Он провел очередную бессонную ночь, непривычно прислушиваясь к дыханию спящих людей. Давным-давно брат делил спальню с другими послушниками, однако эти воспоминания, как и многое другое в его памяти, стерлись. Утром болел каждый мускул, все косточки протестовали, когда он запрыгивал в седло. Как только таверна осталась позади, Майлз положил конец молчанию.
— Джосан твое настоящее имя? Или есть еще что-нибудь, что мне стоило о тебе знать?
— Настоящее, — ответил монах. — Из коллегии Ученых Братьев в Каристосе.
Сержант нахмурился, будто ожидал другого ответа. Возможно, предполагал, что у любого нормального человека, которого преследует убийца, хватает ума изменить имя, чтобы избежать опознания. Может, Джосан неправильно истолковал его выражение лица? Трудно поддерживать разговор, сидя в седле и наблюдая за собеседником со стороны.
— А что ты помнишь из прежней жизни? — поинтересовался Майлз.
— Рассказывали, что еще младенцем меня оставили на ступенях коллегии, чтобы Ученые Братья воспитали ребенка как своего члена. После того как принес последнюю клятву верности, я стал путешествовать по морю, изучая с другими монахами Ксандрополь, а потом отправился в Анамур и Седдон.
Странно, воспоминания Джосана о далеком прошлом были идеально чистыми. Он мог воссоздать лица учителей, долгую службу в ночь перед последними приготовлениями. Ощущение чуда, когда он впервые покинул пределы Кариетоса, и даже запах библиотеки в Ксандрополе: уникальное сочетание затхлости пергаментов, смешанный со слабой сладостью дощечек из пчелиного воска.
А вот память юношеских лет была фрагментарной. В голове содержались знания, однако Джосан не помнил, какие книжки читал и где их находил. В собственной истории монах не мог разобраться, где правда, а где — выдумки, рассказанные братьями во время выздоровления после лихорадки.
Если только он действительно был болен. Теперь даже в этом приходилось сомневаться.
— Корабль, доставивший меня в Каристос, оказался поражен лихорадкой денге, и все люди, находившиеся на борту, заразились. Братья вытащили меня с того света, выходили, и когда я выздоровел, отправили на остров Тксомина присматривать за маяком. Там я жил спокойной жизнью до тех пор, пока какой-то незнакомец не пришел убить меня. Остальное ты знаешь.
— Братство — сборище приспешников Нериссы. Комнатные собачки, — заворчал солдат. — Если они замешаны в твоем деле, добра не жди.
— Но я ведь один из них, — возмутился Джосан.
— Правда? Это братья научили тебя скакать верхом? Или обращаться с оружием?
Монах и сам сотни раз задавался теми же вопросами.
— Я знаю, я — один из братьев, — настаивал он. — Они не причинят мне вреда.
— Когда доберемся до Каристоса, ты узнаешь, кто твои настоящие друзья.
Если слова Майлза подразумевались как утешение, то своей цели они не достигли. Существует много способов определить дружбу. В конце концов, возможно, братья и действовали как настоящие друзья, в то время как именно Джосан их предал.
Тем не менее, несмотря на страх неизвестности, он знал, что нужно двигаться вперед. Даже возможность выяснить, что самые худшие опасения подтвердились, кажется лучшим вариантом, чем жизнь в неведении. Правда, не важно насколько суровая, ценится превыше всего. Это священный принцип Братства, которого монах придерживался всю свою жизнь. И если истина, которую он ищет, значила конец жизни, пусть так и будет. По крайней мере он умрет честным человеком.
Джосан не знал, стоит ли говорить Майлзу о своей темной половине, но момент, когда можно сделать подобное признание был упущен. Брат чувствовал присутствие Другого, как никогда раньше. Попытки размышлений во время путешествия часто прерывались насмешливым внутренним голосом, высмеивающим его и называющим трусом, цепляющимся за архаические ритуалы, более подходящие для безбородых юнцов и бритых монахов. А по ночам сны наполнялись образами людей и мест, которых он никогда не знал.
Тем не менее, несмотря на все беспокойства и тревоги, Джосан умудрялся держать себя под контролем. Вероятно, помогала сила воли или сосредоточенность, выработанная за многие годы медитации. А может быть, из-за присутствия Майлза, когда сохранялась концентрация на данном моменте, здесь и сейчас. Какой бы ни была причина, пока Другой в его разуме, придется быть начеку, и уже только за это монах испытывал благодарность.
