В НЕЛЬСКОЙ БАШНЕ КОРОЛЕВА ЖАННА ПРЕДАЕТСЯ ЛЮБВИ СО СТУДЕНТАМИ

Весной 1273 года на балконе Памплонского замка мужчина и женщина, отдыхая, забавлялись любопытной игрой, «бросая друг другу», как повествует летописец, голенького младенца. Они ловили его на лету, как шарик, получая большое удовольствие от развлечения. Вдруг один из них совершил неловкое движение, отвлекся и не сумел поймать ребенка, и тот перелетел через балкон и разбился, упав вниз с десятиметровой высоты.

…Тибо, наследник короля Наварры, скончался в возрасте пятнадцати месяцев по вине гувернера и кормилицы. Это событие предопределило судьбу дочери короля, появившейся на свет за несколько недель до этого события в городе Бар-сюр-Сен.

В самом деле, когда король Генрих Наваррский [28] узнал о несчастном случае, лишившем его сына, он созвал баронов и сказал:

— Погиб принц Тибо, я вас прошу признать отныне будущей королевой Наварры его сестру, двухмесячную принцессу Жанну.

Очень скоро у короля Генриха в Булоки, недалеко от Байонны, состоялась встреча с английским королем Эдуардом I. Во время переговоров государи настолько прониклись друг, к другу, что, прежде чем расстаться, решили поженить своих детей. Таким образом, будущая королева Наваррская еще в колыбели стала, не зная об этом, невестой английского принца. Впрочем, эта помолвка оказалась непродолжительной, ибо принц прервал ее, неожиданно скончавшись в возрасте шести месяцев, и принцесса Жанна вновь обрела свободу.

Через несколько месяцев Генрих Наваррский скончался от избыточного веса. Его жена, королева Бланка, была в тревоге, опасаясь, что короли Кастилии и Арагона захотят прибрать к рукам Наварру. Она решила провести переговоры, чтобы кто-нибудь из соперников стал ее союзником. Она отправилась к Пьеру, королю Арагона.

— А чем вы меня отблагодарите за союзничество? — спросил он.

— Я могу вам предложить свою дочь. Она будет превосходной супругой вашему сыну.

Пьер пришел в восторг от мысли, что его десятимесячный сын сможет однажды стать королем Арагона и Наварры, и принял это предложение. Жанна могла снова спать спокойно в своей колыбели. У нее был жених!

Приведенные в ярость этим дипломатическим приемом кастильцы объявили войну Арагону, и начались кровавые сражения. Сыновья Кастилии проявили в боях такой воинственный пыл, что королева Бланка в испуге обратилась к французскому королю Филиппу III, своему двоюродному брату, за помощью.

— Арагонцы могут быть скоро разбиты, приходите мне на подмогу.

Но и Филипп III был расчетлив.

— Какую выгоду я буду иметь от этой помощи? — спросил он.

—Я отдам вам свою дочь, — ответила королева, у которой явно не хватало фантазии. — Вы жените на ней своего старшего сына.

Филипп так же, как и Пьер д'Арагон, согласился, и принцесса Жанна в свои пятнадцать месяцев была «влюблена» в третий раз.

Король Франции, удивленный легкостью, с которой королева Бланка предлагала ему свою дочь, потребовал, чтобы невесту привезли к нему немедленно.

— Я буду ее воспитывать вместе со своими детьми в Венсенском дворце, — сказал он.

И Жанну привезли во Францию. Только после этого Филипп направил армию защищать Наваррское королевство вместо Пьера д 'Арагона, разозленного нарушенным словом королевы Бланки.

Несмотря на юный возраст невесты, вскоре стали подумывать о заключении брака. Филипп Смелый не любил принимать поспешные решения. Он попросил папу Григория Х разрешить брак двум кузенам. Этот шаг едва не лишил в третий раз молодую принцессу Жанну жениха, поскольку папа, не желавший присоединения Наварры к Франции, долго колебался. В конце концов он решил эту проблему, разрешив брак, но не Людовику, наследному принцу французского престола, а его младшему брату Филиппу. Папа не мог предвидеть, что через год Людовик умрет и наследным принцем станет Филипп.

В течение двенадцати лет Жанна жила в Венсенском замке, где получила отличное воспитание. Она ежедневно видела своего жениха, который был на четыре года старше ее, и не скрывала своей любви к нему.

— Он самый красивый человек на свете, — говорила она всем, кто ее спрашивал.

