Глава 1

Мэйс Чэндлер вошел в свой элегантно обставленный кабинет и сразу заметил изменения, происшедшие там со вчерашнего вечера. Кто-то переставил некоторые предметы мебели так, чтобы разместить переносной телевизор и видеомагнитофон.

– Ш-ш-ш, – опередила его седая женщина, сидевшая за столом.

Мэйс с любопытством взглянул на телеэкран. Шла сцена из ранней экранизации «Питера Пэна».

– Доброе утро, друзья, – сказал ведущий Мэл Тэтчер. – Сегодня мы обсудим тип поведения мужчин, называемый «синдромом Питера Пэна». – Он наморщил аристократический нос и поднял ладони вверх, как бы показывая свою беспомощность. – Я не уверен, что точно понимаю значение этого термина. Давайте познакомимся с тремя нашими гостьями и послушаем, что они могут сказать по данной теме.

Узнав одну из дам, Мэйс с удрученным видом тяжело опустился в обтянутое коричневой кожей кресло, стоявшее так, чтобы удобно было смотреть телевизор.

С улыбкой, обнажавшей все его зубы, Мэл Тэтчер начал представлять своих гостей. Первой была Лида Андрэс, психолог. Она работала в психиатрической клинике в Сан-Франциско.

Доктор Андрэс считалась одним из ведущих в мире специалистов, исследовавших «синдром Питера Пэна». Недавно она написала на эту тему книгу, основанную на личном опыте и на наблюдениях нескольких женщин, которые были замужем или развелись с мужьями, страдавшими этой болезнью.

Рядом с ней сидела Дэлла Морган, дама приблизительно сорока лет. Более двадцати лет Дэлла была замужем за Джозефом, пилотом на коммерческих авиалиниях. Совершенно не стесняясь, она сообщила, что ей пришлось обратиться к хорошему доктору, чтобы попытаться спасти свой брак.

– В конце концов, – многозначительно заявила Дэлла, – я слишком много лет отдала этому браку, чтобы сразу с ним покончить.

– Это очень похвально, – сказал Тэтчер и быстро отвернулся от нее.

С улыбкой, которая показалась Мэйсу злобным волчим оскалом, Тэтчер представил свою третью и последнюю гостью. Ею оказалась великолепная блондинка, сидевшая справа от него.

– Нам очень приятно, что сегодня с нами Робин Чэндлер. До недавнего времени Робин была замужем за Мэйсом Чэндлером, управляющим и редактором «Калаверас Сэнтинел». – Он блеснул в сторону зрителей белозубой улыбкой. – Для тех, кто не знает, сообщу, что «Сэнтинел» – ежедневная газета в Стоктоне.

Он опять повернулся к Робин.

– Надеюсь, вы еще работаете в этой газете, хотя уже и не замужем за шефом?

Мэйс пропустил ответ Робин, потому что занялся наблюдением за своей бабушкой, которая его явно игнорировала. Старуха записала на пленку эту чертову передачу для того, чтобы его помучить.

Наконец, он стал внимательно смотреть на экран.

В течение нескольких минут Тэтчер, задавая самые общие вопросы, исследовал суть проблемы. На большинство из них отвечала женщина-специалист, находившаяся среди гостей. К тому времени у Мэйса не оставалось сомнений, что словоохотливый доктор Андрэс пришла на это шоу, чтобы рекламировать не клинику, а себя, потому что она предваряла каждый свой ответ тщательно сформулированной ссылкой на соответствующую часть своей книги.

– Мне кажется, кто-то из зрителей хочет задать вопрос, – Тэтчер говорил так, словно был искренне удивлен. Он загадочно улыбнулся.

Эта улыбка действовала Мэйсу на его и так расстроенные нервы. Он бы не удивился, если бы узнал, что Тэтчер имел среди зрителей несколько острых на язык «подсадных уток», а цель состояла в том, чтобы забросать вопросами Робин.

Через минуту камера была направлена на женщину средних лет в центре толпы. Когда она порывисто вскочила на ноги, Мэйс вынужден был изменить свое мнение.

Резким от волнения голосом женщина сказала:

– Я бы хотела спросить миссис Чэндлер, почему она предпочла семейному совету развод. Мне кажется, что если они с мужем, по ее собственному утверждению, так любили друг друга, они могли бы спасти свой брак, если бы все обсудили.

Ее голос обрел новую силу, когда она гневно изрекла:

– Мне кажется, что одна из наших крупнейших проблем сейчас состоит в том, что развод можно получить слишком легко.

– Скажи им, – шепотом подбодрил Мэйс. Камера нацелилась на красивые черты лица Робин и беззастенчиво всем продемонстрировала легкие круги под глазами, которые не мог скрыть даже умело наложенный грим. В ее улыбке был оттенок сожаления, а зеленые глаза казались печальными.

– Развод никогда не бывает легким делом. И не был таковым для меня. К нему я прибегла не сразу. Это явилось последним средством. – Робин отказалась развить свою мысль.

Скоро стало ясно, что ее ответы не были исчерпывающими. Пользуясь поддержкой ведущего, который, очевидно, хотел поглубже заглянуть в личную жизнь Робин, женщины задавали так много вопросов, что аудитория напоминала детскую игрушку, состоящую из ящика и выскакивающей из него при открывании крышки нелепой фигурки. Как только один зритель садился, вставал другой. Весь град вопросов обрушился на Робин. Подтвердилось предположение Мэйса: зрители единодушно пришли к заключению, что Робин использовала развод как способ бегства.

– Все это мне мало о чем говорит, – вздохнул Мэйс. До сегодняшнего дня он и не представлял, что бывшая жена может быть так откровенна!

– Думаю, у нас достаточно времени, чтобы задать еще один вопрос, – сказал Тэтчер, ласково улыбаясь в камеру и быстро осматривая аудиторию. Он указал пальцем на кого-то в задней части зала. – Женщина в красной блузке.

«О, Боже! Пожалуйста, пусть она задаст вопрос одной из двух других женщин!»

Мэйс подвинулся, стараясь поудобнее устроиться в кресле. Наконец он оперся локтем о ручку кресла и, опустив подбородок на сжатый кулак, сердито уставился на экран. Казалось, Робин была совершенно спокойна. Но он подозревал, что она готова швырнуть чем попало в лицо Тэтчеру. И у нее для этого было более чем достаточно оснований. Теперь стало ясно, что Тэтчер пригласил ее на свое шоу только для того, чтобы поставить в центр дискуссии.

«Ублюдок! Я тебе когда-нибудь за это отомщу!»

Женщина в красной блузке с оборками грациозно встала. Она была высокой и стройной, с блестящими черными волосами, мягкими волнами спадавшими на плечи.

– Я – Моника Стивене из «Сосалито Курьер», – голос у нее был низким и хриплым. А улыбка, слегка игравшая в уголках рта, казалась несколько плутовской. – Я встречала Мэйса Чэндлера, и если Робин действительно завязала с ним, то я возьмусь и за него, и за «синдром Питера Пэна». – Она подождала, пока утихнет смех, а потом спросила:

– Страдал ли Мэйс этой… э-э-э… болезнью, когда вы выходили за него замуж? Знали вы об этом? Если да, то почему вышли за него? И почему же вы так долго ждали, прежде чем уйти от него? – Ее тщательно подведенные черные брови в недоумении поднялись.

Мэйс, сам того не осознавая, весь напрягся. Робин поправила нарядный модный шарф, завязанный под воротником розовой шелковой блузки, потом опустила руки на колени и сжала их. Все это были признаки нервозности, которые Мэйс так хорошо знал. Он видел, как она борется с собой, чтобы сдержаться.

– Мне было восемнадцать лет, и я была по уши влюблена в Мэйса, когда мы поженились. – Поистине дьявольская улыбка заиграла на ее мягких губах, а изумрудного цвета глаза недобро заблестели. – Вы – взрослая одинокая женщина, Моника, вам, возможно, трудно будет это понять. Но в том возрасте все воспринималось иначе. Если муж не скажет тебе, что он находится на грани того, чтобы потерять работу, ты и не заподозришь, потому что твой ум занят другими, более важными мыслями.

О! Какое бы ни было у Робин настроение, она умела воспользоваться своей необыкновенной способностью с улыбкой так и жалить словами.

– Спустя шесть-семь месяцев ты на вечеринке слышишь, как он рассказывает своим друзьям и сотрудникам всю эту историю, причем с яркими подробностями. Ты не можешь скрыть своего удивления, но смеешься над этим и соглашаешься со всеми, что он почти гений, потому что может удержаться на плаву, хотя баланс в банке показывает дефицит, а кредиторы угрожают преследованием.

Доктор Андрэс подхватила мысль Робин:

– О, это так типично! – Быстро повернувшись лицом к Робин, она продолжала:

– Держу пари, что когда вы спросили, почему он не поделился с вами своими бедами, он сослался на что-нибудь вроде своего нежелания беспокоить вас мужскими проблемами.

Действительно, Мэйс вспомнил, что говорил ей нечто вроде этого. Говорил о ее чертовской сексуальности, о том, что при ее виде трудно думать о чем-либо другом, кроме занятий с ней любовью. И он не лгал.

Циничная полуулыбка подняла один уголок рта Робин. Она небрежно повела своими красивыми плечами.

– Если ты обожаешь мужчину, то веришь всему, что он скажет.

– Все это так характерно для «Питера Пэна», – добавила Лида Андрэс, деланно вздыхая и кивая в притворном отчаянии аккуратно уложенной темной головой. Обращаясь к зрителям, она продолжала:

– Как я упоминала в предисловии к моей книге, иногда наше нежелание бросить вызов так называемому Питеру Пэну и закрепляет его стереотип поведения.

– Должно быть, для вас было большим ударом узнать в конце концов, что он намеренно удерживал вас в полном неведении? – высказала предположение Дэлла своим действующим на нервы голосом. Она протянула руку и погладила Робин по руке.

Казалось, Робин хотела возразить, но ей помешал мужчина, выкрикнув:

– Похоже, что муж Робин просто старался защитить ее!

– Точно! – промолвил Мэйс, слишком тихо для того, чтобы быть услышанным своей бабушкой. Лу часто обвиняла его в том, что он «подавляет» Робин и как личность, и в профессиональном плане.

– Болтовня! – воскликнула Лу, и Мэйс вздрогнул от ее резкого голоса.

Доктор Андрэс беспокойно закашляла.

– Вы, конечно, правы. – Она подняла руку и заслонила от яркого света глаза, чтобы лучше рассмотреть вставшего мужчину. – Но разве это не указывает на то, что, во-первых, Мэйс не верил в способность Робин самой позаботиться о себе, во-вторых, что он не делился с ней такими важными вопросами, которые часто влияли и на ее жизнь тоже?

– Если вы прочитаете мою книгу, то поймете, почему мы называем мужчин, страдающих «синдромом Питера Пэна», «проповедующими мужской шовинизм нахалами». – Она обернулась и мягко улыбнулась Робин. – Очевидно, и вы так же оценивали Мэйса, но пытались с этим смириться.

Мэйс про себя выругался, потом с облегчением улыбнулся, увидев, что Робин качает головой.

Робин открыла рот, чтобы, конечно же, опровергнуть это утверждение, но закрыла его, потому что грубо вмешалась Дэлла.

– Черт побери, дайте ей сказать, – пробормотал Мэйс, а Дэлла в это время говорила:

– Мужчины именно таковы! Есть много вопросов, которые Джо со мной не обсуждал, потому что это «мужские дела». Например, проблемы, связанные с работой. – Ее голос погрубел от негодования. – Он обсуждал их со своими друзьями и сотрудниками-мужчинами. Именно от них я узнала, что его самолет чуть не столкнулся с другим самолетом во время одного заграничного полета. А брюки и рубашку, которые муж попросил меня зашить, он порвал, когда, споткнувшись, соскользнул с крыла самолета и упал на четвереньки. – Она сдвинула брови. – Что он делал там, наверху…

Робин с облегчением улыбнулась, когда Мэл прервал ее речь и, всем своим видом показывая подобающее случаю сожаление, объявил, что их время истекло.

Давно истекло! Когда по адресу широко улыбающегося Мэла Тэтчера посыпались похвалы, Мэйс обернулся и посмотрел на женщину, которая прервала его первый за шесть недель спокойный сон и властно потребовала, чтобы он вместе с ней в его кабинете выпил чашку кофе.

– Думаю, у тебя была какая-то цель, если ты вытащила меня из кровати и заставила прийти и посмотреть запись этой нудной передачи? – С напускным равнодушием он откинулся назад, вытянул длинные ноги и скрестил руки. Его решительный чувственный рот был плотно сжат, что без всяких слов свидетельствовало о том несчастье, которое он с таким трудом скрывал.