Он понимал, что надеяться на вечный сон своей половины неблагоразумно, но каким бы долгим ни оказался этот период, стоило благодарить Богов за краткую передышку.
Первые дни путешествия были самыми тяжелыми. Майлз отвык проводить дни напролет в седле, несмотря на хорошую погоду, а уж тем более на плохую. Поездка верхом — сомнительное удовольствие: устают ноги, болит задняя часть и натираются бедра. Однако все это — мелкие неурядицы. После первой недели тело адаптировалось, и солдат стал привыкать к монотонному движению.
Сержант думал, что Атику будет покинуть намного тяжелее. Это значило оставить мечту, которая теплилась в сердце и помогала не отчаяться в течение долгих лет в армии. Он превратился из мальчика в мужчину, вытерпел войны императрицы Нариссы и скуку гарнизонных обязанностей, и все это с одной мыслью: начать новую жизнь состоятельным человеком. Не простым фермером, отправленным на пенсию на государственной земле, а обеспеченным мужчиной с собственным делом.
Атика казалась местом, где все мечты осуществятся. Отложенных за годы службы монет хватило на покупку процветающего бизнеса, да немного осталось на черные времена.
Майлз не рассчитывал на враждебность Флорека, которая закрыла для него двери всех соседей. Хотя и это можно пережить, нужно только время. Флорек упрям, но не глуп. Со временем наверняка увидел бы преимущества сотрудничества, а не вражды.
И вдруг появляется бродяга, называет себя Джосаном и полностью меняет его жизнь. Тогда-то сержант понял, что будущему, о котором он всегда мечтал, не суждено наступить. Солдат постарался сделать все возможное, чтобы стереть прошлое, но о старой приверженности трудно забыть. Майлз соблюдал осторожность. Старался завоевать доверие чужака и терпеливо ждал, когда можно будет довериться.
Однако проходили недели, а Джосан по-прежнему оставался загадкой, несмотря на все попытки вызвать его на откровенный разговор. Пришлось организовать мнимое похищение, чтобы убедить монаха, что нельзя спрятаться от прошлого и что нужно довериться ему, Майлзу, человеку, которому он обязан жизнью.
Опять огромный риск. Сержант появился в конюшне в тот момент, когда Джосан одолел второго атакующего, а потом вдруг упал на землю. На какой-то момент солдат подумал, что тот мертв, но, к счастью, он всего лишь потерял сознание. Когда Джосан пришел в себя и не смог вспомнить, что с ним произошло, Майлз инстинктивно защитил его, взяв вину за убийства на себя.
Той ночью взаимоотношения между ними изменились, поскольку роли хозяина и рабочего отошли на задний план; они превратились в заговорщиков и теперь путешествовали как равные. Возможно, у сержанта и имелись деньги, однако тешить себя глупой надеждой, что кошелек даст ему преимущество над монахом, он не стал. Единственное, что выступало на его стороне, так это узы дружбы и простая логика, что одинокий путешественник намного уязвимее, чем двое. И пока Джосан спокойно подчинялся его руководству.
Странно, что брат доверил ему собственную жизнь, а делиться настоящим именем и происхождением не стал. Солдат сердился, что товарищ придерживался выдуманных историй, несмотря на все доказательства, говорившие, что он — не тот, кем пытается быть.
Однако проходили дни, и Майлз стал допускать, что, возможно, монах говорит правду. По крайней мере ту правду, которую знал. Если Ученые Братья действительно ответственны за его ссылку, как заявлял Джосан, то кто знает, что они сделали, прежде чем выпустить его в мир. Голова Джосана может быть забита ядовитой полуправдой, придуманной, чтобы скрыть личность от него самого и чужаков.
Монах не способен отличить друзей от врагов, поэтому сержанту придется столкнуться со многими трудностями. К тому же защита Джосана ложится на его плечи и плечи членов союза. Братство сильно и могущественно, однако и у Альянса есть свои преимущества. Наверняка у них найдется человек, который сможет вылечить Джосана.
Майлз уже послал весточку, сообщив нескольким друзьям, которым доверял, что возвращается в Каристос и нуждается в их помощи и содействии. Слишком многое открывать в письмах нельзя, вдруг информация попадет в чужие руки. К тому же гарантии, что сообщения дойдут в Каристос раньше него самого, нет.
