тяжелым грузом, которым она займется сразу, как только покинет Редерн.

Поэтому она подняла бровь и кивнула. Таер обязательно бы рассмеялся и назвал бы ее императрицей, если бы она проделала такое с ним. Но этот парень просто улыбался, как будто был уверен, что она последует за ним. В нем присутствовала, подумалось ей – капелька такого же обаяния, как у Таера, и он не упускал шанса, пользуясь тем, что люди ему доверяют.

Он повернулся и стал подниматься вверх по крутой дороге с выдолбленными в ней ступеньками.

– Я здесь просто счастлив, Редерн для меня как отдых, – пояснил он. – Но новый септ убежден, что я стану еще счастливее в современно оформленном храме.

– Септ – адепт ваших Пяти Богов? – спросила Сэра.

– Да хранят нас боги, нет, – рассмеялся Волис. – Но он намеревался добиться их расположения, когда некоторые из старейшин Пути «выворачивали ему руки», чтобы поставить здесь храм.

– Почему здесь? – удивилась Сэра. – Почему не в Легее, он же тоже принадлежит септу? В большем городе непременно найдется больше последователей.

Волис рассмеялся.

– Я не так уж плохо поработал и здесь. Даже твои родственники посещают мои собрания. На самом деле я направлялся консультировать Бандора, но когда вы на меня налетели – я не смог противиться подвернувшемуся случаю поговорить с Вечной Странницей. Но основная причина, почему я здесь – вместо по-настоящему большого города, как Корхадан, например, – это Падение Черного. Мы ощущаем, как происходившая там древняя битва просвещает нас.

Падение Черного? Сэра ясно осознала ошибочность своего мнения насчет глупости тех, кто захочет там экспериментировать. Вне всякого сомнения, поле боя обучит этого дурака солсенти гораздо лучше, чем она.

Подобно магазину Виллона и многим зданиям на крутых склонах, храм был встроен в скалу. Фасад был из необработанного бруса, кроме глянцевых, пропитанных маслом почти до черного цвета, дверей.

Волис провел ее вовнутрь, но Сэра была вынуждена остановиться на пороге, чтобы глаза привыкли к освещению, отличному от яркого солнечного света на улице.

Помещение – богато экипированный вестибюль – было более уместно в доме септа, чем в деревенском храме. Несомненно, – как там его назвал Волис? – Путь Пяти – был богатым храмом и септ заслужил благосклонность старейшин.

– Существует всего три храма, – увидев ее выражение лица, пояснил Волис. – Два в Таэле и этот. Он будет местом паломничества.

– Падение Черного – место паломничества?

– Где Пять победили зло, – пояснил священник, по-видимому не обращая внимания на сомнение в ее голосе. – Пойдем и посмотрим на алтарь, где я служу службу.

Сэра проследовала за ним через занавешенный гобеленами вход в комнату, какую она едва ли когда-нибудь раньше видела.

Работы по углублению в скалу были гораздо грандиознее, чем она думала. Потолок помещения высоко возвышался над головой как перевернутая вверх дном чаша. У края, над дверным проемом, была изображена рука с растопыренными пальцами, а в центре – монумент в три раза выше человеческого роста. Каменные стены, пол и потолок были гладкими, как полированный мрамор.

И это… все это было сделано за то короткое время, когда приехал новый септ ознакомиться со своими владениями?

Потолок был окрашен в светло-голубой цвет, постепенно переходящий в черный на стенах. Казалось, с небесного потолка лучился свет. «Магия, – подумала Сэра, – магия солсенти». Но все ее внимание сосредоточилось на изображении фигур, украшающих искусственный небесный свод. Пять птиц в натуральную величину, выписанных с тончайшими деталями, бесконечно преследовали друг друга по периметру потолка.

Волис молчал, когда она шла за ним в центр зала.

«Жаворонок», – подумала она, и холодок пробежал по спине. Искрящиеся глаза большого баклана приглашали ее вместе порхать в штормовых ветрах. Сова скользила, молчаливо распахнув крылья, к черному ворону, который держал в клюве блестящее серебряное кольцо с рубином, а в то же время следующий в этом ряду ястреб падал камнем, выследив жертву. Все они кружили по кругу, пойманные в бесконечном полете.

В центре потолка был изображен орел, точнее орлан-крикун, размером в два раза больше любой из птиц. Он ловил воздушные потоки и, изогнув шею, смотрел вниз, как будто выискивал свою добычу.

Каждая птица представляла собой шесть орденов Цыган.

– Вот все Пять, – тихо произнес Волис на языке, который Сэра не слышала со дня смерти своего брата. – Жаворонок – целитель, Большой Баклан управляет погодой, Сова – мудрость и память, Ворон – маг, Ястреб – охотник. И над ними всеми сидит в ловушке во тьме тайный бог, забытый бог. Ты не знала о забытом боге, не так ли?

– Они не боги, – ответила Сэра на своем языке. Хотя она вспомнила, что старинные предания, в которых ее народ еще был оседлым, рассказывали, что люди верили в богов, похожих по описанию. Но как только Древние Маги набрались знаний и силы, они оставили эти заблуждения в прошлом.

Она не ответила на вопрос, и Волис указал на орла:

– Я нашел упоминания о нем в таких старых книгах, что они рассыпались от одного моего прикосновения, и в Древних песнях. Столько поколений старейшин Пути поклонялись только Пяти – пока я не отыскал забытое божество.

– Орел? – предположила Сэра с отвращением. Ей хотелось рассмеяться от того, что солсенти поклоняются орденам как богам. Отвращение победило.

– Орел, – он самодовольно посмотрел на нее. – Мое открытие привело к тому, что меня удостоили почета, назначив на эту должность, – он махнул рукой, указывая на храм.

– Поздравляю, – произнесла Сэра.

Похоже, он ожидал от нее чего-то вроде этого. Она снова посмотрела на потолок и подумала, что бы сказал ее отец, если бы увидел все это.

– Я тщательно собирал все по крупинкам, – пояснил он. – Они охраняют Орла, но когда-нибудь в будущем он сможет освободиться от стражи. «Все они рискуют, и мир висит на волоске».

Она пела Таеру эту детскую песенку, знакомящую с орденами. Очевидно, перевод, на который случайно наткнулся Волис, был не совсем точным. Получалось, что цель Орла в качестве Охраняемого состояла в единственном, предопределенном событии.

Молодой священник, страстно желая получить ответ, обратился к Сэре и взял ее за руки.

– Вижу по вашему лицу, что вы знаете об Орле.

– Мы не обсуждаем Орла с чужаками, – ответила Сэра.

– Но я не чужой, – пылко возразил он и указал рукой на потолок. – Я знаю о Вечных Странниках. Я провел всю свою жизнь, изучая их. Пожалуйста, скажите мне, что вы знаете об Орле.

Сэра не терпела дураков, и она, естественно, не помогала им и не поощряла их упрямство. Пора идти домой.

– Приношу извинения. Меня ждет работа. Спасибо, что все мне показали; настоящее произведение искусства.

– Вы должны мне рассказать. – Он схватил ее за руку, не давая уйти. – Вы не понимаете. Я знаю, старейшины Пути Пяти обязаны его освободить.

– Освободить? – переспросила она, и вместо холодка, который она ощущала тогда от созерцания Птиц орденов в храме солсенти, теперь мороз пробежал по коже, и ей очень захотелось вырваться из захвата.

– Скрывая его, – убедительно начал Волис, – Пятеро засадили его в западню, чтобы его охранять. «Спящий, охраняемый до тех пор, пока, проснувшись, не разрушит и сохранит»…

Сэра вздрогнула. Этот отрывок стихотворения ни в коем случае не должен был звучать в устах солсенти, независимо от того, насколько хорошо он владеет их языком. С Орлом ничего нельзя поделать, но…

– Он должен быть свободным, – сказал Волис. – И мастер Пути предсказал, что именно мы освободим Сталкера.

– Сталкер – это не Орел, – невольно вырвалось у Сэры, и она тут же прикусила язык. Это опасно, опасное знание. Он ошибался насчет Орла, насчет орденов, которых почитали как богов, но Сталкер…

Он обратил свой безумный взгляд на нее. Он вне всякого сомнения сумасшедший. Только безумец будет говорить об освобождении Сталкера.

– Ах! Так что же ты знаешь о Сталкере?

– Не больше вас, – солгала она.

Она силой заставила себя не выпалить все единым духом, напоминая себе, что это человек – солсенти, и этот солсенти имеет больше знаний, чем следует. Но даже если он так ошибся, чтобы спутать Орла со Сталкером, надо, чтобы он не пострадал.

Она слегка кивнула ему: лучше Ворон для чужого, чем хорошая жена из Редерна для священника, и попыталась освободиться от его захвата.

– У меня дела, – сказала она. – Спасибо за потраченное зремя. Дорогу найду сама.

Она развернулась и быстрым шагом заторопилась ко входу со шторами, ожидая, что он попытается ее остановить. Но он остался на месте.

К тому времени, когда она ступила на мост, почти весь страх, вызванный встречей с новым священником, улетучился. Сталкер был по-настоящему заключен в темницу, и даже Черный, который почти уничтожил когда-то человеческую расу, был не в состоянии освободить его. Священник солсенти с горсткой наполовину понятой им информации угрозы не составлял – по крайней мере миру в целом. Но ей следовало обдумать, что предвещают ей и ее родным интересы Волиса.

Беседа со священником и непосредственная угроза, исходящая от него, не отвлекли ее внимания от новой ноши. Хотя меда уже не было, она несла почти сотню могильных плит, которые своей тяжестью давили на ее душу сильнее, чем на спину. Как только Сэра миновала главную дорогу, чтобы замести след, она остановилась, вытащила из мешка мермори и пересчитала. Восемьдесят три.

Ее рука с силой сжалась на последней мермори, острый конец которой порезал ей в кровь руку. Она поспешно вытерла мермори: всегда плохой знак, когда магические вещи приводят к кровопролитию. Убедившись, что вещь чистая, она положила их обратно в кожаный мешок и водрузила всю кипу на спину.

– Я ничего не могу сделать, – яростно твердила она, хотя вряд ли ее кто-нибудь мог услышать. – Я ничего не знаю. Мои способности не лучше большинства Воронов, которые не смогли предотвратить гибель Вечных Странников. Здесь, в этом месте, у меня трое детей, которым я нужна. Поля надо обрабатывать, за садами ухаживать и встречать мужа дома. Я ничего не могу поделать.

Но, от Жаворонка до Ворона, восемьдесят три. Она сглотнула ком в горле. Может, Таер будет дома, когда она вернется. Ей очень надо, чтобы он был дома.

Земля, которую обрабатывали Сэра и Таер, находилась в очень маленькой горной долине и была слишком каменистой. У них не было соседей. Когда они пришли сюда впервые, здесь была целина.

Стоя на холме над долиной, Сэра сопротивлялась чувству, что за десятилетие все вернется обратно в состояние дикой природы. Она не претендовала на роль предсказательницы, она просто устала. Поправив тюк с ношей, стала спускаться по извилистой тропе.

– Здравствуй, глупая собака, – сказала она, и та стала кататься у ее ног в радостном восторге, что ее признали, несмотря на то, что густая шерсть была покрыта слоем весенней грязи.

Собака была огромной и черной, а шерсть нуждалась в ежедневном уходе. Однажды вечером Таер вернулся домой из города с испуганным черноглазым полуголодным щенком с огромными лапами. Ее муж всегда подбирал бездомных животных.

Сэре сейчас было не так радостно, и она покачала головой.

– Пойдем, Гура, посмотрим, как мой парень справляется сегодня без меня.

Огромная собака тяжело поднялась на лапы и встряхнулась, сбрасывая щенячьи шалости вместе с грязью. Хозяйку она провожала к лачуге с торжественным чувством собственного достоинства.

Благодаря радостному восторгу Гуры, заранее предупредившей семью, Сэра не удивилась, что теперь Лер и Ринни работали молча.

– Ма! – радостно закричала младшая, в ее голосе чувствовалось облегчение. – Лер был такой противный. Он вопил на меня, хотя я выполнила почти все, о чем он меня просил.

Недавно, к десяти годам Ринни усвоила роль семейного третейского судьи и информанта – что принесло вполне ожидаемые результаты со стороны ее братьев. Она походила на Сэру больше, чем кто-либо в семье, по крайней мере внешне. Ринни была маленькой, с такими же, как у Сэры, светлыми волосами, чем сильно отличалась от черноволосого населения Редерна. По темпераменту она больше походила на отца, выделяясь, как и он, мирным характером и его талантом рассказчика.

Сэра обняла ее и подняла взгляд на Лера.

– Мы закончили копать в огороде, – подавленно ответил Лер, – и засадили добрую треть, когда Ринни стала так сильно ныть, что я разрешил ей пойти в дом.

– Он заставил меня тяжело работать, – вставила Ринни, все еще не отказываясь от возможности доставить брату неприятности.

Когда Ринни попыталась уколоть Лера, он просто игнорировал ее выпады. В прошлом году он мстил или относился к ней презрительно, зная, что ее реакция будет одинаковой, в какую бы неприятность он ни попал.

– Спасибо тебе, Лер, – сказала Сэра и, став на цыпочки, поцеловала его в щеку. – Я знаю, как нелегко заставить работать эту ленивую девчонку. Судя по тушеному блюду на конфорке и груде начесанной шерсти, могу сказать, что вы оба пришли в дом и отдыхали, как высокородные господа.

Он рассмеялся и обнял мать.

– Она вела себя превосходно. Мама, мы обработали весь огород. Джес слонялся поблизости. Он оставался после обеда какое-то время, но я даже не видел, как он ушел.

– Я могу с ним поговорить, – предложила она. Лер покачал головой.

– Нет, так нехорошо. Я знаю, что он старается изо всех сил. Это связано с тем, что папа ушел. Он нам так нужен. Когда он сосредоточен, он работает так же, как папа. Мама, сегодня здесь был распорядитель септа.

– Фордер? – удивилась Сэра. Она взяла свой плащ с капюшоном и повесила на незаметный штырь у двери. – Что он хотел?

– Он посмотрел на поля и спросил, вернулся ли папа. Когда я ответил ему, что нет, он сказал, что новый септ требует уплатить четвертую часть десятины за этот год уже окончательно за сад и поля. Он заметил, что для вспашки полей время почти прошло.

Сэра прислонила тюк к стене.

– Я знаю, Лер. Мы ждали, сколько могли. Теперь мы просто вынуждены пахать землю без Таера. Можем начать завтра. Нет, послезавтра, чтобы у меня было время найти и починить упряжь и плуг. Не беспокойся об увеличении десятины: Таер говорил, что с новым септом следует ожидать повышения такого рода ставок.

– Фордер сказал, что у септа есть лошадь. Если нам надо, мы можем ее взять в аренду.

– Нет. – Сэра покачала головой. Уходя, Таер взял купленного в прошлом году коня, предоставив своему старому мерину отдых. – Скью знает эти поля, и даже в его возрасте он будет работать, пока не вернется Таер. Мы не можем себе позволить арендовать лошадь, при том что септ заберет значительную часть урожая.

За дверью на улице раздался ужасный вой Гуры, больше походящий на вой волка, чем собаки, а в ответ раздался еще более высокое по ноте и более дикое завывание.

– Джес уже дома, – некстати произнесла Ринни. В тот же миг дверь распахнулась, и в проеме возник старший сын Сэры.

– Мама, мама! – прокричал он. – Я нашел кролика на обед. – Он протянул громадного зайца-чернохвостика, уже обезглавленного, со снятой шкуркой и выпотрошенными внутренностями.

– Джесафи, мой любимый, – произнесла Сэра. – Я очень рада, что ты нашел кролика. Но тебе надо избавиться от грязи, прежде чем войти в дом.

Из всех ее детей Джес больше всего был похож на отца. Выше Лера на голову, Джес был худощавый и темноволосый. Лер был тоже худощавым, но у него были светлые волосы, как у Сэры. Как и Таер, Джес не был красавцем, его нос был тонким и слишком длинным. Его левую щеку пересекала глубокая складка, глаза были темно-карими.

– Извини, мама, – ответил он, сбрасывая добычу. – Я не хотел… вымазываться.

Что-то было не то в тоне, каким он говорил, и в том, как он перепачкался.

Он не был умственно отсталым, как сын бондаря, но его несчастье казалось очень сходным, и люди считали их одинаковыми. Сэра не хотела смущать правдой кого бы то ни было, кроме Таера.

– Не беспокойся, – Сэра успокоила Джеса только легким прикосновением – единственное, что он обычно мог стерпеть. – Пока младшие накрывают на стол, пойдем-ка тебя почистим.

– Я сделал что-то не так? – встревожился он. – Нет, дорогой, пойдем со мной. – Она взяла его за руку, и повела за собой помочь ему очиститься.

В середине ночи, так и не уснув, Сэра тихо встала со своей слишком пустой постели и оделась. Она открыла дорожный сундук и вытащила из него большой мешок, который тяжело закачался на потертых шнурах. Перекладины лестницы были тугими и не издали ни звука, иначе мог проснуться Лер, потому что у него всегда был чуткий сон.

У двери в тюке лежали ботинки, которые она купила Джесу: забыла отдать сыну. Сэра их вытащила и отставила в сторону. Принесенный из комнаты мешок она поместила в тюк, где раньше лежали ботинки, и тихо выскользнула наружу.

У порога на нее смотрела Гура. Ее светящиеся глаза наводили на мысль, что среди ее предков были и волки тоже.

– Тс-с-с, – приказала Сэра. – Сиди и сторожи.

Гура села и положила морду на передние лапы, а по обеим сторонам свисали ее щеки.

– Я скоро вернусь, – пояснила она, как будто собака понимала. – Просто не могу заснуть. Мне нужно кое-что сделать.

Гура закрыла глаза – она была грустной, из-за того что хозяйка не позвала ее с собой.

Сэра направилась за дом по тропинке, ведущей в лес. Луна взошла высоко, и ее ночного света хватало настолько, что не составляло труда находить путь в темноте.

Она прошла больше мили, пока не вышла на луг, к которому и стремилась. Сняла с плеча тюк, поставила на землю и раскрыла.

– Восемьдесят три, – повторила себе она, вынимая кожаный мешок, приобретенный в городке, а также мешок, вытащенный из дорожного сундука, – и сто сорок один.

Она вынула одну из мермори и вертикально воткнула ее в землю. Затем вытащила другую, измерив ее длину пальцами. Затем шагами отмерила расстояние и опять воткнула в землю. То же самое она проделала с третьей и четвертой. Луна медленно ползла по небу.

– Мама, что ты делаешь?

Она так была занята делом, что даже не слышала шагов. Низкий бархатный голос был так похож на Таера, что ей пришлось сглотнуть ком в горле. Несмотря на свою зоркость и яркий свет луны, она не смогла увидеть Джеса.

– Я тебе рассказывала разные истории о Вечных Странниках, – произнесла она, воткнула последнюю мермори, которую держала в руке, в землю и пошла обратно за следующей партией.

Он пока молчал. Она не слышала звука шагов, но не удивилась, что он последовал за ней к тюку.

– Да, – ответил он так близко, что его горячее дыхание коснулось ее спины и шеи. Хоть она и была не робкого десятка – из породы Вечных Странников, – громадная разница между внешним видом ее сына в дневное время и ночью, привела ее в замешательство: мать не должна бояться своего ребенка, очень опасного Джеса.

– Мы потомки магов, живших в Колоссе задолго до того, как Черный пришел и разрушил человечество, – начала она, не обращая внимания на дрожь от голоса Джеса, пробегающую холодком по спине.

– Да, – подтвердил он, идя рядом с ней. Она взяла в руку небольшое количество мермори, пошла к пустому месту на поляне и продолжила свою работу, вымеряя расстояние. Сын был босиком.

Только она и Таер знали, что их смирному ребенку не подходит их безопасная лачуга.

– Колосс был величайшим городом просвещения, и маги со всего света приходили туда получить знания. В течение многих поколений они собирали и изучали магию, и забыли мудрость, пока в конце концов не создали величайшее зло, которое только можно представить.

Она совсем мало рассказывала детям о Вечных Странниках, надеясь, что все они будут редерни, как Таер. И Лер и Ринни имели соответствующую внешность, а Джес нес в себе проклятье Вечных Странников.

То, что сегодня случилось с ней и священником, который знал слишком много и подтасовал правду ложью, не давало ей уснуть. Пожалуй, имеет смысл уже передавать детям знания. Сегодня ночью она начнет с Джеса.

– К тому времени, когда маги осознали, что они наделали, стало слишком поздно не только уничтожить это создание, но практически невозможно его контролировать. Только великая жертва могла остановить его, и Колосс был разрушен, чтобы лишить свободы Сталкера, пока он не успел уничтожить мир, – рассказывала она. – Маги, которые выжили, отправились странствовать по миру и были свободны от порочности Сталкера, потому что такое зло, хоть ограниченное рамками, не было бессильным. Даже такое жертвоприношение, как город света и знаний, вряд ли могло целиком удержать его или спрятать навсегда.

– Да, – снова согласился Джес. На этот раз она заметила, как в его глазах вспыхнуло красное свечение.

– Что такое? – спросила она. – Здесь кто-то есть?

– Не тут, – ответил он наконец, и в его голосе послышалось совсем не человеческое рычание. – Но в лесу бродят люди, которые считают себя охотниками. Они охотятся из спортивного интереса, а это оскорбляет лес. И, по моему мнению, они прошли слишком близко от нашего дома.

– Новый септ должен быть в какой-то степени охотником, – сказала ему она. – Несколько благородных септов прибыли с ним из Таэлы и остались, когда он уехал. Они охотятся за чем-то, и ты их должен остановить?

– Нет, – не сразу ответил он. – Лесной царь сказал мне, что он позаботится об этих людях, если надо.

Сэру прошиб озноб из-за тона, каким произнес он слово «люди», – она поняла, что ее сын, по крайней мере в этом обличье, не причисляет себя к ним. Он добавил:

– Этот лес еще обладает силой, чтобы не впустить убийц, которые охотятся расточительно.

Сэра установила еще одну мермори.

– Ты рассказывала о Колоссе, – напомнил он, после того как она, воткнув в землю мермори, пошла взять следующую партию.

– Ах да. – Она решила, что слишком беспокойно ходить туда-сюда, поэтому достала все, что было в большем мешке, и потащила обратно. – Было решено, что после того, как маги уйдут и город умрет, они будут тайно встречаться каждый год. Но они действительно создали великое зло, и в те годы не было большой необходимости в магах, потому встречи стали проходить раз в два года, а потом раз в пять лет.

– Все мермори, – она перебрала и вытащила мермори размером не больше указательного пальца, – были созданы магом по имени Хиннум и вручены каждому магу, покидающему город. Они передавались по наследству самому старшему в семье, и вначале, как рассказывают, их было пятьсот четыре. Пока Захваченный Тенью Зла, или, как его называли, Черный не набрался силы более пятисот лет назад, каждая мермори удерживалась большим кланом. Но когда Армия Рода Человеческого собралась сражаться с созданиями, призванными Черным, Вечные Странники стали на передовую линию – ведь Сталкер, заключенный в Колоссе, контролировал Черного. В тот день пало больше половины армии и погибло большинство сражавшихся странствующих магов, названных Вечными Странниками.

– Ты никогда раньше не говорила мне, что Черный был вызван созданием, которое маги заключили в темницу в Колоссе.

Она мрачно усмехнулась.

– Это не то, о чем можно говорить публично. Если бы люди узнали, что мы – странствующие маги, попросту говоря Вечные Странники, – взяли на себя ответственность за Черного, они бы захотели разобраться, как мы это допустили. Даже если бы какие-нибудь кланы предъявили претензии, между странствующими магами и злом не было связи. Иначе в того Черного воплотился бы сам Сталкер, и нам пришлось бы отречься от наших задач. – Она воткнула следующую мермори в землю и продолжила: – Я помню дискуссию на последнем собрании. Один из Отцов клана предложил, чтобы мы оставили поиски зла. Он говорил такие вещи: «Мы уничтожили Мрак, выполнили задачи, поставленные нам Древними Магами. Нам надо осесть, пока есть хорошая земля, никем не востребованная». Затем встал мой отец и заявил: «Самонадеянность всегда была бичом Вечных Странников. Черный был не Сталкером, а только человеком, подкупленным им. Мой дед узнал эту историю от своих предков. Когда Ворон встал лицом к лицу с Черным и превратил его в прах, возвратив все на круги своя, он сказал всем, что создание никогда не касалось камней Колосса. В тот день мы воевали с настоящим злом, но наша задача остается прежней». – Сэра слегка улыбнулась от воспоминаний: – Мой отец прекрасно умел произвести эффект. Он не ждал дебатов, а покинул кафедру для выступления и больше об этом не говорил. Мой дедушка всегда повторял, что если ты не споришь, тебя не смогут ввести в заблуждение.

– Значит, твой отец считал, что это единственная причина, почему Вечным Странникам приходится переезжать с места на место?

Сэра покачала головой.

– Нет. Этого бы не случилось, если бы они на самом деле хотели осесть. Мне было очень тяжело оставаться здесь. Если надо, я бы пошла за твоим отцом через царство Черного. Оставаться здесь гораздо труднее. Нас правильно назвали Вечными Странниками.

Джес молча пошел за ней, а она снова взяла следующую партию. Джес умел хорошо молчать.

– Помню, как в детстве я была на двух собраниях, – сказала она, вынимая следующую мермори и вертикально втыкая в землю. – На первом как раз чуть больше двухсот кланов имели двести тридцать мермори. Я прекрасно помню, как моя мама волновалась, почему их так мало. Она умерла незадолго до второго собрания, когда мне было тринадцать лет. Там уже их было меньше двухсот… и во многих кланах их было больше одного.

Самые большие мермори она оставила напоследок, отведя для них самый большой уголок луга.

– Мермори были слишком опасны, чтобы позволить им существовать самим по себе, не применив мер безопасности. Поэтому Хиннум наложил на них такие чары, чтобы в конечном итоге они нашли свой путь в руки самого старшего из близких родственников тех магов, которые умерли и чьи мермори остались без присмотра.

– Мама, – с заминкой произнес Джес. – Здесь двести двадцать четыре мермори.

– Я знаю, – прошептала она. – Я получила какое-то количество, когда вышла замуж за твоего отца. Сегодня я купила восемьдесят три у жестянщика.

– Восемьдесят три, – произнес он, испугавшись потери, и в эту минуту физически можно было ощутить ауру опасности, излучаемую Джесом. – Как ты за них заплатила? Они же из чистого серебра и стоят больше…

– Люди никогда не видят, что они серебряные, – ответила она, снова вымеряя расстояние для большой мермори. – Иногда они выглядят железными и даже деревянными. Большинству людей не нравится их внешний вид. Я за все заплатила шесть медяков, а торговец, у которого я их приобрела, скоро совсем забудет, что их купила именно я. Он будет только помнить, что преуспел в сделке.

– А-а-а… – понял он и, пройдя немного рядом с ней, постепенно растаял в ночи. Напрямую теперь его вряд ли увидишь…

Только боковым зрением она заметила его мимолетное появление. Иногда она видела мужчину, очень похожего на ее мужа, только более опасного. А другой раз видела темного зверя, рыскающего на четырех лапах. Иногда она поворачивала голову и прямо смотрела на него так пристально и долго, что он таял в ночи. Она знала, что это только иллюзия, хотя он мог принимать вид любого животного, какого захочет. Но иллюзия или нет, а ей становилось не по себе.

Что ими делают? – спросил он в заключение. Она воткнула последнюю в землю.

– Сейчас покажу. Пойдем со мной.

Луг был на пригорке, и она повела сына на самый верх. Она никогда раньше не делала этого с таким количеством мермори. На собраниях старейшины от всех семей становились в круг и произносили нараспев определенные заклинания.

Она раскинула руки и торжественно закричала:

– Ишаван шее давенадре ховена Хиннумадран. Прошло так много времени с тех пор, как она разрешала себе применить такую магию. Время от времени она использовала только чуточку своей магической силы – когда они сажали растения или когда она защищала свой кусочек земли от опасных горных животных.

Даже после длительного перерыва ее зов превратился в гудящий поток энергии от нее к земле. Громкий раскат прошел сквозь почву к зарождающимся росткам травы.

Джес, испугавшись, испустил рычание, когда поляна осветилась окошками двухсот двадцати четырех домов. Некоторые были даже меньше, чем их хибара, но большинство были такими же, как самые большие дома в Редерне. Совершенно случайно она разместила два соседних таким образом, что они объединились, выделяя стену – она выглядела так правдоподобно, что Сэра засомневалась, может, дома располагались в непосредственной близости от настоящего Колосса. По углам располагались маленькие замки. Архитектура строений была бесспорно чужестранной, окна открытые и круглые, крыши покрыты зеленой черепицей.

– Все в порядке, – заверила она Джеса, хотя ее взгляд был сосредоточен на замке. – Все они иллюзорны. Маги перед исходом должны были взять только самое необходимое, чтобы враг не насторожился. Они не могли взять свои библиотеки… Потому Хиннум создал мермори, которые помнят дома магов, какими давным-давно они были в Колоссе. Идем со мной.

Она повела сына к одному из небольших кирпичных домиков, размером не больше пекарни Алины, только гораздо изящнее. Деревянные двери черного эбенового дерева были потерты около дверного замка, свидетельствуя о возрасте строения.

– Эту мермори мой отец получил от своего отца. Она принадлежала Изольде Молчаливой, которая умерла, когда они запечатали город. – Сэра потянула за дверную щеколду, чувствуя на пальцах холод металла. С мягким скрипом дверь отворилась, и она шагнула внутрь.

– Мираж? – спросил Джес, шагая рядом с ней. Масляные лампы Изольды осветили скорее юношу, чем дикого зверя – Я чувствую запах масла и трав… некоторые я знаю – например, анис, белена, – но большинство даже не могу определить.

– Хиннум был великим иллюзионистом. В легендах говорится, что, когда город пал, ему было четыреста лет, – ответила она, проведя кончиками пальцев по знакомой шали, которая аккуратно висела на спинке стула, как будто просто ждала возвращения Изольды.

– Но все это иллюзорно, – обернулась она к сыну. – Если идет дождь и ты вошел внутрь города, дождя ты не почувствуешь. Но когда выйдешь – будешь мокрым. Если ты до смерти замерз и входишь внутрь, ты почувствуешь тепло, и все-таки умрешь от холода.

– И давно город умер? – спросил Джес, дотрагиваясь до стола из резного камня.

На мгновение Сэра попробовала увидеть дом по иному, осознавая, что для него этот дом выглядит чужим. Возможно, в доме аристократа столы деревянные и полы отполированы до блеска, как озеро в безветренную погоду, но ни одно жилище в Редерне не содержало в себе таких сокровищ.

– Точно не уверена, – ответила она. – Но задолго до того, как Черный пришел к власти… а это случилось, как говорится в преданиях, примерно шестьсот лет назад, если учесть, что он царствовал сто лет. В Колоссе проживало больше миллиона человек, Таэла в три раза меньше, и только Вечные Странники помнят название этого великого города.

– А где он находился?

– Я не знаю, – ответила Сэра. – Да это и не важно. Город защищен от незваных гостей.

– Неужели?

– Насколько я знаю, город все еще существует. Если нет, тогда бы Сталкер обрел свободу. Остов города запечатал доступ в темницу Сталкера.

Джес изучал одну из стен, живописная фреска которой изображала лесную сценку. Обернувшись к матери, он спросил:

– Если все это мираж, тогда почему Древние Маги так беспокоились о мермори?

Сэра улыбнулась и направилась через узкий дверной проем в следующую комнату, которая оказалась в два раза больше первой, а вдоль стен располагались полки с книгами.

– Вот что они хотели сохранить. В каждом из домов – все их магические знания. Большинство языков, на которых написаны книги, уже утеряны. Я знаю только четыре-пять. Мой отец знал больше… Боюсь, с его смертью эти языки утеряны, и другие – тоже, потому что у меня почти половина всех мермори, которые были сделаны.

Глава 4

– Кыш ловить рыбу на обед, оба, – цыкнула Сэра на Лера и Ринни. – Я вымою посуду после завтрака и подготовлю оснащение для вспашки земли. В ближайшие несколько недель у нас будет полно работы, и нам надо оставить хоть немного соленого мяса. Я буду рада и речной форели. Заверните себе перекусить и ловите, что сможете поймать.

– Мама, может, нам хватит тушеного зайца, которого поймал вчера Джес? – спросил Лер. – Осталось много кусочков. Подготовка упряжи займет весь день; нам надо как можно быстрее начинать обрабатывать поля.

– Вот завтра и будем пахать, – твердо ответила Сэра. – Сегодня утром Гура съела последний кусок. – «Или съест», – подумала она. Ей нужно было какое-то время побыть в тишине, чтобы спокойно собраться с мыслями.

– Папа не оставил бы тебя беззащитной, – сказал Лер, явно разрываясь между обязанностью защищать мать и удовольствием ловить рыбу.

Ринни потянула его за рукав.

– Думаю, Гура напугает кого угодно: ты знаешь, как она относится к незнакомцам. И так ли часто сюда приходят люди?

Лер поджал губы.

– Я не видел сегодня Джеса.

– Он провел ночь в лесу, – ответила Сэра. – Думаю, он будет вечером. Если увидишь его, можешь сказать, что я пеку сегодня хлеб.

– Тогда он обязательно придет домой, – произнесла Ринни. Она уже сложила на кусочек ткани сыр и сухари, и теперь пыталась завязать узел. – Пойдем, Лер. Если мы сейчас не уйдем, то пропустим клев.

Его хитрость не удалась. Он поцеловал Сэру в лоб, взял сестру за руку и направился в сарай, где они хранили рыболовные снасти.

Сэра улыбнулась им вслед и направилась мыть посуду, а потом замешивать тесто для хлеба.

– Мы идем на речку? – спросила Ринни, приподняв свои многочисленные юбки, чтобы следом за Лером вскарабкаться на холм. Она не очень часто ловила рыбу. Обычно это делал Лер, иногда Лер и Джес. Если шла она, то должна была идти с папой и мамой.

– Не сейчас. Думаю, сначала нам надо освоить ручей. Джес показал мне хорошее место, где, по его словам, форель любит погреться на солнце. Я еще не пробовал, но…

– Но если Джес говорит, что хорошее, мы обязательно что-нибудь поймаем, – счастливо ответила Ринни.

Мягкая кожаная подошва ее туфель заскользила по камням, Лер обернулся и схватил сестру за плечо, не дав ей упасть.

– Будь повнимательней, – строго напомнил он. – Здесь камни еще мокрые от талого снега. Я не хочу, чтобы ты сильно поранилась.

Ринни скорчила ему в спину рожу, а потом обратила все внимание под ноги, потому что в следующий раз он может и не успеть. Старший брат был не такой уж и плохой – если бы он всего лишь бросил привычку строить из себя папу.

Ринни посмотрела в спину брату, как он выбирает извилистый путь среди старых деревьев, покрытых легким пушком зелени. Крепкие мускулы туго натянули ткань сшитой в прошлом году рубахи. Скоро ему понадобится другая – размерчиком побольше. Она вздохнула: она знала, кому придется шить новую рубаху. Мама могла бы, но ей не нравится шить.

Здорово, если они неожиданно встретятся с Джесом. Никогда не случалось пойти в лес, чтобы рано или поздно неожиданно не столкнуться с ним. Лер любит повторять, что это самая надежная вещь в Джесе.

Джес работал тяжело, и если на него нападала хандра, он мог бросить посреди поля плуг, коня и все, что угодно. Ему всегда было хуже весной. Папа сказал, это происходит потому, что зимний снег его слишком подавляет. К середине лета Джес мог свести свои ежедневные путешествия к одной-двум ночным отлучкам. В прошлом году во время сбора урожая он работал почти все время.

Впереди нее Лер свернул с оленьей тропы и, спускаясь по крутому склону в овраг, заскользил вниз. На полпути он сбавил темп и выбрал направление через кусты, выстроившиеся густой линией у самого дна. Юбки Ринни стали цепляться за ветки, когда девочка заскользила на небольшом расстоянии вслед за Лером. А Лер уже покорил склон и показался на дне лощины. Она заторопилась – и совсем остановилась, потому что волосы зацепились за колючки шиповника.

– Подожди! – крикнула она и начала судорожно дергать пряди волос, и чем резче дергала, тем сильнее запутывалась.

– Подожди? – раздался голос с гребня противоположного склона.

Она резко перевела взгляд наверх и увидела сына мельника Сторна. Не отводя взгляда, вместе с двумя дружками он сбегал вниз к ней. Папа всегда говорил, что мельник дает Сторну слишком много свободы. Не приучая парню к труду, он наносит только вред.

Папа еще потом посмотрел на нее и сказал держаться подальше от Сторна, особенно когда с ним ребята. И не важно, что он был вежлив, когда они встретились у мельницы, потому что он заставляет своих друзей делать то, что сам делать не будет. Парни, которые сегодня были вместе со Сторном, тоже не подарок: Олбек, сын управляющего, и Лукит, чей отец был одним из самых богатых торговцев города.

Ринни выхватила из ножен на поясе нож и отрезала волосы, шагнув в сторону от кустов. Она не шевельнулась, потому что от хищников никогда не убежишь. Нож она так и держала в руке, как будто забыла о нем.

– Ринни? – нетерпеливо позвал Лер. Определенно, он не слышал Сторна, чей голос был не громче, чем обычно.

– Да! – крикнула она.

Она не хотела тревожить брата и намекать, что волнуется из-за Сторна и пристально следивших за ней парней, поэтому она больше ничего не сказала. Но что-то в ее голосе насторожило Лера, потому что он бегом стал ломиться сквозь заросли. Бросив взгляд на пряди волос, свисавших с розового куста, он побежал наверх, к Сторну и его дружкам.

– Ты что, не могла подколоть волосы? – раздраженно бросил он.

Он обидел ее, сделав замечание перед такой публикой.

– Неужели это маленький цыганский мальчонка… – протянул Лукит. У него были темные глаза, и он был чуть выше Сторна.

– Твой папочка знает, что ты снова бросил своего репетитора? – перебил его Лер с такой интонацией, что у Ринни отвисла челюсть. Она терпеть не могла, когда он так отвратительно разговаривал с ней. Лер обладал резким характером, как и мама, а слово «мальчонка» последнюю пару лет имело уничижительное значение.

– Мой репетитор не осмелится и слова сказать, – рассмеялся Лукит. – К тому же я могу рассказать отцу, что за воду во фляжке держит этот глупый осел, и его так же выпрут, как предыдущего. Так это твоя младшая сестра? Еще одна из цыганского отродья, как ты?

Хорошенькая, – как бы случайно заметил Олбек. Тут Ринни серьезно встревожилась. Лер был сильным; папа научил его кое-каким трюкам, да и ее тоже на всякий случай. Но Олбек был почти на целый фут выше Сторна – Сторн был одного роста с Лером, – и у него был не такой уж добродушный взгляд, как у большинства деревенских мальчишек. Она не поняла его тона, но дружки понятливо расхохотались, и смех был почему-то зловещим.

– Слышал, ты снюхался с шакалами, Сторн, – не отступал Лер, прежде чем повернуться к главарю. – Олбек, я думал, ты будешь держаться подальше от леса, после того как прошлой осенью в это же время случайно столкнулся с Джесом.

Краска залила лицо Олбека. Лукит подавленно хихикнул, но тут же замолк, поймав взгляд предводителя.

– С хищниками, а не шакалами. Твои ожидания не оправдались, Сторн решил, что лучше охотиться с волками, чем кормиться с овцами, как ты, цыганское отродье, – усмехнулся Олбек. – Что касается твоего брата… если бы я понял, что он придурок, я бы в тот день просто перерезал ему горло. Я бы убил его из милосердия, как я поступаю с любым несчастным животным.

Пока Олбек не напомнил, Ринни почти забыла, что Сторн и Лер раньше были лучшими друзьями. Но несколько лет назад что-то произошло, Лер никогда не говорил что, но даже с папой перестал ходить на мельницу.

– Я скажу Джесу, что ты хочешь с ним встретиться снова, – радостно предложил Лер. – Я предам все в точности, как ты сказал. Уверен, он будет поражен – ведь у тебя всегда была кишка тонка. Ринни, почему бы тебе не пойти домой и не оставить нас поговорить?!

– Нет, Ринни, – прорычал Олбек и оскалился в улыбке. – Думаю, тебе лучше остаться здесь. С тобой мы сразу вдвоем пообщаемся, когда кончим… общаться с твоим братом.

Лер повернулся к ней и прошептал: «Ринни, сейчас же беги. Не останавливайся до самого дома».

Думая, что без ее присутствия его дружки не захотят драться, она помчалась без оглядки со всех ног вверх по склону. Маленький нож холодил крепко сжатый кулак. Дом был недалеко. Если бы можно было услышать на таком расстоянии, она бы позвала Гуру. Даже взрослый человек подумает дважды, прежде чем связаться с громадной собакой.

Она услышала глухой звук ударов кулаками еще до того, как поднялась на самый верх оврага. Но она не могла наблюдать за дракой, потому что один из тех трех прошел мимо Лера и направился за ней вверх к горному хребту. Она слышала, как он ломился сквозь низкие кустики как бизон.

Добежав до тропинки, она оглянулась и увидела, что ее преследует Олбек. Она прибавила шагу и рванула изо всех сил.

Если за ней пошел Олбек, значит, у Лера есть шанс. Сторн был единственным из оставшихся, у кого было достаточно сил, чтобы реально противостоять Леру. Ее брат был силен как матерый волк: он обязательно воспользуется преимуществом неровного склона.

Путь наверх отнимал скорость и лишал дыхания, но она не отважилась посмотреть вниз. Ее взгляд был сфокусирован твердо на земле под ногами. Когда кто-то протянул руку и приподнял ее над землей, она подумала, что это Олбек.

Она пнула его ногой, но тут же осознала, что это Джес, и сразу обвисла, жадно ловя ртом воздух. Он нежно опустил сестру на землю. Выражение его лица было какое-то странное, раньше она его таким не видела. У нее не было времени понять, в чем разница, потому что он шагнул вперед, оставив ее за своей спиной, и обратил все свое внимание на Олбека.

– Я тебя уже предупреждал держаться подальше от моего леса, – сказал Джес, только голос прозвучал так, как будто говорил вовсе и не Джес. От его голоса исходила угроза и обещание исполнить сказанное. Знакомая мелодичная мягкость куда-то исчезла, как будто ее никогда и не было.

– Это не твой лес, – ответил Олбек, остановившийся чуть ниже по тропе, в его голосе не было страха. – Мой отец – управляющий септа. Чьи бы эти леса ни были, они – мои.

Находясь в безопасности за спиной Джеса, она не видела выражения лица своего брата, но Олбек вдруг побледнел.

– Беги, мальчонка, – проурчал Джес. – И постарайся, чтобы твой ночной кошмар остался позади тебя.

Ринни попыталась обойти Джеса сбоку, но он резко переместился в сторону, не давая ей выглянуть из-за спины. Вытаращив глаза, словно увидевший приведение жеребец, О л бек развернулся и побежал.

– Там еще двое дерутся с Лером, – все еще задыхаясь от бега, сообщила она.

Было грязно и противно, она ловила ртом воздух между спазмами. Джес убрал волосы с ее лица и подождал, пока она восстановит дыхание.

– Слишком быстро бежала, – произнес он. – Лер там? Она сплюнула, чтобы очистить слюной рот.

– Да. Около того омута в устье реки, где водится рыба, который ты ему показал. Это Сторн и Лукит.

Джес взглянул на нее, и она опять увидела в нем нечто неуловимо незнакомое – может, некую резкость.

– Теперь все нормально?

– Да, – ответила она.

Он кивнул и затрусил рысью вниз. Ей потребовалось мгновение перевести дыхание. Как только она поняла, что ей ничего не грозит, она вскочила на ноги и побежала вслед за Джесом. Почему-то с ним она совсем не боялась деревенских парней. Никогда бы не подумала, что из всех людей только Джес даст ей возможность почувствовать себя защищенной.

Спускаться вниз не обязательно, и она дошла до того места, откуда Лер тогда сошел с тропинки. Джес как раз спустился на дно оврага.

Ринни осторожно со страхом посмотрела вниз. Но Леру ничего не грозило. Он держал Сторна в каком-то непостижимом захвате, а Лукит лежал без сознания, и из его носа текла кровь.

– Ринни в порядке, Джес? – спросил Лер.

– Совершенно! – больше для себя крикнула Ринни. – Олбек в ужасе от Джеса. Судя по выражению лица Олбека, клянусь, он не высунет носа из дома целую неделю.

– Хорошо, – Лер был удовлетворен. Не ослабляя захвата, так как Сторн принялся с удвоенной энергией сопротивляться, он подождал и убедился, что другой парень еще не пришел в себя. – Ты слишком много пьешь, – невозмутимо начал он, – и совсем мало думаешь. То, что отец Олбека – управляющий, не делает его неуязвимым. И почему его надо слушать? Ты же умнее его. Пытаться и… – он замолчал и, бросив взгляд на Ринни, передумал говорить то, что хотел. – Ты слышал, что сказал Олбек? Он теперь любит «общаться» с детьми? Моей сестре всего десять лет, Сторн. Ты же лучше.

Странно слышать, как Лер отчитывает кого-то еще, кроме нее и Джеса. Она видела, что его спокойный голос проникает сквозь оболочку Сторна тоже.

Лер шагнул назад и позволил Сторну подняться. Сын мельника отряхнулся и, настороженно глядя на Джеса, повернулся уходить.

– А Лукита ты не забыл? Если ты его оставишь здесь, он же никогда не найдет дорогу из леса, – напомнил Лер.

Не говоря ни слова, Сторн с трудом взвалил того на плечи и стал подниматься вверх по склону.

– Ты заботишься о своих друзьях, я это помню, – спокойно произнес Лер. – Но вопрос следующий: будут ли они заботиться о тебе? Олбек бросил тебя с нами.

Сторн обернулся, чуть не потеряв равновесие.

– По крайней мере, они могут держать язык за зубами, а не болтать налево и направо. В отличие от некоторых, кого я знаю.

– Идиоты, погубили бы сами себя! – взорвался Лер, как будто он очень долго что-то в себе сдерживал. – Плавать ночью – дурацкая затея! И в реке нечто…

– Нечто! – Сторн сплюнул. – Поэтому ты побежал жалобно скулить к своему папочке, а он все рассказал моему. Вот что я тебе скажу, цыганское отродье. Ты не знаешь и половины того, что происходит. И тебе лучше не стоять на моем пути.

Джес накрыл плечо Лера ладонью, но никто не произнес ни слова, пока Сторн не поднялся на самый верх гребня горы.

Вы из-за этого раздружились? – спросила Ринни. – Ты сказал папе, что они собираются плавать в реке ночью?

Лер пожал плечами.

– Это всего лишь отговорка. Друзьям Сторна не нравилось, что он водит компанию с цыганским отродьем. Рано или поздно он все равно бы меня бросил.

– Сторн променял тебя на Олбека? – спросила она, зная, что ранит его самолюбие. Она точно знала, как это больно; девочки из городка с ней не общались, потому что ее мама была, как они говорили, Цыганкой. – Он гораздо глупее, чем я думала.

– Они опасны в стае, – произнес Джес. – Если бы Ринни была одна…

Лер согласно кивнул.

– Когда папа вернется, я ему об этом все расскажу. Он знает, как поступить, чтобы они больше никому не причинили вреда. – Он похлопал Джеса по ладони, покоящейся на его плече, и сказал. – Пойдем домой.

Джес убрал руку и поднял удочки, в спешке брошенные Лером на землю.

– Рыбалка еще хорошая.

Ринни посмотрела на него, но исходящая от старшего брата аура опасности исчезла, и он выглядел и говорил как обычно, разве что в речи осталась незнакомая четкость.

Лер мягко прикоснулся к его покрытой румянцем щеке.

– Полагаю, больше они нас не побеспокоят. Маму защищает Гура. – Он пристально посмотрел на Ринни. – Ты что-то бледная.

В ответ Ринни улыбнулась и попыталась выглядеть менее бледной.

– Со мной все в порядке. Мама рассчитывает на рыбу на обед. Ты всегда приносишь хотя бы одну. У нее еще ничего не готово.

Они спустились вниз и пошли рыбачить.

Сэра глубоко и с облегчением вздохнула. Хомут, в самый раз подходивший Скью по размерам, был найден, только кожа была очень сухой, хотя не потрескалась. Если бы это случилось, то им бы пришлось ждать возвращения Таера с Фростом и только после этого начинать пахать землю.

Она щедро мазала маслом хомут, пока тот не стал мягким на ощупь. Затем занялась упряжью: развязала кожаные завязки, державшие хомут и сбрую вместе, и тщательно промазала каждый кусочек. Затем аккуратно разложила все на подметенный в объединенной комнате пол, поэтому, когда закончила дело, всю сбрую смогла связать обратно. Упряжь выглядела разрозненными полосками кожи.

Первый раз она и Таер все разъединили и смазали, а правильно собрать не смогли. Она думала, что у них никогда ничего не получится: ведь даже Таер был в замешательстве. Улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила, как вытянулось его лицо, когда она попросила о помощи. Может быть, если бы он сам все разделял, то какой-то шанс остался бы. В итоге они вывели Скью и при этом надели на него хомут задом наперед.

В боксе конюшни не привязанный веревкой Скью при ее появлении засопел. Он был разочарован, что один из его хозяев был достаточно близко, чтобы его видеть, но недостаточно близко, чтобы обратить должное внимание.

– Ты помнишь выражение лица управляющего в тот год, когда он приехал и увидел, как мы вспахали поле? Не нынешний управляющий, а его дядя, который был добрым человеком. Ни одной ровной борозды. Мы же никогда раньше не пахали.

Управляющий пришел следующим утром и работал плечом к плечу с Таером целый день. Он взял себе за правило заглядывать к ним время от времени на протяжении сезона, чтобы помочь не только словом, но и делом.

Скью с мольбой во взгляде не давал и шагу ступить, поэтому Сэра села на косилку, вытерла о свои юбки руки и стала наглаживать ему морду. Скорее темные масляные пятна исчезнут с юбок, чем у Скью сотрутся белые пятна.

– Как же старому управляющему не нравилось видеть тебя в упряжке с плугом, – сказала она старому коню. – Он предлагал выкупить тебя у нас. Ты знал?

Было предложено две лошади, привычных к фермерской работе, потому что – по его мнению – это позор, что конь таких благородных кровей таскает плуг. Таер ответил, что хороший солдат ненавидит войну, а ты был хорошим солдатом, потому тебе не станет хуже, если ты будешь занят в сельском хозяйстве.

Она растерла комочек земли прямо перед ухом Скью и улыбнулась, когда он стал кивать по сторонам головой и зажмурил от удовольствия глаза.

– Ты теперь не против того, что мы заставляем тебя пахать, как не возражал тащить мою тележку, не так ли? – улыбнулась Сэра. – Таер говорит, что самый лучший боевой конь тот, который делает то, что ему сказано.

Скью потерся о нее головой, заставляя сделать шаг назад.

– Так что ты думаешь? – мягко спросила Сэра. – Я воображаю проблемы, которых не существует? Насколько сильна угроза одного введенного в заблуждение священника? Если я скажу своим детям, кто они, их жизнь изменится навсегда. Мне следовало все им рассказать давным-давно, – прошептала она. – Таер говорил мне. Но они заслужили шанс быть… невинными.

Она закрыла глаза и, прислонившись лицом к щеке коня, вдохнула его запах пота и соломы.

– Ну, что ж, старина, думаю, теперь время настало. Она сделала шаг назад.

– Они должны знать, кто они такие. У меня нет права утаивать от них правду. А священник – хороший предлог. – Она быстро закивала головой. – Спасибо. Ты всегда даешь правильный совет.

Она закончила запрягать коня, проверила плуг и не нашла значительных повреждений после зимовки в сарае. Затем вернулась в дом и начала лепить булочки из подошедшего теста, отложив несколько штук в сторону, чтобы потом поджарить лепешки в качестве послеобеденного угощения. Она как раз вытащила остывать буханку хлеба, когда на пороге появились Джес, Лер и Ринни с тремя жирными форелями, уже очищенными и готовыми для жарки.

Сэра задержала взгляд и пристально посмотрела на кровоподтек на лице Лера, на клочья одежды Ринни и голову, где был выстрижен ею клок волос. Только после этого она взяла протянутую Лером рыбу.

– Мы с Джесом установим коптильню и две рыбы закоптим, – поспешно объяснил Лер и ретировался с братом на улицу.

С трудом сдерживаясь, Сэра положила форель на противень, посолила и начинила брюхо луком и травами. Затем туго завернула в листья и уложила на угли внизу духовки. Она поставила все на свои места, вытерла руки и повернулась к дочери.

– Ну, – сказала она. – Так что сегодня произошло? Ринни взяла тряпку и стала вытирать стол.

– Мы случайно столкнулись со Сторном и его друзьями – Олбеком, сыном управляющего, и Лукитом. Я зацепилась за колючки, не смогла распутать, и мне пришлось отрезать волосы. Но появился Джес, и парни пустились наутек… Мама, – произнесла Ринни, пристально вперив взгляд в вытираемую ею поверхность. – С Джесом что-то не то. В смысле, он не сделал ничего, но Олбек удирал, как глупый цыпленок от коршуна. Джес кого-нибудь когда-нибудь обижал?

Сэра сняла фартук и потерла щеки, раскрасневшиеся от работы с плитой. «Да, вот и наступило время узнать кое-какую правду – подумалось ей, – но не прямо сейчас».

Она решила сказать Ринни только часть правды:

– Несмотря на то, что Джес другой, он сильный, но аккуратный с кулаками. Твой папа это видел. Не так давно случайно столкнувшись с Джесом, Олбек трусливо бежал.

«После ужина, – подумала Сэра. – Мы поговорим после ужина».

– Так вкусно, как на обеде у императора, – объявила Ринни, доедая свою рыбу.

– Благодаря храбрости рыбаков, – согласилась Сэра. Она поднялась и начала убирать со стола.

Она дала своим детям достаточно времени приспособиться к деревенской жизни и надеялась, что они будут здесь счастливы, свободны от бесконечного поиска: как защитить людей, которые боялись и ненавидели Вечных Странников сильнее, чем сущностей, с которыми те сражались. Сегодня идиллия закончится. Нехорошо утаивать от них правду, как и свои секреты.

– Ринни, – позвала Сэра, неожиданно решив поговорить. – Возьми корзинку с жареным хлебом и банкой меда. Думаю, нам надо прогуляться. Мы найдем хорошее место и поговорим.

– Скоро стемнеет, – подавленно произнес Джес. Сэра посмотрела ему прямо в глаза.

– Думаю, будет как раз то, что нужно. Мне надо с вами поговорить. Это будет легче сделать на лугу над фермой – и некоторые вещи будут более правдоподобны в темноте леса, чем дома.

– Мама… – начал Л ер.

Но Сэра в ответ покачала головой.

– Не сейчас. Пойдем прогуляемся.

Джес был прав: к тому времени, когда они ступили на луг, солнце закатилось за горы. Дневного света оставалось еще много, и Сэра была рада такому теплому покрову перед надвигающейся вечерней прохладой.

По ее указанию дети сели, образовав полукруг, и разделили жареный хлеб, тут же истребив его, как ненасытные волчата, даже Лер. Сладости для них не играли никакой роли.

– Я почти ничего вам не рассказывала о своей семье, – внезапно произнесла Сэра.

– Они были Вечными Странниками, – сказала Ринни. – Все, кроме твоего младшего брата, Ушира, умерли от чумы, заразившись от Вечного Странника, которого приютили на ночь. А когда Ушира убили, папа спас тебя. Ты была чуть моложе Лера и Джеса. И ты взорвала пекарню, а папа сказал, что накануне вы поженились, чтобы спасти тебя снова. И я также знаю, что Предки были Магами. Они вызвали Сталкера, а затем убили всех, кто жил в городе, чтобы остановить его. Но их надежды не оправдались. Поэтому с тех пор и по сей день Вечные Странники должны сражаться со злом, просачивающимся из города. Сэра рассмеялась.

– Правильно. Но я должна вам рассказать еще кое-что. – Она посмотрела на каждого по очереди. – Поймите, это было мое решение, не Таера. Я не хотела, чтобы вы знали о моем народе. Я хотела, чтобы вы приспособились к людям вашего отца, но… есть то, что вам необходимо знать. – Она глубоко вздохнула: – Вы знаете, что я – маг.

– Но ты же не делаешь ничего магического, ма, – внезапно запротестовала Ринни. – Тетя Алина говорит, что магии не существует. Просто есть люди, которые умеют заставить других увидеть магию в обычной ловкости рук.

Джес рассмеялся. Но его смех был не обычным гортанным, а каким-то низким и завывающим.

Ринни подняла на него взгляд и немного отодвинулась в сторону.

– Джес, это не ее вина, – мягко проговорила Сэра и перевела взгляд на Ринни. – Боюсь, твоя тетя неправа. И она это прекрасно знает. Когда я взорвала пекарню, она там была – твой отец там тоже был. И, несмотря на то, что вы слышали, не все Вечные Странники – маги, и не все маги – Вечные Странники.

– Ринни, помнишь, как папа рассказывал нам иногда истории о магах в армии? – спросил Лер.

– Правильно, – согласилась Сэра. – Но я особый маг – Ворон.

Холодная энергия заскользила по телу Сэры, как нежные прикосновения любимого, и на ее ладони вспыхнул огонь. Когда магическое свечение стабилизировалось, она взяла Лера за руку и положила ему огненный шар на ладонь, где тот радостно заколыхался.

Давайте я расскажу вам все с самого начала, – предложила Сэра. – Давным-давно существовал великий город могущественных чародеев, которые отличались большой самонадеянностью. Ослепленные гордыней, они призвали к жизни Сталкера – великое зло. Чтобы остановить это зло, они принесли в жертву целый город, абсолютно всех жителей, которые не имели волшебных способностей: мужчин, женщин и детей, а также включая своих собственных жен, мужей и детей.

Она поглубже вдохнула и закрыла глаза, стараясь услышать ритм голоса своего отца, чтобы ничего не пропустить.

– Когда чародеи принесли свой город в жертву, чтобы ограничить Сталкера, цена была такой: они убили всех, кроме нескольких самых могущественных магов и самых слабых. Оставшиеся в живых практически не имели ничего, кроме собственной одежды. Сначала они подумали, что этого будет достаточно, но мир совсем не добр к созданиям, у которых нет родины. Шли годы, их количество уменьшалось. Тогда оставшиеся чародеи Колосса стали обсуждать, что можно сделать. – Она мрачно улыбнулась. – Уверенность в своих знаниях и сила, даже с запечатанным смертью городом за своей спиной, позволяли чародеям все еще на что-то надеяться. Сталкер был заключен в клетку. Но с течением времени прутья могли разъединиться. Чародеи решили, что их потомки, не вскормленные и не обученные в Колоссе, не смогут противостоять созданному ими существу. Поэтому они решили изменить своих детей и дать им силу, менее зависимую от знания. Они создали ордены.

Я – маг, – сказала она. – Есть и другие маги среди Вечных Странников. Это очень похоже на императорских магов, которые помогали Таеру сражаться против фахларна. Но я связана с орденом Ворона. Я не нуждаюсь в запутанных заклинаниях, мне не нужно воровать энергию, чем грешат другие маги. Я могу делать то, что не выучишь наизусть и не записано в книге. Но Ворон – всего лишь один из шести орденов, дарованных Вечным Странникам.

Джес отступил в тень, чтобы мрак скрыл его лицо от света магического сияния. Сэра поднялась на колени и, дотянувшись до сына, нежно коснулась его руки.

– Успокойся, Джес, – произнесла она. – Это не совсем ты. Извини, что я допустила, чтобы так случилось. Просто твой дар спрятать труднее всего.

Дар Джеса был так ужасен, что она ничего не могла сделать чтобы как-то укрыть его от посторонних глаз, как это сделала с другими детьми.

Когда он с неохотой водворился на место, она тоже села.

– Я – Ворон. Но также есть Бард, Целитель, Охотник, Чародейка Погоды и Защитник. Но мы называем ордена именами птиц, символизирующих каждый орден, потому что это меньше сбивает с толку. Обычных колдунов тоже называют магами, но Ворон всегда означает орден Магии. Остальные пять орденов такие: Бард – Сова, Целитель – Жаворонок, Охотник – Ястреб, Чародейка Погоды – Большой Баклан и Защитник – Орел. – Она внимательно на них посмотрела, но дети – само внимание, и она продолжила: – Мой отец рассказывал, что некогда ордены не были разобщены. В нашем клане, в моему роду только трое были связаны с орденом: Ворон, Орел и Ястреб. Остальные менее преуспели… и я знала только одного еще живого Жаворонка, когда покинула кланы. При этом она была очень старой.

Сэра глубоко вздохнула, раздумывая, как перейти к следующей части.

– Тогда представьте мое удивление, когда вы все родились, связанные с определенными орденами.

Лер передал через корзину с жареным хлебом сгусток света Ринни и потер ладони о бедра.

– Но мы ничем не отличаемся, – удивился он. – Кроме Джеса. И его чудаковатость совсем никак не служит целям Вечных Странников.

– Ничем не отличаетесь? Ой ли? – мягко спросила Сэра. – Ты хоть раз вернулся домой без добычи, Лер? Ты хоть раз заблудился, мой Ястреб?

Он широко раскрыл глаза и затаил дыхание.

– Папа учил меня, как выслеживать добычу и запоминать ориентиры, чтобы я не потерялся, – твердо ответил он.

– Папа? – удивилась она. – Вот этого он мне не говорил.

– А я кто, мама? – страстно желая узнать правду и не отводя взгляда от огненного шара на своей ладони, спросила Ринни. – Я тоже могу делать светящиеся шары, как этот?

Сэра улыбнулась.

– Нет. Ты Большой Баклан – Чародейка Погоды. Не всякий знает, когда грядет шторм, Ринни.

– А Джес и папа… и тетя Алина? – с жаром спросила Ринни. – Лер – Ястреб, это делает его охотником, правильно? А что должны делать Ястребы и Большие Бакланы, если они не умеют создавать огни?

– Папа и тетя Алина – не Вечные Странники, – ответил Лер.

– Мы – только наполовину, и мы принадлежим разным орденам, – с жаром защищала себя Ринни.

Сэра подняла руку.

– Успокойтесь. Смотрите. Гм-м. Да. Лер прав, ордена могут быть только среди Вечных Странников. Так я всегда думала, пока не встретила вашего папу. Таер – Сова, что означает: Бард. Я об этом много думала все эти годы, но единственное объяснение у меня такое: происходит прикрепление к подходящей кандидатуре в момент рождения. Старый Ворон, который был моим Учителем, как-то сказал мне, что ордены не могут быть получены искусственным путем, как, например, мы производим отбор при выведении определенных пород лошадей. – Она улыбнулась при воспоминании, как ее старый Учитель Арваг приходил в ярость даже от простого намека, что орден мог прикрепиться к кому-то, не принадлежащему клану Вечных Странников. – Она прочистила горло и продолжила: – В наших кланах Сова отвечает за сохранение истории, потому что одним из ее талантов является великолепная память. Но Сова также очень музыкальна, а музыка всегда была неотделима от Таера.

– У вас возникли вопросы, – Сэра слегка задумалась. – Ястребы выслеживают и имеют большое влечение к оружию. Большие Бакланы могут предсказывать и – если постараются – контролировать погоду. Много разных других талантов, но большинства я не знаю. Некоторые отличаются в зависимости конкретной личности. Вы должны их открыть в себе сами. Другие… – она пожала плечами, – в конечном итоге нам надо было бы найти, кто вас обучит.

– А что тетя Алина? – повторила свой вопрос Ринни.

– Твоя тетя определенно та, на кого она похожа, – пекарь солсенти.

– Что значит солсенти? – неожиданно спросил Джес.

– Глупые люди, – мудро ответила Ринни. – Особенно тетя Алина.

– Прекрати хихикать, Лер, – сделала замечание Сэра. – На языке Вечных Странников слово солсенти означает того, кто неспособен видеть или является ущербным. Но большинство из нас используют это слово, говоря о любом человеке, в котором не течет кровь Вечных Странников. Ну, что еще ты хотела спросить, Ринни?

– Джес, – спросила Ринни.

– Джес – Защитник.

– И Защитник дальше всего от людей, – горько вступил в разговор Джес. – Они взяли дух демона и поставили его в определенные границы по своему усмотрению. Ночью я такой, – он встал, плащ соскользнул вниз, он предстал перед ними таким, какой есть, освещенный искрящимся шаром на ладони Ринни. Какое-то мгновение он был обычным человеком, как они, но вдруг его очертания заструились и потемнели. Перед ними стояла пантера размером с Гуру, ее золотые глаза блестели зловещим светом.

Изменения было настолько быстрыми, что Сэра засомневалась, что перед ней: иллюзия или реальность. На этот раз она убедилась, что пантера осязаемая и не является воплощением ее страхов.

– Защитник является смотрителем клана, – спокойно пояснила Сэра. – Когда клану угрожает опасность – в лесу, в темноте – он изменяет очертания и защищает нас. На него не действует никакая магия, кроме его собственной. При дневном свете – я не говорю, что сразу с восходом солнца – в целях безопасности Защитник спит, забрав с собой частичку личности Джеса.

Ринни передала Леру светящийся сгусток огня и обошла вокруг Джеса, широко раскрыв глаза от восхищения. Сэра видела, как ее сын непроизвольно напрягся от пристального взгляда, хотя не шевельнулся ни один волосок, но она в Ринни была более уверена, чем Джес.

– Ты такой шикарный, – с благоговением произнесла дочь и потрогала его серо-черную шерсть.

Лер пристально посмотрел на создание семейства кошачьих и рассмеялся.

– Что ты от нас ожидал, Джес? Что мы завизжим и разбежимся? Ни у кого не встали дыбом волосы от страха при виде обычного демона.

Сев рядом с Джесом, Ринни горестно вздохнула:

– Я даже в пантерку не превращусь?

– Нет, только Джес, – ответила Сэра. Лер нахмурился.

– Если бы я это узнал раньше, я бы не так злился, когда ты все время убегал в лес, – сказал он Джесу. – Полагаю, нам понадобится несколько дней, чтобы осознать, что нам сегодня рассказала мама. – Он сделал паузу и важно выдал. – Думаю, ты должен знать, что я рад, что у меня такой брат. Хоть днем, хоть ночью.

– Неужели у меня даже клыков не будет? – спросила Ринни.

Громадный кошак взвыл и рассмеялся, приняв свое обычное человеческое обличье.

– Нет, Ринни. Тебе никаких клыков, – он протянул руку и взъерошил ей волосы. – Но не переживай. Если ты захочешь, чтобы я кого-нибудь укусил. Я это сделаю.

Джес сел на корточки, но не расслабился.

– Папа говорил мне, чтобы я вам все рассказал. Но я не хотел. Я не хотел, чтобы вы меня боялись.

Сэра нахмурилась и сказала:

– Ты прекрасно все знаешь. Неважно, что они думают на самом деле, они все равно немного боятся, – и, повернувшись к младшим детям, пояснила: – Вызывать ужасный страх – один из талантов Защитника. Если он захочет, он может вызвать панику у лошадей или у диких зверей. Даже одно его присутствие заставляет людей нервничать. Он не испугал вас, нет. Дело в том, что он инициирует ваши страхи – Сэра улыбнулась, внезапно вспомнив забавный случай. – Мой старший брат был Защитником. У него было своеобразное чувство юмора. Он частенько подкрадывался в лесу к людям и начинал их преследовать. Они добирались до нашей стоянки, тяжело дыша от страха и стараясь не подать виду, потому что бояться было нечего. Мой дедушка постоянно его за это бранил.

Она покачала головой при воспоминании, как согнутый годами старик грозит пальцем ее брату, огромному и свирепому. Забавно. Он ведь мог переломить старика пополам одним ударом, а вместо этого стоял, опустив голову, пока дед его распекал… а через несколько недель в их лагере появлялся другой испуганный до ужаса странник.

– Вот почему Олбек убежал, – догадалась Ринни. – Джес его действительно испугал.

Сэра согласно кивнула.

– Если это был ужасный страх, он будет помнить, что бежал, но не вспомнит, из-за чего. Это его страшно разозлит. Он обязательно захочет самоутвердиться. Будь осторожен.

– Мама, – позвал Лер, – почему ты рассказываешь нам об орденах сейчас?

– Потому что новый септ привез из Таэлы того священника, – ответила Сэра.

– Мне он не нравится, – вдруг произнес Джес.

– Ты уже с ним познакомился? – удивилась Сэра. Джес вряд ли бывал в поселке.

– Я увидел его однажды, когда с новым септом он участвовал в охоте, – ответил он. – Мне он не понравился.

– Хорошо, – ответила она. – Я бы хотела, чтобы вы все постарались его избегать. Что-то есть в нем… не то.

– Что? – внезапно ухмыльнулся Лер. – Он превращается в пантеру или может материализовать из ничего светящийся шар?

В ответ она улыбнулась и покачала головой.

– Он вызывает у меня тревогу, – и она рассказала все, что ей рассказал священник о своих убеждениях.

Когда она закончила рассказ, Л ер покачал головой:

– Ты хочешь сказать, что большая группа солсенти – возможно, колдунов солсенти, использовав магию для создания своего храма, – создали религию, основанную на орденах Вечных Странников?

Она согласно кивнула.

– Я подумала, что вам следует узнать о себе правду до того, как он захочет загнать вас в угол и затуманить вам мозги изобретенной религией. – Она заколебалась, но потом продолжила: – Мне все равно пришлось бы вам скоро все рассказать. И вот еще что. Я никогда раньше так не тревожилась, потому что Вечные Странники не верят в судьбу, как те, кто живет здесь. – И потому, что Таер всегда делал так, что она верила, будто с ними никогда не случится беда. – С течением времени в каждом последующем поколении Вечных Странников ордены постепенно исчезали. Кроме того, я впервые встретила солсенти, принадлежащего к ордену. Мало того, от союза Вечной Странницы и этого солсенти появились трое детей, тоже принадлежащих к орденам. Отец моего отца говорил: «Где великие дары, туда приходит великая беда». Я хочу, чтобы вы были осторожны.

