Я не стала дожидаться, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Нужно нечто гораздо более основательное, чем травма черепа, чтобы остановить вервольфа. Ближайший волк направился было ко мне, но вынужден был остановиться, потому что это разрушало заклятие Молчания.
      Дверь не была заперта, поэтому я ее распахнула. Мимо меня проскочил Сэмюэль. Гневные крики Ауриэли заставили меня поторопиться за ним.
      Гостиная Уоррена была завалена обломками мебели и разбросанными книгами, но Уоррен и Даррил оба были в человеческом облике. Это подсказало мне, что Даррил все еще пытается не доводить схватку до смертельного исхода — и Уоррен тоже. Вервольфы в человеческом облике очень сильны, но и вполовину не так опасны, как волки.
      Уоррен схватил один из стульев и разбил о голову Даррила. Звуки поглощались заклятием стаи, и поэтому о силе удара я могла судить только по разлетающимся обломкам и пролитой крови.
      Стремительными движением, таким, что глаз не успел за ним уследить, Даррил свалил Уоррена на землю и схватил его за горло.
      Сэмюэль прыгнул вперед, сомкнул челюсти на руке Даррила — и тут же отскочил за пределы досягаемости. Его неожиданное действие — Даррил не слышал, как мы вошли, — расслабило хватку, и Уоррен вырвался и отскочил, чтобы получить свободу действий.
      Это позволило Сэмюэлю занять положение между ними. Уоррен, тяжело дыша, прислонился к стене и вытер кровь с глаз. Даррил сделал два быстрых шага вперед, прежде чем узнал Сэмюэля, и едва не упал, пытаясь избежать прикосновения к нему. На его лице появилось выражение крайнего изумления.
      Как только я убедилась, что ни Даррил, ни Уоррен не собираются продолжать драку, я похлопала Сэмюэля по плечу, привлекая его внимание. Когда он посмотрел на меня, я показала на свой рот и уши. Вервольфы снаружи не могут услышать меня и прекратить свое пение, а нам необходимо поговорить.
      Я ожидала, что Сэмюэль выйдет наружу, но он поступил по-другому. Его Сила пронеслась по дому, как огненный ураган, когда какой-нибудь идиот открывает дверь, давая доступ кислорода в комнату, в которой часами что-то тлеет. Воздух заполнился его запахом и Силой, и трещал так, что мне показалось, будто я дышу шутихами, которые дети запускают в день 4 июля. Разряды Силы обжигали мне кожу, и я утратила контроль над своими конечностями. Пришлось беспомощно опуститься на колени. В глазах проскочили искры. Черные клубы и яркие вспышки заставили меня опустить голову на колени. Я пыталась не потерять сознание.
      — Хватит, Сэмюэль, — послышался хрип, в котором я с трудом узнала голос Адама. — Думаю, ты уже высказал свои доводы.
      Я не стала поднимать голову. Если Адам здесь, все остальное может подождать, пока я не восстановлю дыхание.
      Шаги вниз по ступенькам звучали легко и стремительно — я привыкла ассоциировать такие движения с Адамом. Он стремительно выздоравливал. Я слишком быстро подняла голову и вынуждена была снова ее опустить. Адам легко коснулся моей макушки и отошел.
      — В чем дело? — спросил он.
      — Мы два дня искали тебя, Адам. — Голос Даррила звучал чуть искаженно. — У нас было только сообщение на автоответчике — Елизавета Аркадьевна сказала, что оно от Мерси, — и твой разбитый дом с тремя мертвыми волками, имен которых никто не знал. Ни тебя, ни Джесси, ни Мерси не было. Мы следили за твоим домом, но только по чистой случайности один из наблюдателей заметил Мерси, когда она отъезжала отсюда с Кайлом. Я позвонил Уоррену, но он не хотел признаться, что ты у него, но и не отрицал этого, поэтому я созвал стаю и пришел сюда.
      Я снова подняла голову, и на этот раз мир перестал вращаться. Уоррен и Даррил сидели на полу возле того места, на котором дрались. Я увидела причину странного произношения Даррила: его разорванная губа быстро заживала.
      — Я не мог лгать Даррилу, — объяснил Уоррен. — Ты был в целительном сне, и я был не в состоянии тебя разбудить. Я не впускал стаю, пока ты был уязвим.
      Сэмюэль сел рядом со мной и принялся языком лизать мне лицо.