— Думаю, мы возле Сарны, — заговорил Джосан, прерывая раздумья сержанта.
Тот посмотрел на запад, где аккуратные фермы на равнинах уступали место крутым холмам. На мгновение Майлз задумался, вспоминая карту, которую видел в гостинице прошлой ночью.
— Да, но мы не поедем той дорогой. Впереди имперский перекресток, где можно повернуть на восток к Сарне, в то время как мы поедем на восток, к главной дороге на Каристос.
— Я тоже так подумал, — кивнул Джосан. — Я узнал холмы — местные жители по-прежнему следуют давней традиции использовать оранжевую черепицу для крыш. — На несколько мгновений он замолчал. — Мальчишкой я проводил здесь лето в небольшом домике, но здесь были лошади и озеро с холодной ключевой водой даже в самый разгар лета. Хорошее место, хотя, когда я подрос, то ненавидел каждую минуту, проведенную здесь, вдали от друзей и города.
Даже акцент Джосана изменился, согласные зазвучали отчетливее, пока он рассказывал о своей юности.
Майлз издал неопределенный звук, который можно бы принять за интерес, однако брат снова замолчал. Тем не менее это можно было назвать потоком разговорчивости. Сержант прекрасно знал, что Братья не отсылали молодняк на лето в горы, чтобы избежать лихорадки, которая свирепствовала в Каристосе летом.
Вот то подтверждение, которого он так долго ждал, однако оно не обрадовало солдата. Благодарность придет позднее, когда они окажутся в безопасности. Так что на некоторое время придется оставаться начеку. До столицы еще долгий путь, и пока Джосан под присмотром. Его необходимо защищать от врагов и самого себя. Судьба подарила второй шанс, и Майлз не собирался его упускать.
Глава 13
Съемный дом леди Исобель полностью оправдал возложенные на него надежды. Большие, со вкусом обставленные комнаты на первом этаже предназначались для приема гостей, для неформальных встреч по крайней мере два раза в неделю, а обеденная зала в классическом стиле подходила для приватных ужинов в кругу нескольких новых друзей. Следуя официальной версии, Флёрделис продолжала работать в посольстве и в маленьком кабинете здесь, в резиденции. Консервативные икарийцы предпочитали навещать ее в посольстве, где клерки в униформах и авторитет власти помогали побороть нежелание иметь дело с женщиной.
Прилегающий дворик также оказался весьма полезен. Во время вечерних встреч сад пользовался необычайной популярностью у тех, кто хотел пошептаться вдали от любопытных слушателей. И конечно же, ворота, ведущие из аллеи к дому, всегда оставались открытыми, позволяя посетителям, желающим сохранить инкогнито, пройти в особняк. Как правило, такими визитерами оказывались молодые мужчины, скрывающие лица под плащом. Обычно они проскальзывали через ворота рано утром или же поздно вечером, тихо растворяясь в легкой дымке тумана, поднимающегося из гавани.
Сначала императорские шпионы располагались в аллее, чтобы рассмотреть ночных гостей, стараясь установить личность каждого. Однако с каждым днем улочка стала казаться им все более тесной и узкой, и в конце концов они перебазировались в близлежащую таверну, ограничившись дачей взяток лакею Исобель, чтобы тот выяснял имена тайных посетителей.
Поскольку лакей был не дурак, он брал монету и направлялся прямиком к хозяйке. Флёрделис вознаграждала верного слугу за преданность и давала полное описание так называемых гостей для передачи наблюдателям.
Проворные молодые люди, которых дама Аканта выбирала в качестве курьеров, служили для укрепления репутации леди Исобель у икарийских шпионов, поэтому о них можно было докладывать, а вот сегодняшний посетитель — совсем другое дело.
Вот уже несколько недель Флёрделис позволяла ему использовать дом в своих целях. Она старалась не появляться в резиденции, пока там находился гость, позволяя тому привыкнуть к роскоши уединения с объектом страсти, в месте, где никто не побеспокоит, в безопасности, где слуги приносили охлажденное вино или подогретые полотенца для ванной комнаты.
Сегодня леди Исобель решила нарушить привычный ход событий. Она уселась в удобное кресло в гостиной у камина, прихватив книгу стихов. Когда открылась дверь в патио, девушка аккуратно закрыла томик и отложила его в сторонку.
