Сара сидела в машине, уставившись в пространство и вцепившись в руль с такой силой, что побелели суставы пальцев. Дождь хлестал по ветровому стеклу, но она не замечала, ей казалось, что она падает в пропасть.
      Она снова была маленькой девочкой, и папа кружил ее и обещал, что никогда, никогда не отпустит. Но это была еще одна ложь: он отпустил ее, и она летела в пустоту. Гарри не был ее отцом. Ее отцом был Стюарт. И Стюарт тоже лгал.
      – Мое имя – Джастина Батерворт, – повторяла она вслух как заклинание, но ощущения реальности не возникало.
      У нее отняли все, во что она верила. Почему никто ничего не сказал ей раньше? Она столько раз спрашивала Джун о причине враждебности к Стюарту, а Джун смотрела ей в глаза и лгала. Джун! Надо немедленно увидеться с ней и потребовать объяснений!
      Сара вела машину, словно загипнотизированная, а выбравшись на автостраду, вдавила педаль акселератора в пол. Мощный автомобиль быстро разогнался до ста восьмидесяти километров в час, но Сара не думала о дорожной полиции. Она вообще ни о чем не думала. Голова была пуста. Сара больше не знала, кто она. Единственное, в чем она была уверена: она – не тот человек, которым была только вчера. Все, что прожито, – оказалось перечеркнутым. Теперь ей предстояло построить новое прошлое.
      Примерно через час Сара достигла окраин Бристоля и, лавируя в потоке городского транспорта, была вынуждена сбросить скорость вдвое. Вскоре город остался позади. Она выехала на узкую проселочную дорогу, ведущую к Бэквелу, и вскоре повернула на улицу, по обе стороны которой стояли одинаковые светлые домики.
      Сара остановила «Порш» перед ухоженным садом матери и выключила двигатель. Домик, когда-то умиротворяюще родной, теперь казался враждебным, словно окутанным густым облаком лжи. Мгновение ей казалось, что еще можно повернуть назад, но тут дверь распахнулась, и над крыльцом зажегся фонарь.
      – Сара, это ты? – крикнула Джун.
      Сара задрожала. Все прошлые столкновения померкли перед этим. Уж лучше встретиться с миллионом Микки, чем с кроткой пожилой женщиной, выбежавшей в тапочках на дорожку.
      Джун подошла к калитке, и ее лицо осветилось радостной улыбкой.
      – Сара, любовь моя, что ты здесь делаешь? Боже, какая чудесная машина! Почему ты не позвонила? Я бы испекла торт к твоему дню рождения.
      Джун протянула руки, чтобы обнять дочь, но Сара проскользнула мимо и вошла в дом.
      – Сара? – крикнула Джун, побежав за ней. – Что случилось?
      – Почему ты не сказала мне? – Сара выпрямилась в полный рост, чувствуя себя совершенно чужой в этой заставленной вещами маленькой гостиной. – Ты лгала мне, Джун.
      Впервые дочь назвала ее по имени, и это прозвучало очень странно. Джун сразу поняла, почему Сара так расстроена, и запаниковала.
      – Что я сделала?
      Сара вынула бумаги, которые забрала у Кристофера, и, пролистав их, нашла то, что искала.
      – Полагаю, это тебе знакомо, – сказала она, вкладывая свое свидетельство о рождении в руку Джун.
      – Конечно. Это твое свидетельство о рождении, – прошептала Джун.
      – Да? – нетерпеливо спросила Сара.
      Джун заплакала. Резкость Сары испугала ее. Этого момента она с ужасом ждала двадцать семь лет.
      – Сара, пожалуйста.
      – Посмотри на дату. Она на шесть месяцев позже того дня, когда я родилась. – Тут ее осенило. – Так вот почему ты настояла на том, чтобы самой получить для меня паспорт, когда я собиралась в Нью-Йорк? Неужели ты думала, что я проживу всю жизнь, не увидев своего свидетельства о рождении?
      Джун упала на диван и зарыдала.
      – Сара, пожалуйста, поверь мне, так было лучше.
      – Лучше? – вскрикнула Сара. – Газеты копались в моей жизни. Ты ждала, чтобы это появилось на первых страницах? Как ты можешь говорить, что так лучше?