Джес вскочил на ноги, все его внимание было обращено к дому.

– Мама, кто-то верхом на коне приближается к нам.

Даже находясь в выигрышной позиции – на холме, – Сэра смогла различить около крыльца только смутные тени лошадей. Но Джес сказал:

– Это управляющий и какой-то человек в форменной одежде септа. А, это он. Думаю, это сам егерь септа, мама.

– Что ж, – помедлив, произнесла она, – пойдем посмотрим, чего они хотят.

Она вывела детей из-за деревьев и повела за собой вниз по тропинке, ведущей к дому.

Когда они приблизились, Гура радостно залаяла, а Сэра отметила, что чужих собака к дому не подпустила. Теперь, когда Сэра подошла поближе, она узнала характерно уложенные волосы управляющего, под которыми он пытался скрыть свою лысеющую макушку.

– Здравствуйте, Фордер, – произнесла Сэра. – Добро пожаловать.

При звуке ее голоса Гура замолчала: свою работу она честно выполнила.

– Сэра – Жена Таерагана, – официально произнес управляющий септа. – Где ты была?

Он спросил таким тоном, как будто она была виновата в том, что заставила его ждать, а он являлся главой клана и имел право на такие вопросы.

Она напряглась, как кошка, собирающаяся вцепиться когтями. Столько лет в Редерне, и никак невозможно примириться с тем, как здесь обращаются с женщинами. Как будто быть мужчиной – значит иметь право на власть над любой женщиной, которая перешла им дорогу.

Чуткая к ее настроению, Гура покинула крыльцо и с низким рычанием толкнула в его пузатое брюхо. Он замолчал, зашатался, но на ногах устоял.

– Завтра мы будем пахать землю, – миролюбиво произнес Лер, отвлекая их внимание от Сэры, чтобы управляющий не заметил, как в ней нарастает ярость. – Нам понадобилось время, чтобы сегодня вечером обойти поля. Умоляем принять наши извинения, за то, что вам пришлось ждать. Мы даже не думали, что вы снова сегодня вернетесь. Если бы сказали хоть слово, мы бы с радостью вас ждали.

– Я и не собирался возвращаться, – проворчал Фордер. Полностью игнорируя Сэру, он ответил Леру. – Егерь септа кое-что нашел; я подумал, что вам надо узнать как можно скорее. Если бы я знал, что вы имеете привычку гулять по лесу ночью, то подождал бы более походящего момента.

Если бы Лер не сжал ей плечо, Сэра обязательно сказала бы что-нибудь резкое. Было непохоже на нее, чтобы она так легко потеряла над собой контроль, но оставаться верной своему характеру легче, чем удивиться, почему управляющий, известный своей любовью к комфорту, вдруг обеспокоился самолично приехать сюда второй раз в течение двух дней.

Плохие вести летят быстро.

– Спасибо, – ответил Лер, ведь его характер – как у матери, и второй раз он не извинился.

– Я охотился с парой своих людей, – начал егерь, который при ближайшем осмотре показался Сэре смутно знакомым. Он жил в Легее, где располагалась основная крепость септа, но в Редерн приезжал множество раз послушать в таверне на краю деревни пение Таера. – Мы добрались до водопадов, преследуя раненного стрелой оленя, когда неожиданно оказались в так называемом гиблом месте. – Он неловко стал переминаться с ноги на ногу.

Сэра подняла руку и жестко вцепилась в ладонь Лера.

– Так вот, я и говорю, – в тоне егеря внезапно появилась напряженность. – Я, в смысле, лично я, проезжал там множество раз, но никогда раньше не видел такого несчастья. Думаю, ничто другое, кроме древнего зла, оставленного Черным, не могло совершить такое, что я увидел.

– И что это было, сэр? – непроницаемо спросил Лер, потому что Сэра промолчала.

– Труп серого коня, – ответил егерь. – Его копыта были обуглены, как будто он горел в огне. И осталось не так много, кроме костей спереди, немного мяса и шкуры сзади. Там же валялся чистый и белый человеческий череп и несколько костей. Я знал, что Таер все еще на охоте, а один из моих людей припомнил, что твой муж как раз купил серого коня. Останки мы похоронили там, где нашли, потому что это истинно убийство гиблого места. Но я принес оставшуюся уздечку в надежде, что мы сможем опознать человека.

Он снял с седла сумку и вытащил остатки потрескавшейся и скрученной кожи и наполовину оплавившиеся медные удила.

Когда Сэра не шелохнулась, чтобы взять их, Лер аккуратно освободился от ее захвата и сам взял обрывки кожи и удила. Он внимательно посмотрел и опустился на колени перед крыльцом. Там на деревянных плашках он рассортировал кусочки уздечки с оставшимся на них орнаментом из бисера, так что Сэра вряд ли могла отрицать, что эта вещь принадлежала ее мужу.

– Это уздечка моего отца, – сказал Лер. – Фрост, конь, на котором он ездил, был пятнисто-серым.

– Сожалею, что приходится приносить такие вести, – произнес егерь, как будто ему самому было неприятно.

– Мой отец обычно возвращается домой гораздо раньше, – ответил Лер.

– Папа? – спросила Ринни.

Ее голос пробил оцепенение, сковавшее Сэру. Она не могла позволить себе раствориться в горе: у нее были дети. Она сделала шаг к Ринни, но там уже стоял Джес, прижав ее к себе. Он кивнул Сэре: Защитник присмотрит за сестрой, пока Сэра проводит управляющего к дороге.

– Где вы нашли их? Я бы хотела похоронить Таера дома, – сказала она.

Егерь даже не удостоил ее взглядом. Вместо этого он ответил Леру.

– С магией Черного не играют. Я не поведу туда ни парня, ни женщину. Один человек уже мертв, нам не нужны новые смерти.

– Понял, – ответил Лер на беззвучное рычание Сэры.

– Конечно, вы знаете, что я должен поставить вас в известность, – управляющий сменил тему разговора, – так как твой брат умственно отсталый, а ты еще несовершеннолетний. Но сейчас уже поздно передавать вашу ферму другой семье, и ты решительный малый. Септ даст вам этот год как испытательный срок.

Лер благодарно поклонился Фордеру, а Сэра прикусила язык. Никто не захочет заниматься сельским хозяйством так далеко в горах. Если бы управляющий их выгнал, для септа это ничего бы не значило. Но она знала Фордера, знала, что если будет ему противодействовать, он выгонит их назло.

– Септ великодушен, – сказал Лер. – Мы сделаем все зависящее от нас, чтобы использовать данную нам возможность.

– Егерь, – произнесла Сэра, увидев в его глазах слабое отражение ее горя. – Спасибо вам. Очень мало тех, кто имеет смелость приблизиться к гиблому месту только для того, чтобы установить личность погибшего. Знание – лучше, чем ложные надежды.

Кто-то ведь разбудил управляющего, чтобы как можно быстрее сообщить важную новость. Конечно, это был егерь, заставивший Фордера выехать ночью, вместо того чтобы дождаться утра. Признательность и горе прорвались сквозь годы следования местным обычаям, и она создала между ними в воздухе светящийся знак, который быстро погас.

– Благословляю вас, – сказала она, – и ваш дом. Удачи вам и вашим близким.

В темноте она видела белки глаз Фордера, но егерь был угрюмым, каким и должен быть человек, осмелившийся пересечь гиблые места.

– И вам того же, – ответил он и, быстро кивнув, вскочил на коня.

Как только нога егеря коснулась стремени, Фордер дернул своего коня за поводья. Они уехали, постепенно исчезая в ночи и оставляя за собой отзвуки топота копыт.

Сэра увела детей в дом и разожгла там огонь одним движением руки. Краем подсознания она отметила, как легко сбросила маску хорошей жены редерни, которую надела на себя, когда вышла замуж за Таера. Но сейчас она спрятала свое горе поглубже, потому что ей придется решать более насущные проблемы своих детей.

Защитник затаился в комнате, как бестелесный дух, добавляя страха к потрясению и скорби. К нему прилипла Ринни и своим рыданием разрывала душу. Лер был бледным и внешне спокойным. Эту маску он надел ради управляющего, только побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в остатки уздечки, выдавали его состояние.

Таер смог бы избавить их от печали. Он бы успокоил и сказал что-нибудь мудрое. Он бы держал Ринни на руках, пока она не заснет. Потом он бы поговорил с сыновьями, пока они не расслабятся и не успокоятся в своем горе.

Сэра хотела рвать и метать, пока не упадет от физической усталости и неспособности что-либо чувствовать.

– Нет ничего, – сказала она, – что бы Таер любил больше вас троих.

Лер побледнел еще сильнее, а она повернулась и неистово обняла сына. Она знала, что это правильно, когда он тоже обвил вокруг нее руки и поднял так, что смог прислониться лбом к изгибу ее шеи.

Она молча дала себе клятву защитить их, раз уж не смогла сохранить ни свой клан, ни Таера. А если и плакала, то только Джес мог видеть.

В конце концов Ринни заснула. Джес отнес ее по лестнице на чердак на ее половину и вернулся к Сэре и Леру, сидевшим на скамье перед огнем.

– Она меня не испугалась, – произнес он.

Сэра улыбнулась и похлопала ладонью по скамье, указывая на свободное место рядом с собой.

– Кажется, она вообще не боялась, не так ли? Он не сел рядом.

– Меня все боятся, даже ты и папа.

– И я, – сказал Лер с усталой улыбкой, светящейся больше в глазах, чем на губах. – Все же это просто общее беспокойство, да? На самом деле я тебя не боюсь, просто напрягаюсь.

Сэра кивнула.

– Должно быть, она это чувствовала, но есть вещи хуже, чем страх.

– Люди ко мне не прикасаются, – сказал Защитник, глядя на свои руки, будто он скучал по весу теплого тела Ринни.

Лер пристально посмотрел на брата, потому что Джес почти не никогда не мог терпеть прикосновения.

– Ты утешил ее, – ответила Сэра. – Ты напомнил ей, что она не одинока.

– О, мама, – прошептал он. – Мы так несчастны.

Он посмотрел на нее и между вдохом и выдохом превратился в Защитника. Громадный кот грациозно повалился перед ней на пол и бесшумно зарыдал от сокрушающей печали.

Сэра хотела дотронуться до его плеча, но задержала руку в воздухе. Будучи в крайне расстроенных чувствах, Джес вообще не в состоянии перенести ее прикосновение.

Тогда она поднялась со скамьи и открыла входную дверь.

– Гура, – позвала она. – Иди сюда.

Большая собака подняла на нее изумленный взгляд: конечно, днем она иногда заходит в дом, но ночью она сторожит на улице.

– Заходи, – снова повторила хозяйка.

Гура прошествовала мимо нее к огню. Но, завидев Джеса, собака со вздохом мягко шлепнулась рядом с ним. Джес, не в состоянии выносить человеческое прикосновение, обнял собаку лапами и прижался к ней мордой.

Когда Сэра села на свое место рядом с Лером, он спросил:

– Почему он не выносит прикосновение, когда… – он заколебался. – Это действительно сбивает с толку. Почему его это не беспокоило, когда он превратился в Защитника?

– Джес чувствителен к прикосновению других людей. У многих Орлов есть дар к сочувствию. Так как он обязан всегда держать Защитника в узде, то чувства кого-то третьего – для него слишком много.

– Ты так говоришь, как будто он – это одновременно два человека.

Сэра кивнула.

– Исходя из того, что мой старший брат, который тоже был Защитником, рассказывал, очень похоже на то. Я не знаю, почему Орел так сильно отличается от других орденов, почему ему труднее всех. Мой Учитель верил, что Древние Маги пытались создать кого-то совершенно другого – возможно, идеального воина – и совершили много ошибок – ошибок, за которые Джес и подобные ему вынуждены платить своими жизнями, – она замолчала и взглянула на Джеса. Тот не обращал на них ни малейшего внимания. И все-таки она понизила голос. – Большинство Орлов умирают, даже не достигнув возраста Джеса, поэтому мой народ очень тщательно их оберегает: когда можем, держим их подальше от незнакомцев, и за пределами клана не позволяем им ни с кем разговаривать. Защитник самый опасный и одновременно самый уязвимый из всех наших орденов.

Сэра прижала руки к груди, осознавая, что Джес выжил благодаря их обособленности. Лер положил ей руку на плечо и притянул к себе.

– Все будет хорошо, мама, – заверил он.

Так они и стояли. Джес молча ронял слезы, а Гура задремала и тихо захрапела. Сэра хотела что-то делать, но что? Чем она могла помочь Таеру? Чем она могла помочь Джесу, Леру или Ринни? Ее взгляд упал на обрывки уздечки Таера.

Она встала со скамьи, подняла их и пошла к огню, чтобы получше рассмотреть.

– Что ты делаешь, мама? – спросил Лер.

– Собираюсь посмотреть, что эта уздечка мне расскажет, – уверенно ответила Сэра, хотя на самом деле этого не чувствовала. – Я уже говорила, что в каждом ордене существует некое разнообразие в способностях. Одна из моих способностей – которыми обладаю я и которых не было у моего Учителя, – это умение читать прошлое предметов.

– Ты собираешься посмотреть, что случилось с папой?

– Я собираюсь попробовать, – поправила она.

Она глубоко вздохнула и сконцентрировалась, потому что чтение объектов, связанных со смертью, было болезненным. В глубоком раздумье, приложив пальцы ко лбу, она застыла в позе мыслителя. В магии такого сорта деликатность более предпочтительна, чем сила. Она не сопротивлялась, когда струйки магии появились из пальцев и нитями прошли по кожаной уздечке.

Ничего.

Уверенная, что недооценила свою мощь и приложила мало сил, она открылась, даже кончики пальцев стало пощипывать… опять ничего. Она встряхнула кистями рук, как будто кончики пальцев были обожжены.

– Лер, ты не мог бы найти… – Сэра осматривала комнату и остановила взгляд на укромном уголке, где на стене под луком Лера висел меч Таера. Сэра знала, что в мече было достаточно информации для чтения прошлого. – Меч. Дай мне, пожалуйста, меч.

– А что случилось? – сняв меч и протянув его матери, поинтересовался Лер.

Сэра отрицательно покачала головой и, взяв в руки меч, вынула его из ножен.

– Не знаю.

Она отложила уздечку в сторону и положила оружие на пол. Ей пришлось согнать оттуда Гуру, которая в свою очередь потревожила Джеса.

– Папин меч. – Спросонья он сел.

Она рассеянно кивнула в ответ и слегка потерла пальцы: она раскрылась и ждала, когда магия наберет такую же силу, как тогда, когда она прикасалась к уздечке. Она добилась максимума, чтобы рассмотреть следы времени, оставленные на объектах, к которым она прикоснулась. Перед ней были смерть и темнота.

Мгновение жгучей боли, когда золотой свет собрался в пальцах, затем все исчезло. Она открыла глаза и краем сознания ощутила странное чувство, что время перепрыгнуло, а она даже не заметила. В ушах звенело, в локте – тупая боль от ушиба, она лежит на спине, а под головой колено Джеса.

Джес легонько хлопал ее по щекам, в его глазах молниеносно появлялось и исчезало присутствие Защитника.

– Искры ранили тебя, мама?

– Нет, Джес, – ответила она и села, поджав колени и положив на них голову, чтобы досмотреть картины прошлого, вспыхивающие в ее закрытых глазах.

– Все хорошо, – ответила она, почувствовав встревоженный взгляд Лера. – Всего пара-тройка синяков. Я очень долго этого не делала, и не рассчитала силы. Меч – неудачный выбор.

Воины солсенти пользовались своими клинками, передавая из поколения в поколение, пока ржавчина не съедала их. Они даже давали им имена, никогда не погружаясь в мир псевдожизни, полностью пропитанной смертью – они рисковали, давая такому опасному предмету имя. Существовало много историй о мечах, которые при явном проигрыше вдруг удавалось захватить, а другие истории рассказывали, что мечи тяжелели так, что их невозможно было удержать, а некоторые и сами старались нанести урон своему обладателю. Однако, похоже, солсенти никогда не обращали внимания на предупреждающие знаки. Вечные Странники всегда очищали свое оружие после каждой отобранной жизни и избавлялись от клинков мертвецов.

Сэра снова дотронулась до уздечки, медленно, как бы к чему-то прислушиваясь, пробежала пальцами по синему и красному бисеру, украшающему широкую полоску на лбу коня. Практически мгновенно она почувствовала печаль Лера – отпечаток того момента, когда он держал в своих руках уздечку, скрывающую песком времен свое прошлое. Что касается самой уздечки, ее частиц и всего остального, создавалось впечатление, что неким образом ее история началась всего несколько дней назад.

– Ничего, – разочарованно убедилась Сэра. В руке она сжимала обрывок кожи. Как рука, так и кожа пылали от энергии. Но вспышки внутренних видений не было, только пустота, как будто, что бы там с Таером ни случилось, кто-то тщательно вытер историю уздечки.

– Что это значит? – спросил Лер. Она покачала головой.

– Не знаю. Смерть Таера должна быть запечатлена в узорах уздечки. Я не практиковалась в чтении прошлого довольно большой период времени, но у меня не возникло ни малейшей трудности при чтении меча.

– Это случилось на гиблом месте Черного, – напомнил ей Лер. – Возможно, магия Черного уничтожила ее прошлое.

Сэра нахмурилась. У нее было такое чувство, как будто некто начисто вытер прошлое, не разрушая его магией.

– Очищение от прошлого может случиться от огня или бегущей воды; полагаю, гиблое место Черного могло воздействовать подобным образом. – Утомившись больше душевно, чем физически, Сэра в раздумье потирала висок: – Джес, тебе не трудно вложить меч папы в ножны и убрать? – Она не хотела снова прикасаться к оружию. По логике ей не следовало включать внутреннее чутье и пытаться что-то изучать, но совсем невмоготу заставить себя ждать. – Давайте лучше спать. Завтра вы вдвоем должны начать вспахивать землю. А мне придется сообщить о смерти Таера вашим тете и дяде.

Сэра дождалась, когда они все заснут, и выскользнула из дома. Она чуть-чуть применила магию, чтобы не беспокоить Джеса и Гуру, которые так и остались лежать, свернувшись калачиком, перед тлеющими угольями догорающего огня в печи.

Она отошла достаточно далеко от лачуги; земля неприятно холодила ее босые ступни. Потом она остановилась и склонила голову к стволу дерева, покрытого жесткой корой. Она ждала мира своей душе от его невозмутимого, медленно растущего, долголетнего присутствия, но единственное, что она ощущала, – ярость.

Она бурными потоками поднималась от ступней, проходила сквозь тело и длинными электрическими нитями выходила из волос. Ее руки тряслись так, что пальцы скрючились и гневно скребли несчастное дерево. Из горла вырвался низкий, стонущий вой.

А вместе с яростью наружу вышла магия, разрушающая и горячая, и такая же бесцельная, как ее гнев. Потому что центр ее гнева, ее боли был мертв.

– Таер, – шептала она, и в ее голосе было столько внутренней силы, что под ногами сотрясалась земля. – Почему ты меня покинул?

– Слушайся Джеса, – на следующее утро Сэра давала наказ Леру. – Он позаботится о Скью, а ты смотри, чтобы он не переусердствовал. Он собирается вспахать целое поле, а ты должен проследить, чтобы он не переутомился.

– Да, мама, – терпеливо ответил Джес. Сэра была бледной, усталой и явно страшилась идти в город. Он не осуждал ее.

– Ринни, постарайся обеспечить парней водой пару раз утром. Это важнее, чем возиться в огороде.

– Да, мама, – ответила Ринни тоном Лера, ужасно кривляясь и при этом подражая брату, и тому пришлось отвернуться, чтобы никто не заметил его усмешки.

– Хорошо, – кивнула Сэра. – Я постараюсь побыстрее вернуться, чтобы приготовить обед, но если не успею, есть хлеб, мед и сыр.

С этими словами она развернулась и стала живо подниматься по тропинке в город, оставив детей выполнять поставленные задачи.

Они останавливали Скью передохнуть гораздо чаще, чем хотел бы Лер. Но он дал возможность Джесу решать, когда остановиться. После каждой передышки Лер и Джес спорили, кому держать плуг. Почва была довольно каменистой, и плуг то и дело на что-нибудь натыкался или неожиданно тяжело шел, и они устали так же, как и конь.

К полудню Скью тяжело повесил голову, а из-под упряжи стекал пот. Прогресс был налицо: пять самых прямых полос вспаханы. Осталось пройти еще двадцать три. Лер шел рядом с Джесом, задача которого состояла в том, чтобы крепко держать поручни. Длинные поводья, прикрепленные к металлическим обручам в сбруе, тянулись по всей длине спины Скью, а на концах закручивались вокруг плеч Джеса. Поэтому, когда он остановился, то же самое пришлось сделать и Скью.

– Он еще не устал, – запротестовал Лер. – После последнего отдыха мы не прошли и пятидесяти шагов.

– Тс-с, – приказал Джес.

Еще на середине первой борозды Лер избавился от ощущения, что внутри его брата присутствует другая сущность, но теперь это ощущение появилось снова.

Неожиданно Лер осознал, как затихло все вокруг. Ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков. Молча он расстегнул пряжку ножен, в которых хранился длинный нож, и положил ладонь на рукоятку. Даже лес казался каким-то образом темнее, чем секунду назад.

Скью вскинул голову и настороженно понюхал ветер: его ноздри дрожали. Он резко мотнул головой, на затылке грива вздыбилась.

Из-за деревьев вышел человек, хотя наблюдавший за ним Лер, понял, что к человеческой расе он не принадлежит. Он был худощавый и темный, во всем остальном – самый обычный… Пока Лер не встретился с ним взглядом.

Бездонные черные глаза спокойно прошили его насквозь так, что волосы на затылке Лера зашевелились.

– Охотник, – произнес незнакомец.

Глазами Лер видел, что стоящий перед ним неподдающийся описанию человек был одет почти как любой случайно встреченный в лесу странник. Но внутреннее чувство било в набат, предупреждая, что он стоял перед Силой.

Сзади в руку Лера ткнулся носом Скью и стал тихонько настороженно пофыркивать, уши торчком вперед, как будто он ощутил какую-то угрозу и готовился к битве.

Лер перевел взгляд на Джеса, стоявшего чуть сзади. Тот смотрел на незнакомца спокойно, без напряжения.

Снова обратив свой взор на странника, Лер слегка поклонился, потому что чутье подсказывало, что именно так следует сделать.

– Сэр, чем можем вам помочь?

Человек улыбнулся, но его всепроницающий взгляд остался холодным, как река зимой.

– Я нашел ребенка, блуждающего по моим владениям в одиночку. Она пахнет, как вы, потому я и подумал предложить ее вам, а не волкам.

– Ринни? – спросил Джес и посмотрел в сторону дома. Но когда Лер туда тоже посмотрел, то явно различил, как Ринни сажает огород, а Гура разлеглась рядом с ней.

– Сходи, Джес, – предложил Лер. – А я поработаю здесь, пока ты не вернешься. Возможно, это кто-нибудь из деревенских, потому тебе надо вывести ее на дорогу в Редерн.

Джес снял с себя вожжи и молча пошел следом за темным человеком в лес. Лер стоял со Скью до тех пор, пока конь не отвел взгляда от деревьев.

Протирая под лентой лоб Скью от пота, Лер успокаивал коня:

– Полагаю, мы с тобой встретились с лесным царем. Я всегда считал, что это всего лишь выдумки Джеса.

За последние несколько дней произошло столько странных событий, что лесной властелин был удостоен всего лишь поворота головы. После чего Лер отвернулся и взялся за поручни: ему надо пахать землю.

Защитник бежал рядом с диким вепрем, который являлся лесным царем, и всеми своими обостренными чувствами проверял, нет ли угрозы. Не найдя опасности, он позволил своей ярости вырваться наружу.

– Ты оставишь моего брата в покое, – произнес Защитник таким голосом, от которого стынут зимние ветра.

Вепрь захрапел, эти слова не произвели на него никакого впечатления.

– Почему я должен это сделать? Твой брат связан с лесом гораздо сильнее, чем ты. С ним что-то случилось, и он осознал свою силу. Если бы я тебя сегодня не позвал, как обычно, он бы услышал меня. Настало время признать Охотника. Не могу ему сказать: «Добро пожаловать», потому что моя работа – защищать свое царство. Твой брат давно охотится в этих лесах, хотя не убивает всех без разбора. Смерть редко бывает долгожданным гостем, однако в жизни леса это естественно.

– Просто оставь его в покое. Он добывает достаточно и без тебя.

Секач весело захрюкал, его сиплый голос перешел в высокий пронзительный визг:

– Тогда у меня есть шанс подружиться с ним, Джес?

– А кого с трудом волокли через лес по твоей прихоти? – тут же отомстил Защитник. – Мне надо помочь своему брату убедить Скью обрабатывать поля, вместо того чтобы устраивать скачки с препятствиями за каким-то ребенком.

– Не совсем ребенком, – прохрюкал дикий вепрь, с трудом карабкаясь через большое бревно на пути. – Думаю, она будет постарше тебя. – Похоже, ему нравилось развлекаться, хоть в как-то, поэтому он немного похрюкал, а потом продолжил. – Малышка является Вечным Странником, хотя не совсем такая, как ты или твой брат. Она прошла мимо меня, когда я утром поглощал свой завтрак, и запах ее магии меня заинтриговал, поэтому я за ней проследил.

Защитник подождал, пока не убедился, что кабан не собирается продолжать.

– Где она шла?

– По моим владениям, – ответил лесной повелитель. – Я остановился почти у границы, но потом мне стало любопытно. Я проследовал за ней к месту, где магия загрязнила землю и в новый разрез поместили труп коня – серого коня, который раньше пасся на ваших полях.

– Ты знаешь, где был убит мой отец? – медленно произнес Защитник.

– Разве твой отец мертв? – Вепрь на мгновение задумался. – Я говорю тебе то, что увидел. А ты ищи, что тебе надо. Но сначала ты должен уладить с человеческим детенышем – иначе я сделаю это сам.

Защитник знал, как дикий вепрь обойдется с тем, от кого он ждет угрозы. Защитник чувствовал, что такая же жестокая сущность жила в нем самом, хотя он никогда никого не убивал. Пока еще не убивал. Не хотелось кого-то лишать жизни: он опасался, что преобладающая в нем в дневное время личность Джеса такое деяние не одобрит. Ему бы как-нибудь разорвать узы, связывающие воедино две совершенно несопоставимые сущности его самого.

– Что ты нашел на могиле моего отца? – спросил Защитник. – Моя мать думает, что его смерть таит в себе гораздо больше, чем нам было сказано.

– Возможно, твоя мать права, – ответил лесной царь. – Но не мне судить.

Теперь раз Защитник был абсолютно уверен, что знал, куда его ведет лесной повелитель. На самом деле в лесу не так много мест, где можно без опаски оставить человека и не беспокоиться, что с ним что-то случится, – даже для такой мощной натуры, как лесной царь.

Старое здание было так укрыто вьющимися растениями и окружено деревьями, что снаружи его невозможно было даже заметить. Насколько он знал, это было единственное сооружение, которое было построено до того, как пришел к власти Черный. Чтобы попасть внутрь через единственный вход, требовалось, так сказать, недостойно карабкаться. И никто размером больше чем кабан попасть туда не мог.

Не зная точно, что он увидит, Защитник решил принять форму человека и с трудом пополз под листвой по осыпающемуся тоннелю, в котором в древности текла вода и все еще оставались следы древних морских водорослей.

Кабан с красными глазами, сверкающими в темноте, нависал над спящей девушкой, которая была ребенком давным-давно и, несомненно, из детского возраста уже вышла. В тусклом свете, просачивающемся сквозь листву, украшавшую когда-то балки, крытые в древние времена тростником, ее светлые волосы казались больше серебристыми, чем пепельными.

– Вечная Странница, – произнес Защитник. Он наклонился и убрал с ее лица прядь волос, чтобы убедиться, что перед ним лежит не его мать. Черты спящей женщины, лежащей в берлоге лесного владыки, были ему не знакомы, и выглядела она младше матери. Хотя секач был прав, она старше Джеса. – Говоришь, она пришла из города?

– Да. Прошла почти прямиком к месту, где лежал мертвый конь, и повернула назад. – Он помолчал. – Она не собиралась возвращаться обратно.

– Тогда куда? – спросил Защитник.

Дикий вепрь внимательно посмотрел на спящую девушку.

– Мне показалось, как будто она направлялась прямиком к вашему дому. Но ее окружает черная магия и сила. Она собиралась идти по центральной части моих земель, и я решил не давать ей возможности безнаказанно нарушать мои владения.

Защитник пристально разглядывал незнакомку. Знала ли ее мать? Позавчера Сэра не упоминала, что в поселке есть еще одна Вечная Странница. Разумеется, она бы что-нибудь сказала, если бы знала.

– Ты разбудишь ее? – наконец спросил Защитник, решив, что все ответы лучше получить от самой девушки. – Или ты хочешь, чтобы сначала я ее отсюда унес?

– Уноси, – лесной царь головой указал на вход. – Когда ты будешь достаточно далеко, я сниму с нее сон.

Защитник вздохнул. Девушка хоть и хрупкая, но тоннель тоже узкий. Он молча подхватил ее и пополз наружу, поставив всего несколько синяков – себе. Ему удалось не причинить ей ни малейшего вреда.

При солнечном свете он смог разглядеть, чем она похожа и чем отличается от его матери. Его мать тоже была миниатюрной женщиной, у этой девушки нос был тоньше и длиннее, что придавало ее красивому лицу выражение самоуверенности.

Он никогда не видел других людей, кроме своей семьи, в чьих жилах течет кровь Вечных Странников. Интересно, где же ее народ. Может, среди убитых, а, может, ждут ее где-нибудь.

Пока он шел по лесу и в спину светило солнце, Джес начал медленно просачиваться сквозь Защитника. Защитнику пора отдыхать. Со спящей ношей на руках он направился домой. Мама придумает, что с ней делать.

Они были почти у края леса, когда он почувствовал, как она напряглась. Он опустил взгляд и увидел, что она открыла глаза. Глядя в ее светлые глаза, гармонирующие с цветом волос, он улыбнулся, но продолжал нести ее на руках, игнорируя попытки спуститься на землю. Если бы она шла самостоятельно, то было бы гораздо сложнее привести ее к себе домой. А Джес знал, что ему необходимо доставить ее домой, чтобы защитить от лесного царя.

Когда она поняла, что освободиться ей не удастся, то начала о чем-то спрашивать. Их поток шелестел в его ушах, как проливной дождь. Сначала он не мог понять ни слова, это надоело ему. А потом она стала сыпать вопросы на мелодичном нежном языке, которым иногда пользовалась его мама, когда сердилась или очень грустила.

– Тс-с, – произнес он, покачав головой и начал напевать песенку, которую частенько пела мама, когда Ринни была еще ребенком и плакала ночью.

Услышав детскую песенку, девушка замерла, а потом удивленно спросила:

– Кто ты?

– Джес, – ответил он.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Я могу идти сама.

Он колебался, не решаясь спустить ее с рук.

– Тебе надо идти со мной.

– Я пойду с тобой, но позволь мне идти самой.

Тогда он опустил ее на землю, но взял за руку, потому что ему понравились ощущения прикосновения. Она закрылась, поэтому он уже не чувствовал надоедливого гула ее мыслей, только теплоту ее кожи. Его мама могла делать так же.

– Ты не похож на Вечного Странника, – произнесла она вслух, скорее для себя.

– Моя мать – Вечная Странница, – ответил он. – Папа – редерни.

– Что со мной произошло?

Но он и так много ей сказал. Слишком сложно, и ему не хотелось докучать ей своими объяснениями. Он отрицательно покачал головой и продолжил путь домой.

Поле, которое они пахали утром, было пустым. Только плужный лемех одиноко торчал, очищенный от земли и влаги, чтобы не покрыться ржавчиной. Если бы он намок от дождя, Лер взял бы его с собой.

Взглянув на небо, Джес подсчитал, сколько времени провел в лесу. Как обычно, не меньше, чем рассчитывал, но и не так долго, чтобы Лер закончил пахать. Значит, что-то случилось со Скью.

Он ускорил шаг и сразу замедлил, как только идущая рядом с ним женщина, споткнулась. Она не могла быстро ходить по вспаханной земле. Он бросился к ней, поднял на руки и понес через все поле. Хотя, помня ее требование, тут же опустил на ноги на другой стороне, у кромки вспаханной земли. Он решительно направился к конюшне.

Лер нес в сарай тяжелое ведро с поднимающимся вверх паром и не обращал на них никакого внимания, пока Джес не позвал его по имени.

Лер резко остановился и поставил ведро на землю.

– Джес? Я думал, ты занимаешься ребенком.

– Я нашел ее в лесу, – ответил он, потому что это неким образом соответствовало вопросу Лера. – Что-то случилось со Скью?

– Нет, нет, – искренне ответил брат, но ответ был какой-то автоматический, потому что он во все глаза уставился на незнакомку. – С ним все в порядке. Но он так устал, и я подумал, что лучше остановиться. Я несу немного горячего взвара из отрубей, а Ринни оботрет его, и тогда завтра он не будет таким больным и уставшим. – Он нахмурился. – Джес, кто она?

Джес в ответ тоже нахмурился, хотя знал, что его взгляд не такой выразительный, как у Лера.

– Вот из-за нее я и был вызван, – ответил он. Лер вдруг улыбнулся и кивнул.

– Хорошо, Джес. Здравствуйте, незнакомка. Я – Лер, сын Таерагана. Это мой брат Джес. Вы уже познакомились.

Незнакомка мягко потянула ладонь к себе, и Джес разжал пальцы.

– Меня зовут Хенна, – ответила она. – Я ищу Вечную Странницу по имени Сэра.

– Она ходила туда, где был убит отец, – сказал Джес, потому что сидящий внутри него Защитник, напомнил, что это известие важно. – Лесной царь проследил за ней и задержал для нас. Он подумал, что она шла сюда, а это показалось ему странным.

– Тогда зачем он передал ее тебе? – не понял Лер, и женщина, Хенна, тоже вопросительно посмотрела, как будто ей хотелось узнать.

Джес вздохнул.

– Я не совсем понял.

Но мама обязательно должна знать, и Лер не забудет напомнить ей. Поэтому он толкнул вперед Защитника, который, даст лучший ответ.

Лер сделал шаг назад, когда проявился Защитник, что огорчило Джеса. Защитник не любил пугать свою семью.

– Лесной царь сказал, что она владеет черной магией и силой, и не захотел ее присутствия на своей территории.

Тут же проявился Джес, потому что Защитник был непредсказуем и мог подумать, что женщина несет опасность и его территории тоже. Джес не хотел нагонять на нее ужас, потому… потому что она ему нравилась.

– Черной магией? – переспросил Лер, глядя на Хенну. Она вытянула руку и показала свое запястье с браслетом.

Браслет не понравился ни Джесу, ни Защитнику… от него дурно пахло.

– Полагаю, он имел в виду это. А кто такой лесной царь?

Лер опять улыбнулся и пожал плечами.

– Я не знаю, на самом деле. Я думал, что это выдумки Джеса, пока не встретил его сегодня, – он повернулся к Джесу. – Кто такой лесной царь?

Джес беспокойно заерзал, чувствуя себя неуютно. Защитник не любил, когда люди обращали на него слишком много внимания.

– Это лесной царь, – промямлил он, почти забыв от дискомфорта вопрос.

Похоже, Лер понял, какие ощущения испытывает Джес, поэтому он предложил:

– Пойдем со мной, – поднял ведро и направился в конюшню.

Сэра возвращалась домой изнуренная и подавленная от горя и гнева, она почти не заметила, что что-то не так.

Алина уже прослышала о Таере: Фордер остался на ночь в Редерне, и новость разнеслась птицей. Она ожидала, что Алина будет убита горем, но вместо этого сестра Таера поджидала ее, чтобы накинуться с гневными упреками.

Бесподобно! Ее не встретила даже Гура! Глубоко расстроенная неудачной встречей с Алиной, Сэра все-таки огляделась. Мальчиков на поле нет, да и Ринни не в огороде.

Она засвистела, и за это была вознаграждена лаем. Гура стремительно выскочила из конюшни, приветствуя лаем и как бы извиняясь за задержку. Теперь она путалась в ногах, не давая Сэре пройти к сараю.

«Что-то произошло со Скью», – подумала она.

Внутри конюшни было сумрачно, особенно после полуденного солнца, поэтому, наполовину ослепленная, Сэра только услышала слова Лера:

– А вот и она. Мама, у нас гость.

Когда зрение нормализовалось, она увидела, что Скью погрузил морду в бадью с зерном. Рядом с ним стояла Ринни со щеткой в руке. Джес неуклюже привалился к противоположной стене недалеко от Лера. А еще женщина: Вечная Странница, одетая в платье солсенти. Она смотрела на Сэру светлыми глазами.

От удивления брови Сэры поползли вверх, и инстинктивно засосало под ложечкой. На ее плечах лежал большой груз сложностей, и одинокая Вечная Странница могла принести только неприятности.

– Я Хенна, – произнесла женщина. – Ворон клана Ривилены Лунноволосой.

– Сэра, Ворон клана Изольды Молчаливой, – ответила Сэра. Она замолчала, и Леру пришлось вступить в разговор.

– Сегодня утром приходил лесной царь Джеса, – слегка смущаясь, пояснил он. – Он нам сказал, что в лесу дитя, и попросил Джеса забрать ее. Джес принес Хенну сюда. Он сказал мне, что лесной царь не захотел, чтобы она была на его территории, потому что она несла с собой черную магию и силу.

– Черная магия здесь. – Хенна подняла запястье. Сэра подошла поближе и наложила ладони на браслет из кожи и бисера.

– Колдовство солсенти, – быстро определила она. – Это геас?

Хенна согласно кивнула.

– Да.

Сэра знала только одного колдуна в районе Редерна.

– Священник Волис ограничил твою волю, чтобы ты ему служила?

– Да, – слабо улыбнулась Хенна.

Значит, он ее прятал. У Сэры не возникло ни малейшего сомнения, что если бы хоть один человек знал, что поблизости есть еще одна Вечная Странница, ей бы обязательно сказали.

– Я могу тебе помочь от него избавиться. – Сэра точно не знала, каким образом, но была уверена, что в одной из книг Изольды найдет метод: во времена Изольды магам нравилось заставлять других служить себе. Любое заклинание, которое могло разбить колдовские хитросплетения колдунов Колосса, можно быть подогнать без больших трудностей к нейтрализации отдельных ограничительных оков колдунов солсенти.

– Нет, – ответила Хенна, сжав кулак. – Не сейчас. Когда придет время, я освобожусь сама.

– Джес говорит, ему сказал лесной царь, что она пришла из Редерна прямо к тому месту, где был убит папа. Он подумал, что потом она попытается найти нас, – голос Лера звучал нейтрально.

– Так, – Сэра прищурилась и пристально посмотрела на девушку. – Почему бы тебе не рассказать о себе, Хенна, Ворон Ривилены Лунноволосой?

– Спасибо, – ответила Хенна, как будто только и ждала этих слов от Сэры. – Я не Сова, поэтому прошу снисходительно отнестись к моей истории. Два года назад меня и моего любимого человека, который был тоже Вороном и являлся моим учеником, захватили колдуны солсенти, взяв нас в плен магическими приемами Ворона.

Хенна замолчала, как будто ожидала, что Сэра спросит: «Как солсенти удалось овладеть магическим колдовством Ворона?» Но Сэра редко перебивала. Естественно, этот вопрос она бы обязательно задала в конце рассказа.

Не услышав от Сэры ни слова, Хенна продолжила:

– Нас доставили в своеобразную цитадель, где эти колдуны – их было шестеро, остальные были начинающими – исполнили надо мной магический ритуал.

Она снова замолчала. Сэра подумала, что такой прием никак не связан со слушателями. Похоже, девушка вела внутреннюю борьбу с наложенными на ее память ограничениями: руки были сжаты в кулаки, и по лбу катился пот. Джес шагнул вперед и положил руку на ее плечо. Такое неожиданное действие подсказало Сэре, что Защитник Хенну признал.

– Подробности заклинания сейчас важны? – мягче, чем изначально намеревалась, спросила Сэра.

– Потом, – ответила Хенна. – Только их магия провалилась. Они обвинили в неудаче одного колдуна, который раньше колдовскими заклинаниями не занимался. Это был Волис. Они еще раз все ему объяснили и дали три попытки. После третьего раза они признали, что заклинание было выполнено идеально, но что-то было не так во мне. Поэтому они взяли Мосельма, моего ученика.

Теперь она тяжело дышала и крепко зажмурилась, потом открыла глаза.

– Сначала я этого не заметила – так была поглощена своей болью. Но он стал вопить и пронзительно кричать.

Она ненадолго снова закрыла глаза, как будто хотела избавиться от звука криков боли. С закрытыми глазами она выглядела очень молодо. Изначально Сэре подумалось, что она старше Джеса лет на десять. Но теперь усомнилась в этом.

– С ним закончили, – продолжила Хенна, – и волоком вынесли из зала. Он еще кричал. Больше я его никогда не видела. Я даже не знаю, как их заклинание сработало, потому что была слишком истерзанной от их воздействий. – Она посмотрела на Сэру и горько усмехнулась. – Эти колдуны были такие самоуверенные, как будто они только что вернулись из Колосса. Они обсуждали, как меня убить, так как я не годилась для их экспериментов, но молодой колдун, Волис – он здесь местный священник их извращенной религии? – попросил разрешения оставить меня себе, вдруг ему удастся обнаружить, как на меня влиять. Тогда они отдали меня ему, связав вот этим, – она подняла руку и показала запястье, – и сделали его игрушкой.

Я обвиняла их в самоуверенности, – сказала она. – Но и сама была слишком самонадеянной. Как вы убедились, я смогла освободиться от воздействия этого геас – хотя он воздействует на колдуна солсенши и даже на Вечного Странника, если он не Ворон. Ворона ему долго не удержать. Но они сильно меня озадачили. Как колдунам солсенши удалось завладеть магией Ворона? Более неприятное открытие в том, что я уверена: мы не первые Вороны, которых им удалось захватить. Они слишком хорошо знали, как нейтрализовать любое мое действие, предпринятое для своей защиты. И, за исключением Волиса, все они выполняли ритуалы раньше. Я рассудила, что все, что они совершили над Мосельмом, они проделывали не один раз. Если бы я могла прокрутить события в обратную сторону! Позже я смогла это сделать – после того, как обнаружила, что они совершили.

– Поэтому ты затаилась, – заключила Сэра. Хенна согласно кивнула.

– Примерно в течение года я выжидала и изучала все, что могла. Мы были тайно в личном дворце императора в Таэле. Колдуны руководят группой солсенши под названием «Тайный Путь Пяти Богов». Я видела только колдунов, которых сравнительно мало, но, несомненно, там много других. Все мужчины – аристократы, торговцы высокого ранга и даже… обладающие властью.

– Волис искренний в своем рвении, – сказала Сэра. – Это его навязчивая идея. Хотя он не из тех, кто стремится к политической власти.

Хенна кивнула.

– Они воспринимают себя очень серьезно, включая религию, которую кто-то выдумал несколько веков назад, чтобы таким способом приручить праздных аристократов. Вы можете себе представить, что больше всего нравится скучающему молодому человеку, чтобы шокировать свою семью? Культ почитания богов, как у Вечных Странников, возник позже.

– Вечные Странники богам не поклоняются, – вставила Ринни. Пока Хенна говорила, она чистила Скью.

– Конечно, нет, – согласилась Хенна. – Но Волис этому не верит. Мы, Вечные Странники, любим хранить свои секреты, и он думает, что знает их. Ему нравится, когда я ему изливаю его же собственные теории. Вообще говоря, я думаю, что он даже не знает, как работает его геас. Он считает, что геас сделал, – она через плечо оглянулась на Ринни и с иронической улыбкой посмотрела на Сэру, – сделал нас друзьями. Что ж, ему нравится верить в собственный обман. Однажды ночью, когда мы еще были в Таэле, он пришел, хватив лишнего, – иногда он напивался. На нем было необработанное серебряное кольцо с розовым кварцем, оно воняло, как будто было покрыто их магией.

Она вдруг села на маленький стульчик, который Ринни использовала как подставку.

– Оно дается Ворону, чтобы знать орден, – прошептала она. – Так или иначе, они украли орден Мосельма и поместили его в кольцо. Волис пьянкой отпраздновал смерть Мосельма и беспокоился, чтобы сила не ушла. Похоже, что захватить орден, отобранный у Вечного Странника, очень трудно, и не всегда удается.

– Что они сделали? – ужаснулась Сэра.

– Они убили его и поместили силу ордена в камень, – ответила Хенна со спокойствием Ворона. – В течение нескольких месяцев их заклинания медленно отрывают орден от Вечного Странника. Многие камни остаются бесполезными, но если дело удалось, то камень вправляют в кольцо или носят на шее. Через некоторое время колдуны солсенти могут стать Вороном, Ястребом или Большим Бакланом. Кем захотят.

От ужаса у Сэры что-то сжалось в горле. Снова возникло ощущение, как будто мермори были вестниками грядущих событий. Таер мертв, и теперь Сэре придется жить так, как она жила до встречи с ним.

– Не знаю, чем могу тебе помочь, – наконец произнесла она. В конце концов, выбора не было. – Я могу сообщить кланам, хотя даже не знаю, где они сейчас. Я обязательно тебе помогу.

– Ты не поняла, – ответила Хенна. – Я пришла помочь тебе.

Глава 6

– Ты пришла помочь мне? – переспросила Сэра. – Чем?

Хенна мрачно усмехнулась.

– Ваш новый септ путешествует со всей своей свитой…

– Включая тебя и Волиса, – закончила Сэра. – Септ – один из… как ты их называешь, какого-то дурацкого… Тайного Пути?

– Септ? – ответила она. – Нет, только не он. По крайней мере я так не думаю. Он харизматичен. Он лучший, если не единственный, друг императора. Он очень хорош в политических играх. Никого не удивляет, что за ним следует столько людей. Волис сказал, что некто потребовал вернуть долги и предложил в качестве компенсации, чтобы септ согласился на строительство храма Пяти Богов здесь.

Хенна вскочила и начала нервно метаться туда-сюда.

– Тайный Путь решил вывести религию в народ. Конечно, они не говорят людям, что позаимствовали пять богов из орденов Вечных Странников.

– Орденов шесть, – заметила Ринни.

– Они не знают о Защитнике, – сказал Джес. – Вечные Странники не говорят о своих ошибках.

– Ты не ошибка, – возразила Сэра, хотя Джес был больше прав, чем ошибался относительно умозаключений Вечных Странников по поводу Защитников. – Вечные Странники хранят секреты Защитников, потому что таким образом орден действует лучше. – Как будто таким образом вопрос был исчерпан, и Сэра повернулась к Хенне и сменила тему. – Почему этот Путь изменился и решил для своей Церкви привлечь массы?

Хенна покачала головой.

– Не знаю. Волис считает, что надо, чтобы знали правду. Но Волис не узнает правды, если она вырвет ему глотку. Думаю, что не все колдуны верят в созданных ими богов. Значит, должна быть другая причина.

– Волис сказал, что они выбрали здесь место для храма из-за места Падения Черного.

– Я тоже от него это слышала, – согласилась Хенна. – Я не знаю, что они хотят от Падения Черного, но полагаю, что там все еще таится какая-то сила, которая вполне может себя защитить.

– Разумеется, – ответила Сэра. – Но мой муж тут ни при чем.

– Нет, – возразила Хенна. – Думаю, что нет. Сэра смутилась и тихо спросила:

– Неужели?

– Из Таэлы с нами приехали несколько колдунов. Они оставались с септом, когда Волис перевез меня в новый храм. – Она перестала метаться и остановилась перед Сэ-рой, заставив ее взглядом замолчать. – Пожалуйста, пойми, что мне пришлось свести воедино несколько разрозненных фактов. Несколько дней назад Волис получил из Таэлы корреспонденцию. Письмо было без подписи, но, судя по содержанию, я поняла, что оно от одного из тех колдунов, кто прибыл с нами сюда. Там твоей семье был посвящен целый параграф. А может, тут есть еще одна семья с Вороном, Ястребом и Большим Бакланом?

– Нет, – тихо произнесла Сэра.

Хенна снова принялась в волнении ходить из угла в угол.

– Кто-то проник взглядом Ворона в твой дом. Настоящий Ворон знал бы, что у тебя также есть Защитник. Значит, это один из колдунов Пути, который носит камень силы.

Сэра кивнула.

– С момента своего прибытия я только и делала, что слушала разговоры. Я узнала о Вечной Страннице, которая вышла замуж за земледельца солсенти. К сожалению, ваша семья здесь единственная такая, кого господь благословил двумя детьми, принадлежащим разным орденам. И неважно, полукровки они или нет. Я решила как можно скорее вас предупредить, хотя казалось, что смысла в спешке нет. И вдруг прошлой ночью появился человек и сообщил Волису, что был найден конь твоего мужа и несколько человеческих костей. Было сообщено, что Таер мертв и что все скорбят об утрате его музыки.

Хенна снова остановилась и рассеянно потерла запястье.

– И я подумала о том письме, которое прочитала сначала. Первая строчка гласила: «У нас теперь здесь есть Сова».

У Сэры пробежал мороз по коже, а стук сердца камнем застучал в висках и сдавило горло.

– Жаворонком и Вороном, – она нервно сглотнула, – меня не заманить.

Хенна удовлетворенно кивнула.

– Твой муж был Вечным Странником и Совой. Они забрали его в Таэлу, чтобы совершить над ним магический ритуал.

– Мой муж был редерни по плоти и крови… но был одарен талантом ордена Совы, – рассеянно поправила Сэра, чтобы выиграть время и взять себя в руки. Таер жив? – А если в его роду и были Вечные Странники, то случилось это очень и очень давно.

– Ах, – спокойно удивилась Хенна. – Никогда не слышала ничего подобного. – Она снова потерла запястье. – Так или иначе, я дождалась, когда Волис сегодня утром уедет по делам, и отправилась искать место, где охотник нашел коня твоего мужа. Идти по следу охотника было не трудно.

– Что ты нашла? – спросила Сэра. Ее голос был таким слабым, что Лер беспокойно заерзал.

Хенна покачала головой.

– Немного. – Она дрожала и крепко себе сжимала рукой запястье с геас Волиса. – Скоро мне пора обратно. – Она слегка выпрямилась и продолжила. – Охотник и его люди вместе похоронили коня и череп. Но мне их выкопать было нечем. Я нашла следы древнего колдовства, но ничего, что могло явиться причиной смерти. Там было еще несколько следов, но я не Ястреб, чтобы уверенно прочитать следы.

– Лер умеет, – сказала Ринни.

– Да, – ответила Хенна, – я знаю. Я надеялась проверить свои подозрения до разговора с вами. Боюсь, у меня не будет шанса зайти опять так далеко. Возьми своего Ястреба и определи, что они сделали. Потом приходи и помоги мне разобраться с Волисом… А я помогу тебе найти твоего мужа.

– Мне не нравится оставлять Ринни одну, – высказал свое мнение Лер, когда вел Сэру через частично вспаханное поле.

– С Гурой она в безопасности, – успокаивала сына Сэра, хотя самой было тоже не по себе. – И Джес скоро вернется.

Определенно, дома гораздо безопасней, чем поиски того, что называлось гиблым местом. Если бы Сэра не нуждалась в помощи Лера, она бы обязательно нашла причину, чтобы оставить его дома.

Джес… Она решила отправить его с Хенной. Территория лесного царя простиралась до самого города, и Джес думал, что если он будет с ней, то лесной владыка во второй раз Хенну не остановит. К тому же геас явно приносили ей страдания, потому что она вышла за пределы ограниченной территории. Поэтому Джес мог доставить Хенну обратно к замку гораздо быстрее, чем если бы она искала дорогу самостоятельно.

Так что ей пришлось рисковать только одним ребенком, чтобы выяснить, была ли Хенна права. Таер жив!? Сэра слишком была Вороном, чтобы позволить себе верить в это без доказательств. Но мысль назойливо бубнила в душе, что у нее оставался шанс спасти мужа, если не удалось спасти Ушира.

– Тут идут два разных следа, – пояснил Лер. – Но, зная Джеса, я подумал, что более короткий путь будет там, где он прошел с лесным царем, чем если мы пойдем по другому следу, когда он нес Хенну домой.

– Охотник – ты, – ответила Сэра. – Я полагаюсь на тебя.

Там, где поле заканчивалось и начинался лес, Лер остановился.

– Лесной царь прошел здесь, – объявил он, но почему-то стоял и смотрел в землю. – А ты уверена, что я Охотник? Папа мог… может так же читать следы, как и я.

Глаз он так и не поднял.

Она подумала, что Лер осознавал ситуацию. Если подтвердится, что он принадлежит к ордену Вечных Странников, значит, все, Ястреб никогда не будет редерни.

– Не важно, – мягко ответила она. – Просто нам нужно по следу Джеса дойти до того места, где он нашел девушку, а потом по ее следу дойти туда… где охотник нашел… что нашел.

– Правильно, – согласился он и шагнул вперед.

Сэра быстрой походкой семенила следом, но поспевала за Лером с трудом, хотя и не жаловалась. Вечерело, и ему требовался свет, чтобы видеть следы. Как бы он ни надеялся, она почувствовала, как от него отделился сгусток магической энергии и пролетел рядом с ней, затерявшись в деревьях. Сама она когда-то получила основные навыки чтения следов, но здесь она не видела никаких знаков – ни примятой травы, ни отпечатков обуви. А Лер шел по следу. Сомнительно, чтобы кто-нибудь, кроме Охотника, мог идти по следу лесного царя, да еще и на его собственной территории.

Вслух она не сказала ничего. Лер мог принять свои способности… или не принять.

Когда он перешел с быстрого шага на бег, Сэра оставила свои размышления и сконцентрировала все внимание на том, чтобы поспеть за сыном. Лер пробежал больше мили и на прямоугольной поляне, где дикорастущая пшеница с трех сторон граничила с лесом, перешел опять на шаг. С четвертой стороны возвышалось жуткое каменное сооружение.

– Думаю, что здесь Джес взял девушку на руки, – сказал он, рыская взглядом по земле. Он повернулся спиной к каменному сооружению и стал коленями на тоненькую первую весеннюю травку. – Тут столько разных отпечатков. Ты видишь, как глубоко здесь отпечатались следы Джеса? Глубже, чем обычно.

За ее спиной качнулась ветка, и Сэра, призвав свою магию, издала предупреждающий свист.

– Теперь в этом нет необходимости, Ворон, – произнес незнакомец, ловко выкатившийся из-под горы листьев, собранных толстым слоем перед каменным сооружением. – Так это вы вторглись в мой дом!

Лер вскочил на ноги и отряхнул пыль с коленей.

– Мама, – сказал он, – это лесной царь Джеса.

Сэра подумала, что он больше походил на неряшливого земледельца, испытывающего тяжелые времена. Рубаха состояла из заплаты, нашитой на заплату. Он был босой, руки – узловатыми с траурной каемкой под ногтями, как у любого человека, связанного с землей.

Она всегда хотела увидеть друга Джеса, и в любой другой день засыпала бы его вопросами. Но теперь ничто не имело значения, кроме Таера.

Сэра уважительно наклонила голову, но продолжала следить глазами.

– Прошу прощения за беспокойство, – сказала она. – Мы идем по следам женщины до того места, где был убит конь моего мужа.

– Отсюда ты не найдешь ее следов, Охотник. Я доставил ее сюда совершенно другим способом, который ты не знаешь. – Лесной царь усмехнулся, показав желтые остро отточенные зубы. Взгляд оставался холодным и настороженным. – Место, о котором вы говорите, за пределами моего царства, но вы можете пройти по следам девчонки от большого водопада. Позвольте одолжить вам проводника.

Он повернулся и посмотрел позади себя на низкий кустарник. Тот мелко задрожал, и тут же появилась гибкая лисица. Сэра не почувствовала никакого колдовства, хотя стоявший рядом Лер напрягся, как будто услышал что-то странное. Но лисица не отводила взгляда от испачканного грязью лесного царя, как будто перед отправкой на прогулку он давал ей наставления. На Сэру и Лера он даже не посмотрел. Потом махнул рукой, указав на лису:

– Бегите за ней. Она ждать не будет.

– Большое спасибо.

Сэра снова поклонилась и побежала за Лером, уже углубившемся в лес.

Внизу, у водопада, где холодная вода, падающая рекой с высоты, превращалась в пар, было зябко. Пока Лер рыскал вдоль берега в поисках следов, лиса нервно ходила из стороны в сторону. В тот момент, когда он уловил след Хенны, и склонился пониже, лиса сбежала, не ожидая благодарности.

Лер выпрямился и пошел по следу едва ли медленнее, чем бежал за лисой. Когда они наконец вышли из-за деревьев и начали карабкаться вверх по усыпанной камнями узкой тропинке, солнце опустилось совсем низко.

– Очень много следов, – заметил Лер, указав на камень, испещренный следами копыт. – Очень необычно для такого удаленного места.

– Здесь была Хенна, – напомнила Сэра, – и охотник со своими людьми.

Лер покачал головой.

– Здесь было гораздо больше людей, не только они. Много следов довольно слабо видно, но я бы сказал, что около месяца назад здесь прошли пять-щесть всадников. Их следы указывают на подъем в гору, а потом на обратный спуск. Не их ли мы ищем?

Сэра кивнула.

– Если ты найдешь хоть что-нибудь, что им принадлежало, – кусочек ткани от одежды, или волосок, – дай мне. – Сэра вытерла с лица и уголков глаз струйки пота. – Я использую это для получения дополнительной информации.

– Как получала от уздечки Фроста, – Лер снова поднимался вверх, но уже шагом. Это позволяло ему более четко видеть следы, хотя Сэра заподозрила, что он делает это нарочно, чтобы она могла перевести дыхание.

Они недолго шли шагом, похоже, что через пару миль Лер, забыл, что она здесь. След змеился у подножия холмов, ведя к нависавшим скалистым горам.

У Сэры заболели икроножные мышцы, потом стало еще хуже. Они горели огнем так, как не болели даже в то время, когда она вела кочевую жизнь Вечной Странницы. Заниматься сельским хозяйством тяжело, но бегом подниматься в горы – нагрузка не из легких. Похоже, Лер даже не задумывался о трудности пути, хотя ему пришлось нести тюк с вещами, которые, наверняка, могли пригодиться.

Когда Лер остановился, Сэра подумала, что он тоже устал, но потом заметила, где они находятся.

Оленья тропа, по которой они шли, превратилась в открытый участок земли размером с огород. В центре участка, как бы небрежно брошенный в грязь, находился белый камень размером в половину человеческого роста с необычно плоской поверхностью.

На этом участке трава была по колено: странно для высоких гор и этого времени года. Она покрывала землю темно-зеленым ковром. Исключение составлял большой свежий могильный холм, подходящий по размеру для крупного животного. Например, коня.

– Почему они похоронили коня? – спросил Лер.

– Иногда гиблые места могут заряжать своей магией. А тела имеют тенденцию привлекать людей или животных, так что будет безопаснее, если их захоронить. Ходит много историй о странных вещах, происходящих с телами людей, принявших смерть в гиблом месте. Такого не случается, если тело предают земле.

– Они не боялись магии?

– Возможно, – ответила Сэра. – В Редерне многие могут чувствовать магию, особенно те, кто проводит много времени в горах. Скорее всего в давние времена, когда в этих горах власть Черного была намного сильнее, люди, не умеющие чувствовать гиблые места, просто не выживали. – Как-то Таер сказал ей, что он умеет чувствовать такие места. Она тут же прогнала надежду и продолжила. – Я не могу сейчас ощутить никакого колдовства. Возможно, егерь чувствовал то же самое. Будь внимательным и скажи мне, что найдешь.

Лер кивнул, но вдруг остановился.

– Мама, ты веришь ей? – Его голос был непроницаемым. – Ты веришь, что папа может быть жив?

– Не знаю, – такой ответ меньше всего мог ранить сына. Сэра глубоко вздохнула. – Я не чувствую, что это одно из гиблых мест. Хенна сказала, что здесь присутствует Древняя Магия, но я не могу ее ощутить.

– Что это значит? Она покачала головой.

– Думаю, что я могу почувствовать нечто, присутствующее здесь со времен Падения Черного, особенно некую могущественную силу, все еще способную убить.

– Значит, здесь черной магии нет. Сэра медленно кивнула.

– Целый месяц – довольно долгий срок, чтобы рассеять колдовство солсенти, – ответила она и заставила себя указать на очевидные им обоим вещи. – Только то, что древнее колдовство здесь не убивает, еще не значит, что колдуны солсенти, о которых рассказала Хенна, убили Таера незамедлительно. Тебе нужно быть внимательным. Посмотри, может, ты сумеешь определить, что здесь произошло, когда был убит Фрост. Помни, что я тебе сказала: смотри особенно внимательно. Может, найдешь обрывок волоса или одежды. Тогда мне удастся прочитать прошлое.

Она отошла к краю, а он стал тщательно прочесывать участок.

– Четче всего я вижу, – наконец выдал он, – что здесь что-то сожгли. Ты видишь, где выжжена земля? Вот этот участок земли вокруг могильного холма. Смотри сюда, видишь, где трава чуть ниже ростом?

Она кивнула.

– Следы говорят, что здесь прошли три группы людей, – пояснил он. Совсем недавно здесь была Хенна Джеса. Она вышла на поляну, как я, остановилось тут… – он махнул вправо от большого камня, – затем снова остановилась и прижала руку к сырой земле кургана. Потом она ушла. За несколько дней до нее здесь были… три всадника. Один из них… егерь, видишь, след переднего правого копыта лошади слегка под углом? – он не отрывал взгляда от земли, и Сэра перестала согласно кивать головой. – Он был верхом на этой лошади, когда приезжал сообщить нам о своей находке.

Хотя то, что нас интересует, это другая группа, которая была здесь еще раньше. Они позаботились, чтобы замести свои следы. Они были здесь, когда снег только-только начал таять. Примерно полтора месяца назад, не раньше. Точно не могу определить, сколько их было, но были они здесь примерно в то же время, что и папа.

Лер махнул рукой следовать за ним и направился через заросли бузины к деревьям в дальнему углу участка.

– Мама, он видел их, – сказал Лер. Он остановил Фроста и наблюдал за ними отсюда. Недолго, может с четверть часа. Видишь, как Фрост переминался здесь с ноги на ногу? – он повернулся и пошел обратно, не отрывая глаз от земли. – Затем он вывел Фроста на эту полянку. Я не вижу ни драки, ни потасовки. Но следы Фроста теряются в зоне огня. – Он снова огляделся по сторонам. – Я могу уловить следы туда и обратно ниже по склону.

– Мы это сделаем, если надо, – ответила Сэра. – Ты нашел от них что-нибудь?

Он покачал головой.

– Ничего. Извини. Я не смог ничего найти. Ну, теперь все?

– Это только начало. Дай мне свое снаряжение, – потребовала она. Снаружи была прикреплена саперная лопатка. Ее-то она и взяла. – А теперь будем копать.

– Ты ищешь что-то, что может тебе рассказать, что тут произошло? – спросил Лер. – Например, седло, или папин ранец?

– Если будет что читать. Я попробую, но сначала я попытаюсь найти человеческие кости, которые охотник похоронил вместе с Фростом.

Прежде чем копать, она дотронулась до сырой земли и попыталась почувствовать древнее колдовство, о котором говорила Хенна.

– Здесь смерть. Внезапная и мучительная.

– Папа? – спросил он.

– Я не знаю, – ответила Сэра, в пыль растирая пальцами ком земли. – Вороны не могут быть некромантами и черной магией не занимаются.

Она поднялась с земли и принялась копать. От помощи Лера отказалась. Такие вещи не для детей, и не важно, что ребеночек был на голову выше и почти в два раза больше ее самой.

Она копала до тех пор, пока металлический край острия лопатки не отскочил от кости. Фрост был похоронен неглубоко, хотя конь – достаточно большое животное. Она аккуратно откинула лопаткой комья земли и под тонким слоем почвы вперемежку с пеплом увидела шкуру со знакомым узором.

– Мама, давай я, – предложил Лер и забрал у нее лопатку.

Он не мог прочитать выражение ее лица, но был такой же чувствительный, как Джес или Таер. Она очень устала от долгой дороги сюда, от копания, от надежды и страха.

– Если нам повезет, – сказал Лер, начав копать, – то череп будет рядом с конем, а не под ним. У нас нет веревок и лошадей, чтобы передвинуть Фроста, как это сделал охотник.

– Я могу передвинуть, если надо, – не очень уверенно отозвалась Сэра. – Пока я тщательно не просмотрела всю информацию, которую хранит могила, лучше никакой магии здесь не применять.

Он аккуратно прощупывал и снимал землю маленькими порциями, пока мало-помалу не отрыл обгоревший труп Фроста. Как егерь и говорил, голова и шея были обуглены до кости с достаточно большим количеством ткани, чтобы держать позвонки вместе. Но задняя часть осталась почти нетронутой, возможно, благодаря весеннему холоду гор. В носу появился слабый запах начинающего гнить мяса.

– Как же уздечка не сгорела? – спросил Лер после того, как очистил место около чернеющего черепа коня.

– Существуют заклинания, которые налагаются только на живое, – ответила Сэра. – Думаю, что воздействие на уздечку стало побочным: заклинания привели к возгоранию коня, а от горящего коня загорелась уздечка. Поддержи, вот и попона. – Во всяком случае, часть попоны. Седло исчезло, и на спине Фроста осталась только черная обугленная отметина.

Она опустилась на колени и дотронулась до лоскутка. Ничего. Она шепотом произносила слова силы, но они проскальзывали сквозь попону и таяли глубоко в земле, как будто что-то засасывало их и глотало. И где-то глубоко под поверхностью земли нечто очень древнее зашевелилось, затем утихло: его сон слишком глубок, чтобы так легко проснуться.

Очень аккуратно она извлекла остатки своей магической силы обратно, позволив части своей силы умереть внизу, так как что бы это ни было, оно больше не съедало энергию магии и затаилось в ожидании. Она вновь посмотрела на камень с плоской, как бы срезанной верхушкой, и поняла, что служил он как алтарь. Она вновь почувствовала мерзкое ощущение и посмотрела на темно-зеленую траву. Значит, кровь над алтарем пролилась. А крови было столько, что много поколений трава берет себе из нее питание. Хенна права: здесь древнее колдовство. И оно гораздо старше гиблого места, связанного с именем Черного Короля.

Это не гиблое место. Какой бы маг ни пытался установить здесь ловушку, все колдовство будет съедено тем, что только что поглотило ее магическую энергию.

– Мама? – Лер вопросительно на нее посмотрел.

– Здесь что-то есть. Оно выжидает, – ответила она. – Но с недавними смертями это не связано. Больше похоже на то, что пробуждение наступит, когда твои правнуки превратятся в пыль.

– Что с попоной? Сэра покачала головой.

– Ничего. Мне нужен череп. Тогда я скажу, Таер это или нет.

Чуть поколебавшись, он принялся расширять и расчищать лопаткой пространство вокруг коня.

Сэра рассеянно стряхнула с пальцев пыль и наблюдала, как Лер в итоге отрыл почерневший от огня человеческий череп, уложенный рядом с шейными позвонками коня.

Юноша аккуратно взял мрачную находку в руки и передал ей. Сэра внимательно посмотрела на широкий лоб и попыталась найти знакомые черты. Неужели у Таера передние зубы были такие квадратные? Она не знала. К сожалению, не было нижней челюсти.

Как она сказала, Вороны не пользовались черной магией… но лучше обратиться к ней совсем чуть-чуть, чем отступить. Вторжение в мир смерти радости не приносит. Если бы у нее была альтернатива, она бы оставила череп в покое.

Пальцы ничего не почувствовали; на таком поле, которое никогда не знало заботливой человеческой руки, череп почти превратился в булыжник, и ничего от прошлой жизни в нем не осталось.

Она присела и дотронулась до черепа Фроста. Ничего. Кто-то намеренно очистил эти кости от информации прошлого, как сделал то же самое с уздечкой и попоной. Случайно выбранное колдовство вряд ли могло лишить кости информационной памяти о прошлой жизни.

Она опять взяла в руки человеческий череп и направила через него еще более концентрированную магическую волну. Уздечка или попона могли быть очищены от информационной памяти о прошлой жизни, но даже мощное колдовство не могло полностью уничтожить информацию о жизни в целом. Если сильно постараться, обязательно должны найтись частицы информации.

Кончики пальцев почувствовали некий ответ. Она прислонила холодный череп ко лбу и оставалась в такой позе очень долго, как будто нащупывала слабый импульс его прошлого жизненного опыта.

Солнце уже почти закатилось, когда она аккуратно положила рядом с останками Фроста человеческий череп.

– Это не Таер, – прошептала она, чувствуя пульсирующую боль в висках. – Этот человек был Вечным Странником, погиб от клинка, никакого колдовского огня. Умер далеко отсюда, хотя и не так давно.

– Это не значит, что папа жив, – ответил Лер, очевидно, ожидая, что она возразит. – С этим черепом и убитым Фростом кто-то хотел, чтобы мы подумали, что он мертв. Но они могли просто забрать его тело или забрать с собой, чтобы убить где-нибудь в другом месте.

– Это может означать только то, что Таер здесь не умер, – согласилась она. И страх и надежду она держала под строгим контролем.

Лер принялся закапывать все обратно, а Сэра стала думать над тем, что ей удалось узнать.

– Лер? – в конечном итоге произнесла она.

– Гм-м?

– Те, кто убил Фроста, очень хотели скрыть свои следы. Им не удалось тебя одурачить, но они старались. Если бы ты специально не искал их следы, ты бы вообще их заметил? Если бы мы попытались останки Таера, а не доказательства, что его увезли?

– Наверное, нет, – нахмурился он. Сэра согласно кивнула.

– Думаю, они знают о тебе. Они были очень осторожны, чтобы вывезти отсюда Таера за пределы царства лесного царя… Я думаю, они знали о нем тоже. Они оставили, но очистили у Фроста тело, шкуру и сбрую так, чтобы я не смогла прочитать прошлое. Они потратили много времени на то, чтобы череп молчал – и почти преуспели.

