- Как же, обязательно...
      - Так вы же не записали моей фамилии.
      И снова не мог ответить ему сразу. Выручила сестра.
      - А вот я записываю, - показала она листок бумаги. - И фамилию, и звание, и номер части. Видите?
      Я протянул руку за листком, на котором прочитал: "Пора уходить". Быстро пряча его в планшет, взглянул на лейтенанта. Он улыбался. Комок подступил к горлу. За время войны не раз я слышал эти слова: "Хочу в свою часть". Но никогда не забыть мне лейтенанта с его таким невоенным словом "похлопочите" и строптивого солдата на Сухумском шоссе.
      Какие же это богатыри духа! Какая неброская, но неистребимая любовь к Родине, какая жажда защитить ее, нисколько не думая о собственной жизни. Потрясла даже не сама просьба солдата, а то, как он ее выражает. Не кичась своим геройством, а словно бы оправдываясь, прося о чем-то сугубо личном, частном, ему одному надобном.
      Что мог я ответить солдату на обочине пыльной дороги? По всем уставам, по законам воинской дисциплины он был виновен. Не может на войне каждый сам себе выбирать место службы. Не может уволиться "по собственному желанию" и перейти на другое место. Следуя законам, я обязан был послать его для прохождения службы туда, куда он имел направление. Но я медлил.
      - Что же с вами делать? - спросил солдата, действительно не зная, как поступить.
      - Так отправьте в мою часть, товарищ командир. Мне же в партию вступать! Тот раз не успел оформиться, в госпиталь попал, теперь и заявление подал, так опять проклятый фриц зацепил. А у них, - снова кивнул на сержанта, - меня и не знает никто.
      Эти слова решили мои последние сомнения. Попросил адъютанта записать его фамилию и номера обеих воинских частей. Солдату пообещал: не позже чем завтра будет приказ о его откомандировании. А сейчас надо идти с сержантом нарушить приказ никто не имеет права. По приказу и вернется к своим. Солдат не мог скрыть, да и не скрывал своей радости. Подтянулся, выпрямился, лихо козырнул:
      - Разрешите идти?
      Снова и снова убеждаешься, как прав был В. И. Ленин, указывая на огромное значение связи с массами, общения с рабочими, крестьянами, солдатами. Сколько серьезных, масштабных выводов было сделано в результате встреч и бесед с бойцами на привале, на отдыхе, на боевых позициях. Так было и после той встречи в госпитале и случайной беседы с солдатом на Сухумском шоссе. Я, конечно, сдержал данное обещание. Но, кроме того, было принято решение: после выписки из госпиталей по мере возможности посылать людей в свои части.
      11 февраля 1944 года был для меня горьким днем. Я отправлял в Москву тяжело больного командарма. Медики сказали: надежд немного. Спустя десять дней Константин Николаевич Леселидзе умер.
      На фронте людей узнаешь очень быстро, там сразу видно, кто чего стоит. Леселидзе был одним из талантливых полководцев, олицетворявших лучшие черты советского человека. Суровый и беспощадный к врагам, добрый и мягкий с друзьями, человек чести, человек слова, человек острого ума, жизнелюбивый и храбрый - таким остался в памяти мой боевой друг и соратник Константин Леселидзе.
      О дальнейшем можно много рассказывать, можно написать целую книгу, потому что тысячи километров дорог и долгие месяцы войны были еще впереди. Но сегодня мне одно хотелось бы подчеркнуть еще раз: память о Малой земле, закалка и опыт Малой земли сопутствовали мне и моим боевым друзьям до последнего выстрела. К порыву, отчаянной храбрости, патриотизму бойцов прибавились хладнокровие, зрелость, расчет, уменье воевать, и все это, вместе взятое, привело нас к победе.
      С жестокими боями, освобождая села и города, прошли мы по землям Киевской, Винницкой, Хмельницкой, Черновицкой, Львовской и других областей Украины и подступили к Карпатам. Тут, используя естественные преграды, фашисты построили мощную линию обороны "Арпад". Но не было уже преград, которых не могла бы преодолеть Советская Армия. Используя опыт боев в горах Кавказа, мы форсировали карпатские перевалы, взломали, казалось бы, неприступную линию вражеской обороны.