— Добрый вечер, — произнесла она.
Фигура на мгновение задержалась на пороге, а ладонь на дверной ручке. Затем гость вошел в комнату, мягко прикрыв за собой дверь. Первым делом мужчина окинул комнату взглядом, убеждаясь, что в ней никого нет. Только после этого он откинул капюшон и развязал тесемки на плаще.
— Доброго вам вечера, леди Исобель Флёрделис, — ответил человек, которого она запомнила как Встречающего в день первой их встречи.
В комнате горело всего несколько ламп, как и подобало в столь поздний час, однако даже при столь скудном освещении можно было рассмотреть все татуировки на лице посетителя. Темные витиеватые узоры представляли шокирующий контраст со светлой кожей. Служанка, обслуживающая ванную комнату, отчиталась, что рисунки покрывали не только лицо, но и все тело Встречающего, до самых ступней.
Именно эти татуировки, отмечавшие, что он — собственность императрицы в стенах дворца, служили клеймом в городе. Он не мог выйти за пределы императорского владения незамеченным.
— Что-нибудь случилось? Мой сердечный друг задерживается? — поинтересовался гость.
— Ничего страшного не произошло. А ваш друг ожидает наверху. Просто я надеялась, что вы согласитесь выпить со мной.
— Конечно, — ответил Встречающий.
Рядом с Исобель на столе стояли два хрустальных стакана и графин с красным вином, которое в полумраке казалось совсем черным. Она разлила напиток по фужерам, протянула один гостю, а из второго отпила сама.
Мужчина принял вино и вежливо сделал глоток, хотя и отказался от приглашения присесть.
— Я слышала о беспорядках в старом городе сегодня, — начала хозяйка. — Одни говорят, что это мятеж, другие толкуют о глупых играх мальчишек, решивших закидать камнями проходящий патруль.
— Если бы дело оказалось серьезным, я бы наверняка знал.
Это правда, поскольку все служащие имели глаза и уши по всему императорскому дворцу. Однако Исобель заметила, что Встречающий не сказал, слышал он о восстании или нет, просто отметил, что если бы начались волнения, то его проинформировали бы.
— Я полагаю, императрица не обеспокоена последними происшествиями.
— В чем правительница действительно заинтересована, так это в сохранении порядка, — ответил гость.
— Я тоже, — ответила Флёрделис, хотя ее заботы противоположно отличались от проблем Нериссы. Где императрица искала порядок и гармонию, там Исобель замечала беспокойство, и недовольство.
— Вы, конечно, понимаете мою заинтересованность, — добавила она. — Шесть лет назад подобные волнения переметнулись от стен дворца вниз, в гавань к кораблям. Многие торговцы потеряли все, что имели, а я не хочу повторять чужих ошибок. Если вдруг проявятся беспорядки, я бы предпочла, чтобы меня предупредили.
— Я понимаю вашу обеспокоенность, однако проблемы прошлого вряд ли повторятся в настоящем.
К большому сожалению седдонийки и ее тайной миссии, Встречающий оказался прав в своих оценках происходящего. У Нериссы было много врагов, однако настолько влиятельных, которые смогли бы бросить вызов, не находилось. Даже дама Аканта соглашалась, что без харизматичного лидера, сплотившего все силы, мало шансов осуществить нечто большее, чем случайный акт вандализма или незначительной жестокости.
Однако завершить задание, которое на нее возложили, она просто обязана. Исобель напомнила Встречающему о цене, которую нужно платить за потворство своим желаниям, однако заверила, что она не настолько высока, чтобы предавать хозяйку. Удачно, что Флёрделис удалось обнаружить у служащего слабое место: запрещенную связь с юной матроной из дворянской семьи. Они не могли встречаться публично — даже самые скрытые от посторонних глаз закоулки, которыми пользовались молодые парочки, нуждающиеся в уединении, слишком опасны для человека с татуировками императорского служителя.
— Прошу прощения, пришлось вас задержать, чтобы удовлетворить любопытство. Примите мои извинения и не заставляйте вашу подружку ждать слишком долго.
Гость возражать не стал и не упомянул, что он у Исобель в долгу. Правила игры требовали делать вид, что она — просто друг, предложивший гостеприимство другому другу, чтобы тот смог заниматься личными делами.