      — Фу! — Я оттолкнула его. — Прекрати, Сэмюэль! Разве Бран не учил тебя приличным манерам?
      Это было сознательное поведение, оно должно было дать нам всем возможность справиться с ситуацией без дальнейшего кровопролития.
      — Уоррен действовал по моему приказу, — медленно произнес Адам.
      — Понятно. — Лицо Даррила застыло.
      — Не против тебя. — Адам махнул рукой на уровне груди: не обижайся, говорил этот жест, тут ничего личного.
      — Тогда против кого?
      — Мы не знаем, — решилась ответить я. — Просто меня кое-что встревожило.
      — Расскажи им, что произошло той ночью, — велел Адам.
      И я рассказала.
      К моему удивлению, когда я поведала, что у меня было дурное предчувствие по поводу созыва стаи, Даррил только кивнул.
      — Откуда они узнали, где живет Адам? Или что встреча закончилась? Или что у него в доме нет оружия? У многих Альф оно есть. Джесси не глупа. Услышав звуки борьбы и выстрелов, она не стала бы кричать, но они все равно нашли ее.
      Я обдумала его слова.
      — С ними был один человек. Они послали его за ней, и он сразу поднялся на второй этаж.
      Даррил махнул рукой.
      — Я не утверждаю, что нет другого объяснения, кроме предательства в стае, но ты сделала верные выводы.
      Это должно было помочь мне почувствовать себя лучше — но я отношусь к похлопыванию по спине, как большинство женщин.
      — Продолжай, Мерси, — попросил Адам.
      Я продолжала рассказ, стараясь делать это как можно лаконичней — опускала подробности, которые их не касаются, такие, как мои отношения с Сэмюэлем в прошлом.
      Пока я говорила, вошли остальные члены стаи; они рассаживались на пол, отодвигая мебель, если нужно. Не вся стая, но десять-пятнадцать собралось.
      Ауриэль расположилась рядом с Даррилом, они едва соприкасались коленями. На лбу у нее был большой кровоподтек, и я решила, что вряд ли теперь она будет обращаться со мной с обычной холодной вежливостью. Может, как остальные женщины стаи, отныне сочтет меня врагом.
      Очевидно, что Уоррен с помощью Адама укрепил свое положение в стае — по крайней мере в глазах Даррила, чьи жесты давали понять всей стае, что Уоррен не нарушил законы. „Даррил ценит верность, — подумала я и неожиданно почувствовала уверенность, что не он предал Адама. — Но кто тогда?“
      Я осмотрела лица, некоторые знакомые хорошо, другие меньше. Адам — хороший Альфа, и, помимо Даррила, в стае нет ни одного волка, который настолько доминант, чтобы самому стать Альфой.
      Я перешла к нашему решению отвезти Адама к Уоррену, сообщив только, что дом Уоррена показался нам лучшим укрытием, чем дом самого Адама, и остановилась, потому что Даррил дрожал от желания задать вопрос.
      — Почему же они все-таки забрали Джесси? — спросил он, как только я замолчала. — Уоррен сказал мне, что никаких требований выкупа не было, — заявил Адам. (Во время моего рассказа он начал расхаживать по комнате; я не видела никаких признаков того, что ему больно, но решила, что вышагивает он поэтому: Альфа никогда не признается в своей слабости в присутствии стаи.) — Я все время об этом размышляю, но, честно говоря, просто не знаю. Один из волков, приходивших ко мне в дом, мне знаком, я встречался с ним лет тридцать назад. Мы в одно и то же время пережили переход. Его переживания были… ужасны: он изменился без помощи. — Я видела, как несколько волков поморщились. — Возможно, он из-за этого затаил зло, но тридцать лет — слишком большой срок для ожидания мести, если единственная причина похищения Джесси — месть.
      — Он входит в стаю? — осведомилась Мэри Джо из глубины комнаты. Мэри Джо работает в Кенневикской пожарной части. Она небольшого роста, крепкая и постоянно жалуется, что ей приходится притворяться более слабой, чем мужчины в ее команде. Мне она нравится.
      Адам покачал головой.
      — Дэвид — одинокий волк по собственному выбору. Он не любит вервольфов.
      — Ты говоришь, что с ним были люди и новые волки? — уточнил Уоррен.
      Адам кивнул, но я все еще думала об одиноком волке: „Что тот, кто тридцать лет прожил одиноким волком, делает в компании новых волков? Может, он сам их изменил? Или они жертвы, как Мак?“
      Сэмюэль положил морду мне на колено, и я с отсутствующим видом потрепала его по голове.