Лу Маркхам критически его осмотрела. На его модных джинсах были белесые пятна, а на трикотажной рубашке – голубые, и все потому, что он бросил ее в стирку с джинсами и носками. Но он считал, что не одежда делает мужчину мужчиной.

Роет у Мэйса был шесть футов и четыре дюйма, он был широкоплечим. Волнистые черные волосы модно уложены по форме головы. Глаза темные, их подчеркивали длинные загибающиеся черные ресницы. Если бы его лицо не портил нос – когда-то сломанный и потерявший свою форму – он был красив, как манекенщик. Но нос не умалял его привлекательности. Этот недостаток даже вызывал интерес и придавал особое обаяние его лицу.

– Ты что-нибудь выяснил? – голос Лу звучал скептически. Она налила чашку из кофейника, стоявшего на столе, и передала ему.

Мэйс сжался. Но он был слишком хорошим актером, чтобы показать переполнявшие его мучения.

– Да. Тэтчеру нужен новый парик. – Он взял чашку, пробормотал «спасибо» и начал пить кофе.

Довольно долго серые глаза пожилой женщины изучали его, оценивая дерзкий подбородок, плотно сжатый неулыбающийся рот, прикрывающие глаза густые ресницы, позволявшие ему смотреть как бы сквозь собеседника, что всегда очень нервировало.

– Я надеялась, ты что-нибудь узнаешь из ответов Робби.

Он взглянул на нее.

– Я увидел, что она несчастна, Лу, и я знаю, в чем причина. – Он вздохнул и потянулся, чтобы поставить чашку на пол около кресла. – Ей не хотелось этого чертова развода так же, как и мне. – Он извлек свое тело из кресла, подошел к окну и долго стоял, задумчиво рассматривая поток машин по Вэбер-стрит.

– Она не была счастлива и до развода. Или ты это забыл?

Мэйс напрягся. Потом обернулся и улыбнулся.

– Я хочу отвоевать ее, Лу. Я ее люблю.

– Одной любви недостаточно. – Лу тяжело вздохнула.

Мэйс потер лицо своей большой рукой. Вдруг он почувствовал, что устал.

– Пока ее должно хватить. Опустив руки, он опять повернулся к окну. Прижавшись лбом к оконной раме, он закрыл глаза и поклялся себе. Он сдвинет небо и землю, использует все имеющиеся в распоряжении средства, чтобы заставить Робин опять полюбить любовь и в итоге его самого. Он ее отвоюет, даже если на это уйдет вся оставшаяся жизнь.

В тот же день Робин вернулась в Стоктон. Она измучилась, но пока она довольно долго добиралась из Сан-Франциско, состояние ее немного улучшилось. Разумеется, ненамного, но для начала и это было неплохо.

Тэтчер втравил ее в эту передачу с Лидой Андрэс для того, чтобы поставить в затруднительное положение. Теперь все стало ясно. И ему это прекрасно удалось. Но как ни странно, в какой-то степени он и помог ей. До этого шоу Робин боялась возвращаться в Стоктон главным образом потому, что страшилась встречи с Мэйсом. По-настоящему она не хотела и возвращения в Нью-Йорк, но теперь серьезно над этим подумывала.

Сейчас сомнений не оставалось. Вопросы, заданные ей женщинами во время передачи, причиняли ей боль, а часто и унижали, но они заставили ее задуматься. И, в конце концов, она поняла, что сожалела-то не о самом разводе, а о том, что к нему пришлось прибегнуть. Она ушла от Мэйса, чтобы спасти себя, и никогда не пожалеет об этом решении.

«У меня все будет хорошо», – успокаивала себя Робин.

Но пока она шла к лифту, который должен был поднять ее на верхний этаж к ее новой квартире, чувство тревоги и беспокойства начало овладевать ею. А вдруг ее вкус и вкус Черри не совпадут? Черрил Камоди была высококлассным художником по интерьеру, но иногда ее идеи казались немного странными.

«Ну и поделом мне за то, что я поручила ей выполнить работу, которую должна была сделать сама!»

Лифт остановился, послышался шум открывающихся дверей, и Робин шагнула в узкий коридор. Она торопливо шла к своей квартире, толстый ворс ковра заглушал шаги. Приглушенный оранжевый и красный цвета ковра гармонировали с небольшими цветочками на обоях в коридоре.

Звонил телефон, и, когда Робин подошла к своей двери, она поняла, что этот резкий звук раздавался из-за дверей ее собственной квартиры. На мгновение, как это ни странно, ее охватила паника. Это мог быть Маис. Возможно, он смотрел передачу Тэтчера и теперь хотел дать ей нагоняй за то, что она выставила напоказ его недостатки. Или, еще хуже, может быть, звонит Тэтчер, чтобы уговорить ее вернуться в Сан-Франциско и пообедать с ним.

Эта мысль заставила принять решение. Конечно, она не возьмет трубку. Она нашла в сумочке свой ключ и открыла дверь.

– Великолепно, – прошептала Робин, немного даже удивленная тем, что предстало перед глазами.

Стены прихожей были живыми и яркими: ряды крошечных желтых цветов чередовались со смелыми желтыми полосами. Женщина улыбаясь рассматривала помещение. Ее взгляд остановился на голубом с позолотой кресле и антикварном секретере. Просто великолепно, что Черри все так хорошо придумала. Вещи придавали помещению старомодную приятную атмосферу.

Она медленно прошла в гостиную по темному золотистому ковру с толстым ворсом. При этом чувствовала она себя как ребенок, получивший новый дом для своих кукол. Комната была выдержана в мягких осенних тонах. Маленький диван, обитый бархатом красно-коричневого цвета, и два шикарных кресла, тоже обитых коричневым бархатом, были расставлены так, что делали комнату очень просторной. Большое окно прямоугольной формы выходило на бассейн и сад в центре района. На окне были только декоративные жалюзи для защиты от солнца. Жила Робин слишком высоко, чтобы случайный наблюдатель мог заглянуть в ее окно.

Над камином была лакированная дубовая полка, на которой Черри со вкусом разместила несколько фигурок и маленьких вазочек. Кроме того, висели семейные картины.

Опять зазвонил телефон. Но Робин только убавила звук. Ей доставляло большое удовольствие рассматривать свой новый дом.

Кухню можно было назвать длинной. В ней находилось много шкафов и все современные удобства, которые так нужны работающей женщине.

Рядом с кухней располагался уютный маленький уголок с окнами вдоль стен, где можно было позавтракать. Там стоял продолговатый стол и два кресла-бочонка, обитых коричневой кожей. Робин не хотелось отвлекаться, чтобы представлять себе интимные обеды на двоих в этом чудесном уголке, и она продолжила осмотр квартиры.

Спальня выдержана в ее любимом голубом цвете. Когда Робин вошла в комнату, ноги ее утонули в толстом голубом ковре. Приглушенный голубой цвет стен и мебели так и звал отдохнуть и расслабиться, наслаждаясь красотой комнаты. На лице Робин появилась улыбка истинного удовольствия при виде огромной кровати, покрытой голубым с белым покрывалом.

Робин быстро прошла через ванную и кабинет и вернулась в гостиную. Черри действительно превзошла себя! Подойдя к телефону, Робин набрала номер подруги и удобно устроилась на коричнево-красном диване, обитом бархатом.

– Фирма Камоди. Черри у телефона.

– Привет, «Черри у телефона». Это Робин. Я только что приехала домой.

– И тебе понравилось? – смеясь, прервала ее Черри. – Я прекрасно справилась с работой, – продолжала она весело. – Ты можешь выразить мне свою благодарность тем, что устроишь вечеринку и всем своим гостям расскажешь, кто отделывал твою новую квартиру.

– Вечеринку? А почему бы не потребовать чего-нибудь большего? – Робин заставила себя улыбнуться, а потом замолчала, размышляя над тем, что предложила ее подруга. Может быть, потом, решила она.

– Эй, Робин, ты еще меня слушаешь?

– Извини. Пожалуй, я устала больше, чем мне показалось.

– Послушай, детка. Когда уходишь от мужа, это очень действует на здоровье. Я знаю: сама ушла от двоих. Послушай, – продолжала она без остановки. – Пригласи меня завтра на ленч и я скажу тебе, как мы уладим дела.

– Великолепно. Как насчет «Он лок сэмз саунд»?

– У меня уже текут слюнки.

Телефон зазвонил после того, как Робин положила трубку. Не задумываясь, она сняла трубку.

– Рад, что ты наконец дома, Робби. Звонил Мэйс. Или он не смотрел передачу, или совсем не был ею встревожен. В любом случае она будет вести себя очень осмотрительно.

– Я собиралась уходить, Мэйс, – сказала она, сама удивляясь спокойствию своего голоса.

– Странно. У меня создалось впечатление, что ты только вошла.

Его проницательность раздражала.

– Это не может повлиять на тот факт, что я собиралась уходить, Мэйс.

– У тебя все в порядке, Робби?

– Все прекрасно, Мэйс, спасибо. – Говорила она вежливо и спокойно.

– Ты решила, где ты обедаешь?

– Да. – У нее не было ни малейшего представления о том, где она будет обедать, но, если сейчас сказать, что у нее нет никаких планов, он может почувствовать себя обязанным пригласить ее пообедать. Робин еще не рисковала встретиться с ним на таком близком расстоянии.

– Может быть, изменишь свои планы?

Ее переполнило безрассудное желание выполнить его просьбу. Она прикусила нижнюю губу, чтобы сдержаться, и глубоко вздохнула, моля о том, чтобы голос не выдал ее.

– Извини, Мэйс, не могу. – Она улыбнулась и мысленно с одобрением похлопала себя по спине. У нее все будет хорошо!

Неожиданно он сменил тему разговора:

– Ты придешь в понедельник?

– Нет. Я уже говорила тебе, Мэйс. Я не вернусь в газету. Это правда, – осмелилась сказать она. – Я собираюсь работать у Дома Эвери в «Ревью».

Ей показалось, что Мэйс выругался, но она не была в этом уверена. Мэйс вновь заговорил низким, не терпящим возражений голосом.

– Послушай, Робин, у тебя нет никаких оснований не работать в «Сэнтинел». Не причиняй себе вреда только из-за того, что ты не хочешь больше видеть меня.

Вдруг непрошеные слезы переполнили ее глаза, и комок застрял в горле. Зачем он говорит эти слова? Она откашлялась, но знала, что голос может ее подвести.

«Поставлю автоответчик», – пообещала она самой себе, положив трубку. У нее новая квартира, новая одежда и в перспективе новая работа. Автоответчик будет ее секретарем, будет отвечать на звонки, а она тщательно отберет нужные. На ее губах появилась улыбка. А пока это поможет удержать Мэйса на безопасном расстоянии.

Опять зазвонил телефон, но Робин притворилась, что не слышит, и поспешила в спальню. Она примет душ, а потом выйдет прогуляться и пройдет по магазинам: надо зайти в бакалейный отдел, а потом купить кое-что еще. Завтра или в один из последующих дней необходимо взять из камеры хранения остальные вещи. А до того времени ей не о чем беспокоиться.

Глава 2

Робин так надоело самой готовить и есть в одиночестве, что она решила пообедать в «Кастэвэй», хорошо известном ресторане, расположенном в Стоктоне в районе порта. В любой другой день она бы старательно избегала этого места, когда-то бывшего для нее и Мэйса пристанищем, но сегодня волноваться было не о чем. Мэйс очень зависим от своих привычек. Помешать ему отправиться на рыбалку со своими приятелями куда-нибудь в район Дэльты не мог никто.

От ее новой квартиры до ресторана было рукой подать. И Робин не спеша направилась туда.

Ей нравилась буйная растительность и чудесный маленький водопад перед входом. Робин решила сначала зайти в бар, чтобы выпить. В глубине души она надеялась, что встретит кого-нибудь знакомого, и они пообедают вместе.

Робин слыла трезвенницей. Иногда, к досаде хозяев какого-нибудь дома, она целый вечер могла сидеть со стаканом пенистой минеральной воды, но сегодня не прочь была выпить.

Пока глаза привыкали к неяркому освещению бара, Робин обратила внимание на канал, видневшийся за большими окнами. Где-то вдали виднелись огни маленькой покачивавшеися на волнах лодки, возможно, вышедшей в ночное плавание по реке Сан-Джоакуин. Невольно вспомнилось, как они с Мэйсом – одни или с друзьями – брали напрокат лодку и отправлялись в плавание.

Не дожидаясь, пока на нее нахлынут другие причиняющие боль воспоминания, Робин спустилась к стойке бара. Как будто почувствовав что-то, бармен резко обернулся. Его лицо было ей знакомо.

– Миссис Чэндлер, очень рад вас видеть! – его шумное приветствие перекрыло и музыку, и говор толпы: слишком много любопытных голов обернулись в сторону Робин. Одна из них принадлежала мужчине, встречи с которым она в течение всей недели так старательно избегала.