Встречающий ничего не сказал, просто поставил практически полный бокал на столик, поклонился и удалился, тихо ступая, на второй этаж, где его в нетерпении ждала возлюбленная.
По крайней мере, они могли быть счастливы хотя бы на одну ночь. Исобель надеялась, что любовники понимают: их отношения обречены. Они никогда не смогут быть вместе прилюдно, и несмотря на помощь леди Исобель, каждое секретное свидание повышало шансы на разоблачение. Если судьба останется к ним благосклонной, то страсть перегорит, и когда наступит время, они пойдут разными путями. Но, конечно же, вне зависимости от того, будет ли их роман процветать или зачахнет, Флёрделис собиралась извлечь из него всю пользу.
Проблема конспирации всегда заключается в знании, кому можно доверять, а кому не стоит. В конце концов, если человек единожды совершил предательство, то что его остановит во второй раз? Многие разочарованные молодые люди и недовольные дворяне проявляли интерес к разговорам об измене, однако при малейшем намеке на угрозу сразу же отступали, покупая прощение императрицы предательством прежних товарищей.
Ни одна произнесенная клятва не могла остановить человека, уже единожды предавшего и присоединившегося к восстанию, ни одно чувство долга не могло заставить держать язык за зубами того, кто уже совершил бесчестный поступок. Даже самые крепкие связи дружбы — не панацея от комнат пыток императрицы.
Исобель настороженно относилась к самопровозглашенным патриотам и страстным идеологам. Она предпочитала людей с более скромными мотивами. Жадных можно купить. За ними потом просто наблюдать. Главное — убедиться, что те понимают, какие последствия их ждут, если они захотят продавать свои услуги двум хозяевам одновременно. Месть тоже хороший мотив, его можно понять и воспользоваться. Например, Никки, старший брат Колди, которого казнили за измену. Родители уехали в деревню, оплакивать свое горе подальше от императрицы, однако Никки отказался их сопровождать. Он вернулся в Кариетос, наведываясь в таверны, где изливал гнев на каждого, у кого имелись деньги на второй кувшин вина. Так что мальчишку можно привлечь к своим целям, а тот даже подозревать ни о чем не будет.
Такие люди, как Встречающий и Никки, — просто инструменты, которые используются в определенных целях, а потом выбрасываются, когда теряют ценность. Другие куда опаснее. Те, кто жаждет власти. И именно с ними Исобель придется иметь дело.
Шесть лет назад подобные встречи были прерогативой старшего, а она сама бегала по поручениям конспираторов, контакты с которыми ограничивались свиданиями только с самыми доверенными лицами, такими как дама Аканта. Теперь Флёрделис — публичное лицо Федерации, член поддержки движения повстанцев, и риск разоблачения в десять раз выше, чем раньше.
Именно поэтому она каждое утро вспоминала названия и места причала каждого корабля Седдона в гавани, имена капитанов, которые готовы отдать приказ об отплытии немедленно. Частые визиты в порт по официальным делам позволили седдонийке найти четыре разных способа пробраться в доки незамеченной, а также самые короткие дороги из центра Каристоса к морю.
Впрочем, Исобель искренне надеялась, что знания ей не пригодятся. Побег из Икарии положит конец не только ее дипломатической карьере, но и нанесет вред становлению ее собственного торгового дома, возможно, безвозвратно. Как и предупреждал капитан Зорион, дом Флёрделис предпринимал открытые шаги, чтобы отмежеваться от Исобель, хотя в личных письмах ее заверяли, что она по-прежнему может рассчитывать на кредиты дома, если все остальные источники откажут. Мнения при дворе Седдона, разделившегося из-за секретной миссии, напрямую зависели от министра торговли лорда Квенселя. Флёрделис выживут, и собственный, еще неоперившийся торговый дом Исобель будет стерт с лица земли.
Не важно, что она старалась изо всех сил выполнить отданные приказы. Все, кроме полной победы, будет считаться поражением.
Вся ироничность ситуации заключалась в том, что седдонийка доказала: в роли публичного лица она просто незаменима. Поставки зерна, о которых Исобель договорилась от лица Федерации с Ивре и домом Септимуса-младшего, оказались прибыльными для всех и привели к нескольким другим совместным предприятиям. В ответ начальник порта убедил императрицу Нериссу обеспечить кораблям Седдо-на частичное освобождение от налогов, взимаемых с иностранных судов, и теперь Федерация могла продавать товары по более низким ценам и получать высокий приход.