      — Если они использовали нитрат серебра, ДМСО и кетамин, — произнесла Ауриэль, учительница химии, — означает ли это, что с ними есть врач? Или торговец наркотиками? Кетамин не так распространен, как крэк, но мы в школе время от времени с ним сталкиваемся.
      Я выпрямилась.
      — Врач или ветеринар.
      Рядом со мной напрягся Сэмюэль. Я посмотрела на него.
      — Ветеринар имеет доступ ко всему этому, верно?
      Сэмюэль заворчал. Ему моя мысль не понравилась.
      — К чему ты ведешь? — спросил Адам меня, глядя при этом на Сэмюэля.
      — Доктор Уоллес, — ответила я.
      — Картер в беде, потому что он не может принять себя как вервольфа, Мерси. Для него это означает слишком много насилия, и он предпочтет умереть, чем быть такими, как мы. Ты хочешь сказать, что он связан с заговором, в ходе которого молодых волков держат в клетках и проводят над ними исследования? Ты когда-нибудь слышала, что он говорит об экспериментах над животными и о косметической промышленности?
      На мгновение я удивилась, что Адам так много знает о докторе Уоллесе. Но по реакции жителей Осинового Ручья я поняла, что Адам там провел какое-то время. Вполне естественно, что он слышал о проблемах доктора Уоррена. Но судя по возгласам вокруг, остальные члены стаи были не в курсе.
      Адам перестал спорить со мной и объяснил всем, кто такой доктор Уоллес. Это дало мне время поразмыслить.
      — Послушай, — произнесла я, когда он закончил. — Все эти вещества для наркотика, который тебе вкололи, легко достать. Но кто догадался соединить их и зачем? Кому нужно действовать на волков транквилизаторами? Доктору Уоллесу грозит опасность потерять контроль — я сама это видела на этой неделе. Он тревожится за свою семью. Он не стал бы разрабатывать транквилизатор для вервольфов, чтобы они похитили Джесси, но он может это сделать для тех, кто применяет этот препарат, — если потеряет контроль и его волк нападет на кого-нибудь.
      — Может быть, — задумчиво промолвил Адам. — Завтра позвоню Брану и попрошу расспросить доктора Уоллеса об этом. Никто не может солгать Брану.
      — Так для чего им Джесси? — спросил Даррил. — Деньги в этом случае кажутся нелепостью. Похоже, нападение нацелено на Альфу стаи бассейна Колумбии, а не на бизнесмена Адама Хауптмана.
      — Согласен. — Адам посмотрел на него. — Может, кто-то хочет контролировать стаю? Я многое готов сделать ради дочери. „Контроль над стаей или контроль над Альфой, — подумала я, — и есть ли разница между тем и другим?“
      — Кто бы это ни был и чего бы он ни хотел, мы об этом узнаем еще до рассвета, — заявила я, доставая из кармана листок бумаги, который дала мне госпожа вампиров, и протягивая его Адаму. — Информант Зи сообщила, что наши враги заплатили вампирам десять тысяч долларов, чтобы те оставили их в покое.
      Брови Адама взлетели вверх, и он стиснул листок побелевшими пальцами.
      — Десять тысяч — это слишком много. Интересно, почему они это сделали? — Он взглянул на листок и посмотрел на собравшихся. — Даррил? Уоррен? Готовы к новому приключению сегодня?
      — Ничего не сломано, — сказал Даррил.
      — И никто, — подхватил Уоррен. — Я готов.
      — Сэмюэль?
      Белый волк улыбнулся ему.
      — Можем взять мой фургон, — предложила я.
      — Спасибо, — ответил Адам, — но ты остаешься здесь. Я вскинула подбородок, а он потрепал меня по щеке — и рассмеялся, видя выражение моего лица, — не надо мной, а так, словно ему что-то очень нравится. Я?
      — Тебя невозможно заменить, Мерседес, — но ты еще не видела, что такое война стай. — К тому времени, как он закончил говорить, улыбки на его лице уже не было.
      — Послушай, приятель, — сказала я, — я убила двух волков, и мой счет за эту неделю не хуже твоего. И разве не я с таким трудом получила этот адрес у вампиров?
      — Ты получила адрес от вампиров? — спросил Адам опасно мягким голосом.