– Никто не знает о лесном царе, – сказал Лер, переворачивая лопатой последний ком сырой земли. – Но Хенна сказала, что тот, кто прислал священнику письмо, знал, кто мы.

– Да, – согласилась Сэра. – И как они узнали не только то, что я Ворон, но и какие у меня способности? Большинство Воронов не могут считывать прошлое предметов и объектов. Эти люди знали, какой дорогой Таер будет возвращаться домой…

Лер нахмурился.

– Даже я не знаю, какой тропой папа воспользуется. Он всегда молчит, потому что мех стоит больших денег. Ты заметила, что нет ни одного следа от шкурок? Обычно они упакованы и приторочены к задней части туловища Фроста, которая даже не обгорела?!

– Нет, нигде не заметила, – ответила Сэра. – Какие же они расчетливые.

Лер принялся ногой утрамбовывать землю.

– Думаю, что кто-то мог прослышать, что Джес рассказывает о лесном царе. Хотя Джес редко болтает с кем-нибудь, кроме своей семьи. В любом случае, никто даже не обращает внимания на то, что он говорит. И если до тех пор, пока не приехал Фордер с уздечкой Фроста, никто из нас не знал, какую ты можешь применять магию, кто же мог знать о твоих способностях?

Она молчала, ожидая, какой вывод он сделает. Если он придет к тому же ответу, что и она…

– Бандор иногда охотился с папой, не так ли? – прошептал Лер. – В первые годы, когда надо было поддержать вас? Джес был еще младенцем?

– Правильно, – ответила Сэра.

– И после того, как вы поженились, Бандор был единственным, кто общался с вами. Он много знает о Вечных Странниках… Ты говорила ему, что ты умеешь делать?

– Да, – ответила она.

– И Бандор знает рассказы Джеса о лесном царе. Но он не верит им, мама.

Она мрачно усмехнулась.

– Что, если я скажу тебе вот что: на очень древнем языке «элл» означает «царь», или «властитель», а «ванаил» – «лес». Если ты соединишь эти два слова вместе…

– Эллеванал?

Сэра никогда раньше ни у кого не видела, как от удивления отвисает челюсть: неприглядное зрелище.

– Ты хочешь сказать, – прошептал сын, – что Эллеванал – царь леса и растительного мира, и Эллеванал из Карадока – тот самый лесной царь Джеса?

– Я не знаю, – ответила она. – Сегодня я с ним встретилась впервые – и не спросила. Ведь он же не выглядит как божество! Но я знаю, что Таер в этом был уверен, что он говорил твоей тете Алине, что он думает.

Алина, как всегда, была в своем репертуаре: она говорила Таеру, что Сэра вряд ли может уделить Джесу должное внимание. Что Сэра поощряет Джеса, слушая истории о вымышленном друге. «Мальчику, – говорила Алина, – необходимо понять, что ложь неприемлема». Ей не нравилось, когда Таер высказывал предположение, что Джес совсем не лжет.

Сэра опять мрачно усмехнулась.

– Бандор был там, когда она это говорила. Но Лер беспокоился о другом:

– Все-таки лесной царь принадлежит этим местам: нашему лесу. Эллеванала почитают везде. Я хочу сказать, Карадок имеет учеников, и в Корхадане есть церковь побольше.

– Я не поклоняюсь богам, – ответила Сэра. – А тебе надо обсудить это, когда в следующий раз встретишься с лесным царем.

Лер подумал над ее словами, но, похоже, был удовлетворен, поэтому сменил тему.

– Дядя Бандор любит нас, он любил… любит папу. Он не сделает ничего во вред папе.

– Я тоже верю, – согласилась Сэра. – Но ты и я вместе пришли к его имени. Он стал одним из последователей Волиса. Я думаю, что нам надо быть с ним осторожными, пока мы не получим больше информации.

– Что же мы будем теперь делать?

– Сначала закончим здесь, потом у меня есть несколько вопросов к священнику. Ты знаешь, как быстрее попасть в Редерн?

– Да, – ответил он. – Но не раньше, чем стемнеет.

– Неважно, – холодно ответила Сэра. – Я не побоюсь разбудить несколько человек.

Или разорвать их на кусочки. Таера забрали живого – иначе она не смогла бы этого вынести, – и она собиралась найти его, где бы он ни был. А «разорвать кого-то на кусочки» звучало очень, очень хорошо. Пусть Волис встретится лицом к лицу с Вороном, который знает, кто он, когда у него не будет за спиной колдунов, которые бы его защитили. О! Она сегодня не ляжет спать, пока не получит от него ответы.

– А как же Ринни? – спросил Лер.

– Джес, наверное, уже доставил Хенну в деревню и скоро должен быть дома. С ним Ринни будет в безопасности.

Гура залаяла, и Ринни отвлеклась от растений. Но тот, на кого лаяла собака, находился с другой стороны дома.

Ринни вскочила на ноги и смахнула с юбок пыль. Она взяла Гуру за ошейник и отправилась посмотреть, кто же там пришел.

Глава 7

Он открыл глаза. Абсолютная темнота и холодный каменный пол под щекой, хотя он не помнил, чтобы собирался спать. Он глубоко вздохнул и попытался определить, как здесь оказался и где это «здесь». Последнее, что помнил Таер, как он в горах верхом на Фросте возвращался домой.

Неоспоримо одно: он уже не в горах. Каменный пол под ладонью был плоским, хотя пальцы нащупали следы зубила. Значит, он в комнате, хотя где-то поблизости слышится журчание воды.

Он осторожно поднялся на четвереньки и стал на ощупь передвигаться вперед, пока на полу не накрыл ладонями решетку, под которой слышался звук текущей воды. Прутья были расположены слишком близко друг к другу, поэтому ничего, толще пальца, сквозь них не пролезало, и до воды было не достать. Он пытался решетку поднять, но ничего не получилось.

Спустя несколько часов он уже чувствовал голод и жажду и знал, что находится в комнате шесть шагов шириной и четыре шага длиной. Окованная железом деревянная дверь плотно прилегала к одной из узких стен и петли были с обратной стороны.

Каменотес, возводивший стены, хорошо знал свое дело: он оставил только маленькие зазоры для пальцев. Таер падал три раза, но все-таки ему удалось в углу вскарабкаться к деревянному потолку. По его расчету расстояние от пола до потолка составляло примерно два его роста. Упираясь ногами в противоположные стены, он поднялся кверху и перебрал все деревянные плашки, пытаясь их сдвинуть с места, но ничего не получилось.

В конце концов он сполз вниз, осознав, что комната, в которой он находился, была расположена не в Редерне – и даже не в Легее. Когда-то давно он бывал разок-другой в башне септа, а стены этой комнаты – очевидно, спроектированной как тюремная клетка – были лучше сложены, чем стены главного холла в той башне.

Почему кому-то приспичило перевозить его с гор, чтобы посадить в темницу? Сам он, похоже, ни для кого не представлял ценности с точки зрения грабежа ради денег. Да и деньги, кажется, были не так важны для того, кто засадил его сюда, если он мог себе позволить строительство такой клетки, как эта.

У него было очень много времени, чтобы обо всем этом подумать.

Император Форан Двадцать Седьмой (Двадцать Шестой, если не считать Форана, который объединил Империю, а первым императором объявил себя сын Форана) вытянул перед собой расслабленно ноги и бросил привычно злобный взгляд на женщину, сидящую на нем. Она была с обнаженной грудью, глупая корова. Неужели такая, как она, на самом деле надеялась получить его благосклонность?

Он зацепил сосуд у стоящего рядом сервировочного подноса, жадно выпил и закрыл глаза, не глядя на свиту, которая каким-то непостижимым образом перетекла из обеденного зала в его приватные покои. Ненатуральный смех женщины пробрал неприятным ознобом до позвоночника.

Интересно, предвидел ли его древний предок такой упадок? Отставил ли бы тогда он в сторону свой плуг, чтобы организовать таких же, как он, фермеров в народную армию, чтобы защищаться от бандитов? Вернулся ли бы он к земледелию, стыдясь того, что от него произойдет такой дегенеративный потомок, как нынешний император? Форан вздохнул.

– Я тебя утомляю, моя любовь? – игриво спросила женщина.

Он открыл рот, чтобы унизительно оскорбить, – за последние несколько лет это стало его второй натурой, – но вместо этого снова вздохнул. Она не стоила этого – глупая, как овца, и не имеющая понятия, как оценить тончайшие нюансы языка.

Вместо этого он согнал ее легким похлопыванием.

– Иди найди себе кого-нибудь, с кем будешь ночью обниматься. Вот это будет любовь. А сейчас замечательный эль устраивает меня больше, чем женщина… ночью.

Кто-то хихикнул, как будто его замечание было смешным. Женщина, недавно сидевшая на нем чуть выше колен, теперь качала бедрами и нетвердой походкой направлялась к красивому мужчине, который сидел на другом конце ложа и наблюдал за вечеринкой недовольным взглядом. Это Тоарсен – младший брат Авара, которому, возможно, было сказано охранять Форана, пока Авар ездил по варварским землям, инвентаризируя свою новую собственность.

Форан проглотил почти все содержимое кубка и снова закрыл глаза. Теперь он так и лежал с закрытыми глазами. Может быть, если он претворится пьяным (достаточно банальный случай), они уйдут.

Рука расслабленно сползла вниз, и сосуд покатился по роскошному ковру, который его много раз прадедушка привез откуда-то по громадной цене. Он надеялся, что темный эль повредит сосуд. Потом дамочка перебежала бы к Авару, когда он вернется. Авар бы серьезно выслушал, а когда дамочка ушла бы, стал смеяться и хлопать Форана по спине – снова бы обратил на него все внимание.

Авар, наставник, лучший друг и септ Легея, теперь, в последнее время, когда его несчастный старый отец умер, не имел достаточно времени, чтобы проводить его вместе с императором. Форан злорадно раздумывал, может, ему изъять у Авара титул и земли, потому что его императору важнее друг, чем еще один септ.

Слезы от жалости к себе подступили к глазам, но были решительно остановлены. Слезы он ронял в одиночку и ни при каких обстоятельствах, никогда, никогда перед придворными. Неважно, насколько он был пьян.

Отставив в сторону потакание своим желаниям, Форан не намеревался отбирать полученное Аваром по наследству. Он даже знал, что Авар обязан был выполнять свои обязательства; он просто жаждал, чтобы и у него тоже появились неотложные дела. Нескончаемые вечеринки… утомляли – как, впрочем, и излишнее количество яблочной медовухи. Когда же он достаточно повзрослеет, чтобы приступить к управлению своей империей?

Кто-то хлопнул его по щеке, и он от удара руки бессильно мотнул головой, умышленно делая движения более нескладно, чем необходимо. Сегодня он мог выпить значительно больше и не пьянеть.

– Он без сознания. – Форан узнал голос говорившего: он принадлежал Тоарсену. Значит, он тоже избавился от коровы. – Пойдем отсюда.

Император слышал, как постепенно стихали их шаги. Наконец зашла стража, чтобы оставшиеся покинули его палату. Дверь за ними закрылась, и он остался один. Без людей, без Авара, чтобы удержать в безвыходном положении, на него снова набросится Память.

Не успел он сесть и позвать стражу, как кто-то заговорил. От неожиданности он вздрогнул и даже не сразу распознал голос говорившего.

– Странный правитель, – до его уха донеслись презрительные нотки. Не его Памяти, а кого-то, кто остался после ухода стражников. Это был Кисел – младший сын септа Хранителя Печати. Облегчение от того, что он ошибся, мешало Форану адекватно воспринимать слова. – Безбородый мальчишка, который напивается каждую ночь, чтобы заснуть.

– Он полностью в руках Авара, – согласился Тоарсен. – Я думал, что мальчишку будет сложнее приручить и нам придется его убить, как Регента. Но Авар превратил его в алкоголика. Он даже прыгает по приказу Авара.

– Да, я предпочел бы избежать очистительного комитета. Он стал жиреть, как евнух. Помоги поднять его на постель.

Они справились с задачей при помощи ворчания и крепкого словца, а Форан максимально расслабился, чтобы быть как можно тяжелее. Как они посмели говорить о нем в таком тоне? Он поставит на место этих идиотов. Завтра же стражники принесут их головы. Он – император, они об этом забыли. У него был Авар… Авар его друг. Только потому, что брат Авара говорил о нем в таком роде, еще не значит, что Авар тоже так думает. Авар любил его, был горд, что он мог перепить и победить любого из придворных.

– А почему здесь нет Авара, чтобы отдать дань уважения? – спросил Кисел. – Я думал, что после вчерашнего отдыха он соберется навестить императора.

Значит, Авар в Таэле?

– У него были неотложные дела, – пробормотал Тоарсен, толкая Форана в центр королевского ложа. – Он вернется поздно ночью, а императора поприветствует за завтраком.

Когда молодые мужчины покинули спальню, император открыл глаза и скатился с ложа. Он подошел к зеркалу размером в человеческий рост и пристально стал себя рассматривать при свете оставшихся гореть нескольких свечей.

Грязного цвета, слишком густые волосы, которые сегодня утром были закручены в локоны, теперь сосульками свисали на прыщавое и бледное лицо. Руки, некогда выделывавшие нечто невероятное с мечом, были мягкими, коротенькими и толстыми. Пальцы были унизаны перстнями, которых его дядя всячески избегал.

«Ослабь хватку меча, мальчик, – как-то сказал регент. – Человек, который не может защитить себя, полностью зависит от других».

Форан слегка дотронулся до зеркала.

– Но ты все равно умер, дядя. Ты оставил меня одного.

Один. Страх сжал желудок. Пока Авар был с ним, Память приходила каждую ночь.

Если Авар в Таэле, как заявил Тоарсен, он останется у своей дамы в городе. Форан мог бы послать за ним рассыльного, чтобы привести сюда.

Император внимательно присмотрелся к своему отражению в зеркале и засучил рукав своей рубахи свободного покроя. В зеркальном отражении были едва видны слабые следы, которые на нем оставляла Память каждую ночь. Они были почти невидимы в тусклом свете свечей.

Авар собрался солгать своему императору: Авар, который был единственным другом Форана!

Император не сделал ни единого движения, чтобы позвать рассыльного.

Пища поступала нерегулярно через маленькое отверстие, расположенное рядом с полом. Таер его даже не заметил, когда в темноте впервые изучал свою камеру. Чья-то рука открывала металлический навес и проталкивала через него поддон с водой и хлебом, после чего сразу же навес закрывался и запирался на щеколду. Таер не успевал сфокусировать зрение.

Однако он был благодарен и за такие краткие мгновения, потому что они доказывали, что он не ослеп.

Хлеб всегда был хорошим, с добавками соли и трав, сделан из просеянной пшеничной муки, а не из дешевой ржи. Такой хлеб подают на стол лорда, а не в тюремную клетку.

Сначала он пытался выстроить все события в логическую цепочку, но пленение не укладывалось в рамки здравого смысла. В результате он пришел к заключению, что для принятия решения он упустил много информации.

Но потом пришла отчаянная ярость.

Он засыпал, только когда уставал, изнуренный гневом и бесполезными попытками выбраться из клетки. Когда он понимал, что теряет счет времени, принимался рассказывать себе истории, услышанные от старых людей в Редерне, сохраненные слово в слово и передаваемые от одного поколения к другому. Много было как песен, так историй и баллад. И почти каждая занимала не меньше часа.

По прошествии изнурительных часов он переставал петь, переставал думать, ярость исчезала, и он впадал в отчаяние. Но даже это в конечном итоге ничего не меняло, и он оставался один.

В конце концов он нашел, чем заполнить свое время в заточении. Он выполнял упражнения, которые запомнил со времен, когда сам был солдатом. Сначала он доводил до совершенства одно, которое получалось в ограниченном пространстве, а потом принимался за другое. И только когда с него сходило семь потов и силы иссякали, он в изнеможении опускался на корточки и рассказывал одну историю. Потом он отдыхал или снова упражнялся: в зависимости от внутреннего импульса.

Но также существовала некая магия, которая указала ему цель.

Он знал кое-что из того, на что способна его магия. Сэра делилась с ним своими знаниями – не смотря на опасность, он в течение многих лет кое-что использовал. Помогало то, что его магия была не такой явной, как у Сэры, о которой все знают. Его магия была едва различима.

Своими песнями он мог успокоить пьяного агрессивного человека или испуганному придать мужества. Такое может сделать любая музыка, но у него это получалось более эффективно. На выбор он мог вспомнить песню или письмо и воскресить в памяти слово в слово спустя многие годы. Когда он пел в таверне в Редерне, он всегда последней песней веселил слушателей.

Это вызывало в нем чувство вины, потому что Сэра полностью отказалась от магии. Она никогда не напоминала, никогда не выпускала наружу силу, пользоваться которой она прекратила.

Он же не мог забыть о музыке никогда.

Некоторых вещей он избегал. Что-то могло нанести вред слушателям; сама по себе музыка могла вызвать мрачные эмоции у публики. Здесь никакой магии. Он был очень осторожен и не использовал свою магию, чтобы заставить кого-либо подчиняться его воле – слов было достаточно. И потом существовали некоторые вещи слишком явно магические, чтобы использовать в Редерне.

Находясь в одиночестве в своей камере, он преуспел в создании маленьких огоньков, аккомпанировавших его песням с самого начала. Они мерцали и едва светились, но у него создавалось ощущение комфорта.

Со звуками было сложнее, хотя раньше он случайно их уже вызывал. Однажды, после довольно опасной битвы, он с компанией офицеров участвовал в шумной пьянке, и кто-то всучил ему в руки маленькую лиру, добытую в качестве трофея. Он спел песню о прекрасных девушках и домашних животных со скотного двора. Он тогда был совершенно уверен и единственный заметил, что хоровое мычание и кряканье возникли реально и ему подпевали.

Он попытался по-новой повторить эксперимент, когда впервые пришел гость.

Постоянная темнота обострила его остальные чувства, и когда над его головой раздалось шарканье ног о паркет, он остановился на полуслове. Он замолчал и сидел, ожидая, что будет дальше.

В конце концов он снова услышал тот же самый звук, еле различимый из-за шума воды, текущей под решеткой в дальнем углу камеры.

Это не крыса; крыса была слишком легкой, чтобы крепкий паркет скрипел под тяжестью ее веса. Он почти не сомневался, что шум произвел человек.

– Эй, крикнул он. – Кто здесь?

Паркетные доски произвели слабый удивленный скрип и потом… ничего. Кто бы это ни был, он ушел.

Спустя неопределенный промежуток времени, когда Таер упражнялся в отжимании, снова послышался скрип. Таер застыл, боясь, что если пошевелится, неизвестный снова исчезнет. Он не слышал ни единого звука, но каким-то образом знал, что гость ушел. Отчаянно нуждаясь в компании, Таер обратил все мысли на то, чтобы соблазнить гостя остаться.

Таер пробудился от ощущения, что поблизости кто-то есть. Он не слышал ничего, но чувствовал, что кто-то наверху стоял и слушал. Он сел, прислонился спиной к стене и начал рассказ с традиционного вступления.

– Случилось так, как всегда бывает, – начал он.

Если бы он решился закрыть глаза, то мог представить, что прислонился к стене у себя дома и рассказывает истории своим детям, чтобы они угомонились и быстрее заснули. Сэра бы хлопотала по дому – она всегда в движении. Он подумал, что она наверняка бы рассердилась, как это иногда бывает, когда Ринни устала, а мальчики никак не успокоятся. Ее лицо спокойно, но напряженные плечи выдают ее состояние.

Интересно, она знает, что со мной произошло? Она ищет?

Это мысль о прошлом, но она несла определенное успокоение.

– Шестнадцатилетнему юноше пришлось стать королем, – продолжил Таер, – когда его отец геройски пал в битве. Война тогда была обычным делом, и унаследованное им королевство было не таким уж большим и могущественным, чтобы король мог отсидеться в безопасности, предоставив возможность за него сражаться генералам.

История о Порабощенном Тенью, или, иными словами, Черном короле, была одной из тех, которые он знал настолько хорошо, что даже однажды на спор в полупьяном состоянии рассказал ее слово в слово задом наперед.

– Этот молодой король, – повествование шло своим чередом, – был хорошим монархом, который не скупился на чины и награды и создавал условия для процветания своим приближенным, а остальным не давал умереть голодной смертью. Он удачно женился и через определенный срок стал отцом пятерых сыновей. Шли годы, и его сыновья превратились в мужчин, благосостояние в его королевстве росло, потому что король ухитрялся сделать так, что соседние королевства предпочитали воевать друг с другом, а не нападать на его людей.

Над головой он услышал такой звук, как будто кто-то устраивался поудобнее. Таер добавил неизвестного к своей аудитории.

Не имея никаких очевидных доказательств, кроме готовности гостя бродить в темноте без освещения, Таер решил, что это ребенок. Между паркетными плашками были зазоры, и если бы незнакомец нес хотя бы одну свечу, свет проник бы в клетку Таера.

Мальчик был достаточно взрослый, потому что ему позволялось бродить самостоятельно; но еще не юноша, чтобы иметь обязанности; рисковый парень, если отважился исследовать темные закоулки, где держат узников.

– У короля было много интересов. Он мог охотиться и ездить верхом так же хорошо, как любой из его людей. Он танцевал с изяществом и мог играть на лютне. Никто из его гвардейцев или приближенной элиты не мог долго устоять против его меча или дубинки. – У Таера всегда были некоторые сомнения насчет доблести короля – какой дурак будет побеждать короля в фехтовании?

Таер мысленно нарисовал короля, выхватив детали, которых не было в истории. Это был стройный молодой человек, как сын Таера Джес, но цвет его волос его был красного золота, присущий аристократам с восточного побережья…

Сэра говорила ему, что некоторые Барды умели создавать для своих слушателей картины, но его клетка оставалась темной, как деготь.

– Но что король любил больше всего, так это учиться, – как и положено, продолжал он. – Он создал библиотеки в каждой деревне, а в столице он собрал столько книг, сколько вряд ли найдете где-нибудь еще хоть в те времена, хоть сейчас. Может быть, вот это и стало причиной того, что с ним произошло.

Таер поймал себя на мысли, что усмехается, вспомнив, как Сэра презрительно засопела носом, когда он первый раз рассказывал ей эту часть истории. Она важно объяснила, что сами книги не являются злом, и то, как люди распоряжаются собранными по крупицам знаниями, не может служить причиной осуждения книг.

– Прошло время, и король постарел и покрылся морщинами, а его сыновья стали сильными и мудрыми. Люди жили спокойно, зная, что после кончины старого короля его старший сын унаследует корону – как наследник. Он был такой же умеренный и мудрый, как его отец.

Он сделал глоток воды, безошибочно нащупав рукой оставленную им глиняную миску. Затем выдержал долгую паузу, придав вес главной части истории.

– Было это или не было, наш король покинул бы этот мир и был предан забвению, как и его имя.

Однажды вечером старший сын слег в постель, жалуясь на головную боль. На следующий день он был слеп и покрыт фурункулами; к вечеру умер. Во дворец проникла чума и ушла, забрав жизнь королевы и всего мужского населения королевской крови.

На последних словах голос Таера задрожал, потому что он услышал так четко, как свое дыхание, голос женщины, скорбно причитающей от горя. Он все-таки сделал это – и он нащупал ту струйку магии, которая произвела сверхъестественный звук.

Сверху скрипнула плашка паркета, и этот скрип раздался гораздо ближе, чем причитания женщины, вернув Таера в темную клетку, где не было ни чумы, ни мертвых женщин и детей.

– Король стал как тень, он одиноко проводил долгие часы в своей огромной библиотеке, но никто не обращал на это внимания, потому что чума распространилась за короткий срок по всей столице, а оттуда по всем городам и деревням. Ужасная уничтожающая болезнь, которая, слегка коснувшись, оставалась до тех пор, пока жертва не умирала через неделю, глухая и слепая ко всему, кроме боли.

Очень осторожно он попробовал подпитать энергией тот воплощенный мыслеобраз, который дал звук плачу женщины. Ему показалось, что он смог ощутить опасный миазм зла, струящегося по полу его пустой камеры. Он резко встал, но, перестав подпитывать историю, ощущение стало угасать. Проверка подтвердила его догадку. Это была всего лишь история, его история.

Он снова собрался с силами и продолжил рассказ:

– Однажды, когда умер его последний внук, король отправился спать каким он был – старым человеком с подорванным здоровьем, а проснулся снова молодым восемнадцатилетним юношей. Сначала это назвали чудом, своеобразным божьим подарком от жуткой болезни, убившей двух из каждых трех заразившихся. Но чума, равнодушная к помолодевшему чудесным образом королю, продолжала распространяться дальше. Она перешагнула через границы, жадно проглотив все королевские дворы во всех королевствах, пока не осталось только одно королевство и один король.

На этом месте Таер запнулся. Магия слов, передаваемых из поколения в поколение, затянула его жестокое осознание бесчисленной череды смертей, которые подпитывали зло, сидящее в короле.

– Он съел их жизни, – вдруг раздался над Таером голос с потолка.

У Таера по спине побежали мурашки, ведь это были именно те слова, которые он собирался произнести сам. Некая странность его слушателя, знающего слова истории из Редерна, была частью странного образа, который приняла эта история.

Мелодичный голос, по которому было трудно определить, мужской или женский, безжалостно продолжал:

– Он съел их всех, чтобы законсервировать свое молодое состояние, – и таким образом он совершенно утратил себя.

Таер ждал, но его гость больше ничего не сказал, и Таер продолжил сам:

– Шли годы, а король продолжал жить гораздо дольше, чем отмерено простому смертному, даже несколько старых советников, которые избежали чумы, один за другим умерли от старости. Когда это произошло, король заменил их на безымянных людей в черных мантиях – вот это, наконец-то, его и выдало. Младшая дочь короля, Лориэль, обнаружила их, пирующих над ребенком в передней своего отца, – рассказывал Таер, рисуя ужас происходящего в своей темной камере. В душе он слышал звук клыков, перемалывающих хрупкие кости ребенка.

И он увидел это.

Женщина, чуть старше, чем он представлял, стояла в открытом дверном проеме. Ее волосы, как у Сэры, были светлыми, хотя оттенок больше был омыт солнечным светом, чем сиянием луны. Перед собой она увидела согнувшиеся две безымянные фигуры в тяжелых парчовых мантиях. Они были так поглощены тем, что было перед ними, что даже не заметили, что их увидели. Между ними лежал мальчик десяти-двенадцати лет. На его неестественно белой коже выступили веснушки. Его плечи судорожно дергались взад и вперед в жалких попытках выжить, в то время как королевские советники съедали его заживо, погрузив головы в его брюшную полость.

Таер был настолько потрясен, что не удержал картину, хотя влажный звук их чавканья сопровождал его голос.

– И она бежала к последнему из советников ее отца: к магу.

Он замолчал, и в клетке остались только звуки.

– И тогда они восстали, – произнес слушатель.

– И тогда они восстали, – повторил Таер, и повторение было правильным, оно воспринималось как ритм рассказа. Он расслабился; это была всего лишь история, та, которую он знал очень хорошо. – Остатки людей, которые выжили после чумы. Но болезнь забрала опытных воинов, лордов и командиров, пощадив только слабых здоровьем людей. Лориэль сама их повела за собой в первую атаку.

– Она умерла, – прошептал слушатель, и Таер вдруг осознал в себе магическую силу, которую чувствовал, но никогда не пользовался ею в реальности.

– Она умерла, – повторил Таер, но за ее спиной осталась горстка людей, которые узнали, что значит быть лидером. Она оставила их с Древним Магом, который дал им знания и сражался на их стороне. Они бились со ставленниками Черного. И когда его последователи погибли, король призвал воинство тьмы: древние создания, пробудившиеся ото сна, чтобы вступить в бой по его приказу.

Таер дал волю своей магической силе, определив, где именно он ограничивал себя многие годы. Он увидел, что причиной того, почему у него были такие трудности – это предубеждение. Как только магия легко прошла сквозь него, одновременно воодушевив и испугав, к нему пришли слова, такие же простые и понятные, как старое ватное одеяло, но полные неожиданных звуков, которые терзали и жгли.

– Он утратил себя и потерял свое имя. Осталось только прозвище, данное ему людьми, которые умирали, сражаясь против него. Они называли его Порабощенным Тенью, или Черным.

– И бесконечное множество героев пали… – голос неизвестного слушателя стал тоже частью этой истории. Таер ощутил, как его магия стремительно обвила слушателя.

– И бесконечное множество героев пали, – продолжал Таер. – Их песни не звучали, потому что не осталось никого, чтобы петь. – Он замолчал, давая возможность неизвестному вести свою часть рассказа.

– А затем пришел Ред Эрни, или, как его еще называли, Рыжий Эрнав, который сражался топором и луком…

– Великан среди людей, – подхватил Таер. – Он собрал их всех, всех мужчин, женщин и даже детей, которые могли взять в руки палку или швырнуть камень. Он назвал их Славной Армией Рода Человеческого и научил их сражаться.

Люди Славной Армии стояли перед Таером, собравшись вместе, как будто стен клетки не существовало вообще. Потрепанные и мрачные, они стояли не шелохнувшись, в молчаливом открытом сопротивлении злу. Мужчин было совсем немного, в основном это были женщины со впалыми щеками, старики и горстка маленьких детишек, живущих в голоде и страхе.

Таер, рожденный Совой, знал, что между рассказчиком и слушателем установилась магическая связь, и его гость тоже видел всех этих людей.

– Ив первый день осени старый маг короля держал совет с Рыжим Эрнавом. Они вдвоем проговорили всю ночь, и когда утром взошло солнце, минуты жизни мага были сочтены. Тело его сожгли с великими почестями, и, когда угас последний уголек, Рыжий Эрнав собрал свою армию. Он привел их на плоскую равнину, по ту сторону Скалистых гор.

Таер там был однажды. Он шел по следу оленя и неожиданно обнаружил, что оказался на равнине у места Падения Черного. Не было никакого предупреждающего знака, но он знал, где он. Даже спустя столько веков, под одеялом чистого белого снега, это место дышало смертью. Он физически ощутил, насколько изранена земля под его ногами.

Сейчас же перед ним раскинулась большая поляна; он узнал очертания окружающих ее вершин. До снега еще далеко, чтобы скрыть множество разбросанных как попало по земле мертвых тел.

Там, там они сошлись лицом к лицу с призраками Черного и сражались до конца. Небо почернело, и кровь насквозь промочила землю, – до Таера донеслась горечь застарелой крови, и он еле сдерживался, чтобы его не вырвало от знакомого запаха войны.

Тела грудами валились друг на друга, и битва яростно бушевала вокруг них дни и ночи.

В его камере зазвенели звуки битвы, и он осознал, что забыл, как это все неодолимо: лязг металла о металл и крики умирающих.

Существа Черного не нуждались в сне и получали удовольствие от смерти. Армия Рода Человеческого продолжала сражаться, потому что ничего другого не оставалось; они сражались и умирали. Но на третий день погибло гораздо меньше, чем полегло их на второй. На четвертый день показалось, что зловещего воинства поубавилось, и у оборванных людей родилась надежда – впервые они заставили черные тени отступить.

Таер обнаружил, что ему надо остановиться, чтобы перевести дыхание и успокоить сердцебиение. В своей черной, как деготь, камере он увидел израненного воина с гривой рыжих волос. Он держал на плече топор-колун и ждал, когда Таер продолжит историю.

Но теперь все было так реально, что слова испарились, потерявшись в скорби давно минувшей битвы.

– И впервые за все время Армию Рода Человеческого воодушевилась надеждой, – произнес невидимый гость. Его голос был такой же измученный, как у Таера.

– В тот момент, когда они собрались с духом, небо потемнело, хотя был еще только полдень, и снова закипела битва. – Это снова был Таер, но его слова казались странно нереальными по сравнению с разворачивающейся перед ним сценой.

Было тяжело дышать, запах стоял омерзительный. Руки Рыжего Эрнава устали от нескончаемого сражения. Его лук был нацелен на существо, которое выглядело так, как будто до магии Черного раньше было волком. Оно умирало тяжело, и Эрнаву пришлось стрелять второй раз, прежде чем оно дернулось и замерло в неподвижности.

Он обнаружил, что стоит на небольшой возвышенности без противника. Он воспользовался короткой передышкой и окинул взглядом поле битвы – и впервые увидел Черного за все время с самого начала сражения.

Черный был гораздо меньше ростом, чем он ожидал. На целую голову ниже Эрнава и в половину его веса, он был не больше, чем подросток. Внешностью он очень был похож на Лориэль – хотя ее глаза никогда не были такими пустыми. Черный улыбался, и Эрнав, который думал, что уже знает, что такое ужас, понял, что ошибался.

И тут раздался голос:

– Я здесь.

Это был Керин, тощий Странник, который теперь был их единственным колдуном. Несколько зим назад он пришел, пошатываясь, в лагерь Эрнава и с тех пор был на его стороне.

– Ему только это и было нужно, – горько произнес Эрнав.

Неожиданно колдун рассмеялся.

– Когда Тень будет мертва, я поддержу тебя обеими руками. И раз с этого момента мы братья, я останусь с тобой. Чтобы убить Черного, я возьму больше, чем этот твой лук.

Эрнав ответил:

– Тогда пойдем, брат, – и стал в битве сражения прокладывать путь к Черному.

Безымянный король сражался один. Его призраки предоставили ему широкую площадку – как будто в одном месте было сконцентрировано столько зла, что, благодаря присутствию Черного лично, отпадала необходимость в остальных существах темного мира.

Эрнав приблизился и размахнулся, но щит короля отразил удар. Топор Эрнава пробил тонкую металлическую обшивку и застрял в деревянном основании.

Он дернул топор, вынудив Черного сделать два необдуманных шага в сторону, и резким движением руки схватился за внутренние ремни щита.

Эрнав резко швырнул щит о землю, отчего тот расщепился, как деревянный чурбан, и колун освободился из тисков. Движение было стремительным и точным, но он успел лишь поднять свое оружие, чтобы парировать удар короля.

Черный сражался так же хорошо, как и старый маг, его бывший советник, заранее предупредивший Эрнава. Меч скользил вдоль топора так, чтобы тяжелая сталь обуха не повредила лезвие.

Все время сражения рот короля шевелился от произнесения магических заклинаний. Большей частью Рыжий Эрнав предотвращал заклинания тяжелыми ударами, вынудив короля сбиться с ритма и сконцентрироваться на выпадах с мечом. Без сомнения, большинство заклинаний Керин отклонил в сторону, но их было так много, что темный колдовской наговор просочился к Эрнаву, заструившись по его изнуренному телу жаркой белой болью.

Король был полон сил, а Эрнав устал до смерти, и снова разгорелась битва. Даже в таком состоянии Эрнав прочно стоял, широко расставив ноги, и стремительно отражал удары своим топором. Он вынудил короля отступить от такой тактики сражения.

Топор-колун тяжело висел в руках, но каждый раз успевал резко взлететь, когда вдруг король нанес удар с другой стороны, по предплечьям Эрнава, и нестерпимая боль растеклась к плечам и шее.

Эрнав споткнулся о невидимую преграду и, когда падал, его колун скользящим ударом попал по колену короля, пробив кожу до кости. Эрнав не остался лежать, а перекатился, чтобы встать на ноги и повернуться к королю.

Черный пронзительно завизжал, и лицо молодого короля исчезло. Осталось нечто, размером чуть больше сухожилия, прикрепленного к кости. Времени на ужас не оставалось. Эрнав поднялся на ноги и снова ударил по мечу короля.

Наконец удар попал должным образом, разбив вдребезги превосходное лезвие меча. Эрнав собрался нанести рубящий наповал удар, но Захваченный Тенью сам бросил меч и внезапно ударил рукой. Когти, которые принадлежали нечеловеческому существу, глубоко вонзились в бок Эрнава.

Эрнав закричал, но боль не остановила его удар, и топор-колун, словно по маслу, перерубил шею Черного короля.

Тяжело дыша и истекая кровью, Рыжий Эрнав пораженно смотрел на тело старого дряхлого человека, лежащего на земле.

Кто подумал, что Захваченный Тенью на самом деле был убит?

– Как ты это сделал? Как тебе удалось противостоять его магии? Даже я не смог ее блокировать! А ты – не маг? – Ворчливый голос Керина нарушил звенящую тишину изнеможения, которая сделала все странно далеким.

– Старый маг, – ответил Эрнав, часто и тяжело дыша. – Он отдал остаток своей жизни, чтобы я смог достаточно долго применять черную магию и убить Захваченного Тенью. Я думал, что он дурак, если верит, что это сработает… но это неважно, поскольку в любом случае все мы мертвы.

Он закончил речь и упал на колени.

Таер был глубоко спрятан в сердце Эрнава. Зная, как эта история закончилась, он осознавал опасность и сражался до конца. Но не за что было зацепиться, когда Эрнав начал подчиняться смерти, завещанной ему Черным королем.

Слабый шепот коснулся его ушей.

– И умер великий воин, охраняя Черного. Он покинул…

– Покинул поле боя, – Таер подхватил слова. – Оставил свою армию в скорби. – Но он никак не мог вспомнить следующее…

Керин бесполезно пытался спасти Эрнава остатками того, что оставалось от его магической силы.

– Они похоронили существо, которое некогда было королем, – тихим голосом продолжил гость, когда Таер замолчал.

Таер немного помямлил, но потом знакомые слова снова потекли потоком, отделив его от рассказываемой им истории:

– И… и развеяли его пепел в водном потоке и в чистом поле, чтобы не осталось не только могилы, но даже воспоминаний о короле, у которого не было имени.

Боль в боку Таера постепенно исчезла, и снова оказалось, что он сидит цел и невредим в темноте своей тюрьмы.

– Они похоронили Рыжего Эрнава на поле брани в надежде, что его присутствие неким образом будет удерживать мир тьмы в запертом состоянии. Они вернулись в пустой город, где раньше правил Черный, и разрушили дворец до основания, не оставив кирпича на кирпиче. Потом остатки Славной Армии Рода Человеческого немного подождали, потому что им некуда было идти. Последние города и деревни канули в лету, превратившись в пыль под властью Черного. Только когда иссякла пища, армия перестала быть единым целым, и люди разошлись в разные стороны.

Таер обнаружил, что картина изображения развеялась, а его трясет в темноте. На следующий раз он поэкспериментирует с магией – твердо решил он, – но это будет такая история, в которой герой останется жив.

– Что ты наделал, Бард? – раздался с потолка голос. – Магия и музыка вместе становятся более реальными. Что ты наделал? – И, разрывая магические узы, которые все еще связывали его с Таером, бесшумно удалился.

«Авар – септ Легея – выглядит так, как и должен выглядеть септ», – подумал Форан, без энтузиазма ковыряя вилкой в тарелке.

Авар был худощавым, высоким и героическим. Его лицо было противоречиво: подбородок решительный, а рот всегда в благожелательной улыбке. О его появлении не доложили, и он явился в королевскую опочивальню, как будто имел право находиться там.

– Не голоден сегодня, мой император? – спросил он, глядя на месиво, наверченное Фораном в своей тарелке. – Когда я услышал, что вы нарушаете пост в своей комнате, я подумал, что, может, вы заболели. У моего нового работника есть снадобье против похмелья. Он наполовину Вечный Странник, так он утверждает. В любом случае, он определенно колдун, с разными амулетами и зельями.

– Спасибо, не надо, – ответил Форан, опустив взгляд в тарелку. Значит, Авар был дома.

Облегчение и радость были жестко подавлены подозрением, что Тоарсен сказал правду. Прошлой ночью он не был в этом уверен, но сейчас Форану требовалось оправдание Авара, опровергающее слова парочки полупьяных лордов, ведь сказанное привело к определенному результату: Форан не предложил Авару присоединиться к трапезе, хотя на столе стояли чистые тарелки и много блюд с едой.

Форан подцепил вилкой кусочек фрукта и принялся без энтузиазма жевать.

– Я не нуждаюсь в лекарствах – у меня нет похмелья, – как ребенок надул губы Форан и тут же продолжил: – Так ты уже вернулся? – Интересно, Авар понял, что вопрос прозвучал неспроста? – Я думал, что ты задержишься.

«У Авара испортилось настроение», – подумал Форан, чувствуя заслуженный триумф. Разумеется, Авар ожидал более теплого приема. Да и раздраженный Форан собирался протянуть руку септу перед тем, как подслушал прошлой ночью разговор. Хладнокровие не являлось чертой характера молодого императора, часто потакающего своим желаниям.

– В любом случае, где от нас находится Легей? На юге? – В голосе Форана звучало полнейшее безразличие. Вот так! Вот видишь, как меня мало беспокоят твои дела?

Он перечитал древние документы в библиотеке и проштудировал в комнате, где собраны все атласы, самые различные пути на различных картах. Сосредоточенно изучив налоговые записи за последние несколько столетий, он мог обсудить все урожаи и прибыль в новых владениях септа. Но теперь он не хочет ничего знать. Брат Авара не осмелился бы показать такое отвращение к императору, если бы его не поддержал сам Авар.

Однако Форан нуждался в Аваре. Он нуждался в его похвале. Ему нужна была его поддержка в противостоянии пожилым членам Совета, которые не были в восторге от императора, в одиночку напивающегося по ночам. Кроме того, они все еще отказывались дать ему возможность делать что-нибудь полезное. Нуждался в нем, потому что Авар, когда он оставался во дворце, обычно спал в кровати в спальне императора. А когда Авар находился там, Форан был в безопасности.

– Легей находится на юго-западе, ваше величество, вдоль Серебряной реки, ниже Падения Черного, – ответил Авар, на его лице проявилась, как обычно, сердечность. – У меня не было времени побывать на поле боя. Но в следующий раз я туда поеду, если найду проводника. В конечном счете, я очень счастлив, что мне достались такие земли. Мой отец не любил охоту, поэтому леса остались нетронутыми, и в них много дичи. Сохранились записи, сделанные несколько веков назад, после Падения Черного, – семейная легенда гласит, что мой много раз прадедушка был солдатом Армии Рода Человеческого, и после окончательной битвы несколько выживших солдат обосновались у реки. В том округе есть пара маленьких городов, самая большая деревня – около моего жилья, а маленький городок – на берегах реки. Жители Редерна – это городок поменьше – все еще говорят так, как будто Падение Черного произошло вчера. Полагаю, из-за того, что с тех пор не случилось ничего интересного.

– Понятно, – произнес Форан. – Когда ты вернулся обратно?

– Позавчера, – ответил Авар. – Приношу извинения за то, что прямиком не пришел к тебе, но мне нужно было уладить кое-какие дела. – Он колебался. – Я вернулся и обнаружил, что, пока я отсутствовал, постель моей возлюбленной греют другие мужчины. К тому времени, когда я сладил со своим нравом, было совсем не сладко.

«Хорошая причина для задержки», – подумал Форан с тайным ликованием. Скорее всего, брат Авара ревновал, что Авар проводит с ним столько времени; может быть, поэтому он и говорил такие слова, которые больно ранят. Форан вполне мог понять ревность Тоарсена.

– Думал прокатиться сегодня верхом, – сказал Форан, меняя тему, как будто поездка и возвращение Авара не представляли интереса. – Ты составишь мне компанию? – Он не собирался просить Авара составить компанию. Но присутствие Авара облегчало боль, которую причинили Тоарсен и Кисел. Авар был его другом – любой мог увидеть это по его мягкому взгляду.

Авар вскинул брови.

– Конечно, мой господин, Я сообщу конюху, что оставил своего коня дома.

– Я уже распорядился, – сообщил Форан, откладывая в сторону вилку. – Можешь взять коня моего оруженосца, – если рядом был Авар, то ему не нужна никакая охрана. – Такое ощущение, как будто не покидал замок несколько месяцев.

Только после этих слов он почувствовал, что это правда. Когда он последний раз выбирался из замка? Ах да! Переодетый на день рождения Авара в ту переполненную таверну четыре месяца назад.

Авар слегка нахмурился.

– Вас что-то беспокоит?

Форан отрицательно покачал головой и встал.

– Просто устал. Расскажи мне о своей новой диковине. Ты сказал, Вечный Странник? Он маг?

Авар усмехнулся:

– Это все? Не совсем так. Думаю, в нем нет ни капли крови Вечного Странника. Хотя он достаточно искусный врачеватель.

И когда они направились через весь дворец к конюшням, Авар с удовольствием рассказывал о своей поездке совсем не так, как обычно говорит с кем-то, кого он презирает. Форан раздумывал, стоит ли ему сказать Авару, что сказал накануне его брат. И решил промолчать. Не потому, что он боялся причинить Авару боль, а потому что не хотел, чтобы Авар знал, что кто-то презирал Форана.

В оживленном потоке внимания Авара Форан стал думать, что вся прошлая ночь была катастрофой. Для людей, которые не любят своих правителей, это было обычным делом. И, скорее всего, он неправильно понял, когда они говорили о его дяде. Они же не говорили, что они его убили. Просто что он был убит. Форан был не пьян, совершенно точно, но в то же время он был не совсем трезв. В таком состоянии очень легко ошибиться.

Форан расслабился и развеселился в компании своего героя. Прошло совсем немного времени, и все его внимание было захвачено Аваром. Его хорошее настроение слегка пошатнулось, когда вывели жеребца.

Форан, который научился ездить верхом, как только научился ходить, должен был воспользоваться опорным блоком, чтобы достать до седла.

«Ну и разжирел», – подумал он о себе и покраснел, как и конюхи, которые знали его с пеленок. Он постарался не встречаться с ними взглядом. По крайней мере они доверили ему собственного жеребца, который реагировал неистовой яростью на наездника сверху. Конечно, плохо, что столько месяцев не ездил верхом.

Ко времени, когда Блейд перестал протестовать, Форан устал, убедившись, что потянул на спине мышцу, но чувствовал полный триумф. Не всякий мог удержаться на спине такого животного, а ему удалось! Жеребец засопел и успокоился, как будто это не он только что устроил представление.

– Прекрасная джигитовка, мой император, – прошептал Авар с восхищением.

Форан заметил, как лица конюхов изменились от скрытого презрения к одобрению.

«Авар сделал это специально?» – дала о себе знать Форану волна боли от насмешки Тоарсена.

У Авара в тот вечер были еще кое-какие дела, и Форан не поддался импульсу просить его остаться. Прогулка верхом навеяла воспоминания о дяде, который учил его искусству верховой езды. Его дядя был бы разочарован, видя, каким человеком вырос Форан.

– У тебя есть мозги, мой дорогой, – вспомнил он, что ему повторял дядя. – Император ты или нет. Используй их.

Поэтому, когда в его комнаты опустилась темнота и в камине погасли последние искры, превратившись в тлеющие угольки, Форан был снова один. И опять пришла Память.

Она была выше человеческого роста и остановилась в нескольких шагах от него. «Несомненно, – Форан подумал с юмором, который лишь маскировал его ужас, – она поражена, что я не в пьяном угаре или не кричу в углу, как это часто бывало».

Она была ни на что не похожа, как будто человеческий глаз не мог на ней сфокусироваться, хотя сегодня она выглядела почему-то более реальной, чем раньше.

Ее нерешительность, если она вообще существовала, была секундной. Сначала Форан стоял молча, когда она окутывала его в темноте, отбирая способность двигаться или кричать. Он надеялся, что будет лучше, если он будет стоять смирно, но жгучая боль от клыков, прокусывающих внутреннюю поверхность кожи его локтя, была такой же ужасной, как всегда. Холод вполз в Форана в том месте, где кормилась Память, как бы заменяя то, что она выпила, холодным льдом. Когда дело было сделано, она произнесла слова, ставшие слишком привычными.

– Забрав твою кровь, я перед тобой в долгу. Один ответ. Выбирай свой вопрос.

– Ты боишься других людей? – спросил Форан. – Из-за этого ты не приходишь, если со мной кто-то есть?

– Нет, – прозвучал ответ, и все исчезло.

Форан Двадцать Седьмой свернулся в своей спальне на коврике на полу калачиком и дрожал в ознобе, как на охоте зимой.

Глава 8

На этот раз открылась не решетка, а дверь. Таер вскочил на ноги и застыл без движения, потому что внезапный свет его ослепил.

– Если вам угодно, мой господин, – раздался мягкий тенор, который мог принадлежать как молодому мужчине, так и женщине. – Пойдемте со мной. Мы все привели в порядок. Я должна также принести вам извинения за неудобства. До настоящего времени мы не были готовы принять вас.

Таер протер глаза и прищурился от ослепительно яркого света, который в итоге оказался тусклым фонарем. Он увидел очертания женской фигуры.

Вид, он бы сказал, впечатлял. Она несла свет осторожно, чтобы показать определенные аспекты своих форм. Слабое дрожание в руке, державшей фонарь, могло быть нарочитым, хотя Таер тоже бы волновался, если бы столкнуться лицом к лицу с человеком, который был заключен в камеру так же долго, как и он сам, поэтому пришлось оправдать ее за недостаточностью улик.

– Я не господин, – наконец отозвался он. – Скажите мне, кого я должен благодарить за свой недавний визит сюда?

– Если вы не против, сэр, – ответила она, – я отведу вас туда, где вы получите ответы на все свои вопросы.

Таер мог одолеть ее, и сделал бы это обязательно, если бы она была мужчиной. Но если они, кто бы они ни были, послали за ним женщину, значит, победа над ней никуда его не приведет.

– Дайте мне немного времени, – предложил он. – Пока не восстановится зрение.

Как только через несколько мгновений к нему вернулась способность видеть, он разглядел, что одежды женщины ниспадают свободными складками, давая только намеки на скрытую под ними фигуру.

Костюм проститутки, но эта женщина была не обычной шлюхой. Она обладала исключительной красотой. Даже для мужчины, который предпочитал только свою женщину, было тяжело устоять. Даже если россыпи драгоценных камней и золота, подчеркивающих золотой цвет волос, были всего лишь стразами и латунью – а он совершенно не был уверен, что это подделки, – одна только ткань ее одеяния стоила хороших денег.

– Теперь вы можете видеть, сэр? – спросила она.

– Да, конечно, – в тон ответил он. Он еще потерпит немного, пока не получит достаточно информации, чтобы действовать. – Можешь завлекать, красавица.

В ответ она нежно рассмеялась и вышла, приглашая его за собой в извилистый коридор. «Хорошо себя веду, – подумал он, – как клиент, а не человек, просидевший в темнице столько недель».

Потолок был таким низким, что он мог без усилий дотянуться до него рукой. С обеих сторон его камеры располагались двери, которые открывались прикосновением руки. А двери вели в комнаты, похожие одна на другую. Женщина вела себя терпеливо, не ворчала и ждала, когда он остановился у железной двери в два раза шире, чем та, которая вела в его камеру. Когда он ее толкнул, дверь не поддалась.

Женщина ничего не сказала. Тогда он взял из ее рук фонарь и прибавил света, чтобы получше разглядеть дверь. Она просто скрестила руки под пышной грудью.

Он не обращал на нее внимания, пока не убедился, что дверь крепилась на петлях с другой стороны и закрывалась двумя железными засовами (едва видимыми в узком пространстве между дверью и рамой). Если бы он нашел что-нибудь железное, то придумал бы, как отодвинуть засов… но кто бы ему дал такую возможность…

Он вернул обратно фонарь барышне и позволил ей вести за собой.

Они резко свернули, и перед ними оказались двустворчатая дверь – как раз там, где кончалась стена. Женщина толкнула левую створку и отступила назад, пропуская его вперед.

Из открытой двери вырвались клубы пара и звук льющейся воды, поэтому он не удивился, когда вошел в банную комнату. Он знал, как она выглядит, потому что септ Герант проводил военные совещания в своей бане, утверждая, что звук льющейся воды не дает возможности подслушать. Но та аскетичная баня была похожа на эту, как осел на боевого коня. Золотая бадья, подходящая размером для пяти-шести человек, была наполнена до краев горячей водой, над которой поднимался такой же горячий пар, а рядом стоял высокий столик с различными видами мыла и лосьонов. Но самой лучшей частью комнаты был бассейн с холодной водой.

Из потолочного отверстия сверху поток воды впадал в подогнанный каменный желоб, откуда широким каскадом низвергался в бассейн по пояс глубиной. Он смог определить глубину, потому что в нем стояли две испуганные обнаженные и явно замерзшие девушки.

– Тс-с-с, – вдруг раздраженно зашипела на них женщина. – Вы смотрите так, как будто боитесь снова потерять свою невинность. Разве он похож на тех, кто обижает женщин?

Она повернулась к Таеру и тут же смягчила голос, придав ему бархатные нотки:

– Простите их, мой… сэр. Наш последний гость был так раздражен своим пленением, что выместил свое недовольство на тех, кто ни при чем.

Он искренне изумился и рассмеялся.

– После такой речи я чувствовал бы себя неотесанной деревенщиной, если бы попытался сделать нечто подобное.

При более ярком свете ванной комнаты он смог разглядеть, что незнакомка была не просто красива. Она была восхитительна! Эта женщина была из той породы, что притягивает к себе взгляды мужчин даже в восемьдесят лет. Мысленно он поднял ее примерную цену еще выше. Тогда почему ему предлагают такую услугу? От этой мысли улыбка исчезла.

– Значит, перед знакомством я должен вымыться, да? – нейтрально спросил он.

– Если вы позволите, мы постараемся услужить вам, – ответила она, покорно склонив голову. – Когда вы закончите мыться, переоденетесь в чистую одежду вместо этой. Все для вашего удобства. Если хотите, можете остаться в своей одежде, и я вас сейчас же отведу на встречу. Но я подумала, что вы не захотите предстать в невыгодном свете.

– В невыгодном свете? – Он посмотрел на свое одеяние. – Если они похитили человека после трехмесячной охоты, они получат то, что заслужили. Мыться буду, но вы, девушки вылезайте отсюда, иначе моя жена надерет мне уши.

Девушки захихикали его остроумию, но ждали жеста от приведшей его сюда женщины, после чего вылезли из бассейна. Они завернулись в банные простынки, сложенные на скамье, и вышли из комнаты через ту же самую дверь, через какую он заходил.

– Ты тоже, красавица, – предложил он своему гиду по коридорам темницы. – Аристократам твоя услужливая помощь будет удобна, но мы, редерни, способны вымыть себя сами.

Она с улыбкой поклонилась и вышла, закрыв за собой дверь. Засова он не заметил, но щелчок услышал, поэтому нечего было беспокоиться и дергать дверь. Водопад интриговал.

Четыре перекладины дали ему шаткую опору на самом нижнем уступе, благодаря которому он достаточно легко влез наверх. Когда он обнаружил отверстие, через которое течет вода, в углу потолка, оказалось, что оно зарешечено железными прутьями, закрепленными известковым раствором.

Пришлось слезать вниз, и он бултыхнулся в холодный бассейн, не задумываясь о своей изношенной одежде. Он не ожидал такого легкого пути на свободу, но ему нужно было знать, что потом делать. В конечном счете, он найдет способ сбежать, а пока можно и помыться.

Сначала он намочил свою одежду, затем кинул в бадью с горячей водой, где ее натер мылом, а потом и себя.

Когда он счистил с себя грязь и подставил лицо под струю холодной воды, то чистилось не только его тело, но и голова.

Он не слышал, чтобы кто-нибудь входил. Но когда он вышел из-под водного потока, его ждала стопка чистой одежды, которой он пренебрег.

Он уселся в бадью с горячей водой, смыл с себя мыло и принялся тереть одежду. Потом все смыл и прополоскал в холодном бассейне. Дрожа от холода, он осушил себя мокрой одеждой и стал осматривать оставленное ему одеяние.

Наряд годился. Очень похож на запачканные одежды, которые он только что с себя снял, хотя менее изношен. Он задумчиво подержал в руках рубашку, прежде чем надеть. Кожаные ботинки были того же размера, что и его старая обувь, потерянная где-то, когда его пленили.

Как только он завязал на ботинках шнурки, вернулась его распорядительница: время возвращения было подозрительно точным. За ним подсматривали! Ну что ж, будем надеяться, что представление им понравилось. Она принесла поднос с расческой и плоским серебряным зажимом, молча предложив воспользоваться. Он прошелся расческой по волосам и откинул их назад, закрепив на затылке зажимом.

Тоже молча он повернулся к ней спиной, а потом лицом. Она посмотрела на прическу и кивнула.

– Вы готовы, сэр. Если последуете за мной, мастер ждет вас.

– Мастер? – переспросил он.

Но она сообщила ему все, что намеревалась.

– Пойдем, – предложила она, ведя его за собой снова в коридор.

Двойные двери в конце холла теперь были открыты. В коридоре плавал легкий дым, раздавалась барабанная дробь и слышны были звуки голосов. Но у него было только одно мгновение, чтобы заглянуть внутрь, где он заметил столы и расставленные вокруг скамьи. Женщина открыла дверь прямо напротив банной комнаты и жестом пригласила войти.

Своим размером и отсутствием окон эта комната была похожа на камеру, в которой жил Таер, хотя здесь каменный пол был покрыт тканным ковром, заглушавшим его шаги. Одна стена была украшена парой гобеленов в тон. Единственной мебелью в комнате были два удобных по виду стула, расположенных у круглого стола друг против друга.

На одном из стульев сидел человек в черной бархатной мантии и пил из кубка. Он был лет на десять, если не больше, старше Таера. Его внешность – типичный дворянин с востока, с широкими скулами и приплюснутым носом. Как лицо, так и руки выдавали в нем аристократа: длинные пальцы были украшены кольцами.

Когда женщина, приведшая Таера, мягко прочистила горло, он поднял взгляд.

– А, спасибо, Мирцерия, – поставленным голосом произнес он и поставил кубок на стол. – На этом все.

Дверь за спиной Таера бесшумно закрылась, оставив в комнате двух мужчин.

Человек в мантии задумчиво уперся подбородком в кулак.

– Ты не похож на Вечного Странника, Таераган из Редерна.

Вечного Странника?

Таер в удивлении поднял одну бровь и взял пустой стул. Он оказался для него слишком низким, поэтому он вытянул ноги и скрестил лодыжки. Теперь ему было удобно. Он посмотрел на человека, скорее всего ответственного за его недавнее пленение, и учтиво спросил:

– И вы тоже не похожи на гнойный прыщ на заднице слизняка. Внешность может быть обманчива.

Выражение лица того человека не изменилось, но Таер чувствовал пульсацию силы, магической силы… как раз той, что он думал.

Волна магии улеглась, и колдун улыбнулся.

– Ты недоволен, не так ли? Охотно верю, что мы обязаны перед тобой извиниться за то, что посадили тебя в клетку, но у нас так долго не было Совы. Мы должны были убедиться, что сможем обуздать твою магию прежде, чем освободим тебя.

Обуздать его магию?

– Похоже, вы много обо мне знаете, – ответил Таер. – Может, вам стоит позаботиться, чтобы вернуть мою благосклонность?

Мужчина рассмеялся.

– Ты должен простить меня… Ты – не совсем то, что я ожидал. Я – септ Керстанга Теллеридж.

Таер медленно кивнул.

– И что септ Теллеридж хочет от фермера редерни?

– Совсем ничего, – ответил Теллеридж. – Однако мне очень требуется Вечный Странник и Бард.

– Я вам сказал, – спокойно произнес Таер. – Я не Вечный Странник. Зачем я вам нужен?

Теллеридж улыбнулся, как будто ответ Таера его обрадовал.

– В дополнение к моим обязанностям в качестве септа, я нашел свое призвание в заботе о молодежи Империи. Закон первородства, то есть права старшего сына на наследование, несмотря на необходимость, лишает множество младших сыновей дворян какого бы то ни было конструктивного приложения своих сил. Я приставил Эйри к этим забытым молодым людям и отвечаю за их забавы.

– Я – забава? – Таер был поражен. – Несомненно, есть барды, которых даже не требуется похищать, чтобы уговорить их стать забавой.

Теллеридж рассмеялся.

– Но они совсем не будут забавны. – Смех исчез, как будто его и не было. – И они не Сова. Все, что ты должен знать в настоящий момент, это кто ты есть, будешь или не будешь. Ты мой гость в течение целого года. За это время ты будешь развлекать моих молодых друзей и время от времени принимать участие в наших церемониях. Взамен ты можешь просить все, что пожелаешь. Все будет исполнено, кроме твоего отъезда.

– Не согласен, – возразил Таер.

– Отказ не принимается, – ответил колдун. – В течение года и одного дня ты получишь все, что захочешь… или можешь сопротивляться. Для меня это не имеет никакого значения.

Эта фраза застряла в памяти.

– Всего лишь год и один день, – произнес Таер. – Я становлюсь у вас королем, как нищий попрошайка на год и один день, – он напел мотив старинной мелодии. – И, полагаю, как тот нищий король, в конце я буду принесен вами в жертву богам?

– Совершенно верно, – ответил колдун, как будто Таер был достойным награды учеником. – Вижу, что Сова будет отличаться от Воронов, которых мы заполучали последние три раза. Охотник был интересным, хотя в итоге нам пришлось посадить его в клетку. Думаю, ты справишься. Но сначала…

Он наклонился вперед и слегка коснулся Таера. Как только он это сделал, серебряное кольцо с ониксом на указательном пальце тут же захватило внимание Таера.

Он отвлекся на кольцо, когда голос колдуна упал на целую октаву и раздались слова на языке Вечных Странников:

– Именем Жаворонка и Ворона Я лишаю тебя свободы, чтобы ты не нанес урон ни мне, ни любому другому колдуну, кто носит здесь черную мантию. Именем Большого Баклана и Совы Я лишаю тебя свободы просить у кого-либо помощи в побеге. Именем Ястреба я лишаю тебя свободы говорить о твоей смерти.

Магия волной хлынула на Таера, заставив его неподвижно замереть, пока колдун произносил заклинание.

– Ну вот, – произнес удовлетворенно колдун и откинулся к спинке стула.

«Ну, да, конечно», – подумал Таер. Его трясло. Никто никогда раньше не накладывал на него заклятье. Гаденькое ощущение… насилия над собой и испуга. Все произошло так быстро, что он даже не успел защититься. Холодный пот капелькой скатился по шее. Его трясло и тошнило.

– Тошнит? – спросил Теллеридж. – Обычная реакция большинства людей, но я не завишу от слова неотесанного Вечного Странника… даже если бы ты успел произнести против меня заклятье. Мои молодые друзья легко поддаются влиянию. И я бы разъярился, если вскоре потерял бы хоть одного из своих Воробышков.

– Воробышков? – переспросил Таер, часто дыша через нос и надеясь, что не видно, как его трясет. – Так у вас здесь певчие птицы?

Колдун улыбнулся.

– Я же говорил, с Бардом будет интересно. Мирцерия скажет все, что тебе надо знать о моих Воробьях. Если хочешь, спроси ее, что такое Тайный Путь. Она ждет тебя за дверью.

Разумеется, женщина ждала его за дверью. Она неподвижно сидела на коленях на холодном камне пола. «Хорошо подготовлена вытерпеть любое настроение мужчины», – подумал Таер. Она сидела неподвижно, пока Таер плотно не закрыл за собой дверь.

. – Если хотите, я могу посвятить вас в тайну Орлиного Гнезда, – предложила она и правой рукой указала на открытую дверь с двойными створками. – Там вы можете пообщаться, поесть и выпить. Если предпочитаете задать мне вопросы, мы можем вернуться в вашу комнату. Там стало намного лучше.

– Пойдем поговорим, – решил он.

Как Мирцерия и обещала, за время его отсутствия камера преобразилась. Она была как следует вымыта. Появилась кровать, на которой обычно спят дворяне, а не набитый тростником матрас над растянутыми канатами, как у него дома. Комната была декорирована богатой тканью и деревянными изделиями из древесины редких пород. Все это должно было создавать ощущение захламленности, но вместо этого выглядело уютно. В центре кровати лежала потертая лютня, странно выделяясь из общего декора.

Он шагнул в сторону лютни, но остановился. Он – не Сэра: у него не было желания сделать назло совсем не то, что ему навязывают, хотя это совсем не означало, что ему нравится, когда им манипулируют. Поэтому он решил оставить лютню на потом и обратил все внимание на изучение разных диковин. Освещение лилось из светящихся камней в медных жаровнях, расставленных по периметру комнаты.

– Они вполне безопасны, – раздался сзади голос Мирцерии. Она шагнула за ним и, прижавшись грудью к его спине, потянулась вперед, чтобы вытащить камень из поднятой им жаровни.

Он аккуратно поставил жаровню на место и отошел на шаг.

– Ты очень любвеобильна, красавица, – сказал он. – Но если бы ты была знакома с моей женой, ты бы знала, что если я ей хоть раз изменю, она вырвет мою печень и съест ее перед моим дрожащим в конвульсиях телом.

– Но ее же здесь нет, – прошептала Мирцерия. Она положила камень на место и грациозно потерлась о его тело, обойдя вокруг него, чтобы он увидел, от чего отказывается. – Она никогда не узнает.

– Я не преуменьшаю качества своей жены, – ответил он. – И тебе не следует ее недооценивать.

Мирцерия дотронулась до удерживающей прическу сетки для волос и красиво качнула головой, чтобы волосы каскадом заструились вниз до колен.

– Она поверит, что ты мертв, – сообщила она. – Они все хорошо организовали. А она будет хранить тебе верность, если ты мертв?

Сэра считает, что он мертв? Ему надо попасть домой.

– Теллеридж сказал, что ты ответишь на мои вопросы, – он сменил тему разговора. – Где мы находимся?

– Во дворце, – ответила она.

– В Таэле?

– Совершенно точно, – она прильнула к нему.

Он наклонялся, пока его лицо почти не коснулось ее.

– Нет, – тихо произнес он. – Ты ответишь на интересующие меня вопросы. И на этом все.

В ее глазах проявился страх, и ему стало понятно, что вряд ли она по собственной воле хотела с ним прелюбодействовать.

– По поводу сегодняшней ночи можешь сказать Теллериджу, что хочешь; я не буду отрицать. Но я не нарушу данной мною клятвы. У меня есть моя женщина. Мне нужны ответы.

На какое-то мгновение она застыла, и по выражению глаз было трудно понять, о чем она думает. Именно этот закрытый взгляд, а не обычное покладистое выражение лица готовой на все шлюхи, подсказал ему, о чем она думает.

Медленно, но уже без обольщения она собрала волосы в пучок. Заодно она подальше спрятала свою мощную сексуальность.

– Очень хорошо, – сказала она. – Так что ты хочешь знать?

– Скажи мне ложь, – попросил он. Ее брови поползли вверх.

– Ложь?

– Любую. Скажи мне, что покрывало синее.

– Покрывало синее.

Ничего. Он ничего не чувствовал.

– Скажи мне, что оно зеленое, – попросил он.

– Покрывало зеленое.

Он не мог сказать, когда она лжет. Его магия не работала. Он открыл рот – просто, чтобы убедиться, – сможет ли попросить ее помочь сбежать, но ни одного слова не вырвалось из горла.

– Черт побери! – гневно взревел он. – Черт побери и чтоб он сдох!

Он повернулся к женщине: она вздрогнула и отступила назад. Теперь он взял себя в руки.

– Расскажи мне об этом месте, Воробьях, Тайном Пути, Теллеридже… обо всем.

Она сделала еще один шаг назад, робко села на край кровати подальше от лютни и быстро заговорила:

– Тайный Путь – это секретная организация знати благородного происхождения. Комнаты, которые ты сегодня видел, и еще несколько других находятся в неиспользуемом крыле дворца. В основном деятельность Пути – вовлекать молодых людей, Воробышков. Более старшие члены и мастера – колдуны – приказывают, чем им заниматься. Воробышки – более юные члены Тайного Пути. Их приводят в возрасте от шестнадцати до двадцати лет.

– Как они называют более старших по возрасту членов организации? – спросил Таер.

– Хищники, – ответила она и немного расслабилась, – колдуны и мастера.

– Кто руководит: колдуны или Хищники?

– Высший Путь, который состоит из избранной группы Хищников и мастеров, руководит мастер Теллеридж.

– Что требуется, чтобы стать членом организации? – спросил он.

– Аристократическое происхождение и подходящий темперамент. Никто из них не может быть прямым наследником септа. Большинство парней приходят по рекомендации других Воробышков.

– Теллеридж – септ, – рассудил Таер. При помощи полученных знаний он попытался понять принцип.

– Да. Его отец и братья умерли от чумы.

– Он основал этот… Тайный Путь?

– Нет, – она уселась поудобнее. – Это очень давняя ассоциация, ей больше двухсот пятидесяти лет.

Таер вспомнил историю Империи:

– После Третьей гражданской войны. – Мирцерия согласно кивнула и слегка улыбнулась. – Полагаю, Форан Восемнадцатый, который унаследовал право в середине войны, когда его отец пал от руки наемного убийцы, – предположил он. – Человек, больше известный своим блеском в дипломатии, чем в искусстве войны. Так вот что стало причиной того, что война…

– Думаю, ты знаешь очень хорошо. Я всегда говорила, что Барды должны знать свои истории, – она широко улыбнулась.

– Младшие сыновья влиятельных септов беззаконно захватили земли своих отцов… или братьев, пока септы заседали в Совете. Они объявили, что закон о праве первородства несправедлив, он лишает младших сыновей приличного наследства. Война длилась двадцать лет.

– Двадцать три, – спокойно поправила она.

– Держу пари, Путь основал младший брат Форана Восемнадцатого – лидер в той войне.

Она прочистила горло.

– На самом деле младшим сыном Форана, хотя и его младший брат был одним из первых членов.

– Путь, – рассуждал вслух Таер, нащупав принцип, – привлекает младших сыновей, образованных молодых людей, желающих обладать властью, но которые ничего никогда не получат. Только самым недовольным позволяют стать членом этого тайного общества. Молодым людям обещают возможность противостоять тем, у кого власть. Безопасный способ для них выпустить энергию. Затем, я полагаю, некоторых постепенно внедряют туда, где они могут добиться власти – советник короля, крупный оптовый торговец, дипломат. В такие места, где они получают власть и могут внести вклад в развитие Империи, которую они презирают.

Старый Форан Восемнадцатый был мастером стратегии.

– Ты хорошо образован для… пекаря, – признала она, – из маленькой деревне у черта на куличках.

Он улыбнулся.