– О нет! – пробормотала Робин, как загипнотизированная наблюдая за тем, как Мэйс извинился перед друзьями и медленно направился к ней.

Ничто ее не удерживало здесь, и все же она чувствовала себя как в ловушке; стало трудно дышать. Широко раскрыв глаза, Робин осмотрела помещение, в котором, как ей показалось, стало на несколько децибел тише. Как бы хотелось уйти, конечно, с царственным видом.

Чувство неотвратимости происходящего возрастало по мере того, как Мэйс приближался. Робин старалась взять себя в руки.

На нем была голубая полосатая рубашка и серые широкие брюки, которые она подарила ему в последний раз ко дню рождения. Невольно Робин вспомнила, как сказала, что купила рубашку из чисто эгоистических побуждений, и как руки игриво пробежали по его груди и плечам, а потом обхватили сильную шею. Глаза затуманились от боли и сожаления.

– Здравствуй, дорогая!

– Почему ты не на рыбалке? – проворчала она.

В его глазах зажегся огонек. Он прищелкнул языком, как бы поддразнивая. И проговорил:

– Ты так ко мне придираешься, крошка, что можно подумать, мы все еще женаты. – Сегодня он говорил не так чувственно, как раньше.

Робин увидела, что на лице его появилась добродушная улыбка, и чуть не заскрежетала зубами от разочарования.

– Разве не чудесно, что мы не женаты? – парировала женщина.

Мягко улыбаясь, Мэйс обхватил ее запястья длинными теплыми пальцами и слегка подтолкнул вперед. Наклонившись, он запечатлел на ее лбу быстрый, легкий, как перышко, поцелуй, затем медленно и глубоко вдохнул, наслаждаясь запахом.

– М-м-м. Ты потрясающе пахнешь. Как обычно. – Он выпрямился и улыбнулся. Это была одна из тех ленивых улыбок, которые всегда так трогали ее.

– Спасибо, – смогла сказать она, хотя в горле и застрял комок.

Стараясь скрыть охватившую ее панику, Робин осторожно высвободила свою руку и отступила на шаг.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Мэйс невозмутимо спокойным голосом, не обращая внимания на ее уклончивость. – Новый наряд? – Он зажал между большим и указательным пальцами складку красного шелка и поправил воротник.

– Совершенно новый, как и все в моей жизни, – сообщила она с наигранной бравадой, натянуто улыбаясь. Нежный взгляд его черных глаз означал ее гибель. Она почувствовала, как пропадает вся ее смелость. – Извини… – Она попробовала отвернуться, но он остановил.

– Пойдем к нам, – сказал он, кивая на стол, где ждали его приятели. Он дотронулся рукой до ее спины между лопатками, как бы приглашая к столу.

Мэйс только слегка касался ее, но Робин чувствовала каждый палец сквозь тонкий шелк блузки. Обманчивая теплота распространялась от того места, к которому он прикасался.

Она справилась с дрожью.

– Извини, Мэйс. За обедом у меня назначена встреча.

Его рука медленно скользнула ниже, как бы лаская, задержалась на талии, а потом опустилась. Его губы улыбались, но в глазах, которые жадно всматривались в ее лицо, не было радости и теплоты.

«О Боже! Вот теперь ты влипла!» – Робин мысленно ругала себя. Что же можно теперь сказать и сделать. Она отвернулась от его прямого взгляда, будто бы заинтересовавшись лодкой, медленно направлявшейся к доку.

Мэйс изучал ее профиль: маленький острый подбородок, прямой узкий нос, прекрасно изогнутые губы, которые – он это знал – таяли под теплым напором его губ. Его рукам мучительно хотелось опять коснуться ее, но по тому, так были напряжены ее плечи, он чувствовал, что пожалеет, если поддастся искушению.

– Думаю, я вовсе не имею права спрашивать с кем. – Голос его казался еще более хриплым от огорчения.

Робин не знала, что заставило ее солгать:

– Я встречаюсь здесь с Нитой Спенсер. Ты ее помнишь, не так ли?

Он должен был помнить. Он и Нита стали «хорошими приятелями» с тех пор, как Нита два года назад продала им дом в Ист-Вайн. За последние два года он больше разговаривал с Нитой, чем за все семь лет их совместной жизни с Робин.

Реакция Мэйса была незамедлительной и, как ни странно, удовлетворила Робин.

– О, да, это твоя рехнувшаяся подружка, которая слышит звон свадебных колоколов, стоит лишь мужчине посмотреть в ее сторону. – Он хлопнул себя по лбу и фыркнул. – Боже! Как же я мог забыть ее? Она постоянно то вбегала, то выбегала из нашего дома, словно там вращались двери. – Он усмехнулся, а его глаза сверкали добрым юмором. – Почему бы не пообедать вместо нее со мной? – А когда Робин заколебалась, он очень смело добавил:

– Тебе придется согласиться с тем, что за обедом приятнее смотреть на меня.

«В этом-то и состояла вся проблема», – печально подумала Робин. Она попыталась отойти от него, но Мэйс взял ее за плечи, препятствуя бегству.

– Давай пообедаем, Робин. Нам надо кое-что обсудить.

Женщина виновато покраснела.

– Послушай, Мэйс, я понимаю, что должна извиниться перед тобой за случившееся на передаче Тэтчера. Я чувствовала себя буквально прижатой к стенке, но это, конечно, не снимает с меня вины… Ну, и если ты хочешь поговорить со мной именно об этом, то в свою защиту я могу сказать только то, что тебя я не предавала и не хотела выставить с плохой стороны. Правда, извини, если навредила. Мне и в голову не приходило причинять тебе боль или злословить по поводу твоего характера.

– А ты этого и не делала, Робин. – Голос был ужасающе спокойным. – А пострадало от всего этого только мое достоинство. – По его липу пробежала странная печальная улыбка. – Ты была зверски откровенна. Если бы ты была так же откровенна со мной, когда мы были женаты!

– Я пыталась, – возразила она и оглянулась, чтобы убедиться, что никто ее не подслушивает. – Поверь, Мэйс, трудно сосчитать, сколько раз я пыталась это сделать. Но ты и слушать не хотел.

Время шло мучительно медленно; он стоял, не двигаясь, а опущенные ресницы хорошо скрывали глаза от ее изучающего взгляда.

– Думаю, я не дал тебе возможности быть со мной откровенной. Но не из-за этого я хочу, чтобы ты со мной пообедала, – нетерпеливо продолжал он. – Мы с тобой не совсем закончили наши дела.

Робин могла припомнить только одно «незаконченное дело» – их развод.

– В таком случае я отвечу «нет». Все, что я хотела сказать, я уже сказала. Не знаю, помогло ли это мне.

Мэйс не мог позволить ей уйти. Он знал, что она еще не согласилась работать у Дома Эвери, но подозревал о намерении ее уехать из Стоктона. Это означало, что сегодняшний вечер – первая и последняя возможность вновь войти в ее жизнь. И он собирался это сделать во что бы то ни стало.

– Я знаю. Ты говорила о многом, но так и не сказала мне, как ты хочешь поступить со своей долей в «Сэнтинел».

Она находилась в таком смятении, когда бросила работу и уехала в Рено, что совсем забыла о шестой части акций «Сэнтинел», принадлежавших ей и Мэйсу. Более того, она не имела ни малейшего представления, что ей делать с ее собственной долей.

– И ты хочешь со мной поговорить только об этом? – спросила она.

– Клянусь честью.

Желудок Робин сердито заворчал, как бы напоминая, зачем она пришла в «Кастэвэй». Ей надо поесть, а впереди еще много обедов, когда она будет сама себе составлять компанию за столом. И она решила: а почему бы и не пообедать с ним? В конце концов, что он может с ней сделать в переполненном ресторане во время обеда?

Много всего!

– Ей-богу, Мэйс, обещаю, что в случае чего, я устрою такую сцену, которая тебе не понравится, и ты ее не скоро забудешь.

Смесь облегчения и радости заблестела в его глазах, но он смог сохранить серьезный вид.

– Клянусь, буду хорошо себя вести. «О, это не приведет ни к чему хорошему», – подумала Робин, с опаской глядя на него. Одного взгляда через плечо было достаточно, чтобы убедиться, что вся веселая компания была начеку: бармен так и сиял, видя их вместе, друзья из газеты и местного телевидения тоже выглядели довольными, и даже блондинка, сидевшая за столом, мечтательно улыбалась.

Робин знала, когда ей следовало быть настороже. С природной грацией она улыбнулась и взяла Мэйса за руку.

– Хорошо, Мэйс. Мы только пообедаем, а потом ты идешь своей дорогой, а я своей. Договорились?

– Как скажешь, Робби.

Он выразил свое согласие слишком поспешно. Робин обратила внимание на неестественно нежное выражение его лица. Не скрестил ли он по старой детской привычке за спиной пальцы? Робин охватило желание потребовать, чтобы он протянул вперед руки. Но она подавила этот порыв. В конце концов, это неважно. Всегда можно уйти.

Слегка касаясь рукой ее спины, Мэйс медленно повел ее за молодым официантом в глубь ресторана в отдельную кабинку, где они часто обедали вдвоем. Робин могла бы подумать, что бывший муж все это подстроил, но он не мог знать, что она придет сюда именно сегодня.

– Много хорошего говорят о сегодняшнем номере газеты, мистер Чэндлер, – сказал официант улыбаясь. Он открыл меню и подал его Робин.

– Миссис Чэндлер! – он улыбался во весь рот. – Очень приятно снова вас видеть здесь. – Он перевел взгляд на Мэйса, потом опять на Робин.

– Я тоже рада вас видеть, – тепло улыбаясь, сказала она. И прежде чем молодой человек успел задать вопрос, который, без сомнения, привел бы их в замешательство, Робин быстро продолжила:

– Мне салат из крабов и чашку кофе. Пожалуйста, черного.

– А мне бифштекс, не очень прожаренный, и графин розового вина. – Мэйс взял у Робин меню и отдал его официанту.

Скорость, с которой молодой человек отошел от стола, заставила Робин предположить, что направился он прямо на кухню, распространить сплетню о том, что Чэндлеры опять вместе.

«Неверный вывод», – подумала она, печально улыбаясь. Не зная, что затевает Мэйс, Робин поигрывала своим стаканом для воды и наблюдала, как вода кружится в маленьком водовороте. Не в состоянии выдерживать лишавшее ее последних сил молчание, она взглянула на Мэйса и робко улыбнулась.

– Возвращайся ко мне работать, – сказал он. Робин была храброй, но не настолько же! Она вцепилась рукой в стакан.

– Ничего не получится, Мэйс.

Мэйс нахмурился. Он мог бы прибегнуть к какому-нибудь испытанному средству воздействия на нее, чтобы заставить поступить по-своему. «Никогда», – поклялась она себе.

Он улыбнулся.

– Ты нужна газете.

Будучи одной из семи владельцев «Сэнтинел», она имела полное право работать в газете.

– Но в газете уже работаешь ты.

– Это верно. – Улыбка, которая появилась на его лице, – участила пульс Робин, но внешне она смогла сохранить спокойствие. – Я обещал Лу спросить. Но я не буду заставлять тебя возвращаться.

Темно-золотистая бровь скептически поднялась. Это не было похоже на Мэйса Чэндлера. Что он мог замышлять? В задуманном сценарии есть какая-то ловушка.

Она испытующе посмотрела.

– А если я скажу «спасибо, нет», ты все оставишь как есть?

Его губы раздвинулись, но он не улыбнулся.

– Мне бы это не понравилось, крошка, но думаю, пришлось бы смириться.

Это тоже не было похоже на Мэйса, и у нее были все основания не доверять ему.

– Так ли? – Ее изогнутые брови поползли вверх.

– Даже если бы я мог, я бы не пытался заставить тебя, Робби. Я – другой человек.

– Ага. – Если она этому поверит, то совершит ошибку.

Он поднял обе руки, как бы сдаваясь:

– Тот же самый, но другой. Клянусь, я изменился. – Его губы улыбались, а взгляд излучал теплый юмор.

Робин насмешливо фыркнула.

– Это я. Ты помнишь? – Она указала большим пальцем с красиво накрашенным ногтем на свою волнующуюся грудь. – Молоденькая дурочка, только что ставшая журналисткой, которую ты подобрал для ведения дел в Канаде, а она хотела ехать в спортивный лагерь велосипедистов. Все тот же неоперившийся репортер, которого ты привязал к кровати и заткнул рот в Ирландии, потому что вбил себе в голову, что Джэми Макмуррэй хотел завлечь меня в банду террористов.

Он фыркнул.

– Мы хорошо позабавились, не так ли?

– Ты – да.

Прежде чем Мэйс смог ответить, им подали обед. В течение нескольких минут, казалось, каждый был полностью поглощен своей едой, хотя Робин и сожалела, что не ограничилась одним кофе. Украдкой взглянув на Мэйса, она отметила, что тот безо всякого труда поглощает бифштекс.