      „Высокомерный ублюдок! — бранилась я про себя, ведя фургон по пустым улицам Восточного Кенневика. — Я не вхожу в стаю. Он не имеет права указывать мне, что делать и что нет. Не имеет права кричать за то, что я обратилась к вампирам. Он мне не опекун“.
      Но в конце концов мне пришлось признать, что он прав: в схватке с другой стаей вервольфов от меня мало проку. Уоррен обещал позвонить, как только все закончится.
      Я зевнула и поняла, что не спала уже часов двадцать; к тому же предыдущую ночь провела, ворочаясь на чужой постели в мотеле. Мне снились то Мак, умирающий, потому что я чего-то не сделала, то Джесси, одинокая и призывающая на помощь.
      Я свернула к себе и даже не стала ставить фургон на обычное место, в гараж под навес: помою завтра утром. Кинжал Зи я отдала Уоррену, чтобы быть уверенной, что не забуду его в фургоне. Я так устала, что разрыдалась, когда осталась одна.
      Я плакала, как ребенок, которого отобрали в школе в футбольную команду, а потом заявили, чтобы он шел куда-нибудь и не путался под ногами.
      Я вспомнила, что нужно забрать оружие и кошелек из фургона. И когда начала подниматься по ступенькам, поняла, что Елизавета Аркадьевна не очистила мой порог: я по-прежнему ощущала запах Мака и тот отчетливый запах, который сопровождает смерть.
      „Нет, — решила я, оскаливая в рычании зубы, — я плачу потому, что хочу принять участие в убийстве. Они пришли на мою территорию и причинили боль тем, кто не был мне безразличен. Мой долг и мое право — наказать их“.
      Как будто я могу что-то сделать со стаей вервольфов. Я сжала перила и сломала поручень, так, словно он был уложена на кедровые блоки в нашей школе боевых искусств. Кто-то мягко терся о мои ноги и приветствовал требовательным мяуканьем.
      — Привет, Медея, — сказала я, вытирая глаза, прежде чем взять ее в руку — не ту, в которой я несла оружие. Открыла дверь, не беспокоясь о свете. Положила пистолет и ружье. Поставила сотовый телефон рядом с обычным — заряжаться, — потом с мурлычущей Медеей свернулась на диване и уснула в ожидании звонка Уоррена.
      Меня разбудило солнце, бьющее в глаза. Первые несколько мгновений я не могла понять, почему сплю на диване. Часы на моем DVD-плеере показывали девять, значит, сейчас десять утра. Я никогда не переводила часы на летнее или зимнее время.
      Я проверила сотовый и автоответчик. Зи просил связаться, но это было все. Я оставила Зи сообщение на его автоответчике.
      Я позвонила Адаму на домашний телефон, на сотовый и отправила сообщение на пейджер, потом — позвонила домой Уоррену. Нашла в телефонной книге номер Даррила и позвонила и ему, записав остальные номера, которые выдал мне его автоответчик. Но и по сотовому он не ответил.
      Немного подумав, я включила местный канал телевидения, но никаких экстренных выпусков не было. Никто не сообщил о кровопролитии в Западном Ричленде прошлой ночью. Может, еще не нашли тела.
      Я взяла свой сотовый, села в „рэббита“ и направилась по адресу, который мне дали вампиры: я хоть и отдала листок Адаму, но адрес запомнила. Дом был совершенно пуст, и на лужайке перед фасадом стояла табличка „Продается“. Я слабо ощущала запах стаи по периметру здания, но никаких следов крови или насилия.
      „Если адрес неверный, то где все?“
      Я приехала в свою мастерскую, прежде чем вспомнила, что сегодня День благодарения и никто не пригонит машину для ремонта. Тем не менее это лучше, чем сидеть дома и гадать, что случилось. Я открыла большую дверь гаража и занялась своим нынешним проектом.
      Трудно было сосредоточиться. Мне пришлось отложить сотовый, чтобы не сломать во время работы, и мне все время казалось, что я слышу звонок. Но никто мне не звонил, даже мама.
      Подъехала и остановилась перед гаражом незнакомая машина, из нее вышла миниатюрная женщина в красном свитере и белых теннисных туфлях. Встретившись со мной взглядом, она кивнула и, закрыв машину, направилась ко мне.
      — Я Сильвия Сандовал, — представилась она, протягивая руку.
      — Не могу пожать вам руку, — произнесла я с профессиональной улыбкой. — Меня зовут Мерседес Томпсон. Чем могу быть полезна?