– Я сражался под командованием септа Геранта с пятнадцати лет, пока не кончилась война. У него была репутация эксцентричного человека. Его не интересовало происхождение его командиров, но он считал, что командиры обязаны знать гораздо больше о политике и истории, чем они знали о войне.

– Солдат? – в ее голове созрела мысль. – Я совсем забыла, что… они, кажется, не считали это очень важным.

– Ты хорошо образована в твоем положении, – удивился он.

– Если младшим сыновьям не было места в Империи, их дочери имели… – она вдруг резко замолчала и отступила назад. – Почему я тебе все это рассказываю? – Ее голос задрожал в неподдельном страхе. – Ты не собирался применять здесь магию?! Они сказали, что у тебя не получится.

– Я не применяю никакой магии, – ответил он.

– Мне надо идти, – сказала она и ушла. Он заметил, что она не забыла закрыть дверь и запереть ее на засов.

После ее ухода он снял ботинки и, вытянув ноги на кровати, прислонился к стене.

Какой бы ни была идея существования Пути, он сомневался, что единственной целью было найти занятие молодым аристократам. Теллеридж не производил впечатление человека, готового служить кому-то, кроме себя… и, определенно, никогда ради стабильности Империи.

Размышления о Теллеридже напомнили ему, что с ним сделал колдун. Его магия действительно ушла – в нынешней ситуации в этом не было ничего хорошего. В полном одиночестве Таер сидел на кровати, обхватив голову руками, и снова пытался осознать, что прикрывал на руке ладонью Теллеридж.

Колдуны обычно не произносили заклинания как таковые. Они должны были готовить зелья и рисовать символы – он видел, как они это делали. Только Вороны могли произносить словами заклинания.

Теллеридж говорил на языке Вечных Странников.

Таер вытянулся и уставился взглядом на тлеющую жаровню, но не видел ее. Его кольцо! Он видел это кольцо раньше, в ту ночь, когда встретил Сэру.

Хотя прошло двадцать лет, он был уверен, что не ошибся. У него была профессиональная память, и кольцо Теллериджа имело ту же огранку, что и кольцо… как его звали? Рисен. Рисен был тоже колдуном. Колдун, который преследовал Сэру.

Как Теллеридж узнал, что Таер Бард? Наверное, его неизвестный гость сказал колдуну, если это был не сам колдун. Значит, получалось так, что его схватили, потому что он – Бард. Никто, кроме Сэры, не знал, кем он был… хотя она говорила, что это узнает любой Ворон.

Они следили за ним! Мирцерия знала, что он был пекарем и солдатом. Неужели они следили за ним и Сэрой все эти двадцать лет? Они следят за Сэрой сейчас?

Он спрыгнул с кровати и начал ходить из угла в угол. Ему надо попасть домой. Но даже через час бесполезных размышлений он все еще оставался в закрытой клетке. Снова сел на кровать и рассеянно взял в руки лютню. Все, что он мог сделать, это быть готовым сбежать, когда представится шанс.

Он с удивлением прислушался к мотиву, который наигрывал, перебирая пальцами струны.

В песне поется, что доведенные до отчаяния жрецы из-за длящейся целое десятилетие засухи, решили принести самую великую жертву – ею должен стать самый важный человек королевства – король. Не желая умирать, король отказался, но предложил священникам взять любого нищего попрошайку с улицы. Король передаст ему правление на один год: пусть нищий правит королевством. Священники возразили, что одного года будет недостаточно, поэтому они сделали нищего королем на год и один день. В финале засуха кончилась, приняв молодого человека в качестве жертвы, хотя он управлял королевством гораздо лучше, чем настоящий король.

Как король Тайного Пути, Таер должен умереть в конце своего правления.

Он подумал об одном из ограничений, которое на него наложил Теллеридж. Молодые люди, Воробышки, не знали, что он должен умереть – в противном случае, какая другая причина запрещала ему говорить с ними об этом?

Тогда не вызывает сомнений, что его смерть будет служить более великой цели, чем имитация старинной песни. Усмирит ли богов его смерть, как жертвоприношение короля-нищего из песни? Но тогда зачем скрывать от молодых людей? Что хочет колдун от его смерти?

Магия и смерть – он вспомнил, что однажды ему сказала Сэра. Магия и смерть – очень мощное сочетание. Чем лучше маг знает свою жертву, тем больше силы в его магии. Для колдуна гораздо лучше любимый кот, чем приблудный. Друг лучше, чем враг… друг на год и один день.

Ему надо сообщить Сэре. Он должен ее предупредить, чтобы защитить детей.

Его пальцы играли аккорды старинного боевого марша. «Мирцерия, – подумал он. – Я буду влиять на Мирцерию».

Форан торжественно нес кипу пергаментов, направляясь через залы дворца к месту своей учебы. Он подумал, что сначала они будут искать в его комнатах. Никто, кроме старого библиотекаря, не знал о его учебе. Со временем его найдут, но не раньше, чем он будет готов.

На самом деле, был всего лишь импульс. Когда старый дурак Дувер положил ему на подпись бумаги Совета септов, Форан просто взял их со стола, сунул подмышку и объявил почти пустой комнате, что забирает их на более подробное рассмотрение.

Он развернулся и вышел, незаметно проскользнув через сложную систему тайных переходов: некоторые коридоры были всем хорошо известны, но только он знал, где проход. Он не оставил ни одного шанса догнать себя.

Большую часть своей жизни он подписывал то, что ему скажут. По крайней мере, дядя оказывал ему любезность, объясняя, что он подписывает. Хотя он помнил, что большинство бумаг его совсем не интересовало.

Но несколько присутствующих были поражены до глубины души. Когда император дважды в год подписывал проекты к закону в комнате, где должны были присутствовать все септы, и они обычно присутствовали, разве мог кто-нибудь предположить, что император поступит по-другому и не подпишет то, что ему сказано подписать?!

Он вошел в библиотеку через потайную дверь, пройдя незамеченным среди рулонов пергамента и полок с книгами в дальнем углу, и открыл ключом дверь своего рабочего кабинета. Это была маленькая комнатка, но она имела свойство закрываться как изнутри, так и снаружи. А именно это ему и требовалось.

Он сел на стул и задумался. Очень хорошо, что он решил стать императором и фактически, и по титулу. Но на самом деле он не имел поддержки, в которой нуждался.

Септ Горриш полагал, что де-факто правитель он сам, септ Теллеридж, разделяющий его взгляды, и подобные им делали все возможное, чтобы отстоять любой символ независимости.

На самом деле, лучше, если он подпишет все эти чертовы бумажки и покончит с этим делом.

Но вместо этого он откупорил чернильницу, зачистил перья и начал читать. Первые три манускрипта он подписал – сложные торговые соглашения между различными септами и ничего такого, во что следует вмешаться императору. Но невольно он запомнил имена, вовлеченные в торговые отношения и проявившиеся на фоне нового закона.

Четвертый манускрипт был другого плана, о штрафных санкциях, касающихся Вечных Странников. Его он подписал тоже. Вечные Странники в основной своей массе воры – так всегда заявлял его дядя, хотя и не без определенной доли симпатии. Не имея собственной земли, на которой можно было бы вести оседлый образ жизни, потому что ни один септ этого не допустит, они были вынуждены добывать свой хлеб любым доступным способом.

Пролетело несколько часов. Время от времени Форан мог ускользнуть в библиотеку, чтобы отыскать там карты или книги. Но он подписывал манускрипты один за другим, отложив в сторону только несколько документов для более детального ознакомления позже.

Он нашел два, которые могли помочь в этом деле. Это были региональные дела, на которые большинство советников даже не обращали внимания: каждый документ был подписан только половиной Совета.

Первый акт давал септу Холла эксклюзивные права на рыбную ловлю в озере Азалан. Форан просмотрел атласы и нашел озеро Азалан – небольшой участок воды в землях септа Холла. Закон был каким-то странным: септы обычно обладали эксклюзивными правами на любой заключенный в их владениях участок воды. Форан понял, что за этим Законом скрыта какая-то история. Второй касался маленького надела земли в качестве награды септу Дженни за его «услуги Империи».

Форан сосредоточенно обдумывал простые слова, чтобы найти в них ключ к разгадке, и сожалел, что последние два года был безразличен к Совету, потому что теперь он не знал всех альянсов и союзов. Помогла география: все резолюции на документе Холла были наложены септами из северовосточных земель, соседями Холла. Всеми, кроме одного – его соседа. Тот септ – Форана внезапно осенила догадка – отправлял рыбаков ловить рыбу на озеро соседа.

Акт будет работать – Холл имел некоторое влияние в Совете. Но лучше принять решение в пользу справедливости.

Второй документ обманул ожидания, потому что участок земли, относительно которой был спор, был таким маленьким, что он не мог о нем отыскать никакой информации.

Он поднял взгляд от карты. Память уже была тут.

Император не представлял себе, сколько времени изучал документы. Он рассеянно настроил лампы, как ему было нужно, когда пришел. А окна в комнате не было, чтобы определить, что солнце уже село.

Форан не спеша отложил перо и сбросил тяжелую мантию, чтобы обнажить руку. Теплившаяся в нем почти целый день надежда испарилась в момент прикосновения холодных, холодных губ к его коже.

Очень больно. Пока она насыщалась, он смотрел в сторону.

– Забирая твою кровь, я обязана дать тебе один ответ. Выбирай свой вопрос.

Устав сверх меры и чувствуя дрожь от саднящей боли, Форан резко рассмеялся и спросил:

– Ты знаешь, кто может мне помочь понять, что такого особенного в маленьком наделе земли септа Геранта, что Совет решил подарить его септу Дженни?

Память развернулась и поплыла к двери.

– Я думал, что ты обязана дать мне ответ, – произнес Форан без гнева. Она и так забрала слишком много душеных сил, и он уже практически отказался от своих планов. Он не причинит вред невинному человеку только потому, что это совпадает с его целью. И еще он понял, что в его библиотеке нет необходимой информации, чтобы аргументировано отказать подписать прошение Дженни.

Он почти отвернулся от двух хорошо нарисованных карт, намереваясь приступить к изучению третьей, менее четкой, но более детальной, когда Память произнесла:

– Пойдем.

Форан поднял взгляд и увидел, что она его ждет. Ему понадобилось только мгновение, чтобы точно вспомнить, о чем он просил.

– Ты знаешь кого-то, кто может помочь? Она не ответила.

Форан пристально посмотрел на нее, размышляя. Если кто-нибудь его увидит… Он бросил взгляд на манускрипты и разбросанные топографические карты. Собрал то, что ему может пригодиться.

Глава 9

Вскоре после того, как ушла Мирцерия, пришли они.

Таер положил лютню и встал, когда открылась дверь и вошли пять человек в таких же черных мантиях, как Теллеридж. Капюшоны скрывали их лица. Они стали так, как будто у каждого было свое определенное место. У Таера возникло странное ощущение, что они его даже не видели.

Они взяли его в круг. Один за другим запели, возник низкий монотонный звук. Слова песни не принадлежали ни к одному из языков, которые Таер когда-либо слышал. Он понимал, что это магический ритуал, но был не в состоянии их остановить из-за приказа Теллериджа.

Как один, они подняли руки вверх и стали хлопать в ладоши…

Когда Таер пришел в себя, оказалось, что он весь в поту обнаженный лежит на полу. Он помнил только боль, отчего подступила тошнота и какофония болезненных покалываний по всему телу. Он сел, яростно пытаясь восстановить в памяти, что же произошло после того, как колдуны стали хлопать в ладоши… Но мысль отдалась лишь звоном в ушах.

Они забрали его способность все помнить? Даже в этой ситуации, когда он напрягал память, но воспоминания ускользали, он знал, что в его теле все равно остался какой-то интуитивный след. Над ним было совершено насилие. Нет, физически его никто не трогал, но ощущение было близкое к осквернению.

Он сел прямо и насторожился, как волк, почуявший запах зайца. Он пытался припомнить того… кто приказал ему… вспомнил Теллериджа, который сказал, что он не узнает, что произошло!

Сова обладает очень хорошей памятью.

Таер взвыл от ярости. Ненависть была чуждой ему эмоцией. Он много лет сражался против врага, которого он должен был ненавидеть, но никогда не мог найти в своем сердце ничего, кроме беспощадного стремления упорно добиваться своей цели. Фахларн не был отвратительным, всего лишь излишне амбициозным. Он видел людей, которые делали ужасные вещи из-за своей глупости или невежества, в припадке ярости, но никогда раньше он не встречался с настоящим злом.

Теперь он был запачкан этим злом.

Пошатываясь, он встал на ноги и огляделся в поисках одежды. В одежде он чувствует себя менее уязвимым. Они забрали его воспоминания и его магию, но наверняка должны были оставить одежду.

Беглый осмотр комнаты показал, что у него есть туника и брюки, хотя и не его собственные. Более свободные, чем он обычно носил, и темнее по цвету: они принесли одежды Вечного Странника для своего любимого домашнего животного. Тем не менее он очень быстро надел все на себя.

Инстинктивно он искал что-нибудь, чем можно было бы смыть с себя грязь, но в комнате воды не было. Он искренне сожалел, но знал, что даже если бы его оставили в ванной комнате, вода бы ему не помогла. Грязь, которая к нему пристала, просто так не смыть.

Его взгляд упал на лютню.

Неважно, насколько хорош инструмент, лютню всегда надо настраивать. Он сел рядом и занялся делом.

На этом инструменте было восемь курсоров, на каждом курсоре – по две струны, кроме тех, что создают самые высокие звуки. Как только он занялся хорошо знакомым рутинным делом, в его желудке поднялось дрожащее ощущение страха.

Он подкрутил колки слегка, потому, что если лопнет хоть одна струна, запасных здесь нет. Когда у лютни окреп звук, он обратил внимание, что тот, кто раньше настраивал лад, обладал таким же хорошим слухом, как и он. Наверняка тот человек тоже был Бардом.

Наконец ему удалось наиграть нужный мотив: его сочинил дед, прославляя наступающую весну. Он закрыл глаза и погрузился в мелодию. Музыка его заполнила так, что все плохое оказалось где-то далеко. Он сделал глубокий вдох, и его легкие наполнились ароматом сирени.

Магическое волшебство.

Он открыл глаза, перестал играть и сделал еще один вдох. Запах увял, но легкий аромат цветов еще оставался. На глаза накатились слезы, и он дважды чихнул: он всегда чихал от запаха сирени.

«Наверное, – подумал он, – они знают о магии Вечных Странников не так много, как думают».

За дверью послышался какой-то шорох, как будто кто-то никак не мог вставить ключ.

– Провались ты, – раздался юный голос. – Да что же это такое! Этот ключ должен открывать любую дверь во дворце. Стоп! Бокс надзирателя!

Потом раздалось опять какое-то шуршание, громкий звон ключей. Дверь клетки заскрипела и открылась.

– Эй, есть тут кто? – из-за двери показалось довольно пухлое юношеское лицо.

– Есть, – спокойно ответил Таер, хотя внутри его тело сжалось в пружину и готово было действовать.

– Послушайте, надеюсь, я вас не разбудил или… у вас еще горит свет, и я подумал… – молодой человек запнулся.

– Входите, – радушно пригласил Таер. А про себя подумал: «Ключи! Этот мальчик не…»

Вдруг он вскочил на ноги.

– Что это? Что это за семь огненных шаров?

Парень посмотрел через плечо. В темноте за ним плыла расплывчатая фигура.

– Вы ее видите? – спросил он. Его голос звучал несчастно. – Большинство людей не видят. Это… ах… оно называет себя Памятью. Наверное, так и есть. Я сам не совсем понял. Обычно оно не задерживается, как сейчас.

Так как фигура вплыла в клетку, Таер отступил, ошеломленный увиденным. Он сел на свою кровать и постарался выглядеть умиротворенно.

– Прошу прощения, – принес извинения парень.

Таер с усилием сосредоточился и только теперь заметил, насколько дорогая на нем одежда. Бархатная ткань была вышита массивными металлическими нитями, которые, похоже, были из чистого золота.

– Послушайте, – снова произнес молодой человек. – Я не знаю, почему вы здесь. Эти камеры обычно не используются. Но по какой-то причине… – Он издал странный короткий смешок. – Думаю, вы можете мне помочь с решением проблемы, которую я исследую.

Он вытащил из-под мышки манускрипт и сунул его Таеру. Потом сел рядом с ним на кровать и начал что-то показывать пальцем, но вдруг замер.

– Вы умеете читать? – спросил он. – Не обижайтесь, но поймите, вы одеты, как…

– Я могу читать на общегосударственном языке, – ответил Таер. Он учился под руководством септа Геранта, и оказалось, что был единственным в Редерне, кто умел читать.

Так как Память, или как там оно называется, решила остаться в дальнем углу камеры, Таер перенес свое внимание на записи в манускрипте.

– Смотрите сюда, – сказал юноша, вернее, совсем еще мальчик. Его голос стал более властным. – Номинально это просто награда за хорошо сделанную работу. Исключение составляет следующее: собственность, которая принадлежит одному септу, обычно не является наградой другому. И тем более с неопределенной формулировкой за «услуги Империи». Понимаете?

Таер с недоверием посмотрел на манускрипт. Похоже, это какой-то документ. Законопроект или нечто вроде того.

Сначала Таер подумал, что пухленький подросток мог быть одним из колдунов Теллериджа, особенно когда увидел плывущую за ним фигуру. Потом он почти уверился, что это один из Воробышков, о которых говорила Мирцерия. Но теперь…

Он кашлянул, прочищая горло.

– Вы являетесь членом Тайного Пути?

– Если нет, это значит, что вы не сможете мне дать ответ?

Хитроумный ответ рассмешил Таера, не смотря на его постоянно отвратительное настроение. Парень ответил любезной улыбкой.

– Как ни удивительно, я никогда не слышал о Тайном Пути. Хотя если любые три аристократа соберутся вместе, они обязательно создадут четвертое тайное общество чего-нибудь.

Таер медленно кивнул.

– У меня создалось впечатление, что члены Пути захватили эту часть дворца и сделали ее своей собственной. Если вы к ним не принадлежите, молодой человек, как вы нашли сюда дорогу?

Парень пожал плечами.

– Во дворце столько комнат, что может уместиться целый город, и даже больше. Первые пятнадцать императоров Форанов все свое время отдавали строительству этого дворца, а остальные десять – разгадывали, что с этими комнатами делать. Большинство помещений просто закрыты. По крайней мере только двое – восьмой и четырнадцатый, или седьмой и тринадцатый, если не считать первого Форана, – очень любили секретные комнаты и переходы. По счастью, я наткнулся на планы Восьмого и активно разыскивал чертежи Четырнадцатого. А раз нашел, я их спрятал. Во всяком случае, они дают мне доступ почти во все места во дворце. Хотя обычно смотреть нечего.

– Понял, – ответил Таер, до некоторой степени пораженный всеми этими восьмыми, которые могли быть седьмыми – была даже такая песня. Он даже представить себе не мог, каким образом Путь смог засекретить такое большое крыло здания. Его разум был окутан вмешательством колдунов, потому трудно было осознать, насколько огромен дворец, если Путь пользовался этой секцией в течение нескольких поколений, – и не был обнаружен.

– Я не правовед, – подвел итог Таер. – И я ничего не знаю о септах. Не понимаю, как могу помочь.

Мальчик нахмурился.

– Я спросил, может ли мне кто-нибудь помочь со спорным наделом земли. Может, вы что-то знаете о землях септа Геранта?

– Септа Геранта?! – воскликнул Таер. Его сбило с толку, кто же его так хорошо знает, что послал парня к нему.

– Совершенно верно, – ответил юноша. – Я не знаю его в лицо, но, похоже, его знаете вы.

– Он не будет сидеть при дворе, – прошептал Таер, быстро дочитывая документ до конца. – Он – старый воин и не приспособлен носить шелка и тому подобное. Септ Дженни, гм-м.

– У меня есть еще вот что. Может, поможет? – предложил юноша и вытащил из кармана маленькую выцветшую карту. – Я могу показать, где спорная земля. Я просто не знаю, что в ней такого важного.

Он протянул карту, и Таер обратил внимание на изнеженную руку и перстень с печатью на пальце. Но он думал о карте и, взяв ее, не сразу осознал, кто сидит рядом с ним на его кровати.

Император?

Эта ночь вскрыла новый пласт неизвестности. Таер перевел взгляд на Память. Своего рода охрана?

Он заставил себя посмотреть на карту. Если бы император захотел, чтобы он знал, с кем говорит, он бы представился.

Парень обвел на старой карте круг.

– Вот здесь. Она даже не примыкает к землям Дженни.

Таер закрыл глаза и мыслями унесся на двадцать лет назад: он мысленно проводил параллель между линиями на карте и землей, которую довольно хорошо знал в то время.

– Права на воду, – изрек Таер. – Это устье реки, которое дает людям Геранта воду. А вот этот надел земли принадлежит свекру септа Дженни – или принадлежал двадцать лет назад. Нынешний септ, должно быть, сын или внук того человека, о ком я думаю. Во всяком случае, земля в руках семьи Дженни. Достаточно бесполезный кусок земли, несмотря на размер, потому что лежит он с теневой стороны горы Брюльс – там ничего не растет кроме полыни. Если Дженни будет контролировать Брюльс – вот эта полоска на карте должна означать гору, – он может нанять колдуна, чтобы тот развернул течение реки и пустил с другой стороны горы; или для своих целей нашел другой способ отклонить в сторону маленькую речку, которая течет с другой стороны.

– Ха! – счастливо воскликнул парень. – Это прибыль! Вот это я и хотел знать. Что вы можете мне рассказать о друзьях Геранта?

Таер колебался. Затем изрек:

– Герант – хороший человек. Юноша поднял одну бровь.

– Я не собираюсь наносить ему урон. Я… Теперь ему пришлось поколебаться.

– Подозреваю, – тихо произнес Таер, – что помогаю принять один-два закона, направленных против простого человека, находясь в одной камере с императором. Если вам надо быть инкогнито, было бы лучше снять это кольцо.

Форан (несомненно, парня звали Форан, хотя Таер не мог припомнить номер, который шел за именем) на мгновение огорчился, посмотрел на кольцо, служившее печатью императора, а потом пожал плечами.

– Я запомню ваш совет. Довольно правильный. Если вы знаете так много, смотрите сюда. – Он нетерпеливо ткнул пальцем в бумагу. – Мне нужно что-то такое, что я мог бы использовать как точку опоры, чтобы переместить структуру власти в Совете септов. Чтобы я перестал быть главой только номинально. И вот этот документ. Это было в моем двухлетнем собрании прошений, которые должны быть подписаны и иметь силу закона. На этом документе не так много подписей – только несколько человек, кто чем-то обязан Дженни. По всей вероятности, большинство из них не знали, что они подписывают. Без этой карты вряд ли скажешь, что эта земля принадлежит Геранту.

– Правильно, – согласился Таер. Он не представлял, что парень был главой только номинально. К тому же он не интересовался ни единой новостью за пределами Редерна с тех пор, как покинул службу Геранта много лет назад, еще до кончины последнего Форана. – Двадцать шестой! – воскликнул он.

– Только если не считать первого, – ответил Форан, нимало не волнуясь. – Мне нравилось, хотя моему отцу нет. Вы все-таки на моей стороне?

– Полностью, – кивнул Таер. – Имеющийся документ – очевидная протекция, но не для могущественного септа. Таким образом, если вы решаете не ставить свою подпись, вы не наживете множество врагов. Кто может опротестовать ваш отказ дарить земли одного септа другому без более серьезной причины, чем та, которую вам преподнесли? И я отдам свою правую руку на отсечение, что Герант не предатель и не злоумышленник, чтобы поставить вас в неудобное положение в этом деле. Он правдивый и верный. Поэтому вы отказываетесь подписать документ, и члены Совета поддержат вас, иначе получается, что кто угодно будет иметь право забрать землю у любого септа, у которого захочет, без какой-либо адекватной причины.

– Вот так, – произнес юноша, забирая карту и документ. – И у меня есть поддержка в самостоятельном руководстве. Итак, вы оказали мне услугу. – Он аккуратно сложил манускрипт и положил его вместе с картой в карман. – Теперь я должен оказать услугу вам. Прежде чем я определю, что будет вам наградой, скажите, что вы здесь делаете, что это за Путь, членом которого я не являюсь, и что двое должны сделать друг другу?

Подумав примерно с минуту, Таер предложил: – Будет быстрее, если я начну с Пути. Все остальное будет вытекать из этой истории. – Он сжато рассказал императору то, что ранее сообщили Теллеридж и Мирцерия.

– Они убивают магов Вечных Странников ради силы и носят черные мантии? – остановил его рассказ Форан.

Таер кивнул.

– Так мне сказали. С тех пор, как я здесь оказался, я встретил только двух человек – с вами трех. – Он подумал, что девушки в бане не в счет. – Сам я ничего не видел.

– Вы мне так и не ответили, что вы здесь делаете, – произнес Форан. – И кто вы такой, кроме того что сражались под командованием Геранта в последней войне?

– Я земледелец, который изредка поет за несколько медяков в местной таверне в Редерне, – ответил Таер. – В зимние месяцы я обычно ставлю капканы, чтобы добыть меха. Я возвращался домой. Смутно помню группу незнакомых людей, а потом очнулся в этой камере. Теллеридж – я вам о нем говорил…

– Теллеридж? – переспросил Форан. – Я знаю его, хотя и не знал, что он колдун. Он сказал вам, почему забрали вас из Редерна? – спросил Форан. Потом на его лице появилось странное выражение. – Это тот Редерн, который принадлежит септу Легея?

– Да, – удивился Таер.

– Авару? – спросил Форан, скорее всего для себя. Таер припомнил, что Аваром звали нового септа, который вроде бы обладал влиянием на императора.

– Авар является членом этого Пути? Таер пожал плечами.

– Не знаю. Те двое, кого я здесь знаю, это Теллеридж и Мирцерия. И мне думается, что она не является членом этой организации.

Форан вскочил на ноги и стал вышагивать из угла в угол.

– Почему вы? Почему они все вместе отправились в Редерн, чтобы найти вас? Вы не Вечный Странник, а земледелец Редерна, который раньше был солдатом.

– Потому что я обладаю магическим талантом, который обычно связывают с Вечными Странниками, – ответил Таер. Предупреждая следующий вопрос, он начал рассказывать Форану все, что знал об орденах.

Форан предостерегающе поднял руку.

– Достаточно. Я вам верю. Пойдем отсюда, тогда вы можете объяснить все, что нужно.

Таер последовал вслед за ним до порога, но когда попытался шагнуть за порог, раскаленная добела боль конвульсиями прошла по всему телу и магический удар отшвырнул его на несколько футов к центру камеры.

– В чем дело? – вздрогнул Форан.

– Он связан, – ответила Память. Ее голос был похож на крики ворон в брачный период или треск сухих костей.

Таер еле стоял на ногах.

– Она разговаривает? Император посмотрел на Память.

– Иногда. Но сейчас она впервые сама выдала информацию. С вами все в порядке?

Таер кивнул.

– Ваша Память права. Здесь такая магия, что я не могу ее преодолеть.

– Вы можете с ней что-нибудь сделать? Разве вы не говорили, что у вас есть магический талант?

– Он связан, – снова раздался комментарий Памяти.

– Стоп, – приказал Таер. Обычно эта команда срабатывала, когда Джес начинал свое превращение и этим вызывал страх. Он повернулся к Форану. – У меня нет такой магической силы, которая может противостоять наложенному на меня заклятью, ограничивающему мои передвижения. К тому же и они постарались избавить меня от той малейшей полезной магической силы, которой я обладал. Похоже, я приклеен к этому месту.

Форан кивнул.

– Очень хорошо. – Он вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. – Есть колдуны, которые обязаны служить мне или по крайней мере Империи, но я не знаю, принадлежит ли кто-нибудь из них к Пути. Найдите, кто из колдунов является членом Пути, и тогда я, возможно, смогу найти колдуна, чтобы отменить заклятие. – Он посмотрел на Таера и произнес извиняющимся тоном: – Я император больше по названию, чем на самом деле, иначе я мог бы просто приказать вас освободить. Двадцатый – девятнадцатый по подсчету – обладал реальной силой.

Таер усмехнулся.

– Потому что, когда он был примерно вашего возраста, он приговорил к смерти пятнадцать септов и уничтожил еще трех или четырех лично.

– Я довольно разборчив в своих вкусовых пристрастиях, – грустно усмехнулся Форан. – К тому же, никогда не сумею сделать так, чтобы внушить ужас.

– И вам не надо будет высасывать костный мозг из их костей, как это делал Девятнадцатый – ах, прошу прощения! – Двадцатый, – торжественно произнес Таер. – Подозреваю, что вареное сердце, а лучше два, будут как раз что надо.

– Я не ем сердце, – твердо ответил Форан. – Хотя, полагаю, я смог бы его съесть ради несчастного наследника – должно иметь сходный эффект.

Таер и Форан посмотрели друг другу в глаза со взаимным одобрением.

– Я уже отдаю свой долг, – произнес Форан, – но ваш опыт отличается от моего. Мне бы хотелось услышать ваше мнение по моей проблеме, – он махнул рукой в сторону Памяти.

– Всегда к вашим услугам, мой император. – Таеру было приятно, что так оно и есть.

– Это существо со мной уже три месяца. Это не значит, что оно следует за мной все время, понимаете? Обычно навещает меня ночью один раз. – Он грустно улыбнулся и сел на кровать.

Таер последовал его примеру и без сил осел на другой стороне кровати. Ему следовало подождать, когда император предложит ему сесть, но после прихода колдунов (тут у него провал в памяти) и встряски у дверного проема, его конечности были как желе.

– Иногда, когда я не могу заснуть, – продолжил Фо-ран, – я исследую закрытые места дворца. У меня есть этот ключ, – он вытащил ключ из кармана. – Считается, что он открывает любую дверь во дворце. Я не смог открыть твою, но он подошел к боксу надзирателя, а в нем лежал ключ от твоей двери.

Он положил ключ в карман и вернулся к своей истории.

– Как бы то ни было, однажды ночью несколько месяцев назад я блуждал по коридорам крыла Каоре – одном из тех, где, как мне сказали, мой отец прекратил работы. Довольно утомительно слоняться по длинным коридорам с одинаковыми комнатами на каждой стороне. Но в тот раз я услышал в конце одного из коридоров какой-то шум.

Предполагалось, что там никого не должно быть… хотя иногда люди бывают. Я аккуратно подкрался к приоткрытой двери, – он потянул бархатную ткань своих брюк и рассеянно потер между большим и указательным пальцем. – Там были шесть человек в черных мантиях с надетыми на голову капюшонами. Они стояли широким кругом и пели. Седьмой был связан. Он стоял на коленях с завязанными глазами в центре круга. Если бы я знал, что они собираются делать, я бы как-нибудь попытался их остановить. Но когда я увидел нож, было поздно. Один из них уже перерезал связанному человеку горло.

Форан слез с кровати и начал беспокойно расхаживать.

– Кровь была везде… Я даже не ожидал… Мертвому я ничем уже помочь не мог. Я подумал, что они могли быть еще слишком возбуждены принесенной жертвой, поэтому постарался оттуда уйти как можно скорее. На следующую ночь ко мне пришла Память.

Форан бросил мрачный взгляд на существо, затем опустился на кровать и принялся закатывать рукав.

– Она приходит ко мне каждую ночь, – он показал Таеру заживающие шрамы от запястья до середины локтя.

– После того как она насытится, в обмен обещает отблагодарить ответом на вопрос. Обычно ее ответы не очень полезны. Сегодня ночью я спросил, знает ли она кого-нибудь, кто мог бы рассказать мне о землях септа Геранта, и она привела меня сюда.

– Вы думаете, что присутствовали при убийстве последнего заключенного Вечного Странника? – предположил Таер. – Думаю, вы правы. Сколько во дворце групп людей в черных мантиях убивают людей?

– Примерно пять-десять. Но умудряются нечто подобное не создавать, – он указал на своего темного приятеля. – Это колдовское искусство.

Таер в раздумье кивнул.

– Я не колдун, но вынужден с ними общаться. Если она появилась в результате их вмешательства, я бы подумал, что им следовало быть осторожными, чтобы она к ним не прилипла. Возможно, что-то магическое. Тогда это может означать одно: вы были единственным, к кому она могла прилепиться.

Он встал с кровати и подошел к Памяти поближе. Таер не фокусировал взгляд, против воли вспомнив, как Джес начинал постепенно таять, когда хотел.

– Как ты сегодня узнала, что я смогу ответить на вопрос императора? – спросил Таер.

Существо беспокойно стало менять форму и перемещаться.

– Ты кормил меня правдой, – наконец оно изрекло ответ. – Я знаю тебя, как я знаю Форана, двадцать седьмого императора этой династии.

– Я… кормил… тебя? – удивился Таер.

– «И бесконечное множество героев пали», – прошептала Память. Ее голос был совершенно другим, не таким как обычно. Теперь в нем звучала модуляция. Изменение было поразительным.

– Так это ты была моим слушателем? – Таер был поражен.

– Я была Керином твоему Рыжему Эрнаву, – согласилась Память.

– Так кто же ты? – Таер шагнул поближе.

– Я смерть, – ответила она и исчезла.

– Вы поняли, что это значит? – спросил Форан. Таер слегка потер руки и ответил:

– Кое-что. Ясно одно, она довольствуется не только кровью. Я преподнес ей историю, и она получила больше, чем я предполагал. Только так она узнала, что я был одним из командующих Геранта?

Для той истории он вызвал магию – гораздо больше магии, чем раньше, – и это случилось почти сразу после того, как Теллеридж сообщил, что они обуздали его магическую силу. Он понял, что Теллеридж считал, что они отобрали его магическую силу… Но теперь понятно, что в магии все гораздо тоньше.

– Солгите мне, – попросил Таер.

– Я отдал в залог своего жеребца, – тут же соврал Форан, по-видимому равнодушный к неожиданной смене темы. – А зачем это вам?

– Ну, – Таер задумался. – Я неправильно понял, что имел в виду Теллеридж, когда сказал, что они обуздали мою магическую силу. Я могу услышать, когда вы лжете… но когда Теллеридж или Мирцерия – нет.

– Твоя магия действует, но только не на членов Пути, – понял Форан.

– Похоже, что так.

– Прежде чем я уйду, у меня есть две просьбы. Первая: я прошу, чтобы вы никому не говорили о Памяти. – Форан безрадостно улыбнулся Таеру. – Знаете, для меня это больше, чем общественная проблема. Если поползут слухи о Памяти, меня ждет топор палача. Империя помнит урок, преподнесенный Черным: император не должен быть связан с магией.

– Без вашего разрешения ни слова не сорвется с моих губ, – обещал Таер.

– Если удастся, постарайтесь узнать, является ли ваш септ – Авар, септ Легея, – членом Тайного Пути? – вздохнул Форан. – Теллеридж… паук, который прячется от дневного света, пока плетет свою паутину, и отправляет туда своих друзей и врагов, делая их смертельными заложниками, не подозревающими, куда тащат их эти нити. Если он втянут в Тайный Путь, тогда они для меня представляют угрозу и наоборот. Я должен знать, кому мне доверять.

– Если смогу, – ответил Таер и криво усмехнулся. – Так как у меня нет выбора относительно моего места пребывания, постараюсь быть полезным.

После того как Форан ушел, он немного поспал. Он не представлял, сколько прошло времени, потому что к нему не заглядывали солнечные лучи: его камера всегда освещалась свечением камней.

Страстное желание попасть домой не давало заснуть. Он не находил себе места и кружил по камере оттого, что невозможно никак повлиять на ситуацию. Он даже не смог спросить, может ли Форан передать Сэре весточку. Его язык не произнес ни слова.

Именем Большого Баклана и Совы Я лишаю тебя свободы просить у кого-либо помощи в побеге… Сэра бы помогла сбежать, если могла. Он предположил, что достаточно способствовать совершению магии Теллериджа.

Если бы Сэра знала, где его найти… но она не знала. Скорее всего, она думает, что его уже нет в живых.

Скорее всего, он умрет, так и не увидев ее снова: что-то в самоуверенном виде Теллериджа подсказало Таеру, что очень много Вечных Странников нашли здесь свою смерть.

Таер закрыл глаза и прислонился лицом к прохладной каменной стене. Ее не было рядом, но он всей своей душой мысленно притягивал ее к себе. «Память Совы», – так она это называла, когда он запросто вспоминал слово в слово весь разговор, случившийся несколько месяцев назад. «Одаренный», – так говаривал его дед, когда он мог спеть песню, услышанную впервые. «Проклятый», – теперь так думал он, визуализируя бледное лицо девушки – почти девочки – Сэры, когда увидел ее впервые. Проклят своей памятью, которая хранит воспоминания в его сердце в таком месте.

Мысленным взором мало-помалу он воссоздавал ее лицо, любимый изгиб плеча и необычный цвет ее волос.

«Гордая», – подумал он. Она обладала чувством собственного достоинства. Ее твердость читалась в приподнятом подбородке, демонстрирующем открытый вызов сидящим в таверне. Он смог увидеть на ее запястье синяк, поставленный владельцем постоялого двора, который схватил ее за руку и рывком вытащил из постели.

Он подумал, что она интриговала его и потом. В полной ясности своей памяти он увидел, как молода она была, чуть старше, чем девочка-подросток, и все же не прошло и сезона, как они поженились.

Сторонясь теперь предложенной ему роскоши, Таер сел на пол и прислонился спиной к стене. Он вспоминал ее и знал, что каждое мгновение любил ее.

Через два дня после рождения Джеса Таер вернулся из конюшни и увидел, что Сэра сидит на краю кровати с прямой как доска спиной и держит на руках Джеса, как будто от чего-то его защищает.

– Я должна тебе кое-что сказать, – произнесла она напряженным тоном.

Он снял с себя верхнюю одежду и повесил на крючок.

– Хорошо, – согласился он, удивляясь, чем он мог ее обидеть.

Ее глаза сузились, и она сообщила, что их сын родился Защитником. Она объяснила, как тяжело будет Джесу найти баланс своей натуры, где одна сущность принадлежала миру дня, а другая – миру ночи.

– Если бы он родился девочкой, его судьба была бы гораздо лучше, – холодно говорила она, ее голос звенел. Обычно такой тон ей был присущ, когда она была действительно очень расстроена. – Защитники мужского рода редко удерживают баланс после полового созревания. Если они сходят с ума, то могут убить любого, кто перейдет им дорогу, кроме тех, за кого они ответственны. Как только это происходит, их убивают, потому что после этого их невозможно ничем ограничить.

Джес зашевелился, и она стала нежно его баюкать, но силой своего взгляда удерживала Таера на расстоянии.

– Мой брат был Защитником, усыновленным из другого племени. Обычно Защитников отдают растить в другие кланы, потому что нормальное беспокойство настоящих родителей дает дополнительную нагрузку к их тяжкому бремени. Вырастить Защитника – очень почетно, поэтому ни один клан не откажется взять его к себе.

Отказаться от сына? Шокирующее предложение вызвало полное смятение, когда он осознал, каким ужасным подарком боги наградили его маленького сына. Как она могла подумать, что я приму решение выкинуть Джеса только потому, что с ним слишком много хлопот? Неужели она могла бросить своего ребенка?

Она не могла. Только не она. Она, которая боролась с демонами ради людей, которых даже не знала, никогда, никогда не отступит ни от чего, что может угрожать ее второй семье.

– Сколько лет было твоему брату-Защитнику, когда он умер? – в конце концов спросил Таер.

– Ризовару было тридцать, – ответила она. Ее руки тряслись, как будто она хотела крепче прижать к себе Джеса, но боялась нанести ему увечье. – Он был в числе первых, кто умер от чумы.

– Значит, ты знаешь, как это делать, – решил Таер. – Джес остается с нами, и ты научишь меня, как растить Защитника, который умрет от старости в пожилом возрасте.

Ее лицо просветлело, и он понял, чего ей стоило быть с ним честной.

Когда они легли спать, она прошептала:

– Я убью любого, кто попытается его забрать.

– Я – тоже, – яростно ответил Таер, зарывшись лицом в ее волосах цвета лунного серебра. Никто никогда не разлучит их.

– Я – тоже, – вслух повторил Таер. Он сидел в своей камере во дворце в Таэле.

Как лучше перенести свое заключение? Ответ пришел в виде сухого тенора Геранта: «Знай своего врага. Узнай, что они хотят, чтобы ты знал, где ожидать следующего нападения. Найди, в чем их сила, и постарайся уклониться. Найди их слабые стороны и сыграй на них своей силой. Лучшее оружие – знание, а не меч».

Когда в его комнату вошла Мирцерия, он вежливо улыбнулся.

– Если вы пойдете со мной, господин, – предложила она, – мы подготовим вас к презентации. После церемонии вам будет дана в Орлином Гнезде свобода и все удовольствия.

В бассейне снова стояли те же женщины, которые хотели его тогда помыть в бане. На этот раз Мирцерия не стала их отсылать. Они терли, расчесывали, брили, подстригали и игнорировали его смущение от стыда и протесты.

Когда одна из женщин хотела обстричь ему волосы, Мирцерия схватила ее за руку.

– Нет, оставь их длинными. Мы заплетем ему косу, и он будет выглядеть чрезвычайно экзотично.

Они уговорили его надеть одежды, которые носят при дворе. Добровольно он никогда бы их не надел. Он вполне мог отказаться носить их, даже с решением быть кротким и покорным гостем, пока получше не узнает своего врага, если бы не страх в их глазах. Он смог увидеть его. Они разодели его как праздничную кобылицу, так что ему невозможно было терпеть. Поэтому он протестовал и делал невежливые замечания, но все равно пришлось надеть глупые вещи.

В стену было вправлено металлическое зеркало, и женщины толкали и пихали его, пока он не посмотрел на себя.

Мешковатые брюки красного бархата, плотно прилегающие на талии и коленях, были наполовину скрыты туникой, свободно свисавшей от плеч до колен. По весу туника была настоящей золотой одеждой. Под туникой шелковая рубаха кроваво-красного цвета была вышита нитями из чистого золота. Они выбрили ему лицо и чем-то маслянистым намазали волосы так, что при движении те отливали металлическим блеском. Потом они вплели в волосы золотые и красные шнуры, которые искусственно увеличили ему длину волос и теперь свисали до бедер, заканчиваясь на концах золотыми и красными кисточками. На ногах были надеты золотые башмаки, инкрустированные кусочками красного стекла. По крайней мере он надеялся, что это стекло.

Увидев себя в зеркале, он опустил голову и закрыл глаза.

– Милочки, если бы моя жена увидела меня в таком виде, она бы никогда не позволила мне загладить свою вину.

Мирцерия игриво шлепнула его наманикюренным пальчиком.

– Ты просто красавчик, согласись! Мы хорошо поработали, девушки. Хотя и первоначально он был неплох!

Таер снова посмотрел на себя в зеркале. Если бы он присмотрелся повнимательнее, он бы заметил, что вся его экипировка была сшита под одежды Вечных Странников. Они носили свободные штаны и тунику до колен, но одну черту Сэра любила в одеждах Редерн – их яркие цвета. Одеяние ее народа обычно было неокрашенным или землистых оттенков.

Таер вздохнул.

– Я рад, что здесь меня никто не знает. Я бы этого не пережил.

Они накрыли его великолепным коричневым плащом и натянули сверху капюшон, чтобы скрыть лицо.

– Вот теперь ты готов, – произнесла Мирцерия. Она медлила, и на мгновение с нее слетел флер дорогостоящей блудницы. – Ты облегчил нам работу. Позволь же помочь тебе советом. Колдуны будут ждать, когда мы выведем тебя за дверь. Иди с ними молча, они ничего тебе не сделают. Они пройдут с тобой эскортом через Орлиное Гнездо – самое большое помещение, принадлежащее Пути. Сегодня это зрительный зал, но обычно это просто помещение, где собираются люди. Колдуны выведут тебя на сцену и представят Воробышкам и тем Хищникам, которые захотят прийти.

Он взял ее руку и поцеловал.

– Спасибо вам за доброту, Мирцерия. Девушки.

Его ждали четверо в черных мантиях, как Мирцерия и обещала. Как и у него, их лица скрывали капюшоны.

Таер нерешительно медлил, он был не подготовлен к тому ужасному отвращению, которое почувствовал при виде них, и внезапной убежденности, что ближайший к нему держит в узловатой руке маленький нож, омытый кровью.

Он подавил страх и гнев. Слегка улыбнулся и стал в центре процессии.

– Тронемся, господа? – вежливо предложил он.

Орлиное Гнездо было выполнено в виде широких выступов горизонтального настила с короткими откосами между секциями; плоские выступы сужались у подмостков в дальнем конце помещения.

Самая дальняя, главная, секция, куда шел Таер с эскортом, была почти вся занята длинным столом. Позади него была открыта дверь, откуда появлялись официанты с подносами, уставленными блюдами с едой и кружками с элем.

У стены стояло несколько столиков, за которыми сидели люди, одетые в белые мантии. Они смотрели на Таера абсолютно равнодушно. Но большинство присутствующих составляли молодые люди в голубых мантиях, которые замолкали, как только процессия проходила мимо них. Когда эскорт приблизился к подмосткам, воцарилась зловещая тишина.

Колдуны провели Таера на возвышение, остановились посредине сцены и как один повернулись лицом к аудитории. Тут же огни Орлиного Гнезда потускнели: осталось освещение от камней, расположенных по углам.

Таер прищурился от странного освещения и увидел, что все медленно опускаются на установленные рядами стулья. Когда собрались все, раздался глухой рокот, вызывающий дрожь, и в клубе дыма и магических всполохов появился пятый член процессии в такой же черной мантии: Теллеридж.

Он стоял с открытым лицом, чтобы его все могли видеть.

– Друзья! – произнес он. – Для многих из вас это будет первое знакомство с секретами нашего Пути. Магия Вечных Странников из рук Пяти Богов! – он поднял правую руку и продемонстрировал магическую палочку, только на конце ее вместо искрящейся звезды была большая серебряная сова на цепи.

– Сова – это Бард! – объявил он.

Впереди слева от Таера подняли такой же предмет, только вместо совы был ворон.

– Ворон – это Маг! – снова объявил он.

«Пять богов?» – удивился Таер. Если они пользуются знаниями орденов, то пропустили одного. Колдунами были объявлены остальные представители: Жаворонок, Большой Баклан и Ястреб. Не было Орла. Он разволновался еще больше, потому что вспомнил, где раньше слышал о Пяти Богах: от нового священника в Редерне. «Сэра, – в панике метались мысли о семье, – мои дети! Кто после меня следующий?»

Поток магии прервал мятущиеся мысли Таера.

– Много веков, – продолжал Теллеридж, благодаря потокам магии его голос доносился до самых дальних углов помещения, – Вечные Странники прятали от нас свою силу… как император и его септы прячут от нас свои земли и титулы. Они думают, что из-за этого мы слабы и беспомощны. Но мы – адепты Тайного Пути и Сокрытых Богов: мы поклоняемся Птицам! Ворону – для магии, Жаворонку – для жизни и смерти, Большому Баклану – для господства над морями, Ястребу – чтобы найти нашу добычу и Сове – чтобы вести людей во тьме! Сегодня, мои друзья, мы примем участие в таинстве!

Он сделал шаг в сторону, чтобы зрители могли беспрепятственно увидеть Таера. Одновременно с этим один из колдунов, стоявших сзади, скинул с Таера мантию. Он что-то совсем тихо произнес – Таер даже не расслышал, что, – но что бы это ни было, Таер не мог пошевелиться.

– Ворон улетел! – объявил тот, что держал в руке символ ворона. – Улетел из наших владений!

При этих словах Теллеридж энергично поднял другую, свободную руку вверх и вся комната наполнилась ревом, как свора охотящихся псов. На Таера это бы произвело впечатление, если бы эффект не имел безукоризненного совершенства. Это был всего лишь отрепетированный с Воробышками отклик, боевой клич без энтузиазма.

Каждый колдун – Таер мог видеть – положил цепь на плечо так, чтобы черенок свисал за спиной, а впереди, на фоне черной мантии, была хорошо видна птица. Так как руки теперь были свободны, они начали хлопать в ладоши, медленно отстукивая тревожный ритм. Четырнадцать хлопков отдавались эхом из зала. На счет двадцать хлопали все, кроме Таера, и звук был чрезвычайно громким. На счет тридцать пять, звук резко оборвался, но сердце Таера продолжало колотиться резкими ударами в такт.

– Ворон улетел! – снова объявил колдун с вороном.

– Что ж, в добрый путь, Ворон! Какого гостя вы привели на этот раз? – поднялся со своего места взрослый человек в белой мантии.

– Мы привели Сову, искусную и превосходную. Сова преподнесет нам музыкальный подарок, – ответил Теллеридж.

– Кровью мы свяжем его, огнем скрепим печатью нашу сделку. Кровью освободим его через год и один день, – ответили Воробышки в один голос, но с сотнями ртов.

– Такова ваша воля, – согласился Теллеридж. Он дотронулся до фигурки совы, и из ее лапки внезапно появилось маленькое лезвие ножа. Размеренным шагом он сбоку приблизился к Таеру. Затем взял его безвольную руку и сделал неглубокий надрез на запястье. Потом приложил нож к ранке, пока серебряное лезвие полностью не обагрилось кровью.

Он приблизился к колдуну с вороном и прислонил палец к лезвию, потом дотронулся до ворона.

– Кровью, – ответил колдун-Ворон.

Теллеридж повторил процедуру со всеми по очереди. По окончании занял свое прежнее место справа от колдуна с Вороном.

Таер знал, что церемония была бессмыслицей, поскольку магия закончилась. Единственное магическое, что здесь происходило, это заклинание, которое заставило его неподвижно застыть. Но Таер мог читать настроение присутствующих. Возбуждение заполнило комнату как крепкое вино.

– Хищники, Воробышки, мастера! Я привел вам Сову! – крикнул Теллеридж, и зрители взревели.

Когда крики и улюлюканье прекратились, Теллеридж поднял руку, щелкнул пальцами, и в его руке появилась лютня.

– Сыграй нам, Бард, – приказал Теллеридж. – И мы вознаградим тебя правами гостя.

Таер сразу же смог пошевелиться.

Он быстро взвесил все возможные варианты и выбрал самый подходящий. Затем подошел к мастеру с Совой и взял из его рук лютню. Чудесный инструмент, на первый взгляд… но когда он сыграл несколько нот, покачал головой.

– Мирцерия, дорогуша, – произнес он таким голосом, чтобы она услышала его в темноте, скрывающей дальние ряды зрителей. – Сгоняй в мою комнату и принеси лютню, пожалуйста. Твои мастера дали мне барахло.

Таер знал, что проблема с торжественными церемониями и молодыми людьми состояла в том, что нарушить торжественность было почти неодолимо. Его неформальная просьба встретила спонтанно такой гул одобрения, каким даже Теллериджа не встречали. Он легко переключил внимание толпы с колдуна и таким образом умалил в умах присутствующих эффект ранее совершенной церемонии.

Он бы не стал просить, если бы его камера была далеко. Чтобы принести оттуда лютню понадобилось лишь мгновение… а это не настолько долго, чтобы зрители забеспокоились.

– Бард! – крикнул молодой человек. – Я думал, что Сова может играть на любом инструменте.

Таер согласно кивнул.

– Я это тоже слышал. Но никто никогда не говорил, что они будут играть на любом инструменте только потому, что могут.

Не Мирцерия, а один из Воробышков сбегал и принес лютню из камеры Таера. Таер взял потрепанный инструмент и сел на край сцены, свесив одну ногу вниз. Он держал ее в руках всего одну ночь, но лютня была как старый друг, когда он перебирал струны и настраивал тон.

– Итак… Что исполнить? – он так быстро сыграл гаммы, что невозможно было уловить ни ноты. – Нет, – покачал головой. – Никому, кроме музыканта, это не понравится. – Он снова подкрутил колок, чтобы струна воспроизводила определенный тон. Подумалось, что надо бы поставить новую струну.

– Военные марши на лютне звучат глупо, – пояснил он, и сделал проигрыш знакомой мелодии, и несколько человек стали в такт кивать головой, – по крайней мере, они глупо звучат без барабана.

– Сыграй «Падение Черного», – выкрикнул кто-то из толпы.

Таер покачал головой. Прошло слишком мало времени, чтобы снова повторять эту историю.

– Нет, ее знает каждый. А как насчет любовной баллады? – Он ударил по струнам и рассмеялся от рева зрителей. – Замечательно, – произнес он. – Попробую сыграть эту. – И он начал песню, которую собирался спеть с самого начала.

Это была озорная история о разбойнике, который однажды украл одежду богача, его убил, а себя выдал за аристократа. Таер мысленно усмехнулся, когда увидел, что молодая аудитория наслаждается двойным смыслом слов так же, как и солдаты, с которыми он когда-то воевал плечом к плечу.

Лютня при всей своей ветхости была, бесспорно, самым лучшим инструментом, на котором он когда-либо играл. Отзывчивая, с чистым тоном, она пела, дополняя его голос и придавая правильные акценты словам.

Он перешел к третьему стиху, толпа молчала, заглушив смех, чтобы не пропустить ни слова. Даже с таким замечательным инструментом было тяжело войти в контакт, который ему нужен, с такой массой людей. С одобрением они хором присоединились к припеву, и от звука завибрировала вся сцена.

Окончание песни было триумфальным. Он ощутил, что колдуны направились к нему, но он решил закончить представление без них.

– А теперь, – он умышленно усмехнулся. – Приглашаю присоединиться ко мне на званный обед и выпить пару-тройку… а я сделаю все от меня зависящее, чтобы как следует вас угостить и развлечь, – и с лютней в руке он спрыгнул с подмостков: подальше от колдунов. Он повел шумную орду совершить набег на бар в дальнем конце комнаты.

Глава 10

Уже почти стемнело, когда Джес вернулся домой.

Гура приветствовала его с крыльца, и Джес потрепал ее по жесткой шерсти. Сегодня была потребность в Защитнике. Джес устал, у него болела голова. Он старался не замечать, что что-то не так, потому что не знал, сможет ли на этот раз удержать под контролем в себе Защитника.

Когда Гура залаяла, Ринни не вышла.

Защитник также знал, что он устал и собирался подождать, пока они его узнают. Поэтому сзади лачуги уже шел Джес. Он увидел, что Ринни потратила совсем мало времени на работу и очень быстро отложила в сторону инструменты, где они и лежали.

Неужели Ринни потеряла терпение и отправилась за мамой и Лером? Сомнительно, особенно потому, что она оставила Гуру здесь. Он проследовал по следам мамы и Лера к лесу, но не смог увидеть ничего, что бы указывало, что Ринни здесь сегодня проходила. Земля вокруг их лачуги была слишком утоптана, чтобы он мог пойти по следу.

С неохотой он уступил в своем теле место Защитнику.

«Чтобы посмотреть новый храм, необязательно было там так долго торчать», – несчастно подумал Защитник. Просто он никогда раньше не видел ничего подобного: по Редерну из церкви расползалось зловоние. Он беспокоился о Хенне; лесной царь назначил его быть ответственным за ее безопасность. А что касалось храма, то там о безопасности не могло быть и речи. Связавшие ее геас не позволяли ее остановить: она вошла внутрь церкви. Но он сразу не ушел, остался там и долго недовольно мучился, пока Джес внутри него не убедил, что мама определит, что потом делать.

В волчьем обличье Защитник рыскал по краю леса, но Джес внутри него оказался прав. За мамой Ринни не пошла.

Он снова вернулся к дому. Гура послушно успокоилась, но Защитник не обратил на это никакого внимания. Гура не должна была отпускать Ринни одну. Собаки не могут быть хорошими охранниками – их учат повиноваться командам людей, для которых они служат.

Здесь запах Ринни присутствовал, но ему было трудно отделить один след от другого. Для такой работы ему нужен был Лер. Он поднял голову и метнул раздраженный взгляд в сторону леса; он прикидывал, сколько времени понадобилось, чтобы доставить Хенну из деревни к тому месту, где что-то произошло с папой. Мама и Лер должны вот-вот вернуться. Как только он повернул голову, тут же ощутил присутствие странного аромата.

Что здесь делал Бандор?

Джес редко навещал свою тетю. Обеим его сущностям – и Защитнику, и Джесу – в деревне было неуютно. Для Дже-са там слишком много людей, и его сбивали с толку их неконтролируемые эмоции. Поэтому для Защитника там реально было слишком много угроз. Но даже при всем при этом он знал запах Бандора: дрожжи, соль и мыло.

Звук быстро приближающихся шагов заставил его слиться с крыльцом, чтобы оставаться невидимым. Ветер дул в другую сторону, поэтому он не мог определить, кто это, пока в поле зрения не появилась Хенна.

Один рукав был сожжен, волдыри покрывали руку от пальцев до почерневшей от огня кожи на плече. Когда она оказалась около дома, то перешла на шаг, ее слегка покачивало.

– Сэра, – позвала она. – Джес! Вы здесь?

Защитник ощущал ее состояние – предположительно, над ней совершили насилие, хотя Джес пытался смягчить его чувства: ведь она могла навредить себе сама, потому что боль концентрировалась на запястье. Там были надеты геас. Хенна излучала запах гнева, страха и боли. А Джес так устал. Зверь тихо сердито зарычал.

Хенна с трудом дышала, и Защитник знал, что он внушал ей ужас своим волнением.

– Джес! – позвала она, приближаясь к лачуге. – Джес, нам надо поговорить. Со мной никого нет, и никто не пострадает. Пожалуйста! Мне надо с тобой поговорить!

По ее щеке сползла слеза, и она ее нетерпеливо смахнула.

– Ну пожалуйста! Мне нужна твоя помощь.

Если бы не лесной царь, Защитник просто игнорировал бы ее; но теперь она была ему не чужая. Поэтому он крадучись вылез из-за ступенек крыльца и дал ей возможность увидеть себя не боковым, а нормальным зрением. Хотя… Джес предпочел, чтобы она увидела его в обычном обличье, потому что он не хотел ее пугать еще больше. Она уже и так была сильно напугана. К тому же… Джесу Хенна нравилась.

– Джес, – обратилась она, безразличная к чудовищному волку, который подкрадывался к ней. – Извини, Защитник! Я предала вас всех. Я не знаю, что он замыслил, но это моя ошибка.

Очень тяжело говорить человеческим языком, если ты в обличье волка, но Защитнику удалось:

– Кто?

– Он все спланировал, – ответила она, неуклюже отклонив обожженную руку от туловища. – Я думала, что я такая умная и разгадала, что он играет с вашей семьей. Но его игра оказалась более тонкой, чем я предполагала. Он подставил меня. Всего-то и нужно было отправить меня к Сэре и сказать, что я думаю, что ваш отец не убит. Он знал, что она уйдет и возьмет Лера. Он знал, что Ринни останется здесь одна. На тебя ему плевать, он не знает, кто ты есть на самом деле. Но он хочет заполучить Ринни.

Джес помог Защитнику охладить свой гнев, и зверь внутри него утихомирился, что позволило совершить то, что нужно.

– Она у него? – спросил он.

– Нет… Когда я уходила. Я думала, что могла его здесь победить… Но она исчезла, не так ли? Вот почему здесь ты, а не Джес.

– Здесь был мой дядя, – сказал Джес. – Бандор – пекарь из деревни.

– Жаворонок забирает их всех, – прошептала она. – Бандор – один из самых активных последователей Волиса. Он пытается обратить твою сестру в веру Волиса?

– Он не захочет причинять ей боль сознательно, – не сразу ответил Защитник. – Но его намерения неважны, – так как Джес контролировал его свирепость, Защитник был готов снова четко думать и сосредоточиваться на цели.

– Нам надо их найти. Ты можешь бежать?

Лер был прав, и когда они достигли Редерна, было поздно. Сэра была истощена эмоционально и физически. Только необходимость заставить ответить священника солсенти давала ей силу духа подниматься в гору по крутой улочке Редерна.

Она даже чуть не прошла мимо пекарни. Если бы в комнате Алины не горел свет, она бы пошла дальше. Алина тоже любила Таера. Сэра нерешительно встала у двери.

– Мама, она не поверит тебе, – заверил ее Лер.

– Нет. Поверит! Потому что ей нужно верить, как верю я, – возразила Сэра и устало улыбнулась сыну. – Она по-прежнему будет думать, что это моя вина. Но по крайней мере она не будет думать, что он мертв. Она имеет право знать.

Сэра энергично постучала в дверь.

– Алина, это Сэра! Открой! – она подождала. Никто не откликнулся, и постучала снова. – Алина? Бандор?

Лер понюхал воздух.

– Пахнет кровью. А дверь заперта?

Сэра дотронулась до щеколды, и дверь легко отворилась. Света не было ни в передней комнате, ни в пекарне, но Лер свободно обходился без света, и Сэра последовала за ним в комнату Алины. Дверь оказалась чуть-чуть приоткрытой, и Лер осторожно ее отворил.

– Тетя Алина? – позвал он, и волнение в его голосе заставило Сэру нырнуть ему под руку, потому что он держал дверь рукой.

Алина была привязана рукой и ногой к кровати, а во рту торчал кляп. Кто-то бил ее по щекам, отчего треснула кожа, и оттуда лилась кровь на постель. Когда она увидела вошедших родственников, то принялась яростно извиваться.

– Тс-с, – успокоила ее Сэра и села рядом с Алиной. Она вынула свой нож и стала выбирать, где перерезать веревки, чтобы не поранить вздувшуюся плоть. – Я тебя сейчас освобожу.

– Ринни, – выдохнула Алина, как только кляп был вынут изо рта.

– Что? – спросила Сэра.

Но Алину начало трясти, и Сэра не могла понять, что она говорит.

– Помедленнее, тихо попросила она, чтобы больше не расстраивать Алину. – Что с Бандором и Ринни? Это Бандор тебя так?

Алина пыталась сесть, но ей явно было больно, и Сэра кинулась на помощь.

– Это Бандор, – произнесла Алина. Она часто поверхностно дышала из-за ушибленных ребер. – В последнее время он стал такой странный. Я не знаю, что с ним происходит. Сегодня после того, как пришел священник, он начал что-то бормотать о Ринни и тебе.

Она оборвала себя на полуслове и нервно сглотнула.

– Ты и я никогда не встречались с глазу на глаз. Сэра, ты же умрешь, чтобы защитить своих детей. Я это знаю. Поэтому, когда он начал говорить опасные вещи… такие речи возмутили бы всю деревню, если бы их услышали… Да! Я говорила ему, что он дурак. Что в тебе нет ничего дьявольского. И ему нечего тебя обвинять в том, что ты захвачена Тенью Зла.

У Сэры оборвалось сердце. Алина отвернулась.

– Он меня бьет. За последний месяц он дважды поднимал на меня руку. Я знаю, что у меня характер – не сахар, но… ты знаешь Бандора; он никогда раньше таким не был.

– Что еще? – потребовала Сэра.

– На этот раз это была не просто пощечина. Я боялась, что он не сможет остановиться. Мне помогает Эллеванал, а Бандор с ним не общается. Потом он стал что-то бормотать, а затем сказал, что ему не нужно, чтобы я вмешивалась. Он связал меня и ушел. Сэра, я не знаю, что он собирался делать.

– Он начал сразу, как ушел священник? Волис, не Карадок? – уточнила Сэра.

Алина кивнула.

– Мне он так не нравится. Бандор пошел к вам?

– Он говорил, что собирался делать? – спросила Сэра.

– Он сказал, что собирается спасти Ринни.

– Мы ушли из дому еще в обед, – ответила Сэра. – Я оставила ее с Гурой, но Гура знает Бандора. Мне надо идти искать дочь. С тобой будет все в порядке здесь?

Алина согласно кивнула.

– Найди ее поскорее, пока он не причинил ей вреда.

– Куда он мог отвести Ринни, – спросил Лер, – если сюда возвращаться не собирался?

– К священнику, – ответила Сэра. – Если он думал, что в нее проникла Тень Зла, то он поведет ее к священнику. Мы найдем их, – ответила она Алине.

– Будь осторожна, – предупредила ее сестра Таера. – Будь осторожна, Сэра. Бандор совсем не тот, каким ты его знаешь!

Сэра вышла на улицу и в нерешительности нахмурилась: идти в храм или сразу домой?

– Ты можешь сказать, проходили здесь Бандор и Ринни или нет? – она спросила Лера.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, даже если бы светила полная луна… слишком много…

Он насторожился и стал оглядываться. Сэра тоже почувствовала, как по спине пробежал холодок, а в горле застыл ком, что невозможно сглотнуть.

– Джес, – позвала она. – Ты здесь?

– Слышишь? – предупредил Лер. – Кто-то сюда едет снизу верхом на лошади.

Она первой увидела Скью, его белые пятна были хорошо видны в лунном свете, когда он перепрыгнул крутой изгиб дороги, но копыта упорно скользили вниз. Как только он появился на прямом участке, тут же затрусил рысцой и остановился уже только около хозяйки.

– Священник, – выдохнула Хенна и соскользнула вниз с коня. – Я такая глупая. Он направил меня к вам, чтобы ты оставила дочь без защиты.

Сэра кивнула.

– Я уже догадалась. Ты думаешь, они забрали ее в храм?

– Да.

– Мы оставим Скью здесь, – решила Сэра. – Иначе он сотрет копыта о булыжники. Лер, ты можешь найти место, где он будет в безопасности?

– Около навеса для хранения дров есть немного места, – ответил он и взял коня под уздцы.

Хенна стояла немного криво, как будто ей было очень больно. Сэра создала магический светящийся шар, чтобы хорошенько рассмотреть ожог на руке Хенны.

– Самый легкий способ – сломать геас, – сухо сказала она.

– Я очень спешила, – ответила Хенна. Ее губы искривилась в слабой улыбке. – Я была так сердита.

– Ты могла сильно пострадать, – заметила Сэра.

– Я уже пострадала. Я буду бесполезна в любом виде битвы; моя магическая сила иссякла. Хотя… я могу подпи-таться твоей магией.

– Вот и хорошо, – ответила Сэра.

Вернулся Лер, и Сэра направилась быстрым шагом вверх по дороге. Конечно, Джес и Лер могли проделать весь путь до храма бегом, но Сэра и Хенна вынуждены были идти шагом, иначе им было бы совсем плохо, когда они туда доберутся. Она знала, что Джес с ними, судя по судорожно сжатому спазмом желудку, но увидеть его она могла мельком и только боковым зрением.

– Расскажи мне о Волисе, – попросила Сэра. – Все, что, считаешь, может пригодиться.

– Ясно, что он умнее, чем я думала. Остальные маги Тайного Пути уважали его силу. Но по стандартам солсенти он молодой и сложные заклинания для него трудноваты. Из-за этого он склонен пользоваться кольцом Ворона больше, чем своей собственной магией, когда ткет иллюзию.

Они вышли к крутому изгибу дороги, и Хенна замолчала, пока они снова не пошли прямо.

– Я говорила тебе, что колдуны воруют ордена и носят их. Обычно в виде колец, но есть несколько камней, заключенных в серьги и ожерелья. Он говорил мне, что многие кольца при использовании вызывают боль, некоторые вообще не работают. Большинство колдунов могут единовременно пользоваться только одним кольцом, но Волису удается пользоваться двумя. Первое связано с орденом Ворона. С ним в паре он обычно носит Сову. Хотя я его видела пару-тройку раз с кольцом Охотника. Ты поймешь, что он носит, когда его увидишь. Просто смотри.

– Неужели он выдерживает силу орденов?

– Как видишь, – ответила она. – Похоже, он верит, что орден Ворона – почти то же самое, как и его магия, разве что ему не надо исполнять ритуалы.

Сэра удовлетворительно улыбнулась.

– Скажи, а у него скверный характер?

Когда они подошли совсем близко к храму, Лер остановился и пригнулся к земле, как будто для того, чтобы коснуться земли. Но так и не коснулся, только отдернул руку.

– Что это, мама?

– Что? – Сэра тоже остановилась, но она ничего не видела.

– Вонь, – пояснил Джес. Должно быть, он подошел слишком близко к Хенне, и она нервно вскрикнула.

– На что это похоже?

– Как будто гнойная субстанция вытекает из-под земли наружу, – ответил Лер. – И воняет ужасно.

– Поглощен Тенью Зла, – тихо произнесла Хенна. – Я сомневалась.

– Она вытекает из храма, – продолжал Джес. – Там темнее.

– Именно там? – спросил Лер. – Мама, почему ты не видишь?

– Я не знаю, почему Вороны не могут увидеть воздействие Сталкера, и почему Жаворонки тоже, – ответила Сэра. – Я могу понять, почему древние не считали, что это необходимость для Совы и Большого Баклана, но Жаворонки и Вороны вынуждены вступать в бой с Тенью Зла.

– «Каждому ордену»… – зашептала Хенна.

– «Разные виды силы даны». Да, да, я знаю. Все это глупости. Поэтому Волис, вероятнее всего, самый Черный.

Быть практически полностью поглощенным Тенью Зла – такое случается весьма редко. Сэра никогда не соприкасалась с людьми, которые были поглощены Тенью Зла, хотя в ее учителе чернота присутствовала. Но он умер, не успев ей передать об этом почти никаких знаний. Потому ей еще во многом нужно было разобраться. Она знала, что Сталкер нуждается в отрицательных эмоциях или действиях, чтобы заполучить возможность влияния, и сила этого влияния различна. Ее учитель говорил, что человек, чья душа поглощена Тенью Зла, может быть черным в разной степени, потому что он призывал силу Сталкера сам и отдавал свою душу добровольно.

– Идем! – сказала Сэра. – Нам нужно найти Ринни. Они подошли к храму, и Лер попытался открыть дверь.

– Заперто, – сообщил он. – Думаю, заперто изнутри на засов.

Сэра произнесла какое-то короткое гортанное слово – она бы его даже не смогла припомнить, если бы остановилась и осознано раздумывала, что и как делать, – и дверь распахнулась, разметав по полу внутреннего помещения обломки и куски металла.

– Осторожно, – предупредила Хенна. – Гнев и магия – нехорошее сочетание.

– Куда он мог ее деть? – Сэра знала, что Хенна права, но с того мгновения, когда егерь явился сообщить, что Таер мертв, она была еще сильнее напугана, чем тогда той ночью, когда погиб ее брат. Однако страх, как и горе, вызвали гнев.

– Идите за мной.