В самом деле, у Филиппа были правильные черты лица, величественная осанка, и народ, заметив это, прозвал его Филиппом Красивым. Жанна любила забираться к нему на колени, гладить его длинные рыжие волосы и целовать. Филипп был с ней сдержан, а его холодный взгляд немного пугал девочку. 16 августа 1284 года в Париже состоялась их свадьба. Жениху было шестнадцать лет, невесте — двенадцать.

Мечтавшая о той минуте, когда она окажется наконец в объятиях своего мужа, Жанна была удивлена его радостью. Она видела удовольствие на его лице.

«Он меня любит, — думала она, — и тоже счастлив».

Да, он любил ее. Но его удовлетворение было вызвано другой причиной. Властолюбивый Филипп тайно упивался мыслью о том, что теперь он владеет сразу двумя титулами: короля Наваррского и наместника Шампани и Бри.

В следующем году, 5 октября 1285 года, умер Филипп III, а его сын наследовал трон. Коронование нового короля и королевы Жанны состоялось 6 января 1286 года в Реймсе.

У собора народ тепло приветствовал маленькую королеву, по справедливости считая эту девочку самой грациозной из женщин.

С возрастом красота Жанны становилась все более ослепительной и неотразимой. В восемнадцать лет она своей красотой покоряла всех, кто к ней подходил, и это побудило историка Мезерая написать: «Королева всех очаровывала своими глазами, своим сердцем и была одновременно красива, красноречива и благородна».

Увы! Жанне очень скоро надоела строгость Филиппа. Он оставлял ее в одиночестве на целые вечера, занимаясь государственными делами.

Ей, мечтавшей о бурной и нежной любви, приходилось все чаще и чаще проводить одинокие дни в своей спальне. Иногда среди ночи она встревожено поднималась и смотрела на Сену, протекающую под окнами. С тех пор как королевский двор переехал в Лувр, эта река притягивала ее. По утрам она видела проходивших красивых крепких лодочников, и мечтала о их загорелой коже. Трудно было не мечтать о них, и все, кроме Филиппа, замечали ее грустный вид.

Но наконец ей надоело грустить. К ней вернулся сияющий взгляд, она стала спокойнее, увереннее и скрытнее. Уже никто не видел, чтобы она брала за руки короля и подносила их к своим губам или старалась нежно к нему прижаться. Вид у нее стал таким же важным и строгим, как и у Филиппа.

По Парижу пошла странная молва. Вполголоса рассказывали, что королева Жанна темными ночами тайно Покидает Лувр, переправляется через Сену и заходит в Нельскую башню, что напротив дворца. Говорили, что она втайне привела в порядок большую залу на первом этаже, в которую можно попасть только с помощью приставной лестницы. В залу, по словам осведомленных людей, регулярно завозили вино и съестные припасы. Дважды или трижды в неделю к королеве поднимались студенты или лодочники, направляемые таинственной сводницей. Там предавалась она до зари разврату. Удовлетворив свои потребности, осторожная дама звала стражников, которые помещали изможденных любовников в мешок, привязывали к нему камень и бросали в реку.

Называли имя студента, оставшегося в живых из-за плохо перевязанного мешка и разоблачившего королеву. Слухи дошли до ушей Филиппа. Он притворился, будто ему ничего не известно, и молчал об этом. Что можно сказать спустя века по поводу обвинений, которые, кстати, были повторены двадцатью годами позже по отношению к Маргарите Бургундской и ее сестрам?

Трудно судить. Народ со свойственной ему фантазией всегда немного искажает действительность. Но, вполне возможно, что королева Жанна провела несколько любовных свиданий в зале Нельской башни.

Как говорят, дыма без огня не бывает.

Король не стремился к скандалам. Он не стал начинать дело о беспутстве королевы, ибо оно могло повлечь за собой ее пожизненное заключение. Филипп, несмотря на свою холодность, любил Жанну и не переставал оказывать ей почтение. И чтобы утихомирить сплетников, всегда старался разделять с ней свою славу. После завоевания Фландрии они отбыли в поездку по новым провинциям, присоединенным к королевским владениям.

Там произошло одно интересное событие.