      — Вы мне уже были полезны. — Она опустила руку и кивком указала на свою машину, подержанный бьюик, который несмотря на пятна ржавчины и вмятину на переднем крыле, выглядел безупречно чистым. — После того как ее починил ваш мистер Адельбертсмайтер, бегает, как новая. Я хотела спросить, сколько я вам должна. Мистер Адельбертсмайтер сказал, что, возможно, вас заинтересует работа моего сына в обмен на ваше время и заботу.
      Я нашла чистую тряпку и принялась вытирать руки, чтобы иметь время подумать. Мне понравилось, что она постаралась узнать и запомнить, как зовут Зи. Не самое легкое для произношения имя, особенно если ваш родной язык испанский.
      — Вы, должно быть, подруга Тони. У меня еще не было времени посмотреть на счет, выписанный Зи, но помощь мне нужна. Ваш сын что-нибудь знает о том, как ремонтировать машины?
      — Он умеет менять масло и колеса, — ответила она. — Остальному научится. Он усердно работает и все схватывает на лету.
      Как и Зи, мне импонировали ее откровенные, решительные манеры. Я кивнула.
      — Хорошо. Сделаем так. Пусть ваш сын приходит… „Когда?“ — Я понятия не имела, что буду делать следующие несколько дней.
      — …в понедельник после уроков. Отработает стоимость ремонта, а если получится, сможет трудиться и дальше. После школы и в субботу весь день.
      — Уроки на первом месте, — заявила она. Я кивнула.
      — Мне подходит. Посмотрим, что из этого получится.
      — Спасибо, — сказала она. — Он придет.
      Я смотрела, как она садится в машину, и думала: „Врану повезло, что она не вервольф. Иначе ему трудно было бы сохранить свое положение Альфы“.
      Тут я остановилась и взглянула на свои грязные руки. Вчера вечером кто-то задал вопрос, что нужно похитителям. Им не нужно место в стае Адама, потому что у них есть своя стая. Им не нужны деньги: у них нашлась бы более легкая цель, чем дочь Альфы. Значит, в Адаме есть нечто особенное. Среди вервольфов точно знать свой ранг в стае — вопрос безопасности. В стае Маррока эта иерархия не так важна, пока никто не забывает, что Бран — главный. Тем не мене и там за ней следят.
      Я очень хорошо помню, как мой приемный отец присел перед моим стульчиком и загибал пальцы у меня на руке. Мне было тогда четыре или пять. „Один — это Бран, — говорил он. — Два — это Чарльз, а три — Сэмюэль. Четыре — Адам из стаи Лос-Аламоса. Пять — Эверетт из стаи Хьюстона“.
      — Один — это Бран, — произнесла я теперь. — Два — Чарльз и три — Сэмюэль, оба они сыновья Брана. Четыре — Адам, теперь он в стае бассейна Колумбии.
      Если что-то и есть в Адаме особенное, так то, что он, если не считать сыновей Брана, ближайший претендент на титул Маррока.
      Вначале я попыталась отбросить эту мысль. Если бы я хотела, чтобы Адам бросил вызов Брану, я определенно не стала бы начинать с похищения его дочери. Но, может, они и не начинали с этого.
      Я села на водительское сиденье „жука“, и старый винил заскрипел подо мной. Что если они пришли не нападать на Адама, а поговорить с ним? Допустим, это был кто-нибудь хорошо знающий Адама, вроде его старого армейского приятеля. У Адама вспыльчивый, даже взрывной характер — но если он успокоится, его можно убедить выслушать.
      Если враг — вервольф, он будет бояться Адама или по крайней мере будет осторожен. Так проходят игры за доминирование. Если встречаешься с Альфой на его территории, он оказывается в доминирующей позиции. Нельзя брать пистолет, заряженный серебряными пулями, — это объявление войны. В таком случае нужно либо убить Адама, либо умереть самому. Допустим, у врага был под рукой наркотик, что-нибудь такое, что способно успокоить вервольфа и помешает Адаму убить, если переговоры пройдут неудачно.
      Но дела пошли не так, как планировалось. Кто-то запаниковал и застрелил открывшего дверь — у менее доминирующих волков есть тенденция впадать в панику, когда они входят в дом Альфы. Предположим, они выстрелили несколько раз. Конечно, ошибка но не фатальная.