      – Твой папа и я думали…
      – Кого ты имеешь в виду? Стюарта или Гарри?
      – Конечно, Гарри. Он был твоим отцом, а я – твоей матерью, что бы там ни было написано в свидетельстве. – Джун повысила голос. – Сара, пусть не я родила тебя, но я – твоя мать.
      Сара отвернулась. Боль, жалость, гнев боролись в ее душе. Но она должна продолжать, она должна докопаться до сути. Если она не получит ответы на свои вопросы сейчас, у нее никогда не хватит решимости снова начать разговор с Джун.
      – Вы со Стюартом действовали заодно?
      – Он… Он нашел меня, когда ты была подростком. Не знаю, как ему это удалось. Я умоляла его ничего не говорить тебе. Я думала, что не стоит бередить старые раны. Прошло столько времени…
      – Ты знала, что он помогал мне? С самого начала моей карьеры?
      – Да. Но я этого не хотела.
      – Он послал мне анонимное письмо. Ты читала о том клубе в газетах. Я выполняла за него грязную работу, и меня чуть не убили… – Сара разрыдалась. – Я ненавижу его, и я ненавижу тебя за ложь.
      Джун мертвенно побледнела.
      – Сара, пожалуйста, прости меня. Стюарт был не прав, и я – последний человек на земле, кто стал бы защищать его, но я верю, что он только старался помочь тебе.
      – Нет, – с горечью возразила Сара, – он просто заставлял меня завершить какое-то его дело.
      Стоит ли говорить, что она все еще выполняет его грязную работу? Не стоит, это только помешает главному.
      Джун протянула руку, но Сара отшатнулась.
      – Как часто ты разговаривала с ним? Когда это началось? – Еще один кусочек головоломки встал на место. – Моя учеба в колледже. Полагаю, это он оплатил ее?
      Джун упрямо смотрела в пол.
      – А медицинские счета? Скажи мне, – взмолилась Сара. Фундамент ее жизни стремительно рушился. – Боже, какой же я была наивной. Как я могла подумать, что папа оставил страховой полис на пятьдесят пять тысяч фунтов?
      Сколько еще лжи ей предстоит раскопать?
      – Стюарт настоял на этом. Сара, не в моих силах было переубедить его. Ты знаешь, каким он был.
      Сара недоверчиво покачала головой, прядь волос упала на глаза, и она нетерпеливо откинула ее.
      – И даже когда газеты лили грязь о нашей любовной связи, ты продолжала молчать?
      – Я хотела рассказать тебе. Именно для этого я после его смерти приехала в Лондон, но все не могла найти подходящий момент. И я не знала, принесет ли это больше добра, чем зла.
      – Твоя ложь нанесла непоправимый ущерб.
      Сара знала, что поступает жестоко, но собственная боль не оставляла места для великодушия.
      – Сара, пожалуйста, не говори так. Ничего не изменилось. Я все еще человек, который вырастил тебя, который любил тебя, как свое собственное дитя. Нет, больше, чем собственное. Ты была для нас совершенно особенной. Мы выбрали тебя. – Джун встала и вынула из ящика буфета потрепанный пожелтевший листок бумаги. – Посмотри, Гарри вырезал это, когда мы принесли тебя домой. Тут высказано все, что мы чувствовали.
      На листке бумаги было напечатано стихотворение. Сара читала, и ее глаза наполнялись новыми слезами.
 
Господь, пусть ветер поет колыбельную
И звезды сияют на небе.
Дитя, что мы ждали так долго,
Спит сегодня под нашей крышей.
День придет, и мы скажем ей,
Что она не наша плоть и кровь,
Но наша любовь всегда будет с ней,
Ее ничто не разрушит.
Пусть наш союз станет крепостью,
Наша любовь – сильнее стали и камня,
О, пожалуйста, Боже, пусть никогда
Она не почувствует себя чужой нам.
 
      Стихотворение было написано для мальчика, но Гарри аккуратно, черными чернилами добавил буквы «а» и заменил «ему» на «ей».
      Сара уже не прятала своих слез.
      – Но вы же не сказали мне. Почему?
      Джун обняла ее.
