Внутри таверны был так темно, что он с трудом мог видеть, а низкие потолки и маленькие оконца усиливали впечатление, будто ты находишься в пещере. Каменный пол лоснился от грязи, вонь от дыма, влажной шерсти и слабый запах крови заполнили все помещение. Сначала монаху показалось это странным, но потом вспомнилось, что погребок находился недалеко от района мясников, а постоянные посетители, должно быть, приносили запашок с собой.
      Неужели его одежда и башмаки тоже несут ароматы конюшни? Если и так, здесь никто не будет на это жаловаться. Осторожно ступая по полу, Джосан пробрался к незанятой скамейке. Рыжая, как вспышка яркого света девчонка принесла кувшин красного вина, стакан и графин с водой.
      Есть какой-то особый ритуал разливания вина. Эта мысль быстро промелькнула в памяти, но Джосан проигнорировал воспоминание и небрежно налил вина в кружку, так, что оно полилось через края. Он решил не добавлять воды, поскольку был уверен, что в таверне вино уже изрядно разбавили, а потом сделал большой глоток.
      Вино горчило. Вкус оказался очень насыщенным, грубым. Казалось, можно было почувствовать на языке мятую виноградную кожуру. Здесь настолько варварски поступали с напитками, что даже не процеживали вино перед хранением.
      Эти же люди продавали напитки и императорским полицейским, людям, чьих способностей явно не хватило бы даже на то, чтобы распознать разницу между старым вином и молодым. Не то чтобы напиток оказался примитивным, просто, видимо, Джосан помнил времена, когда пил идеально выдержанное вино из хрустальных фужеров и когда каждый глоток оказывался новым открытием вкуса и изысканности.
      После некоторого раздумья воспоминание показалось фальшивым. Братья, конечно, помои не пили, но и такие роскошества, как редкое вино из хрустального кубка, вряд ли вкушали. Видимо, память опять его подвела.
      Монах опустошил чашу и заново наполнил до краев. Заставив разум очиститься от всех мыслей, как при медитации, он сконцентрировался на напитке, будто до этого никогда не пробовал красного вина из северных провинций, потом медленно выпил. Когда кружка оказалась пуста, брат решил признать поражение. Он по-прежнему чувствовал присутствие Другого, осознание, что темная часть где-то рядом, витало в мыслях.
      Что за глупое решение прийти сюда и позволить сильному вину затуманить мозг. Джосан встал, кинул монетку разносчице, которая, без сомнений, продаст недопитый кувшин новому посетителю, и, надвинув капюшон на лицо, ступил под моросящий дождь, чтобы направиться к конюшням. Хоть Майлз и приказал держаться подальше от работы целый день, лучше уж столкнуться с гневом хозяина, чем так рисковать. Вдруг Другой на этот раз решит проявить себя в публичном месте.
      Когда Джосан вернулся домой, то увидел, как из калитки вышли двое мужчин. Ботфорты и длинные плащи говорили о том, что перед ним скорее всего путешественники. Когда чужаки приблизились, Джосан заметил под залатанной одеждой отчетливые очертания коротких мечей и почувствовал легкий укол тревоги. Интересно, что за дела у Майлза с этими мужчинами. Их сапоги предназначены для ходьбы, а не для езды верхом, да и по внешнему виду заметно, что нанять лошадь им не по карману. Когда монах поравнялся с чужаками, их глаза расшились от удивления.
      Оба незнакомца оказались полукровками. Темная щетина говорила о многих днях без бритья. Парни молодые, только вышедшие из юношеского возраста, но это не делало их менее опасными.
      — Приветствую вас, — поздоровался Джосан.
      Он не удивился, что те не ответили, намеренно проигнорировав приветствие. С одной стороны, монаха должно было утешить подобное пренебрежение — головорезы увидели в нем всего лишь слугу.
      Джосан остановился у ворот в загон, наблюдая, как мужчины идут по улице, пока они не скрылись за поворотом. Проводив их взглядом, ученый развернулся и направился к стойлам.
      — Я же говорил, чтобы ты убрался на целый день, — заворчал хозяин. Щеки его горели от гнева — то ли из-за утренней ссоры, то ли из-за раннего возвращения, а возможно, и из-за всех этих причин, вместе взятых. — Сегодня работы нет, или ты не заметил?
      Джосан пожал плечами.
      — Из-за облаков что-то темновато.
      Слабая отговорка, но правду он сказать не мог. Может, если не попадаться Майлзу на глаза, тот поостынет, и все успокоится.