      Однако тут Адам напал на них. Поэтому они выстрелили и в него и связали, чтобы он их выслушал. Но Мак умер, а Адам не был настроен на беседу. Он стал вырываться, а когда в нем оказалось слишком много наркотика, он уже ничего не мог обсуждать.
      Они впали в панику. Пришлось вырабатывать новый план. Как сделать так, чтобы Адам сотрудничал с ними?
      — Джесси наверху, — сказала я, щелкая пальцами в быстром ритме, соответствующем моим мыслям. — Забери Джесси — и заставишь Адама слушать. А если он и тогда не захочет, пригрози, что убьешь ее.
      Это имело смысл не меньше, чем любое другое предположение. Но в таком случае как это совмещается с Маком и экспериментами с наркотиками?
      Я выбралась из „жука“ и вернулась в контору за блокнотом. У меня нет никаких доказательств — только инстинкты. Но иногда мои инстинкты бывают очень верными.
      На первой странице я написала: „Эксперименты с наркотиками / покупка новых волков?“ — а на второй: „Зачем заменять Брана Адамом?“
      Я села на трехногий стул постучала ручкой по блокноту. Помимо транквилизатора, от которого умер Мак, нет никаких других подтверждений существования наркотиков, но рассказ Мака как будто свидетельствует об этом. Немного погодя я вывела: „Кетамин, ДМСО, нитрат серебра — единственные?“ Затем набросала имена тех, кто может знать об этих химических веществах: „Сэмюэль, доктор Уоллес“. После некоторого раздумья добавила: „Ауриэль, учительница химии“. Со вздохом призналась себе: это может быть кто угодно. Потом упрямо обвела кружком имя доктора Уоллеса.
      У него есть и возможности и мотив для того, чтобы изготовить транквилизатор, который сделал бы его безопасным для тех, кого он любит. Я перестала играть ручкой.
      „Так ли это? Разве вампирский Поцелуй — не транквилизатор? Вполне возможно, что подчиненные вервольфы после него становятся, как все другие животные, покорными и теряющими координацию. Стефан сказал, что только с некоторыми волками бывают проблемы. Сэмюэль пришел драться, его волк готов был к нападению, и он оказался захвачен“.
      Я вспомнила о разбитых наручниках, оставшихся в доме Адама. Он так реагировал на похищение Джесси — но, возможно, это только часть дела. Впрочем, сейчас это неважно.
      Я посмотрела на вторую страницу. „Зачем заменять Брана Адамом?“
      Провела пальцами по этим словам. Я была не уверена, но должен существовать мотив, способный заставить усеять землю трупами и после этого не отказаться от замысла. Они оставили Адама в живых, хотя легко могли его убить, значит, им от него что-то было нужно.
      Бран был Марроком почти два столетия. Зачем кому-то требуется убрать его именно сейчас?
      Я записала: „Хотят перемен“.
      Возможно, Бран — ублюдок. Он был властелином в стиле старомодного деспота, но как будто именно этого хотели вервольфы. Под его управлением вервольфы Северной Америки процветали: и количество их, и сила выросли, в то время как в Европе они пришли в упадок.
      Но был ли бы Адам другим? Даже если и так, то от этого не было никому выгоды. Он скорее всего был бы более деспотичным. Сэмюэль сказал, что Бран подумывал использовать Адама в качестве образцового примера вервольфа, но из этого, боюсь, ничего не вышло бы. Адам слишком горяч. Какой-нибудь репортер сунул бы фотоаппарат ему в лицо и обнаружил себя распластанным на тротуаре.
      Вот оно что.
      Я сделала глубокий вдох. Не перемен кто-то хотел — наоборот, сохранить все неизменным. А Бран собирается вывести волков наружу.
      Неожиданно перестало казаться странным, что волки Адама могли предать его. (Мне думается, мои инстинкты меня не обманывают, в чем, по-видимому были уверены другие). Теперь я видела, каким образом волки Адама могли решить, что помощь врагу — не предательство. Они готовили для своего Альфы путь к власти. Предполагалось, что нападение на дом Адама не причинит никакого вреда, но и смерть не оттолкнула бы их. Вервольфы умирают — и их волки тоже — ради цели. Волк типа Мака, который даже не принадлежит к стае, не рассматривался бы в таком случае как большая потеря.
      Предателем мог быть кто угодно. Ни у одного из волков стаи Адама нет личной преданности Брану.
      Я взяла карточку, которую дал мне Бран, и набрала верхний номер. Бран ответил после второго сигнала.