      – Сара, пожалуйста…
      – Извини, я больше не могу. Я должна ехать. – Сара отстранилась и глубоко вздохнула, пытаясь остановить слезы. – Скажи мне только одно. Ты знаешь, где моя настоящая мать?
      – Я здесь, – воскликнула Джун. – Я – твоя мать.
      – Хорошо. Где Фелисити Батерворт?
      – Я не знаю. Честное слово, не знаю.
      – Ладно. Сейчас я уезжаю, я…
      Джун схватила Сару за руку.
      – Пожалуйста, останься. Ты не можешь ехать. Поздно. И ты слишком возбуждена, чтобы вести машину. Останься со мной. Утром мы поговорим и все уладим.
      – Я не могу. Мне нечего сказать. Мама… – слово повисло в воздухе. – Мне нужно время, чтобы подумать. Сейчас мы обе слишком взволнованы. – Перед дверью Сара протянула Джун стихотворение. – Возьми.
      – Оставь его. Пусть оно напоминает тебе, как сильно мы любили тебя.
      Сара сложила пожелтевший листок, сунула его в карман и побрела к своему автомобилю.
 
      Кейти стояла перед дверью кабинета Стивена, собираясь с духом. Стивен разговаривал по телефону и, как обычно, был раздражен.
      – Послушай, – кричал он в трубку, – я думал, что мы договорились с этим игроком, а он выкладывался так, словно защищал честь Англии. Что он затеял, черт побери? Я потерял сто тысяч. Его надо привести в чувство. Минуточку, Фрэнк, кто-то подслушивает. Эй, кто там?
      Кейти вздрогнула и уже хотела сбежать, но тревога за Сару пересилила страх перед яростью Стивена. Прошло уже два дня, как Сара исчезла. Норман сходил с ума – в конце концов, именно он должен отвечать за нее. Сара не могла уехать, никого не предупредив, значит, с ней случилось что-то ужасное.
      – Мистер Пауэлл, это я, Кейти Кларк, – сказала Кейти, входя в кабинет.
      – Ты подслушивала?
      Задохнувшись в спертом воздухе заваленной бумагами комнаты, Кейти ответила не сразу.
      – Нет, конечно, нет. Я просто хотела подождать, пока вы закончите разговор. Я…
      – Если ты явилась разговаривать о Джеки… – Стивен умолк, заметив, что все еще держит в руке трубку. – Извини, Фрэнк, мне надо идти. Перезвоню тебе позже… и ты мог бы поднять мне настроение, если бы к тому времени нашел какое-нибудь объяснение. – Стивен бросил трубку на рычаг. – Так что тебе нужно? Выкладывай, мне некогда.
      – Вы не знаете, где Сара? Мы договаривались встретиться вчера, но она не появилась, и сегодня ее нет. Я пыталась дозвониться ей…
      – При чем тут я?
      Кейти не рассматривала всерьез причастность Стивена к исчезновению Сары, но, вспомнив о его угрозах, почувствовала панику. Ну почему Сара была так беспечна? Если бы ей самой пришлось иметь дело со Стивеном, она обеспечила бы себе круглосуточную защиту.
      – Это случилось не в первый раз, ведь правда?
      – Может, она попала в аварию, – предположил Стивен с гадкой ухмылкой. – Я читал в газетах, что она – не очень осторожный водитель. Не знаю, где она, и знать не хочу. Но раз уж мы заговорили о без вести пропавших, ты не видела эту жирную старую задницу, мою жену?
      Кейти возмутилась.
      – Вы омерзительны.
      – За что вы меня так? – театрально захныкал Стивен, затем вскочил на ноги и заревел – Проваливай отсюда, жалкая шлюха!
      Кейти не стала с ним связываться, молча покинула кабинет и отправилась за Джеки. Чем скорее бедняжка освободится от Стивена, тем скорее они все от него избавятся.
      Джеки пила в баре апельсиновый сок, и, Бог даст, после возвращения из клиники не будет пить ничего другого. Великий день наступил. Через пару часов жена Стивена уже будет в «Четырех временах года», а первое правило клиники – пациенты должны приезжать трезвыми.
      – Вы нашли ее? – спросила Джеки. Ее голос без влияния алкоголя уже обрел твердость.