      Сняв плащ, монах провел рукой по волосам, смахивая капли дождя.
      — А зачем приходили те парни?
      Хозяин нахмурился, и на какое-то мгновение брату показалось, что он слишком зол, чтобы отвечать.
      — Ничего важного.
      — Ничего?
      — Ничего. Хотели работу, но мне нечего предложить.
      — Но...
      Чужаки выглядели оголодавшими, тем не менее не похоже, чтобы они привыкли горбатиться, такие скорее предпочли бы кого-то ограбить.
      — Не волнуйся, твоему месту ничего не грозит, — ответил Майлз. — Хотя если ты станешь снова надоедать, то я могу и передумать.
      Джосан вздохнул, а потом медленно выдохнул — он не мог позволить себе ссориться с хозяином сейчас, особенно когда чувствовал, что те двое появились здесь по его душу.
      — Если я вам не нужен, то пойду отдохну. Выпил больше, чем хотел, и вино ударило в голову.
      — Иди, — ответил Майлз и удалился в свой кабинет.
      Монах направился к дальнему углу конюшни и поставил ногу на ступеньку лестницы, ведущей на сеновал. Он не лгал хозяину. Алкоголь действительно подействовал сильно, хотя, к счастью, присутствия Другого сейчас не чувствовалось. Несколько часов дневного сна позволят подольше бодрствовать ночью. Если незнакомцы затевают что-то недоброе, то явно вернутся после наступления темноты. А Джо-сан будет готов к их появлению.
 
      — Проснись, черт тебя возьми, проснись! — рокотал чей-то голос над ухом.
      — Я... проснулся, — пробормотал монах.
      Он не открывал глаза, наслаждаясь сладкими минутами сна, однако рокот не давал продлить удовольствие. Потом сильные руки схватили его за плечи и стали трясти.
      — Проснись! — приказали ему.
      Джосан открыл глаза и уселся. Чтобы прояснить мысли, потряс головой, однако это оказалось большой ошибкой, поскольку сразу мощной волной накатила тошнота. Те же руки, что так грубо нарушили покой, крепко держали его, пока он протирал глаза и приходил в себя, прогоняя тошноту и безумную боль в голове.
      — Спокойно, — приказал голос, и когда ясность мысли вернулась к Джосану, он понял, что перед ним Майлз.
      Монах еще раз открыл глаза, несколько раз моргнув, пытаясь сфокусироваться на предметах вокруг. Оказалось, он на полу конюшни, как раз между двойными дверьми. Все вокруг находилось в полутьме, горел только один фонарь, а на лице хозяина явно читалась озабоченность. Лошади в стойлах беспокойно двигались, видимо, что-то потревожило их сон.
      Резкий запах рвоты смешался со страхом, когда Джосан понял, что помнит только, как карабкался вверх по лестнице на сеновал. Хотел немного отдохнуть, чтобы оставаться начеку всю ночь. А потом — пустота.
      Если верх опять одержал Другой, чего больше всего страшился брат, то страшно подумать, что творил демон в его теле.
      — Что случилось?
      По-видимому, убедившись, что подопечный не потеряет сознание, Майлз ослабил хватку, но на вопрос сразу не ответил, а перевел взгляд на два неясных очертания на полу неподалеку.
      Хотя ноги и не держали его, Джосан умудрился ползком дотащиться до того места. Он уже предчувствовал, что там увидит. По мере приближения бесформенные кучи принимали форму тел двоих мужчин. Чужаки, встреченные им днем, лежали на полу конюшни. Вот и появилось объяснение ужасной головной боли, а стеснение в груди говорило об ушибленных ребрах. Руки оказались липкими, и монах понимал, что если поднесет их к свету, то увидит кровь. Но не свою, а чужую.
      — Грабители, — сказал Майлз, приблизившись к сидящему на полу Джосану. — Должно быть, ты их спугнул.
      Хорошая сказка, однако факты ей не соответствовали. Монах собрал волю в кулак и встал на ноги. Не обращая внимания на хозяина, пересек конюшню и зажег еще один фонарь. Осветив помещение, Джосан осмотрелся по сторонам, пытаясь восстановить события. Кабинет оказался закрытым, засов был на месте, а двери стойла заперты на замок.
      Джосан вернулся к двум трупам и опустился рядом на колени. Судя по следу, тела притащили сюда позднее, аккуратно сложив у ног короткие мечи. Не обращая внимания на боль в ребрах, брат еще раз опустился на пол. Трудно проигнорировать отпечатки смерти: зловоние от крови и испражнений, открытые глаза, удивленно уставившиеся в бесконечность.