      — Бран, это Мерси.
      Теперь, когда он меня слушал, я не знала, что можно ему рассказать. Слишком многое оставалось чисто умозрительными рассуждениями. Наконец я спросила:
      — Было что-нибудь от Адама?
      — Нет.
      Я постучала носком.
      — А… доктор Уоллес там? Бран вздохнул.
      — Да.
      — Не можешь ли спросить у него, не создавал ли он транквилизатор, который действует на вервольфов?
      Голос его стал резким.
      — Что тебе известно?
      — Ничего. Абсолютно ничего, включая то, где сейчас Адам и твой сын. А когда ты собираешься вывести вервольфов из укрытия?
      — Сэмюэль пропал?
      — Я бы не заходила так далеко. С ними вся стая — просто они не посчитали нужным со мной связаться.
      — Хорошо, — произнес он, очевидно, не удивленный тем, что меня не держали в курсе. Отвечая на твой предыдущий вопрос — я считаю, что что-то нужно сделать скоро. Не на этой неделе и не на следующей, но и не через год. Мои контакты в лабораториях ФБР сообщают, что наше существование уже почти не тайна. Подобно Серым Повелителям, я пришел к выводу, что если выход из укрытия неизбежен, он должен проходить под нашим контролем. „Вот как? Вервольфы — контролируемые уроды?“
      — Сколько человек… сколько волков знают об этом? Наступила пауза.
      — Это имеет отношение к нападению на Адама?
      — Я считаю да.
      — Здесь в курсе большинство волков, — ответил он. — Я не держал этого в тайне. На следующем месяце на Собрании я намерен сделать объявление. — Он больше ничего не сказал — ждал моих слов.
      Все это сплошные гадания, и я уже считала, что поступила нелепо, вообще заговорив об этом. Я сидела в гараже и думала, что и у меня есть долг верности. Да, я не вхожу в стаю, но Бран все равно мой Маррок. Я должна предупредить его.
      — У меня нет доказательств, — обратилась я к молчанию на другом конце. — Только теория. — И я рассказала ему все, что думаю относительно того, что случилось и почему.
      — Если вервольфы недовольны раскрытием перед человечеством, кажется странным, что с ними работают люди, — заметил Бран. Он не сказал, что моя теория кажется ему глупой.
      Я почти забыла о людях.
      — Верно. У меня нет никаких объяснений экспериментам, в которых участвовал Мак, — разве что их волнует дозировка или побочные эффекты. Платить за только что созданных вервольфов кажется слишком большим риском с малой выгодой.
      — Если два волка дерутся и один из них под действием наркотиков, это очень заметно скажется на результате, — заявил Бран. — Мне нравится твоя теория, Мерседес. Она не совершенна, но, похоже, ты вышла на правильный след.
      — Он не стал бы беспокоиться о верности людей, — произнесла я мысли вслух.
      — Кто?
      — Адам говорит, что один из волков, напавших на его дом, ему знаком. Этот волк родился одновременно с ним.
      — Дэвид Кристиансен.
      — Да.
      Меня не удивило, что Бран догадался, о ком я. Создавалось впечатление, что он знает всех вервольфов лично. Может, так оно и есть.
      — Дэвид работает с людьми, — промолвил Бран. — Но не с другими вервольфами. Я бы не подумал, что он станет участвовать в заговоре, замешанном на насилии — с таким Переходом, какой пережил твой Алан Маккензи Фрейзер. Но поразмыслить есть о чем. Я позвоню Чарльзу и выслушаю его мнение.
      — Он все еще в Чикаго?
      — Да. Ты была права: это был Лео. Очевидно, ему не хватало доходов, чтобы вести тот образ жизни, которым он хотел наслаждаться. — Голос Брана звучал нейтрально. — Он не знает волка, которому продавал таких, как твой Алан Маккензи Фрейзер — всего их было шестеро, не знает, и зачем им были нужны эти молодые волки. Глупо с его стороны. Непосредственно сделку заключал второй после Альфы, но Чарльзу трудно получить от него информацию, потому что он скрылся из города. Потребуется какое-то время, чтобы найти его. Остальная стая вроде бы пребывала в неведении, но мы все равно ее разгоняем.
      — Бран. Если что-то услышишь от Сэмюэля или Адама, позвонишь мне?
      — Позвоню, — мягко ответил он и повесил трубку.

Глава тринадцатая