      Кейти отрицательно покачала головой.
      – Как и следовало ожидать, Стивен не очень-то помог. И его настроение значительно улушилось при мысли, что Сара попала в аварию.
      – Мы бы уже знали об этом, – возразила Джеки. – Плохие новости распространяются быстро. Полиция или больница – кто-нибудь дал бы знать. Она объявится. Люди не исчезают надолго. – Джеки умолкла, вспомнив о Фелисити. – Вы ничего не сказали обо мне Стивену?
      – Конечно, нет. Но нам пора, он уже спрашивал, где вы. У вас все вещи с собой? – И тут взгляд Кейти упал на четыре чемодана, выстроившиеся у бара.
      – Почти, – улыбнулась Джеки.
      – Тогда пошли. Я велела такси ждать за углом на всякий случай. Надеюсь, мы дотащим все это. – Кейти приподняла два чемодана. – Боже, Джеки, что там?
      – Только самое необходимое.
      Кейти поволокла чемоданы по полу, боясь выдернуть руки из суставов. Если ее план сработает, Джеки больше не понадобится все, что она запаковала. Пусть только Джеки справится со своим пьянством, а уж она, Кейти, приведет в порядок ее гардероб, прическу и макияж. Долой взбитые рыжие волосы, дешевые тряпки и опасные каблуки!
      Когда они наконец добрались до такси и стали впихивать чемоданы в машину, водитель даже не пошевелился.
      – Спасибо, – сказала Кейти, но ее сарказм пропал даром.
      – Куда вам?
      – «Четыре времени года». В Кенсингтоне на Хай-стрит.
      – Никогда не слышал. Это что, отель?
      Кейти оглянулась, опасаясь, что Стивен в любой момент появится из-за угла.
      – Вроде того. Пожалуйста, поезжайте.
      Водитель заворчал, но завел двигатель. Джеки и Кейти вздохнули с облегчением. Им удалось сбежать незамеченными.
      – Это еще было самое легкое, – сказала Кейти.
      – Я знаю. А что, если у меня не получится? Что, если мне придется вернуться к Стивену?
      Кейти сжала руку Джеки.
      – Получится, обязательно получится. А потом мы все продумаем сообща. Из слов Сары я поняла, что Стивену недолго уже оставаться в клубе.
      – Хотелось бы верить, но он всегда побеждает. Неприятности, скорее всего будут у нас.
      Джеки очень боялась, что ее муж уже разделался с Сарой, но не хотела расстраивать Кейти.
      – Все будет хорошо, – сказала Кейти, сама стараясь поверить своим словам.
      Когда водитель остановился перед клиникой, Джеки опасливо выглянула из окна.
      – Идемте. – Кейти выпрыгнула из такси и снова без всякой помощи со стороны водителя вступила в бой с чемоданами.
      – Девять пятьдесят, – сказал водитель, равнодушно наблюдая, как Кейти подтаскивает чемоданы к обочине.
      Кейти выгребла из кошелька всю мелочь, чтобы не дать лишнего пенса.
      – Ах, да. Вот чаевые. Когда в следующий раз увидите, как надрывается женщина, оторвите от сиденья свою жирную задницу и помогите.
      – Не похоже на вас, – заметила Джеки, когда разозлившийся водитель уехал.
      – Думаю, сказывается общение со Стивеном. Как говорят, с кем поведешься…
      – Я знаю, как вы тревожитесь о Саре, но с ней все будет хорошо. Она – умница и знает, чего хочет.
      Кейти улыбнулась. Если сейчас не успокоиться, то в клинике решат, что пациентка – она, а не Джеки.
      Как только они одолели вращающиеся двери, гул лондонского транспорта превратился в тихое жужжание. Внутри царил покой, все располагало к умиротворению: от интерьера, выдержанного в зеленой гамме, до приветливого, в белоснежной одежде персонала. Джеки подошла к регистрационной стойке.
      – Я – Джеки Пауэлл, – тихо сказала она и чуть не добавила, как в кинофильмах: «И я – алкоголичка».
