– А если один из наркоманов – Билли Тод?
      – Вот это уже интересно, – сказал Холлэнд чуть мягче. – Приходите в редакцию завтра утром. Ровно в десять.
 
      Джун Мур читала заголовок в «Санди Войс»: «БИЛЛИ ТОД ПРИНИМАЕТ НАРКОТИКИ. ПОЗОР КАПИТАНА «ЭШТОНА», – и руки ее тряслись от волнения. Под заголовком стояло имя Сары, хотя и не таким крупным шрифтом, как хотелось бы Джун, все же весь мир мог видеть его на первой странице газеты. Надев очки, Джун прочитала статью, смакуя каждое слово, написанное ее дочерью. Последняя строчка гласила, что продолжение – на страницах 2 и 3. Охваченная гордостью – еще бы! Целых три страницы! – Джун перелистнула газету и с удивлением уставилась на фотографию Сары, занимавшую большую часть третьей страницы: обычно газеты не помещают фотографии репортеров. Очевидно, начальство очень довольно работой Сары. Только почему дочь не хотела, чтобы Джун прочитала статью? Ведь она наверняка знала, как матери не терпится показать газету всем соседям?
      Вскоре Джун обнаружила причину. История под фотографией привела ее в ужас. Джун читала и перечитывала материал, с трудом веря, что ее девочка подвергла себя такой опасности, чтобы раздобыть эту информацию. На фотографии отчетливо виднелись синяки и царапины на лице Сары. Что же за человек этот Микки Нэш, если мог сделать такое с ее малышкой? Когда Джун говорила с Сарой в последний раз, та казалась такой беспечной, хотя после инцидента прошло лишь несколько дней. Наркотики, проституция, насилие… как могла Сара так рисковать? Как она вообще узнала об этом баре?
      Резко зазвонил телефон, и Джун поспешила по коридору, надеясь, что звонит Сара с какими-то объяснениями.
      – Джун.
      – Вы! – Джун почувствовала тошноту, как случалось каждый раз, когда она сталкивалась с угрозой. Бороться Джун не умела. Она была маленькой, чуть располневшей женщиной со встревоженным ничем не примечательным лицом, предпочитавшей скучную практичную одежду, которая, как она сама говорила, подходит ее возрасту. Правда, почти то же самое шестидесятилетняя Джун говорила себе и в тридцать лет.
      Джун всегда старалась держаться подальше от жизни с ее бедами. Все – от идеального порядка, царившего в ее одноэтажном домике с верандой, до нехитрой еды, которую она готовила для благотворительной организации, – было рассчитано на то, чтобы не привлекать к себе чрезмерного внимания. И поэтому даже сейчас, когда ставка была так велика, она совершенно не могла быть грубой или агрессивной, отстаивая свою точку зрения.
      – Вы читали «Санди Войс»?
      – Да, но…
      – Мне очень жаль. Я понял, что совершил глупейшую ошибку, как только послал Саре то письмо.
      – Какое письмо? Я же просила вас не контактировать с ней.
      – Я сообщил ей некоторую информацию о баре. Понятия не имел, что она отправится туда, чтобы провести расследование. И я…
      – Что вы наделали! Вы с ума сошли? Что еще вы ей рассказали? А если она что-то узнала?
      – Ничего. Письмо было анонимным. Я искренне считал, что эта история могла бы быть прекрасным шансом для начала ее карьеры.
      – Какой шанс? Ее чуть не убили! – Мысль о том, что могло случиться с Сарой, лишила Джун всей ее кротости и вежливости. – Вы видели, что тот… тот извращенец сделал с лицом моей дочери… ну, считайте, что это ваших рук дело. Это на вашей совести. И я в последний раз предупреждаю: держитесь от нее подальше. – Джун выхватила из кармана кардигана носовой платок и вытерла навернувшиеся на глаза слезы. – Если у вас есть хоть какие-то чувства, вы оставите меня и мою дочь в покое.
      – Я не могу.