Для достойной встречи своих повелителей жители Гента, Ипра и Брюгге надели самые лучшие наряды, решив блеснуть всей роскошью. Их вид смутил королеву. Увидев в Брюгге роскошно одетых горожанок, в драгоценностях, спесивая и завистливая королева Жанна почувствовала, что ее женское самолюбие задето. Она покраснела от гнева и воскликнула:

— Я думала, что во Франции лишь одна королева, а вижу, здесь их шестьсот.

И добилась от Филиппа увеличения денежных поборов с несчастных жителей Брюгге…

К 1294 году Филипп Красивый испытывал серьезные финансовые затруднения. Было невозможно ударить по народу новыми налогами — феодальные законы были очень строги, и он принял решение вести менее расточительный образ жизни, что очень не понравилось королеве Жанне, привыкшей к изящным платьям, драгоценностям, редкостным тканям и сладким пирожным. Она пожаловалась королю:

— Почему я должна отказывать себе во всем, в то время как все женщины королевства продолжают роскошно одеваться и питаться по своему желанию? Это невыносимо.

Филипп Красивый несколько иронично ей ответил.

— Пример высокопоставленной особы будет весьма показателен, Мадам. Узнав о том, чем вы пожертвовали, уже с завтрашнего дня все женщины будут, как и вы, вести строгий образ жизни, и целая страна станет страной экономов.

— Если у вас такая цель, — сказала королева, — тогда, монсеньер, издайте указ, ибо я знаю женщин и знаю, что они могут повторять за мной мою манеру роскошно одеваться, но никак не мои ограничения. Я же не хочу быть ободранкой. Если трудности с финансами затронули меня, то все королевство должно страдать так же. — И она вернулась в свои апартаменты.

Покорный Филипп Красивый несколькими днями позже издал свой знаменитый закон против роскоши и чрезмерных расходов, призывавший каждого подданного, от представителей высшего духовенства до чернорабочих, вести скромный образ жизни.

Закон указывал количество блюд, которые можно было подавать на стол, количество платьев, которые можно было надевать в течение года, и сумму, которую можно было тратить в соответствии с общественным положением, происхождением и образованием.

Закон запрещал подавать на ужин (который был равносилен нынешнему второму завтраку) более двух блюд и мясного бульона, на обед (соответствовал теперешнему первому завтраку) готовилось лишь одно блюдо на десерт. Все блюда должны были готовиться из одного вида мяса или рыбы.

Вторая статья этого закона гласила, что герцоги, графы и бароны и их жены, чьи доходы оценивались в шесть тысяч ливров, не могли приобретать более четырех платьев в год.

Закон говорил о том, что прелаты и рыцари могли позволить себе лишь два новых платья в году, а что дамы и барышни, не владевшие замком, доходы которых оценивались в две тысячи ливров, могли купить лишь одно платье в год.

Третья статья гласила о том, что ни прелат, ни барон не имели права заплатить больше 25 су за отрез ткани длиной в один парижский локоть при пошиве платья. И если женам баронов допускалось заплатить за то же самое 30 су, то владелец замка не мог раскошелиться более чем на 18 су: оруженосец, сын барона — 15, оруженосец, одевавшийся в пурпур, — 10, ученый со званием или сын графа — 16, каноники — 14, жены горожан — 16 (при условии, если их мужья имеют годовой доход две тысячи ливров), все остальные должны были тратить не более 12 су.

Четвертая статья запрещала горожанам иметь кареты, ходить по ночам с факелами и носить меха белки, горностая, золото и драгоценные камни.

Этот закон исключал всякую фантазию народа, что восхитило королеву Жанну.

— Теперь, — сказала она, усмехнувшись, — все будут одеваться одинаково.

И все же в законе было упущение: ни одна из статей этого закона не касалась обуви. Именно в этом подданные Филиппа и пытались оригинальничать. Странные башмаки, придуманные господином Пуленом, скоро завоевали всенародное признание. Речь шла об обуви с длинным носком, длина которого зависела от титула владельца, ибо под влиянием закона установилась иерархия и в костюмах, которую все соблюдали. Таким образом, длина носка у принцев и крупных вельмож равнялась двум ступеням, у богачей — одной, у простого люда — половине ступни.

Обувь, украшенная рогом и когтями, в конце концов привлекла внимание епископов, и те начали безуспешно выступать против нее. Некоторые называли ее творением еретиков. Но это продолжалось недолго, ибо у церкви появились другие, более серьезные заботы.

Между прочим, отсюда пошло выражение «жить на широкую ногу».