      – Здравствуйте, миссис Пауэлл. Ваш номер – четыреста второй. – Регистраторша помахала мужчине, стоявшему у лифта. – Тони, ты можешь проводить нашу новую гостью в ее комнату? Миссис Пауэлл, доктор примет вас, как только вы устроитесь.
      – Хотите, я пойду с вами? – спросила Кейти.
      – Вы и так сделали более чем достаточно. Теперь я сама. Идите, держу пари, Сара ищет вас.
      – Вы уверены?
      – Да. Идите, пока я не струсила.
      Женщины обнялись, и Кейти сказала:
      – Я приду навестить вас в воскресенье. Желаю удачи.
 
      Антонио вошел в прокуренный кабинет Стивена, боясь услышать плохие новости о Саре.
      – Вы звали меня?
      – Просто хотел поболтать, пока мадам не крутится под ногами.
      – Вы знаете, где сеньора Мур?
      – А тебе-то что? – подозрительно спросил Стивен.
      Антонио заходил по комнате, жалея, что не может открыть окно и впустить хоть немного свежего воздуха.
      – Я… Она хотела поговорить о моем переходе. Я думал…
      – Теперь слушай меня, – прервал его Стивен, выходя из-за стола. – Твой переход касается только меня и твоего агента, а не этой стервы. И твой агент убедил меня, что ты будешь хорошо себя вести.
      – Я не понимаю.
      – Нечего тут понимать. Просто делай, что тебе говорят, и не суйся куда не надо.
      Стивен подошел вплотную, и Антонио напрягся.
      – Что вы имеете в виду?
      – Я хочу, чтобы ты «сдал» матч.
      – Как вы можете выгадать на проигрыше «Камдена»?
      – Не твое дело.
      – Но…
      – Тебе заплатят.
      – Я не хочу…
      – Ты передо мной в долгу. Если бы я не вытащил тебя из Бразилии, ты уже был бы мертв. Не забывай об этом. – Стивен щелкнул пальцами. – Вот так.

      Сара зарегистрировалась в бристольской гостинице и два дня не выходила из своего номера. Сначала она хотела заказать билет на самолет и улететь куда угодно, лишь бы оказаться подальше от всей этой печальной истории, но в решительный момент не смогла. Кейти сойдет с ума от беспокойства, и невозможно бросить так много незаконченных дел.
      Где бы она ни спряталась, не убежать от главного вопроса: кто она на самом деле? А другие проблемы: клуб, Джун, Фелисити? А ее отношения с Антонио? Да, она сказала, что любит его, но на своем горьком опыте убедилась, что любовь не застраховывает от предательства.
      Покинув гостиницу, Сара выехала на автостраду гораздо медленнее, чем пару дней назад. Ее гнев сменился жалостью. Не следовало оставлять Джун в таком состоянии. Однако вряд ли она могла поступить иначе, чувствуя, что ее предали.
      Что делать дальше? Хорошо бы поговорить с Кейти, но не хотелось возвращаться в клуб. Сейчас больше всего ей хотелось найти свою настоящую мать. Единственная ниточка к ней – письмо из Бразилии. Странно, как эта страна постоянно вторгается в ее жизнь.
      Сара вспоминала Стюарта и их разговоры. Он как-то назвал себя слабым человеком, многим пожертвовавшим ради карьеры. Он имел в виду и Фелисити? Знал ли он, что Фелисити беременна? Пытался ли заставить ее сделать аборт?
      Сара хотела бы возненавидеть Стюарта, но не могла, несмотря ни на что. Если вначале он не хотел иметь ребенка, то потом явно постарался загладить свою вину. А Фелисити? Почему Фелисити отказалась от нее? Почему выбросила из своей жизни крохотную Джастину как ненужный хлам?
      Сара подумала о детях, которых у нее никогда не будет, и почувствовала острую боль. Что может заставить женщину отказаться от своего ребенка?
      Единственный человек, который мог бы ответить на ее вопросы, был мертв.
      Но его жена жива! Сара остановилась у ближайшего телефона-автомата и набрала номер. Кристофер Херд в большом долгу перед ней.
      – Дорогуши, я не могу ответить…
      Автоответчик. Сара набрала номер «Геральд», и ее тут же соединили с Хердом.
      – Кристофер, это Сара.