      Джун долго молчала, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить всю свою боль, и теребила кружевную салфетку на телефонном столике. Как же убедить собеседника, что нет никакого смысла продолжать этот разговор?
      – Джун? Вы слышите меня?
      Джун посмотрела на смятую газету в своей руке.
      – Если вы еще хоть раз свяжетесь с ней – письменно, как угодно, тогда в этой газете появится ваше лицо. Я все расскажу журналистам. Поверьте: если это единственный способ остановить вас, я это сделаю.
      Джун повесила трубку, опустилась на колени, расправила на ковре газету и, взглянув на фотографию Сары, разрыдалась. Она прекрасно знала, что никогда не сможет выполнить свою угрозу.
 
      – Привет, мам, как ты себя чувствуешь? – ласково спросила Сара. Сопение на другом конце провода красноречиво ответило на ее вопрос. – Как бы я хотела быть сейчас с тобой.
      – Поверить не могу, что прошло уже девять лет. Девять лет, – повторила Джун.
      Ровно девять лет назад Гарри, отец Сары, умер от сердечного приступа в ванной их дома в Финсбэри-парк. Джун похоронила Гарри в Бэквеле, деревушке неподалеку от Бристоля, напоминавшей ей о первых чудесных годах, проведенных с мужем, и осталась там жить.
      – Я тоже очень скучаю, – сказала Сара, вспоминая – словно это было только вчера, – как отец подбрасывал и кружил ее. Гарри всегда притворялся, что собирается разжать руки, и она визжала от восторга, зная, что отец никогда этого не сделает. Потом он крепко обнимал дочку, прижимался румяной щекой к ее щеке, щекоча ее своей бородой, а она запускала пальцы в его рыжие волосы и целовала его, зная, что во всем мире нет другого такого сильного и смелого человека, как ее папочка.
      – Ты ходила на кладбище? – спросила Сара, еле сдерживая слезы.
      – Рано утром. Мне пришлось добрых полчаса расчищать мусор вокруг могилы. Какой позор.
      Сара с облегчением улыбнулась. Голос матери теперь звучал немного спокойнее. Наведение порядка всегда укрепляло дух Джун Дюнкерк.
      – Что ты…
      – Мам, ты можешь говорить немного громче? Здесь очень шумно.
      Сара обвела взглядом помещение. Ряды столов, сидящие за ними журналисты с усталыми лицами в рубашках с закатанными рукавами. Кто-то свирепо колотил по клавиатуре компьютера, кто-то орал в телефонную трубку, одновременно следя за новостями на экранах телевизоров, подвешенных к потолку. Факсы и принтеры выплевывали длинные бумажные ленты, внося свой вклад в общий шум. Настоящий сумасшедший дом!
      – Чем ты занимаешься? Надеюсь, ничего опасного? – крикнула Джун более, чем обычно, дрожащим голосом.
      После стычки с Микки Нэшем Джун звонила дочери регулярно, чтобы проверить, сидит ли Сара в редакции. К собственному неудовольствию, Сара всегда оказывалась на месте. Просто удивительно, как быстро иссякла ее радость, а ведь получение работы в «Санди Войс» было настоящим триумфом.
      – Я в полной безопасности. Не выходила из редакции всю неделю. – Сара заметила отчаянную жестикуляцию Дэйва Тичера, ее коллеги. – Мам, я перезвоню тебе вечером.
      – Береги себя, слышишь? – сказала Джун прежде, чем повесить трубку.
      – Привет, Боксер, хорошие новости! – крикнул Дэйв, боксируя с воображаемым противником.
      – Может, хватит?
      Прошел почти месяц со дня появления материала о Билли Тоде, но шутки по поводу стычки Сары с Микки Нэшем, казалось, никогда не прекратятся. Сара догадывалась, что это защитная реакция коллег-мужчин на ее первый материал, ставший сенсацией. Лучше делать вид, что Сара просто визгливая бой-баба, а не компетентный журналист. Ну что же, успех был колоссальным, а все остальное – неизбежные последствия.
      – Так что случилось?