Храм был ярко освещен расположенными на стенах канделябрами со свечами, поэтому Сэра без труда пробиралась через разбросанные обломки двери. Но комната на противоположной стороне за шторами отличалась от той, какую она помнила. Это была прямоугольная комната с низким потолком. Никаких летающих птиц и, тем более, высоких сводов.

– Что здесь настоящее: эта комната или зала с изображением птиц каждого ордена? – спросила Сэра у Хенны.

– А ты как думаешь?

Эта комната была выполнена в стиле, почти ничем не отличающемся от дома Виллона, и построена была меньше чем за сезон. Сэра не смогла уловить магии в этом помещении… но…

– Настоящая та, другая, – убежденно сказала Сэра.

Та комната была слишком детализована, чтобы оказаться иллюзией, созданной только для нее, да и он не мог показать ту комнату первому встречному. Эта же комната выглядела согласно представлениям жителей деревни.

Хенна согласно кивнула.

– Как я сказала, он очень хороший иллюзионист.

У задней стены располагалась маленькая неприметная дверь, куда и направилась Хенна. Они стали спускаться по узким ступенькам вниз.

– Мы уже близко, – предупредила Хенна. – Постарайтесь не шуметь.

– Ринни там, – прошептал Лер.

– Я ощущаю ее страх, – согласился Джес. Он уже был внизу.

Скоро ступеньки закончились, и темный коридор пахнул на Сэру землей и сыростью; но Лер сморщил нос от отвращения, ему пришлось взять себя в руки, чтобы от омерзения не врезаться в стену. В открытом дверном проеме был виден свет.

Сэра прошмыгнула вперед и вошла в ту комнату первой.

Ринни была там. Как Алина, она была связана, а во рту торчал кляп. Но синяков Сэра не заметила. Она почувствовала неимоверное облегчение: хотя Ринни в опасности, но она была жива!

Сотни свечей горели на полу в виде пяти окружностей. Посередине – в центре основного круга – лежала Ринни. В центре остальных окружностей располагались по одному большому драгоценному камню.

Волис был тоже там. Он пристально всматривался в хрупкий на вид свиток, который лежал на слишком маленьком для него столике. Когда они вошли, он даже не поднял взгляд. Следуя совету Хенны, Сэра посмотрела на его пальцы и увидела два кольца. Одно из них, должно быть, относилось к ордену Ворона. Сэра сфокусировала свои магические силы и на кольца посмотрела внутренним взглядом. Ворон и Сова, как предсказала Хенна, правда, они были испорчены и пусты. Кольца-пустышки.

В противоположном конце комнаты на полу сидел, скрестив ноги, Бандор. Он раскачивался вперед-назад и что-то тихо бормотал. Сэра поняла, что ее родственнику навязали против воли орден Совы. Волис, не связанный кодексом чести Вечных Странников, заставил Бандора совершить что-то против его воли, и теперь Бандор за это расплачивался.

Она сделала еще один шаг вперед и наткнулась на барьер магии. Резким мысленным движением она сделала барьер видимым обычным зрением. Он куполом накрывал комнату, оставляя Волиса, Бандора и Ринни с одной стороны барьера, а остальные оказались заключены в ловушку с другой стороны. Именно заключены в ловушку, потому что барьер отрезал путь к двери, и они оказались заложниками внутри него. По крайней мере, решила она, они не разделены. Она не увидела только Джеса ни прямо, ни периферическим зрением.

– Волис! – произнесла Сэра.

Ее голос дрожал от ярости; она-то думала, что держала себя в руках. Она была сердита на него и тех неизвестных людей, подобных ему, которые сыграли такую разрушительную роль из-за своего невежества. Они украли Таера, Ринни и душевное спокойствие Сэры. Они за все заплатят! Все как один!

С трудом она вернула себе спокойствие и накрылась им, как мантией: пусть Волис теряет над собой контроль и выходит из себя. Когда она убедилась, что окончательно успокоилась, уже ровным голосом спросила:

– Что ты делаешь?

– Призываю Сталкера, – ответил он, все так же не отрывая взгляда. – Как видишь, я тебя ждал. Раз моя маленькая пташечка – Ворон – взлетела, я подумал, что она приведет тебя сюда. Сначала я на нее разозлился, а потом подумал, что совсем неплохо, чтобы имелись зрители… хотя они не являются частью церемонии.

Защитники были практически невосприимчивы к магии – Джес мог свободно проходить сквозь барьер. Возможно, он мог бы забрать Ринни и вернуться с ней сквозь барьер. Но если бы он не смог, он никогда бы ее не оставил. Запертый в ловушку там, он бы попытался защитить Ринни от Волиса. А это было непозволительно опасно.

Она могла сказать, что Джес достиг предела контроля, потому что температура в комнате стремительно падала.

– Ты невежда и дурак, – холодно процедила она сквозь зубы. – Орел – не Сталкер. Сталкер – это то, что сделало Черного тем, кем он был. Если тебе удастся призвать его, тебя не станет – ты превратишься в ничто. Сталкер не имеет адептов и сторонников, потому что то, что противоречит ему, становится пылью.

– Думаешь, я не знаю о таких, как ты? – возразил Волис. – Мой первый учитель любил повторять, какой я невежественный, потому что боялся меня и того, что я мог сделать. Поэтому много лет я выполнял его приказы, как его ученик. Когда мастер Тайного Пути нашел меня и рассказал мне правду, то первое, что я устроил, – преподнес своему учителю урок, гарантирующий, что у него никогда не появится шанса ввести кого-нибудь еще в заблуждение. – В его голосе торжествовало удовлетворение. – Делай выводы и остерегайся меня! Ты говоришь, я неправ. Но ты не знаешь меня, не знаешь, что я могу!

От стремительно падающей температуры Сэру пробирало от холода до костей и начало трясти, но она надеялась на Джеса и верила, что он мог еще продержаться несколько минут. Ей нужно было разозлить Волиса.

– Ах! Я знаю, что ты можешь, – спокойно ответила Сэра. – Неужели ты считаешь, что Хенна провела с нами целый день молча? Или ты думаешь, что я буду трепетать перед фокусником-иллюзионистом? – Она заметила, что ее спокойный тон заставил его покраснеть. Колдуны солсенти презирали фокусников, особенно иллюзионистов. Они считали их магию простой забавой, потому что она ни созидала, ни разрушала. Колдуны солсенти были бестолковыми во многих вещах. – Мальчонка просто постарел, самому одеться не по силам? Фокусник солсенти, который замарал себя смертью, потому что вынужден воровать магию и убивать любого, кто поймет, насколько ты несведущ?

– Может быть, я и фокусник, – ответил он с чувством собственного достоинства, – но я заманил вас в ловушку: вас, Воронов, и твоего сына Охотника тоже. Таким образом, мальчонка раскрыл твои тайны. Я знаю, как призвать бога.

– Ты даже Ворона не смог связать при помощи геас, – усмехнулась Сэра. – Как же тебе удастся призвать бога?

Она надеялась разозлить его, сообщив, что Хенна избавилась от геас. Но он был слишком возбужден, и не обратил на это открытие никакого внимания.

– Очень просто, – ответил Волис. – Ключ – Большой Баклан.

Тут он начал расхаживать взад-вперед и якобы служить тайную мессу орденов, которую когда-то «рассекретили» колдуны Тайного Пути.

– Лер, – тихо одновременно с потоком слов Волиса спросила Сэра. – Он захвачен Тенью Зла?

– Да. Дядя Бандор – тоже, хотя и нет так глубоко.

Сэра в знак понимания молча кивнула и все внимание обратила на громкие выкрики Волиса.

– Я взял кольца, каждое соответствует определенному ордену! Тайный Путь владеет только четырьмя кольцами, но ни одно из них не работает правильно. Поэтому они отдали их мне и разрешили делать с ними, что захочу. У меня есть по одному кольцу для каждого ордена, но с твоей дочерью Большой Баклан мне не нужен! – Он посмотрел на Сэру, в его глазах читался триумф. – Я пробовал сделать это при помощи колец, но для заклинания нужны только кровь и смерть. Использовать людей, принадлежащих к каждому ордену, – неосуществимо. Но потом я вспомнил, что когда-то читал о магии симпатии. Надо воспользоваться одним, олицетворяющим другое, как, например, воспользоваться пером птицы, чтобы создать ветерок. Я написал Теллериджу, и он ответил, что это может сработать. Так что мне нужен был все лишь один из вас.

Он посмотрел на Хенну и злобно произнес:

– Я мог воспользоваться тобой, но подумал, что нравлюсь тебе. Я не хотел причинять тебе страдания. Хотя мог избавить себя от многих неприятностей, не так ли?

– Мог бы, – спокойно согласилась Сэра.

Он не знал, что на это ответить, поэтому снова обратил все внимание на Сэру.

– Я подумал, что легче всего будет воспользоваться самым юным созданием. Совсем несложно было убедить Бандора, что девочка в опасности и только я могу ее спасти. Ты должна гордиться, Сэра, смерть твоей дочери вернет миру Орла!

Пот градом лил с его лба, хотя с другой стороны барьера от холода каждый выдох Сэры превращался в пар. Очевидно, барьер блокировал силу ярости Джеса.

– Колдуны солсенти, – Сэра медленно покачала головой, – всегда все усложняют. По твоему требованию Сталкер уже здесь! – она улыбнулась священнику. – Ты знаешь, я говорю правду.

Он на мгновение широко открыл глаза, взглянув на украденное кольцо Совы: она привлекла его внимание к кольцу сказав, что она права. Потом он обвиняющее сощурил глаза.

– Ты всего лишь думаешь, что говоришь правду. Вот что это значит! Ты ошибаешься!

– Я не могу предоставить тебе доказательства, – спокойно согласилась Сэра. – Тебе надо стать Охотником, чтобы увидеть, что ты наделал свой тупостью.

Он ненавидел слово «тупой», особенно если его произносили вслух. К тому же он знал, что она имеет в виду. Но он не собирался попасться на ее удочку и выйти из себя. Он строил слишком большие планы. Ей пришлось призвать Джеса.

– Я могу показать, кто такой Орел, – ответила она.

Все время, пока они вели перепалку, Сэра мысленно выбирала замысловатые заклинания, чтобы разрушить преграду. Если он воспользовался только магией солсенти, то барьер ей не разбить, но если он сплел вместе магию Ворона и магию солсенти, то результат мог быть нестабильным.

– Джес, – произнесла она, – иди возьми Ринни и защити ее. Лер, когда сможешь, возьми Бандора.

При этих словах Волис нахмурился.

– Джес? Так зовут твоего старшего сынка-дебила? Его здесь нет, – в его голосе не было уверенности.

– Да, – ответила Сэра. – Так зовут моего старшего сына. Он здесь. Ты его просто не видишь. Джес, священник хочет тебя хорошенько рассмотреть!

Защитник был невидим, и вдруг из дыма свечей материализовался в громадного волка. Он отдал предпочтение именно этой форме воплощения. Волис оказался на расстоянии вытянутой руки. Иней покрывал шерсть Защитника и поднимался облаком пара от лап к краям мантии Волиса. Джес низко и грозно зарычал. У Сэры от его рычания подскочил пульс и тяжело застучало в висках.

Волис, которого никто не предупреждал, что собой представляет Джес, в ужасе закричал. Этот страх сослужил магии Волиса такую же службу, какую гнев сделал ранее для Сэры. Его контроль над магией Ворона исчез, и Сэра взорвала преграду своей энергией, посланной взмахом руки.

– Это мой старший сын, Джес, – объявила она. – Он Орел и Защитник! И в твоих призывах не нуждается.

Она раскидывала ногой аккуратно расставленные кругами свечи, лишая его соблазна убить Ринни.

Она разрывала круги и цитировала книгу орденов.

– И сказано, что когда Древние Маги взяли на себя необходимость сразить Поглощенного Тенью Сталкера, создали они ордена. И создали они шесть орденов в честь шести, кто спал веки вечные. Первый: Ворон – маг, второй: Большой Баклан – Чародей Погоды, чтобы помогать в путешествиях, третьим был создан Целитель, которого окрестили Жаворонком, чтобы они могли выжить и продолжить битву. Они слегка передохнули и затем создали четвертый орден: Бард – Сова, чтобы облегчить свой путь среди иноземцев. Пятый: Ястреб – Охотник, чтобы в нужде накормить их. Последним был создан Орел, который является Защитником для всех, чтобы его боялись. Защитник, Волис, тоже принадлежит ордену, как любой другой из нас. Хотя, как видишь, обнаружить его труднее всего.

Джес вернулся в человеческое обличье и взял Ринни на руки.

– Этот священник извращен злом, – произнес он. Его голос гудел на низких частотах, как будто он еще оставался наполовину волком.

– Тень зла его поглотила, – согласилась Сэра.

Но Сэра слишком долго наносила священнику удар. Он швырнул в нее пучок поражающей магической энергии, и она вынуждена была отбивать удар. Ей пришлось противостоять разрушающей силе, потому что нужно было защищать всех, кто был с ней. Она на мгновение задержала негативную магическую энергию и взмахом руки послала ее обратно. Так как эта магия была создана Волисом, то ему она не причинила никакого вреда, спокойно поглотилась. Не идеальное решение, потому что он получил обратно свою энергию, и никто не пострадал.

Пока она раздумывала, как быть, он выиграл время, чтобы собрать после неудачной попытки больше сил и снова швырнуть в нее пучок магических молний. Сэра была вынуждена сделать несколько шагов назад. Она снова поймала магический пучок энергии и швырнула его обратно, но на этот раз понадобилось гораздо больше усилий. Так больше не могло продолжаться, потому что она теряла силы, а он – нет.

К тому же он быстро учился. Третий удар был не менее мощным, но он расширил угол поражения, чтобы поразить сразу всех. Ей ничего не оставалось, кроме как поглотить всю силу его удара, либо пропустить магическую волну, которая могла ранить кого-нибудь из ее детей.

Когда ее зашатало от мощного удара, из глаз брызнули слезы боли. Но кто-то к ней прикоснулся, и боль уменьшилась.

На мгновение она была ошеломлена, потому что сильными руками ей сжимал плечи Таер. Но потом, когда воздействие атаки священника уменьшилось, она поняла, что стоящая за ее спиной Хенна предлагает свою помощь и магическую силу.

Ей нужен был щит, как тогда, когда они только что пришли, сделал Волис. Но у нее не было времени, чтобы создать такую защиту каждому. Вместо этого она создала щит и обернула его вокруг Волиса. На минуту все пространство вокруг Волиса осветилось, но щит сразу же рассыпался мелкими искорками. Неудачное сооружение.

Он расхохотался.

– Попробуй это! – предложил он и нарисовал в воздухе какой-то знак.

Она смогла поставить блок, но чрезмерное напряжение истощило ее резервы, и от боли у нее потемнело в глазах. Остатки магической волны Сэра и Хенна швырнули в землю.

Второй такой удар она не выдержит.

– Хенна, – прошептала Сэра. – Когда я скажу, прыгай в сторону и уводи отсюда детей.

Если ей удастся на какое-то время отвлечь Волиса, ее дети могут спастись.

– Нет! – ответила Хенна.

Легкий ветерок накинул прядь волос на глаза Сэры. Лицо Волиса исказила гримаса глубокой ярости: он оттянул в замахе назад руку так, как будто собирался швырнуть в них громадный булыжник. Хенна взяла под контроль остатки защиты Сэры и добавила в них силу своего мастерства. Но тут рука Волиса обвисла, и заклинание рикошетом отскочило от его руки, не причинив никому вреда.

Свежий бриз приятно холодил капельки пота на лбу… Сэра только подумала, что в этом месте ветру взяться неоткуда, как вдруг сильный порыв сбил ее с ног, и она упала на колени.

Ветер набирал скорость и злобно хлестал Сэру волосами по глазам и щекам. Левая коленка болела от удара. Столик, за которым работал Волис, заскользил по полу, ударился о стену и полетел в голову священника.

Волис переключил свое внимание на защиту от летающей мебели, но любое магическое действие со стороны Сэры заставило бы его сразу же сконцентрироваться на поединке.

Сэра вытащила нож и, с трудом поднявшись на ноги, бросилась против ветра в сторону Хенны.

– Хенна, – понизив голос, спросила она. – Существует ли какое-нибудь средство излечить захваченного Тенью Зла, которое ты знаешь, а я нет?

Сэре вдруг показалось, что Хенна упала далеко от нее и ничего не услышала, но та ответила:

– Нет. Исцеления не существует, только смерть!

Сэра пригнулась пониже и, теперь уже используя порывы ветра, переместилась поближе к Волису со спины. Когда же подошла достаточно близко, стремительно бросилась вперед, ударив его ногой под колено, отчего колдун потерял равновесие и отшатнулся назад. Она обвила его шею левой рукой, чтобы зафиксировать голову, и воткнула ему в шею нож, как когда-то учил ее Таер. Острый нож рассек кожу и перерезал артерию.

Сэра отступила назад. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось опять сражаться с ветром. Победа наступила так быстро, и случилась она при помощи острого лезвия ее ножа. Ее первое убийство. Интересно, а если бы она убила его при помощи магии, то убийство показалось ей более реальным, или нет?!

Тело молодого священника еще немного сопротивлялось смерти, но боль заблокировала его магическую силу и удержала магию Ворона от того, чтобы прийти ему на помощь: с кольцом или без. Сэра внимательно следила за агонией, потому что ей казалось, что с ее стороны это будет актом трусости – отвернуться от смерти, которая произошла от ее руки.

Когда он умер, Сэра отвернулась и обвела взглядом комнату. Лер, слава богу, запомнил, что она ему сказала. Крепким захватом он прижал лицо Бандора к стене. Хенна с трудом на четвереньках передвигалась к телу Волиса. Джес обессилено сидел на полу около…

«Ах, – печально подумала Сэра, – так вот откуда ветер…»

Волосы Ринни развевались светлым пламенем, а она стояла недвижимо, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами, как некая древняя статуя, ее юбки даже не шевелились, хотя ветер яростно кружил по комнате. Должно быть, ее освободил Джес, потому что на ней не было веревок, хотя по оставшимся по бокам рта полосам можно было догадаться, где были эти веревки. Ее глаза светились сверхъестественным золотым сиянием, которое скрывало зрачки.

Слова предупреждения, давно забытые, всплыли в памяти Сэры. Если Чародейка Погоды надолго выпускала мощные энергии ветра, которые кружили вихрем и ураганом, то сама она тоже была в опасности быть захваченной стихией, из которой не было пути назад.

– Ринни, – решительно произнесла Сэра. – Мы спасены, отзови ветра и заставь их успокоиться.

Дочь безучастно смотрела на мать светящимися глазами, а ветра плясали и кружили. Вдруг ниоткуда выпрыгнула чернильница и больно ударила Сэру в локоть.

– Ринни! – рявкнула Сэра таким же тоном, когда разнимала детей. – Хватит!

Ринни моргнула, и ветер сразу превратился в легкий порыв, а потом и вовсе исчез. Мелкие вещи, летавшие по комнате, тут же с легкими шлепками попадали на пол. Ринни упала на четвереньки. Сэра тут же бросилась к дочери.

– Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? Ринни кивнула.

– Извини, мама. Просто у меня немного кружится голова. – Тут она повернула голову и обессиленно усмехнулась в своей обычной манере, когда подкалывала Джеса. – Но это лучше, чем превращаться в зверя.

– Мама, – позвал Лер. – Что тебе надо сделать с дядей Бандором? Я не могу его все время так держать.

Бандор был захвачен Тенью Зла. Она сжала нож… но, она еще даже не успела встать на ноги, раздался голос Хенны:

– Сэра, нет! Я солгала. Чернота может быть очищена. Сэра застыла.

– Что?

Хенна сидела на полу около мертвого священника, ее щеки были измазаны его кровью.

– Я солгала. Я поклялась, что он умрет. Как и положено, он должен был умереть от своих грехов. Но я могу излечить пекаря с твоей помощью.

– Сэра? Бандор? – из коридора раздался голос Алины. Если она и Хенна будут сейчас заниматься Бандором, то у Сэры сейчас нет времени препираться с невесткой.

– Джес? Ты можешь задержать Алину у порога без вреда для нее и для тебя? – спросила Сэра. – Раз мы сейчас будем обе заняты магической работой, нас нельзя отвлекать.

– Да, – согласился Джес и, держась за стену, поднялся на ноги. Слегка пошатываясь, он направился к двери. Алина появилась первой, но рядом с Джесом остановилась.

– Нам нужно это сделать, – сказала Сэра. – Думаю, что смогу создать светящийся магический шар. В тебе достаточно энергии, чтобы сконцентрироваться и поработать?

Хенна с трудом поднялась на ноги, опираясь на здоровую руку.

– Думаю, что я еще слаба, чтобы быть в себе уверенной, но все-таки не так измотана, как ты. Все будет хорошо.

Слегка прихрамывая, она приблизилась к Леру и Бандо-ру и что-то сказала. Над запястьями и коленями Бандора закрутились светящиеся спирали.

– Отпусти его, пожалуйста, – попросила она, и Лер шагнул в сторону.

Серебряными нитями магии Хенна заставила Бандора развернуться так, что он стал спиной к стене.

Он брызгал слюной.

– Колдовское отродье! Ты будешь гореть в огне из рябины и дуба, чтобы сжечь твою Черноту!

Не обращая внимания на слова, Хенна дотронулась до его головы и заставила смотреть себе в глаза. Сэра приблизилась, насколько смогла.

Хенна схватила Бандора за волосы и направила еще одну светящуюся линию над его лбом, чтобы удерживать голову в том положении, какое ей нужно.

– Не позволяй им отвлекать тебя, – на языке Вечных Странников сказала она Сэре. – Если тебе придется начинать заново, то будет вдвое труднее схватить Тень.

Так как Бандор уже был обездвижен, она положила руку ему на лоб. Он тут же стал вырываться из невидимых цепей, как буйнопомешанный. Но Хенна хорошо знала свое дело, и он не смог даже пошевелить головой.

– Тяжело найти… где разместилась Тень Зла. Я ему помогу, если у меня будет больше о нем сведений. Расскажите мне о нем что-нибудь… тогда мы поймем, на чем он попался.

– Его зовут Бандор, – сказала Сэра. – Он женат на сестре моего мужа. Он всегда был человеком ровного характера, мирный, слегка жадноват. – Но только чуть-чуть. Она решила не принимать во внимание низкую цену, которую он дал за мед Джеса. В семье он всегда уступал и был добрым. – Его родители не были урожденными редерни, поэтому его никто никогда серьезно не воспринимал, пока он не женился на Алине, родной сестре моего мужа.

Хенна посылала в виде щупалец вопросительные завитки магии, но они скользили и просачивались сквозь Бандора, как горячее лезвие ножа сквозь сливочное масло.

– Какие у него желания? – Хенна пыталась нащупать верный путь. – Что движет им?

Вот это трудный вопрос.

– Я не знаю, – подытожила Сэра. – Мне не дано раскладывать человека по полочкам в двух словах. – Она повернулась к самой младшей, которая знала его лучше матери.

– Ринни, – спросила Сэра на общенациональном языке, – если бы дяде Бандору сделали предложение, что бы он хотел иметь больше всего на свете?

– Детей, – сразу же ответила Ринни, хотя ее голос дрожал. – Он и тетя Алина больше всего на свете хотели детей. Он также беспокоится, что папа может решить вернуться в пекарню. В прошлом году, когда был плохой урожай, он был уверен, что папа заберет пекарню. И никакие папины слова не могли его разубедить.

Теперь и Сэра вспомнила, а ей это казалось неважным.

Один из усиков магической энергии Хенны застрял и туго натянулся, как леска рыбака. Следующее щупальце скользнуло в тоже место и тоже быстро за что-то зацепилось. Третий схватил другое место.

– Еще, – потребовала Хенна. – Расскажи о нем еще, девочка.

– Он любит тетю Алину, – в ее голосе звучали нотки большого секрета. – Но он боится, что она любит папу больше. Он хочет, чтобы она считала его лучше папы.

Оставшиеся магические щупальца с хрустом резко натянулись, как струны скрипки, и испустили звук, как будто невидимый музыкант дернул инструмент.

– Зависть, – прошептала Хенна на языке Вечных Странников. – Маленькое пятнышко зависти, которое позволило тени зла захватить и трясти его, пока оно не затмит его душу. Тебе нужно разыскать все уязвимые места, Сэра, и ни одной не пропустить. Твой Охотник сможет увидеть, если я пропущу хоть мельчайшую частицу зла?

– Лер, – позвала Сэра. – Иди сюда. Посмотри. Всю ли вонючую Тень захватила сеть, которую она сплела?

Лер приблизился и внимательно посмотрел на своего дядю.

– Что-то осталось.

– Он хочет, – зашептала Сэра. – Он любит. Он ненавидит. Он боится.

– Он боится тебя, мама, – наконец вставила слово Ринни. – Ему наплевать даже на Джеса. – Она метнула в сторону брата, стоявшего к ней спиной, извиняющийся взгляд. – Ему не нравится находиться среди странных людей, как Джес.

Хенна, вокруг глаз и рта которой выступили от усталости морщинки, выпустила еще один усик магической энергии.

– Поймала, – сказал Лер.

– Мама, – позвал Джес.

Сэра обернулась и увидела, что в дверном проеме рядом с Алиной появился Карадок. Он выступил вперед, поэтому оказался в нескольких шагах от двери. Но когда Джес метнул на него взгляд, он неподвижно застыл.

– Мы все сделаем моментально, – сказала Хенна. – Я не буду делать это, если кто-то не может видеть Черноту. Иначе если сорвется… и вы не поймете, что это провал, до тех пор, пока захваченный Тенью Зла не убьет ближайшего к нему.

– Как Безымянный король, захваченный Тенью Зла, – добавила Сэра. – Когда сначала он убил своих сыновей.

– Он не допускает Вечных Странников, – сказала Хенна. – Поэтому теперь мы должны идти туда, где мы нужны, а не туда, куда хотим.

– И что дальше? – спросила Сэра. Хенна устало улыбнулась.

– Заключительная часть скорее трудная, чем коварная. Я попробую Тень Зла из него выжечь.

– Позволь мне помочь, – предложила Сэра. – Я все подготовлю, а ты можешь свободно подхватить магическую волну, если я потеряю.

Сказав это, она положила окровавленный нож на пол, и взяла Хенну за плечи.

Хенна поблагодарила ее кивком головы и приступила к уничтожению порождения Сталкера, захватившего душу Бандора. Сэра видела, что все это было больше похоже на горящее от магии дерево, словно от зажигательной смеси. Если бы она делала это сама, то поступила бы так же.

– Сделано! – объявила Хенна, но Сэра, почувствовав, как исчезают последние тени зла, уже отошла в сторону.

Бандор давно не сопротивлялся, но теперь он безвольно повис, пригвожденный к стене, его лицо побледнело, и челюсть отвисла. По подбородку медленно стекала капелька слюны.

– Лер, – позвала Сэра, – помоги мне с Бандором.

Лер помог Сэре поддержать Бандора, пока Хенна освобождала от скрепляющих его уз. Став на ноги, Бандор, похоже, стал приходить в себя. Наконец он смог стоять, бледность постепенно отступала, и лицо теперь приобретало свои естественные черты, как бурдюк, вновь наполненный свежим вином.

Лер поддерживал его, но Сэра отступила назад – она помнила, что сказала Ринни о его страхе. Она не хотела причинять ему душевные страдания.

– Все в порядке, Джес, – спокойно сказала она. – Теперь можешь дать им войти.

Он на мгновение задержал на ней взгляд, затем слегка наклонил голову. Она скрыла про себя вздох облегчения: следующие несколько минут все будут заняты случившемся и не будут обращать внимания на Джеса, впадающего в безумство. Алина скользнула мимо них и, ни на кого не взглянув, стала перед Бандором.

– Ну что? – спросила она. – Ему теперь лучше? Теперь в нем Черноты нет?

Сэра подняла вопросительно бровь и посмотрела на Хенну, которая обессиленно привалилась к стене. Та кивнула.

– С ним будет все в порядке, – ответила Сэра. – Дай ему немного времени прийти в себя, с ним будет все в порядке.

У Алины задрожали губы, и она сделала еще шаг к мужу: рядом с ним она казалась маленькой и хрупкой.

– Бандор, – позвала она мужа. – Бандор.

Карадок тяжело опирался на посох, внимательно смотрел на Джеса.

– Эллеванал благоволит тебе, парень, хотя ты ни разу не был в его храме. Он сказал, что ты не такой простой, каким кажешься на первый взгляд. Я даже не ожидал. Значит, в тебе есть магические таланты твоей мамы, которые удерживали нас у порога?

– Да, – согласилась Сэра. – Джес совсем не такой, каким кажется.

– Вечная Странница, – строго спросил Карадок, как будто вспомнил о своих обязанностях. – Вечная Странница, что здесь произошло?

– Тени зла и магия, священник, – ответила она. – Волиса и Бандора захватили тени зла. Если бы я знала, что священника можно исцелить, я бы… – она вспомнила, с каким чувством удовлетворения она воспользовалась своим ножом, и просто замолчала. – Я была неверно информирована.

– Как ты узнала, что Чернота захватила их души?

Сэра обратила внимание, что старик, играя роль строгого священника, поигрывает рукояткой. Хороший знак. Если бы он был напуган всеми магическими штучками, он бы не разыгрывал этот спектакль; он бы опирался на Совет старейшин.

– Она нашла меня вечером, когда Бандор, – начала рассказывать Алина, которой с помощью Лера удалось усадить Бандора на пол, – связал меня и избил. Я сказала ей, что с моим мужем что-то творится. В нем вдруг вспыхнула слепая ревность к моему брату после стольких лет совместной жизни. – Потом она вдруг замолчала. Но, сделав паузу, продолжила свою мысль. – Я не знаю точно, что он сделал. Но он приложил руку к смерти моего брата.

Она села рядом с мужем и гордо подняла подбородок.

– Я никогда не одобряла решения своего брата. Я никогда не обращалась к магии или Сэре. Ты знаешь много, Карадок. Я бы никогда не приняла ее сторону против моего Бандора. Но я знаю Бандора. Если бы он был в себе, он бы никогда не поднял на меня руку. Он бы никогда не стал рабом чужой воли, как это произошло с ложным священником, – она произносила слова как плевки. – Если Сэра говорит, что его душа была захвачена Тенью Зла… ну, я вынуждена с ней согласиться.

Сэра в душе изумилась: ведь никто не мог пропустить, что Алина вынуждена была согласиться с Сэрой. Карадок официально кивнул.

– Принято. – Он улыбнулся Сэре, и от улыбки в одно мгновение из угрюмого старика превратился в озорного гнома. – Вам следует знать, что несколько дней назад Алина пришла ко мне… из-за странностей в поведении ее мужа. Я сказал ей понаблюдать, потому что, как все мы знаем, те из нас, кто живет с подветренной стороны Падения Черного, всегда вынуждены быть настороже. – Он покачал головой. – Но, конечно, мы должны рассказывать всем совершенно другую историю, иначе Сэра не сможет здесь оставаться, и ни один человек не поверит, что Бандор на самом деле теперь чист.

Бандор привалился к жене и прижался лбом к ее плечу. Сэра услышала его тихие, полусвязные извинения. Карадок оперся на посох.

– Позвольте мне рассказать, что сегодня произошло. Волис – порочный колун, а не настоящий священник. Ему нужна была смерть, чтобы накормить черную магию. И он выбрал Ринни, потому что думал, что она без защиты. Ее отец мертв…

– На самом деле, – перебил его Лер, – может быть, и нет. Когда Ринни украли, мы с мамой как раз выясняли этот вопрос. Мы отправились в то место, где егерь нашел останки, как он думал, нашего папы. Кости оказались не его. Мы думаем, что группа людей-колдунов неожиданно напала и забрала папу с собой.

– Жив? – удивилась Алина. – Таер жив?

– Жив? – воскликнула Ринни, крепко вцепившись в руку Джеса.

– Я так думаю.

– Ах, – вздохнул Карадок, – значит, Волис – один из порочных колдунов, которые помогали ему в его дьявольских делишках. Он отвечал за ужасные дела, которые здесь творились… исчезновение Таера… ох! Я думаю, за ним числится еще кое-что. Я уверен, что за последний месяц кто-то потерял любимое животное. Волис присматривал за вашей фермой при помощи своей магии…

– Его магия работает не так, – пояснила Сэра. – Ее нельзя назвать чисто магией солсенти.

– Они не захотят ничего знать, – подчеркнул Карадок. – Когда он увидел, что вас нет дома, он украл Ринни. Алина видела из пекарни, как он схватил Ринни. Она отправилась в мой храм, чтобы забрать Бандора, который пришел поговорить со мной о своих подозрениях относительно Волиса. Я пожилой человек. Бандор и Алина столкнулись с Волисом… тот ударил Алину, и Бандор убил его.

– А как же мы? – спросила Сэра.

– Вы? Вас здесь не было. Я не знаю, кто вы такая, юная леди, – обратился он к Хенне. – Но мне дано видеть, что вы из себя представляете. И вы будете гораздо сохраннее, если окажетесь как можно дальше отсюда.

– Она может сегодня переночевать у нас на ферме, – предложила Сэра.

– Как же вы узнали, что Таер жив? – не унималась Алина.

– Они забрали его, чтобы воспользоваться его магией, – ответила Хенна. – Они не могут ею воспользоваться, если он будет мертв.

– Лгунья! – Алина вскочила на ноги. – Нет! Мой брат не обладает магией!

Бандор, оставаясь сидеть на полу, протянул руку и сжал пальцы жены.

– Да! – возразил он. – Да, он обладает.

Алина застыла и опустила глаза. Потом так же молча опустилась на пол к мужу.

– Вы знаете, куда его забрали? – спросил Карадок, когда убедился, что Алина больше ничего не хочет сказать.

– В Таэлу, – ответила Хенна. – В императорский дворец Таэлы.

– Прежде чем уйти, Хенна и я осмотрим храм, чтобы убедиться, что здесь не осталось ничего опасного для людей, – устало произнесла Сэра.

Они нашли все камни, олицетворяющие ордена. Она взглянула на Волиса, но в его руках ничего не было. Должно быть, Хенна уже забрала кольца, которые носил Волис.

– Мы отправимся завтра искать папу? – спросил Лер. Сэра подумала и ответила:

– Послезавтра. Нам нужно собраться в дорогу.

– Если вы уйдете, управляющий септа заберет ваши права на землю, – заметила Алина.

– Нет, – ответил Карадок. – Не заберет. Он никогда никого не найдет, кто бы захотел возделывать землю так близко к горам. Я переговорю с ним лично.

Глава 11

На следующий день рано утром пришла Алина. Сэра уже отправила мальчиков и Ринни в сарай отобрать среди инструментов и упряжи вещи, которые нужны будут в пути. Хен-на еще спала на чердаке.

– Я не знала, когда вы уходите, – Алина извинялась за столь ранний визит. – Это вам. – Она высыпала на стол большую корзину испеченного в дорогу хлеба. – Мы испекли вчера, поэтому он будет свежим больше месяца. – Она не поднимала глаз с того момента, как вошла в дом.

– Как Бандор? – спросила Сэра.

– Почти пришел в себя, хотя помнит какие-то разрозненные эпизоды, – ответила Алина и наконец подняла взгляд. – Спасибо тебе за то, что вернула мне мужа.

– Я рада, что ты пришла, – ответила Сэра, когда они на кухне сели на скамью, которая как обычно выдвигалась из-под стола. – Иначе я бы сама пришла к тебе. Путь в Таэлу не близок, и освобождение Таера наверняка будет связано со многими опасностями. В такой путь мне неудобно брать с собой Ринни. Ты не могла бы за ней присмотреть?

– Конечно, – оправившись от шока, ответила Алина. – Конечно, присмотрю. У нас много места. Она может занять комнату Таера.

– Спасибо, – улыбнулась Сэра. – Я ей сказала, что некоторое время Бандор будет плохо себя чувствовать, и ты нуждаешься в ее помощи. Дай ей какое-нибудь занятие, чтобы она не подумала, что я солгала.

– Обязательно, – ответила Алина. – Карадок просил тебе передать, что старейшины остались довольны его рассказом. Все, кроме Виллона. Он видел, как Бандор нес Ринни к храму. Но Виллон согласился молчать.

Алина стала рыться в своей большой сумке и вытащила оттуда несколько свитков.

– Это передал Виллон. Он сказал, что здесь карты. И Сэра… – Алина положила на стол мешок с монетами, – это со счета пекарни. Бери сколько надо… Я тоже хочу, чтобы Таер вернулся.

Сэра взяла монеты.

– Спасибо тебе. Не буду отказываться, это значительно облегчит мне путь.

– Я приду завтра утром примерно в это же время, – сказала Алина и тут же встала, – чтобы забрать Ринни и убедиться, что ты готова в дорогу.

– Спасибо тебе, Алина.

Алина остановилась в дверном проеме и обернулась.

– Нет, Сэра. Спасибо тебе. Я благодарна тебе за доверие, особенно после…

– У него не было выбора, – ответила Сэра. – Запомни это. Но даже захваченный Тенью, Бандор верил, что он спасал Ринни.

Следующее утро выдалось холодным, и солнце едва просвечивало из-за гор, когда они нагрузили вьюки на Скью. Гура находилась на своем сторожевом посту у тюков, которые еще предстояло погрузить, и жалобно скулила, глядя на Сэру.

– Глупый пес, – совсем без злобы произнесла Сэра. – Ты тоже идешь с нами.

– Кроме меня, – добавила с порога Ринни.

– Мне нужно, чтобы ты позаботилась о своих тете и дяде, – ответила Сэра. – Тетя Алина не нашла ничего лучше, чем все бросить и идти с нами, но ей нужно заботиться о Бандоре и заниматься пекарней, – она перевела дыхание. – И мне нужно, чтобы с тобой ничего не случилось. Пожалуйста.

Ринни пристально посмотрела на мать.

– Хорошо, – согласилась она. – Я остаюсь.

Солнце не успело подняться, как Сэра, Хенна, Джес и Лер отправились в Таэлу. Алина и Ринни стояли у порога.

Через несколько миль к югу их тропинка слилась с большой дорогой. Карты Виллона были хороши, но найти дорогу в Таэлу было не труднее, чем найти поток, впадающий в океан.

– Тяжело оставлять Ринни дома. – Лер похлопал Скью по шее. – Я всегда без нее скучаю.

– Я тоже по всему скучаю, – счастливо заметил Джес. Лер спрятал усмешку и кулаком постучал по мешку, болтающемуся за плечами брата.

– Оно и видно, как тебе скучно.

– Ты знаешь, где твой клан? – спросила Сэра у Хенны, замыкающей их маленький караван.

– Нет, – ответила Хенна. – Хотя могу их найти, когда захочу. Но думаю, что принесу больше пользы, если буду с вами, чем с ними.

– Хенна, – тихо произнесла Сэра.

– Да?

– Если ты когда-нибудь мне снова солжешь ради своих целей, – как ты сделала, когда я убила из-за тебя священника, – ты за это поплатишься.

– Я учту, – ответила Хенна. – Думай, что ты делаешь.

Сэра сознательно сократила первый переход. Хенна была бледной и изможденной; ее рука быстро заживала, хотя и болела. Они взяли с собой старую палатку, которая служила Сэре, когда она бродила по дорогам со своим братом. Сэра боялась, что им понадобится несколько дней практики, пока они научатся устанавливать палатку в темноте.

После ужина она оставила ребят приводить все в порядок, а сама вытащила мермори Изольды Молчаливой.

– Значит, ты единственная выжила из своего клана, – заметила Хенна.

Сэра ослабила веревку на мешке, и Хенна увидела самые разные мермори.

– Последняя из любого клана, – уточнила она.

– Сколько? – шепотом спросила Хенна. В ее шепоте звучал ужас.

– Двести двадцать четыре, – ответила Сэра. Хенна нахмурилась.

– Как они все к тебе попали?

– Ты хочешь сказать, а не к лидеру, который реально руководил кланом? – Сэра пожала плечами. – Я не знаю. Большинство мне доверили за многие годы. Последние восемьдесят три штуки я нашла в одном тайнике. Возможно, их отобрали у главы клана. Это может означать, что одни мермори притягивают другие мермори Чем большим количеством мермори кто-то обладает, тем больше оставшихся мермори к ним притягивается. А может, само место Падения Черного имеет на все это какое-то влияние.

– Да, тут гораздо все серьезнее, – медленно протянула Хенна. – Как ты нашла солсенти, который принадлежал ордену? Как у вас двоих оказалось трое детей, принадлежащих орденам? Только у лошадей можно придерживаться правил при разведении породы, а принадлежащий ордену избранный может родиться где угодно. Хотя, я думаю, что для этого принадлежащий ордену родитель по крайней мере должен принадлежать к Вечным Странникам. Я не знаю ни одного клана, который бы заявил, что у них есть пять избранных, принадлежащих орденам. А уж чтобы семья, где каждый член семьи был избранным и принадлежал какому-либо ордену… Такого я не знаю…

– Меня это пугает, – призналась Сэра, наблюдая за сыновьями, которые убирали остатки посуды. – Любимая поговорка моего отца звучала так: "Когда ты находишь на дороге монету и поднимаешь ее, подумай дважды, нужна ли она тебе. И только после этого иди еще одну милю". Он частенько повторял, что ордены приходят туда, где в них больше всего нуждаются. Я не хочу оказаться в центре событий, которые потребуют присутствия Ворона, Совы, Орла, Ястреба и Большого Баклана.

Хенна слегка улыбнулась.

– Я тоже. Может быть, мне пойти своей дорогой… Она пошутила, но Сэра мрачно кивнула головой.

– Я подумаю об этом. Твоя помощь найти Таера для нас очень важна… Но это опасно. Тебе необязательно рисковать своей жизнью ради тех, кого ты едва знаешь.

Хенна рассмеялась и покачала головой.

– Это в тебе говорит Ворон, ты знаешь. Выходи и рискуй своей жизнью ради того, кого ты просто осветил, когда жил.

– Неправильно, – усмехнулась Сэра. – Всегда получается, что те, кто больше всего нуждается в помощи, меньше всего хотят, чтобы им помогали. Как бы то ни было, я вытащила мермори, чтобы вызвать дом Изольды и посмотреть, может, в ее времена кто-нибудь имел отношение к камням, принадлежащим орденам.

– Когда собиралась библиотека Изольды, орденов еще не было, – ответила Хенна.

– Не было, – согласилась Сэра. – Но они совершали много зла в поисках знаний. Они могли приблизиться к чему-то, что поможет нам. Я не хочу разрушать те камни, потому что не понимаю, что произойдет с заключенными в них орденами.

Джес и Лер закончили уборку и пришли посмотреть, чем занимается Сэра. Она воткнула в грязь мермори и произнесла заклинание, чтобы появился дом Изольды.

– Входите, – пригласила она, – добро пожаловать в дом Изольды Молчаливой.

Они втянулись в ритм дальней дороги, каким его помнила Сэра. Хенна и Джес впереди, сзади подтягивались со Скью Сэра и Лер. Гура рыскала рядом, озабоченно бегая вперед-назад, чтобы убедиться, что никто не потерялся. Через неделю пути Сэра почувствовала, как с нее медленно слезает кожа фермерской жены, какой она была столько лет.

Каждый вечер она вынимала мермори Изольды и методично рылась в ее библиотеке, чтобы найти подсказку, что делать с камнями, в которые заключены ордена.

– Почему ты ими не пользуешься? – однажды вечером спросил Лер. Он сидел за маленьким столиком напротив Сэры и играл кусочками дичи в игру, в которую никто не знал, как играть. – Мы почти все силы потратили на Волиса. А с папой тоже будут колдуны. Неужели дополнительная сила будет лишней?

– Вечные Странники не любят обращаться к смерти, – пояснил Джес. Он склонился над Гурой, которая вытянулась на его коленях, и расчесывал ей шерсть серебряным гребнем, оставленным Изольдой у кровати.

– Все не совсем так. – Хенна оторвала взгляд от книги. – Но мы понимаем, что игра с черной магией опасна.

– Особенно когда она делает тебя уязвимой для Сталкера, – согласилась Сэра. – С того момента, как мы заметили, что он уже имеет отношение к этому делу, с нашей стороны будет непростительно глупо позволить ему овладеть душой кого-нибудь из нас.

– Мне нравится дорога, – довольно заметил Джес. Хенна внимательно на него посмотрела. Он прищурился и повернул лицо к солнцу. Сэра и Лер немного отстали; Джес обычно ходил быстрее, чем Скью. А Сэра не хотел понукать старого коня, поэтому Хенна и Джес уходили вперед, а потом сидели и ждали, когда их нагонят.

– А что тебе в ней нравится? – спросила она.

– Защитник счастлив, потому что мы собираемся вызволять папу, – ответил он. – И Ринни не угрожает опасность с тетей Алиной. Мне тетя Алина не нравится, но я знаю, что Ринни ее любит. Я знаю, что тетя Алина защитит ее. Мама и Лер тоже под защитой, потому что они со мной и со Скью и Гурой. Я на воле, светит солнце и греет мне лицо.

– Мне тоже нравится дорога, – согласилась Хенна.

– Как? – он подпрыгнул, а потом повернул голову и посмотрел на нее с открытой улыбкой. В его глазах загорелись искорки, и на щеке проявилась глубокая ямочка.

Она улыбнулась в ответ. Невозможно не ответить Джесу взаимностью, если он счастлив.

– По той же причине, что и у тебя. Дорога означает, что сейчас мы идем, и ничего плохого не происходит. Нам может встретиться много интересного. Мне нравится, как ноги ступают по дороге.

– Да, – довольно согласился он. – Очень похоже. Через минуту он произнес.

– Лер несчастен.

– Ему не нравится дорога? – удивилась она. Он нахмурился.

– Думаю, дело не в этом. Мне кажется, что он слишком много беспокоится. Ты знаешь, он как Защитник. Он думает, что ему нужно обо всех заботиться. Он не разбирается в дороге. Он выискивает плохое, пытается обезвредить до того, как оно случится.

– Ты, наверное, очень хорошо знаешь своего брата? – только и спросила Хенна.

Джес кивнул.

– Он мой брат, и я его люблю. Он не боится Защитника, он тоже любит Защитника. Мне это нравится. Ринни тоже нас любит. Но она ни за что не хочет быть Защитником, потому что ей нравится играть ветром.

– Мне нравится ваша семья, Джес, – нежно произнесла Хенна.

Он снова улыбнулся.

– Мне тоже.

Через неделю пути из Корхадана, первого большого города, лежащего между их домом и Таэлой, они остановились перекусить недалеко друг от друга.

– Мама, мы можем перекусить на ходу, – предложил Лер, когда Сэра села рядом с ним, – Мы могли бы осилить еще одну милю, за это время Джес закончит есть.

– Нам не осилить много миль за несколько дней, когда Скью не сможет идти дальше. Можно поднапрячься, если твоя дорога заканчивается через день-два, но мы вынуждены держаться выбранного темпа больше месяца. Как там твой волдырь?

– Все нормально.

– Бездомная шлюха!

Сэра вскочила на ноги; она нашла глазами Хенну, которая стояла у берега стремительно несущейся реки. Та беспомощно уронила руку с чашкой вниз, а с ее щеки сползал мокрый ком грязи. От шока она выглядела юной и ранимой.

Не успела Сэра ступить и шагу, как Джес с Гурой оказались между Хенной и небольшой группой молодых людей.

– Извинитесь, – прошептал Джес. Сэра прибавила шагу.

Парни стали отступать, некоторые бормотали извинения. Если они смотрели на громадного рычащего пса или Джеса, а не на Хенну, было понятно.

– Идите, – приказал Джес. – Оставьте нас, и мы вас не тронем.

– Эй! Что здесь происходит?! Вы угрожаете моим сыновьям, мерзавцы?!

– Джес, я сама разберусь, – понизив голос, сказала Сэра. Она встала между Джесом и молодыми людьми. Когда мужчина – по-видимому, их отец – не подошел ближе, она, сохраняя внешнее спокойствие, произнесла. – Все было в порядке, пока ваши сыновья не создали проблемы.

Он прошел вперед и остановился в двух шагах от Сэры, явно намереваясь запугать ее своим ростом.

– Мои сыновья, Цыганка?

Ярость могла подтолкнуть ее совершить что-нибудь необдуманно глупое, она это знала… тут и Джес бы не помог. Где же Таер, чтобы найти дипломатичные слова? Она могла оставить ситуацию на Хенну, но молодую женщину считали слабой: если ей придется себя показать, то опять прольется кровь.

– Один из ваших сыновей решил, что швырнуть грязью в женщину, которая его не трогает, – веселое развлечение, – произнесла Сэра. Ей следовало на этом остановиться, но она терпеть не могла забияк. – Очевидно, его плохо воспитали; он не умеет себя вести.

– Плохо воспитали?! Ах ты, сука! – взревел он. – Да ты кто такая, чтобы так говорить?

Сэра с благодарностью заметила, что Джес поймал ее на слове и ослабил излучение, нагоняющее на людей страх. Страх поглощал раздражение, и человек мог совершить что-нибудь глупое, чего раньше не делал. Конечно, сама она должна была контролировать свой язык, иначе рисковала толкнуть человека на продолжение конфликта. Еще не сказав ни слова, она уже знала свой выбор: прочь годы железного контроля своей воли и благоразумия!

– Ну да. – Сэра говорила вежливым тоном, хотя знала, что это распалит мужчину гораздо сильнее, чем если бы она кричала. – Похоже, что они не единственные, кого плохо воспитали. – Для пущего эффекта она сделала паузу и, позаимствовав манеру Джеса, прошептала. – Разве вас мама не учила, что очень плохое случается с теми, кто досаждает Вечным Странникам?

Она не знала, чего она хотела: испугать его или вынудить накинуться на нее с кулаками. Она решила, что слишком долго прятала в душе гнев на солсенти, которые ненавидели и нуждались в Вечных Странниках. Но всего-то и было – ком грязи, чтобы доказать ее неправоту. Бурлившая в ней ярость давала хорошее, даже, можно сказать, очищающее чувство.

Чего бы она хотела – так это извлечь выгоду от угрозы. Вокруг них стали собираться люди и подзадоривать его на решительные действия, а не на бегство. Возможно, если бы она была мужчиной, он мог отступить и не потерять лицо.

Возможно, если бы у нее не было полной сумки с мермори, напоминая своим присутствием, как опасно, когда солсенти начинают терять всякое уважение к Вечным Странникам, она бы позволила ему найти красивый выход из положения.

– Сэра, берегись! – предупредила Хенна на языке Вечных Странников.

Мужчина сделал шаг вперед. Он был высоким, но Сэра умела смотреть на людей так, что разница в росте для нее не имела значения.

– Твоему мужу надо бы поучить тебя получше, шлюха – отреагировал он на последние слова Хенны.

Сэра придержала язык. Поднятая бровь и красноречивое выражение лица даже не потребовали слов: Ты? Получше? Я так не думаю.

Он замахнулся. Гура слегка припала к земле, готовясь защищать хозяйку. Она услышала лязг меча Таера в ножнах – Лер схватился за рукоятку. Она вообще-то могла даже довести до того, чтобы он ее ударил, но рядом с ней тяжело дышал Джес.

И она всего лишь произнесла слово и дунула на него своей силой. Мужчина застыл с поднятой для удара рукой.

Когда она улыбнулась толпе солсенти, сразу же многие поспешно отступили назад. У нее возникло такое чувство, что ее жертва тоже хотела сделать шаг назад, но он не мог даже пошевелить рукой.

– Что здесь происходит? – раздался властный голос. Сквозь толпу прокладывал путь молодой мужчина.

Его длинные до талии волосы пепельного оттенка красноречиво свидетельствовали, что в его жилах течет кровь Вечных Странников. Вскоре вокруг него образовался широкий круг.

– Посмотри на дорогу, мама, – прошептал Джес. Сэра перевела взгляд и увидела целый клан Вечных Странников, стоявших в тревожном ожидании.

И тут наступило гробовое молчание. Скорее всего потому, что группа солсенти еще не заметила Вечных Странников у дороги и потому, что никто не знал, что делать с человеком, застывшим с поднятой вверх рукой.

– Ну! – он повторил свой вопрос. – Что здесь происходит?

– Я Сэра, – ответила она. – Ворон клана Изольды Молчаливой. Один из сыновей-переростков этого человека оскорбил мою молодую подругу. Мы обсуждали проблему.

Незнакомец наклонил голову, чтобы поближе рассмотреть поднятую руку мужчины.

– Интересно обсудили?

– Нет, – ответила Сэра. – Я почти закончила. Прошу прощения, один момент. – Она повернулась к мужчине. – У меня нет больше терпения. Я проклинаю тебя и твоих сыновей: если вы хоть раз ударите женщину или ребенка, то потеряете силу, которой больше всего гордятся мужчины! А теперь иди!

Она освободила его руку и красноречиво посмотрела в глаза немногим оставшимся смотреть до конца солсенти.

Незнакомец дождался, когда все уйдут, и начал хохотать.

– Я не Ворон, но даже я мог бы сказать, что в том проклятии не было ни капли магической силы.

Она улыбнулась.

– На это магии не требуется, не так ли? – Если хоть один из них когда-нибудь ударит женщину или ребенка, они сразу же вспомнят ее слова и занервничают. Беспокойство вызывает такой же эффект, какой она хотела, гораздо быстрее, чем магия.

– Кто ты? – спросил Джес, вмешиваясь в общий разговор.

– Ах, прошу прощения, сэр. Я Бенрольн, Большой Баклан и глава клана Ронжера Библиотекаря, – он слегка поклонился. – Если мы можем вместе принять трапезу, то могли бы обменяться историями.

– Пойдемте, и добро пожаловать, – согласилась Сэра.

Возникло легкое замешательство, когда клан Ронжера организовал привал, а группа солсенти второпях собрала вещи и ретировалась, на ходу доедая остатки своего обеда.

Страх на их лицах не особенно беспокоил Сэру, как и свист, раздававшийся из клана Библиотекаря. Ее отец никогда не мог выносить освистывания, но Бенрольн был молодым и, может быть, чувствовал почти то же самое, что и те люди, кто поддразнивал солсенти. В клане присутствовали люди постарше, и Сэра подумала, что кто-нибудь мог бы что-то сказать.

Взглянув на повозки и одежду клана, Сэра поняла, что наличие молодого вождя по своей сути клану не повредило, даже если их манеры оставляют желать лучшего. Их одежды были без дыр и следов штопки, а все повозки разрисованы свежей краской.

Маленькая семья Сэры сгрудилась около нее, когда люди клана стали вынимать пищу и выполнять обычную рутинную работу по ее приготовлению. Несомненно, мальчики были испуганы иностранным языком и совершенно сбиты с толку шумом, который производят много людей, выполняющих одно дело. Сэра заканчивала трапезу, когда к ней подошел Бенрольн с тремя мужчинами.

– Сэра, это мой дядя Исфаин, – представил он, указывая на самого старшего. – Мой двоюродный брат Калахар. – Молодой человек обладал необычайно черным, как воронье крыло, цветом волос. – Коре. – Он был среднего возраста и среднего роста со слегка сутулыми плечами.

– Это, – продолжил Бенрольн, – Сэра, Ворон Изольды Молчаливой, и ее семья. Этот молодой человек – Орел.

Самый старший мужчина, представленный Бенрольном как Исфаин, улыбнулся.

– В твоей семье все посвященные. Может, ты их представишь нам?

В их словах не было ничего такого, что могло вызвать у Сэры подозрения. Просто в голосе Бенрольна слышалось некое напряжение, когда он называл ордена. Это напряжение объяснялось неким самодовольством в тоне Исфаина.

Сэра слегка наклонила голову.

– Это мой сын Джес, Орел. Мой сын Лер, и моя подруга Хенна, – Никто никогда не мог обвинить Сэру в том, что у нее доверчивая душа. Она не могла спрятать ордены, которые заметил Бенрольн, но в то же время не было необходимости делиться информацией без нужды. Чтобы прояснилась необходимая информация времени достаточно. Сэре надо получше разузнать о клане Ронжера.

– Могу ли я узнать, почему вас так мало? – недоверчиво поинтересовался Коре. – Я слышал, что много лет назад клан Изольды Молчаливой погиб от болезни.

Сэра вежливо кивнула.

– Выжили только я и мой брат. Когда мой брат умер, мы остались без родственников. – Два десятилетия жизни с солсенти не избавили ее от осознания низости поступка, который она тогда совершила. Поэтому она выпятила подбородок, бросая им вызов. – Я вышла замуж за солсенти и жила с ним и его семьей, пока этой весной он не умер. Его родственники нас выгнали. Но они не знали, что у него в Таэле были капиталовложения. Теперь мы направляемся туда, чтобы вернуть его денежные суммы.

Мужчины обдумывали сказанное ею. Для Вечной Странницы выйти замуж или даже переспать с солсенти было категорически запрещено. Такое случалось, но очень строгий глава клана мог наказать преступника изгнанием или смертью.

Только Коре выглядел захваченным врасплох, и Бенрольн хлопнул его по плечу, прежде чем он успел что-нибудь произнести.

Исфаин просто сказал тоном, не скрывавшим радости:

– Ах, мы идем той же дорогой. У нашего клана есть дело, которое связано с дорогой в Таэлу. И у нас есть друзья в городе, которые хотят помочь нам. Нам будет приятно предложить вам сопровождение, раз нам по пути.

Не было способа отказаться от великодушного предложения Исфаина, поэтому Сэра кивнула.

– Мы очень рады вашему сопровождению. Калахар посмотрел на Скью и подошел к ним.

– Великолепный конь, – похвалил он.

– Боевой конь моего мужа, – ответила Сэра. – Осторожнее. Он уже стар. Но достаточно хорошо тренирован, чтобы не подпускать близко незнакомых людей.

– Я видел всего несколько коней такой расцветки, – заметил он. – Ваш муж получил его в качестве военного трофея?

– Да.

– Очень плохо, что его кастрировали.

– Да, – согласилась Сэра. – Но он служит нам верой и правдой. Лер, проверь, все ли мы упаковали?

Хенна ждала, когда они снова тронутся в путь, и недовольство относительно новых членов клана стихло до прихода Сэры.

– Ты была не очень откровенна, – тихо заметила Хенна. – И Скью ни разу не протестовал против меня.

– Но им необязательно все знать. Я бы предпочла, чтобы люди не раздражались из-за нас. Что-то в этом клане не так, – ответила Сэра. – Конечно, утекло много воды с тех пор, как я вела кочевую жизнь Вечной Странницы. Может, я что-то не так понимаю.

– Наверное, ты права в своих подозрениях, – задумчиво согласилась Хенна. – Они, определенно, не отреагировали, что вы двое несете в себе ордена, и даже не потрудились узнать, что Лер и я тоже принадлежим к орденам. Хотя если у них есть Ворон, который посмотрит на нас, они обязательно узнают, на что мы способны.

– Я смотрела, – ответила Сэра. – Единственный человек, принадлежащий ордену, – сам Бенрольн.

– Полагаю, никакого вреда не было, – предположила Хенна.

– Вреда кому? – уточнил Бенрольн. Сэра осторожно улыбнулась.

– Нам. Найти клан, с которым можно вместе идти, для нас – облегчение. Но меня беспокоит, что мы могли нуждаться в вашей защите. Это – главная дорога, и для Вечных Странников здесь, должно быть, неопасно, но я все равно переживаю.

– Дело не во вспыльчивых людях, – мрачно заметил Бенрольн. – Уже долгое время не было собрания. Последнее было сорвано солдатами солсенти, и кланы почувствовали, что следующее собрание из-за мечей солсенти может просто закончиться кровопролитием. Болезнь прошла по нашим кланам двадцать лет назад и унесла в могилу не только твой клан. Если и солсенти продолжат в том же духе, то через двадцать лет Вечных Странников не останется совсем.

Резкая нота в голосе, каким он произносил слово «солсенти» внезапно с силой напомнило ей, что таким же тоном более пугливые редерни произносили слово «магия».

– Значит, такая их судьба, – спокойно сказала Хенна. – Вечные Странники существуют, чтобы уберечь солсенти от расплаты за чужие грехи.

– Какие грехи? – несдержанно спросил Бенрольн, но в его глазах Сэра увидела расчет. Он играл на публику. – История, которую разболтали старшие поколения? Это всего лишь легенда. И произошло это все задолго до Падения Черного. Это миф, и не более точный, чем пустая болтовня разглагольствований солсенти о богах. Нет богов и нет затерянного города. Не существует дьявола в обличье Сталкера. Мы платим и платим за преступление, совершенное в сказке, рассказанной Совой. Если мы не помудреем, то станем не больше чем балладой менестреля солсенти, чтобы пугать маленьких детей.

– Помудреем и сделаем что? – уточнила Сэра.

– Выживем, – ответил он. – Нам нужна пища для наших ртов и одежда для наших тел. Нам нужно научить солсенти оставить нас в покое… как вы проучили того ублюдка солсенти, который хотел ранить Хенну, – он помолчал, затем добавил тихим голосом. – Ты проучила того урода и его сыновей, и они нас оставили в покое. А если бы ты позволила своему Орлу проучить их, то все, кто тогда присутствовал, передавали бы эту историю от деревни к деревне, и все они тряслись бы от страха.

– Возможно, кто-то это уже сделал, – сохраняя внешнее спокойствие, ответила Сэра. – Возможно из-за этого, вместо приглашения и ожидания нас в качестве помощников, когда мы с братом пришли много лет назад в деревню, жители испугались нас так, что сожгли моего брата на костре.

– Солсенти нас уже боятся. Вот в чем проблема, – сказала Хенна. – Страх ведет к насилию. Жители деревни, которые убили брата Сэры, были слишком невежественны, чтобы понять, что им нечего страшиться Вечных Странников. Возможно, все из-за того, что последние несколько поколений мы научили их, что им следует нас опасаться.

– Чушь, – лаконично отреагировал Бенрольн и обратился к Сэре. – Для чего ты прожила среди них? – Он перевел взгляд на Джеса и Лера и приблизительно прикинул их возраст. – Двадцать лет или больше? Ты начинаешь рассуждать, как одна из них… или хуже, одна из тех старух, которые сидят вокруг костра и рассуждают: «Мы обязаны защитить их», – раздражение в его голосе было настоящим. – Пусть защищают себя сами! Колдуны у них есть.

– Которые бессильны против зла, с которым мы сражаемся, – ответила Сэра.

Губы Бенрольна искривились.

– Когда солдаты солсенти поймали поодиночке моего отца и нашего Охотника и Ворона, мы ничего не могли сделать, кроме как похоронить их. Разве мой отец не верил старинным народным сказкам? Он мог проучить ту деревню, чтоб они знали, что значит обидеть Вечного Странника. Когда те деревенские жители убивали твоего брата – ты могла спасти его. Неужели так страшно заставить, чтобы одна только мысль причинить вред кому-нибудь из нас никогда не пришла им в голову? Сколько погибло наших людей, потому что ты не проучила их так, как сегодня того здоровяка? Сколько еще умрет, потому что ты не позволила своему Орлу выпустить свои когти вместо того, чтобы надуть их, чтобы они поверили, что ты наложила заклятье?

Кое в чем Сэра была согласна. Часть ее души много лет назад очень хотела сжечь деревню дотла. Тогда, в первую ночь рядом с Таером, она вовсю прикидывала, сколько ей понадобится времени вернуться обратно в деревню и отмстить за брата.

Она могла убить их всех.

– Твоего отца убили? – тихо спросила Хенна, беря с сочувствием Бенрольна за руку и отвлекая от Сэры.

Он кивнул, от внимания Хенны его гнев стих.

– Проводник нашего клана привел нас к центральной крепости септа Арвилля. Мой отец сказал, что они никогда не впустят целый клан, поэтому он – а он был Вороном – взял нашего другого Ворона – мою двоюродную сестру Кайрис, которой было только пятнадцать лет – и нашего Охотника, чтобы посмотреть, что будет. Они даже не приблизились к воротам, потому что их расстреляли из засады.

– Ужасно, – согласилась Сэра. – Когда я думаю о деревне, где был убит мой брат, я думаю, насколько беспомощны они были против моей силы. Я думаю о детях, которые там жили, о матерях и отцах. Большая смерть никогда не кладет конец злодеянию, и неважно, насколько прискорбно. – Она старалась, чтобы ее тон звучал примирительно, но согласиться с ним она не могла.

Бенрольн на мгновение встретился с ней взглядом и опустил голову в уважительном наклоне побежденного оппонента.

– И поэтому я учусь твоей мудрости.

Лер, наткнувшись на них, когда Сэра говорила свою последнюю речь, фыркнул и ухмыльнулся Бенрольну:

– Она знает лучше. Она всегда говорила это папе, когда не хотела с ним согласиться, а он выигрывал в споре.

Сэра мягко улыбнулась.

– Мы можем согласиться не согласиться.

Вечные Странники были высокоорганизованными людьми – прямо-таки как хорошо обученная армия. Кстати, и это тоже было. Каждому члену табора была отведена определенная роль.

Сэра даже представить себе не могла, насколько они были независимы в Редерне. Поскольку они выплачивали септу десятину, то оставшимся урожаем распоряжались по своему усмотрению. Если бы она вышла замуж за другого из Редерна, то, возможно, она была бы в его власти. Но Таер есть Таер. Он прислушивался к ее совету, а она плечом к плечу с ним вместе и на полях, и на кухне. Он не лишал ее свободы принимать собственные решения.

Когда Исфаин указал место и сказал ей разбить там лагерь, она еле сдержалась, чтобы высказаться насчет его приказаний. Если бы не настороженный взгляд Лера, Сэра бы показала свой крутой нрав. Но вместо этого она лишь кивнула и приступила к работе.

По крайней мере они предоставили Сэре некую свободу действий, поскольку она – Ворон и глава клана, хоть и только для ее семьи и Хенны. Лера они третировали, как зеленого юнца – Таер никогда с ним так не обращался. Ей оставалось надеяться, что он, как настоящий сын своего отца, будет соблюдать спокойствие, пока она получше не разузнает об этом клане: они могли оказать большую помощь в освобождении Таера.

Сэра принялась помогать готовить вечерний ужин. Одни занимались лошадьми и козами, другие отправлялись ловить рыбу, и самая малочисленная группа уходила в лес в поисках дичи. Джес и Лер присоединились к последней группе. У нее было время поговорить с Лером, и Сэра знала, что он себя проявлять не будет. Бенрольн ему тоже не очень нравился.

– Мой Корc сказал, что ты замужем за солсенти, – произнесла женщина слева от Сэры. При помощи острого ножа она ловко разрезала на кусочки тушки кроликов, служивших сегодня основным блюдом на ужин.

В ее словах звучало равнодушие, поэтому Сэра не ответила. Она сделала вид, что полностью поглощена сниманием с кролика шкурки.

– А как у них? – спросила с затаенным интересом женщина с другой стороны. – Я слышала, что у мужчин солсенти…

Она тут же замолчала, потому что женщины захихикали и стали ее бранить.

– Вы только посмотрите! – резким тоном воскликнула женщина. Сэра обернулась и увидела маленькую древнюю старуху, приближающуюся к столам, чтобы принять участие в приготовлении пищи. Коса ее бледно-русых и тонких волос свисала до пояса. Ее спину пригнули к земле годы прожитой жизни. Опиралась она на клюку, а руки были опухшими от артрита. – Можно подумать, что у тебя никогда раньше не было мужчины, что ты себя так ведешь! Она – гость. Ах, ты смущаешь весь клан.

– Брюидд, – произнесла женщина, которая начинала разговор. – Что тебя сюда привело?

– Брюидд? – переспросила Сэра, откладывая в сторону голую тушку кролика и вытирая руки о фартук, который ей кто-то дал. – Ты Целительница? – Даже двадцать лет назад Целительница Брюидд была очень старой.

Старая женщина кивнула.

– Это я. Я знаю тебя, дитя. Ворон Изольды. Ты единственная выжила.

Женщина справа от Сэры отложила в сторону нож и поспешила к Брюидд, чтобы помочь ей стоять устойчиво.

– Пойдем, бабушка. Тебе надо беречь свои ноги. Слегка бранясь и подталкивая вперед, женщина повела Брюидд к повозке, имеющей четыре стены и крышу, как маленький домик на колесах: кейрис. Или кейрис для старейшин, которые были единственными Вечными Странниками, путешествующими по дорогам в таких домиках.

– Ворон. – Старая женщина на мгновение остановилась и обернулась, глядя на Сэру. – Не все тени происходят от зла.

– Люди тоже могут являться злом сами по себе, – согласилась Сэра.

Довольная полученным ответом, старуха дрожащей походкой поковыляла к своей кейрис.

– Она до сих пор может лечить, – произнесла женщина слева от Сэры. – Но она слегка не в себе. Это все годы, знаешь ли. Она не хочет никому говорить, сколько ей лет, но мой Коре – ее правнук.

Три дня пути с кланом Ронжера многое рассказали Сэре. Бенрольн и старуха-Целительница были единственными людьми, принадлежащими орденам. Хотя в клане имелись несколько человек, которые владели магией на уровне солсенти – словами и колдовскими заклинаниями надеялись собрать достаточно магии, чтобы выполнить свои задачи.

Сэра поразилась, наблюдая, как молодой человек, которого звали Рилкин, произносил заклинания, чтобы поджечь сырой чурбан и никаких результатов. Ее отец был одарен таким же, как у Сэры, талантом, и они частенько в течение дня выясняли, какие различия между его и ее магией. Заклинание солсенти извергало в пространство ничтожно малую паутину, чтобы забрать любую случайно попавшуюся магическую волну, которая могла прилипнуть к паутине; магия принадлежащих к ордену больше была похожа на то, как полностью погрузить бадью в источник.

Она занялась чисткой и уходом за Скью, оставшись наедине с переживаниями. Для Таера она ничего не могла сделать до тех пор, пока они не прибудут в Таэлу, поэтому – пока не время – она припрятала страх за него подальше от себя. Сейчас больше беспокойства вызывали Лер и Джес. Чем дольше они находились в клане Вечных Странников, тем больше становились несчастными.

Скью благодарно вытянул шею, когда ее щетка прошлась по шкуре. Он по крайней мере на протяжении всей своей жизни не был обделен заботой.