      – Сара! Я хотел объяснить…
      – Не утруждайте себя светской беседой. Мне необходимо увидеть Синтию, и я нуждаюсь в вашей помощи.
      – Но…
      – Не перебивайте. Она встречается… с теми, кого не знает?
      – Надо узнать у ее секретаря, но я случайно слышал, что днем у нее собрание с группой банкиров. Не знаю, как это может помочь.
      Сара быстро соображала. Имена посетителей Синтии вносятся в приемной в отдельный список.
      – Все, что вы должны сделать, это внести имя в список внизу. Скажите, что из банка по ошибке позвонили вам и сказали, что присылают еще одного человека.
      – Меня уволят.
      – Если вы немедленно это не сделаете, я позвоню в «Мейл». Уверена, что они заинтересуются вашим прошлым.
      – Ладно, ладно. Как назвать вас?
      – Мисс Смит сойдет. Я еду.
 
      Синтия улыбнулась посетителям, мысленно проклиная Стюарта за то, что из-за него ей, Синтии Харгривс, приходится просить милостыню у денежных мешков.
      – Как вы увидите из документов, мы ожидаем получить прибыль, достаточную для покрытия текущих расходов, уже в следующем квартале.
      – Но это только планы, – возразил Сэмюэл Белфилд. – Нет полной уверенности в том, что «Прямой эфир» найдет своих зрителей, не так ли, миссис Харгривс? Можете ли вы конкурировать, например, с Би-скай-би?
      – Безусловно, – резко ответила Синтия, затем, вспомнив, с кем разговаривает, смягчилась. – Мистер Белфилд, если я не ошибаюсь? Я думаю, что с нашим подбором программ мы можем конкурировать с Би-скай-би на всех фронтах. Джон, – обратилась она к своему секретарю, – покажите мистеру Белфилду проспекты Би-скай-би и наши.
      Джон вскочил и разложил проспекты перед всеми банкирами.
      – Как я вижу, вы планируете канал классических кинофильмов, – сказал другой банкир. – Как я понимаю, «классическими» называют те фильмы, которые уже несколько раз показывались по телевидению?
      Остальные банкиры рассмеялись.
      – Вы думаете, что идиотам, покупающим «тарелки», не все равно, видели они это раньше или нет? – Джон предупреждающе затряс головой, и Синтия понизила голос. – Конечно, мы заказали несколько новых голливудских блок-бастеров.
      Мистер Белфилд откашлялся.
      – Я бы сказал, что по грабительской цене.
      – Это мои день… – Синтия не закончила предложение. Теперь это не ее деньги. Она понадеялась, что Стюарт горит в аду.
      – Миссис Харгривс, если мы одолжим пятнадцать миллионов, которые вы просите, когда примерно можно ожидать возвращение долга? – спросил мистер Белфилд, разглядывая лежащие перед ним документы. – Здесь ничего об этом не говорится.
      – Я знала, что любой срок будет непременно оспорен вашими собратьями… и дамами, – добавила Синтия, вовремя вспомнив о двух сидящих за столом женщинах-банкирах, – поэтому я подумала, что мы детально обсудим это здесь. – Она неестественно засмеялась. До того нелепого завещания ей за всю жизнь не пришлось просить ни пенни. Какое унижение.
      В этот момент дверь конференц-зала распахнулась.
      – Какого черта вы сюда явились? – рявкнула Синтия.
      – Мне надо поговорить с вами.
      – Как вы вошли? Джон, пусть эту женщину немедленно выведут отсюда.
      – Оставайтесь на своем месте, Джон, – предупредила Сара.
      Джон не пошевелился.
      – Джон! – завизжала Синтия.
      Став свидетелями этой сцены, банкиры стали перешептываться и покашливать.
      – Синтия, если вы не хотите оказаться в неловком положении перед этими людьми, уделите мне минуту.
      Сара сама удивилась, как спокойно звучит ее голос.
      – Хорошо, одну минуту. Господа, простите меня.
      – А пока мы можем обсудить возможности спортивного канала. Обратите внимание на четвертую страницу, – сказал Джон, отвлекая внимание банкиров.
      – Поверить не могу, что у тебя хватило наглости явиться сюда, – прошипела Синтия, закрывая дверь.