      – Нэш арестован. – Дэйв увернулся от воображаемого бокового удара справа. – Сегодня утром в Пимлико была облава, и он попался.
      – Откуда ты знаешь?
      – Полицейский источник.
      «Наконец-то», – с облегчением подумала Сара. Во время первой облавы в баре взяли только Билли Тода. Найти Нэша нигде не смогли, а потому центральной фигурой ее репортажа пришлось стать Тоду. В результате «Эштон» отстранил Билли от участия в играх на время расследования выдвинутых обвинений, и вряд ли ему удастся вернуться в команду в ближайшем будущем. Печальная и грязная история, но Сара продолжала убеждать себя в том, что это просто побочный результат настоящих преступлений, совершавшихся в баре Нэша.
      – Отличные новости. А твой полицейский источник не упомянул о шансах на вынесение приговора?
      – Хорошие шансы. Он думает, что Нэш получит семь лет. Но выйдет на свободу через четыре. Ты знаешь, как добросердечны судьи по отношению к преступникам. В любом случае, это несущественно. Холлэнд сказал, что уволит тебя, если не раскопаешь к ленчу какого-нибудь распутного викария.
      – Отправляюсь прямо в Синод, – парировала Сара, но плечи ее поникли. В шутке Дэйва была большая доля правды. Казалось, «Санди Войс» сидит на бесконечной диете из сексуальных скандалов. Сара гордилась тем, что все ее материалы были совсем другого рода, но, вероятно, именно поэтому они часто отвергались ради сентиментальных историй или описания эротических подвигов девиц с телевидения, подзабытых поп-звезд и похотливых священнослужителей… или принимающих наркотики футболистов. Чувство вины перед Билли Тодом не проходило.
      И вряд ли когда-нибудь ей удастся докопаться до сути в истории с Нэшем. Она хотела проверить имена и телефоны в записной книжке Микки, но, поскольку они не принадлежали знаменитостям, Саймон Холлэнд не заинтересовался. И никаких намеков на личность Стива. Сару раздражало то, что договорные матчи будут продолжаться безнаказанно… или еще хуже: какой-нибудь другой журналист раскопает правду первым. Если бы только она знала, кто послал ей то письмо!
 
      Величественный зал, в котором проводилась церемония вручения дипломов, был забит до отказа. Сара шла по проходу, ругая себя за опоздание и отчаянно пытаясь найти среди публики мать. Кейти не могла присутствовать на церемонии, поскольку «Мариэлла» послала ее в Глазго на фотосъемку. Мэгги тоже не было, она провалила экзамены.
      – Сара, Сара, я здесь!
      – Привет, мама. Прости, что опоздала.
      Сара повела мать к задним рядам, где успела заметить несколько пустых мест.
      – Какое милое платье, – сказала Джун.
      Сара скорчила шутливо-пренебрежительную гримасу. Ради торжественной церемонии она сменила обычные джинсы и футболку на зеленое, под цвет глаз, льняное платье. Она также попыталась укротить буйные волосы зеленым бархатным бантом, но, пока мчалась в колледж, рыжие локоны вырвались на свободу и теперь падали на плечи, подчеркивая молочную белизну обнаженных рук.
      – Просто дешевка из универмага. – Сара хотела закрыть эту тему, но, обрадованная похвалой, широко улыбнулась. – Я рада, что тебе нравится.
      – Ты читала программку? Я забыла захватить очки, – сказала Джун, копаясь в сумочке. – Когда твоя очередь?
      – Сначала речи, затем начнут выдавать дипломы и – под конец – специальные награды, учрежденные достопочтенным Стюартом Харгривсом.
      Как раз в этот момент ведущий призвал присутствующих занять свои места, свет погас, и Сара не заметила тревоги, исказившей лицо матери.
 
      Для Джун церемония проходила как в тумане. Ей еле удалось сосредоточиться, когда Сара вышла на сцену и под аплодисменты министр вручил ей награду за статью о Билли Тоде. Наконец зазвучал национальный гимн, и все встали. Джун погрузилась в свои мысли, отчаянно пытаясь придумать приличный предлог, чтобы незаметно исчезнуть вместе с Сарой из зала от греха подальше.