Женщина сердито себя упрекнула. Зачем она согласилась на этот обед? Что толку от свидетельства о разводе, если она продолжает встречаться с ним и терпеть его прихоти?

Сквозь ресницы Мэйс изучал бывшую жену. Как бы забавляясь салатом, она лениво передвигала вилкой туда-сюда крошечных креветок и куски мясистых крабов.

Ему бы хотелось упрекнуть ее, что ест она слишком мало, но она попросит его не соваться не в свое дело.

– Тебе не нравится салат? Может быть, заказать вместо него что-нибудь другое? Тут подают великолепный суп из спаржевой капусты. Или, если хочешь, то же, что у меня?

– Все в порядке, Мэйс, – успокоила его Робин и посмотрела на сделанную ею из креветок маленькую горку. К соусу она так и не притронулась. Ей не следовало идти в ресторан.

– Роб…

– Нет. – Она отдернула свою руку, чтобы приближавшаяся к ней мужская рука не могла ее достать.

– Что случилось, Робин? – Он обиженно убрал руку, взял стакан и отпил воды.

– Я не хочу, чтобы ты уговорил меня поддаться твоим отвратительным планам.

– Планам? – Выражение его лица и голос свидетельствовали об искренности и невинности.

Она кивнула.

– Ты попробовал применить свою «ненавязчивую рекламу», и это не сработало. Скажи, что еще ты хочешь испробовать? У тебя должен быть другой план. У тебя всегда есть планы. Самообладание начало ему отказывать.

– Ты очень подозрительна.

– Ты того заслуживаешь. – Она стиснула зубы и отказалась опустить взгляд, хотя обсмотрел на нее сердито.

Мэйс понимал, что существует один выход, если он не хочет проиграть.

– Конечно, ты права. – Он мило улыбнулся. – Но это был тот Мэйс, дорогая. На этот раз, поверь, я говорю тебе только правду.

Действительно ли это так? Робин часто обжигалась и знала: ему нельзя доверять, даже если он встанет на колени и поклянется своей… Забудь об этом! Мэйс уже когда-то использовал этот старый трюк. И из-за своей легковерности она чуть не сошла сума, когда «святая бабушка», чьей памятью он клялся, оказалась живой и здравствующей «данамоьмаяаивой».

При мысли о ней и другие мучительно приятные воспоминания нахлынули на Робин и сильно взволновали. Она быстро опустила взгляд на чашку и смогла подавить непрошеные слезы.

– Кажется, кофе остыл, – сказал Мэйс, подняв руку.

Мгновенно появился официант. Широко улыбаясь, он спросил про десерт.

– Кофе для меня, спасибо. – Робин любезно улыбнулась.

– На кухне хотят, чтобы у вас было, чем… Э-э-э… отпраздновать. – Молодой человек угодливо переводил взгляд с Робин на Мэйса.

– Нам нечего праздновать, – мягко сказала Робин. – Мистер Чэндлер и я обедаем здесь потому, что он предлагает мне вернуться в газету:

– И вы вернетесь?

Мэйс был так же удивлен вопросом, как и Робин. Он так хотел услышать «да»! Если она сама не примет такого решения без его давления, не будет ни малейшего шанса на достаточно близком расстоянии начать ухаживать за ней. Он наклонился вперед, но, осознав, что делает, быстро отпрянул назад.

«Как печально», – подумала Робин. Нервно переминаясь с ноги на ногу, смущенный молодой официант отступил назад и осторожно вышел, чтобы предоставить им самим решать этот вопрос.

Робин прошлась пальцами по краю стакана с водой.

– Я бы подумала над этим предложением, но при условии, что работать я буду специальным корреспондентом. – Она увидела, что красивое лицо Мэйса нахмурилось, и ее подозрения опять увеличились. Может быть, он планирует вернуть ее та старой работе, а возможно, и к старой жизни?

Но Мэйс нахмурился не из-за того, что она предложила. Ему было о чем беспокоиться. Он бы продал душу дьяволу, если бы смог убедить Лу, что и он должен заниматься другой работой. Но Робин необходимо уговорить! Нельзя допустить, чтобы Робин вышла из его поля зрения. Когда-то они отлично работали вместе репортерами и снова будут работать.

– Если ты вернешься, Робби, ты можешь занимать любую должность.

Женщина почувствовала себя немного неловко и не могла понять почему. Может, она переигрывает? Нет, не переигрывает. Ее охранная система функционировала прекрасно, и она предупреждала, что нельзя доверять его быстрому согласию.

– Есть еще одно условие для моего возвращения в «Сэнтинел».

– Что бы это могло быть? – Его голос казался спокойным.

– Я настаиваю на том, чтобы работать одной. Независимо.

– Конечно. По-другому и быть не должно. Одни лгут, другие верят. Мэйс почувствовал угрызения совести, но заглушил их вином, остававшимся в стакане. Все оправданно в любви и на войне, а здесь было понемногу и того, и другого.

Правильно ли она поступила, что согласилась на следующий день утром прийти и побеседовать с Лу?

Поздно вечером Робин лежала в своей огромной кровати, уставившись в темный потолок, пытаясь решить, не совершает ли ошибку, которую потом не сумеет исправить.

– Очень может быть, – прошептала она уныло. А потом улыбнулась, ощущая странное облегчение, наполнившее все тело. Она знала, что сможет работать в газете только при условии, что Мэйс не будет вмешиваться в ее личную жизнь. А он, без сомнения, добивается обратного.

– Вот почему я не буду этого делать, – сказала она вслух и продолжала строить свои планы.

Она будет внештатным сотрудником. Репортером она была хорошим. У нее особое чутье на факты, которые другие репортеры в спешке могли пропустить. Она легко вступает в беседу с людьми и часто узнает такую информацию, за которую ее соперники многое бы отдали. «Одной мне будет работать очень хорошо», – подумала она, перевернувшись на живот и обхватив подушку руками. Ежемесячный доход от «Сэнтинел», который она будет получать, позволит ей продержаться, пока она прочно не встанет на ноги.

В конце концов, если повезет, она справится со своими чувствами к Мэйсу. Она крепче сжала подушку и закрыла глаза. «Возможно, когда-нибудь я встречу еще кого-то».

Что-то восстало глубоко внутри нее при этой мысли.

Глава 3

Сегодня Робин впервые с тех пор, как уехала в Рено (более семи недель назад), чтобы подать заявление о разводе, поедет в «Сэнтинел». Женщина ощущала потребность выглядеть как можно лучше. Снова и снова перебирала она вещи, отвергая их по разным причинам. Наконец остановилась на зеленой шелковой блузке с гофрированным воротником и прямой юбке из мексиканского льна. Ей зададут много вопросов, много любопытных взглядов будет брошено в ее сторону. Если же она будет хорошо выглядеть, то это позволит сохранить спокойствие, которое так дорого стоит.

Робин уделила немного больше времени своим волосам: зачесала их назад и заколола за ушами двумя зелеными пластмассовыми гребнями. С необычной тщательностью нанесла грим, надела пару висячих сережек и зеленое с золотым ожерелье из бисера.

Было десять часов, когда она вошла в здание, где располагался «Сэнтинел». Все служащие были заняты работой над первым выпуском газеты, слишком заняты (она на это надеялась), чтобы тратить на нее время.

Она прошмыгнула мимо кабинета управляющего и поспешила к своему старому кабинету, где будет ждать ее Лу.

– А, вот и ты, – без особого выражения прокомментировала Лу, когда появилась Робин. Она налила две чашки горячего кофе и предложила одну Робин, Робин предполагала, что будет определенная неловкость при первой после развода встрече с бабушкой Мэйса, но ничего подобного не ожидала. Лицо Лу представляло собой застывшую маску неодобрения. Руки Робин тряслись, когда она брала чашку дымящегося кофе.

– Спасибо, вы – настоящая спасительница, – пробормотала она, пытаясь улыбаться.

– Пойдем в гостиную и поговорим, – предложила Лу, и Робин быстро согласилась. Там обстановка была более непринужденная, и их встреча могла пройти дружелюбнее.

Гостиной условно называлась крошечная, кубической формы комната, вмещавшая два старомодных легких кресла, обитый красновато-коричневой кожей, видавший виды диван и крошечный столик для кофе. Робин села в одно из кресел, а Лу заняла диван.

– Ну, хорошо, девочка, расскажи мне об этом все, – ее тон не был похож на просьбу.

– О чем об этом? – невинно спросила Робин, отпивая глоток и поверх чашки изучая немигающее лицо Лу.

– О Рено и о том, почему ты туда уехала, не предупредив никого о своих намерениях, – ее голос даже осип от нетерпения.

Робин сделала еще один глоток и прошептала:

– Я оставила записку.

– Записку! – усмехнулась пожилая женщина, всем своим видом демонстрируя возмущение. Робин вздохнула.

– Хорошо, Лу. Знаю, я поступила не самым лучшим образом, но в то время это было самое большее, на что я оказалась способна. Я задыхалась, Лу. Вы можете это понять? Мне надо было найти выход. – Она опять отпила кофе и печально улыбнулась. – Если бы я тогда не ушла от Мэйса, не знаю, что бы я сделала.

Ответ Лу удивил Робин.

– Я пыталась предупредить Мэйса, что это должно случиться, но он не слушал.

Робин нахмурилась. Именно эта женщина твердо заявляла, что никогда не будет вмешиваться в семейные дела своего внука, даже если он и его жена станут выяснять отношения на работе.

– Ты уверена, что захочешь вернуться, зная, что Мэйс сделает все возможное, чтобы вернуть тебя в свою жизнь? – взгляд Лу был вызывающе прям и требователен.

Слегка покачав головой, Робин взглянула на зажатую в руках чашку, потом посмотрела на Лу.

– Вчера вечером я думала, что у меня нет выбора, оставалось только умолять кого-нибудь предоставить мне работу. У меня было предложение от «Ревью», но я не могу делать то, что, по мнению Эвери, должны делать служащие женского пола. – Заметив странное выражение лица Лу, она усмехнулась. – О, ничего подобного. Просто он хотел, чтобы я работала с ним, в офисе. Я сказала, что я репортер и предпочитаю выезжать на место событий, а он ответил, что у него есть мужчины для такого рода деятельности.

– Это потому, что ты выглядишь такой хрупкой, милочка, – объяснила Лу, мягко посмеиваясь.

– Хрупкая! – выкрикнула Робин, мгновенно забыв о том, что ей надо было объяснить, почему она решила не возвращаться в «Сэнтинел» Нервничая, она приподняла рукой копну золотистого цвета волос и кончиками пальцев потерла шею. Легкая, хрупкая, нежная. Именно такими словами ее обычно и описывали, и ей становилось дурно, как только она их слышала. О Боже, Боже мой, настанет ли день, когда и мужчины, и женщины будут относиться к ней как к самостоятельному опытному человеку, а не как к «куколке»?

– О, не сердись так, дорогая моя. – В бледно-серых глазах, рассматривавших сжатые губы Робин, проскользнула искра радостного изумления. – Я-то знаю, какая ты выносливая и стойкая. Среди представителей мужского пола есть только один человек, который действительно может быть опасен для твоего благополучия.

Робин вдруг почувствовала, как щеки ее начали краснеть. Подошел Мэйс, и она вся напряглась, что никак не входило в ее планы. Она была очень довольна, что сидит в кресле, потому что он опустил свое крупное тело на диван рядом с Лу.

– Привет, Робби. – Он старался не смотреть на нее, на ее скрещенные в лодыжках красивые ноги. Он сразу отметил, как красиво облегает юбка ее формы, рассмотрел затянутую поясом блузку, подчеркивавшую узкую талию, ее твердые груди, любовно ласкаемые мягкой тканью. Мужчина с завистью подумал о том, как повезло шелку.

– Доброе утро, Мэйс. – Не смотри так на меня, хотела она крикнуть, когда заглянула в его глаза и узнала все тот же голодный взгляд, но сдержала порыв, опустила глаза и, чтобы чем-то занять себя, отпила глоток кофе.

Не приняла ли она неверное решение? Возможно, было бы лучше уехать обратно в Нью-Йорк сразу после получения развода в Рено? Возможно, она могла бы…

– Не так ли, Робби? Робби? – повторила Лу.

– А? – глуповато спросила женщина, поднимая ничего не выражавший взгляд на Лу.

– Я говорила Мэйсу, что ты согласилась освещать в нашей газете… э-э-э… визит в Сан-Франциско арабского принца. – Лу говорила спокойно, но твердо.

– Э-э-э… Что? – Мэйс медленно оторвал взгляд от Робин и посмотрел на Лу.