      Поставив фонарь на пол, монах взял руку первого чужака, задрал рукав и внимательно ее осмотрел, однако татуировок не обнаружил. Потом проделал то же самое со второй рукой, а затем и с другим мужчиной.
      Никаких знаков у них не нашлось, но это не означало, что Джосан принял дурацкое объяснение Майлза. Если бы грабители приготовились украсть одну или двух дорогих лошадей, то захватили бы с собой необходимые вещи, однако ни веревки, ни повода нигде не было видно.
      Проникновение в дом не объясняло их смерти. Вряд ли Джосан справился с двумя в одиночку. Сражаться без оружия одному с хорошо снаряженными людьми — самоубийство, и не важно, какие умения и навыки монах показывал в прошлом. Жаль, тогда он не предупредил Майлза об опасности, надо было поднять тревогу и вызвать часовых.
      Теперь двое мужчин погибли, причем скорее всего от его рук.
      — Грабители, — повторил Джосан.
      — Кажется, да. Должно быть, их потревожил ты. Я, как только услышал шум, решил проверить, что происходит. Они как раз тащили тебя из амбара. К счастью для нас, у них не было ни малейшего представления, как орудовать мечами, потому что мне удалось уложить их без единой царапины.
      — Вы? Это вы их убили? Хозяин приосанился и надулся как индюк.
      — Я же был солдатом, неужели ты не помнишь?
      — Конечно, помню.
      Монах ни в коем случае не хотел обидеть Майлза, просто он был настолько убежден в собственной вине, что не стал рассматривать какие-либо другие возможности.
      Хоть объяснение старого вояки и принесло огромное облегчение, что это не он погубил две человеческие души, еще одна проблема тревожила Джосана. Чужаки не пытались украсть лошадей или монеты. Они схватили его, члена Ученого Братства. Если бы он захотел помешать ограблению, то бандиты попросту убили его. А вместо этого оглушили и попытались похитить.
      Неужели они рассчитывали на вознаграждение за голову сбежавшего монаха-убийцы? Или связаны с головорезом, который пытался прикончить его несколько месяцев назад? В любом случае стоило поблагодарить Майлза за то, что спас ему жизнь.
      — Я у вас в долгу, — наконец проговорил Джосан. Хозяин замялся, по-видимому, смущенный столь простым выражением признательности.
      — У тебя сил хватит, чтобы помочь здесь прибраться? — спросил он.
      Джосан кивнул.
      — Хорошо, тогда вези с заднего двора навозную тележку.
      — Что?
      — Вези тележку! — выпалил Майлз. — Нужно избавиться от этих двоих, прежде чем рассветет.
      — А как же магистрат?
      — Там у Флорека кузен. До недавнего времени он добросовестно следил за соблюдением закона, однако не хочется давать повод, чтобы тебя посадили в тюрьму. Поэтому мы позаботимся обо всем сами, согласен?
      Майлз знает, что Джосан не тот, за кого себя выдает! Монах почувствовал головокружение. Покачав головой, он просто сказал:
      — Я привезу тележку.
      Когда Джосан ступил на улицу, на небе ярко светили звезды. Дождь перестал накрапывать, и завтрашний день обещал быть солнечным. Лошади порадуются возможности провести время в загоне, и тогда можно устроить тщательную уборку в конюшнях, которую Джосан давно планировал.
      Поняв, насколько абсурдны его мысли, монах рассмеялся. Убиты двое мужчин, и не важно, оправданы их смерти или нет — придется снова менять образ жизни. И он не придет сюда убирать стойла. Какой же он дурак. Позволил себе расположиться у Майлза с комфортом, а хватило нескольких мгновений, чтобы все разрушить. Жизнь вот уже в который раз в опасности, а он ни на дюйм не приблизился к разгадке.
      Теперь монах не мог дождаться, когда найдет ответы на все вопросы, терзающие его. Предосторожности не помогали. Нужно рискнуть и, нарушив обещания, данные брату Никосу, вернуться в Каристос.
      Но сначала необходимо скрыть свидетельства преступления, произошедшего сегодня ночью. Помогая Джосану, сержант рисковал многим больше, чем мог себе представить. Солдат хорошо владел мечом, однако чужаков привлекло присутствие монаха, и именно он нес ответственность за все смерти. Вернувшись с тележкой для навоза, Джосан увидел, что сообщник полностью оголил трупы. Одного шпага пронзила насквозь, видимо, застав врасплох. У второго было время побороться. Он умер от потери крови. Порез на руке, страшная рана на бедре и последний удар шпаги в живот прикончил беднягу. И вдруг тело чужака встрепенулось. Да он еще жив! Что же делать?