      – О чем ты задумалась, мама?
      Джун вздрогнула.
      – О, любовь моя, я так горжусь тобой.
      – И у вас есть для этого все основания. Ваша дочь – необыкновенная девушка. И, позвольте добавить, очень красивая.
      Комплимент исходил от мужчины в безупречном сером костюме в тонкую полоску. Сара много раз видела это лицо в газетах, но лишь сегодня впервые увидела его в жизни. Когда Стюарт Харгривс вручал ей награду, она была поражена тем, что, будучи ровесником ее матери, он так молодо выглядит: лишь появились первые проблески седины на висках и еле заметные морщинки вокруг чуть печальных карих глаз. Годы не сказались и на его осанке: высоко поднятая голова, прямая, как у военных на параде, спина.
      Харгривс пожал Саре руку, широко улыбнулся, и она немедленно прониклась к нему симпатией.
      – Спасибо, мистер Харгривс. В этом главная заслуга моей мамы.
      Стюарт протянул руку Джун, но его рука повисла в воздухе.
      – Я разговаривал с вашими преподавателями. Они возлагают на вас большие надежды, – сказал министр, старательно делая вид, что ничего не случилось.
      – Я в дамскую комнату, – сказала Джун, отворачиваясь.
      Пораженная не свойственной матери грубостью, Сара покраснела от смущения.
      – Простите, – извинилась она, глядя вслед быстро удаляющейся матери.
      – Похоже, еще один недовольный мною избиратель. – Стюарт выдавил смешок, но было видно, что резкость Джун расстроила его. – В любом случае, поздравляю вас с наградой.
      Сара заметила, как напряженно, не отрываясь ни на секунду, Харгривс изучает ее лицо. Из светских хроник она знала о его репутации ловеласа, но сочла смехотворной мелькнувшую мысль о том, что он собирается «подцепить» ее.
      – На самом деле я не испытываю особой гордости. Мне жаль Билли, не он настоящий преступник.
      – В этом вы правы. Преступники, причем самые отвратительные, – те, кто распространяет наркотики. Я пытался провести законопроект об ужесточении наказания, но мои усилия оказались тщетными. Я разделяю ваши чувства, однако вы сделали все возможное. Только нельзя было подвергать себя такой опасности.
      – К сожалению, это оказалось бесполезным. «Санди Войс» не интересуется дальнейшим расследованием. Им нужны только сентиментальные истории и сексуальные скандалы.
      Харгривс задумался ненадолго, прежде чем ответить.
      – Не знаю, будет ли от этого толк, но я мог бы дать ваш телефон телережиссеру, который недавно интервьюировал меня. Хотите? Его зовут Джозеф Маккейб, а его компания сейчас готовит программу о злоупотреблении наркотиками в спорте. Вы вдвоем могли бы что-нибудь придумать.
      – Это было бы замечательно. Большое спасибо.
      Сара поспешно нацарапала на клочке бумаги свой номер телефона, и Харгривс убрал его в карман пиджака.
      – Не стоит благодарности. Кажется, вы большая поклонница футбола.
      – Как вы узнали?
      – О, это видно по тону вашей статьи о Билли Тоде.
      – Футбол – одно из главных моих увлечений. Я унаследовала эту страсть от отца. Он не пропустил ни одного субботнего матча в Хайбери.
      – Неужели? Я сам страстный болельщик. Болею за «Камден». Мы могли бы сходить как-нибудь на матч вместе.
      Сара не знала, что и думать. Неужели Харгривс все-таки пытается увлечь ее? Замечание о ее красоте было несколько дерзким. Может, именно это обидело Джун.
      – А вот и мама, – воскликнула Сара, заметив в толпе слегка сутулую фигуру матери.
      – Мне пора идти, – сказал Стюарт, протягивая ей свою визитную карточку члена палаты общин. – Не забудьте связаться со мной, когда соберетесь на стадион.

Глава 4

Глава 5