– Что это с вами обоими? – строго, но насмешливо потребовала ответа Лу. – А теперь послушайте внимательно, потому что я не собираюсь еще раз повторять. Я говорила Робин, что у нас некому освещать визит принца Раджана, и она вызвалась это сделать для нас.

– В качестве внештатного сотрудника, – быстро добавила Робин. Она не могла догадаться, что было на уме у Лу.

Мэйс не мог скрыть удивления.

– Внештатным сотрудником?! – он быстро повернулся и, сощурив глаза, уставился на Робин, как бы что-то вычисляя, но лицо его оставалось холодным. Разве ему только показалось, что она вчера вечером собиралась вернуться в газету?

Эхо того, что было сказано ему еще несколько месяцев тому назад, вернулось, чтобы поддразнить: «Ты слышишь только то, что хочешь слышать, Мэйс». Возможно. Нет. Именно так все было вчера вечером. Он мрачно усмехнулся. Он действительно не слышал, что она говорила, и был застигнут врасплох.

С необыкновенной быстротой вернув свой самоуверенный вид, он с легкостью сказал, что данная тема предназначалась для него.

– Все же я буду рад, если мне окажут помощь. Между нами, кроме политических результатов визита принца можно разнюхать и кое-что еще.

Глаза Робин округлились от отчаяния, и она уставилась на Лу, молчаливо вопрошая о помощи. Она не может ехать в Сан-Франциско с Мэйсом. Просто не может.

– Извини, – сказала Лу без ощутимого сожаления в голосе. Ее глаза сверкнули, когда она взглянула на Робин, прежде чем повернуться к внуку. – Ты будешь очень нужен здесь.

– О да. Опять вопросы занятости, – миролюбиво сказал внук, уступая. Только внезапно поджавшиеся губы и выдавали его разочарование. – Как долго ты планируешь пробыть в Сан-Франциско? – Он посмотрел на Робин, желая одного: увезти ее домой и заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не изменит своего решения.

– Пока не закончится визит Раджана. Раджан. Мэйс нахмурился. Раджан больше не был неуклюжим юнцом в коротких брючках, каким Мэйс его видел несколько лет назад, когда посещал Абу Мариб. Он был красивым мужчиной старше двадцати лет, увлекавшимся женщинами и особую страсть питавшим к блондинкам.

– Я позабочусь о том, чтобы ты получила частное интервью, – великодушно предложил он, вытягивая длинные ноги и опираясь головой на изношенные подушки дивана. В его глазах заблестел собственнический огонек. Он знал, что рискует вызвать неудовольствие бывшей жены, но искренне намеревался присутствовать во время ее интервью с Раджаном.

Робин не заметила злую улыбку, заигравшую на чувственных губах Мэйса; она была слишком поглощена собственными мыслями, чтобы задаваться вопросом о мотивах его поступков. Она в душе улыбалась. Будучи в Сан-Франциско, она заглянет к некоторым старым друзьям и попросит помочь найти ей работу. О, она выполнит задание «Сэнтинел», но потом не собирается иметь с этой газетой ничего общего и будет только получать деньги по присылаемым оттуда чекам. А если нет… Ну, если ничего не получится, всегда можно вернуться в Нью-Йорк.

Робин напомнила себе, что теряет драгоценное время. Она поставила чашку и резко встала.

– Поскольку до отъезда еще масса всяких дел, думаю, мне пора идти.

– Я попрошу Джину позвонить в «Хайэтт» и сделать для тебя все необходимые приготовления, – предложила Лу, поднимаясь.

Робин покачала головой.

– Так как я работаю внештатным сотрудником, то думаю, что должна все сделать сама.

– Как хочешь, – Лу небрежно помахала рукой. – Расходы мы потом возместим. А теперь поезжай. И напиши великолепную статью. Я знаю, ты можешь это сделать. – Она взглянула на внука, как бы ожидая, что тот возразит, или даже подталкивая его к этому.

Мэйс сделал вид, что очень заинтересовался кончиками своих черных ковбойских ботинок.

– Спасибо, Лу, – сказала Робин. – За все. – Она улыбнулась с уверенностью, что Лу ее понимает, перешагнула скрещенные ноги Мэйса и вышла из гостиной, слегка сбитая с толку.

То, что произошло сейчас в гостиной, было как во сне, но Робин ни за что не смогла бы определить, что так беспокоило ее.

«Возможно, разыгралось воображение», – размышляла она, выходя из здания. День был слишком жарким, слишком сухим. Но она уезжала в Сан-Франциско, где днем так же тепло, как в Стоктоне, зато ночи обычно прохладнее. Какова бы ни была погода, она рада, что уезжает.

– Сан-Франциско, а вот и я! – Кровь заиграла от волнения. Она поспешила к машине. Мысли подталкивали вперед, а возбуждение все росло и росло, когда она рисовала в мыслях картину своей встречи со старыми друзьями, а возможно, и обед в одном из замечательных ресторанов города.

Спустя полчаса Робин ставила на стоянку возле дома машину. К тому времени она уже продумала свой маршрут и весь гардероб. Размышляя, что же натолкнуло Лу на мысль о том, чтобы она освещала визит Раджана в Сан-Франциско, женщина закрыла машину и вбежала в здание.

Мечтая, как бы уехать из Стоктона возможно быстрее, она решила не ждать лифта. Перешагивая через две ступеньки, скоро оказалась на площадке четвертого этажа. Постояв, чтобы отдышаться, она направилась к двери своей квартиры и замерла на месте. Из лифта выходил Мэйс.

– Чего ты хочешь, Мэйс? – пробормотала Робин, проходя мимо него, чтобы отпереть дверь. – У меня для тебя нет времени. Мне надо собираться.

– У тебя еще много времени, крошка. Я заказал билеты на утренний рейс. Я еду тоже. Чтобы освещать съезд книготорговцев.

Ее рука замерла с поднятым к двери ключом, а плечи и шея напряглись от гнева.

Она открыла дверь и шагнула в свою квартиру, каким-то образом удержавшись, чтобы не захлопнуть дверь перед его носом. Она не хотела, чтобы он был в Сан-Франциско, не хотела его и здесь. Но что же можно поделать?

А потом Робин вспомнила, что сказала Лу, и лицо ее прояснилось.

– Ты не можешь ехать в Сан-Франциско. Вопросы занятости требуют твоего личного внимания. – Глаза ее потемнели и сделались изумрудными. – Не беспокойся. Я напишу статью так, что ты будешь гордиться.

– Уверен, что напишешь, но я неожиданно освободился и буду работать над своей собственной статьей. – Он добродушно рассмеялся, заметив, как она удивилась. – Я перепоручил Лу удовольствие пообщаться с Крэнстоном.

Теперь все начинало проясняться. Мэйс не был неразборчив в используемых средствах, но бывали случаи, когда ему было удобно свалить ответственность на другого. Вот это и был как раз такой случай.

– Не удивительно, – угрюмо сказала она. Разочарование, поражение, гнев – все слилось вместе; она начала ощущать слабую боль под левым глазом.

– Я еду на машине.

Темные брови поднялись от удивления.

– Но я уже купил билеты. Она сердито швырнула свою сумочку на диван, а затем повернулась к нему лицом.

– Тогда тебе придется один из них вернуть, не так ли? – Сложив на груди руки и не мигая, она уставилась на него.

Мэйс не намеревался менять свои планы.

– Я верну их оба, как? – он мило улыбнулся. Чертовски невозмутим! Как это похоже на него! Робин почувствовала, что столкнулась с его волей.

– Поскольку я не распоряжаюсь дорогами, думаю, что не могу возражать против твоей поездки на машине. Но ты не поедешь вместе со мной.

– Уф! Я думаю, было бы лучше, если бы ты ехала со мной. Моя машина удобнее.

– Нет, спасибо. Я предпочитаю ехать сама. Как это бывало и много раз раньше, когда Робин хотела поступить по-своему, Мэйс открыл рот, чтобы сказать, что они поступят так, как хочет он, в противном случае она не едет. Но вовремя себя остановил. Он сжал зубы, досчитал до десяти и ухмыльнулся.

– Извини, – мягко сказал он. – Думаю, что оказался немного навязчивым.

Робин прикрыла глаза. Неужели Мэйс Чэндлер извинялся? И признавал один из своих главных недостатков? Конечно, это был перелом.

– Очень навязчив, Мэйс. Он вздрогнул, услышав ее холодный голос, но собрался с силами и улыбнулся.

– Виноват. Извини! – Он уверенно направился к дивану, усевшись, осмотрел комнату и заметил, как здесь хорошо. – Прелестно! – его комплимент сопровождался очаровательной улыбкой, которая исчезла, когда взгляд его упал на полку над камином. Он не обратил внимания на фигурки и маленькие вазочки, его внимание привлекли лишь две фотографии. Когда-то в рамке были три фотографии: свадебная фотография его и Робин, слева – ее родители, справа – ее брат Рик и невестка Сьюзен.

Ему очень неприятно было бы задать вопрос о том, что случилось с их фотографией. Он знал, что она забрала ее с собой, когда ушла от него, и сам ее видел в коробке.

– Не устраивайся, Мэйс. Ты не останешься. – Не раздумывая, Робин взяла его за руку и потянула.

Чувственные губы Мэйса скривились в ностальгической улыбке. Его глаза шаловливо заблестели. Он взял ее за запястье и притянул к себе.

– Не смешно, Мэйс.

– Я и не хотел, чтобы это было смешно, милая. – Его сильные руки обхватили ее и пытались удержать от попыток вырваться. Он все ниже и ниже опускал свою голову, пока не спрятал лицо в изгибе ее шеи. – Ты и не знаешь, как сильно я скучал по тебе, – проговорил он.

– Нет! – боролась Робин, несмотря на охватывавшую ее дрожь возбуждения, когда его губы начали мучительно неторопливое исследование ее плеча и шеи. Она знала по прошлому опыту, что ни борьба, ни уговоры не будут ничего значить. Бедняга тщетно надеялась, что охладит его, не отвечая на ласки.

Мэйс сам себе улыбнулся. В его руках она была, как тряпочная кукла, но, по крайней мере, не пыталась вырваться.

Он одерживает победу, мрачно подумала Робин, а его руки скользили по ее телу и заставляли против воли отвечать ему. Губы жалобно задрожали.

– Где же Моника Стивене, она так мне нужна? – проговорила женщина, подставляя лицо для поцелуя.

– Кто? – Он отстранился. – Что ты сказала?

– Моника Стивене, – ее губы дрогнули от улыбки. – Она сказала, что справится и с тобой, и с «синдромом Питера Пэна». Но где она сейчас?

Без предупреждения Мэйс поднялся с дивана и тем самым столкнул ее на пол. Но Робин было все равно. Она была свободна.

Она подавила желание засмеяться, а он стоял, изо всех сил пытаясь выглядеть неприступным.

– Если тебе интересно, она работает в «Сосалито Курьер», – заявила плутовка приторно сладким голосом. – Она принадлежит к тому же типу, что и ты, Мэйс. Только она женщина.

– Очень смешно!

– Я так и думала.

Мэйс пробормотал что-то неразборчивое себе под нос и стиснул руки.

– С тобой что-то случилось с тех пор… как ты уехала в Рено. – Его темные брови сдвинулись, выражая сильное неодобрение. – Ты никогда не была такой… такой…

– Циничной? – предположила она.

– Жесткой. Злой.

Робин содрогнулась, но язвительно заметила:. – Стоило продемонстрировать! – И поднялась с пола. Голос вдруг надломился. – Ты никогда не знаешь, что скрывается под раскрашенным личиком китайской куколки. До тех пор, пока ее не сломаешь и не увидишь, из чего же она в действительности сделана. К сожалению, уже слишком поздно. – Она дернулась, как бы пожимая плечами.

Странное выражение появилось на лице Мэйса.

– Я заеду за тобой завтра около шести, – сказал он, направляясь к двери.

– Ты, очевидно, плохо слышишь. Тогда обернись и следи за движением моих губ. – К ее удивлению, он повернулся. – Хорошо, а теперь наблюдай. Я никуда с тобой не еду. – Она медленно и отчетливо произнесла каждый слог.

– Глупо брать обе машины, Робин, – разъяснял он. – Если я пообещаю вести себя хорошо и не предъявлять на тебя прав, может быть, ты поедешь со мной?

Самообладание Робин чуть-чуть ослабло.

– Если ты забыл, Мэйс, напомню, что я развелась с тобой. И это означает…

– Я знаю, что это означает, Робин. – Он сам едва сдерживался, но решил оставаться спокойным. – Но я допускаю, что оба мы зрелые люди и могли бы остаться друзьями после развода.

– Могли бы, Мэйс, если бы ты это допустил.

– Раз мы друзья, то нет ничего плохого в том, что поедем в Сан-Франциско вместе.

Друзья! Они были любовниками, были мужем и женой, печально подумала она, вглядываясь в знакомые черты. Но никогда друзьями.