Если королева Жанн иногда и вмешивалась в дела французского королевства, то сама не позволяла вмешиваться Филиппу в дела графства Шампань, которым управляла со своей матерью. Вдовствующая королева Наваррская стала подозревать своего казначея — каноника Иоанна де Кале, в растрате казны. Он сбежал из страны, обосновавшись при королевском дворе Италии. Рассерженная Жанна, казалось, без особых доказательств обвинила Гишара, епископа Труа, члена Королевского Совета, человека с дурной репутацией, в том, что он способствовал бегству каноника. Возмущенный прелат стал заверять в своей невиновности, но Жанна добилась его изгнания из парламента.

А несколькими днями позже, 2 мая 1302 года, королева Наваррская, мать Жанны, обладавшая прекрасным здоровьем, неожиданно и без видимых на то причин умерла. Народ стал обвинять Гишара, который, как поговаривали, увлекался колдовством, в том, что тот отравил ее или сглазил. Естественно, Жанна, желавшая всей душой смерти епископа, высказалась за его виновность и попросила полицию провести тщательное расследование.

Дело еще не было закончено, но близилось к концу, когда 2 апреля 1304 года тридцатидвухлетняя королева Жанна неожиданно… умерла в Венсенском замке. Филипп тяжело переживал смерть супруги. Он прошел с похоронной процессией до церкви Корделье, но остался глухим к ропоту народа, который, особо не церемонясь, обвинял Гишара в смерти королевы.

Четыре года король не придавал значения этим слухам, пока однажды днем в 1308 году в Лувре не появился старый бедно одетый человек.

— Я хотел бы поговорить с королевским духовником, — сказал он. — Это очень важно.

Доминиканец принял его.

Волнуясь под холодным взглядом церковника, загадочный гость пробормотал:

— Я аскет из Сент-Ави. У меня есть что сообщить по поводу смерти королевы Жанны.

— Я вас слушаю.

— Королева, царствие ей небесное, действительно стала жертвой колдовства. Я знал человека, который наслал на нее порчу, и был его сообщником. Это господин Гишар, аббат из аббатства Мутье-ла-Сель, епископ Труа. — И поведал вполголоса о том, как оказался замешанным в этом преступлении: — Однажды в мою хижину в лесной чаще приехал епископ. Он привез склянку с ядом и потребовал, чтобы я отправился в Париж отравить королевских сыновей. Ужаснувшись этому, я отказался. Тогда он пригрозил убить меня и ушел с проклятиями.

Через несколько месяцев Гишар приехал снова. С собой он прихватил колдунью Маргеронну де Беллевилет. Угрожая, они заставили меня принять участие в страшном обряде.

Епископ слепил из воска маленькую куклу, похожую на королеву, зажег свечи и произнес несколько непонятных аскету заклинаний, которые повторила и колдунья. Аскета тоже заставили повторять молитвы, смысл их был ему неясен, и, наконец, Гишар, схватив длинную иглу, проткнул куклу несколько раз. На следующий день королева Жанна умерла от странной болезни.

Филипп Красивый, узнав о показаниях аскета, приказал арестовать Гишара и Маргеронну де Беллевилет. Те стали отвергать факты, приведенные сообщником, и дело затянулось на долгие годы. Через восемь лет за отсутствием улик епископа освободили. Тем не менее в народе оставались сомнения в его невиновности.

— Гишар воспользовался обстановкой, — говорили люди. — Если бы король Филипп не был занят делом тамплиеров, расследование по факту откровения аскета из Сент-Ави было бы проведено более тщательно…

И они были правы. Филипп, стесненный в средствах, развернул против могущественного и богатого ордена тамплиеров процесс, страстно желая присвоить себе их богатства. Процесс полностью отнимал все его силы.

Эта борьба была для него делом первостепенной важности, и сомнения простого народа он не учитывал.

— Король ставит свои интересы и политику выше памяти покойных. Для него более важно присвоить богатства тамплиеров, чем отомстить за смерть нашей королевы.

Некоторые сплетники смеялись:

— А может, наш государь и не хотел наказать убийцу жены, ведь она ему так бесстыдно изменяла…

14 мая 1314 года Жак де Молмоле, настоятель ордена тамплиеров, и четыре монаха были заживо сожжены на Воловьем острове за ересь. Теперь на этом месте находится земляная насыпь Вер-Галан.

Невозмутимый Филипп Красивый наблюдал за казнью с балкона Лувра. Когда погасли последние языки пламени, король подумал, что отныне положен конец его огорчениям.