Все мужчины и большинство женщин клана свободно навешивали на Лера свои приказы, а это его ужасно раздражало. Без намека на то, кто он есть на самом деле, ему не завоевать уважение своими способностями к охоте, поэтому его третировали, как и всю остальную молодежь.

Никто не давал приказаний Джесу – все знали, кто он такой. Джес был сбит с толку, что в дневное время они опускали глаза и старались его избегать. Сэра не помнила, чтобы в ее клане таким образом обращались с ее братом Защитником. Клан Библиотекаря ранил чувства Джеса своим неприятием, и от этого Защитнику становилось неспокойно: Джес был одним из тех, кого он защищал.

Помогла Хенна. По вечерам она вязала и находила, чем ей мог помочь Джес. Рядом с ней он тоже становился спокойнее. Быть Вороном – дисциплинирует. Возможно, благодаря этому Джесу легко было выносить присутствие Хенны. Большинство людей, как Алина, для него были настолько тяжелы, что он не мог даже находиться с ними в одной комнате.

– Мама? – позвал Лер. – Ты Джеса видела? Он был со мной до обеда, но потом кто-то решил, что им нужен осел тянуть телегу. Я был ближайшим, кого смогли найти. Когда я вернулся к обеденному столу, Джеса не было. Я проверил среди коней, его там нет. Хенна тоже его ищет. Его здесь нет, мама. Я сказал Хенне, что посоветуюсь с тобой.

– Я не… – Сэра оборвала себя на полуслове.

Она увидела из-за спины Лера, как к ней решительно направляются Бенрольн, Корс и Калахар. Исфаина нигде не было видно. На лице Бенрольна застыло выражение зловещего триумфа, а на лице Корса – чувство вины.

Она обошла вокруг Лера и стала между сыном и вождем клана Ронжера.

– В чем дело? – спросил Бенрольн.

– Я не знаю, – тихо ответила Сэра. – Думаю, что вы мне скажете. Где Джес, Бенрольн?

Бенрольн показал пустые руки, демонстрируя ей, что он никому не причинил зла.

– Он в безопасности, Сэра. Я не причиню ему зла, пока нет другого способа спасти мой клан.

Сэра ждала.

– Джес в одной из палаток. За ним присматривает Исфаин.

– Что ты хочешь? – спросила она.

Бенрольн улыбнулся, говоря всем своим видом: «Вот видишь, я знал, что ты сделаешь, как надо мне». Три дня явно ничего ему о ней не сказали. Она надеялась, что и остальные ее секреты спрятаны хорошо.

– Мой дядя искал для нас работу и нашел милях в пяти отсюда.

– Что за работа? – спросила Сэра.

– Есть торговец, который покупает зерно и перевозит его в Корхадан для продажи. В прошлом году один из фермеров, с которым у него контракт, самостоятельно сделал поставку зерна, а это стоило нашему торговцу денег и репутации. Ведь он не смог поставить зерно, обещанное своим покупателям. Он обратился в суд за компенсацией, но ему ничем не смогли помочь.

– Понятно, – нейтрально ответила Сэра.

– Я хочу, чтобы ты прокляла поля этого фермера.

– Чтобы преподнести ему урок, – сказала она.

– Правильно, – обворожительно улыбнулся он. – Как того урода, который напал на Хенну.

– Но этот торговец заплатит тебе.

– Да. – Он даже не потрудился изобразить вид, будто ему неудобно.

– И что я буду с этого иметь?

– У твоей семьи наконец появится дом. Свое место, где никто не будет над ними насмехаться из-за того, что в них течет кровь Вечных Странников. Мы разделим с тобой все, что у нас есть, – произнес Калахар, как будто он предлагал ей вместо шантажа подарок.

Бенрольн оказался умнее.

– Безопасность, – предложил он. – Тебе и твоей семье.

Сэра смотрела на него очень внимательно целую минуту.

– Вы не можете долго держать Джеса, – уверенно произнес Лер. – Он очень не любит чужих… он поймет, что что-то не так.

Он был прав… Сэра внимательно следила, но самоуверенность Бенрольна не колебалась.

– У тебя есть фаундрейл, – внезапно догадалась она. Их изначально существовало не так много, в некоторых кланах их не было вообще. Не так уж глупо пытаться удержать Защитника не только в плену, но и под контролем.

– Что это? – спросил Лер.

– Защитников трудно контролировать, – не отрывая взгляда от Бенрольна, ответила Сэра. – Они стремятся защищать свои владения за счет другого. Иногда их распоряжения причиняют беспокойство, защитники совсем не следуют приказам. – Она не собиралась им рассказывать, насколько распространено для Орла потерять свою личность, преобладающую в дневное время суток, и стать совершенно неистовым, даже по отношению к тем, кого до этого он защищал. – Давным-давно Ворон нашел решение. Он создал десять фаундрейл – ошейников, которые не позволяют выходить Защитнику, – и только потом осознал, что эффект обуздания Защитника на этом закончен.

– А что в нем не так? – уточнил Лер. – Джес в опасности?

Сэра взялась за нож, свисающий у бедра.

– Пожалуй, правильнее сказать, что если они думали, что у них будут проблемы с Защитниками, когда они решили воспользоваться ошейниками, то настоящие проблемы реально возникли, когда они решили их снять. Использование фаундрейл запрещено, кроме самых крайних случаев.

– Мой отец успокоит его – ваш Защитник не будет испытывать трудностей, пока вы сами не подкинете ему идею об опасности, – сказал Калахар, уязвленный презрением в ее голосе.

– Сэра… Я осмотрела все… – Хенна затихла, осознав серьезность ситуации.

– Эти люди забрали Джеса, – пояснила Сэра Хенне. – Чтобы я помогла им наложить заклятие на поле одного земледельца. Они получат золото за свои усилия.

Она увидела, как на лице Хенны озабоченность сменилась ледяным спокойствием. Такое же выражение лица у нее было, когда она склонилась над мертвым священником в Ре-дерне.

– Они берут золото за заклятия?

Стоя перед Бенрольном, Сэра топнула ногой.

– Они предпочли забыть, кто мы такие. Но для нанесения урона у них есть я, – она от досады покачала головой и посмотрела на Лера.

Ей был кто-нибудь нужен. Кто-то, кто бы заботился о Джесе, кому бы он доверял, кто бы спокойно сидел рядом с ним, пока она добьется, чтобы Бенрольн снял фаундрейл. Эти ошейники могут снять только те, кто их надел. Но Лер был слишком сердит, почти с отчаянием думала она; Джес сразу бы понял, что что-то не так.

– Где Джес? – повторила Хенна.

Сэра испытующе посмотрела на ее не выражающее эмоций лицо и вдруг произнесла:

– Корс отведет тебя к Джесу. Его посадили на ошейник фаундрейл. Исфаин поддерживает его спокойствие. Я буду тебе очень благодарна, если ты проследишь, чтобы Джесу не стало хуже, пока я буду с Бенрольном.

– Фаундрейл? – Голос Хенны был абсолютно бесстрастным. На щеках Корса выступила краска стыда. Хенна гневно поджала губы, но Сэре кивнула головой. – Я позабочусь о нем. С тех пор, как мы встретились с этим кланом, он помогает мне по вечерам вязать. Иногда выполняет простые задания.

– Спасибо тебе, Хенна, – ответила Сэра, чувствуя глубокое облегчение от непоколебимости Хенны. Она указала на вход палатки. – Гура! Сидеть! Сторожить!

Меньше всего она хотела, чтобы эти идиоты надели камни орденов. Как только собака села, где ей приказано, Сэра попросила:

– Лер, дорогой мой! Похоже, что сегодня ты пропустишь Охоту. Ты пойдешь со мной – у меня нет желания потерять больше, чем я могла бы себе позволить из-за этого дурацкого дела.

Глава 12

Хенна гордо шествовала позади Корса, в руке она держала полотняный мешок, в котором лежали спицы и мотки шерсти. Она злилась, частично сама на себя. Ведь хорошо знала, что значит быть вовлеченной во что-либо: это всегда приносило ненужную боль. Бедный Мосельм… он был таким добрым, легким. Они любили друг друга, пока их не схватили. Их любовные отношения были чем-то большим, чем просто удобное сосуществование. Жена Мосельма умерла много лет назад, задолго до загадочного мора от чумы, уничтожившего кланы Вечных Странников. Они сошлись друг с другом ради взаимной поддержки.

Но жизнь Вечных Странников полна множества таких вещей, о которых никто и не подозревает. Если смерть Мосельма принесла свет, чтобы в будущем разрушить Путь, можно считать, что его жизнь прожита не зря. Но Джес…

Не было гармонии в смерти среди своих – и Хенна, как и Сэра, знала, что каждая минута, которую провел Джес в ошейнике, вела его к состоянию, близкому к умопомешательству и смерти, как избавления из милости, от рук тех, кто его любил. Она не хотела снова пережить смерть.

Вечные Странники дали клятву и научились помогать солсенти. Но ради золота и из-за ненависти они предали свои клятвы и подвергли хорошего человека риску – возможно, они все заслужили себе такую судьбу, какую им определили солсенти.

Корс, подавленный и мрачный от терзавших его сомнений, вел Хенну к одной из самых удаленных палаток. Члены клана, случайно встреченные по дороге, опускали головы и избегали смотреть ей в глаза. Она поняла, что они все знали и им было стыдно, но чувство вины их только раздражало. Она подумала, что прежде они принимали эту вину за справедливое негодование.

«Смотрите, во что нас превратили солсенти», – сказали бы они друг другу, настолько испытывая недостаток чувства гордости, что не могли даже принять ответственность за свое собственное падение.

Коре остановился перед большой палаткой, и они оба услышали грубый приказ Исфаина:

– Сиди и жди, как я тебе сказал! У твоей матери есть дело с Бенрольном. Потом можешь делать, что захочешь!

У Хенны брови поползли вверх.

– Это он так его успокаивает? – шепнула она Корсу, обрадовавшись тому, что он расстроился из-за услышанного.

Она резко распахнула палатку, пренебрегая общепринятым этикетом. Перед ней стоял Исфаин. Она резко оттолкнула его в сторону и увидела посреди палатки Джеса. Он сидел на высокой табуретке. Это была единственная вещь во всей палатке – если Бенрольн на самом деле давал приказание успокаивать Джеса, то Исфаину изумительно удалось все провалить.

– Женщина, ты что делаешь?! – набросился Исфаин.

Очевидно, он не хотел, чтобы она входила. Она же его попросту игнорировала.

– Хенна, – с облегчением тихо произнес Джес. – Мне нужно увидеть маму. – Одной рукой он теребил надетый на шею кожаный ремень, как будто искал пряжку или шнур, которых там не было. У Хенны создалось такое впечатление, будто гладкий кожаный ремешок просто вырос вокруг его шеи.

– Что тебе здесь надо? – спросил Исфаин. – Бенрольн знает, что ты здесь?

Она его игнорировала.

– Все хорошо, Джес, – сказала она темноволосому молодому человеку, беспокойно сидящему на ветхой старой табуретке. – Бенрольн хочет заставить твою маму наложить проклятье на землю бедного фермера. Из-за денег. Они держат тебя при помощи артефакта, который удерживает твою другую сущность в безвыходном положении. Но с тобой ничего плохого не произошло. Лер отправился с твоей мамой.

Она не знала, насколько он ее понял в своем нынешнем состоянии, но ей стало приятно, когда Джес медленно покачал головой.

– Им ничего не угрожает? – спросил он.

– Не думаю, что Бенрольн сможет сделать Сэре то, чего она не захочет. Лер с ней.

Джес сглотнул.

– А ты в безопасности здесь.

– Да, – согласилась она. – Я в безопасности с тобой. Ты поможешь мне вязать, пока твоя мама не закончит то дело?

Она открыла мешок и протянула ему пряжу, которую специально спутала для этой цели. Слегка поколебавшись, он взял нитки. С минуту он смотрел на моток, но потом его длинные пальцы занялись терпеливым распутыванием узлов. Грубые шерстяные нити были настолько переплетены, что ему понадобилось время, чтобы все распутать.

Взяв клубок, приготовленный им вчера, она села у его ног и принялась вязать. Она слегка прислонилась к его ноге, готовая тут же отстраниться, если он почувствует себя неуютно. Напряженные мышцы его бедра расслабились и обмякли, поэтому она позволила себе полностью опереться на него.

Она посмотрела ему в глаза и увидела, что в нем разрастается ярость от бессилия перед ловушкой фаундрейл. Она задрожала и стала рассматривать свитер, который вязала. На время он, казалось, слегка успокоился. Возможно, если бы палатка не была такой пустой, или этот идиот Исфаин не присматривал бы за Джесом, при этом как бы ожидая, что тот разразится гневом, то было бы все в порядке.

– Мне это не нравится, – произнес Джес, внезапно швырнув пряжу на пол. – Мне надо… Мне надо быть где-то в другом месте.

Хенна подняла взгляд и увидела в его глазах отчаяние. «Хватит», – подумала она и сказала:

– Одну минуту.

Корс – не проблема. Он был готов ко всему, поскольку сделал это против своей воли. А вот с Исфаином дело будет посложнее.

Он был одним из тех, кто мог слегка колдовать, хотя сам не принадлежал к ордену. Хенна знала, что остальные Вороны имели склонность считать колдунов, не принадлежащих ордену, слабыми. Но она была не так глупа. Хороший колдун пользовался коварством так же хорошо, как силой, и, подобно хорошо связанному шерстяному свитеру, их заклинания было трудно распутать.

Уловка с колдуном могла дать им время хоть что-то сделать.

– Исфаин, – просто сказала она. – Тс-с-с. Он успокоился.

Для Ворона ничего не стоило вызвать магию, потому что они не нуждались ни в заклинаниях, ни в пассах руками. Колдун тоже мог таким образом вызвать магию, но это было сложным делом. Скорее всего, прошло много времени с тех пор, как у Исфаина получалось нечто подобное.

– Что? – недоверчиво отозвался Корс, удивленный странным поведением Хенны.

Она аккуратно отложила в сторону вязание, потом подняла моток запутанных ниток, который швырнул Джес и положила в свой мешок сверху. Времени прошло довольно много, нельзя просто отменить колдовское заклинание, поэтому все может быть организованно по-другому.

– Он очень далеко, – произнесла она.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Коре. Он все никак не мог заметить, что Исфаин замер и стоял неподвижно благодаря ее магии. Он не знал, кем она была.

– Ты когда-нибудь видел Защитника после того, как с него сняли фаундрейл? – спросила она. – Если он не расстроен, то ничего страшного. Но твой Исфаин помещал этому.

– Мама, – грустно позвал Джес. Она кивнула.

– Я знаю. Лер защитит ее, но это твоя работа. Защищать свою семью.

– Да, – ответил он. Она повернулась к Корсу.

– Если бы я была на твоем месте, я бы ушла из этой палатки, так что ты не первый, кого он увидит, когда освободится.

Она его предупредила. Если он уйти не решится… она расслабилась, потому что услышала его мысли: уйти. На самом деле Корс был не таким уж и плохим.

– Хорошо, Джес, я собираюсь с тебя снять эту штуку. Она потянулась к ошейнику, но Джес схватил ее за руки.

– Нельзя! Бенрольн сказал, что только он.

– Ну, – произнесла Хенна. – Я не такая могущественная, как твоя мама, Джес, но я очень много лет училась. Думаю, я знаю, как снять этот проклятый ошейник. Не буду врать, есть определенная опасность… но не больше, чем если его оставить на тебе.

– На мне, – сказал он и опять схватил ее за руки, не дав дотронуться до фаундрейл. – Не ты.

– Только на тебе, – солгала она. Ей много раз приходилось врать, поэтому ее голос звучал правдиво.

Он разрешил ей дотронуться до мягкого ремешка вокруг шеи. Кожа была мягкой и выглядела как новая, как будто ее дубили вчера, а не несколько веков назад. Мягкость делала ее комфортной.

– Нет, – произнес он, снова отстраняя ее руки.

– Все хорошо, – ответила она.

– Нет, – снова повторил Джес. – Защитник убьет большого человека. Это плохо. Он думает, что убийство плохо для всех нас. Убийство – это плохо, но у него не будет выбора. Он очень сердит.

Хенна учла сказанное. Она подумала, что каждый стремился игнорировать Джеса в его дневной ипостаси из-за страха Защитника. О, Сэра любила его в любом проявлении, но она относилась к нему с такой же терпимостью и дисциплинированностью, с какой относилась к своей собаке. Остальные следовали ее примеру.

Хенна подумала, что Джес был больше чем просто другая сущность Защитника, которая меняла даже его тело. Поддавшись импульсу, она приложила руку к его щеке. Он закрыл глаза и прильнул к ее руке, потершись так, что она почувствовала, как ее ладонь покалывает легкая молоденькая щетина, хотя сегодня утром он брился.

Она подумала, что он еще совсем невинный и испытывает ощущение от чувства, вызванного ее касанием.

Наверное, он был прав, говоря об убийстве. Орден Орла приходит только к тем людям, кто умеет поставить себя на место другого – редкостный дар и обычно хрупкий. Если Джес был довольно чувствителен, убийство могло нанести ему вред.

– Защитник не будет спокоен, пока мы не снимем ошейник, Джес. Он просто будет себя чувствовать все хуже и хуже, – объясняла она, но руку с его лица не убрала. – Чем дольше мы ждем, тем труднее будет.

Он кивнул, но глаза не открыл.

– Он так сердит, – ответил он. Темные ресницы легко коснулись подушечек ее пальцев, и она задрожала.

Тогда он на нее посмотрел. Его глаза были темными и голодными.

– Ты смогла сделать его не сердитым, – произнес Джес. – Ему ты тоже нравишься. Поцелуй меня.

Его предложение поразило Хенну. Она никогда ни от кого не слышала ничего подобного. Наверное, только идиотка могла подумать о поцелуе с разгневанным Защитником.

На ее губах еще играла улыбка, когда она коснулась его губ. Сначала это был невинный поцелуй, потому что он ее попросил… хотя не без возбуждения. Его губы были немного напряжены от гнева, и их сухая кожа слегка царапнула ее, но это было как ласковое прикосновение крыльев бабочки.

Она почувствовала его возбуждение, когда снова тронула руками его шею. Поэтому она приоткрыла рот и слегка куснула его губы, отвлекая от того, что она делала.

Ее это тоже увлекло, но не так сильно, чтобы она не смогла нащупать, где размычка.

Как только она закончила, страх просочился сквозь палатку, как мгновенный поток, забрав ее дыхание и силу. Она вцепилась в ставшие стальными плечи Джеса. Но он не сопротивлялся, когда она прижалась к нему. Он коснулся языком ее губ.

Страх улетучился, и она почувствовала смущение из-за того, что соблазняет его. Но это не уменьшило его желания. Когда он взял на себя инициативу в поцелуе, она расслабилась и позволила ему превратить свою ярость в страсть.

Сейчас это был Защитник, который завершил поцелуй и отстранился от нее. Он потерся лицом о ее лицо, как кот, помечающий свою территорию, и отступил, несмотря на напряжение, сотрясающее все его тело.

– Мама и Лер с Бенрольном? – его голос охрип.

Ей пришлось кашлянуть, чтобы прочистить горло и ответить:

– Да.

Она отвернулась, зная, что ее щеки пылают и что у нее нет шанса удалиться, пока он не коснется ее снова. Он притянул ее к себе и уложил свой подбородок на макушку ее головы.

– Мы найдем их, – сказал он. Потом он, должно быть, заметил Исфаина, потому что напрягся.

– Что ты ему сделала? – зарычал он.

Под предлогом посмотреть на Исфаина, она вывернулась из объятий Джеса.

– Не так много, сколько хотела, – ответила она. – Бенрольн был молод, когда взял на себя руководство… если я поняла правильно, оно привело к этой глупости. Но ты, – она с упреком щелкнула Исфаина по носу, – лучше знал. Он – сын твоей сестры, и ты его плохо учил.

– Освободи его, – попросил Защитник.

Она задрала подбородок и настороженно посмотрела на него.

– Зачем?

Когда он на нее зарычал, она улыбнулась, хотя по спине бежали мурашки.

– Думаю, будет лучше, если мы его оставим здесь, пока не найдем Лера и твою маму, не так ли?

– Какая ты покладистая, – только и сказал он.

– Больше, чем покладистая, – ответила она. – Так мы идем за Лером и Сэрой?

Он обошел Хенну и открыл фалду палатки.

– Лучше бы я кого-нибудь съел, – ответил он. Она подумала, что это для блага Исфаина, но не очень уверенно. – Но сначала мы найдем маму. Гура здесь?

– Сэра приказала ей охранять палатку, – ответила она. Когда она ныряла под фалду палатки, он шепнул ей на ухо:

– Не чувствуй себя виноватой.

Она вдруг так резко остановилась, что ударилась головой о его челюсть, отчего щелкнули его зубы.

– Почему я должна чувствовать себя виноватой из-за поцелуя красивого молодого мальчика? – с сарказмом спросила она, даже не понизив голос.

К ее удивлению он ухмыльнулся. Защитники никогда не ухмылялись. Они обычно улыбались от удовольствия после того, как лишали жизни какого-нибудь несчастного идиота, посмевшего перейти им дорогу. Они обнажали свои зубы. Они никогда не ухмылялись.

– Не знаю. Нам обоим очень понравилось. Джесу и мне. – Его ухмылка стала шире. – И нам хотелось бы повторить это как можно скорее.

– А вот и вы, – произнес молодой человек в богатом одеянии. Он ждал их на маленьком участке холма, с которого было хорошо видно поле в двадцать акров и опрятный дом в дальнем конце участка. – Я подумал, что у вас не получилось.

Бенрольн обаятельно улыбнулся.

– Я не нарушаю контракты, сэр.

– И кроме того, – произнес молодой человек, – вы знаете, где получить больше золота, а?

Сэра подумала, что он слишком молодо выглядит, чтобы быть торговцем в течение многих лет. Но потом она поменяла свое мнение. В чертах его лица присутствовала некая мягкость, которая придавала ему чрезмерно юный вид, но его взгляд был проницательный и мудрый.

«Бьюсь об заклад, что он использует для своих целей эту молодую внешность», – подумала Сэра, когда передумала и прибавила к его возрасту еще лет десять.

– Конечно, сэр, – ответил Бенрольн, после того как вежливо рассмеялся на замечание торговца. – Вот эта женщина наложит заклятье.

– А вот как раз и ферма, – в тон мило ответил торговец. – Поймите, я хочу, чтобы земля была проклята. В прошлом году заплатил магу хорошие деньги, чтобы он проклял землю… Но Ашестал все равно собрал урожай. Я сказал тому колдуну, что я хочу, чтобы на тех полях ничего не выросло, даже сорняк. Я хочу, чтобы другие фермеры избегали Ашестала от страха, что с ними может произойти то же самое. Я хочу его опозорить. Вы сделаете работу или, может, вас поразит какая-нибудь хворь, а? Как с тем магом, которого я нанимал год назад?

Бенрольн выглядел ошеломленным, и Сэра изумилась: неужели он доверял этому внешне милому и безобидному торговцу?

– Проклятье твоего мага до сих пор здесь, – прошептала она. – Скорее всего, ты его слишком рано лишил жизни. Мне надо сначала убрать его заклятие, а потом я смогу работать.

– Я не указываю дубильщику, как обрабатывать кожу, – ответил торговец. – Я просто плачу ему за хорошую работу. – Он сделал странное движение рукой, которое на первый взгляд могло показаться случайным. Но Таер учил сыновей жестам, какими пользуются солдаты. Этот жест был похож на один из тех, что показывал Таер.

Про себя она отметила, что Лер тоже понял этот пасс. Он молча растворился в ночи. Ни торговец, ни Бенрольн не обратили внимания на ее сына – она сомневалась, что торговец вообще заметил его.

– Мне надо будет пройти до конца поля, – заявила Сэра.

– Хорошо, хорошо, – согласился он. – Уже темнеет. Они тебя не увидят. Мы можем подождать на границе поля среди деревьев.

Она стал спускаться с холма. Сэра не могла сказать, нервничал Бенрольн или нет. Но ей беспокоиться было не о чем. Если бы он должным образом все обдумал, он бы не оставил Исфаина и Корса присматривать за Джесом и Хен-ной. Он самый настоящий дурак, если доверяет человеку, желающему наслать проклятье на жизнь другого человека.

Она подозревала, что, когда она закончит, появятся те, кто спрятался. Они должны будут позаботиться о том, чтобы ни Бенрольн, ни она никому не сказали, что торговец заплатил, чтобы наслать проклятие на поля этого несчастного фермера.

Лер переживал, заметила ли мама сигнал, поданный торговцем. Здесь были люди. Они ожидали момента, чтобы убить Бенрольна и маму, когда торговец решит, что пора с ними кончать. Что касается Бенрольна, то так или иначе Лера он не интересовал, но мама – совсем другое дело.

Лер прошел обратно по следам купца и нашел засаду, где сидел офицер с четырьмя солдатами. Достаточное количество, чтобы захватить врасплох двух Вечных Странников. Каждый пришел своей дорогой.

Они не оставили видимых следов, потому что лес был темный, как чернила; даже лунный свет не доходил до земли сквозь густую крону деревьев. Но он знал, что они там, потому что слышал их запах.

Он вздрогнул. Что же это такое, если человек пахнет как собака? Он вынул нож и пошел по следу.

Когда они подошли к опушке, торговец махнул рукой Сэре. Он и Бенрольн стали ждать в тени деревьев, пока она осуществляла магию.

Она села на землю у края поля рядом с растениями. Ей было видно, как магическая паутина заклятья вросла в почву. Нанятый торговцем маг хорошо сделал свое дело; ей понадобится много времени, чтобы полностью очистить поле. Это даст Леру время найти людей торговца. Это даст время Джесу, чтобы избавиться от влияния фаундрейл.

Она начала без суеты с силой вытаскивать нити заклятья мертвого мага. Принявшись за это дело, в ней росла уверенность собственной правоты: вот что она рождена была делать.

Через какое-то время торговец стал терять терпение.

– Я ничего не вижу. Я не плачу деньги за пустоту. И я не терплю людей, которые хотят у меня что-нибудь украсть.

– Скажи ему, чтобы он замолчал, иначе я не могу работать, – невозмутимо произнесла Сэра. Она знала: чем тише она работала, тем с большим трудом терпел торговец. Он принадлежал к такому сорту людей, которые любят видеть, как люди раболепствуют в страхе перед ними. Она могла устроить ему шоу со светящимися шарами, но магия подсказала ей, что в доме спят люди и они могут быть разбужены светом. Она не хотела, чтобы они вышли выяснять, в чем дело, если поблизости шатаются люди торговца. Ненужных свидетелей могут убить.

– Уходим, – дипломатично и с радостным выражением лица Бенрольн предложил торговцу. – Она будет еще долго. Я взял с собой пару игральных костей. Пока Сэра работает, мы можем скоротать время.

Хорошо, что он вмешался раньше, чем она сама отправила торговца подальше. Теперь можно полностью обратить на поле все свое внимание. Леру нужно было время, которое она могла ему купить.

– Но почему же ты не работаешь? – спрашивала она, выдергивая магическое проклятье из стеблей пшеницы, выросшей только в половину своего размера в это время года. Однако, судя по силе заклинания, она обнаружила, что на этом поле не должно ничего вырасти, кроме побегов травки под названием «костер кровельный».

Наступала ночь, но она не обращала внимания. То, что ей было нужно, не требовало присутствия света. В конце концов она отсоединила последнее заклинание, и незакрепленная ткань заклятия распалась и потеряла свою форму.

Магия колдовства просочилась в землю, и заклятие потеряло свою силу. Оно было почти на поверхности и крепко схвачено, а теперь вернулось обратно в землю и удобрило почву. Теперь Сэра поняла, почему фермеру удалось на своем поле вырастить пшеницу.

Здесь были существа, которые пользовались магией, как звери из мира теней, которые жили в Скалистых горах. Большинство из них погибли, не в силах противостоять месту Падения Черного. Но некоторым удалось спастись.

Это существо было недостаточно сильным, чтобы удалить заклятье, но ему удалось значительно уменьшить его эффект. Чем бы ни было это существо, оно сейчас ощутило ее вмешательство и следило за ней.

– М-м-м, – прошептала она, улыбаясь от удовольствия, когда наклонилась вперед и прижала руки к земле, погрузив ладони в мягкую почву, а оставшаяся в комках грязи магия покалывала пальцы.

Сэра снова испустила поток магии Поиска. На этот раз она искала человека, а не существо. Почти сразу нашла, но совершенно не то, что ожидала: мрак, но не тень, нечто более натуральное, нечто более изначальное, чем окружающие ее деревья, нечто пугающее. Это мог быть только Джес.

Пришло время, закончил Лер или нет. Она прервала на время таинство защиты фермы и начала представление.

Она встала во весь рост и театрально раскинула руки – зазвучал призыв на Древнем Языке. Слова не являлись словами силы – она в них не нуждалась. Она знала немного слов Древнего Языка, но готова была держать пари, что Бенрольн знал еще меньше.

«Слишком театрально», – проворчал бы отец, но дедушка ее бы понял. Многие люди не поверят в магию, пока не увидят вспышки света и не услышат звуковое сопровождение.

Торговец сам подкинул ей такую идею, и внедренная в почву магия дала ей силу. Она призвала тонкие светящиеся нити сверкать и сплетаться паутиной на пшенице, танцуя от стебля, пока все поле не засверкало вспышками света, которые быстро перемещались сквозь тени радужными волнами. Она подумала: «Прекрасный эффект, хотя всего лишь свет».

Но ни один солсенти не мог отвести взгляда от поля и посмотреть, кто там у них за спиной, когда приблизились дети Сэры. Бенрольн и торговец вышли из-за деревьев, но вспышки магии не давали им сдвинуться с места.

Теперь у торговца должны уйти все сомнения: свое золото он окупил. Сэре было тяжело, но она сделала попытку ради той темной, покалывающей пальцы земли, которая помогала растениям, высаженным в нее.

Медленно она подняла обе руки, как будто швырнула свою магию в растения.

– Растите! – подстегнула она ростки пшеницы. – Растите и будьте сильными!

Стебельки медленно наливались силой и начинали тянуться вверх…

Более ловкая рука, чем ее, коснулась их и разогнула и привела в порядок; уравновесила корень со стеблем и сам колос в целом, чего Сэра не понимала, хотя знала с точки зрения правоты образа действия магии, что растениям следует расти таким образом.

Так как ее магия больше не была нужна, она посмотрела на источник этой волшебной работы и увидела его сидящим около изгороди. Оно было не больше кота – маленькое, покрытое мхом существо с круглыми висячими ушками и большими глазами, излучающими силу. Его расцветка была так сходна с землей и деревом, что Сэра, наверное, усомнилась, что вообще его видела, если бы не поющее от его энергии поле.

– Хранитель, – скорее для себя произнесла она. – Этот земледелец должен до скончания века получать хорошие урожаи.

– Когда у него ничего не было, кроме корки хлеба и молока для своих детей, он не забывал меня, – согласилось существо. Сэра больше ощутила его голос, чем услышала. – Такие деяния должны быть вознаграждены.

– Разумеется, – согласилась Сэра. Так как она не собиралась больше ничего делать, то заставила огоньки потрескивать, чтобы торговец и Бенрольн не услышали, что она разговаривает с существом. – Без тебя я не смогла бы так хорошо исцелить поле.

– А я бы не смог прорваться сквозь проклятье того колдуна, – ответил Хранитель хриплым голосом. – Но теперь все получилось. – Магия неожиданно исчезла, и он так спешно удрал, что ей даже не удалось проследить за ним взглядом.

Налитые колосья пшеницы, готовые к жатве, качались под освещением огоньков Сэры. До сбора урожая еще два месяца. Она медленно опустила руки, и от ее взмаха сверкание и гул постепенно затихли.

– Я не буду выполнять работу для мелких жуликов, – громко произнесла она.

– Ворон, – разозлился Бенрольн. – Чудненько! Смотри, что станет теперь с твоими детьми. А что касается урожая, – он махнул рукой в сторону поля. – Может, ты и Ворон. Но я – Чародей Погоды!

Электрические заряды начали собираться в воздухе.

«Какая же я глупая! Глупая и самонадеянная!» – подумала Сэра. Ей стало горько и стыдно.

Ураган мог оказаться гибельным для тяжелых налитых колосьев пшеницы на тонких почти сухих стебельках.

Если бы она просто оставила поле в покое сразу, как уничтожила заклятье, тогда бы пшеница росла нормально. Она знала, кем был Бенрольн. И, будучи сама женой земледельца, ей следовало помнить, какие несчастья может принести погода.

– Бенрольн, – она была груба, – ты дурак. Этот человек привел убийц. Они в лесу. Неужели они скрываются в засаде, чтобы понаблюдать за магией?

– Ты о чем? Я ничего не знаю, – произнес торговец. Бенрольн перестал кидать кости и посмотрел на торговца.

– Неужели ты думаешь, что такой человек, как он, придет сюда без охраны? – поинтересовалась Сэра. Вечные проблемы с работой для солсенти, которые нанимают Вечных Странников, чтобы причинить кому-то зло.

– Что ты предлагаешь? – в голосе Бенрольна звучала горечь. – Мои люди умрут от голода. Я испытал это на себе. Нас гнали с одного места на другое. Иногда люди боялись, что мы что-то сделаем плохое, а иногда гнали потому, что мы не сделали, как нас просили. У меня уже четыре – четыре! – мермори. Еще четыре клана сгинули!

– Не выставляй напоказ перед солсенти наши ссоры, – резко оборвала его Сэра.

Бенрольн взглянул на торговца и закусил губу.

– Лер стережет троих. – Хенна вышла из-за деревьев. Гура шествовала рядом. – Еще одного вырубил Джес.

– А что мы будем делать с ним? – спросил Бенрольн. Возник Джес и вывернул запястье торговцу.

– Ты не хочешь вытягивать тот нож, – тихо произнес Джес. – Мой брат держит тебя на прицеле лука. Кстати, взял у одного из твоих людей. Решительно сегодня никаких смертей.

Торговец от прикосновения Джеса еле держался на ногах. Старший сын Сэры отобрал у него несколько метательных ножей.

– Ашестал, – Сэра щелкнула пальцами, – владеет этим участком. Он долго возрождал его; подозреваю, он может справиться с торговцем, если мы передадим его в руки Ашестала. Хенна, Джес, отведите его туда? – Она повернулась к Бенрольну. – Мне нужно, чтобы сегодня ты собрал всех своих людей. У меня есть, что вам сообщить. Если ей удастся склонить весь клан следовать с нею в Таэлу, у нее для мужа, когда она его найдет, будет Целитель клана. Ей очень хотелось быть такой же красноречивой, как Таер, чтобы уговорить людей.

Бенрольн ее не стал ждать, он ушел злой на нее, на торговца и на возложенную ответственность, которую не знал, как выполнить.

После ухода Бенрольна Джес произнес:

– Открытых порезов нет, мама, но Лер ранен. Сэра кивнула.

– Идите назад и будьте поаккуратнее. Для Лера я сделаю все, что от меня зависит.

Она подождала, когда Джес и Хенна пройдут полпути, но не успела позвать, как появился Лер. Было слишком темно, чтобы разглядеть сына, но и в темноте она почувствовала на нем запах крови.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Если бы тебя сегодня здесь не было, без сомнения, Бенрольн и я были бы мертвы.

– Вместо этого мертвы трое убийц, – ответил он. – Джес связал четвертого до того, как я до него добрался.

– Они были готовы убить без повода ради золота, – ответила Сэра. Она не была сильна в разговорах, но для Лера всегда находила правильные слова. – Несомненно, они убивали по приказу торговца. Теперь они никого не убьют.

– Когда я убивал их, – прошептал Джес, подойдя ближе, – оказалось так легко. Легче, чем охота на оленя. Кто я, мама?

– Вот это и есть принадлежность ордену, – ответила она. – Никому из ордена не легко. Ты – Охотник, и среди задач Охотника – нести смерть.

Она развела руки в стороны и, когда он упал перед ней на колени, крепко обняла его. Он прижался лицом к ее шее.

– Мне не понравилось, – сказал он.

– Ш-ш-ш, – она прижала его покрепче и качала, как ребенка. – Ш-ш-ш.

– Кто-то стоит перед нашей палаткой, – заметил Джес. Гура радостно залаяла и, виляя хвостом, кинулась к ним.

– Итак, – произнесла Брюидд со скамеечки, принесенной для нее кем-то из клана. – Вы уберегли Бенрольна от постыдного поступка. Вам удалось лучше справиться, чем мне.

Гура села рядом с ней, уложила свою большую черную морду на ее колено и глубоко довольно вздохнула.

– Вряд ли, – ответила Сэра. – Я просто обратила внимание, что торговец, с которым он решил иметь дело, – вор и убийца. И что любому другому солсенти, которому он заплатит за такого рода услугу, будет одинаково плохо.

Старуха расхохоталась.

– Я бы никогда не додумалась.

– Его не остановить, – сказала Сэра. – Без сомнения, он и раньше делал подобное; он сделает это снова.

– Большинство из его дел были не плохие, – ответила Брюидд. – Хотя, убедившись, что жарким летом в деревне не было дождя больше месяца, заставить заплатить ему за то, что он принесет дождь, не такое уж доблестное деяние.

– Нет, – сухо согласилась Сэра.

– Скажи ему это сегодня на собрании, – попросила Брюидд Сэру. – Пусть он поймет, что то, что он делает, глупо.

– Что нужно сказать, чтобы он согласился с нами? – спросил Лер. – Разве ты не говорила ему, что то, что он делает, неправильно? Почему он должен послушать мою маму, если не послушал тебя?

– Ха! – воскликнула Брюидд. – Мужчина охотнее послушает красивую женщину, чем старую морщинистую каргу. Ты, мальчик, – она указала на Лера. – Ты поможешь старушке дойти до дома.

Лер глубоко вздохнул и покорно кивнул головой. Когда он протянул ей руку, Брюидд сначала слегка похлопала его бицепс, а потом оперлась, чтобы подняться со скамеечки.

– Твоя мама правильно тебя воспитывает, мальчик. Хорошо, когда юноша уважает пожилых женщин. – Она подмигнула Сэре и продолжила что-то бормотать, пока Лер вел ее к фургону.

– Правильно, – сказала Сэра, надеясь, что Брюидд лучше объяснит все Леру, чем получится у нее самой. – Пойдем найдем Бенрольна.

– Сэра, – позвала Хенна, – если ты пойдешь и начнешь критиковать Бенрольна за то, что он сделал, Лер будет очень рад, и завтра мы пойдем каждый своею дорогой. Бенрольн найдет другого солсенти, который заплатит ему золотом, чтобы уничтожить поля своего соседа. А ты будешь удовлетворена тем, что сказала, что о них думаешь.

– У тебя есть другое предложение? – спросила Сэра.

– Тайный Путь – очень могущественная организация, – ответила Хенна. – Они утверждают, что быстро распространяются по Империи, и, скорее всего, это правда. Чем больше людей будут нам помогать, тем лучше.

– Я думала об этом, – призналась Сэра. – Но, Хенна, я не Бард. Пронзительно кричать я могу, но убедительно аргументировать – совершенно другое дело. Может, попробуешь ты?

Она покачала головой.

– Для Бенрольна и его людей ты – наш вожак. Их оскорбит, если говорить с ними буду я. Ты можешь это сделать. Просто помни, что Бенрольн разочарован, потому что он ничего не сделал, чтобы спасти своих людей. Дай ему что-то взамен золота солсенти, некий способ, чтобы восстановить свою репутацию, и он забудет о своих играх.

Исфаин был очень сердит на Хенну, заметила Сэра, когда потягивала горячий чай. Но та заявила, что Сэра не представляет, в каком состоянии она нашла Джеса внутри палатки и как он стиснул зубы, когда Хенна подошла к нему слишком близко. Как ей удалось узнать, как снять фаундрейл, Сэра не знала. Но все равно она была за это благодарна.

Многие были поражены тем, что Хенне удалось освободить Джеса. Весь клан Ронжера, по крайней мере те, кто присутствовал на маленькой сходке перед палаткой Бенрольна, относились к ней так, как будто у нее выросла третья голова.

А может, Хенна просто сидела слишком близко к Джесу.

Джес не собирался прощать то, что его посадили на цепь. Он притаился в обличье волка, проявив себя только наполовину в мерцающем свете костра. Было бы легче, если бы он обернулся волком полностью, но волчья морда и глаза на человеческом теле нервировали гораздо больше. Низкое рычание говорило каждому, как он с ними всеми несчастен. Сэра предпочла думать, что этот облик – иллюзия. Трудно сказать.

Брюидд привела с собой Лера. Он выглядел устало, но боль в глазах исчезла.

Когда старуха ворчала на него и просила три раза передвинуть скамеечку, прежде чем она уселась, он, как ни удивительно, только усмехался.

Наконец Бенрольн вышел из своей палатки. Он осмотрелся, убедился, что все здесь, и сел прямо напротив Сэры и кивнул ей головой: дескать, встреча начнется с ее комментариев.

«Несчастные люди», – подумала она, посмотрев на каждого.

– Мы могли провести ночь в упреках и спорах, – начала Сэра. – Вы были не честны с нами. Ну что ж, со своей стороны, мы тоже были с вами не совсем искренними.

Мне страстно хотелось вылить на вас свою ярость и сказать вам, что вы неправильно делаете, но вы и так знаете, что я думаю, – она глубоко вздохнула. – Поэтому я собираюсь рассказать вам то, о чем мы умолчали, когда вы пригласили нас присоединиться к вам до Таэлы. Я буду краткой; и я не Бард. Прошу вас немного потерпеть.

Я Сэра – Ворон клана Изольды Молчаливой и жена Таерагана Редерна, Совы по его собственному праву, хотя в его жилах нет ни капли крови Вечных Странников…

Когда она подвела их к настоящему моменту, ее голос охрип. Бенрольн по-новой наполнил ее чашку и заботливо держал в руках… как будто у них только что на поле не было стычки.

Как глава клана, он должен был высказаться первым, поэтому все сидели молча, пока он слушал историю.

– Этот Путь, – сказал он. – В течение многих лет они забирали наших людей и грабили наши ордены?

Сэра кивнула.

– У тебя есть камни? – спросила Брюидд. Сэра думала, что старая целительница заснула. – Да.

– Я бы хотела посмотреть, – прошептала Брюидд. – Принеси их сюда, когда мы закончим. Мы сядем в доме Библиотекаря – ты, я, Хенна и Бенрольн – и посмотрим, какую дьявольщину сотворили солсенти.

– Хорошо, – ответила Сэра и сменила тему. – Завтра моя семья и я продолжим свой путь в Таэлу, где держат моего мужа.

– Ты сказала, что твой муж принадлежит ордену, – заявил Исфаин. – Но он солсенти?

– Совершенно верно.

– А может ли этот твой Тайный Путь сказать нам, по какой причине законы солсенти стали для нас такими строгими? – спросил Корс.

Сэра подумала, что им бы посмотреть на себя и на другие кланы, которые больше стремились к золоту, чем сражались со злом из-за антипатии солсенти к Вечным Странникам. Но это будет большой глупостью, если она скажет такое.

Бенрольн, не зная мыслей Сэры, сосредоточенно кивнул.

– Может быть. Если то, что мы сегодня услышали, правда, то Путь – действительно очень мощная организация. – Он снова кивнул. – Тогда вот что мы сделаем. Исфаин, передай сообщение всем знакомым кланам. Предупреди их об этом Пути и их методах. Проследи, чтобы они в ответ передали сообщение дальше. – Он дождался, когда Исфаин кивнет. – Завтра мы отправляемся в Таэлу. Он повернулся к Сэре.

– Нам надо кое-что сделать. Это нам поможет. В Таэле у нас есть друзья.

Сэра увидела в его глазах страстное желание рваться в бой.

– Буду очень признательна за любую оказанную вами помощь, – поблагодарила она.

Сэра была полностью истощена, но не в силах сказать «нет» старой Целительнице. Кроме того, она хотела узнать, что она скажет о кольцах. Поэтому она оказалась в доме Ронжера Библиотекаря с Хенной, Бенрольном и Брюидд.

Дом Ронжера выглядел более зажиточным и просторным по сравнению с домом Изольды. В библиотеке стоял стол, за которым спокойно могли разместиться восемь-десять человек.

Сэра села рядом с Брюидд и выгрузила на стол мешок с кольцами.

Брюидд помедлила, но потом слегка коснулась каждого кольца и сверху водворила старинное кольцо с розовым кварцем.

– Н-да-а, – прошептала она, – как им это удалось? Ты сказала, что они взяли ордены и заключили их в кольца.

– Правильно, – ответила Сэра. – Это рассказала мне Хенна. Похоже, так оно и есть.

– Разумеется. – Брюидд положила кольцо и отодвинула от себя подальше. Ее рука слегка дрожала. – Вот одна из причин, – прошептала она.

– Причин чего, Брюидд? – не понял Бенрольн. Он не шелохнулся, чтобы поближе посмотреть кольца.

– Издавна существовало много орденов, – пояснила она. – Я точно даже не знаю, сколько. Не уверена, что кто-нибудь даже примерно определит их количество, но… Всегда было только десять Целителей. Если умирает один, то обязательно взамен родится другой. А теперь нас только шесть, – она ткнула пальцем на кольцо, которое брала в руки. – Вот один из пропавших.

– Ты хочешь сказать, что ордена… как… – Сэра не могла подобрать правильного сравнения.

– Как броневая экипировка, – закончила фразу Брю-идд. – Тебе талант дается при рождении и остается с тобой, растет вместе с тобой, пока не становится твоей собственной кожей. Когда ты умираешь, кожа счищает с себя все, что было твоим – твой запах, твою фигуру, звук твоего голоса. А вот если это всего лишь броневая экипировка, то она снимается, как одежда, и ищет следующего, кому подойдет.

Она поставила локти на стол и задумчиво подперла подбородок руками.

– Орден не приходит к кому попало. – Она кивнула головой в сторону Сэры. – Ты все равно стала бы магом, даже если не была бы Вороном. Твой муж в любом случае все равно бы пел. Бенрольн все равно был бы одним из тех, кто знает, когда грянет буря. Орден приходит к тому, кто к нему готов.

– Поэтому они сделали эти камни, – мрачно заметил Бенрольн, – каждый камень означает, что Вечный Странник появился вне ордена.

Брюидд кивнула. Она посмотрела на Хенну.

– Ты сказала, что колдуны Пути, все эти мастера, обнаружили, что некоторыми камнями пользоваться не могут. Думаю, что они отобрали орден слишком быстро, частички личности еще крепко прицепились к камням. Я только один раз встречалась с подобным явлением, когда имела дело с Памятью Ворона.

– Памятью Ворона? – не понял Бенрольн.

– Памятью Ворона, – повторила Брюидд. – Это случается только тогда, когда Ворон погибает насильственной смертью. Ворон может направить энергию, которая всегда возникает в момент смерти, ордену, и в результате получает ложную жизнь, пока не осуществит месть его врагу.

– Но здесь не только камни Ворона, которые… – Сэра замолчала, потому что не знала, как объяснить.

– Нет, – Брюидд отобрала шесть колец. – Здесь Жаворонок, пара Воронов, Охотник и Бард, эти все содержат в себе часть личности их последнего носителя. Они ограничены и привязаны к камням, поэтому они не могут действовать как Память Ворона. Но бьюсь об заклад, колдуны, которые пробовали носить их, получили неожиданный сюрприз.

– Ты знаешь, что с ними делать? – спросила Хенна.

– Еще нет, – ответила Брюидд. – Ты не возражаешь, если я их возьму? – она указала на драгоценности.

– Нет, – ответила Сэра. – Может, ты можешь разгадать, что с ними делать, как освободить ордены, это больше, чем удалось Хенне и мне.

Брюидд кивнула и сгребла кольца в мешок Сэры.

– Скажи своему мальчику, чтобы пришел завтра к моему фургону, когда свернем лагерь, – сказала она.

– Леру? – Сэра внимательно посмотрела. Брюидд кивнула.

– Я знаю об Охотниках кое-что, это ему будет интересно. – Она встала из-за стола. – Я знаю гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Но делюсь только с теми, кто мне нравится. Твой мальчик был утомлен и удручен, но даже виду не показал, что он сердит и устал выполнять приказы всего моего клана. Кроме того, он учтивый и благородный. Мне он нравится. – Она посмотрела на Бенрольна.

Он рассмеялся и тоже поднялся из-за стола.

– Я люблю тебя, бабуля. – Он наклонился вперед и поцеловал ее в щеку. – Перед дракой пойду немного посплю. Брюидд, если хочешь, можешь оставить мермори, пока не решишь загадку с кольцами. Спокойной ночи.

Брюидд повернулась к Сэре.

– Как честная женщина, скажу тебе, что я не училась мудрости у тех, кто младше меня. Я думала, что мне нужно будет довести до сознания: то, что он делал, чтобы получить золото, неправильно. Я никогда не пыталась найти ему взамен какое-то другое занятие. Спасибо тебе.

Сэра покачала головой.

– Боюсь, тебе за это нужно благодарить Хенну.

Хенна улыбнулась и встала.

– Всегда рада буду помочь. Поддерживаю Бенрольна: пора спать. Я могу проводить вас до фургона?

Брюидд рассмеялась и подмигнула Сэре.

– Я скажу «да» только потому, что симпатичный молодой Защитник ждет на улице.

Сэра рассмеялась, потом зевнула и направилась в свою палатку.

– Сэра, проснись, – мелодичный голос Хенны звучал во сне.

– Мама, – шептал Джес.

От звука Сэра села и сразу же открыла глаза.

– Джес, ты в порядке?

Он очаровательно улыбнулся.

– В порядке, мама. Но ты разбудишь весь лагерь.

Сэра зевнула и попыталась понять, почему они ее разбудили и что сказал Джес. Было еще темно, и все, кроме нее, лежали. Хенна слегка коснулась ее руки.

– Тебе снились кошмары, – сказал Лер, перевернувшись на бок, чтобы ее лучше видеть.

Когда он это сказал, она сразу вспомнила. Таер сидел на троне из дуба, ясеня и рябины, а вокруг него совершалось колдовское заклинание. Он играл одну из своих песен, которую обычно исполнял в таверне, хотя она не могла точно припомнить, какую. Она подбежала к нему, упала у его ног на колени и преклонила голову на его колени, как обычно, когда ей снились ужасные кошмары после смерти ее брата. Но было что-то не так. Он продолжал играть, полностью игнорируя ее присутствие. В конце концов она дотронулась до его руки и закричала. Его тело было теплым, она ощущала под пальцами биение его пульса, но она знала, что он мертв.

Она нервно пробежала пальцами по волосам.

– Спасибо, что разбудили, – сказала она и снова легла.

– Что тебе приснилось? – спросила Хенна.

– Я не помню, – солгала Сэра. Она твердила себе, что талант предвидения в ней отсутствовал. Это всего лишь сон.

Она легла и уставилась в потолок. Она знала, что Джес и Лер уверены, что найдут Таера целым и невредимым. Единственная проблема будет, как его оттуда вызволить. Но Сэра была слишком опытной, чтобы верить в счастливый конец.

Может быть, он уже мертв.

Она никогда не говорила Таеру, что любит его. Ни разу.

Она делала все от нее зависящее, чтобы быть хорошей женой. Пыталась стать тем, в ком он нуждался, как в хорошем товарище. Она знала, что он взял на себя ответственность и не ждал от нее слов любви.

Как он ошибался!

Таер считал себя виноватым по многим причинам: что она вынуждена была выйти за него замуж, что она была очень молода. Их брак освободил его от бремени наследования пекарни, и за это он тоже чувствовал свою вину. Он добился свободы себе, но она потеряла свою, потеряла шанс воссоединиться со своим народом. Если бы она хоть раз сказала, что любит его, он бы ответил ей, что любит ее тоже.

Он солгал бы ради нее.

Таер был самым правдивым человеком из всех, кого она знала. Он солгал бы из-за чувства вины, и она не смогла это вынести, поэтому никогда не говорила ему об этом.

Без единой слезинки она уставилась в потолок и всеми силами желала услышать его, пусть даже соврет.

Глава 13

Форан нервно барабанил пальцами по пергаментам, лежащим на его постели. Он уже тщательно все обдумал, определив один, благодаря которому сделает первую попытку добиться власти, потерянной Пятнадцатым. Власть утрачена достаточно давно: многие септы даже уменьшили свою гвардию, хотя и не так сильно, чтобы полностью распустить.

Легкий стук в дверь заставил его быстро сделать три шага от кровати. Но тут он понял, что кровать – странное место для официальных документов, поэтому быстро вернулся обратно, схватил кипу и бегом кинулся к письменному столу. Он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался, что он провел весь день и почти всю ночь, изучая документы. Большинство септов подумали, что он всего лишь разозлился на Дувера – секретаря Совета. Все знали, что Форан не мог терпеть слизняков.

Легкий стук повторился.

– Ваше величество? – позвал стражник, охраняющий двери в опочивальню императора. – Мой господин Авар – септ Легея – просит аудиенции.

– Авар? – растерянно спросил Форан. Теперь он подумал, что письменный стол – тоже неудачный выбор. Он не мог теперь сообразить, куда положить, – все равно Авар заметит.

– Так точно, ваше величество.

– Да-да, пусть входит! – Как бы то ни было, уже поздно что-либо менять.

Дверь отворилась, и появился Авар.

– Форан, – произнес он, как только за ним закрылась дверь. – Я ищу тебя со вчерашнего дня после обеда. Ты действительно взял все предложенные законы и сбежал с ними?

Не ожидавший такого вопроса, Форан не знал, что ответить. Он даже не подумал, что мог сказать Авару. Не потому, что не было желания, – просто теперь это не казалось больше важным.

Авар неправильно понял его колебания.

– Не потому, что у тебя не было права… но ты же мог кого-нибудь предупредить, что собираешься получше ознакомиться. Не было необходимости наскакивать на несчастного Дувера.

Форан улыбнулся.

– Неужели? Ты должен простить меня, если я забыл, что мог просто огласить, что беру бумаги для изучения. Подозреваю, что все остальные тоже об этом забыли.

Хмурый взгляд против идеального чела Авара.

– Что случилось, мой друг?

– Ты что-нибудь знаешь о Тайном Пути? – это был импульсивный вопрос, рожденный годами доверия, слепого доверия, которого он, определенно, больше не ощущал. Но даже после того, как вопрос слетел с губ, Форан не сожалел о сказанном.

– Тайный, секретный клуб, о котором все знают? – усмехнулся Авар. – В котором компашка горячих голов претендует на то, что разыгрывает из себя грязных Цыган, так называемых Вечных Странников? В него входит мой брат Тоарсен и его накачанный, как горилла, дружок Киссел.

Форан вернулся к кровати и сел на краешек, пригласив Авара взмахом руки на скамейку рядом.

– Расскажи все, что знаешь.

– Это как-то связано с принятием предложений? – поинтересовался Авар, усаживаясь на предложенное место и прислоняясь спиной к стене.

– Я не знаю, – честно ответил Форан.

– Ну, что ж, – Авар откинул к стене голову и расслабился. – Они выбирают молодых людей благородного происхождения, когда тем исполняется пятнадцать-шестнадцать лет, и посвящают их в члены своего рода тайной церемонией. Они выбирают не так много мальчиков – не более пятидесяти в год. Я не знаю, что они делают на церемонии, но после этого мой брат ходит в синяках больше недели. Те, кого они выбирают, обычно… гм, проблемные для своих семей. – Он глянул на Форана и вздохнул. – Я знаю, что они как-то связаны с беспорядками в прошлом году, когда какие-то юные разбойники разрушили ткацкий рынок. Я видел, как Тоарсен явился домой ранним утром мертвецки пьяным с большим ножом в руке. Мне надо было рассказать, но… – он печально пожал плечами, – он мой брат.

– Ты знаешь кого-нибудь из старших членов? – задал следующий вопрос Форан. – Хищников?

– Некоторых, – тут же усмехнулся Авар. – Тех, на кого больше всего ворчит мой брат. Лидер Совета септ Горриш – один и Теллеридж – другой. Мой отец был… я думаю, именно поэтому выбрали моего брата.

Форан прикрыл глаза. Он думал.

– А не Гильдия ли ткачей подготовила иск против Горриша как раз перед тем, как был разрушен рынок? Они его уничтожили, потому что он способствовал в получении фондов, чтобы помочь им восстановить рынок.

– Ты прав, – ответил Авар. В его голосе звучала задумчивость. – Никогда бы не подумал, что тут может скрываться мотив. Я всегда считал, что Тайный Путь – забава для болтающихся без дела мальчиков.

– Я слышал, что ты тоже принадлежишь Пути, – сказал Форан.

– Отец Горриша и три его старших брата умерли от чумы, которая поразила Империю примерно двадцать лет назад, – сказал Авар. – Он не единственный младший сын, который стал наследником. – Он улыбнулся. – Мой родной отец был вторым сыном.

Форана одолевали ужасные мысли. Может быть оттого, что он провел ночь, беседуя с бардом, который вспомнил старую историю о Черном. Ведь первым магическим выпадом Захваченного Тенью была чума. Может быть, потому, что весь разговор крутился вокруг магии, или, скорее всего, причиной были его несчастные взаимоотношения с Памятью.

– Сколько вторых и третьих сыновей или двоюродных родственников по мужской линии, получивших по наследству титул септа, являлись членами Пути? – задал свой вопрос Форан.

– Точно не знаю. Форан, мне в то время было около четырех лет. Младшие сыновья, которые неожиданно получили право наследования… ох! Хранитель Печати, Теллеридж, Дженни и еще несколько человек. Не хочешь ли ты сказать, что Тайный Путь напустил чуму? – Авар покачал головой. – Погибло много людей, Форан. Большинство не стали септами по наследству, будучи членами тайного клуба.

– Вероятно, ты прав, – улыбнулся Форан и сменил тему. – Завтра я созываю заседание Совета.

– Ты? – поразился Авар. Форан мрачно усмехнулся.

– С момента смерти моего дяди стало обычным делом, что заседание созывает Горриш, но он пользуется имперской прерогативой. Я созываю, и хотел бы, чтобы ты отправил сообщения. Позаботься довести до сознания, что это всего лишь мой глупый каприз… что я сказал что-то по поводу скуки.

Авар долго и пристально смотрел в глаза, потом кивнул.

– Сделаю. Скажи, в какое время.

В эту ночь опять пришла Память. Форан нетерпеливо ждал, когда она закончит. Наконец холодный язык лизнул, очистив от крови расположенные пунктиром раны, и Память сделала свое обычное предложение.

– Твой Вечный Странник был пойман организацией «Тайный Путь»? – спросил Форан.

– Да, – ответила она и, как всегда, неожиданно исчезла.

Испытывая легкое головокружение, император направился к платяному шкафу и надел мантию. С осторожностью – комнаты Пути находились в неприметном углу дворца – Форан вернулся к камере барда. Дверь оказалась незапертой, но когда он вошел, то увидел, что Таер без движения лежит на кровати. И что бы Форан ни делал, разбудить его не удалось.

Форан сел на край кровати и внимательно посмотрел на Таера. Его лицо, не считая легкой бледности, выглядело вполне здоровым. Форан встал, несчастно вздохнул и направился в свою опочивальню.

Когда Таер проснулся, то каким-то образом знал, что к нему кто-то заходил, хотя его последним воспоминанием была игра на музыкальном инструменте после того, как он покинул вечеринку в Орлином Гнезде. Он пошевелился, и в ребра с треском воткнулась лежащая рядом с ним лютня.

С внезапным беспокойством он сразу сел и стал осматривать ребра и грудь. В конце концов нашел только нечто похожее на царапину. Ничего серьезного. Со вздохом облегчения откинулся, прислоняясь спиной к стене. В голове пульсировало, тело болело, во рту совсем пересохло. Но лютню уже не спасти.

Он прижал к себе лютню.

Что же с ним сделали?

Кто-то постучал. Таер собрался с силами и встал.

– Обед, сэр, – воскликнула Мирцерия, как только он открыл ей дверь. – Я могу принести еду сюда, или можете есть в Орлином Гнезде с Воробышками, – она нерешительно помолчала, затем произнесла. – Вы, должно быть, заметили, что ваши передвижения были ограничены эскортом. Мне было приказано сообщить, что теперь у вас почти полная свобода передвижения и вы можете посещать все комнаты, которыми пользуются Воробышки. Если хотите остаться и пообедать позже в одиночестве, тоже можно. Еду подадут по вашему требованию в любое время.

Он осторожно встал, но оказалось, что движения разогнали почти все его неприятные ощущения.

– Да без разницы, – он был само очарование, насколько ему удалось преодолеть увядающую головную боль. – Пойдем в Орлиное Гнездо.

Комната была полна громких звуков. Как только туда вошел Таер, гам постепенно стих, потому что все молодые люди смотрели на вошедшего. Таер с сарказмом подумал, что ему повезло как той удачливой утке, которая приземлилась на минутку в гущу волчьей стаи.

На прилавке на выбор были расставлены самые различные блюда. Таер, следуя примеру Мирцерии, взял большой деревянный поднос и принялся ставить на него еду. Когда она направилась к свободному столику, он последовал за ней.

Он ел, не поднимая глаз, но у него было хорошо развито периферическое зрение. Он видел, как подростки стали аккуратно подступать к нему.

Первым подошел и сел за его стол высокий парень, слишком худой для своего роста. Он еще не успел и рта раскрыть, а Таер уже кое-что о нем знал. Прежде всего, что тот был одиночкой. Воробышки – как он заметил – обычно ходили группами, а с ним – никого. Подушки его пальцев были мозолистыми – очевидно, от струн музыкального инструмента. В руке он держал большой футляр.

Он сел рядом с Мирцерией и положил футляр на стол вместо тарелок с пищей, которые юркий официант предусмотрительно просто быстро унес.

– Вчера вечером ты сказал, что Бард может играть на любом инструменте, – произнес он. – Сыграй.

– Как тебя зовут? – спросил Таер. Он совсем не обращал внимания на то, что несколько молодых людей подтащили стулья и скамейки, чтобы послушать их разговор. Вместо этого он не отрывал взгляда от закрытого на крючки футляра, который тот принялся расстегивать.

– Колларн, – ответил парень. – Я ассистент при Имперском колледже музыки. Что ты думаешь?

В голосе Колларна звучал такой вызов, что Таер не удивился, обнаружив в футляре инструмент, который раньше никогда не видел. Он аккуратно вытащил его из плотно облегающего футляра и отодвинулся со стулом назад, чтобы положить его на колени и получше рассмотреть.

Он решил, что инструмент неким образом похож на лютню, но корпус более квадратный и глубокий. Колки существовали, но струны были скрыты внутри корпуса. Под колками размещались с каждой стороны два ряда кнопок.

С одной стороны Таер обнаружил ручку и повернул ее. Сразу же из недр инструмента вырвался странный, резкий скрип. Таер удовлетворенно улыбнулся.

Он склонил голову, закрыл глаза и снова повернул ручку.

– Как скрипка, – предположил он, – или волынка. Как вы ее называете, Колларн из колледжа музыки?

– Это симфония. Ручка поворачивает расположенный внутри натянутый механизм.

Скорее всего, Колларн пришел показать, что Бард – простофиля. Возможно, хотел узурпировать место в качестве музыкального представления для Воробышков, но он настолько глубоко разделял с Таером любовь к музыке, что не впадал в дискуссию относительно готовности опробовать возможности его непонятного инструмента.

Таер спрятал улыбку – Колларн ему понравился. Очевидно, парень воспринимал себя слишком серьезно, чтобы любить смеяться на свой счет. Чтобы понять принцип игры, Таер поворачивал симфонию, правой рукой крутил ручку, а левой перебирал кнопки.

Совсем скоро ему удалось сыграть незатейливую мелодию, но он чувствовал, что возможности инструмента гораздо мощнее. Он звучал громче лютни – лучший выбор для публичных выступлений или перед большой аудиторией. Пара струн имели длительное звучание на одной ноте, как басовые трубки волынки. Это придавало сверхъестественно звонкий аккомпанемент всем остальным звукам, которые менялись в зависимости от нажатия кнопок.

Таер встал и подал инструмент Колларну.

– Сыграй мне что-нибудь! – попросил он. – Мне бы хотелось послушать, как она звучит в умелых руках.

Парень был талантлив, однако Циро – старинный друг его дедушки – смог научить его эдакому смягчению ритма, который держал Колларн по нотам без импровизации, в то время как мелодия рвалась ввысь.

Закончив музицировать, парень поднял взгляд, его лицо светилось внутренней радостью.

– Это единственное произведение, которое я знаю, – у нас нет специально написанной музыки для этого инструмента. Мастера колледжа особо не обращают на него внимания. И попал он в колледж случайно лет двенадцать назад.

– Могу я попробовать еще раз? – спросил Таер. Мальчик передал ему симфонию.

– Отрывок, который ты играл, – Таер наиграл кусок, сознательно больше запинаясь, чем Колларн, чтобы не лишать парня своего произведения, – написан для скрипки. Это хороший выбор, и раскрывает сильные стороны инструмента.

– На скрипке я могу сыграть лучше, – пояснил Колларн. – Для симфонии нет динамического ряда. – Он улыбнулся, и неожиданно его безмятежная улыбка напомнила Таеру Джеса. – Поэтому тихо просто не получается.

– У волынок так же, – пояснил Таер. – Ты мог бы попробовать музыку для духовых инструментов.

Он замолчал и стал искать диапазон и звуковые эффекты. Когда он всего лишь повернул ручку и угадал правильную скорость, инструмент добавил гудящий звук к уже найденным аккордам, Таер остановился и открыто рассмеялся.

– Понимаю, почему у мастеров вашего колледжа проблема. Это просто груда обломков, а? Немного смелости – не так уж плохо… – Он шепотом немного напел мелодию. – Давай попробуем это…

Он понял, что сделал все правильно, когда ноги стоящих рядом с ним ребят пришли в движение. Когда Колларн вытащил из кармана маленькую серебряную свистульку и добавил несколько рулад, у Таера возникло ощущение, как будто он вечером играет со стариками в таверне Редерна. Они сыграли песню дважды – второй раз его пальцы играли самостоятельно, пока он осматривал комнату с молодыми лицами.

Он пришел сюда вечером, чтобы собрать информацию, а вместо этого приобрел друга. Таер ненавязчиво рассматривал многообещающего молодого человека, который на столе черенком ножа отбивал ритм.

Таер знал, как вербовать молодых людей.

Форан намеренно опоздал на Совет. Он хотел, чтобы они посплетничали, недовольно поволновались. Если Авар сделал, как он просил, они будут больше раздражены, чем обеспокоены.

Император остановился перед дверью, глубоко вздохнул и кивнул управляющему, чтобы тот объявил его приход.

– Встаньте в честь императора Форана, да никогда не кончится его правление!

«Если оно никогда не начиналось, – подумал Форан, – разве оно может кончиться?»

В палате заседаний сразу стало тихо, и Форан свободно вошел в дверь, следуя за юным пажом, которого он выбрал за его малый рост. Паж нес груду свитков, которая была выше, чем он сам.

Сам Форан был в своем самом блестящем, кричаще-ярком одеянии – одеянии, которое служило поводом его слуге бормотать об уличных проститутках. Форан собирался одеться более консервативно, но решил, что его не так поймут. Он не хотел объявлять: «Смотрите! Я изменился ради вас!» Он хотел заставить их признать его императором на его собственных условиях.

Его волосы были завиты, а на лицо наложен светлый тон пудры, светлее, чем у любого щеголя при дворе. Маленькая голубая звездочка, нарисованная рядом с глазом, соответствовала блестящим голубым и серебряным звездам, вышитым на пурпурных бархатных полах его костюма.

Он не спешил, заставляя себя выглядеть апатичным, в то время как нетерпение септов росло почти до осязания. Наконец он дошел до места, приготовленного для императора. Тонкий слой пыли покрывал поверхность его подиума, где он жестом приказал мальчику положить пергаменты, а потом также жестом махнул в направлении Дувера – секретаря Совета. Паж, передавший сообщение, был отпущен и секретарь поднял глаза и недоверчиво посмотрел на Форана. В ответ Форан выдержал взгляд, стараясь изо всех сил показать, что он не нервничает и не слишком самоуверен. Паж снова пришел к нему.

Дувер прочистил горло.

– Септы Империи. Объявляю перекличку, чтобы его величество знал, кто присутствует на собрании. Каждый септ отзывается, когда я читаю его имя. – Он поднял бумагу, и Форан взял из стопки верхний манускрипт, являющийся копией, сделанной клерком.

В итоге оказалось, что двадцать четыре септа отсутствуют. Совет наблюдал, что Форан аккуратно пометил каждое имя. Любой, находящийся в палате заседаний, знал, что по крайней мере восемнадцать из названных находились во дворце.

– Спасибо, – любезно поблагодарил Форан и без речей или каких-либо задержек поднял первый из предложенных законов. – Вопрос торгового соглашения между септами Исслоу и Блэкуотер объявляется признанным в качестве имперского закона.

Он отложил в сторону первый манускрипт и взял следующий. К десятому манускрипту септы начали беспокойно ёрзать на своих местах – кроме Авара, который сидел в кресле, скрестив на груди руки. Он задумчиво наблюдал за выступлением Форана.

Форан взял пятнадцатый манускрипт и прочитал.

– За услуги Империи септ Дженни награждается земельным наделом от утеса Искар Рок до восточного поля Керси Холм. Надел земли должен быть не более десяти миль шириной.

Он оторвал взгляд от бумаги и отыскал септа Дженни на своем обычном месте.

– Итак, какие же вы оказали услуги Империи, Дженни?

Человек, которому был адресован вопрос, встал. Ровесник отцу Форана, ему давно было за пятьдесят, с седыми волосами и коротко подстриженной бородой. Он опустил голову.

– Если это удовлетворит ваше императорское величество, это касалось неприятностей Гильдии ткачей в прошлом году. Я оказался в ситуации, когда смог выполнить некоторую небольшую услугу в вопросе добывания фондов для освобожденных от должности торговцев.

– А-а. Не знаем, не знаем! В любом случае, это предложение отклоняется. Можете сесть, Дженни, – Форан отложил документ в сторону от аккуратно сложенной стопки подписанных документов.

Он уже поднял следующее предложение, когда паралич прошел, и септ Горриш вскочил на ноги с приличным числом своих сторонников.