Собственные корабли Исобель стали останавливаться в Каристосе во время торговых маршрутов, где ее влияние означало гарантию выгодных грузов. Девушка знала, что у Зориона есть мотивы посерьезнее, чем просто прибыль, но поскольку она сама получала порядочную сумму, то и не отрицала собственного удовольствия, когда ее судна входили в гавань.
Икарийская империя по-прежнему представляла реальную угрозу Седдону, тем не менее, Флёрделис больше не считала, что содействие внутренним разорам в государстве может служить интересам Федерации. Она не могла оставить свои обязанности, по крайней мере пока не прибудут новые приказы с островов либо пока лорд Квинсель не отправится в отставку.
Исобель отправляла тщательно зашифрованные отчеты, которые содержали оценку ситуации. Она считала, что поддерживать успешное восстание сейчас бесполезно по многим причинам, хотя, естественно, продолжала искать новых союзников. Подобная тактика выжидания не могла добавить Исобель популярности у министров, однако если удастся продвигать коммерческие интересы Седдона, то, возможно, со временем ее неудачам не придадут особого значения.
Если только, конечно, ситуация не изменится. Флёрделис не могла придумать ни одной причины, по которой дама Аканта вызвала всех заговорщиков к себе, воспользовавшись прикрытием бала-маскарада. Она хотела собрать тех, кому нельзя появляться вместе прилюдно. Свыше двухсот гостей заполнили великолепный особняк аристократки, представляя собой сливки икарийского общества. Некоторые старцы надели простые маски, прикрывшие глаза, а молодые и отчаянные носили замысловатые головные уборы, причудливые прически и украшения, скрывавшие черты. Чем необычнее маска, тем откровеннее костюм. И чем сильнее сгущались сумерки, тем больше гостей покидали бальную залу и устремлялись в сады в поисках темных укромных уголков.
На Исобель было яркое платье, сшитое из цветных шелковых лент, наложенных в стратегически важных местах на ткань телесного цвета. Когда она крутилась в танце, ленты взлетали, создавая иллюзию обнаженного тела. На лицо она выбрала полумаску из накрахмаленного шелка, разукрашенного разноцветными завитками, которые подходили к полосам на платье. Не сказать, что это большая маскировка, но и намерений скрывать личность у нее не имелось.
Девушка приняла предложения нескольких мужчин потанцевать, развлекая себя попытками отгадать, кто находится по маской. Септимус-младший не старался скрыть свою внешность, надев простой костюм домино, видимо, под влиянием поколения отца. Он оказался умелым танцором, и Исобель даже заинтересовало, насколько он атлетически сложен и хорош, когда залезает на мачту корабля или лежит на шелковых простынях на мягкой кровати. Впрочем, судя по формальной вежливости, вряд ли она когда-нибудь узнает ответы на оба вопроса.
Двоих партнеров пришлось поставить на место, поскольку они совершили ошибку, приняв иллюзию обнаженности костюма за знак, что хозяйка приемлет вольности по отношению к своей персоне. Ни один из мужчин не являлся для Исобель важным, поэтому сильного удара по блуждающей руке и острой ремарки хватило, чтобы охладить пыл.
Флёрделис танцевала, болтала и прогуливалась из одной комнаты в другую. Из всех комнат вынесли кушетки, чтобы расставить столы с деликатесами, которые соблазнили бы даже самого утонченного гурмана. Ей предложили бокал вина, однако пить Исобель не стала, предпочитая наблюдать за окружающими.
Слуга провел девушку через галерею, будто бы на свидание в саду, однако потом остановился, посмотрел по сторонам, убедился, что никто не смотрит, и открыл потайную дверь, ведущую вниз, в винный погреб. Исобель скользнула в дверной проем и, спускаясь по лестнице, услышала, как закрылась дверь. Аккуратно придерживая длинные юбки, чтобы не запутаться, она ступала по ступенькам. Оказалось, пол недавно подмели начисто. В конспирации порой детали решали все, и после всех стараний собрать всех, втайне было бы обидно проколоться из-за грязи на полу и паутины.
Когда седдонийка спустилась, то увидела шесть фигур, сидящих за деревянным столом, за которым управляющий процеживал вина, прежде чем подать их к ужину. На столешнице стояли открытые бутылки и несколько бокалов с лужицами вина перед каждым фужером, будто бы дама Аканта устроила экспромтом дегустацию вина для нескольких друзей.