      Монах стоял посреди конюшни, замерев от ужаса, однако Майлз не стал терзаться угрызениями совести — он зажал своей огромной ручищей нос и рот чужака и не отпускал, пока все не было кончено.
      Убийство. Не смерть во время битвы, а хладнокровное убийство. Можно, конечно, сказать, что хозяин прикончил незваного гостя из милосердия, поскольку его раны не принесли бы ничего, кроме долгой мучительной кончины. Однако Джосан знал: солдат поступил так не из-за сострадания — ему нужно было замести следы.
      Судя по всему, у Майлза свои секреты, и Джосан не знал, то ли быть благодарным, то ли проклинать судьбу, что свела их вместе.
      Следуя приказаниям хозяина, монах застелил тележку двумя попонами. А потом, взяв за ноги и за руки тело, которое все еще было теплым, мужчины погрузили его на повозку, сложив чуть ли не вдвое, чтобы поместить в коробе. Джосану пришлось собрать все силы, чтобы спокойно выполнить страшное задание, хотя тошнота снова и снова подкатывала к горлу.
      «Кто ты? — требовал ответа голос в голове. — Как можешь притворяться, что ты монах, если совершаешь подобные вещи? » Стиснув зубы, Джосан вернулся к Майлзу, чтобы помочь со вторым трупом. Они уложили рядом с товарищем, а сверху накрыли одеялом.
      Чтобы сдвинуть тележку, обоим пришлось взяться за ручки и с немалыми усилиями вытолкать ее на аллею за конюшней. Скрип колес по гравию казался невыносимо громким, и с каждым шагом монах ждал неминуемого разоблачения. Тем не менее им удалось незамеченными добраться до узкой улочки за таверной, где кормились самые опустившиеся бродяги. Крысы разбежались в разные стороны, когда сообщники скинули тела в грязь.
      Джосан хотел возмутиться, увидев подобное неуважение, но протестовать было слишком поздно и глупо. Молча мужчины направились назад к конюшням. И только когда они оказались внутри и заперли дверь на засов, Майлз издал вздох облегчения.
      — Их найдет патруль или владелец таверны. Скорее всего решат, что они жертвы ограбления или драки, — сказал он. — Никто не сможет связать преступление с нами.
      — А попоны? Их одежда?
      — Мы сожжем все завтра вместе с кипой соломы, которая покрылась плесенью.
      — Какая солома? — Джосан прекрасно знал, что не упустил ни одного задания хозяина.
      — То сено, которое ты поленился переворачивать и не высушил до конца. Оно испортилось из-за постоянных дождей, — заявил солдат. — Естественно, я громко пожалуюсь на тебя прилюдно, дам пару затрещин, и на этом все закончится.
      Джосану стало любопытно, в первый ли раз Майлз так избавляется от причиняющих беспокойство трупов, но вежливого способа поинтересоваться не нашел. Нельзя называть человека, спасшего тебе жизнь, убийцей.
      Даже если это правда.
      Майлз оглянулся.
      — Пойдем. Завтра будет достаточно времени, чтобы отдраить полы.
      Монах не двинулся с места.
      — Пойдем! — В голосе хозяина прозвенела сталь, и брат с трудом поднялся на ноги. Солдат провел его через двор конюшни к прилегающему каменному дому, где жил сам. Постройка располагалась так, что отсюда удобно присматривать за хозяйством. Но если шум оказался достаточно громким, чтобы разбудить Майлза, то удивительно, что сюда не сбежались все соседи.
      Хозяин разжег камин в комнате, как только мужчины зашли внутрь. Джосан даже не сразу понял, что сильно замерз. Тепла камина не хватало, чтобы согреть измученное тело. Монах дрожал, стоя у огня. Солдат куда-то удалился, но через несколько минут вернулся с одеялом и кружкой в руках.
      Брат завернулся в теплую шерстяную ткань и поднес чашу к губам. Вино, разбавленное фруктовым соком. От сладкого вкуса затошнило, однако Джосан заставил себя сделать несколько глотков.
      Майлз вернулся с собственной чашкой.
      — Сядь, — приказал он.
      Монах примостился на краю скамьи рядом с камином.
      — Я должен уйти. Сначала сожгу солому, хотя, наверное, лучше, если я все-таки уйду сразу. А ты скажешь, что уволил меня, потому что я очень ленивый. А сено сожжешь в доказательство своих слов.