А что думали по этому поводу три принцессы, стоявшие рядом на балконе?

Самую старшую из них звали Маргаритой Бургундской.

РАСПУТСТВО МАРГАРИТЫ БУРГУНДСКОЙ ЛИШИЛО ЖЕНЩИН ПРАВА НА ПРЕСТОЛ

Филипп Красивый очень любил своих снох, с появлением которых в Лувре стало веселее. Они организовывали празднества, балы, приглашали популярных певцов, проездом находящихся в Париже. Их жизнь походила на праздник. Они постоянно хохотали и кружились по коридорам дворца.

Самую старшую звали Маргарита, ей было двадцать три года. Ее больше всех любил король за красоту, улыбку и смелую черту высказывать каждому все, что она думает. Она была дочерью Роберта II Бургундского, и Филипп Красивый женил на ней Людовика [29], своего старшего сына, в 1305 году, когда ей не было еще и пятнадцати лет.

Он считал ее красивой, умной и радовался мысли, что в один прекрасный день она станет французской королевой.

Иногда лукавый взгляд Маргариты встречался со взглядом короля, и обычно безразличное выражение лица Филиппа Красивого преображалось, на его тонких губах появлялась улыбка…

— Чтобы вызвать улыбку короля, — говорили важные советники, — надо быть красивой, как эта принцесса.

Но если бы Филипп знал, какие мысли гуляли в голове его любимой снохи, у него тотчас бы испортилось настроение…

Выходя замуж, она чувствовала себя рано созревшей и, обладая очень страстным темпераментом, надеялась, что сможет утолить свою жажду ласки. Увы! Молодой Людовик предпочитал удовольствие, получаемое от игры в лапту, более нежным. Проиграв целый день со своими товарищами, ложась спать с женой, он тут же засыпал. Игры настолько выматывали его, что у него не хватало сил на пару ласковых слов, свидетельствующих о хорошем воспитании. Впрочем, епископ Виктор, не колеблясь, писал о нем «как о моте, расточителе и очень инфантильном человеке, хотя отец наказывал его за эти пороки».

Несмотря на то, что Маргарита развлекалась легкими стихами менестрелей, тоска стала обуревать ее, как некогда Жанну, и ее ум стали посещать мысли, абсолютно чуждые нравственности.

После получения титула королевы Наваррской она образовала собственный двор и стала пользоваться полной свободой.

Маргарита воспользовалась этим и окружила себя молодыми девушками, кавалерами, с которыми ей было гораздо интереснее, чем с королем — спортсменом, и грубияном. Здесь в узком кругу беседовали часами о вольной поэзии, о философии и любви. После чего хозяйка приглашала всех сыграть в прятки и пряталась в какой-нибудь шкаф с самыми красивыми кавалерами из компании, с нетерпением ожидая, что между ними что-нибудь произойдет… К слову говоря, красавица каждый раз разочаровывалась. Никто из юношей, которых она вовлекала в эту игру, не осмеливался проявить неуважение. Кое-кто шептал ей на ухо комплименты, но дальше этого дело не шло…

Таким образом, в течение двух лет молодая королева вела относительно благоразумный образ жизни. Однако ей надоели безуспешные попытки и галантные кавалеры. В конце концов она покинула общество чрезмерно целомудренных и благоразумных мальчиков. Отныне ее видели каждый вечер смотрящей в окно, выходившее на Сену, и грезившей о крепких лодочниках…

Наступил благодатный 1307 год, скука закончилась, ибо Филипп Красивый женил оставшихся сыновей, Филиппа и Карла, на двух кузинах Маргариты — Жанне Бургундской и ее сестре Бланш.

К молодой женщине вернулась надежда. Теперь она не была так одинока. У нее были подруги-родственницы, с которыми можно было делиться своими интимными проблемами. Такие же сложности с мужьями возникли и у них. Сыновья короля не были пылкими любовниками. Сходные проблемы нужно было решать одинаково — в этом были уверены юные женщины. А что касается страстной увлеченности мужчин игрой в лапту, то удача в ней не сулит удачи в семейной жизни.

Маргарита начала с переустройства королевского двора, куда теперь была допущена вся придворная молодежь. Три принцессы стали чаще организовывать праздники, о которых давно было позабыто, ибо времена скучающей королевы Жанны давно миновали, и никто не заботился о развлечениях. Они предавались опасным играм, делали много глупостей, но сыновья короля были слепы и глухи. Женщины добивались комплиментов у кавалеров, показывая этим, что мужчинам совсем не предосудительно таращить на них глаза.