      – Поверьте мне, Синтия, я не горю желанием находиться здесь, но мне необходимо найти Фелисити Батерворт. Мою мать.
      Если Синтия и удивилась осведомленности Сары, виду она не подала. Она просто расхохоталась.
      – Понятия не имею, где эта шлюха. А если бы и знала, почему я должна помогать тебе? Если бы не ты, не было бы и этого унизительного собрания. Теперь убирайся, пока я не приказала тебя вывести.
      – Почему Стюарт…
      – Разве я неясно выразилась? Мне нечего больше сказать. Разве что, кроме одного. Как ты себя чувствуешь, выяснив, что трахалась с собственным отцом? – Удовлетворенная ужасом, отразившимся на лице Сары, Синтия вернулась в конференц-зал. – Джон, передай Кристоферу Херду, что я жду его в своем кабинете ровно в шесть. А теперь, леди и джентльмены, на чем мы остановились?
 
      Открывая дверь своего дома, Сара еле сдерживала слезы. Нормана не было. Наверное, ищет ее. Гулкая пустота усилила чувство одиночества. Но ведь Норман не может оставаться с ней вечно. Может, завести кошку? Хоть кто-то будет радостно встречать ее по вечерам. В темноте горел красный огонек автоответчика. Сара включила звук. Большинство посланий было от Кейти. С каждым звонком паника в ее голосе слышалась все явственнее.
      Сара сняла трубку радиотелефона и набрала номер Кейти, одновременно рыская в холодильнике в поисках чего-нибудь съедобного. Все продукты не внушали доверия, так что она остановилась на бутылке вина. Пробка выскочила как раз в тот момент, когда Кейти сняла трубу.
      – Кейти, это Сара.
      – Где ты была? Я чуть с ума не сошла.
      – Прости… это… это…
      – Сара, в чем дело? Что случилось? Это Нэш? Я предупреждала Стивена…
      – Нет, нет, ничего такого. Это касается Стюарта, – наконец выдавила Сара. – Ты не поверишь, – она отпила глоток прямо из бутылки, – Стюарт – мой отец.
      – Что?
      Саре самой ее слова казались странными.
      – Джун и Гарри – не настоящие мои родители. Они меня удочерили. Стюарт – мой отец, а Фелисити Батерворт – моя мать.
      – Бабочка – твоя мать? – охнула Кейти.
      – Да, – Сара тихо заплакала. – Кейти, я просто не знаю, что и думать. Когда я узнала, я сразу поехала к маме, то есть к Джун… Боже, как все запуталось. Я накричала на нее, а потом просто отсиживалась в отеле.
      – Сара, я еду к тебе.
      – Нет, пожалуйста, я хочу побыть одна. Я еще злюсь и не хочу делать из тебя козла отпущения.
      – Я – твой друг.
      – Спасибо, но я еще не готова.
      – Как ты узнала?
      – Это, наверное, самое неприятное. Кристофер Херд раскапывал мое прошлое… с помощью Мэгги.
      – О, эта ведьма…
      – Забудь, она не хуже всех остальных. По меньшей мере, не боится говорить правду в глаза. А Джун оказалась на это неспособна.
      – Никто не любит тебя больше, чем Джун, – возразила Кейти.
      – Я не хочу это слышать. Я не хочу, чтобы мне напоминали, как меня любила куча лжецов. Стюарт годами контролировал мою жизнь и продолжает это делать из могилы.
      – Сара, прошу тебя, позволь мне приехать.
      – Нет, я собираюсь уйти. Можешь принести мне завтра в клуб фотографии Бабочки?
      – А ты приедешь?
      – Что у меня осталось, кроме работы? Я зла на Стюарта, но не могу бросить незаконченное дело, и он на это рассчитывал.
      – Ты знаешь, что можешь позвонить мне в любое время ночи.
      – Я знаю. До завтра.
      Сара налила себе большой бокал вина и поднялась в спальню. Там она разложила все документы и перечитала письмо Фелисити, надеясь узнать хоть что-нибудь о своей матери.
      Может, бросить все? Но как бросить? Ей необходимо найти свои корни. Необходимо узнать, почему с ней так обошлись.