Если бы императорский охранник последовал за ними, то принял подобную отговорку за правду, хотя еще шесть лет назад подобное собрание кажущихся политических врагов было бы автоматически расценено как предательство.
Среди гостей только дама Аканта не носила маску, заявив, что приглашенные свободны решать, открывать лица либо нет, а ей подобный обман ни к чему. Маска леди Исобель не скрывала ее, однако остальные собравшиеся носили причудливые украшения из металла и кожи, полностью прятавшие лица. Только хозяйка знала личности приглашенных, и все знали ее.
— В вашей записке сказано, что дело срочное, — начала седдонийка, занимая свободное место за столом.
Мужчина, сидящий рядом, молча пододвинул два фужера с вином. На нем был голова барсука и громоздкий меховой костюм.
— Мы обсуждали вопрос о том, стоит ли привлекать вас, — произнесла Аканта, посматривая на присутствующих. — Однако мне удалось убедить собравшихся, что вы проявили себя как друг, способный хранить секреты, и если наши надежды действительно имеют под собой основание, ваша помощь может понадобиться в любой момент.
Любопытно. Значит, они уже давно здесь. Исобель отметила, что некоторые стаканы пусты. Неужели здесь были и другие, решившие удалиться до ее прихода.
— Если я должна помочь, то объясните, что от меня требуется. Седдон сочувствует вашему положению, однако мы не можем вслепую потворствовать причудам.
Все глаза обратились к мужчине в серебристой маске и плаще Смерти с белым капюшоном. Весьма правильно выбранный наряд для конспирации. По крайней мере с полдюжины молодых людей нарядились в костюмы Смерти. Как только этот человек вернется в бальные комнаты, он сразу станет одним из многих.
— На этой неделе я получил сообщение от нашего друга и решил посоветоваться с дамой Акантой, — заговорил Смерть. Говорил он дребезжащим шепотом, однако в его поведении, в легкой сутулости проскальзывало что-то очень знакомое.
— И что же это за новость? — поинтересовалась Исобель.
— Он нашел человека с истинной голубой кровью. Письмо короткое, однако там сказано, что их преследуют, и им понадобится укрытие, как только они доберутся до Каристоса.
Истинный потомок. Неужели они действительно смогли отыскать наследника по линии Константина?
— Просто замечательно, — сказала девушка, пытаясь улыбнуться. — А вы доверяете своему другу? Уверены, что это не ловушка?
Вряд ли восстание окажется успешным. Просто продолжительный бунт ослабит Икарию, что позволит Седдону расширить собственную торговую империю без соперников. Именно поэтому Исобель и отправили исполнять миссию. Сегодня цель казалась ей недостижимой. Более того, провал приведет к логическому завершению ее карьеры в политике.
Исобель подняла бокал и заявила:
— Тост за нового императора. Да благословят его Триединые Боги, обеспечат безопасное путешествие и доставят к народу, который ждал своего правителя столь долго.
— За следующего императора! — откликнулись присутствующие.
Сообщники из вежливости сделали по глотку. Наступила глубокая ночь, а приключения только начинались.
— Когда он должен приехать?
— В течение двух недель, — ответил Смерть.
— Дама Аканта, а что требуется непосредственно от меня?
— Безопасное укрытие, если его преследуют. Что касается остальных, то с вами я свяжусь через пару дней, и тогда обсудим, чем вы сможете помочь.
— Конечно, — ответила девушка. В уме она уже составила список всего необходимого для восстания. Им, конечно же, понадобится оружие. Исобель уже оставила немного в резерве, чтобы возместить часть орудий, потерянных при утрате «Гордости». Нужно собрать маленькие мешочки с монетами, чтобы раздавать взятки, старые монеты с различными профилями правителей, источник которых нельзя отследить. А новые торговые сделки придется отложить, по крайней мере на время.
Флёрделис решила на ночь вернуться в посольство, чтобы застать посла Хардуина с утра, до того как он приступит к делам. Следует проинформировать его о развитии событий, хотя кроме неподтвержденных слухов, ничего конкретного у них нет. И все-таки предчувствие опасности не оставляло седдонийку, чувство, которое всегда предупреждало о скрытых отмелях в море или изменениях на рынке.