Филипп Красивый оставался безразличным к их забавам при дворе. Однако ему не все нравилось в поведении снох. Выходки их трои были очень дерзки, они выдумали новую моду, желая шокировать королевских придворных. Изготовили себе одеяние, где юбка имела вырез с одной стороны длиной во все бедро. Что позволяло со стороны увидеть во время движения намного больше того, что обычно могла себе позволить показать принцесса. Кавалеры были ослеплены мимолетными зрелищами, открывавшимися взору, когда мимо проходили три развратницы. По Лувру вскоре пошла молва, что снохи короля были не только красивы, но и хорошо сложены. Откровенное поведение принцесс, лишенных мужской ласки, в конце концов придало смелость некоторым молодым людям из окружения. Стали появляться слухи о тайных поцелуях на лестницах дворца и о скоротечных объятиях у дверей. Однако никто не мог дать точных показаний, и большинство людей относились к этим слухам как к пошлым и вымышленным сплетням.

Но был человек, который к слухам отнесся внимательно. Это был Жан де Менг, продолжатель «Романа о Розе». Проведя небольшое расследование, он быстро убедился, что эти слухи имели под собой основание и прелестные снохи короля Франции не были эталонами целомудрия.

Однажды вечером, будучи приглашенным ко двору королевы Наваррской ознакомить всех со своими произведениями, он решил спеть свою песню, в которой содержались прозрачные намеки на любовные похождения принцесс. Поэт надеялся повеселить женщин. Напротив, он их очень рассердил.

Не подав виду, что они разгневаны, дамы предложили ему остаться, а сами вышли в соседнюю комнату, чтобы договориться о наказании, которому они решили его подвергнуть за болтливость.

После небольшого совещания было решено выпороть его розгами. Вернувшись, они поставили в известность бедного Жана Менга о том, что его ожидает.

— Для того чтобы вас отучить говорить слишком много, — сказала Маргарита Бургундская, — мы свяжем вам руки, и в то время, как привратник подежурит у двери, мы по очереди накажем вас розгами.

Поэт не ожидал такого поворота событий. Он уже собрался подчиниться своей участи, когда его осенила мысль.

— Хорошо, дамы, — сказал он почтительно. « Я действительно заслужил такое наказание. Тем не менее я на коленях прошу у вас пощады; не потому, что хочу избежать наказания, а желая сделать его справедливым. Пусть самая виновная среди вас, которую я больше всех задел своими стихами, ударит меня первой. И принцессы убрали розги, рассмеялись и заявили, что это была шутка…

После инцидента Жан де Менг и другие поэты стали проявлять осторожность, не пытаясь больше воспевать тайные страсти молодых женщин.

Однако скандал был впереди.

Во все времена было достаточно яркого солнца, перезвона колоколов и флагов, украшающих фасады домов для того, чтобы город имел праздничный вид. Все это и было в Булони в июньский день 1309 года, и горожане были рады, что им суждено жить в такое необычное время. С утра пробежались по улицам глашатаи, сообщая довольному народу о многочисленных празднествах, которые должны были продлиться три дня, трактиры не пустовали. Эти гулянья были связаны с тем, что отмечалась свадьба принцессы Изабеллы, дочери Филиппа Красивого, и Эдуарда II, английского короля. Брак был заключен утром в одном из соборов. Как всегда, нашлись желающие позлословить:

— Молодой английский король, — говорили они, — совершенно не похож на мужчину. Можно подумать, что это молодая девушка, так ласков его голосок. Да и жесты слишком нежны. Не вышла ли наша принцесса замуж за гомосексуалиста?

Слухи были справедливы. Молодому королю Эдуарду II явно больше нравилось общение с мужчинами. Но пока супруга об этом еще не подозревала. Она очень была занята приготовлениями к отъезду, чтобы заменить эту явно ненормальную черту в поведении мужа. На корабль переносили сундуки с подарками и изящными платьями, и дама следила за погрузкой шкатулок с драгоценностями, которыми она хотела восхитить английских аристократок.

Наступил час разлуки, Изабелла поцеловала всех членов семьи, вручив каждому подарок.

— Это вам на память обо мне, ведь я теперь буду в Лондоне, — сказала она, — и не знаю, когда вновь окажусь здесь.