– Нет. Думаю, что нет. Но будучи моим другом, пожалуйста, попытайся понять, что мне нужно остаться одной. Я должна сама делать собственную жизнь, Мэйс. Жизнь без тебя. – Вдруг ее голос показался уставшим, а настроение ухудшилось. – Мне бы больше всего на свете не хотелось причинять тебе боль.

– У тебя отвратительный способ это показывать, – заявил он, готовый взорваться.

Робин измучилась от эмоциональной усталости. Все было бесполезно: она никогда не убедит его оставить ее в покое ради их общего блага.

– Если ты будешь продолжать вмешиваться в мою жизнь, Мэйс, то не оставишь мне никакого другого выхода, кроме как уехать домой.

– Домой?

– В Нью-Йорк.

Его глаза мгновенно сощурились.

– Ты имеешь в виду вернуться к Бламу в его дрянной журнальчик, не так ли?

– К Ричарду? – внезапно ее гнев исчез, иона опустилась на диван, посмеиваясь над иронией судьбы. Именно необоснованная ревность Мэйса к Ричарду и заставила его уговорить своего босса предложить ей работу в газете. И так как ей хотелось доставить удовольствие мужу, она пожертвовала своей любимой работой и стала курьером в газете, где работал он. Теперь она размышляла, что, возможно, они были бы богаче, если бы она отстояла свои права и осталась в «Блам Паблишинг», несмотря на возражения Мэйса.

– Что смешного? – потребовал объяснений Мэйс, рассматривая Робин с таким видом, как будто у нее внезапно выросли рога.

Робин смогла вернуть себе спокойствие. – Ты. Именно ты так смешон. Тебе бы следовало знать, что я бы убежала к другому мужчине, но не смогла сбежать от тебя. Иди домой, Мэйс, и оставь меня.

Наконец Робин услышала, что он открыл дверь и вышел. Толстый ковер заглушал шаги.

Мэйс медленно открыл глаза. Он лежал в своей королевского размера кровати, уставившись в потолок. Даже не глядя на часы, он знал, что у него много времени, чтобы заехать за Робин до того, как она уедет. Без него.

– Черт побери! – слова отозвались хриплым эхом, как бы насмешливо напоминая об окружавшей его пустоте.

Мэйс заставлял себя оставаться в постели, хотя каждая частичка его тела так и пыталась прийти в движение. Как он ненавидел идею о том, чтобы Робин одна ехала в Сан-Франциско! Как неистово он ощущал в себе потребность быть рядом с ней! Но он осознавал, что придется позволить ей поступать по-своему.

Именно этого она всегда и хотела, подумал он, нахмурившись. Угрызения совести о тех временах, когда Робин пыталась продемонстрировать свою независимость, опять стали мучить его. «Ты препятствовал каждой ее попытке». – «Но я хотел защитить ее», – говорил он себе. «Ты хотел владеть ею». – «И сейчас хочу».

Не в состоянии больше лежать из-за наплывавших воспоминаний, которые делали его еще более несчастным, Мэйс поднялся и пошел в ванную.

Он принял душ, побрился и, позавтракав холодной кашей и горячим кофе, упаковал сумку и вышел. Мэйс выехал с Пятого шоссе, разделявшего штаты, и направился на юг по Пятьсот восьмидесятой автостраде; он взглянул на часы и покачал головой. Не удивительно, что никого не было на дороге. Надо быть настоящим дураком, чтобы выехать в четыре утра, когда в этом нет никакой необходимости.

Робин проспала, несмотря на то что завела будильник на четыре часа. А когда она спешила к своей машине, было уже пятнадцать минут седьмого. Она представляла, как увидит торжествующего Мэйса, небрежно облокотившегося на машину.

Ее машина стояла так же, как она оставила ее накануне вечером. Не было ни малейшего намека на то, что Мэйс здесь побывал.

Робин замедлила шаги, остановилась и оглянулась, но увидела только мужчин, медленно тащившихся к своим машинам, чтобы отправиться на работу.

Мог ли Мэйс решить не вмешиваться в ее жизнь? Мог ли он говорить правду, что пытается перемениться? Надежда ненадолго забрезжила, а потом опять погасла. Ее худые плечи опустились. Вероятно, Мэйс, как бывало, проспал.

Вдруг она улыбнулась.

– Благодарю Бога за его небольшие милости, – прошептала она, открыла машину, бросила сумку на места для пассажиров, устроилась за рулем и вставила ключ.

Когда двигатель ожил, она оглянулась, наполовину уверенная, что увидит подъезжавшую к ней роскошную голубую машину Мэйса.

Но машины не было, и Робин улыбнулась с облегчением. Не хватало только еще одной ссоры с Мэйсом.

Глава 4

Когда-то Робин уже видела «Хайэтт» изнутри, впечатление было очень хорошим. Но она не была готова к красоте и роскоши комнаты, в которую ее проводили. Весеннее утро казалось прекрасным.

Должно быть, это ошибка, подумала женщина, оглядываясь в изумлении. Она была восхищена и все же встревожена. Конечно, это не та комната, в которой она предполагала жить.

Робин повернулась к мужчине, внесшему ее сумку. Она было открыла рот, но тут же его закрыла: все равно он не сможет ответить ни на один вопрос.

Открыв сумочку, она достала деньги и, поблагодарив, протянула их. Мужчина кивнул и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Робин тщательно обследовала то, что ее окружало, ощущая легкую неловкость. Она отчетливо помнила, что заказывала одноместный номер, а здесь – номер-люкс. Должно быть, это ошибка!

Возвратясь в переднюю, Робин решила, что позвонит в конторку портье и уведомит ответственного за бронирование мест в гостинице, что произошла ошибка. Лучше сейчас оказаться в неловком положении, чем потом, когда будет предъявлен счет за номер-люкс. Она могла бы себе позволить снять его, если бы захотела. Но надо начинать экономить. И хотя Лу сказала, что «Сэнтинел» возместит ее расходы, Робин чувствовала, что неудобно заставлять их платить, потому что она приехала в Сан-Франциско не только по делам «Сэнтинел».

Робин уже опустила свою руку на телефон, когда он зазвонил, но вздрогнула и интуитивно отдернула ее. Только два человека знали, что она остановилась в «Хайэтт». Поскольку Лу незачем звонить, должно быть, звонил Мэйс, а у нее не было настроения говорить с ним.

«Я не буду брать трубку», – подумала она, глядя на телефон, а тот все не унимался. Робин отнесла сумку в спальню и поставила на кровать. Потом разделась и прошла в ванную.

Через пятнадцать минут она уже сидела на краю кровати в темно-розовом махровом халате и раздумывала: пойти ли перекусить или заказать что-нибудь в номер. Телефон зазвонил опять.

– Ты так просто не сдаешься, да? – пробормотала Робин, подходя к телефону и сильно волнуясь. Она знала, что это Мэйс, но решила поговорить. – Алло! – Голос ее прозвучал непривычно грубо.

– Мисс Робин Чэндлер, пожалуйста, – голос звучал мягко, говорили с ярко выраженным иностранным акцентом.

О, Боже! От смущения ее лицо покраснело. Секунду Робин подумала над тем, что же делать дальше. Можно трусливо притвориться кем-нибудь другим или извиниться за свою грубость.

Она решила извиниться.

– Я – Робин Чэндлер, – сказала она дружелюбным тоном. – Извините за резкость моего приветствия. Пожалуйста, простите меня, – она глубоко вздохнула и опустилась на диван. – Чем могу быть полезна?

Последовала долгая пауза. А потом голос сказал:

– Его превосходительство шейх Раджан аль-Амир желает, чтобы вы присутствовали сегодня вечером на обеде. Он пошлет за вами машину в семь часов.

Итак, Раджан стал уже шейхом. А как же его отец, Ахмед? Несколько месяцев назад прошел слух, что он был болен, но потом ничего больше не сообщалось. Робин нервно глотнула, раздумывая, как тактично поинтересоваться Ахмедом. Но прежде чем она придумала, что сказать, послышался щелчок. Она сидела неподвижно, прижав трубку к уху, задумчиво разглядывая пальцы на ногах.

Мэйс сдержал свое слово! Эта мысль опять и опять приходила ей в голову.

Действительно ли Мэйс пытался перемениться? Робин очень хотелось этому поверить, но она помнила, что и раньше он делал подобные попытки к примирению, а потом разочаровывал ее.

Надевая серые брюки и красную трикотажную блузку, женщина решила, что выйдет перекусить. Но сначала надо сделать несколько звонков. Схватив пару серых кожаных ботинок, увеличивавших еще на три дюйма ее рост, составлявший пять футов и три дюйма, Робин прошла в переднюю, опустилась на диван и, надевая ботинки, сделала свой первый звонок.

Через двадцать минут она вышла из номера, очень собой довольная, потому что смогла условиться о двух встречах на завтрашний день. Робин была уверена, что обе будут плодотворны.

Из-за большого расстояния Мэйс и она за два года, что прожили в Калифорнии, только дважды приезжали в этот город по заливу.

Вспомнив, Робин улыбнулась. Это была шестая годовщина их свадьбы. По какой-то прихоти они приехали в Сан-Франциско и провели весь день, бродя по городу и наслаждаясь приятными видами и друг другом.

Они все перепробовали, пока бродили по району порта: коктейль из креветок, французский хлеб, домашнее печенье, мороженое. Побывали у уличных торговцев и купили друг для друга ювелирные изделия.

Как беззаботные дети, они запускали змея в порту до темноты. Пообедали в ресторане, который очень нравился Мэйсу.

Робин с трудом удалось удержаться от воспоминаний, и она быстро пошла к району порта.

Чем Раджан хотел угостить ее во время обеда, у нее не было представления, но она надеялась, что это будет не рыба. Она хотела перепробовать все деликатесы портовых магазинов. А после этого, наверное, не захочется и смотреть на рыбу Робин всем этим пресытилась, но чувствовала себя счастливой. Она почти сожалела о том, что была приглашена на обед. Подобно ребенку, неожиданно получившему свободу, она замечательно провела день. Не хотелось, чтобы он кончался. Робин беззаботно наслаждалась мороженым, когда внимание ее привлекла пантомима. Продвигаясь в толпе, она мимоходом подумала о том, как бы ей не есть за обедом, не обидев при этом хозяина.

Осознав, что не в состоянии доесть мороженое, Робин искала место, куда бы можно было его выкинуть, но вдруг заметила, что мужчина, стоявший слева, приближается к ней. Все, что она могла разглядеть уголками глаз, были черные ботинки и края черных брюк. Подозревая его в притязаниях на ее сумочку, она немного подвинулась, как бы для того, чтобы лучше видеть пантомиму, небрежно передвинула при этом сумочку вперед, сильно прижала ее к телу и повернулась к мужчине спиной.

Мужчина беззастенчиво приблизился, и тогда-то Робин действительно испугалась. Она не была одна, но придут ли ей на помощь люди, стоящие рядом, если она закричит? Слишком много было случаев, когда женщин хватали за горло, сильно избивали и даже убивали, а толпа в это время наблюдала. Охваченная паникой, Робин попыталась выбраться из толпы.

Надеясь, что сработает старый трюк, она сделала движение направо, пытаясь отвлечь внимание. Но пойти налево у нее возможности уже не было, потому что две большие руки опустились на ее плечи. Робин открыла рот, чтобы закричать, но не могла произнести ни звука. У нее подкосились ноги, и она предоставила преступнику возможность сделать то, что ему было нужно – повернуть ее лицом к себе. Когда она подняла испуганный взгляд, то пожалела, что ей пришлось иметь дело не с преступником, а с Мэйсом.

– Ты, несчастный…

– Поосторожней, милочка, – проговорил он посмеиваясь.

– Что ты здесь делаешь? – сердито нахмурившись и не глядя в его довольное лицо, произнесла женщина.

Темные глаза блеснули:

– Я уже говорил тебе, я здесь, чтобы освещать съезд книготорговцев.

Она спрашивала совсем не об этом.

– Зачем? «Сэнтинел» никогда раньше не публиковала таких материалов. Мэйс ухмыльнулся.

– Только потому, что съезд никогда раньше не проходил так близко от нас.

Дружески опустив руку на ее плечо, он повел ее из толпы, и так как Робин все равно хотела через несколько минут возвращаться в отель, она не сопротивлялась.

– Тебе звонил секретарь Раджана? – спокойный голос Мэйса выражал только мягкую заинтересованность.

– Да. Он пригласил меня сегодня на обед. – Робин попыталась освободиться от руки, потом подняла свой взгляд и улыбнулась. – Спасибо, что устроил мне интервью.

Он выглядел довольным.

– Мне было очень приятно это сделать. Некоторое время они, не разговаривая и не касаясь друг друга, шли рядом. Мэйс сцепил свои руки за спиной, а Робин крепко сжимала свою сумочку.