      Теперь политработники поистине не знали ни дня, ни ночи. Шли бои, и ни на минуту не прекращалась партийно-политическая работа в войсках. Вместе с тем надо было помочь местным товарищам, коммунистам, вышедшим из подполья, налаживать новую жизнь. Одно за другим проходили крупные политические мероприятия: партийная конференция, профсоюзный съезд, молодежная, женская конференции. Атмосфера свободы пробудила к политической активности все население Закарпатской Украины.
      Оно встречало нас как братьев-освободителей. Повсюду создавались Народные комитеты, готовился их первый съезд. Присутствуя затем на съезде, я видел, с каким огромным энтузиазмом было принято историческое решение о воссоединении Закарпатья с родным народом.
      Трудно забыть ликование, с каким встретили наши войска народы Румынии, Венгрии, Польши, Чехословакии. В освобождении этих стран вместе с другими соединениями участвовала и славная 18-я десантная армия.
      Вот где политическую работу невозможно было переоценить. Десятилетиями клеветали на нашу партию империалисты. Десятилетиями вдалбливались в головы народов чудовищные небылицы о нашей жизни, о наших людях. И вот советский человек пришел в Европу освободителем. Важно было ничем не уронить этой высокой гуманной миссии, и наши воины ее не уронили. Повсюду в них видели бескорыстных, полных благородства, гуманных и справедливых, опаленных войной людей.
      В тяжелейшем 1941 году мы верили, что победа придет. Теперь мы знали: до нее остались считанные дни. Всем ходом событий мы были к ней подготовлены. И все-таки, когда она наконец наступила, радость оказалась ошеломляющей. Никто еще, по-моему, не выразил словом всей глубины этой радости. И я тоже бессилен рассказать обо всем, что переполнило наши сердца 9 мая 1945 года.
      Скажу только: этот день стал счастливейшим днем в моей жизни.
      Для нашей 18-й десантной армии последний день войны наступил, правда, несколько позже - 12 мая. Уже был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, а мы еще добивали на территории Чехословакии остатки сопротивлявшегося врага.
      Не забыть мне и великий акт торжества - парад на Красной площади в честь победы. С радостью и гордостью я прочитал приказ о том, что комиссаром сводного полка 4-го Украинского фронта назначается начальник политуправления фронта генерал Брежнев. Как дорогую реликвию храню и по сей день саблю, с которой шел на параде вместе с командованием во главе нашего сводного полка.
      Так сбылась и моя мечта дойти до победы - это была мечта миллионов советских солдат, которые не только стояли насмерть, защищая свою землю, но и с честью пронесли Знамя Победы по трудным дорогам войны и водрузили его в Берлине над рейхстагом.
      * * *
      Наша победа - это высокий рубеж в истории человечества. Она показала величие нашей социалистической Родины, показала всесилие коммунистических идей, дала изумительные образцы самоотверженности и героизма - это все доподлинно так. Но пусть будет мир, потому что он очень нужен советским людям, да и всем честным людям земли.
      До последнего дня мы хоронили верных товарищей, на всем пути видели следы фашистских зверств, встречали плачущих матерей, безутешных вдов, голодных сирот. И если бы спросили меня сегодня, какой главный вывод сделал я, пройдя войну от первого до последнего дня, я бы ответил: быть ее больше не должно. Быть войны не должно никогда.
      Счастлив политик, счастлив государственный деятель, когда может всегда говорить то, что он действительно думает, делать то, что он действительно считает необходимым, добиваться того, во что он действительно верит. Когда мы выдвигали Программу мира, выступали на многих международных встречах с инициативами, направленными на устранение угрозы войны, то я делал то, добивался того, говорил о том, во что как коммунист глубоко и до конца верю.
      Это, пожалуй, и есть главный вывод, который вынес я из опыта великой войны.