      — Скажи, что ты искал у них на руках? — спросил Майлз.
      — Ничего.
      — Не лги. Ты осмотрел их обоих.
      Джосан не ответил, а сделал еще один глоток приторно-сладкого вина. Вкус оказался омерзительным, зато вино помогло успокоить желудок.
      — Будет лучше, если ты не станешь задавать вопросов. 11росто дай мне уйти, и я больше тебя не побеспокою.
      — Значит, это не грабители?
      — Нет.
      Может, вино или поздний час, или шок, который пришлось пережить, заставил Джосана признаться:
      — Они искали меня.
      — Это с тобой не впервые? И ты высматривал какой-то знак, символ. — Майлз оказался слишком проницателен. — Кто ты, если два наемника попытались похитить тебя?
      — Не имею ни малейшего представления. — Джосан горько рассмеялся.
      Хозяин наклонился вперед.
      — Ты не знаешь? Ты не знаешь, кто ты?
      Рассудок призывал хранить молчание. Да, солдат спас Джосану жизнь, но можно ли доверять ему? Особенно когда секрет может стоить жизни обоим.
      Но язык было не остановить, он отказывался подчиняться разуму.
      — Я понимаю, кто я. Или кем себя считал. Однако тот человек, которым я себя помнил, вряд ли стал бы мишенью для убийц и похитителей. Поэтому либо я ошибаюсь, либо они.
      — Наверняка ты можешь доверять собственным воспоминаниям.
      — Обычный человек мог бы. Только вот монах, о котором я помню, никогда не умел так искусно держаться в военном седле или отличать удар сабли от удара короткого меча. Значит, прошлое, которое я помню, так же ненадежно, как и те наемники.
      Какое облегчение поделиться даже малой частью ноши с кем-то еще. Пусть Майлз не сказал ни слова, выслушав исповедь, но и задавать глупых вопросов не стал и не назвал его сумасшедшим.
      Интересно, что сказал бы сержант, узнай он о существовании Другого. Но Джосан побоялся рассказать больше.
      — А когда начались ложные воспоминания?
      — В Каристосе. — Джосан много размышлял об этом. Странность, проявившаяся в нем, стала напоминать о себе после лихорадки денге, которая практически убила его. А потом он поехал на остров Тксомина и жил спокойной жизнью смотрителя маяка. В том образе существования не было ничего, что бы могло привлечь внимание убийцы. Если что-то могло произойти, это произошло раньше, чем он покинул Каристос.
      — Тогда ты должен туда вернуться и найти тех, кого знал раньше. Наверняка они помогут разобраться с этой историей.
      — Все не так просто. Возможно, за мою голову назначено вознаграждение. Не в первый раз мне приходится защищаться. Если у меня есть враги, то они — в столице.
      — Если есть враги, то они считают, что ты слишком умен, чтобы рискнуть и приехать в центр их власти. Можно пробраться в город незамеченным и найти всех, кого нужно. Если и есть ответы на все загадки, то они будут именно там.
      — Я подумаю над твоим советом, — сказал Джосан. Брат Никос запретил ему возвращаться в коллегию, однако он и не подозревал, насколько серьезная угроза висит над одним из его послушников. Наверняка монахи согласятся прийти на помощь. А если помочь уже нельзя и если Джосан действительно одержим демонами, тогда братья постараются сделать так, чтобы он не смог причинить вреда невинным.
      — Ты поедешь. И я поеду с тобой.
      — Ты не можешь...
      — Могу и хочу. До твоего появления я уже принял решение продать конюшню Флореку. Он даст хорошую цену.
      А в Каристосе у меня друзья, которые нас приютят, пока ты будешь искать ответы.
      Щедрое предложение. И вряд ли это просто доброта хозяина по отношению к слуге. Майлз уже нарушил закон, убив наемника. Теперь они сообщники.
      — Я снова у тебя в долгу, — сказал Джосан. Рот хозяина расплылся в широкой улыбке:
      — Будь осторожен с обещаниями. Когда получишь все свои ответы, я могу попросить тебя об одолжении.
      — Все, что ни попросишь.
      — Я буду помнить об этом, милорд, — ответил Майлз, будто теперь он был слугой, а Джосан — хозяином. А потом, посерьезнев, добавил: — Допивай вино и пойдем спать. Завтра много дел.
      Действительно, до рассвета оставалось всего несколько часов. Монах понимал, что стоило побеспокоиться о будущем, но сейчас чувствовал только удивительное спокойствие, поскольку столкнется с демонами не в одиночку.

Глава 12