– А как насчет завтрашнего дня. Роб? Есть планы?

Поразмыслив мгновение, Робин сказала, что договорилась встретиться с двумя своими старыми друзьями.

– Я их знаю? Робин кивнула.

– Джэн и Мел Хуперы сейчас в городе на съезде. Я обещала встретиться с ними в баре. А потом, в три часа, я собираюсь встретиться с Кэлли Харрис.

Это были издатели журналов. Один журнал издавался в Южной Калифорнии, другой – в Нью-Йорке. У Мэйса неприятно засосало под ложечкой.

– С такими темпами ты сопьешься, – поддразнил он.

– Нет. Ты меня знаешь. Я могу часами потягивать из одного бокала.

– Думал, что знаю тебя. – Печаль на мгновение затуманила его глаза.

– А ты? – На губах играла искренняя улыбка, но в глазах была тень печали. Она изучающе смотрела и ждала ответа.

Мэйс задумался на мгновение.

– Я собираюсь побывать на съезде, а потом, думаю, сам загляну к некоторым моим старым друзьям.

Хотя в его тоне ничто не могло вызвать подозрений, Робин почувствовала, что «старые друзья» были представительницами женского пола. В ней вспыхнула ревность, и она немедленно отвернулась, разочаровавшись в себе самой. Мэйс был свободен и имел полное право встречаться с кем пожелает, где и когда хочет.

Пора переменить тему разговора. Робин притворно закашлялась, а немного погодя просияла, так как придумала безопасную тему.

– Как ты думаешь, что случилось с Ахмедом? Когда мне звонили, Раджана назвали Его превосходительством шейхом Раджаном аль-Амиром, но у меня не было возможности поинтересоваться его отцом.

Мэйс пожал плечами.

– Кто знает? О его смерти не сообщалось. Может быть, он уступил место Раджану из-за своей болезни.

– Возможно, – голос Робин был обманчиво небрежным.

За тем, что говорилось о внезапном «уходе в отставку» Ахмеда, скрывалось нечто большее, и она собиралась выведать всю правду. Знает ли он больше того, чем поделился с ней? Робин решила проверить.

– Как бы ни был мал Абу Мариб, все-таки странно, что во главе его стоит Раджан, не так ли? – Она осторожно наблюдала, подозревая, что Мэйс уйдет от разговора, если что-нибудь скрывает от нее.

Мэйс приподнял плечи, показывая свое безразличие.

– Если старый шейх еще жив, Раджан не будет полностью самостоятелен.

Хотя ее ситуация и была другой, она знала, что это такое, когда кто-то тобой всегда руководит.

– Сколько лет сейчас Раджану?

На последней фотографии, которую она видела, тот был застенчивым неуклюжим подростком. Ахмед ревностно охранял свою семью: мало что было известно о его нескольких женах и бесчисленных детях.

– Сколько лет ему было, когда ты его видела, восемнадцать? – А когда Робин пожала плечами, Мэйс продолжил с излишней сдержанностью. – Сейчас ему двадцать четыре. – Он взглянул на бывшую жену и, крепко стиснув зубы, поклялся, что не предоставит Раджану возможности разыграть перед Робин какое-либо представление.

Глаза Робин сузились. Она размышляла: если правильно все устроить, то можно написать две статьи. Одна будет посвящена первому визиту Раджана в качестве нового шейха в Соединенные Штаты, а другая – отставке Ахмеда. Единственно, что ей было необходимо, – час или два побыть наедине с Раджаном.

– Вот такие дела, – голос Мэйса вторгся в ее мысли и вернул к настоящему.

Мэйс всегда чувствовал ее настроение.

– Все в порядке, Робби? Она кивнула.

– Я думала о будущем, об обеде с Раджаном.

– Беспокоишься о том, как общаться с молодым шейхом?

Рот ее соблазнительно изогнулся, а глаза заблестели от удовольствия.

– Ты тоже был когда-то таким же молодым. О чем говорят мальчики… э-э-э… мужчины в таком возрасте?

Его ответ был быстр, а голос звучал очень оживленно:

– Девочки. Машины. Девочки. Спорт. Девочки.

– Ясно!

Робин быстро шагнула ко входу в отель. Мэйс за ней. Она остановилась, и он многозначительно взглянул.

– Похоже, ты хочешь идти в гостиницу, да? Робин кивнула.

– Ну, желаю хорошо провести время с новым шейхом.

Мэйс легко коснулся губами ее щеки. Он почувствовал, как напряглись ее плечи, и понял, что пора уходить.

– Только не позволяй этому парню сбить тебя с толку, – предупредил он охрипшим от волнения голосом.

– Не буду, – невнятно сказала она.

– Ну и молодец! – подбодрил Мэйс. Он принял ее неловкость за робость и чувствовал, что это его и взволновало, и позабавило одновременно. Слегка приподняв двумя пальцами ее подбородок, он заставил ее взглянуть на него. Его губы расплылись в ленивой, по-мальчишески обаятельной улыбке.

«О, мне надо избавиться от тебя!» Робин все еще чувствовала на своей коже следы его прикосновения. Она знала, что, если не установить дистанцию, можно потерять контроль над собой и броситься в объятия Мэйса. Быстро попрощавшись, она поспешила в отель.

Войдя в вестибюль, Робин увидела, что Мэйс тоже вошел. Он стоял задумчиво около дверей, сложив руки на широкой груди.

– Что теперь? – Робин глубоко вздохнула, чтобы вернуть самообладание.

Мэйс медленно подошел и остановился. Робин заставила себя улыбнуться.

– Ты что-нибудь забыл? Он кивнул.

– Я забыл предупредить, чтобы ты не надевала брюки, когда будешь встречаться с Раджа-ном. – Глаза его неистово сверкали. – Ты так сексуальна в них, что он не сможет…

Робин с трудом хватала воздух.

– Опять ты за старое! Перестань говорить мне это! Я еще не окончательно свихнулась, Мэйс. Я знаю, как вести себя в обществе высокопоставленных лиц.

Мэйс стоял довольно долго, глядя на ее разъяренное лицо, потом пожал плечами.

– Извини, Роб. Думаю, некоторые привычки очень трудно ломать.

Да, именно так. К своему большому неудовольствию, Робин обнаружила, что придвинулась к нему, по привычке ожидая крепкого объятия, как это обычно бывало после размолвок такого рода, но осознав, что делает, быстро отпрянула. Прочь от рук, которые предлагали тепло и безопасность, но по слишком высокой цене.

– До свидания, Мэйс.

– Пока, любовь моя. – Мэйс остался на месте, наблюдая, как Робин шла к лифту. В его глазах можно было прочитать смесь восхищения с гордостью за нее.

Она сердита, и все-таки в ней нет той порывистости, которая так часто выдает женские эмоции. Шаги Робин были спокойны, а движения тела мягки и грациозны.

После продолжительного отдыха в ванне, которая чудесным образом сняла напряжение, охватывавшее ее шею и плечи, Робин тщательно вытерлась, надела короткий махровый халат и стала приводить в порядок волосы.

Она отделяла пальцами мокрые пряди волос, а фен творил с ними чудеса. Одновременно Робин готовила себя к встрече с Раджаном. Необходимо выяснить, что случилось с Ахмедом, но к этому разговору надо подойти особо.

Робин замерла с поднятым феном – в голову пришла ужасная мысль. А вдруг шейх решил обращаться с ней так же, как с женщинами Абу Мариба? Она рассердилась.

Надо освободиться от плохого настроения. Убедить себя совладать со своими чувствами.

Улыбка появилась в глазах, она тихо засмеялась. То, что она задумала, было подло и очень нечестно. Но она сделает это! Если Раджан будет вести себя высокомерно, пользуясь положением представителя мужского пола, она воспользуется этим и добьется, чего хочет. Легче всего воздействовать на мужчину, который ставит себя выше всех женщин.

Просматривая свою одежду, Робин вспомнила слова Мэйса и почти подчинилась соблазну надеть брючный костюм, чтобы поступить ему наперекор.

«Но это же ребячество. Его там не будет». Напомнив себе, что собирается очаровать молодого шейха, она решила надеть длинную юбку из черного бархата и кружевную блузку с высоким воротником и пышными рукавами, заканчивавшимися высокими, плотно прилегающими манжетами. Ее узкую талию стягивал тонкий, украшенный серебром пояс. Завершала весь ансамбль миниатюрная камея.

Обувая кожаные босоножки на высоком каблуке, Робин услышала, что звонит телефон. Она напряглась, предположив, что это может быть Мэйс. Но взгляд на часы успокоил ее: было почти семь.

«Должно быть, это мой роскошный эскорт».

– Робин! Как хорошо, что я тебя застала! – Кэлли Харрис едва переводила дух. – Послушай, дорогуша, я помню, что обещала встретиться с тобой в три часа завтра, но кое-что случилось, и я не могу этого сделать. Если ты хотела поговорить со мной о работе, то считай, что она твоя. – Она кашлянула. – Хотя, как ты могла так быстро узнать о том, что открывается… Но ничего. Я рада, что ты решила работать в «Уорлд Вью». Почему бы нам с тобой не встретиться завтра за завтраком. Тогда мы сможем поговорить о делах, хорошо?

Робин прищурилась.

– Хорошо! – Ее губы слегка искривились в глуповатой улыбке. Она не могла поверить в свое счастье. – Назови время и место, я там буду. И с превеликим удовольствием.

– В восемь часов в маленьком ресторанчике на углу девятого полицейского участка. Хорошо?

– Я найду его.

Немного позже последовал звонок, которого она ждала. Взяв вечернюю сумочку, Робин быстро вышла из номера и спустилась в вестибюль. Впервые она будет брать интервью у очень важной персоны, а никогда не терявший своей бдительности Папа Мэйс не станет заглядывать ей через плечо. Робин была объята волнением.

Джентльмен в темно-сером костюме медленно ходил взад и вперед перед стойкой портье. Робин сразу поняла, что это ее сопровождающий. Она подошла прямо к нему и представилась.

– О! – выдохнул мужчина, смело разглядывая ее с головы до ног, а по блеску его маленьких черных глаз можно было понять, что он высоко оценил ее. – Его превосходительство будет доволен, – добавил он, широко улыбаясь.

– Тогда и я буду довольна, – ответила Робин, улыбаясь.

Крепко вцепившись в сумку, она последовала за мужчиной в темноту к ожидавшему их серебристо-серому лимузину.

Ее посадили в машину, и она не без удивления обнаружила, что, кроме водителя, никого в роскошном автомобиле не было.

Мог ли Раджан пригласить к обеду только ее одну? Робин взглянула сквозь стеклянную перегородку на водителя, размышляя, знает ли тот, сколько человек будет на обеде у Раджана. Но, казалось, удобно усевшись за руль, мужчина забыл о ее существовании.

«Неважно, сколько человек приглашено на обед, – решила она, откинувшись назад и положив ногу на ногу. – Я сумею взять интервью у Раджана наедине!»

Робин предполагала, что машина перевезет ее из одного отеля в другой, но когда автомобиль слился с вечерним потоком машин, а потом отделился от него, она поняла, что они покидают ту часть города, где было расположено большинство отелей. Нахмурившись, она взяла трубку телефона и спросила у мужчины за рулем, куда тот ее везет.

– Разве Его превосходительство не остановился в отеле?

Ответа не последовало. Взглянув сквозь оконное стекло, она увидела, что мужчина даже не потрудился взять трубку телефона.

– О, Боже! – Она наклонилась вперед и, постучав по стеклу ногтями, ждала, когда водитель обернется на звук. Но, казалось, он ее не слышал.

Скрежеща от расстройства зубами, Робин постучала по стеклу костяшками пальцев, но либо мужчина не мог слышать, либо игнорировал ее.

– Боже мой, что же теперь будет? – вымолвила Робин, откинувшись назад. По-настоящему она не испугалась, хотя и не представляла, куда они ехали. Затемненные окна плюс темнота вокруг не позволили ей увидеть какой-нибудь ориентир.

Женщина старалась не впадать в панику, не вспоминать многочисленные статьи, посвященные бандам белого рабства. Мысль о том, что большинство украденных из Соединенных Штатов женщин были блондинками, заставила ее подвинуться и занять неудобное положение на плюшевом сиденье.

Мэйс. Она вся напряглась. Не в первый раз он принуждением добивался своего.

Глубоко вздохнув и чувствуя себя побежденной, Робин откинулась назад и опустила голову на серые бархатные подушки. Ее похищали по распоряжению Мэйса. И она знала почему. Это был его способ помешать ей добиться полной свободы.

Она вспомнила реакцию Мэйса на ее слова о намеченном на завтра свидании с Кэлли Харрис и с Хуперами.

Он, вероятно, знал, о чем она хотела поговорить с друзьями, и, наверное, строил против нее свои козни.