Двум принцессам, Маргарите и Бланш, она подарила великолепные кошельки, которые сама вышивала. Восхищенные принцессы сразу повесили их к своим поясам.

— Пусть эти кошельки принесут вам счастье, — сказала Изабелла.

И со своим мужем она взошла на красивый корабль с развевающимся позолоченным флагом. Кто мог тогда предсказать, что эти безобидные подарки погубят легкомысленных снох французского короля?

Вскоре после отъезда Изабеллы Маргарита заметила среди новых рыцарей короля очень крепкого парня, чей пронзительный взгляд привлек ее внимание. Она спросила его имя и узнала, что этого обольстительного человека звали Филипп д'Олней. Несколько ночей она плохо спала, но не решалась пригласить его на свои литературные вечера, и игры в прятки, опасаясь, что развлечения с ним будут выглядеть совсем не сущей безделицей, а примут более серьезный оборот…

Первый раз в своей жизни она боялась по-настоящему влюбиться. С долей наивности она предполагала, что замужняя женщина может поразвлечься с мужчинами, не считая это серьезным проступком, но любовь считала грехом.

Неделями она старалась не думать о Филиппе. Но в конце концов безумно в него влюбилась. Она истомилась, у нее испортился цвет лица, она перестала интересоваться поэзией, часами сидела в своей спальне и. плакала, чем очень волновала прислугу.

Наконец теплым июльским днем, неспособная больше бороться со своими желаниями, она велела позвать рыцаря.

Привратник спальни Маргариты счел для себя разумным удалиться…

Став любовницей Филиппа д'Олней, молодая принцесса вновь почувствовала душевное равновесие, бодрость, и на лице ее вновь расцвел румянец. Но встречи любовников во дворце, где малейший факт тотчас становился известным Филиппу Красивому, были затруднены. Им приходилось быть очень осторожными… Для большей безопасности в тайну были посвящены привратник спальни и сестры. Дамы, довольные, что участвуют в этой интриге, дежурили в коридорах, гоняя назойливых кавалеров. За свое содействие они требовали, чтобы Маргарита посвящала их в тайны и знакомила с подробностями всех своих встреч с любовником.

Почти каждое утро они втроем тайно собирались то в спальне Жанны, то в спальне Бланш. И то, о чем им рассказывала страстная королева Наваррская, заставляло сестер завистливо посверкивать глазами.

Они тоже захотели познать искренние радости настоящей любви. Кратковременные встречи, которыми они довольствовались до сих пор, более их не устраивали, и поэтому они обе обрадовались, узнав, что у Филиппа д'Олней есть такой же красивый брат — Готье.

— Он будет моим, — решила Бланш.

Жанна, более застенчивая, не стала протестовать. И на следующий день Филиппа попросили привести брата. Готье сразу понравился Бланш, которая увлекла его в свою спальню для частной беседы, откуда он вышел лишь ранним утром, с трудом переводя дух и еле волоча ноги.

Отныне Жанна была посвящена в две тайны… Она все так же в коридоре охраняла покой теперь уже четверых любовников, следя за возможным возвращением мужей, иногда облегчая поспешные побеги рыцарям, пряча их по сундукам в своей спальне. Благодаря ей в течение трех лет никто во дворце и не догадывался о том, что творилось по ночам в апартаментах принцесс.

К несчастью, непростительная ошибка всех скомпрометировала.

В 1313 году принцессы Бланш и Маргарита совершили неосторожность. Возможно, опьяняющая атмосфера празднеств, прокатившихся тогда по всему Парижу, слегка вскружила им головы. Филипп Красивый торжественно посвятил своих сыновей в рыцари, и вся столица ликовала по этому поводу. Летописцы сообщают, что «принцы и вельможи королевства, присутствовавшие на этой церемонии, кичились друг перед другом великолепием своих доспехов и одежд, которые меняли по три раза на день».

Король пригласил своего зятя, Эдуарда II, вместе с Изабеллой. Он устроил в саду аббатства Сен-Жермен-де-Пре пир, на котором гости, расположившиеся под шелковыми позолоченными навесами, обслуживались челядью, разъезжавшей на конях. Все улицы столицы были освещены, можно было пить и гулять всю ночь. По перекресткам стояли бочки с вином. Горожане переодевались в умопомрачительные наряды, а некоторые бесстыдники раздевались, желая изобразить из себя грешных предков.