– Я протестую! – заявил он. Его единственный возглас был последним, который был ясно услышан, потому что потонул на много минут в реве Совета септов, недовольных императором.

Форан положил манускрипт на место в стопку и стал с хладнокровным видом ждать, когда стихнет рев, хотя внутри сердце билось тяжелыми ударами. Его инстинкт подсказал, что если он не сможет на этом собрании взять на себя управление септами, то не сможет этого сделать никогда.

Он видел, как покраснели лица тех, кто протестовал. Наблюдал скрытое удовлетворение в хладнокровном взгляде Теллериджа при сильном возмущении септов, хотя сам Теллеридж не сказал ни слова. Авар поймал взгляд Форана и поднял бровь, затем слабо махнул рукой, указывая на себя и как бы спрашивая: «Можно мне?» Авар думал, что может с этим что-то сделать? Форан в ответ поднял брови домиком (у него никогда не получался фокус с одной бровью) и согласно кивнул.

Авар поднялся, перепрыгнул через барьер высотой по пояс и приземлился на пол, находящийся в шести или более футах ниже рядов с сидениями. Его действие привлекло внимание септов. Шум мгновенно стих.

– Господа! – крикнул он. – Каждого, кто останется стоять и орать после того, как я досчитаю до пяти, я лично вызову на смертельную дуэль. Даже если мне придется сражаться с каждым из вас. Тогда у его императорского величества останется больше времени на приятное общение с вашими преемниками. Раз. Два. Три.

Авар мог это сделать тоже; Форан знал. Мог нанести поражение всякому и каждому из септов. Что они согласились с этим определением Форана, продемонстрировал тот факт, что они сели и замолчали на счет «четыре».

Авар внимательно просмотрел зал, чтобы убедиться, что все места заняты, затем с тем легким атлетизмом, которому так завидовал Форан, подпрыгнул, ухватился за нижние перила и одолел барьер, чтобы сесть на свое место.

– Мы благодарим септа Легея за его службу Империи, – произнес Форан с великим апломбом, хотя сам так не чувствовал. Дерзкая и эффективная уловка, заставившая замолчать септов, оставила Форану шанс проявить свой ум… или глупость, в зависимости от того, как его использовать.

Форан повернул голову к руководителю Совета.

– Итак, Омбре, септ Горриша, ты протестуешь, что я отклонил сей предложенный акт? – Он поднял служащий камнем преткновения документ и сделал вид, что изучает его более пристально.

– Пожалуйста, можно высказаться? – Горриш с трудом выплевывал слова сквозь стиснутые зубы.

– О, конечно! – удивленным тоном произнес Форан. – Мы всегда рады слышать ваше заинтересованное отношение, Горриш.

Глава Совета опустил глаза и сделал глубокий вдох.

– Этот вопрос одобрен Советом и уже запущен в производство.

– Я обращаюсь к букве закону, – легко согласился Форан. – Я решил, что акт ей не соответствует. – Он снова потянулся за следующим манускриптом.

– Пожалуйста, ваше величество, выслушайте меня, – произнес Горриш. – Специфические частности данного дела стали известны Совету в то время, когда земельные наделы были пожалованы. Не было ни одного протеста.

Форан снова поднял брови домиком, показывая свое удивление.

– Как, ни одного? – он обвел взглядом ряды. – Авар?

– Да, ваше императорское величество? – Авар встал.

– Ты, случайно, не подвергал риску свою жизнь на нашей службе? – спросил Форан.

К радости Форана, Авар посмотрел на септов и, слегка качая головой, ответил:

– Полагаю, кто-то может так считать, ваше величество, но я не ощущал, что подвергаюсь опасности.

– Тем не менее, – настаивал Форан, – была опасность, и ты не колебался в службе мне. Разве это не более великое деяние, чем консолидация фондов, чтобы помочь нескольким торговцам? Речь идет, как я понимаю, примерно о двухстах тридцати пяти золотых?

В воздухе повисла тишина, когда более наблюдательные септы начали понимать, что Форан знал гораздо больше об этом деле, чем показалось вначале.

– Может быть, ваше величество, – согласился Авар с видимой неохотой.

– Авар, септ Легея, пожалуйста, проинформируй нас насчет суммы, потраченной тобой на ту замечательную кобылицу, которую ты купил вчера.

Авар прочистил горло.

– Ах, двести сорок золотых, ваше величество.

– Мы верим, что жизнь септа гораздо ценнее, чем жизнь лошади, – твердо заявил Форан. – Таким образом, Авар, септ Легея, я обращаюсь к Совету, что намерен вознаградить тебя наделом земли от Тисла до Рислинга шириной не более трех миль…

– Но, – Сервиш, импульсивный молодой септ Аллин, вскочил со своего места. Сервиш, все-таки, был слишком преданным, он прикусил язык и стал садиться.

– Но что, Аллин? – спокойно пригласил Форан. Он выбрал Сервиша на эту роль специально.

Сервиш сглотнул и взял себя в руки.

– Я всегда ваш верный слуга, ваше величество. Форан кивнул.

– Пожалуйста, – предложил он. – Так что ты собирался сказать?

Сервиш покраснел и глубоко вздохнул.

– Земля, о которой вы говорили, находится в моих владениях, ваше величество.

Форан улыбнулся и посмотрел на Авара, который продолжал молча стоять.

– Авар, боюсь, что не могу пожаловать тебе земли, которые принадлежат верному септу. Это будет неправильно.

– Нет, – согласился Авар.

– Что вам сказать, мои господа? – Форан посмотрел на септов. – Те из вас, кто пожалует мне или любому другому ведомству такие полномочия, встаньте и скажите: «За». Сейчас.

Все молчали.

– Ну, Горриш, могу я забрать земли у любого верного септа только для того, чтобы пожаловать их кому-то, кто выполнил малюсенькую услугу Империи? Септ Герант никогда не проявлял ничего, кроме верности мне. Император будет плохим правителем, если станет забирать земли у септов, которые проявляли верность. Можете все сесть.

Форан почувствовал, как это произошло. Он ощутил узды правления в своих руках. Он старался не показывать, что внутри все ликует, и поднял следующий документ.

– Вопрос границы… – Все септы сидели молча на своих местах до самого последнего документа, прочитанного Фораном.

– Какова твоя цель? – спросил Форан. Его руки только слегка дрожали, когда он опускал рукав. Триумф этого вечера был настолько велик, что даже укусы Памяти не испортили ему настроения. Если ему удалось контролировать септов, тогда, разумеется, он сможет избавиться и от этой напасти.

– Уничтожить мастеров Тайного Пути, – ответила она.

– А-а-а, – протянул Форан.

Он знал ответ, но не придумал лучшего вопроса. Ему нужно было успокоиться, когда он встал.

– Собираюсь посмотреть, как там наш друг в темницах Пути. Если хочешь, пойдем вместе.

Честно говоря, его больше привлекало просто лечь спать. Он сильно устал, но внезапное появление Памяти и потеря очередной порции крови не придавали сил. Воспоминания о неестественно глубоком сне Таера тревожили его весь день. Память, непонятно по какой причине, тоже отправилась с ним.

Из камеры Барда раздавалась музыка, но дверь была настолько толстой, что больше ничего не было слышно. Вытащив короткий меч, Форан постучал в дверь.

– Войдите. – Голос невозможно с кем-то спутать: это был Таер.

Форан вложил меч в ножны и открыл дверь. Бард сидел на кровати и держал в руках лютню. Он был бледным и выглядел таким же усталым, как Форан. Но когда Таер увидел, кто пришел, он отложил инструмент в сторону и живо вскочил на ноги.

– Мой император!

– Просто Форан, – посоветовал тот и, направившись к нему, неожиданно плюхнулся на край постели. Он ерзал, отодвигаясь назад, пока не уперся спиной в стену, и предложил Таеру сделать так же.

– Я рад видеть тебя. Сегодня ты лучше выглядишь, чем прошлой ночью.

– Вы приходили сюда прошлой ночью? – Таер сел и взял в руки лютню, как будто она была его ребенком. Он глянул на Память, которая заняла то же самое место, что и вчера.

– Я не смог тебя разбудить, – зевнул Форан. Он забыл, что прошлой ночью почти не спал. По крайней мере у него была серьезная причина оказаться усталым.

– Я прождал пару часов, но решил дать тебе ночь, чтобы прийти в себя от?

– Колдуны что-то стряпали, – несчастно произнес Таер. – Я не очень уверен. – Он покачал головой и слегка улыбнулся Форану. – Прямо сейчас никто ничего не может мне сделать. У меня есть для вас кое-какая информация. Вы спрашивали об Аваре, септе Легея. Я слышал, как упоминали его имя, в основном потому, что его брат – Тоарсен – Воробышек. Но если Авар член организации, то Воробышки об этом не знают.

Форан глубоко с облегчением вздохнул. После инцидента на Совете он почти убедился в этом. Но лучше быть точно уверенным.

– Очень много септов являются Хищниками, – продолжал Таер и одним духом выпалил список из тридцати-сорока человек.

На Форана вряд ли что-то могло произвести большое впечатление, но список его испугал.

– Не пройдешься ли снова по именам? – непроницаемо попросил он.

Таер перечислил тех же людей в том же порядке.

– Ты слышал другие имена? – спросил Форан, почти боясь услышать ответ. – Не Воробышков, а колдунов.

– Мастера – колдуны – кроме Теллериджа, держат свои личности в тайне, – ответил Таер. – У меня есть еще имена Хищников.

Форан внимательно прислушивался к перечислению лиц, где были фамилии, начиная от Дувера – секретаря Совета, до капитана дворцовой охраны, включая значительное количество торговцев и ученых.

– У тебя поразительная память, – мимоходом заметил Форан. – Ты услышал о них всех за последние два дня?

– В основном сегодня, – согласился Таер. Он слегка улыбнулся. – Барды должны иметь хорошую память, Воробышки с удовольствием смаковали величие быть членом Тайного Пути.

Форан верил ему, но страстно хотел, чтобы все было не так.

– А что если, – задумчиво протянул он, – а что если я тебе скажу, что Путь вербует неугомонных младших сыновей и их двоюродных братьев среди аристократов Империи, когда тем исполняется лет пятнадцать. Эти дети являются трудными в своих семьях. Запомни, Путь руководствуется одним правилом, когда берет в свои ряды эту молодежь: они не могут быть прямыми наследниками любого септа.

– Я заметил много септов среди Хищников, – согласился Таер, ясно видя, что беспокоит Форана. – Но так как я давно не слышал о повальной волне убийств септов и их наследников, я допускаю другое объяснение: последняя война или та чума.

– Ты рассказал Памяти историю о Захваченном Тенью, – сказал Форан.

Таер был не глупым: он понимал, куда клонит Форан.

– Вы думаете, что один из мастеров Пути породил ту чуму? – спросил он. В отличие от Авара, в голосе Таера скептицизм не звучал – он принимал теорию Форана.

Итак, поддержанный пониманием, Форан продолжил:

– Чума двадцать лет назад была очень кстати многим Хищникам. Завтра я принесу бумагу и чернила, чтобы ты составил мне список этих септов. Потом я займусь небольшими изысканиями. Но я знаю, что Теллеридж, Горриш, Дженни, старый септ Легея и дюжина из тех, кого ты назвал, после этого стали наследниками. Некоторые из них являлись наследниками шестой-седьмой очереди.

Форан взглянул на Таера.

– Я слушаю, – подбодрил его тот.

– Мой отец умер от чумы. Его брат – мой дядя – был назначен регентом. Когда мне исполнилось двенадцать лет, его отравила любовница, и Совет под руководством Горриша неформально принял на себя регентство. Сын септа Легея – Авар – взял меня под свое крыло. – Форан улыбнулся, но улыбка вышла совсем не веселой. – За последние несколько лет все улеглось, но когда мы познакомились, у него не было ни уважения, ни репутации.

Форан много думал после того разговора с Аваром перед заседанием Совета.

– Он был еще мальчиком, когда его родной отец начал настраивать его на воинственный лад. Старый септ настолько его подавил, что заставил принять во владение территории, которые были в лучшем случае никуда не годными, в худшем – опасными. Думаю, что он бы не искал моей компании, если бы его не заставлял отец. – Больно признавать такое, но Форан знал, что так оно и есть.

– Вы получили репутацию ненадежного человека с переменчивым настроением, – задумчиво произнес Таер. – Даже мы в такой глубинке, как Редерн, слышали об этом.

– Не могу сказать, что я не был добровольным участником, – честно признался Форан, хотя он хотел понравиться Таеру. К тому же всегда трудно принимать на себя ответственность. – Но если бы мой дядя остался жив, мне бы никогда не позволили тех излишеств, которых я уже вкусил.

– И теперь вы должны прийти к власти, – заключил Таер. – Вы какой по счету? Двадцать четвертый? Септы будут непосредственно под вашим руководством через пять лет?

– Может, я ищу тени, которых не существует? – спросил Форан.

– Я не знаю, – ответил Таер. – Но если сначала вы, то теперь и я тоже. Я смотрел на это, как на мою собственную проблему, или даже проблему Вечных Странников. Но столько септов могут сделать любую группу сильной, а сильные группы ищут еще большей силы, или власти. Я не знаю, как колдуны смогли создать выгодную для них чуму, но очень странно, что многие члены Пути выжили, чтобы стать наследниками.

– Я отправил письмо твоей жене, – нерешительно произнес Форан.

Таер резко вскинул голову, но Форан не смог понять, о чем говорил его взгляд.

– Я сообщил ей, что ты здесь, во дворце, – Форан говорил взахлеб. – Написал, что ты жив, но прийти сюда грозит опасностью. Я объяснил ей, что она может передать сообщение мне или через моего посыльного – он был одним из людей моего дяди и ушел в отставку десять лет назад. Мой дядя был проницательным человеком, и я сомневаюсь, чтобы кто-то из его людей переметнулся на сторону Пути.

Таер неожиданно рассмеялся.

– Сообщили ей, что это опасно, да? Форан согласно кивнул.

– Я подумал, что так будет лучше всего.

– Тогда мы можем спланировать ее присутствие через неделю после того, как она получит письмо, – сказал он. – И нам лучше для этого подготовиться. Вечный Странник не я, а моя жена. И если вы передали ей достаточно информации, она придет сюда и приведет всех Вечных Странников. – Он снова расхохотался. – Огромное спасибо!

– Заодно я написал и Геранту, – продолжил Форан. – Сразу после заседания Совета. – Он помолчал, задумавшись, стоит ли говорить дальше. – Письмо получилось очень длинным. Я рассказал ему о ситуации, которая сложилась из-за меня, затем попросил его прибыть сюда и помочь очистить Империю от Пути. Я написал ему, что меня фактически отстранили от управления Империей и что он честный человек.

Таер хохотал.

– Он захочет отблагодарить меня за это… он придет, без сомнений. Он несколько староват для сражений – ему сейчас около пятидесяти, если не больше, – но у него несколько замечательных сыновей! – Он начал играть спокойную мелодию и продолжил свою мысль: – Если Путь на самом деле такая скверная организация, как мы думаем, тогда лучше всего, если за твоей спиной будет стоять Герант. Колдунами его не испугать: насколько я помню, один из его зятьев – колдун, а тот обучил в свою очередь, еще нескольких. Я так понял, вы защитили его земли?

Форан в лицах изобразил историю своего триумфа. Таер был хорошим слушателем. Он смеялся, когда было смешно, и ухмыльнулся, когда Форан рассказал, как Авар заставил всех замолчать.

– Понимаю, почему он вам нравится. Форан, – произнес Таер, – вы не против, если старый солдат даст вам совет?

– Попробуйте, – ответил Форан.

– Очень много Воробышков могли бы стать хорошими людьми, если бы у них была какая-то цель, какая-то задача, над которой надо работать. Никто не может быть более преданным, чем тот, кто уверен в себе и в своих достижениях, – тот, кто является основой стабильности вашего трона. Найдите им занятие.

Форан рассмеялся.

– Если кому и нужна надежда, что реформация возможна, так это мне. Дайте мне поименный список, и я что-нибудь предложу.

– Войска в основном будут подчиняться септам, – сказал Таер. – Похоже, бескровные дуэли давно в прошлом – появилась целая группа замечательных фехтовальщиков.

Форан покачал головой.

– Я не знаю, как их забрать себе. Городские гвардейцы – политические назначения через Гильдию торговцев. Дворцовая охрана – в большинстве своем эта должность передается по наследству, а один из Хищников – капитан этой службы. Ни одно войско хоть одного аристократа добровольно к нам не примкнет.

– Вы сами тоже септ, не так ли? – поинтересовался Таер.

– Да, септ Таэлы и Хоксхолда. Но Хоксхолд – это только название. Он был частью Таэлы несколько сотен лет. Мои земли охраняются дворцовой стражей, городскими гвардейцами и, если я захочу, я могу призвать септов создать имперскую армию.

– Если глава Совета вынужден будет отменить один из ваших приказов, чей приказ они выполнят? – спросил Таер.

Форан не ответил, потому что ответ был очевиден.

– Люди Геранта будут подчиняться Геранту, а он будет подчиняться вам, – Таер ответил на молчание Форана. – Но его септ находится на пограничной территории. Он не может оставаться надолго в Таэле, оставляя неприкрытыми свои собственные земли.

– Ты хочешь сказать, если я соберу армию Воробышков, они будут подчиняться мне, а не Хищникам?

Таер мрачно усмехнулся.

– Хищники обеспечивают Воробышков выпивкой, сексом и местом, где можно шататься и разыгрывать из себя крутых. Периодически они отправляют их разрушить какую-нибудь таверну, позволяя насиловать, мародерствовать и кому-нибудь наносить увечья. Их примерно шестьдесят, и я видел пятерых-шестерых, которых бы не хотел видеть у себя за спиной. Хотя в основной своей массе они неплохие ребята. Если сделать так, чтобы они чувствовали себя мужчинами, а не мальчиками, они пойдут за вами в ад и обратно.

Форан был польщен, но он знал, какой он есть на самом деле.

– Они не пойдут за мной, Таер. Я пропойца и тупой щеголь.

– Может, вы правы, – легко согласился Таер. – Но это не вы сами, Форан. Вы то, во что однажды позволили себе превратиться. Но сегодня от вас не разит алкоголем, и глупый человек никогда не справится с Советом септов. Будьте честны с ними, Форан: они знают, что вы наделали. Ведите за собой, и они последуют за вами, мой император. Совершенно так же, как следуем Герант и я.

Форан тяжело сглотнул.

– Дай мне список тех, с кем, как ты думаешь, могло бы получиться.

– Сделаю, – согласился Таер. – Позвольте мне сначала провести с ними немного времени, может, пару недель. Тогда у меня будет лучшее представление, кто подходит, а кто нет, – он запел мелодию без слов, которую играл, а потом вдруг улыбнулся. – У меня для вас уже один есть. Это молодой человек по имени Колларн. Вы его знаете? – Форан покачал головой. – Он музыкант, но в нем больше техники исполнения, чем таланта. Он понимает и любит инструменты. И чем более непонятен инструмент, тем больше он его любит. – Таер перестал перебирать струны. – Я ошибся, или в вашем лабиринте можно найти один-два музыкальных инструмента?

Форан рассмеялся и поднял руку.

– Я найду.

Через мгновение Таер произнес:

– Если Хищники обманывают Гильдии торговцев, как вы думаете, вы могли бы пойти к ним за дополнительной поддержкой? Мне кажется, что группа, которую шантажируют, как, например, Гильдию ткачей, не будет расстраиваться, если ее освободят от вымогателей.

Форан ответил на улыбку:

– Конечно, нет.

Он закрыл глаза и стал слушать музыку, размышляя, когда же он был так доволен. Таер давал ему именно те ощущения, которые он искал со дня смерти своего дяди. У него будет более грандиозный замысел, если он сможет удержать то, что завоевал сегодня. Но также было нечто большее: впервые в жизни он чувствовал себя взрослым. Он улыбнулся своим мыслям: Таер был прав – мощное ощущение!

Глава 14

Таер занял столик с краю Орлиного Гнезда, откуда можно было наблюдать за Воробышками. Мирцерия сидела с ним, как это обычно бывало, у нее никогда не было усталого вида. Его изумляла ее внимательность, хотя он ничего ей не говорил. Она отвечала за работу Орлиного Гнезда: официанты, проститутки и повара – все было под ее руководством. Кроме того, с ней любили перекинуться словечком не только мелкие Воробышки: она была фавориткой многих Хищников и нескольких более старших по возрасту Воробышков. Но никто из них не подходил к ней, пока она была с ним. И если он был за пределами своей камеры, она тоже была с ним.

Хотя она была не единственной, кто уделял ему внимание. Всякий раз, когда он приходил туда, были несколько Воробышков, которые приходили к нему поболтать и позубоскалить о его жизни в качестве Вечного Странника. А так как Таер никогда не видел ни одного клана Вечных Странников, он вместо этого рассказывал им истории о солдатской жизни. Похоже, им доставляло огромное удовольствие послушать солдатские байки.

Постепенно он присматривался к ним. Процесс сортировки спасенных душ и ничего не стоящих септ Герант называл «отсеивающей фильтрацией». Септ собрал бы новых рекрутов вместе и начал их тренировать, опираясь на помощь двух-трех ветеранов. Потом он отправил бы человека просто понаблюдать – обычно наблюдал сам Герант, хотя Таер тоже выполнял эту обязанность не один раз.

По истечении нескольких недель наблюдатель мог отличить, где нарушители спокойствия, где трусы, а где такие, чье физическое здоровье совсем не подходило для участия в военных действиях. Их отправляли своей дорогой с небольшим количеством серебра в качестве компенсации.

Таер обнаружил, что рассортировать ребят Пути довольно сложно, потому что Путь поощрял такие черты характера, от которых нужно было бы избавляться. Он обнаружил пять-шесть человек, которых не хотел бы иметь ни в одном из своих боевых отрядов, и еще с десяток таких, которых он не в состоянии со временем «натаскать». Но все равно он собирался привлечь этих ребят на сторону Форана – совсем неопытного военачальника.

У Форана были хорошие задатки, но кое-что в нем было такое, что делало командование группой, как предполагал Таер, затруднительным. Прежде всего, он был молод. Но еще хуже – его репутация. Она могла завести Воробышков куда угодно, вплоть до пьянства и дебоша.

Таер решил, что сначала небольшую тренировку должен провести он сам. Он благоразумно глотнул эля. Ему просто нужно было дождаться, когда вспыхнет следующая заварушка – которая, если дело к ночи, будет длиться как минимум час, если не больше.

– Заявились сегодня утром к нам домой и стали колотить в дверь, – в явном возбуждении рассказывал Колларн. – Мой отец подумал, что я что-то натворил и они пришли арестовать меня за эту глупость. Я подумал, что он умрет от шока, когда они сказали, что император решил, что музыкальный распорядитель нуждается в помощи и что мастера колледжа музыки рекомендовали на эту позицию меня.

Таер улыбнулся.

– Значит, ты получишь работу? Колларн в ответ тоже улыбнулся.

– И должен, как раб, долгие годы надрываться рядом со стариком, начищая, настраивая и заново полируя инструменты? Абсолютно точно. Ты знаешь что-нибудь, что «делает ноги» в этих комнатах? – Он широко развел руки, указывая на дворец. – Я тоже не знаю. Но мне удалось уже сыграть на таких инструментах, которые стоят дороже, чем собственность всей нашей семьи.

Таер поболтал с ним еще немного и постепенно вовлек в разговор и Мирцерию. Когда она полностью захватила внимание Колларна, Таер принес извинения и начал бесцельно слоняться по аудитории, потому что откуда-то рядом со сценой стали раздаваться грохочущие звуки еще одного начинающегося поединка.

Слоняясь по залу, он мимоходом что-то сказал ребятам. В разгар битвы вокруг собралась толпа, подстрекая дерущихся. Оказавшись в выгодной позиции, Таер наблюдал за ходом битвы, скрестив руки на груди.

Первым был Тоарсен, отличавшийся вспыльчивостью и импульсивностью, – резкий молодой человек и, как большинство его товарищей, испорченный слишком большими деньгами и бездельем. Но он отличался сообразительностью, что нравилось Таеру, и не был трусом.

Его противником неожиданно оказался двадцатилетний забияка, как понял Таер, один из тех, кто предпочитает, чтобы грязную работу за него делали другие. Нехрет был не из тех, кто обычно вступал в дуэли.

Наблюдая за ними с близкого расстояния, Таер по некоторым признакам определил, что они оба владели мечом чуть ли не с рождения, как и большинство аристократов. Но их тренировали как дуэлянтов, а не как солдат.

Увидев достаточно, Таер повернулся к стоявшему справа парню.

– Я могу позаимствовать ваш меч?

Парень покраснел, нерешительно помялся, но оружие протянул. Когда Таер с той же просьбой обратился к парню слева, тот улыбнулся, вытащил меч из ножен и, отдав салют и став на одно колено, протянул его Таеру. Держа в каждой руке по короткому мечу, Таер вышел на импровизированный настил для боя.

Он не выпускал обоих противников из поля зрения, а сам проверял, насколько сбалансированы мечи. Они были легче, чем его меч, оставленный в Редерне, и слегка отличались дизайном. Он подумал, что они были выполнены таким образом, чтобы пускать кровь, а не убивать.

Закончив с подготовкой, он бросился вперед в атаку. Тоарсен уронил свой меч сразу. Нехрет удержал, но только благодаря форме и хорошему балансу меча. Зато самым постыдным образом приземлился на задницу.

– Если вы собираетесь сражаться, – пояснил Таер. – По крайней мере делайте это правильно. Нехрет, ты теряешь силы, потому что у тебя напряженные плечи, из-за этого всю работу приходится делать руками. – Таер повернулся к Нехрету спиной. За несколько дней наблюдения он уже знал, как ребята будут воспринимать критику и каким образом это лучше сделать.

– Тоарсен, тебе надо меньше беспокоиться, как поцарапать противника, и больше думать, как защитить себя. В реальном сражении ты бы уже был мертв дюжину раз. – Таер повернулся и отразил лезвие меча Нехрета, целившегося в спину.

– Наблюдай и думай. Попытайся понять, что я хочу сделать, – продолжал Таер, как будто ему не приходилось отражать удары разгневанного парня. Что было не так легко, как казалось со стороны. – Нехрет слишком сильно напрягается… вот, видишь? Такой выпад – как раз то, о чем я только что говорил. Если бы сзади оказалось твое тело, а не только рука, могло что-нибудь получиться. Смотри, он хочет на самом деле причинить мне боль, но его тренировали совершать касания, а не удары, поэтому у него нет шанса даже поцарапать меня. Вот проблема многочисленных дуэлей, ты не знаешь, что делать в реальном сражении.

Таер спрятал левую руку за спину, чтобы избежать очередного удара. Затем он сделал правой рукой вращательное движение клинком, так что, когда ударил Нехрета, даже не вынул руку из-за спины, он сделал просто выпад, и парень уронил свой меч.

Таер стукнул его по щеке.

– Между прочим, – произнес он, – никогда не преследуйте противника, когда он повернут к вам спиной, здесь нечем гордиться. – После этих слов он снова повернулся к Нехрету спиной, зная, что за последние несколько минут он нашел прекрасный способ ослабить влияние парня на других Воробышков. – Тоарсен, почему бы тебе не попытаться меня обойти?

После того заседания Совета Форан обнаружил, что стал довольно знаменит. Куда бы он ни направлялся, за ним следовали люди. Даже в его покои, если он не успевал быстро захлопнуть дверь. Традиция предписывала до начала сбора урожая пригласить всех септов во дворец; тех, кто не соблюдал обычай, он мог выгнать. В конце концов, постоянно окруженный раболепными, но возмущенными септами, Форан послал за Аваром, чтобы прокатиться с ним верхом.

Он избегал Авара с тех пор, как тот своей шпагой напугал септов. Это была плохая плата за своевременную поддержку на Совете, и Форану надо было что-нибудь сделать, чтобы изменить ситуацию.

В конюшне он взобрался верхом на коня без чьей-либо помощи. В его голове крутились кое-какие мысли, и он сделал небольшие заметки. В течение нескольких часов он таскал Авара от одного мастера гильдии до другого. Для императора было не совсем обычно наносить визит в лавку мастера гильдии – император вряд ли стал бы покупать товар у столь незначительного человека. Если кто следил за Фораном – и он думал, что, как минимум, хоть один такой человек был, – они бы увидели, что Форан что-нибудь покупал в каждом магазинчике.

Конечно, Форан знал всех мастеров гильдии, но теперь впервые он решил лично с ними пообщаться. После того как они покинули Гильдию ткачей, Авар не сдержал любопытства.

– Тебе не нужен балдахин на кровать, – сказал он. – Тебе бы поменьше беспокоится о серебряной посуде и столах с рифлеными ножками. Поистине, что ты делаешь?

Форану хотелось верить, что Авар не виновен ни в чем, кроме того, что ему поручили составить компанию императору и занять его внимание. Но он не совсем доверял своим умозаключениям. Ему не следовало брать Авара с собой.

Внезапная догадка настолько поразила его, что Форан даже выпустил вожжи, которые скользнули сквозь пальцы. Ему пришлось натянуть их, чтобы удержаться верхом.

– Когда умер мой дядя, кто сказал тебе со мной подружиться?

Авар замер.

– Ладно, – произнес Форан, наблюдая за переполненными народом улицами. – Я просто хотел узнать, кто он?

– Мой отец, – ответил Авар. – Но это не…

– Я так и думал, – печально произнес Форан. – Сколько мне было, двенадцать? А тебе семнадцать. Должно быть, тяжелая рутинная обязанность… и я благодарен тебе за это.

Он глубоко вздохнул и решил, что Авару все-таки доверять стоит.

– Я пытаюсь создать своего рода военную мощь власти. Септам потребуется много поработать над этим, сначала я узнаю, кто поддержит меня и как. Но город также важен для стабильности Империи, как и септы. Я подумал, было бы неплохо найти поддержку там, где септы считают ниже своего достоинства даже заглянуть в магазинчик или лавку.

– Ты мне очень нравишься, – тихо произнес Авар. – Я всегда к тебе хорошо относился.

– Гм. – Форану нечего было ответить. Как он мог нравиться Авару, когда всякий, включая самого Форана, презирали его? Чему там было нравиться? Но Авар сделал все, что в его силах, чтобы претворить планы Форана в жизнь, и именно из-за этого, а также учитывая многолетнюю службу, Форан не стал протестовать против невинной лжи.

В полнейшем молчании они доехали до лавки мастера, у которого имелись товары со всех концов Империи и даже из-за ее пределов.

– Мастер гильдии Имтариг здесь? – спросил Форан мальчика – работника лавки.

– Еще не пришел, господин. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Он был новеньким, этот мальчик, и Форан сомневался, что он знал, кто их посетил. На Форане была одежда для верховой езды без императорских символов. Ничто не указывало, кто он такой, кроме лица.

– Мальчик, – довольно мягко произнес Авар, – скажи хозяину, что в лавке его ожидает император.

Взгляд мальчика заметался между Фораном и Аваром. Он силился определить, кто из них император. Наконец он низко поклонился Авару и поспешно скользнул в коридор, занавешенный шторами. Они услышали звук торопливых шагов вверх по лестнице, где находилось частное жилье хозяина.

Чтобы скрыть улыбку, Форан принялся брать многочисленные вещицы в руки и ставить обратно на полки. Авар ничего не мог поделать с тем, что его внешний вид больше соответствовал облику императора, чем сам Форан.

Строго соблюдая договоренность с другими гильдиями, Гильдия импортеров могла заниматься продажей только тех товаров, которые производились не в этом городе. Там были замечательно выделанные шкурки животных, которых Форан никогда раньше не видел и вряд ли увидит. На верхней полке, где никто не мог нечаянно разбить, стояли ценные бокалы выдувного стекла. Форан зачерпнул пригоршню ярких разноцветных бусин, привлекших его внимание, когда услышал, как мальчик несется вниз по ступенькам.

Он не обернулся, пока не услышал, как раздался голос мастера гильдии:

– Боже милостивый! Сам император оказал мне честь посещением моей лавки.

– Мастер Виллон? – искренне обрадовался Форан. Ему пришлось отвернуться, чтобы положить бусы на место. – Я думал, что ты вышел на заслуженный отдых, уехал в забытую богом провинцию и никогда не вернешься в Таэлу?

– Осторожно, Форан, – ухмыльнулся Авар. – Он переехал в Редерн. А это часть моих владений.

– И Легей – на самом деле забытое богом место, – согласился Форан. – Что тебя привело обратно? Надеюсь, с мастером Имтаригом ничего не случилось?

– У моего сына все в порядке, – ответил Виллон. – Но я давно не видел своих внуков. Вот и подумал, что настала пора навестить их. Моего сына сейчас нет дома. Он отправился переговорить с Гильдией музыкантов о привезенном мною барабане. Также мне хотелось кое-кого увидеть.

– Хорошо, – произнес Форан. Он сначала хотел спросить Виллона, знает ли он человека по имени Таер, но сказал совсем другое: – Сколько бы вы взяли за эти три гардины? – Он решил, что лучше спросит о Виллоне у Таера.

Они оживленно торговались, пока не достигли цены, устраивающей их обоих. Форан тянул время, надеясь встретиться с Имтаригом. Виллон был старинным другом его дяди, но Имтариг был сейчас мастером гильдии, поэтому Форану нужно было привлечь к себе его внимание. Но Имтариг не возвращался, поэтому Форан заплатил за гардины и попросил Виллона на досуге отправить товар во дворец.

Они посетили еще трех мастеров гильдии и купили стеклянный кувшин синего кобальта, четыре медных птицы, которые пели на ветру, нож для еды, инкрустированный перламутром. И только после этого Форан решил вернуться во дворец для приватного ужина с Аваром. Они вели беседу – впрочем, ничего серьезного.

Совсем скоро – думал Форан – он расскажет Авару все, что разузнал о Пути. Пока еще не время. Авар так легко, как Таер, ему не поверит; он всегда привык воспринимать Форана как пресыщенного пьяницу. Хотя, надо отдать должное, у Авара не было мотивации уверовать во зло, а у Таера была.

Таер вернулся в свою комнату усталым, с синяками и, разумеется, удовлетворенным – обычное состояние в последнее время. Они предпочитали ежедневные занятия на мечах обычным дуэлям.

Воробышки стали добиваться успехов под его руководством, а некоторые, особенно Тоарсен, изменились к лучшему и даже возмужали. Таер не думал, что такое возможно. Хотя у него всегда были приемчики, благодаря которым он обтачивал парней, превращая их в воинов. За это и Герант предложил ему работу в своей личной гвардии, хотя было много других, даже среди септов, которые так же хорошо или даже лучше управлялись с оружием.

Но было и несколько совсем никчемных парней. Нехрет был одним из них, как и небольшая группа, младше по возрасту, которая – если Таер не ошибся, – с самого рождения вовсе не имела ни морали, ни храбрости. Он льстил и вел себя как подхалим с тем, кто был сильнее его, но обижал всякого, кто был слабее. За несколько лет он превратится, если уже не превратился, в насильника и убийцу, никогда ни о чем не переживая и засыпая ночью спокойно. Таер определил Тоарсена и его лучшего друга Киссела за ним приглядывать и защищать младших Воробышков.

Дверь в его камеру была открыта. Некоторые ребята могли остаться там на ночь, поэтому Таер не ожидал ничего необычного и странного, пока не увидел, кто его ждет.

– Мирцерия?

Она сидела на его кровати, подобрав под себя ноги, и радостно ему улыбалась.

– Надеюсь, ты не против, что в этот вечер я пришла сюда.

– Нет, конечно, – ответил он. Она отвернулась и попросила:

– Сыграй мне что-нибудь, пожалуйста. Чтобы я развеселилась.

Он закрыл дверь, сел на пол у кровати, предварительно сняв с крючка на стене лютню, и автоматически принялся настраивать инструмент, пока не услышал приемлемый тон звучания.

– Как ты это делаешь? – спросила она. – Колларн никого не любит… и они обычно отвечают ему взаимностью. Единственное, что он любит, – это музыка. Он так усердно репетирует, и все равно недостаточно хорош. Он ненавидит саму мысль, что благодаря твоей магии ты можешь играть лучше него, и не важно, что он сделал и как долго практиковался. Я видела, как ты взял его ненависть и превратил ее героическое преклонение меньше чем за час. Теллеридж говорил, что ты не можешь на нас воздействовать своей магией.

– Это не магия, – ответил Таер. – Колларн любит музыку, и это для него самое важное, чем все несчастья мира. Я просто ему показал, что тоже люблю музыку.

– А как же остальные? – спросила она. – Воробышки бегают за тобой, как потерянные щенки.

– Я люблю людей, – пожал плечами Таер. – Я думаю, что большинство из них не имели счастья общаться с кем-нибудь, кто их любит.

Она неожиданно рассмеялась, но в ее смехе почему-то нотки счастья не звучали.

– Мастера очень озадачены тем, что ты забрал у них контроль над Воробышками. Будь осторожен.

Она повернула голову к нему, и он увидел на ее подбородке кровоподтек.

– Кто тебя обидел? – спросил он.

Она взяла подушку и принялась распрямлять бахрому.

– Один из мастеров сказал Кисселу, что они беспокоятся из-за того, что Колларн проводит слишком много времени за пределами Гнезда, и велели сделать тому внушение, напомнив, что нужно быть преданным. А Кисел отказался. Он заявил, что ты не одобришь, если он будет придираться к более слабому.

Таер перестал играть.

– Я не предполагал, что это могло прийти ему в голову… Расскажи мне об этом подробнее. Эллеванал сохрани меня от честных дураков. Почему они не могли обратиться к Тоарсену?

Мирцерия уставилась на Таера, ее руки тоже застыли.

– Ты сделал это нарочно, не так ли? Еще месяц назад Кисел был бы счастлив угодить мастерам и нагнать страху на других Воробышков. Как ты это сделал?

Таер торжественно взял несколько аккордов траурной мелодии, которую наиграл ему Колларн – на лютне мелодия звучала необычно странно.

– Они пытаются разрушить личности этих ребят, – наконец ответил он, – превратить их в нечто менее значительное, чем они могли бы стать на самом деле.

Он был уверен, что она была шпионкой Теллериджа, и это, естественно, было так… но его инстинкты подсказывали, что ей надо совсем чуть-чуть, чтобы отвернуться от мастеров Пути. Ему следовало просто подобрать правильные слова.

Он сыграл еще несколько тактов.

– Что происходит с теми, кто не играет в их маленькую игру, Мирцерия? Парни типа Колларна, которые никогда не согласятся исполнить наказание, назначенное мастерами Пути? Или такие, как Кисел, которые вдруг обнаружили, что чувствуют себя лучше, когда слабых защищают, а не причиняют им боль, как это они обычно делали раньше?

Она ничего не ответила.

– Хищников не так много, как должно было бы быть, – тихо сказал он, – относительно числа Воробышков.

– Вот так они продвигаются вперед по Пути, – прошептала она. – Парням, которые хотели бы стать Хищниками, даруют имена других парней… таких, как Колларн. Они должны принести доказательство, что они убили носителя этого имени. После этого они – Хищники.

Она отложила подушку в сторону.

– Как ты это делаешь? – опять спросила она. – Если бы они знали, что я тебе рассказала, они бы меня убили.

– Ты знаешь, что это плохо, – ответил он. – Ты знаешь, что их надо остановить.

– Кто это сделает? – Ее скептицизм воспламенился от ярости. – Ты? Я? Ты узник, и полностью в их власти, Таер из Редерна. Ты умрешь, как они это проделывают со всеми, в конце года. И я такая же узница, как и ты.

– Зло всегда должно быть побеждено, – сказал Таер. – Если ты не сражаешься, значит, ты часть этого зла.

Она поднялась с кровати и не спеша направилась к двери.

– Ты ничего не знаешь о том, с чем столкнулся, иначе ты не был бы так самонадеян, Бард.

Она крепко прикрыла за собой дверь.

«Н-да-а, – подумал Таер, – непредвиденный поступок». Шлюхи рано запоминают: выживать – означает, что они вынуждены позаботиться о себе сами. Мирцерия очень долго работала проституткой, но она рассуждала совсем не так, как они, которые не думали ни о ком, кроме себя.

Она думала о тех мальчиках. Она не была счастлива от этого, но она действительно о них заботилась.

Таер хлопнул по плечу одного из тощих Воробышков-первокурсников, когда у того в конце концов получилось движение, которому учил его Тоарсен в течение нескольких дней сражений.

– Строевые учения! – объявил Таер. Раздались стоны и нерешительные протесты, но все построились в три изогнутые шеренги. Но под его молчаливым неодобрительным взглядом линии выровнялись.

– Начали! – объявил он и стал отрабатывать приемы вместе со всеми. Эта муштра являлась основой фехтования. Если человеку приходилось думать и о своем теле, и о том, как управлять мечом, он оказывался слишком медлительным, чтобы себя защитить. Строевые учения приучали тело получать информацию глазами и ушами, оставляя уму планировать лучшую стратегию, а не просто отреагировать на следующий колющий удар.

Меч, который он сейчас держал в руках, уступал тому, который он добыл в битве у какого-то аристократа, хотя и был сбалансирован. По его просьбе этот меч принесла ему Мирцерия.

Он упражнялся мечом в течение многих лет, но последние недели придали ему сил, и он почти достиг скорости и силы, которыми обладал, когда был солдатом. Его левое плечо всегда было немного тугим, пока он его не разработал, но, с другой стороны, оно не потеряло своей гибкости с возрастом.

Он упражнялся с мальчишками, пока рубаха не стала от пота прилипать к плечам. Тогда он артистично крутанул мечом, который вдруг сразу оказался в ножнах.

– Бассейн! – дружно закричали ребятишки и со всех ног – с мечами в руках – рванули в банную комнату, чтобы продолжить резвиться в холодном бассейне.

Таер рассмеялся и покачал головой, когда Колларн остановился, чтобы пригласить его принять участие в водном сражении.

– У меня нет желания утонуть раньше времени, – открыто признался Таер. – Я помоюсь у себя в комнате.

«Попотев с ними, – подумал он, наблюдая, как опустело помещение, – я получил преданность».

– Они стали лучше фехтовать, – произнес Теллеридж.

Таер не заметил мастера, ведь все внимание было сконцентрировано на ребятах. Он взял с подноса молчаливого официанта бокал воды.

– Заметно, – согласился он после длинного глотка. – Некоторые продвинулись вперед гораздо дальше остальных.

– Я знал, что ты был солдатом, но ты был не просто солдат… Я выяснил, – сказал Теллеридж. – Поразительно, чтобы деревенщину поставили командовать солдатами. Ты, наверное, один из внебрачных детей старого септа Легея?

– Вы знаете, откуда я? – лениво улыбнулся Таер. Он протянул пустой стакан очередному молчаливому официанту.

– Я знаю септа Легея, – ответил Теллеридж. Таер покачал головой.

– Я из Редерна – первого поселения, созданного после Падения Черного от Славной Армии Рода Человеческого. Это поселение названо в честь Героя Падения, Рыжего Эрнава, или, как его называли, Реда Эрни. Мы земледельцы, дубильщики кожи, пекари… – Он пожал плечами. – Но копни редерни поглубже – и вы обнаружите, что в наших жилах течет кровь воинов. Прошу прощения, но мне нужно помыться и сменить одежду.

Таер добрался до своей клетки, закрыл дверь и быстро обмылся водой из оставленного для этих целей таза. Освежив себя таким образом, он переоделся в чистую одежду и лег на кровать.

Последний раз, когда несколько дней назад его навещал Форан, Герант передал весточку, что он уже в пути. Значит, поддержка Таера будет не так скоро: мастера не собираются ждать и не позволят, чтобы Таер вырвал у них контроль над Воробышками.

Он проснулся к ужину и провел остаток дня в своей обычной манере, болтая и общаясь в Орлином Гнезде. Вечером он для них играл большей частью двусмысленные, с сексуальным подтекстом армейские песни, а также песни о славных битвах и тепле домашнего очага.

Всматриваясь в лица слушающих, он ликовал в душе, потому что теперь есть шанс, что большинство из них вырастут настоящими мужчинами. Мужчинами, которые будут служить своему императору – мальчику, который продемонстрировал умение быть властителем. Мужчинами, которые будут получать удовлетворение от службы, проницательными и умными, с доброжелательностью в характере.

Когда ночью он возвращался к себе, Мирцерия игриво взяла его за руку и направилась вместе с ним.

Едва войдя в комнату, она отбросила веселость, отпустила его руку и села на кровать. С отсутствующим видом, поглаживая одеяло, она произнесла:

– Я зареклась говорить с тобой. Я выжила здесь в течение стольких лет, потому что всегда держала рот на замке. Как ты отважился добиться от меня большего? – устало спросила она. – Я неспособна противостоять тем, кто здесь правит. Я всего лишь проститутка.

Таер прислонился спиной к стене, положил ногу на ногу и постарался выглядеть нейтрально.

– Я не видела солнца с пятнадцати лет, – прошептала она. – Иногда я сомневаюсь, встает ли оно по утрам, чтобы вечером уйти на закат.

– Встает, – подтвердил Таер. – И уходит на закат.

– Теллеридж планирует дисциплинарное наказание. – Она внимательно рассматривала свою руку, как будто никогда ее раньше не видела.

– Что такое «дисциплинарное наказание»? – спросил Таер. Ему не понравилось, как она произнесла это слово.

– Когда какой-нибудь Воробышек не повинуется Хищнику, то на собрании решают, каким будет наказание. Затем в Орлином Гнезде проводят экзекуцию в присутствии всех. Обычно это происходит раз в год просто как напоминание.

– Кто будет наказан? – спросил Таер. Он подумал, что его они не тронут: они слишком умны, чтобы так сделать. Они не нуждаются в мучениках, им нужен пример.

– Я не знаю, – ответила она.

– Колларн, – предположил он. – Или, может быть, Кисел, или Тоарсен. Но если они умны, то Колларн. Если они посмеют тронуть Тоарсена, Кисел этого не вынесет. Если они тронут Киссела, Тоарсен обратится к брату – а у Авара достаточно друзей, включая императора, чтобы реально нанести вред их Тайному Пути, У Колларна нет близких друзей, кроме меня, и он принадлежит к той породе людей, от кого ждут всяческих неприятностей. Когда такое произойдет, Воробышков это особо волновать не будет.

– И я так же подумала, – тихо подтвердила Мирцерия. – Мне нравится Колларн. У него злой язык, когда он это хочет, но он всегда учтив с теми, кто не может сам себя защитить.

Таер слышал в ее голосе настоящую печаль.

– Это значительнее, чем битье палкой или избиение? – предположил он.

– Всех мальчиков так или иначе заставляют принимать участие в дисциплинарном наказании. И наказание может оказаться любым, – пояснила она. – Теллеридж очень изобретателен. Чаще всего порка хлыстом, но бывают некоторые вещи гораздо хуже. Одного мальчика заставили пить воду… он потерял сознание и, я думаю, умер. Они лили воду на его лицо, даже когда он кашлял и захлебывался. А когда он перестал сопротивляться, они продолжали поливать его водой.

– Ты можешь точно сообщить мне, когда это произойдет? – спросил он.

Она все так же смотрела в сторону, но согласно кивнула.

– Если я узнаю заранее. Я не всегда знаю.

– Ты можешь предупредить Колларна? – Если ему сообщить…

– Завтра, – подумав, ответила она. – Я должна это сделать сама. Такое сообщение я не могу доверить ни одной девушке. И я не могу выйти за пределы комнат, принадлежащих Пути, Завтра в самый раз. – Она тараторила так быстро, как будто, произнося мысли вслух, превращала их в правду. – В любом случае, чтобы сообщить всем и приготовится, им понадобится день-два.

– Правильно, – согласился Таер. – Скажи ему, что нужно под любым предлогом на неделю уехать из города.

Она кивнула, поднялась, чтобы уходить, но тут же села обратно и скрестила на груди руки.

– Сыграй мне что-нибудь! Что-нибудь радостное, чтобы рассеяло тревогу, и я могла уснуть.

Он устал, но и она тоже устала. И теперь ни она, ни он не могли заснуть: она – оттого, что мастера назначили наказание одному из своих подопечных, а он – оттого, что спровоцировал.

– Я и не собирался пока спать, – ответил он. – Музыка будет чудесной.

Он сел на краешек кровати и снова принялся настраивать лютню. Он как раз закончил настройку второй струны в аккорде с остальными, как вдруг неожиданно распахнулась дверь.

Таер привык к уважительному стуку в дверь от своих надсмотрщиков… даже Форан стучал. Но сейчас было слишком рано для визита Форана. Таер открыл рот, чтобы сделать замечание и тут же от шока онемел, увидя, что в комнату вошел Лер. На нем висел личный меч Таера.

Радость осветила лицо Лера, и тут же сменилось выражением уныния, когда он разглядел за спиной отца Мирцерию. Он попытался закрыть дверь… скорее всего, – с изумлением понял Таер, – чтобы дать ему возможность принять менее компрометирующую позицию. Неужели Лер на самом деле подумал, что его отец мог заниматься чем-то предосудительным?

Но дверь с хлопком распахнулась шире до того, как Лер кинулся загораживать вход, и в комнату двумя огромными шагами изящно вплыл Джес. Тут же комфортабельная температура комнаты резко упала вниз, Таер даже услышал свое собственное дыхание, а Мирцерия сдавленно вскрикнула.

Таер медленно поднялся с кровати, потому что он никогда не умел так же быстро передвигаться, как Джес, и распахнул для объятий руки. Джес одним взглядом сразу же оценил обстановку. Но, несомненно, он не увидел ничего угрожающего в Мирцерии, потому что он сделал два шага вперед и заключил Таера в объятья.

– Папа, – выдохнул он, и в комнате сразу потеплело. – О, папа, мы уже думали, что никогда тебя не найдем.

– Конечно, ты нашел, – раздался в комнате низкий глубокий, как звук виолончели, голос любимой женщины. Таер глянул через плечо Джеса, чтобы увидеть, как в комнату вошла его жена. – С тех пор, как Хенна сказала нам, что тебя забрали живым. Ты в порядке?

Сэра так была похожа на себя ту, девочку-императрицу, какой он ее встретил впервые, что он улыбнулся. «Ледяная принцесса», – презрительно называла его сестра. Будучи открытой и прямой, Алина не представляла, что за холодной внешностью могла скрываться буря эмоций, которыми Сэра не считала нужным делиться.

– В порядке, – ответил Таер и, поняв, что она не собирается немедленно броситься в его объятья, продолжил: – и гораздо счастливее, чем несколько минут назад. Лер, иди сюда.

Таер отметил, что Лер сильно вырос за последний месяц, пока они не виделись. Они крепко обнялись. Ну, а что касается Джеса, его старшего сына, он теперь был выше Таера.

– Мы скучали по тебе, – сказал Лер.

– И я тоже скучал. – Он не разжимал объятий.

– Лер убил несколько человек, – сказал Джес. – Он защитил маму.

Таер почувствовал, как в его объятьях напрягся Лер, но он только крепче прижал к себе сына.

– Прости, сынок, – произнес он. – Убить другого человека… Не так легко нести на своих плечах этот груз…

Разжав объятья, он отступил от сына и посмотрел на Сэру. Она так и осталась стоять у открытой двери.

– И Ринни тоже здесь?

По устоявшейся привычке она ответила на конкретный поставленный им вопрос:

– С твоей сестрой ей будет безопаснее. В этой катастрофе, случившейся с нашей семьей, похоже, пострадал только один Фрост, хотя до сего момента мы беспокоились и о тебе.

– Они Фроста убили? Она кивнула.

– Чтобы все это выглядело так, будто вы оба попали в гиблые места. Возможно, мы бы поверили, если бы моя кузина не открыла нам глаза.

На Мирцерию она даже не взглянула, но он знал, что у нее не было никакой кузины. Должно быть, она познакомилась с другой Вечной Странницей.

– Для твоих кузин здесь опасно, – предупредил он. Она улыбнулась, как волк, почуявший добычу.

– О… они это знают! – ответила она. – Я просто надеюсь, что солсенти Тайного Пути решили провернуть свой трюк снова, – она намеренно так медленно произнесла словосочетание «Тайный Путь», что оно прозвучало по-детски глупо. Конечно, так оно и было.

– Ты знаешь о Тайном Пути? – удивился он.

– О Тайном Пути мы знаем, – ответил Лер. – Они убивают Вечных Странников и крадут их ордена.

– Что? – спросил Таер, глядя на Сэру. Она кивнула.

– Они забирали у Вечных Странников таланты, подаренные орденами, и помещали их в камень, вправленный в какое-нибудь ювелирное изделие, чтобы потом этим пользоваться.

– Откуда ты так много узнала? – спросил он.

– Нам рассказала Хенна, – любезно пояснил Джес.

– Моя кузина, – уточнила Сэра.

– У них есть кто-то в Редерне, кто следит за всей нашей семьей, – предупредил Таер.

– Уже не следит, – спокойно ответила жена.

– Мама его убила. – Джес нашел над маленьким столиком жердочку для птиц и играл с вазой, которая раньше стояла на этом столике.

Таер оглянулся на Мирцерию.

– Я тебе говорил, что они пожалеют, если решили запутать мою жену. Мирцерия, позволь познакомить тебя с моей семьей. Моя жена – Сэра; мой старший сын – Джес и мой младший сын – Лер. Сэра, Джес, Лер – это Мирцерия. Она помогала мне перенести тяготы плена.

Джес застенчиво кивнул, что характеризовало его перед незнакомыми людьми как стеснительного человека; Лер холодно поклонился, а Сэра развернулась и вышла за дверь.

У Лера с лица сползла улыбка, поэтому Таер воспользовался моментом и объяснил ему:

– Она слишком хорошо меня знает, чтобы подумать, будто я заведу себе любовницу после стольких лет вместе. А ты во мне усомнился… Мирцерия – наш союзник, поэтому веди себя учтиво. Мне нужно поговорить с вашей матерью.

Он вышел вслед за Сэрой и плотно прикрыл за собой дверь. Сэра изучала каменную кладку стены, как будто она никогда раньше не видела, как укладывают камень на камень. Он подумал, что они в достаточно безопасном месте. Никто из Воробышков в этот час не шнырял по холлу и не направлялся к нему в гости. Так что у него было время, и он ждал, чтобы она показала, что ей нужно.

– В этих камнях мертвая магия, – сказала она. Ее утверждение прозвучало так, как будто ее это совсем не тревожило.

– Много лет они здесь убивали людей, – ответил он. – В Редерне тебя ждет сообщение, что я еще жив. Должно быть, оно уже дошло.

– Будем надеяться, кто-нибудь передаст его Алине, – согласилась Сэра, не отрывая взгляда от стены. Она прислонила к камню ладонь и добавила: – Раз уж мы убедили ее, что ты жив, когда ты исчез, она больше всех желала услышать, что так оно и есть.

Она вдруг оттолкнулась от стены. Когда она к нему повернулась лицом, он ожидал, что, наконец, она поднимет взгляд и посмотрит ему в глаза, но она теперь упорно смотрела себе под ноги.

– Нам нужно увести тебя отсюда, – понизив голос, сказала она. – Это лабиринт, но Лер тебя нашел. Это было самым трудным делом. Мы сможем найти дорогу обратно.

– Я не могу уйти, Сэра, – ответил он. Услышав это, она гордо вскинула голову.

– Тут есть парень, возрастом примерно как Джес. Ему из-за меня грозит беда, если я не смогу все это остановить. В любом случае, они наложили на меня заклятье, поэтому я не могу бродить, где вздумается.

С момента своего появления на пороге его комнаты только сейчас она протянула руку и коснулась мужа. Слегка сжав кисти его рук, она повернула его ладони вверх и взглянула на запястья.

– Я могу твои оковы сбросить, – через минуту категорично заявила она. – Но это займет время… и это нас сильно ослабит. Поскольку твой парень в опасности, ты все равно не сбежишь.

Он перевернул ладони и сам взял ее за руки.

– Сэра, – произнес он. – Все хорошо. Сейчас.

Он чувствовал, как дрожали ее руки, но видел перед собой только макушку ее головы.

– Я думала, что ты мертв, – сказала она.

Она подняла взгляд, и императрица исчезла, оставив на лице бурю эмоций. Неожиданно он почувствовал, как ее магия ласкающе заскользила по его ладоням.

– Я не могу опять так поступить, – сказала она. – Я не могу снова потерять того, кого люблю.

– Ты меня любишь? – он схватил ее за плечи и притянул к себе. Она прижалась к мужу, как утомленный ребенок.

Впервые в жизни услышал он от нее эти слова, хотя знал, что она любила его с такой же неистовостью, с какой любила своих детей. Она научилась во всем контролировать себя, и он знал, что ей было неуютно от такого всплеска эмоций. Он ее всегда понимал и никогда не заставлял произносить то, о чем и так хорошо знал.

Он знал, что ее это разозлит, но он не мог не поддразнить ее:

– Мне пришлось позволить кучке тупых колдунов украсть себя и протащить через всю Империю, чтобы это услышать? Если бы я знал, что поможет только такое радикальное средство, я бы позволил себя украсть двадцать лет назад.

– Совсем не смешно, – ответила она, наступив ему на ногу и безуспешно пытаясь от него отстраниться.

– Нет, не смешно, – согласился он и крепче прижал ее к себе. Огромная радость, что она снова рядом, когда он уже наполовину уверился, что никогда ее не увидит, заставила его потерять благоразумие и продолжать ее дразнить.

– Так почему же ты раньше не сказала, что меня любишь? За двадцать лет у тебя не нашлось времени? Или ты поняла это только когда подумала, что я мертв?

– Ха! Если бы я тебе это сказала – ты бы ответил мне то же самое, – ответила она.

В ее ответе он не увидел никакого смысла, кроме того, что она на самом деле не нашла ничего занимательного в этой ситуации. Он не хотел причинить ей боль, поэтому постарался не расхохотаться в ее присутствии и попытался понять, что ее так огорчило.

– Если бы ты призналась, что меня любишь, – осторожно произнес он, – я бы ответил тебе то же самое.

– Ты бы этого не понял, – твердо заявила она. – Разве не ты провел последние двадцать лет, пытаясь компенсировать женитьбу на мне своими поступками, став настоящим мужем и отцом?

Ее слова больно жгли, поэтому он в ответ был тоже немного резок:

– Я это и хотел сказать.

– Ты женился на женщине, о которой думал, что она еще ребенок, женился на ней, чтобы тебе не пришлось забирать пекарню у Алины и Бандора. Ты чувствовал себя виноватым.

– Конечно, – согласился он. – Я сказал им, что мы поженились. Естественно, я знал, что ты слишком молода для семейной жизни и что тебе придется оставить свой народ и отказаться от магии. Я знал, что ты боишься снова воссоединяться с Вечными Странниками и опять принимать на себя ответственность за столько жизней… Но я знал, как ты воспринимала меня, и остался вместе с тобой.

– Ты сделал это, чтобы тебя не заставили заниматься хлебопекарней, – ответила Сэра. – Поэтому и чувствовал себя виноватым. Если бы я тогда сказала, что люблю тебя… ты бы ответил, что тоже меня любишь, потому что не захотел бы ранить мои чувства.

Только теперь до Таера дошло. Он прижал ее покрепче и рассмеялся. Он хотел что-то сказать, но не мог остановить смех…

– Сэра, – произнес он. – Сэра, я никогда не собирался становиться пекарем: даже Алина это знала. Я хотел тебя. Я был чрезвычайно рад, что обстоятельства вынудили тебя оказаться рядом со мной. Не знаю, как я тебя тогда любил… Я просто знал, что не могу себе позволить потерять тебя. – Он сделал шаг назад, чтобы увидеть ее лицо. – Я люблю тебя, Сэра.

Он счастливо посмотрел на нее и, когда ее глаза наполнились слезами, поцеловал.

– Я так боялась, – произнесла она, когда смогла, наконец, говорить. – Я так боялась опоздать. – Она шмыгнула носом. – Беда, Таер, у меня течет из носа. У тебя есть чем вытереть мне нос?

Он отступил на шаг назад, снял верхнюю сорочку и протянул ей.

– Таер! – возмутилась она. – Это же шелк.

– И мы за него не платили. Сморкайся.

Она послушала мужа. Он перевернул сорочку другой стороной и вытер ей глаза. Потом, когда под его взглядом она неподвижно застыла, он швырнул сорочку на пол. Обхватив ладонями ее лицо, он поцеловал ее в полуоткрытые губы жадно и настойчиво.

– Я люблю тебя, – прошептала она, откинув голову и тяжело дыша.

Он поцеловал ее в макушку и снова прижал к груди.

– Я знаю, – ответил он. – Я всегда это знал. Неужели ты думаешь, что могла спрятать свою любовь, если не говорила словами? Я тоже тебя люблю. Теперь ты мне веришь?

Сэра хотела ответить, но тут вспомнила, что он поймет, если она лжет. Она действительно поверила ему, когда он сказал, что любит ее?

Чему бы он сейчас ни верил, она знала, что была права, указывая на причины женитьбы на ней: во-первых, ему нужна была причина оставить пекарню, но остаться достаточно близко, чтобы не было ощущения, будто он снова сбежал от семьи. Но это также не означало, что она его не привлекала.

Да, она поверила ему. Она хотела это сказать, но ей пришлось долго ждать.

– Знаешь, для умной женщины, – сердито произнес он, – ты можешь быть невероятно глупой. – Он вскинул руки и отошел от жены. – Хорошо, хорошо. Может быть, если я женился, чтобы получить от женщины выгоду, если бы она спросила, я бы мог ответить, что люблю ее. Возможно, я не хотел бы ранить ее чувства. Может быть, ты права.

Тогда почему ты упорно веришь, что я не мог полюбить тебя, даже если я чувствовал себя виноватым из-за того, что взял тебя в жены, когда ты была слишком молода? Невероятно, чтобы я страстно желал тебя после того, как ты стояла на лестнице постоялого двора, бросив вызов толпе мужиков, которые только что убили твоего брата?

Она попыталась скрыть улыбку, но он заметил, и это разъярило его еще больше.

Поэтому он сделал, что делал обычно, когда бросил изображать милую приветливость, которую обычно показывал миру. Он снова притянул ее к себе и стал целовать. Жарко и страстно он отыскал губами ее губы, и его язык проник внутрь. Он вдавил ее плечи в холодный камень стены, и бедрами так плотно прижался к ней, что она всем телом ощутила его страсть.

– Хорошо, – мягко, слегка запыхавшись после поцелуя, ответила она. – Я верю, что ты меня любишь. Как наши сыновья и та несчастная женщина, которую ты оставил с ними, тоже верят, что ты меня любишь. Как они там?

Он рассмеялся.

– Я скучал по тебе, Сэра.

Глава 15

В клетке Таера (как бы ее ни украшали, даже по-королевски) Сэра убедилась, что была абсолютно права. Лер чувствовал себя неуютно, Джес – непроницаем, а женщина – Мирцерия – ощущала смутную тревогу.

– Прошу прощения, – искренне обратилась Сэра к Мирцерии. – Я не хотела вас обидеть, Мирцерия. Я не позволяю себе эмоциональные выступления перед незнакомками. Но за столько месяцев мы почти перестали верить в то, что Таер жив, и мне трудно было сдержаться, увидев его здесь целым и невредимым.

Мирцерия заметно успокоилась. Она встала.

– Конечно, я понимаю. Я ухожу, Таер. Оставайся с родственниками.

– Спасибо тебе, – ответил Таер. – Дай мне знать, когда будет назначено дисциплинарное наказание.

Уже находясь у двери, она остановилась.

– Я не скажу им, что здесь твоя семья.

– Я и не думал, что ты скажешь, – ответил он. – Приятных снов.

– Думаю, они будут приятными, – ответила она и закрыла за собой дверь.

Таер сел на кровать и обнял Сэру, прижавшуюся к нему сбоку. Лер сел с другой стороны. Он не прикасался к отцу, но сидел достаточно близко.

– Ну, – предложил Таер. – Расскажите мне о своих приключениях. Не ты, Сэра, я хочу услышать подробности, а не просто краткий отчет. Лер, как все случилось? Почему вы подумали, что я мертв?

Сэра была счастлива, что в основном говорил Лер. Кажется, Таер думал, что теперь здесь они все были в безопасности, и она была довольна, что он так оценил ситуацию. Она закрыла глаза, сбоку чувствовала тепло тела Таера и вдыхала его запах.

В конце рассказа Таер покачал головой.

– Моя любовь, – произнес он, и она заметил в его глазах веселые искорки. – Ты изменилась: чтобы меня освободить, ты притащила с собой из Таэлы целый клан. Где ты научилась быть такой убедительной?

Она сердито нахмурила брови.

– Когда обнаружила, что полезнее будет иметь гарантии выполнить то, что я задумала, чем убить их всех и сделать это одной. – Ее переполнял триумф, когда она увидела, что Таер совсем не был уверен, что она шутит, пока Лер не рассмеялся.

Таер стал вращать глазом.

– Оставил на один сезон – и смотрите, что произошло! Женщины и дети не забыли, как они должны тебя уважать. Что ты хочешь делать с целым кланом?

– Без них мы бы никогда не нашли дорогу во дворец, – ответила Сэра.

Лер рассмеялся.

– Оказалось, что один из императоров несколько поколений назад нанимал Вечных Странников сделать для него кое-какую магическую работу. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, как он с ними общается, поэтому они приходили к нему тайными проходами.

– Мы прошли под землей, – сказал Джес, его голос был сонным. – По бокам тоннеля свисали грибы как полоски расплавленного сыра.

– У Джеса появилась подружка, – сказал Лер.

Таер посмотрел на Сэру, но она впервые услышала. Джес нежно улыбнулся и ничего не сказал.

Девушки клана Ронжера, если могли сбежать, не приблизились бы к нему меньше чем на дюжину ярдов.

– Хенна? – спросила она. Лер ухмыльнулся.

– Думаю, что она думает об этом, тоже потрясена и испугана, но Джес скрытен.

– Хенна – Ворон. Вы ее нашли, правильно? – спросил Таер.

Она кивнула.

– Да не беспокойся ты так, мама, – успокоил ее Джес. Таер улыбнулся и поцеловал жену в макушку.

– Доверяй Джесу, – сказал он. – Все будет в порядке. – Он посмотрел на Лера. – Тебе понравилось стать Охотником?

– Он всегда им был, – резко ответила Сэра. Она не была уверена, желает ли услышать ответ Лера. Она не хотела, чтобы ее сын был несчастен. – Он просто об этом не знал.

– Жаворонок клана Ронжера научила меня довольно интересным штучкам, – ответил Лер.

Таер наклонился и сочувственно похлопал Лера по коленке.

– Ринни хотела быть Защитником, – произнес Джес. Он спокойно скользнул взглядом по Леру. – Она хотела, как я, превратиться в пантеру.

– Бьюсь об заклад, превратилась, – ответил Таер. – Мне так вас всех не хватало.

– Нам пора уходить, папа, – вдруг произнес Джес.

– Мы не можем, – за него ответила Сэра. – Один из друзей Таера в опасности, к тому же колдуны наложили на Таера заклятье, поэтому он не может покинуть территорию Тайного Пути, – она увидела, как в глазах ее сына начинает просыпаться Защитник, и добавила: – Не существует ничего такого, чего я не могла бы устранить. Но мне нужно немного времени на изучение. В любом случае, он не уйдет, пока его другу не перестанет грозить опасность. Таер, Лер рассказал тебе нашу историю, расскажи, что произошло с тобой.

Они слушали его не так учтиво, как он их, и часто перебивали. Сэра донимала его расспросами о тех мелочах, которые он мало помнил, когда его пленили колдуны Пути. Лер доставал вопросами о женщинах, которые мыли его, заплетали ему волосы и украшали, когда Таер сказал им, как его захватили в плен с помощью магии. Джес слушал молча до того момента, когда Таер не дошел до рассказа о появлении королевской особы.

– Император? – спросил Джес. – Император посетил тебя в этой клетке?

– Как он узнал, что ты здесь? – в голосе Лера звучало подозрение.

– Я связан обещанием хранить тайну, поэтому прежде, чем ответить тебе на этот вопрос, мне нужно получить его разрешение, – ответил Таер. – Но это совершенно другая история.

Обоим сыновьям понравились объяснения Таера, каким образом ему удалось расположить к себе Воробышков. Сэра покачала головой.

– Когда тебя похищали, они не знали, что творят.

– Гм, – вздохнул Таер. – По-видимому, я перехитрил сам себя. Похоже, Теллеридж хотел отправить одного из моих парней, чтобы тот кое-кого запугал. Раньше он это делал много раз. А Киссел отказался, и, имея прямой характер, открыто сказал Теллериджу, что причина отказа в том, что я этот поступок не одобрю.

– Ты за него тоже волнуешься? – спросила Сэра.

– Сегодня Мирцерия сказала, что мастера – колдуны Тайного Пути – организуют так называемое дисциплинарное наказание. – Он рассказал все, что об этом знал. – Думаю, что на самом деле они не будут преследовать Киссела: у него есть высокопоставленные друзья. Думаю, они возьмутся за того парня, которого должен был проучить Кисел. Он прислонился спиной к стене и откинул назад голову.

– Сэра, ты сказала, что Бандор и мастер в Редерне были захвачены Тенью.

– Да. Лер и Джес оба видели. Он задержал дыхание.

– Когда Форан и я объединили всю информацию, которая у нас имелась о Тайном Пути, мы пришли к некоторым тревожным выводам. Та чума, которая прошла по всем кланам Вечных Странников двадцать лет назад, не обошла стороной и аристократические дома Империи. А когда вспышка чумы погасла, император был мертв, на троне остался только ребенок. Также очень высокий процент адептов Тайного Пути стали септами, хотя они являлись наследниками восьмой, а то и десятой очереди, когда произошла вспышка чумы.

– Ты думаешь, что может быть еще один, – спросила она. Ее прошиб холодный пот. – Не просто захваченный Тенью, а добровольно отдавший душу под власть тьмы, как Безымянный король? Ты думаешь, это может быть Теллеридж?

Он кивнул.

– Форан послал за моим старым командиром, септом Герантом. Сейчас он в пути. С его вооруженными силами и тактическим советом Форан надеется, что сможет разрушить Тайный Путь. Если мы захватим их врасплох и Форан будет достаточно беспощадным, все будет хорошо.

– Но Герант не успеет прийти вовремя, чтобы спасти мальчика, – усомнилась Сэра.

– Скорее всего, не успеет.

– Эти твои Воробышки, – протянула задумчиво Сэра. – Добровольно они стали бы причинять страдания своему товарищу?

– Не уверен, – усомнился Таер. – Некоторые, может быть, и стали, но большинство – нет.

Сэра улыбнулась.

– Тогда мастерам придется напрягаться, чтобы заставить при помощи орденов воздействовать на их волю. Таер, скажи, если все члены Пути соберутся в одной аудитории, сколько их?

– Примерно шестьдесят Воробышков, – ответил он. – Сколько Хищников – точно не знаю. У меня есть около сотни имен. Возможно, их раза в два больше.

– И колдуны, – закончила Сэра. – Ты сказал, что их пять.

– Пять, – согласился он. – Несколько учеников и несколько низкопробных экстрасенсов, мнящих себя колдунами.

– У нас есть Сова, Ястреб, Орел и два Ворона, – подсчитала Сэра. – Не знаю, сколько обычных колдунов в клане, но их тоже прибавим. Примерно пятьдесят Вечных Странников, которым ничего не надо, лишь бы был повод отомстить солсенти, которые мучили Вечных Странников.

– Сову исключаем, – предупредил Таер. – Помнишь, я говорил, что они что-то сделали, что моя магия на них не действует?

Сэра нахмурилась. Ей не нравилась непонятная магия, которой мастера опутали ее Таера.

– Она воздействует больше на колдунов, чем на принадлежащих к какому-либо ордену. – Произнеся эту фразу, она тут же прикрыла рукой рот. – Ты сказал, что твоя магия не действует только на них, правильно?

Он молча кивнул.

– Будет очень трудно и сложно сделать это нарочно, – Сэра задумалась. – Чтобы сделать это, у них должно быть что-нибудь личное от каждого из адептов – кровь или волосок. Будет невероятно сложно делать заклинание и потребуется столько энергии… – Она замолчала, потому что ее осенила отличная мысль. – Я попрошу Хенну, чтобы она проверила, но почему-то мне кажется, что их заклятие с изъяном и не очень устойчиво. Хенна говорила мне, что они на самом деле не так много знают об орденах, как думают. Блокировка энергии обычного колдуна достаточно проста, если у них будет достаточно сил. Но чтобы заблокировать энергию носителя ордена им придется быть достаточно специфичными во всем, что они хотят остановить. Бьюсь об заклад, что большая часть твоей магической силы вернется к тебе без всяких проблем. Потому что они сделали неправильно, и их заклятие медленно разворачивается в обратную сторону. – Она кивнула, потому что объяснение совпадало с тем, что она знала о магии и опыте Таера здесь, в этих стенах. – Твоя магия не сработала на них, потому что они и ты знали, что она не сработает. Но даже такое действие со временем постепенно исчезает. Она улыбнулась.

– Но даже если со временем не исчезнет, ты уже привлек на свою сторону Воробышков. Если мы нападем во время дисциплинарного наказания, на нашей стороне будут Вечные Странники, воины и колдуны, ордена и большинство Воробышков. Ты сказал, что дисциплинарное наказание принудительно для Воробышков, но не для Хищников.

– Но это также не означает, что их там не будет, – ответил он. – Я вижу, к чему ты ведешь. Там будут они все – мастера, которые представляют собой реальную опасность. Если их обезвредить, у Форана будет время уничтожить остальных. Хотя мы должны поговорить с ним. Я не приведу клан Вечных Странников во дворец без разрешения императора.

Раздался легкий стук в дверь, и Таер вскочил на ноги.

– Минуточку, минуточку, – закричал он, а сам осматривал комнату, хотя знал, что в ней негде спрятаться.

– Тихо, – прошептала Сэра. – Он не увидит Джеса и… – она повернулась к Леру и увидела, что он тоже исчез. – Как раз собиралась поговорить с Брюидд насчет того, чему она учит Лера, – прошептала она. – Таер, иди и открой дверь. Он даже меня не увидит, если только это не один из колдунов.

Прошептав магическое заклинание, она успокоилась: ее присутствие не привлечет внимания. Посетитель Таера будет на нее смотреть, но не увидит, пока она сама не захочет.

У Таера поднялись брови, и от изумления открылся рот. Одно дело, знать, что каждый член твоей семьи владеет магией, и совсем другое – увидеть своими глазами, как это делается.

– Тоарсен, – произнес он, когда открыл дверь. – Входи.

– Я пришел сразу, как только узнал, – произнес Тоарсен. – По всему Гнезду ходят слухи. Собираются проводить дисциплинарное наказание.

– Я слышал, – ответил Таер.

Сэра видела, что Таер обдумывает какое-то решение.

– Тоарсен, – произнес он, – если бы тебе надо было увидеть императора, ты бы смог? Прямо сейчас ночью?

– Я… я… Думаю, смогу, – ответил Тоарсен, – но без помощи моего брата Авара не обойтись. – Он помолчал и гордо выпятил подбородок. – Но я не буду делать ничего такого, что создаст угрозу моему императору, даже если он тупица и горький пьяница, заинтересованный в новом поступлении вина из Карека, а не в управлении Империей.

– Согласен, – ответил Таер. – Что бы я хотел от тебя – уговорить твоего брата увидеться с императором. Скажи, что тебе надо как можно скорее. Затем… – Таер замолчал и покачал головой. – Потом скажи Форану, что у тебя есть для него известие, которое ты не можешь сообщить при всех, только при Аваре. Император очень многое о тебе знает, дружище, чтобы довериться тебе, как он доверяет Авару. Когда вы трое останетесь наедине, скажешь Форану, что Бард должен ему кое-что срочно сообщить. Скажи, что, если он не против, ты и Авар пойдете с ним. Скажи Форану, что у меня есть план, но существенно стоит вопрос времени.

Тоарсен искренне удивился:

– Император знает о тебе? Бард озорно улыбнулся.

– Не отвергайте своего императора сразу, мой друг. У меня такое ощущение, что большинство людей его недооценивают, и скоро придется очнуться.

Тоарсен медленно кивнул.

– Все правильно. Я сделаю это. Если я не смогу к нему попасть, я обратно вернусь один.

– Хорошо, – ответил Таер и, похлопав Тоарсена по плечу, проводил до двери. Потом постоял и подождал, пока не услышал, как стих шум его шагов.

– Это был Тоарсен – младший брат септа Легея, – произнес Таер, усаживаясь обратно на кровать рядом с Сэ-рой. – Он найдет для нас Форана.

– Ты знаешь, – еле слышно произнесла Сэра, она внимательно слушала Таера, пока тот разговаривал с парнем. – Я понимала, что мы попали в беду, когда все наши дети от рождения принадлежали к орденам. Мне следовало покориться, сражаясь против другого захваченного Тенью императора много лет назад.

Джес на нее взглянул невозмутимо, а Лер рассмеялся.

– Наверное, боги вынудили тебя компенсировать все те источники жизни и смерти, которые ты не смогла урегулировать за все эти годы одной смертельной атакой.

Сэра повторила трюк Таера: вращать одним глазом – она могла это делать, если хотела.

– Нахал! Носишь их девять месяцев, кормишь их, одеваешь! И что я получила взамен? Неуважение!

– Сэра, – спросил Таер, – если они хотят захватить мой орден, почему они просто не отберут его? Зачем ждать целый год?

– Я не совсем уверена, – ответила Сэра, – но магия лучше действует на то, что ты хорошо знаешь. Мое заклятье на тебя будет гораздо эффективнее, чем на незнакомого мне человека. Их магия ненадежна: многие камни не работают правильно. Год ожидания может вполне достаточным периодом времени для одного из их колдунов, чтобы получше к тебе приглядеться. Тогда наложенные ими на тебя заклятья удачно сработают.

Таер задумчиво потер лицо.

– Я не могу отличить колдуна солсенти от любого другого, пока он не применит магию, а ты можешь?

Сэра покачала головой.

– Я могу видеть ордена, если посмотрю. Но обычные колдуны – нет.

Таер зевнул. Сэра нахмурилась.

– Сколько ночей ты не спишь, разрабатывая план? – резко спросила она, но ответ не ждала. – Мальчики, посидим тихо? Таер, для тебя самым лучшим будет, если ты поспишь. Ложись здесь, а мы с мальчиками посторожим твой сон, пока не придет император.

Он начал протестовать, и это так подчеркивало то, как он устал, что он остановился:

– Моя любовь, если тебе так будет удобно, я положу голову тебе на колени и буду сладко спать целый год.

– Понятно, – театрально прошептал Лер, – вот так ты заставляешь женщин все для тебя делать. Джес, тебе надо повторить то же самое. Подумай, Хенна позволит тебе прислонить свое усталое чело на ее коленки?

– Лер, – ответил Джес, – заткнись и дай папе уснуть.

Сэра не спала, хотя, честно говоря, тоже устала. Но тихо сидеть на кровати, когда на твоих коленях спит твой муж, оказалось таким же эффективным отдыхом, как недельный сон. Пока он спал, она занималась изучением колдовской магической сети солсенти, захватившей ее Таера. Она не прорывалась сквозь нити колдовства, а просто распутывала то, что проявлялось в данную минуту.

Когда она сделала все, что могла, она приоткрыла один глаз и увидела спящего сидя Лера. Джес был настороже – он кивнул ей, как бы сообщая: он заметил, что она смотрит. Истинный мир, царствующий в ее сердце, подсказал, что это был Джес, а не Защитник. Ей подумалось: «Это хороший знак, что Защитник доверяет Джесу».

Она прикрыла глаз и погрузилась в тишину.

– Кто-то идет сюда, – спокойно сообщил Джес. Таер вскочил на ноги и потянулся.

– Спасибо, любимые. Пожалуйста, станьте так, чтобы вас не было видно от двери, но не маскируйтесь, ладно? Если это не Форан, я бы хотел, чтобы вы вели себя тихо. Но если это все-таки Форан, я не хотел бы, чтобы он подумал, что хотим заманить его в засаду.

– Их трое, – заметил Лер, он послушно переместился, как будто не вставал. – Один из них – Тоарсен, на другом много металла, а третий носит обувь из мягкой кожи.

Таер с удивлением посмотрел на Лера. А Сэра подумала, что говорила ему, как выросли дети и разобрались в своих способностях.

– Как ты узнал, что там Тоарсен? – спросил Таер. Лер сделал гримасу.

– Я знаю. Меня это тоже донимает. Мама говорит, что я должен приучиться к этому. Но мне больше нравилось, когда я думал, что могу просто хорошо идти по следу… и магия в этом деле лишает меня удовольствия от сознания, что я обладаю мастерством. Тоарсен носит обувь с кожаной подошвой и из пятки одной туфли торчит гвоздь. Это при ходьбе придает его шагам щелкающий звук.

Раздался мягкий стук в дверь, и беззвучная реакция Джеса заставила Сэру покрыться холодным потом.

– Кто там? – живо отреагировал Таер, намеренно спросив ленивым голосом.

– Форан, – ответил твердый тенор, ни на йоту не менее живо, – Явился под твоим нажимом.

Таер усмехнулся и открыл дверь.

– Спасибо, что пришли, ваше величество. Входите.

– Я это просто ненавижу, – произнес молодой человек, не кто иной, как император. Он живо скользнул взглядом по лицу Сэры, задержался на Лере и посмотрел на Таера. – Плохо быть вашим величеством и вашим величеством для людей, которые считают тебя дураком. Но стыдиться своего лишнего веса, – он похлопал себя по упитанному животику, – переходит все границы. Надеюсь, ты разбудил меня не для того, чтобы познакомить со своей семьей… хотя твоя жена очень красива, и, с моей точки зрения, стоит того, чтобы за нее поборолись. Боюсь, что Авар обиделся на брата за то, что тот осмелился заставить его поднять меня из постели… и вдвое обиделся, что я не сказал ему, что общался в недрах дворца с узником.

Таер улыбнулся.

– Как вы узнали, что это моя семья?

Форан фыркнул:

– Красивая Вечная странница и два парня: один похож на нее, а другой на тебя? Конечно, допускаю, что я горький пьяница, но не законченный же идиот! Я знаю, ты говорил мне, что она придет, но не рановато ли?

Он грациозно повернулся и махнул высокому человеку, закрывающему собой дверь – о нем Лер сказал, что тот носит металл.

– Авар, хотел бы тебя познакомить с Таером из Редерна – твоего владения как септа. Таер, это Авар, септ Легея и мой друг.

– Мой септ, – произнес Таер, живо склонил голову.

– Кто ты такой, что вызвал к себе императора? – спросил Авар, игнорируя приветствие Таера.

«Ревность?» – подумала Сэра.

– Я его скромный слуга, – учтиво ответил Таер.

– Он помогает мне, – сказал Форан. – Тайный Путь гораздо более опасен, чем ты думаешь. Благодаря Таеру, я понял, насколько он опасен. Он помог определить, кто такие Хищники, и в то же самое время вербовал на свою сторону Воробышков.

– Так вот почему ты устроил строевые учения на мечах, – разочарованно протянул Тоарсен.

Сэра, как всякая мать, умеющая слышать сердцем, поняла то, что он вслух не произнес: «На самом деле тебе на нас наплевать».

– Он сказал мне, – сказал Форан, не взглянув на Тоарсена, – что есть молодые люди, которые могут – если немного скорректировать их направление их развития – стать моими лучшими помощниками в управлении Империей.

– Ты думал, что мы можем помочь императору? – Тоарсен был просто шокирован.

«Как будто служить императору, – подумала Сэра, недовольная мужским тупоумием, – великое дело».

– Я знаю, ты можешь, – сказал Таер. – Где еще он найдет столько горячих голов, которые могут сражаться и не присягали в верности тому или иному септу?

– Работа Колларна, – произнес Тоарсен. – Вы устроили вопрос с работой Колларну.

– Разумеется, – ответил император, прочистив горло. – Это был я.

На лице Тоарсена отразилось крайнее замешательство, когда он повернулся к Таеру.

– Император – горький пьяница, – произнес он, как будто император не стоял рядом с ним. – Он следует за Аваром, как потерявшийся щенок, и делает все, что ему скажет Авар. Ты, Таер, скучающий солдат, который нашел себе хобби, чтобы побыстрее скоротать год плена. Ты убедился, что Хищники докучают, а мастера – еще больше. Поэтому ты решил посмотреть, что можешь сделать, чтобы наладить работу в слабых местах и заслужить восхищение Воробышков. Когда ты начал занятия, обнаружил, что некоторые из нас тебе действительно нравятся.

– Я никогда не был ничем иным, как горьким пьяницей, – спокойно, без злобы отреагировал Форан. – И за Аваром бегают, как потерявшиеся щенки, абсолютно все.

– Я видел хулиганов, которых вела в ад группа пожирателей трупов, – ответил Таер. – А так как мне на самом деле многие из вас симпатичны и я презираю тех, кто играет жизнями других людей, я решил посмотреть, что могу сделать в этой ситуации.

– Это работает, потому что на это не наплевать, – добавил Лер. – Если бы он хотел тебя просто использовать, ты бы увидел его насквозь.

Авар прислонился к двери и задумчиво потирал рукой подбородок.

– Так нам кто-нибудь объяснит, почему мы здесь? Безусловно, сейчас самое время для театрализованного представления!

– Тайный Путь готовится помешать мне взять полный контроль над молодыми людьми и лишить их власти над их душами, – ответил Таер. – Мирцерия сказала мне, что они собираются проводить дисциплинарное наказание – довольно жестокий метод, благодаря которому они хранят свои секреты. Выбирают одного парня, и каждый участвует в его наказании. Я узнал, что тот, кого наказывают, часто не выживает. Думаю, что сейчас они выберут Колларна. Но они могли взять Тоарсена или Киссела, потому что именно эти трое – близкие мне люди.

Форан задумался и произнес:

– Гм, я могу предупредить Колларна на обратном пути. Но нам надо закончить знакомство, а потом займемся делом. Сделай честь, Таер, и представь нас своей семье.

Таер покорно склонил голову и улыбнулся.

– Это моя жена Сэра – Ворон клана Изольды Молчаливой. Мой сын Джесафи, мы его зовем Джес, Защитник. Мой младший сын Лер – Охотник. Сэра, Джес, Лер, разрешите представить вам Форана Двадцать Седьмого.

При обмене любезностями Тоарсен вставил:

– Двадцать Шестого. Форан усмехнулся.

– Только если не брать в расчет первого. Я всегда его учитываю, потому что без него не было бы Империи, как бы ни утверждал обратное его сын Форан Первый, или Второй.

Тоарсен неохотно улыбнулся. Неудивительно, что ее мужу понравился этот парень, которому пришлось стать императором, подумала Сэра. Они очень похожи.

– Я собирался предупредить Колларна, – сказал Таер, возвращаясь к теме. – Но моя жена посчитала, что дисциплинарное наказание – лучшая возможность вскрыть этот гнойный нарыв. По идее, там должны собраться все. Они могут ожидать от Воробышков сопротивления: слишком многие стали обращать внимание на то, чего от них хочет Тайный Путь. Но они не ожидают нападения извне.

– Когда это произойдет? – спросил Форан.

– В ближайшие дни, – ответил Таер. Форан покачал головой.

– Двести… плюс пять колдунов, а септ Герант еще не прибыл. У меня же…

– У меня здесь двадцать человек, – произнес Авар, – это мои люди. Они не служат отцу.

– Моя жена сказала, что она может привести еще около пятидесяти: вооруженных в основном ножами и несколькими мечами, – добавил Таер. – Вечных Странников.

Авар подозрительно спросил:

– А какой в этом интерес у Вечных Странников?

– Потому что наши люди вымирают, – ответила Сэра. – Потому что, насколько я помню, септы стараются их уничтожить. Если мои друзья помогут вам, Форан, готовы ли вы оказать нам любезность?

Форан медленно кивнул.

– Сделаю все, что смогу. У меня нет такой власти, которой должен обладать император, и никто не ожидал поддержки от Вечных Странников. Но я сделаю все, что в моих силах.

– Что-то хорошее? – спросил Авар. Сэра улыбнулась.

– Организация «Тайный Путь» убивала Вечных Странников в течение нескольких веков. Мы просто не знали об этом до настоящего времени. Если бы Форан не пригласил нас помочь ему, мы бы сделали это по собственной воле. Но гораздо безопаснее захватить дворец по указанию императора.

– Мирцерия постарается узнать, когда будет точно дисциплинарное наказание, – продолжал Таер.

– Я скоро узнаю, – вставил Тоарсен. – Мирцерии надо ждать, когда кто-нибудь ей об этом скажет… а меня пригласят, чтобы об этом сообщить персонально. С вашего разрешения, – он смотрел то на Таера, то на Форана, как будто действительно не знал, чье разрешение ему нужно. – Я расскажу Кисселу, чтобы он тоже знал. На случай, если они решат взять нас в качестве примера.

– Сколько тебе понадобится времени, чтобы привести Вечных Странников? – спросил Форан, и все занялись разработкой плана.

Сэра села на кровать и, если ее спрашивали, отвечала на вопросы. Император, Авар и Таер распределяли роли в грядущем сражении для своих жизней, при этом младшие оставались не у дел. Джес этим, похоже, был даже доволен. Сэру позабавило увидеть, что император, септ Легея и его младший брат все уступили пальму первенства Таеру, хотя все они превосходили его по рангу. А он заставил их ловить каждое его слово.

Глава 16

На следующее утро у Таера ломило все члены, но на душе было так спокойно, как не было долгое время. Сэра была здесь. Ну, не совсем здесь. Она отправилась провести дипломатические переговоры среди Вечных Странников, что само по себе было довольно странным. Единственный человек, который – он знал – еще меньше подходил для дипломатии, была Алина.

– Держи защиту по центру, – пояснял он одному из Воробышков. – Помни, что это не имеет отношения к первой крови, это относится к жизни и смерти. Постарайся стать образцом для подражания, а не горе-воином.

Он прохаживался по рядам своего войска, отслеживая их расположение, когда слуга поймал его за рукав.

– Теллеридж вызывает вас на минутку.

– Тоарсен, – позвал Таер. – Кисел. Проведите строевые учения вместо меня. Если я не вернусь, закончите только тогда, когда насквозь промокнет рубаха у каждого.

Тоарсен шагнул вперед и быстро отдал, как обычно в своей манере, шутливый салют приветствия. Он выглядел не таким усталым, каким себя чувствовал Таер, хотя тоже мало спал. Таер почувствовал себя очень старым.

Слуга повел Таера к одной из маленьких комнат, используемых Хищниками для встреч, и открыл дверь. Помещение было перегорожено изящной резной деревянной панелью. В обитых золотом креслах, стоявших вокруг живого огня, сидели четыре фигуры в черном. Два пустых кресла стояли в центре. Теллеридж, тоже в мантии, стоял перед огнем.

Когда Таер вошел, Теллеридж поднял взгляд, хотя остальные продолжали смотреть на огонь.

– А… спасибо за внимание ко мне. Баскин, можешь идти. Слуга закрыл дверь, оставив Таера наедине с колдунами Тайного Пути.

– Проходи, садись, Бард. – Тон Теллериджа понять было трудно.

Осторожно Таер сел на край одного из пустых кресел, а мастер занял другое. У него было странное ощущение, что спокойствие Теллериджа – это всего лишь тонкая пленка, скрывающая бурлящие воды.

– Ты слишком дорого нам обходишься, мой друг, – произнес Теллеридж. – Какие у тебя были мотивы, когда ты хотел забрать у нас Воробышков? Неужели ты думал, что мы это позволим сделать?

– Вы с ними ничем не занимались, – ответил Таер. – Среди Воробышков немало замечательных молодых людей. Хотя есть, конечно, несколько совсем пропащих. Отбросы.

– Они нам приносят пользу, – произнес Теллеридж. Его голос звучал изумленно и сдержанно. Таер принял к сведению этот эффект, планируя использовать в то время, когда он захочет быть оскорбительно снисходительным. – Такие, какие есть. Мы назначаем дисциплинарное наказание, которое вернет нам контроль над ними, но боюсь, что эти несколько пропащих Воробышков теперь станут Хищниками. Я чрезвычайно расстроился, когда ты завоевал младшего брата септа Легея. Я возлагал на него большие надежды. Очень плохо для молодого музыканта Колларна. В этих стенах нам будет не хватать музыки, когда вас обоих не станет.

– Понятно, – ответил Таер, решив позволить мастеру вести беседу в мягком ироничном тоне, которому он, похоже, отдавал предпочтение. – Полагаю, что мое отречение от престола и смерть должны наступить гораздо раньше, чем ты планировал?

За панелью послышался шорох, но Таер не смог определить природу звука.

– Я этому радуюсь не больше, чем ты, – ответил мастер. – По-видимому, остальным было сказано сидеть и молчать, потому что с того момента, как вошел Таер, слышен был только звук их дыхания. – Совы немногочисленны и редко встречаются, а эта спешка расстроит наши планы. Это является причиной двух провалов за столько лет. Раньше нам никогда не составляло труда контролировать Барда… Полагаю, ты воспользовался талантом Барда, чтобы расположить к себе Воробышков? Таер нахмурился.

– Разве это возможно? Ты сам сказал, что взял мой дар ордена под контроль? – Он воспользовался методами, которым его научил Герант, потому что он никогда особенно не зависел от принадлежности к ордену, в отличие от любого Барда – Вечного Странника.

– Интересно, почему никто из наших Бардов такого не делали? – произнес мастер.

«Потому что любой Бард – Вечный Странник вряд ли беспокоился бы о жизни кучки головорезов солсенти», – подумал Таер, но вслух ничего не сказал.

Мастер вежливо ждал ответа, но когда Таер ничего не ответил, только пожал плечами.

– Во всяком случае, лично я получил самое сильное страдание от кое-чего другого. – Он встал и направился к панели. – Пойдем, Бард. Может, ты тоже огорчишься вместе со мной.

Чем сидеть окруженным пятью магами, Таер медленно встал и последовал за мастером. Остальные также молча встали и направились следом.

К стулу была привязана обнаженная женщина и кто-то, очевидно, опробовал в освященной веками манере, как человеческая плоть воспринимает ножи и другие вещи. Ее лицо было неузнаваемо и представляло собой кровавое месиво, но Таер узнал волосы.

– Мирцерия, – произнес он.

Услышав его голос, она напряглась, а он вдруг понял, что ее глаза так опухли, что она, определенно, ничего не могла видеть.

– Мирцерия нам много чего рассказала, – произнес Теллеридж. – Не так ли, моя дорогая? – Он похлопал ее по затылку, затем вытащил кинжал и перерезал веревку с кляпом.

– Прости, – произнесла она и невидящим взглядом повернулась к Таеру. – Прос-с-сти-и-и.

– Тс-с, – ответил Таер. – Это не имеет значения. Тс-с-с. Ее трясло, но она перестала извиняться. То ли его слова подействовали, то ли Сэра действительно распутала заклинания, наложенные мастером, но женщина чувствовала магический толчок, который послал им Таер.

– Я рассердился за Воробышков, – произнес Теллеридж. – Еще сильнее разозлился, когда сегодня утром стал расспрашивать Мирцерию и обнаружил, что вместо того, чтобы за тобой наблюдать… ты ее тоже увел от нас. В течение многих лет она являлась нашим бесценным оружием, и ты уничтожил ее.

Его движение было настолько молниеносным и неожиданным, что Таер даже еще не успел осознать, что произошло, а кровь Мирцерии уже залила его от груди до колен.

Теллеридж поднял ее голову и удерживал в агонии смерти.

– Столько лет она приносила нам пользу. Где мне теперь найти другую мастерицу своего дела, которая была бы так близка к нашим гостям из Вечных Странников? У меня нет больше дочерей. – Он бросил ее голову и вытер руки о свою мантию. Черная мантия скрывала кровь гораздо лучше, чем цветное одеяние Таера.

«Невозможно поверить, – подумал Таер, – насколько чудовищно зло». Он просто забыл, как внезапно может наступить смерть и каков финал. Мирцерия ему нравилась.

У Таера был меч, но все это было слишком хорошо срежиссированно. Если его меч может сослужить ему хорошую службу, они никогда не позволят им воспользоваться.

Открыла Мирцерия их планы или нет? Она не знала всего… но она знала достаточно много.

– Знаешь, что меня беспокоит больше всего? – спросил Теллеридж, нарушая печаль и гнев Таера. – Как ты заполучил императора? Ты знаешь, сколько нам понадобилось времени найти безопасного правителя? Сколько людей отдали свои жизни, чтобы я мог слепить подходящего императора? И тут он внезапно и эффектно берет власть в свои руки. Я не мог понять, что случилось, пока однажды не поговорил с тобой и провел параллель между тем, что ты сделал с Воробышками, и тем, что произошло с императором.

Теллеридж покачал головой.

– И чем ты нам оставил управлять взамен? Авар – следующий претендент на трон; и, хоть он идиот, он идиот, действующий из лучших побуждений. Ты уничтожил Тоарсена, – он по-театральному глубоко вздохнул. – Для тебя не имеет значения, сколько ты принес нам проблем. Хотя я тут подумал, что тебе сегодня понравится стать участником представления. Я оставлю тебя напоследок, чтобы ты мог лично увидеть, как твои малюсенькие проекты умрут.

Таер молча смотрел на труп Мирцерии.

– Ну, ни слова для меня, Бард? – съязвил мастер.

«Да, – подумал Таер, – настало время увидеть, насколько силен их контроль над орденами».

– Женщин мучают только трусы, – сказал он, не пытаясь увернуться от посоха, шлепнувшего его по скуле.

Тоарсен высушил волосы полотенцем, пока шел тайными переходами, ведущими его обратно во дворец. Наедине с собой он позволил себе улыбнуться, с удовольствием вспомнив лицо Авара, когда Тоарсен внезапно появился в его комнатах и потребовал доставить его к императору.

Твердо убежденный, что это какое-то глупое пари, Авар почти отказался. Но он не отступил.

Тоарсен этим его удивил. Его брат вообще редко обращал на него внимание, разве что затем, чтобы помыкать, когда ему нужно.

Когда он поклялся своей честью, что у него для императора срочное сообщение, Авар мученически глубоко вздохнул, вылез из постели, оделся и сделал, как просил Тоарсен. Возвращаясь домой после того, как они всю ночь планировали военные действия, Авар нежно и уважительно похлопал его по спине. Он никогда раньше не удостаивал Тоарсена таким уважительным жестом.

Тоарсен прошел через проход в темный чулан, находящийся недалеко от комнат, где обитали Воробышки. Он осторожно выглянул, но в холле никого не было. Тогда он выскользнул из чулана к себе.

Он переоделся в неудобные дворцовые одежды и уже был на полпути к двери, когда на столике из вишневого дерева, стоявшем у его кровати, заметил плотный конверт.

Когда он вскрыл конверт и прочитал приглашение, его сердце учащенно забилось.

– Сейчас? – удивился он.

Сэра свернулась калачиком на постели, которая еще пахла Таером. Она оставила его, когда на небе заря только-только занималась. Оказалось, что поговорить с Бенрольном и его кланом насчет службы в качестве имперской пехоты даже легче, чем она ожидала. Она оставила Лера и Джеса спать и покинула овцеферму за Таэлой, где они остановились.

Когда она вернулась рассказать о своем успехе, Таера еще не было, но она знала, что ему надо продолжать выполнять обычные обязанности, иначе рискует вызвать подозрения. Поэтому она нырнула в его постель и напомнила себе, что ее муж жив. Если кто-нибудь войдет, то ее не заметят, пока она сама этого не захочет.

Кто-то постучал в дверь.

– Таер? Это Тоарсен! Ты вернулся?

С неохотой она вылезла из постели. Расправила белье и открыла дверь, пригласив молодого человека войти.

– Его здесь нет, – ответила она.

– Я не могу его нигде найти, – ответил Тоарсен, в его голосе звучала тихая ярость. – Дисциплинарное наказание назначено на сегодня после обеда, а я нигде не могу найти Таера.

– Все нормально, – ответила Сэра, его тревога придала ей спокойствие. – Он сможет узнать, но Форан, твой брат и мои люди реально должны знать прямо сейчас. Отправляйся к своему брату и попроси его передать Форану направить свою охрану встретить моих людей в переходах, которые мы обсуждали. Я пойду приведу Вечных Странников, а ты, после того, как скажешь Авару, можешь иметь в своем распоряжении почти весь день. Если ничего не случится. Авар может передать Форану сообщение. А ты, когда отправишься на дисциплинарное наказание, проверь, что вооружен.

Он кивнул и покинул комнату. Сэра помчалась со всех ног по лабиринту переходов – времени не оставалось. Ей нужно поскорее к Бенрольну. Таер выживал здесь без ее присмотра столько времени. Ей надо верить, что с ним все в порядке и теперь.

Авар со своими людьми ждали их, как и обещали, в длинном темном коридоре, который был достаточно большим, чтобы спрятать в два раза больше людей. Когда он увидел Сэру и клан Библиотекаря, на его лице отразилось облегчение.

– Мне это не нравится, – вместо приветствия начал он разговор. – Тоарсен сказал, что нигде не может найти Таера. Он искал Мирцерию, чтобы через нее передать ему сообщение, но и ее тоже не смог найти, и никто из проституток не знает, где она. Он сказал, что последний раз видел Таера на практических занятиях на мечах и что один из мастеров вызвал его на встречу. Потом я не смог найти Форана ни в одном месте, где он обычно бывает, хотя его конь стоит в конюшне.

Сэра усилием воли отмела тревогу в сторону и заставила себя думать трезво. Тайный Путь недоволен из-за того, что Таер взял контроль над Воробышками… поэтому они забрали его… Тут ее мысли застопорились. Неужели они его просто убьют?

– Не вижу ничего иного, кроме как следовать планам, разработанным вчера ночью, – подытожила она.

Стоявший рядом с ней Бенрольн согласно кивнул.

– Если то, что Сэра говорит об этой группе, правда, тогда это лучшая возможность уничтожить их. Для нас было бы лучше, если бы император тоже был там, чтобы свидетельствовать за нас. Но Тайный Путь надо уничтожить здесь и сейчас!

– Ни Таер, ни Форан не говорили об уничтожении Пути прямо сейчас, – честно и с болью ответила Сэра. – Хотя без Таера, возможйо, нам придется сражаться и с Воробышками тоже. И если Форана там нет, Бенрольн, ты и твои люди, как только все закончится, должны убраться как можно скорее и забрать с собой всех павших тоже. Возможно, Теллеридж забрал их, чтобы выставить в качестве сегодняшнего представления. Если мастера причинят Таеру вред, им будет тяжело контролировать Воробышков.

– Я не знаю Воробышков, – сказал Авар.

– Я знаю своего мужа, – ответила она.

От ее взгляда не ускользнуло, как тревожно люди Авара рассматривали экзотично вооруженных Вечных Странников или озадаченно пялились на Брюидд. Пожилые женщины обычно в сражениях не участвовали… но Целители могли присматривать за людьми на поле брани.

– Сегодня вечером нам нужно взять их, – снова повторила Сэра.

Авар медленно кивнул, затем повернулся к войску. Краткими, четкими предложениями он рассказал, что они будут делать и где.

Белая мантия, которую она взяла у излишне доверчивого Хищника, была сделана из шерсти и вызывала зуд, но Сэра молча стояла рядом с Брюидд, которая вела беседу со стоящим рядом Хищником в такой же белой мантии. Они болтали обо всем, и даже о способах выращивания помидоров.

Хенна наложила чары на все: чары, чтобы отвести от них взгляды, чтобы их не заметили и даже такие незначительные иллюзии, чтобы спрятать все – как, например, рост и пол Сэры, – что могло бы привлечь чье-либо внимание. Когда Хенна сказала им, что все, что им нужно, это постараться избежать быть замеченными, Сэра не подумала, что обмен мнениями о садоводческих достижениях с первым Хищником, на которого они натолкнулись, было все, что она помнила.

Сэра осмотрела помещение. Джес тоже был где-то здесь, хотя он не волновался насчет белой мантии. Его никто не заметит, пока он сам этого не захочет. Лер был с их маленькой армией.

Воробышки уже собрались; она пересчитала, сколько их. Предполагая, что причиной послужил протеже Таера, Воробышки присутствовали все. Хотя на их мантиях капюшоны отсутствовали, Сэра обнаружила, что мантии скрывают почти все различия и что ей достаточно сложно отличить от остальных Тоарсена – единственного Воробышка, которого она знала.

Перед сценой рядами стояли стулья, и все Воробьшки направились туда; даже шедший сзади всех занял место.

Хищников было больше, чем она ожидала: примерно раза в три больше Воробышков. «Н-да, достаточно», – отметила она про себя.

– Адепты Тайного Пути!

Сэра напряглась от дуновения магии, сопровождающей слова, чтобы они прозвучали громче, чем на самом деле.

Разговоры и шум стихли, и наступила тишина. Брюидд понизила голос до шепота, но продолжала сравнивать преимущества выращивания помидоров на разных почвах.

Магия Ворона придала силу словам человека в черной мантии, стоявшего перед занавешенным подиумом. Почему он не воспользовался орденом Барда? Бард мог добиться большего, чем просто подчинить все разговоры толпы: он мог привлечь и удержать внимание абсолютно всех, даже таких фанатичных приверженцев помидоров, как собеседник Брюидд.

Может быть, они этого не знали, а может быть, просто предпочитали работать с более понятными им энергиями. «Колдун солсенти, – подумала она, – приучил себя пользоваться магией определенным способом – как Ворон или даже как Большой Баклан. Им нужны ордена для власти, но даже Волис не понял всех тонкостей».

Когда вы становились членами нашего Орлиного Гнезда, вы давали клятву, – сказал колдун. – Первое: никогда никому не открывать, что мы здесь делаем. Второе: посещать Гнездо не менее трех вечеров в неделю. Третье: беспрекословно подчиняться Хищникам и мастерам. Один из вас нарушил последние две клятвы. Сегодня мы все собрались здесь, чтобы провести с ним дисциплинарное наказание. Мы не надеемся его морально исправить, потому что он никогда теперь не будет желанным членом нашего Гнезда.

– Определенно, Теллеридж знает, как захватить внимание аудитории, не так ли? – выразил восхищение Хищник, болтавший с Брюидд. Его голос дребезжал от восторга, и он вернулся к любимому предмету с большим трудом. – Я обнаружил, что помидоры, которые я вырастил в теплице…

– Но это не все, ради чего мы здесь, – голос мастера стал печальным, но Сэра отметила, что он слегка перестарался. – За последние несколько недель наше внимание привлекло следующее: наши Воробышки были введены в заблуждение магией нашего гостя – Вечного Странника. Его магия здесь, в наших стенах, в безвыходном положении и зависит от нашего сопротивления. Если вы хотите следовать за ним, быть его слугами, то наша магия защитить вас не сможет. Таким образом, мы вынуждены применить к нему самые строгие меры.

Значит, Таер у них. Он жив?

– Есть еще одна – третья проблема, которая привлекала наше внимание в течение этих двух лет. Нашей Империей, основанной героями, созданной проницательными умами, людьми с интеллектом, теперь управляет горький пьяница. Пресыщенный доступными женщинами и богатством, он решил вмешаться в дела достойных мужей, которые пытаются сохранить Империю. Кто защитит нас, когда наш фривольный император решил изменить древние границы септов? Кто? Мы защитим себя сами!

Он поднял обе руки, и огромные шторы за его спиной заскрипели и заскрежетали, медленно разъезжаясь в разные стороны от магии мастера.

На помосте находился испуганный юноша. Он был обнажен и прикован цепью к кольцу, прикрепленному к полу. В центре находился император. Они не стали его раздевать. «Побоялись вызвать в толпе не те эмоции», – подумалось Сэре. Но одет он был в ту же одежду, что и прошлой ночью. Только одежда была сильно помята. Был там и третий человек – Таер. Она вперилась в мужа взглядом.

«Он жив», – с внезапным облегчением подумала она. Она увидела, как поднимаются и опускаются в такт дыханию его ребра. Как и тот Воробышек, о котором он беспокоился, он был раздет и закован в цепь, но он свернулся калачиком и лежал неподвижно. Его кожа была красной и черной от побоев.

Внутри Сэры вспыхнул гнев, как красный прилив волны. Она не сводила взгляда с мастера, руководящего этим грязным спектаклем, и стала прислушиваться к тому, что сообщит ее магия. Он был колдуном солсенти, обладающим средней силой. Помогали ему два кольца Ворона – одно из них было очень старым.

– Мы займемся самым страшным преступником. Форан Двадцать Шестой! Мы, адепты Тайного Пути, выносим приговор: ты непригоден управлять Империей! – Мастер повернулся к аудитории и подал сигнал. Может, рев одобрения?

Но стояла тишина, потому что Форан заговорил.

– Действительно, – произнес он с чувством собственного достоинства, проникшего в сердце каждого, находящегося здесь, – это Форан Двадцать Седьмой. Я всегда считал, что раз старый фермер основал Империю, ему надо за это отдавать дань уважения.

Даже новый друг Брюидд перестал болтать.

Сэра почувствовала, как облегчение растягивает ее губы в улыбке. Таер сделал лучше, чем выглядело на первый взгляд. Он как бы смог передать Форану мирские слова, дающие власть.

Форан выглядел немного озадаченным откликом, вызванным его колким замечанием. «Вперед, Таер», – страстно пожелала Сэра. Она взглянула на Теллериджа, но даже с частичной защитой, полученной от колец Ворона, он находился слишком близко к Форану. Поэтому не оставалось ничего, кроме как слушать.

У Форана не было затруднений с выбором правильных слов:

– Большинство утверждений, сказанных Теллериджем, верны. Я был не лучшим императором. Думаю, что никто не хотел, чтобы я был таким. Как вы, я думал, что Совет септов – управляемый такими людьми, как Теллеридж, – был более квалифицированным, чем я один. Хотелось, чтобы это было правдой.

Сэра подумала, что он слишком долго держал внимание, так как видела сопротивление Теллериджа Барду. Таер, скорее всего, не сможет владеть всей аудиторией долгое время. Он был не в том состоянии.

Она отошла от стены и стала прокладывать дорогу в зрительный зал. Она сможет помочь, если подберется ближе к мужу.

– Они сообразительны и неплохо натасканы для своей должности. Если бы они выбрали справедливое правление, они, разумеется, смогли бы. Но вместо этого они выбрали личную выгоду. В прошлом году многих из вас подстрекали порезвиться на улице и нанести урон ткачам. А вы знаете, что после того инцидента богатство руководителя Совета септов выросло наполовину? Потому что теперь ткачи платят ему за право продавать свои товары в своих собственных лавках. Горриш – один из Хищников, кто отправил вас сделать налет на ткачей. Кто-нибудь из вас получил от него хоть какое-то вознаграждение?

Форан тяжело вздохнул, и Сэра почувствовала волнение толпы, как только на мгновение угасло влияние Барда. Из-за шевеления толпы ее единственный путь к сцене закрылся.

– Присутствующие здесь Хищники знают, что половина Воробышков, находящихся здесь, умрут при загадочных обстоятельствах практически сразу, как только их произведут в Хищники. Некоторые знают, что никакой тайны здесь нет, потому что вы сами помогаете им умереть. Зачем столько убийств? Потому что многие уже перестают быть детьми и осознают, что совсем нет необходимости доказывать, кто вы есть на самом деле, и какие разрушения можете произвести – вы первые, кого они убьют. Как этого юношу рядом со мной, которого решили уничтожить только потому, что он любит старинные инструменты больше, чем преследование молодых Воробышков.

– Я не был хорошим императором, – продолжал Форан. – Я разочаровывал людей, которые заботились обо мне всю мою жизнь – прямо как вы. В основной своей массе мои провальные дела носили пассивный характер – лучше что-то не сделать, чем совершить что-то ужасное. Впрочем, как и у вас до сегодняшнего дня. Если вы нанесете ущерб тем, чье единственное преступление состоит в том, что они в состоянии конфликта с сумасшедшим политиканом, наделенным властью, тогда вы совершите такой шаг, что обратного пути не будет никогда.

Таер вертел головой и вглядывался одним более-менее здоровым глазом, чтобы увидеть, как Форан держит внимание аудитории. Таер заметил, как нечто приблизилось к императору. Оно наклонилось к уху Форана и что-то прошептало, а потом незаметно растаяло.

Он понял, кто это был: Джес. Таер с тревогой посмотрел на толпу, но, похоже, смутный силуэт никто не заметил.

Форан перевел дыхание.

– Сегодня у вас есть выбор. Вы можете остаться верны клятве, данной вами мастерам Тайного Пути. Только постарайтесь осознать, что на ваши клятвы вы ничего не получите взамен… как я, когда стал императором. Со своей стороны, я предлагаю внимательно выслушивать вас в полемике, я предлагаю вам место в нашем обществе и я предлагаю вам серьезную имперскую службу взамен. Вам выбирать. Сейчас. – Он поднял взгляд и внимательно посмотрел на собравшихся. Увидев то, что искал, он кивнул. И тогда он начал говорить быстро. – Сделайте свой выбор, потому что эта битва за душу Империи.

Он махнул закованной в цепи рукой, указывая в угол Орлиного Гнезда и, если бы он сам обладал магией, стена взорвалась бы пылью штукатурки и расщепленного дерева.

Шум и поток магии отвлекли Таера, и он утерял тонкую нить своей собственной магии.

Потеря контроля обрушилась болью на голову Таера. Это пробудило каждый дюйм кричащего от боли тела, которое так жестоко истязали мастера. Он закричал, и в глазах все померкло. Вокруг раздавались звуки битвы, а он не мог понять, где находится и что здесь делает без меча.

Разрушение стены застало Сэру врасплох. Она собиралась помочь ее сломать, но, не имея возможности что-либо увидеть сквозь толпу, она, должно быть, пропустила условный сигнал – или Хенна воспользовалась благоприятным моментом в речи императора.

В раздражении Сэра ткнула высокого, тучного Хищника, стоявшего перед ней. Так как она пронзила его магией, он с визгом подскочил и понесся вперед, свалив на пол несколько человек. Благодаря этому Сэра увидела, как люди Авара и Вечные Странники начали с боевыми криками наводнять зал и что это гораздо эффектнее выглядит в помещении, оформленном как театр, чем если бы дело происходило на поле брани.

Изумленные до глубины души адепты Тайного Пути сидели неподвижно до тех пор, пока первый из людей Авара не выпустил кишки ближайшему Хищнику.

Человек рядом с Сэрой вытащил свой меч, но он смотрел куда-то в дальнюю сторону в поисках врага, поэтому даже не заметил Сэры, пока ее нож не черканул ему по животу. Молодой человек в голубой мантии вытащил меч и закончил работу – но с осторожностью посмотрел на ее белую мантию.

– Я жена Таера, – сказала она и откинула капюшон.

– Приятно с вами познакомиться, – ответил он, последнее слово пробурчал, потому что пришлось опять воспользоваться мечом, чтобы поймать в захват лезвие меча Хищника, который оказался более проворным, чем остальные. До него дошло, что Воробышки представляли такую же угрозу, как и вооруженные люди, проникающие внутрь сквозь пролом в стене. – Я Кисел.

Ей нужно добраться до Таера. Сбрасывая с себя мантию, потому что она ей мешала и потому что ее мог убить какой-нибудь Воробышек Таера, она собралась идти к Таеру, которого все еще не могла увидеть, самым коротким путем.

Теперь бой кипел повсюду, и самая серьезная битва велась на пути к сцене. Сэра призвала свою магию.

Ослепший от побоев, Таер прислушивался к своим ощущениям и пытался встать на ноги, когда на него упал кто-то сверху. Но что-то держало его запястья, и он никак не мог напрячь мускулы.

– Все в порядке, сэр, – раздался знакомый голос Тоарсена. – Я вас защищу.

– Император, – сказал Таер и тут же, со стоном кусая губы, упал на поврежденные колени. Крики были для людей, которые не были так изнурены, как он.

Раздался звон мечей: столкновение закончилось вскриком и тупым звуком павшего тела. Тоарсен, часто и тяжело дыша, произнес:

– С ним Кисел. Его кто-то освободил и дал меч. Я даже не знал, что Форан умеет сражаться. Никогда бы не подумал… – Тут снова раздался чавкающий звук, и опять у Тоарсена сбилось дыхание. Он тяжело перевел дух и закончил мысль: – Что такой жирный, как он, может оказаться таким ловким и искусным.

– Мастера? – спросил Таер. Он уселся и прислушался к внутренним ощущениям. Оказалось, что зрение восстанавливается, хотя наблюдать за хаосом битвы было еще достаточно сложно. Тыльной стороной ладони он вытер глаз, который хоть что-то мог уже различить. Рука стала мокрой.

– Я их не вижу, – произнес Тоарсен. – Я наблюдал за Аваром и его людьми, как они прорывались в этот зал. Когда я оглянулся, здесь уже все сражались, и я подумал, что могу пробиться сюда и немного поддержать вашу компанию. С этой сцены хорошо видно битву внизу… твои два сына тоже, разумеется, умеют постоять за себя.

Кто-то в белой мантии наткнулся на помост сцены, охраняемой Тоарсеном, и тот пинком отправил Хищника своей дорогой, где его проткнул мечом светловолосый юноша.

– Готов, – произнес он.

– Колларн? – спросил Таер, зрение постепенно восстанавливалось, и он заметил, что там, где должен быть Колларн, пусто.

– Обнажен, как новорожденный, – весело сообщил Тоарсен. – Ты не сможешь подняться, чтобы насладиться зрелищем, но мне отсюда его хорошо видно. Помнишь, сколько раз ты ему говорил, чтобы он держал стойку и повыше поднимал защиту?

– Да?

– Тебе надо было заставить его сражаться в обнаженном виде.

Таер рассмеялся, но сразу замолчал, так как у него перехватило дыхание от боли в ребрах.

– Только без шуточек! – попросил он.

Лер скатился на помост, тут же подскочил и бросился к отцу.

– Рад видеть тебя живым, папа. Я думаю, что говорю от имени нас всех. Я бы предпочел, чтобы нам больше не пришлось так за тебя беспокоиться. Считается, что родители должны беспокоиться за своих детей, а не наоборот. Позволь мне взглянуть на твои цепи.

Он взял кандалы в руки и закрыл глаза. Через мгновение раздался щелчок, и замки открылись. Лер улыбнулся почти так же, как его отец.

– Я не знал бы, как вскрывать замки, будучи Охотником, если бы Брюидд не объясняла мне это сто раз. – Похоже, ему самому нравилось обходиться без всякой магии. Он посмотрел на Тоарсена.

– Можешь идти, – сказал Тоарсен. – Я буду здесь.

– Спасибо! – обрадовался Лер и спрыгнул со сцены.

Выполняя задание, назначенное ему Хенной, Защитник быстро осмотрелся. Лер сражался рядом с Аваром и довольно хорошо умел постоять за себя. Он нашел взглядом Сэру, когда она подняла руки вверх, и от движения ее пальцев полдюжины мужчин отлетело в стороны. Очевидно, непосредственной защиты ей не требовалось.

Он перевел взгляд на отца, но брат септа Легея оставался рядом с ним и легко парировал удары атакующих. Колдунов, которые представляли собой реальную угрозу, больше занимало собственное спасение, нежели задача уничтожения его отца. Две группы Воробышков старались попасть на сцену и атаковать мастеров, которых было слишком много, чтобы позволить магии колдунов стать эффективным оружием. Защитник знал – вспоминая о давних битвах, случившихся задолго до того, как родился отец отца Джеса, – что держащиеся в отдалении Воробышки вскоре сильно ослабят влияние колдунов солсенти и те перестанут быть опасными для Таера.

Довольный осмотром, что все в настоящий момент идет как надо, Защитник спрыгнул со сцены и вернулся к Хенне, проскользнув между бьющимися на мечах людьми, которые просто убирались с его дороги, хотя видеть его не могли.

Звуки скрестившихся мечей и крики мужчин его возбуждали почти так же, как запах крови.

Какой-то человек нечаянно натолкнулся на его руку, и Защитник зарычал и показал клыки. Если бы тот человек не полетел кубарем на пол, даже Джес не смог бы загнать Защитника назад.

Хенна стояла у пролома в стене одна. Он не мог сказать, то ли ее заклинания сделали ее невидимой для скрестивших рядом с ней мечи, то ли они были достаточно сообразительными, чтобы держаться от нее подальше. Мама всегда говорила, что заклинания на него должным образом не действуют.

Два Хищника атаковали одного подростка, вынуждая его быстро отступать и только защищаться. Защитник смог увидеть, что мальчик долго не продержится против их мечей. Он взглянул на Хенну, но с ней было все в порядке. Защитник бросил меч, который держал в руке и принял форму громадного кота – он хотел попробовать вкус крови, а не холодную плоть на стальном лезвии меча.

Он выбрал ближайшего Хищника и бросился ему на плечи, повалив на пол. Когда его клыки глубоко погрузились в человеческую плоть, боль поверженного и страх пронзили все существо Джеса. Защитник наслаждался обжигающими ощущениями, которые только еще больше вызывали жажду крови.

Второй Хищник даже перестал сражаться, чтобы посмотреть, что случилось, но Воробышек сразу же пришел в себя и тут же прикончил врага, не дав ему опомниться. Смерть и страх мальчика подкормили боевой дух, и Джес обратил свое внимание на поверженного им человека.

– Джес!

Огромный кошак замер, его пасть уже открылась, чтобы успокоить пытающуюся сопротивляться добычу.

– Джес, иди сюда! Ты мне нужен! – В голосе Хенны звучала ярость.

Ее рука втянула в себя его напряжение.

– Джес! – позвала она.

Дрожа и с трудом сопротивляясь, Джес заставил Защитника отступить от поверженного врага, хотя зверь упрямо урчал.

– Что? – спросил он, хотя эмоции и боль сражения необузданно бушевали вокруг него без прикрытия Защитника.

Хенна нежно погладила его по шерсти, и самый жуткий ропот постепенно затих, пока не стал управляем. Защитником быть лучше, но Джес не хотел его выпускать на волю, пока тот не успокоится.

– Посмотри на сцену, – прошептала Хенна. – Что ты видишь?

На сцене были колдуны. Пятерых было четко видно, а шестой держался в тени. Когда его отец потерял контроль, они, как Хенна, стояли в стороне от сражающихся и помогали своим людям, как могли.

Теперь четверо колдунов, как сдувшиеся шары, повалились на землю, а что-то – нечто… его тень сразу же заставила Защитника взять контроль – кормилось пятым.

– Что это? – спросил Защитник.

– Память Ворона, – ответила она. – Дух мщения – хотя я никогда раньше не видела эту субстанцию такой плотной. Он почти как живой.

Шестой колдун, державшийся в тени и невидимый, благодаря своей мантии, проскользнул со сцены и направился к разрушенной стене. Его никто не заметил, хотя он прошел довольно близко мимо нескольких человек.

– Один из колдунов сбегает, – сообщил Хенне Защитник, он снова был спокоен.

– Где? – спросила она, но когда он показал, она ничего не увидела.

– Я – за ним, – решил он, и Джес, тревожащийся, как бы так постараться, чтобы избежать сражения, согласился с решением Защитника. Они не услышали протест Хенны. Огромный кот перепрыгнул через груду булыжников и проследовал за сбежавшим колдуном.

Сэра сдувала нависавшие на глаза волосы и пробиралась вперед. Ей помог высокий молодой человек, который казнил первого Хищника, ставшего у нее на пути, когда она решила во что бы то ни стало пробиться вперед.

Ее магические силы были на исходе, и после первой взрывной волны, расчистившей ей всего лишь несколько ярдов, она решила, что ей нужно более экономно расходовать свои магические силы. Она подняла с пола меч и воспользовалась магией только для того, чтобы придать силы ее выпадам, и лезвие меча входила в плоть как струя воды. Также она усилила заклинание Хенны, чтобы стать более невидимой, хотя на это ушло какое-то время. Ее одежда была забрызгана кровью от локтей до самого низа, и это угнетало ее сильнее, чем физический груз. Но она оказалась здесь и не собиралась вести бой по всем правилам. Ей нужно добраться до Таера.

– Ты знаешь, это правда, что он сказал, – тяжело дыша от боя, произнес Кисел.

– Что это? – спросила она, опрокидывая Хищника, который поднимал меч, чтобы напасть сзади на парня в голубой мантии.

– Ему лучше встретиться лицом к лицу с разъяренным вепрем, чем рассердить мою жену. – Парню удалось имитировать стиль Таера.

– Ха! – выдохнула она, пнув под колено зазевавшегося врага, которому не повезло натолкнуться на лезвие меча. – Какая лесть!

Парень устало усмехнулся.

– Похоже, он не возражает.

– Ты его видишь?

– Нет, – ответил он. – Но я вижу на сцене Тоарсена. А он сделает все, чтобы его защитить.

Таер знал, что ему следует встать на ноги и взяться за меч, но ничего не получалось.

Как бы прочитав его мысли, Тоарсен произнес:

– Все хорошо, сэр. Безусловно, то, что Авар здесь сражается за императора, уничтожило мужество большинства Хищников. Все Воробышки закричали его имя, как только поняли, кто он, – даже этот кальмар, мы с Киселом видели, атаковал Хищников. Напомни мне, чтобы не стоял к нему спиной, если у него в руках что-то острое. Теперь остались несколько Хищников и наемников, которые не сообразили побыстрее сбежать. Авар через минуту начнет призывать к пощаде, как только поймет, что его людям убивать достаточно.

Действительно, сквозь шум сражения раздалась команда, больше похожая на грохочущий гул, чем на слова.

– Пощада дарует пощаду! Сдавайтесь или умрите! – звук возрастал, так как эту фразу произносили много голосов.

– Пустая трата времени, – прошептал Таер, прежде чем потерять сознание. – Они все виновны в государственной измене – Форан их всех повесит.

Он был не так долго без сознания, потому что, когда он пришел в себя, слышался звон мечей нескольких доведенных до отчаяния людей, которые продолжали сражаться.

Он открыл глаза, и старческий дрожащий голос произнес:

– У-е-е. Теперь вижу, что те хихикающие дурочки были правы насчет мужчин солсенти.

Таер уставился на древнюю старуху, старше которой ему вряд ли приходилось кого-нибудь когда-либо видеть, и усмехнулся.

– Вы, должно быть, Брюидд, – сказал он. – Целительница.

– И тебе со мной повезло, молодой человек, – согласилась она. – Ты, должно быть, Бард, который так расстроил ту женщину. Ну-ка, позволь взглянуть старой склочнице, что она может сделать, чтобы восстановить тебя до нормального состояния.

Она зацокала языком, когда увидела, что они сделали с его коленями.

– Хорошо, что Жаворонок оказался рядом, – произнесла она. – Если бы такое случилось где-нибудь в другом месте, ты бы никогда не смог ходить.

– Я вас поцелую, – произнес Таер. И тут ему пришлось замолчать и стиснуть зубы, потому что ее прикосновение прожгло его такой болью, которая показалась еще хуже, чем те удары, когда ему ломали ноги. – Потом. Когда моя жена закончит то, что начала.

– Это хорошо, когда мужчина знает свое место, – откуда-то сзади него произнесла уютно Сэра.

Он был настолько разбит, что даже не мог обернуться и посмотреть ей в глаза, поэтому всего лишь неопределенно махнул рукой.

Она склонилась к нему.

– Так-так, – сказала она. – Я знаю, где найти для тебя белую мантию. Но в ней ты станешь хорошей мишенью. С другой стороны, если выставить тебя напоказ в голом виде, то ты тоже привлечешь внимание.

Он рассмеялся, и тут же застонал.

– Почему первое, что делают после того, как тебе переломают ребра, обязательно начинают смешить?

– У тебя нет сломанных ребер, – ответила Целительница, подняв взгляд от его разбитых колен. – Ты разбит полностью. И ту мантию пока придержи, девочка. На нем нет ни одного живого места, и мне надо его хорошенько пощупать.

– Привет! – с другой стороны к Таеру склонился Вечный Странник. – Ты, должно быть, Бард.

– Таер, – произнесла Сэра, – это Корс. Корс, мой муж – Таер. Корс, что ты хочешь?

«Ах, – довольно подумал Таер, – моя Сэра со своей харизмой».

– Мы подумали, может, вы видели Защитника? Мы знаем, что он был здесь, но никто не может его найти.

– Все, что я видел, это ноги до колен, – усмехнулся Таер. Но потом добавил: – Конечно, я его видел… или по крайней мере не его самого, а некое напоминающее его очертание. Он что-то нашептал Форану. Думаю, он передал Форану, что Авар ждет, как запланировали, потому что сразу после этого Форан подал Воронам знак обрушить стену.

– Я этого не видела, – кисло вздохнула Сэра. – Я пыталась пробиться к тебе и находилась в толпе. Хенна разрушила стену сама. Я даже не сжигала проклятого колдуна дотла. Когда я пробилась поближе, все мастера лежали и были мертвыми. По крайней мере не двигались.

– Ну, – Коре прочистил горло, – вот почему, отчасти, Бенрольн отправил меня узнать, можете ли вы найти своего сына. Мы видели, как что-то убило мастеров, одного за другим, но мы не смогли разглядеть, что это было. Мы были бы благодарны, если вы смогли бы найти Джеса и удостовериться, что он не ошибся и не перепутал врага.

– Джес не так глуп, – ответил Таер. В душе он тоже беспокоился о том, что могла сотворить с Защитником вся эта жестокость. – Возможно, он отправился в какое-нибудь тихое место.

– Погоди, пока я не зафиксирую твои ребра, молодой человек, – проворчала Целительница, скрипуче продвигаясь от его колена до бока. Она оттолкнула Корса. – И потом ты можешь идти искать своего мальчишку.

Фиксация ребер заняла больше, чем несколько минут, но в конце концов Лер поддержал его плечом с одной стороны, Тоарсен – с другой. Таер встал на ноги, наступив на несколько дюймов мантии Сэры. Все тело болело так, как будто каждая часть его билась со всем собранием, но по крайней мере теперь он мог посмотреть на жертвы.

Его первым ключом к разгадке был довольно больной взгляд Форана, направленный на него, после чего он вернулся к беседе с Аваром.

Они свалили все тела мастеров в одну кучу. Когда туда приблизился Таер, Коре и Кисел вытащили одно тело и стянули капюшон. Темная маска, делающая мантию более эффективной маскировкой, была изрезана так, что трудно было опознать лицо.

Парни помогли Таеру сесть на пол. Зрелище, которое он мог обозревать видящим глазом, было ужасным. Но он хотел убедиться, что все мастера мертвы.

Первой реакцией Таера было грустное удивление. На самом деле он не видел ни одного лица мастера, кроме лица Теллериджа, но каким-то образом чувствовал, что в любом случае должен их опознать. Он даже не знал, кто это был. Его следующим чувством было ощущение, что тот высушен, и усохший вид был не из-за возраста. Почти невидимы на его шее были две постепенно исчезающих колотых раны.

– Вечные Странники говорят, что твой сын на это способен, – произнес Авар, когда подошел с Фораном. – И что он владеет магией, которая делает его невидимым. Очень похоже на то, что этих людей убил он. Они видели.

Таер открыл рот, но увидел за Аваром бледное лицо Форана и понял, что убило колдунов.

– Тогда, должно быть, это он, – ответил он, пытаясь спрятать внезапное облегчение. Джес не впадал в бешенство. Это сделала Память.

Лер застыл, а Сэра положила руку на плечо Таеру. Он похлопал ее по руке, потом по ноге Лера.

– Все видели одно и то же?

– Да, – ответил Форан. – Одно и то же. Как будто их осушили.

– Работа Защитника, – оживленно произнесла Целительница. Таер не представлял, что он пошла за ними следом. – Работа Защитника – защищать свои владения. Поднимите этого парня с пола и не опускайте обратно, пока не найдете удобное для отдыха место. У вас есть палата, где бы он мог отдохнуть до утра? – последний вопрос она адресовала Форану. Он склонил голову.

– Подозреваю, больше всего ему подойдет та, которую он занимал. Он может оставаться там сколько нужно. А как только встанет на ноги, я буду счастлив найти ему лучшее жилье.

Брюидд посмотрела на Сэру.

– Ты хотела сжечь их дотла, девочка. Сделай это сейчас. Нехорошо оставлять тела колдунов нетронутыми, – сказала она.

Лер и Тоарсен снова подняли Таера. Сэра махнула рукой, и тела мастеров занялись сине-белым пламенем, которое через мгновение совершенно их уничтожило. Она посмотрела на Таера и сказала, что у него, видимо, есть уважительная причина, чтобы поставить Джеса в такое положение, когда остальным будет трудно до него добраться.

– Давайте доставим его в свою камеру, – сказала она. – Потом Лер выследит Джеса и приведет сюда к нам.

Возвращение через небольшой коридор было жалким. На полпути к камере Лер с Тоарсеном переглянулись, и дальше Лер понес Таера на руках.

Сэра при помощи поцелуя в щеку отправила Тоарсена помочь Авару, игнорируя возмущенный возглас Таера:

– Эй!

Когда Тоарсен ушел, она сказала Леру:

– Не сомневаюсь, твой отец объяснит, почему он обвинил Джеса в этом мерзком деле. Поэтому просто найди своего брата и приведи его сюда, чтобы Таер тоже мог объяснить это Джесу до того, как ему причинят боль.

Целительница от них не отставала. Она основательно проверила Таера, чтобы убедиться, что она провела серьезную штопку и он поправится. Когда она закончила, то похлопала его по плечу.

– Для Целителя самое тяжелое – это уметь вовремя остановиться в излечении, – произнесла она. – За все нужно платить. Скоро ты почувствуешь сильную усталость и несколько дней больше будешь спать, чем бодрствовать. Поэтому лучше, если ты быстро мне скажешь, почему ты обвинил бедного парня в том, что сотворила Память.

– Память? – Сэра ожила.

– Потому, – ответил Таер. – Я обещал.

– Обещал что? – спросил Форан, проскользнув в комнату и закрыв за собой дверь.

– Не объяснять, почему он захотел, чтобы его сын нес ответственность за те смерти, причиной которых явилась Память Ворона, – горько ответила старуха-Целительница. Она взглянула на Форана. – Мальчик, у тебя есть знаки, доказывающие, что Память причиняла тебе боль.

Сэра удивленно подняла бровь, но прокашлялась.

– Император, – напомнила она Брюидд.

– Когда ты станешь такой старой как я, – ответила Брюидд, – тебе можно будет называть любого так, как захочешь.

Форан улыбнулся.

– Это моя Память, – ответил он. – Все правильно, Таер. Спи. Я расскажу им.

Император похлопал по краю кровати и нашел удобное место, где можно сесть. Он говорил тихо и рассказал, как появилась Память и привязалась к нему. На каком-то этапе рассказа этой истории Таер медленно провалился в сон.

Сэра пробудилась от дремоты из-за легкого стука в дверь. Стараясь не разбудить Таера, она аккуратно высвободилась из его объятий и встала.

Лер и Джес ждали в холле. Сэра махнула рукой и вышла вместе с ними, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы не беспокоить сон Таера.

– Я рассказал ему, что сказал папа, – сообщил Лер. – Джес сказал, что он никого не убивал.

Сэра посмотрела налево, потом направо и тихо все объяснила.

– Отлично, мама, – ответил Защитник. – Никто не будет бояться меня больше, чем есть.

– Мама, – произнес Лер. – Тебе надо знать, почему Джес покинул Гнездо.

– Я последовал за колдуном в черной мантии, – сообщил Защитник. – Отец был прав, все колдуны были испорчены какой-то вонью. Но был один… ты его видел, Лер?

– Нет, – ответил Лер. – Я видел только пять колдунов, которых убила Память.

– Когда стена упала, сбежал только один. Он был не просто испорчен вонью, мама. Он сам и был тем вонючим пятном.

– Как Безымянный король? Защитник кивнул.

– Сначала я не видел это вонючее пятно, мама. Я проследовал за ним из зала через проем в стене. Приблизиться я не успел: там уже его ждала Память. Она крепко обхватила колдуна. – Защитника передернуло. – Не знаю, что делала Память, но было такое ощущение, как будто она сорвала маску и разоблачила его, показав, кем он был на самом деле, – он вздохнул, и его вздох был сбивчивым, как будто его продолжало трясти. – Джес очень смелый, мама, даже я его не пугаю… но то, что пряталось под иллюзорной маской колдуна… это было само зло. Колдун ударил Память каким-то сгустком магии, и Память просто исчезла. Нас колдун не видел. Когда он исчез, мы остались с Джесом на месте. Туда мы не пошли.

– Хорошо. – Сэра успокоилась. – Ты поступил правильно.

– Когда я его догнал, – добавил Лер, – он показал, где исчез колдун… и я не смог найти его следы. Мама, я вижу даже крысиные следы в зале, но я не смог уловить ни одного его отпечатка.

Сэра положила руку на плечо Лера.

– Все так и есть, – произнесла она и надеялась, что это правда.

Глава 17

Изначально Скью не собирались использовать. Таеру следовало подождать еще одну неделю, прежде чем отправляться в Редерн, но неспешная походка старого коня была необременительна для ребер Таера. Казалось, он понимал, что хозяин изранен: даже Гура, радостно путающаяся под ногами Скью, не сбила его мягкой поступи.

Всякий раз, когда он вспоминал, что надо дышать неглубоко, потому что тогда меньше боли, на него начинала тревожно поглядывать Сэра. Ему это не нравилось. Она хотела еще остаться, но ему нужно было поскорее домой, в Редерн. Он хотел, чтобы все дети были вместе, где он мог их защитить.

Не только они отправились в путь. Вместе с ними шел тот, кто был Захвачен Тенью.

У него были на все случившееся совершенно другие объяснения. Он не был уверен, на самом ли деле Сэра поверила в свет дня… но Целительница знала. Она ничего не сказала, но он увидел в ее глазах, что она все поняла.

Таер бросил взгляд на яркий цветной шатер, в котором ехала Брюидд. «Это она настояла, – подумал он, – чтобы Бенрольн обратно ехал вместе с ними». Бенрольн сказал, что Форану теперь будет лучше без помощи Вечного Странника, да и септ Герант с ним.

Несомненно, насчет этого Бенрольн был прав. Септ Герант и так сказал много, когда пришел провожать Таера вместо императора. Политическая ситуация была нестабильна, и Форан крепко держался за трон, потому что вокруг него было несколько человек царской крови, которые вступили с ним в борьбу за Империю. Форан пожелал ему счастливого пути тайно ночью перед отъездом.

– Мне понравился твой Герант, – сказала Сэра. – Он немного напоминает мне Циро. Тихий и скромный, пока не потребуется его мастерство.

Таер улыбнулся и посмотрел на Сэру: она шла рядом со стременем, как будто боялась, что он свалится с седла.

– Ты ему тоже понравилась. Он сказал, что я получил хороший обмен, когда выбрал тебя вместо меча.

– Он хохотал, когда ты сказал, что стал земледельцем, – сообщила она.

Таер резко перевел на нее взгляд, но ее голова была опущена. Она смотрела в землю.

– Не в этом году, – ответил он. – Но с деньгами, которыми нас снабдил Форан, мы сможем прожить этот год и купить вместо Фроста еще одного коня на следующий посевной сезон.

– Ты не думаешь, будет ли у нас следующий посевной сезон, – мягко сказала она. Она подняла руку и схватила его за икру.

Он покачал головой, но, увидев, что она на него не смотрит, ответил вслух:

– Нет.

Она шагнула ближе к Скью и уперлась плечом в его ногу.

– Не знаю, что нас ждет, но думаю, что Сталкер с нами еще не закончил.

Раздался смех Джеса, и Таер перевел взгляд. Он увидел, что Хенна – Ворон Вечная Странница – шла рядом с его сыном. Сначала он думал, что она младше Сэры, пока не посмотрел ей в глаза. Когда спросил Сэру, она сказала, что не знает, какой у нее возраст. Вороны редко живут так долго, как Жаворонки, но всегда очень трудно определить, сколько им лет.

Он волновался до тех пор, пока не увидел, какими глазами она смотрит на Джеса, когда думает, что ее никто не видит. Он знал, как выглядит любовь.

– Сегодня, – сообщил Сэре Таер, – на моем лице тепло солнца. Давай оставим все неприятности на завтра.