Не было сомнений, что все закончится в Стоктоне, шофер же будет с ней до тех пор? пока Мэйс не сменит его. И, как всегда случалось раньше, Мэйс напишет статью и подпишет ее именем Робин в полной уверенности, что делает все правильно.

«Да благослови его Господь, он никогда не поймет, что я должна быть самой собой». А она так хотела поверить, что Мэйс пытается измениться!

Глава 5

Кэлли обнадежила обещанием предоставить работу, и Робин позволила себе надеяться, что это будет первым шагом к решению проблем. Но последняя выходка Мэйса заставила осознать, что, пока она остается в пределах его досягаемости, нельзя ослаблять свою бдительность. Конечно же, так жить нельзя!

«Я должна вернуться в Нью-Йорк, – подумала она, вызывающе подняв свой маленький подбородок. – И хотя бы ради собственного удовольствия работать у Ричарда».

Машина резко свернула в сторону и начала подниматься в гору. Взглянув на часы, Робин поняла, что они не ехали и десяти минут.

«Где мы? Куда он может меня везти?» Робин прижалась лицом к стеклу, пытаясь всмотреться в темноту и определить местонахождение. Бесполезно.

Потом машина резко затормозила и остановилась. Робин свалилась на пол. Проклиная в душе Мэйса, она поправила одежду и начала отряхиваться, когда дверь открылась.

Шофер был ошеломлен тем, что натворил. Он говорил быстро и возбужденно, и хотя английским владел не очень свободно, смог выразить свои сожаления.

Робин все еще не была уверена, что ее не похищают, поэтому не очень любезно ответила:

– Со мной все в порядке. – Она отдернула руки, когда он попытался помочь ей выйти из машины. Изо всех сил Робин старалась не проявить страха.

Когда же она огляделась, глаза ее сделались округлыми. Дом, куда привез ее предполагаемый похититель, являл собой прекрасный образец викторианского стиля. Казалось, он прилепился к склону горы. На ее губах появилась робкая улыбка. Даже когда Мэйс и выкидывал свои самые отвратительные но мера, он никогда не пускался в такие расходы.

Быстро пересмотрев свое отношение к ситуации, Робин мысленно упрекнула себя за робость и подозрительность.

– У Его превосходительства прекрасный дом, – сказала она, когда шофер подал ее сумочку.

– На этом настояла принцесса Мадхури, – неохотно ответил он, понизив голос.

«Принцесса Мадхури?» – Робин глубокомысленно нахмурилась. Был ли Раджан женат?

– Принцесса Мадхури – младшая сестра Его превосходительства, – сердито объяснил мужчина. – Она настояла и на том, чтобы сопровождать его, – продолжил он тихо, всем своим видом выражая неодобрение.

– Понятно, – задумчиво сказала Робин. Если принцессе пришлось «настаивать», это могло означать одно: Раджан не хотел, чтобы она ехала. О, интрига запутывается!

Шофер проводил гостью до двери.

Дверь открылась. Стоявший перед Робин мужчина, как будто сошел со страниц «Али Бабы и сорока разбойников». На нем были длинные развевающиеся одежды из грубой суровой ткани в широкую вертикальную черную полосу. Густая черная борода закрывала большую часть лица.

Робин с улыбкой представилась:

– Думаю, Его превосходительство ждет меня.

– Проходите, – мужчина заговорил низким гортанным голосом. Он слегка поклонился, удивительно изящным движением большой руки приглашая гостью войти в прекрасный холл.

Когда дверь за Робин закрылась, она с трудом смогла подавить дрожь.

Не прошли они и фута, как появился молодой человек. На нем был голубой костюм, бледно-голубая шелковая рубашка и серо-голубой галстук. Решив, что это, вероятно, секретарь Раджана, Робин улыбнулась ему.

Краешком глаза она заметила, что мужчина, открывший ей дверь, кланяется.

Может быть, это Раджан?

Все еще сомневаясь, она слегка поклонилась, но молодой человек остановил ее.

– Прекрасная Робин Чэндлер не должна кланяться. – С улыбкой, приоткрывшей крепкие белые зубы, Раджан аль-Амир приложил руку к своей узкой груди и величественно поклонился. – Я так рад, что вы пришли. – Голос его был мягок и хорошо поставлен, по-английски он говорил без ошибок. Небрежным движением унизанной кольцами руки он отпустил слугу.

– Мне выпала большая честь нанести вам визит. Спасибо за приглашение. – Робин внезапно почувствовала, что ей нечем дышать. Она не отдавала себе отчета в том, что представляла его мальчиком-принцем, фотографию которого видела шесть лет назад. Мужчину, оценивающе разглядывавшего ее смелыми невозмутимыми глазами, трудно было, назвать мальчиком.

– Проходите, – широко улыбаясь, Раджан движением руки указал ей, куда идти. – Мы посидим и немного поговорим.

Они прошли мимо зала для званых обедов в маленькую элегантную комнату с окном в глубокой нише. Окно выходило в прекрасный сад, купавшийся в лунном свете.

– Нам здесь будет удобнее, – объяснил Раджан, махнув рукой.

– Комната великолепна, – Робин одобрительно улыбнулась.

Огромные цветные подушки с кисточками по углам располагались возле круглого медного стола, который возвышался над полом менее чем на фут. Под столом и подушками лежал разноцветный овальный ковер. На гравированной крышке стола – кучка кроваво-красных салфеток.

«Очень необычно», – подумала Робин, продолжая осматривать комнату. Слуги Раджана аль-Амира усердно потрудились, чтобы сделать ее похожей на пустую палатку.

– Садитесь, пожалуйста. – Раджан помог Робин сесть на яркую бирюзовую подушку, и сам опустился рядом.

Робин очень смутилась, когда заметила, что за столом хватило бы места еще только для двоих. Зарубежные гости используют каждую предоставляемую возможность, чтобы разрекламировать себя в средствах массовой информации. Раджан, как выяснилось, не был исключением. Вероятно, он пригласил еще двух других репортеров. Без сомнения, местных знаменитостей.

Робин изучающе рассматривала Раджана, пока тот наливал темную густую жидкость из серебряного кофейника, поставленного слугой в центре стола. Он превратился в красавца-мужчину. Лицо его было несколько худым и костлявым, но глубоко посаженные темные глаза имели красивый косой разрез, прекрасно очерченные губы сложены в полуулыбку. Пожалуй, нос был немного длинноват, но это не умаляло его красоты.

– Кофе? – спросил он, передавая ей чашку.

– Да, спасибо.

– У вас прекрасная улыбка.

– Спасибо, – еще шире улыбаясь, она взяла чудесную фарфоровую чашечку.

Робин услышала, как кто-то, мягко ступая, входит в комнату. Она обернулась и увидела в нескольких футах от себя миловидную темноволосую девушку. На вид ей было лет семнадцать. Кремового цвета блузка и черные джинсы, облегавшие стройную фигурку, были, очевидно, подобраны так, чтобы придать ей облик американки, но темно-оливковый цвет кожи, блестящие черные волосы ниже плеч и косой разрез карих глаз безошибочно указывали на ее арабское происхождение.

«Принцесса Мадхури», – подумала Робин. Она слегка опустила длинные ресницы, чтобы скрыть свой жадный интерес к девушке, которая была точной копией Раджана, хотя черты ее лица, были, конечно, более нежными.

– О, Мадхури, ты все-таки решила присоединиться к нам? – с напускной вежливостью спросил шейх.

Несмотря на улыбку Раджана и его легкий тон, Робин почувствовала в нем едва сдерживаемую ярость. Его бездонные черные глаза еще больше потемнели. Достаточно было перевести взгляд с темного неулыбчивого лица принцессы на лицо Раджана, чтобы заподозрить, что не все ладно между братом и сестрой. Опыт и чутье репортера подсказывали Робин, что разногласия между Раджаном и его сестрой коренились не только в настойчивом желании Мадхури присоединиться к свите шейха.

Мадхури обернулась и посмотрела на нее. Вспомнив о правилах хорошего тона, Робин хотела было выразить свое почтительное отношение к девушке, занимавшей высокое положение в обществе, но принц взял ее за руку. Робин в смущении медленно опустилась на свою подушку и вопрошающе посмотрела на Раджана.

– В этом нет никакой необходимости, – громким шепотом сообщил он ей.

Робин была удивлена его резким и невежливым поведением. Она уставилась на шейха, лицо ее выражало смесь смущения и раздражения. Раджан улыбнулся:

– Как вы убедились, моя сестра очень быстро все у вас перенимает. – В голосе определенно слышалось порицание.

Как же все это свойственно мужчинам! Робин бросила быстрый пренебрежительный взгляд на безупречно одетого шейха. Ему можно перенимать западный стиль одежды, но от Мадхури он явно ожидал, что она будет носить арабское платье. Все тот же двойной стандарт.

– При встрече с другой американкой вы бы просто сказали «здравствуйте». Не так ли? – попытался исправить положение принц.

Быстрый взгляд на лицо Мадхури, на котором можно было прочитать упрямство, вызвал у Робин тревогу. Глаза девушки сверкали. Она надула свои милые губки. Робин понимала, что зреет ссора, и если не предпринять шагов для снятия напряженности, то и сама Робин окажется в ней замешанной. Интуиция подсказывала, что легче успокоить Мадхури.

– Принцесса Мадхури, очень рада с вами познакомиться. – Мягко отведя удерживавшую ее руку Раджана, она встала и небольшим поклоном поприветствовала девушку.

Мадхури это явно пришлось по душе.

– Можете сидеть.

Робин подождала, пока сядет принцесса. Она молча восхищалась грацией, с которой та опустилась на подушку. Женщина села и заметила, что сестра и брат внимательно смотрят друг на друга.

«Этого мне только не хватало!»

Тишина была гнетущей. Робин больше не могла ее выносить и решила разрядить ситуацию. Она не могла придумать ничего лучшего, чем втянуть брата и сестру в разговор на тему, никогда не вызывающую разногласий, – о погоде. Но подняв глаза, увидела, что оба все еще находятся в молчаливом единоборстве. Мадхури протягивала свою чашку Раджану, чтобы тот наполнил ее кофе.

Робин едва переводила дух: довольно долго все указывало на то, что Раджан откажется обслужить сестру. Если упрямство Раджана не позволяло ему наполнить проклятую чашку, то может ли она взять на себя право оказать подобную услугу? И не нарушит ли она при этом какое-нибудь правило этикета? И простит ли ее за это Раджан? А может, он рассердится? Не войдет ли этот невинный обед в историю как международный «инцидент», спровоцированный двумя упрямыми иностранцами, но приписанный безрассудному репортеру? Раджан предпочел гордости осторожность: он взял чашку сестры и наполнил ее черной густой жидкостью, которую называл кофе.

Девушка была довольна, она стала с наслаждением пить кофе, предоставив брату право вести беседу.

Во время короткого перерыва в монологе шейха Робин попыталась тактично поинтересоваться Ахмедом. Краешком глаза она увидела, как напряглась принцесса, но Раджан, казалось, чувствовал себя легко и непринужденно.

– Мой отец, – сказал он, с улыбкой глядя на Робин; – в настоящее время поправляет свое здоровье после болезни. – Его голос казался бархатным, в нем и намека не было на обеспокоенность. Но Робин заметила, что он бросил взгляд на сестру. Возможно, он предупреждал о необходимости хранить молчание? – Сомневаюсь, что у него когда-нибудь будет достаточно сил, чтобы вновь взять на себя… э-э-э… ответственность за судьбу народа.

– Жаль это слышать. – Робин говорила мягко, с сочувствием улыбаясь Мадхури. – Какая же болезнь приковала его к постели? Наверное, он вынужден лежать?

Какое-то время казалось, что шейх проигнорирует ее вопрос. Сквозь ресницы Робин украдкой взглянула на Мадхури: не нарушит ли она запрет брата, не ответит ли за него? Но в конце концов заговорил Раджан:

– О, Робин Чэндлер, если только… Вдруг принцесса, с появившимся вновь на ее лице упрямым выражением, наклонилась вперед:

– Мой отец, – промолвила она, – страдает…

– Мадхури! – с угрожающим видом Раджан приподнялся с подушек и строго упрекнул ее за то, что она осмелилась его прервать.

Девушка пробормотала проклятия. Ее маленький подбородок дрожал от сдерживаемого гнева и обиды.

Робин чувствовала себя очень неловко, пытаясь продолжить явно мучительный для них разговор. Она надеялась, что такт и умелый подход помогут уговорить Раджана рассказать о болезни Ахмеда. Однако молодой шейх оказался мастером в деле увиливаний и отговорок, и после нескольких неудачных попыток подольститься к нему и войти в доверие Робин отказалась вести эту игру. Но только на время. У нее осталось твердое намерение разузнать правду, даже если для этого ей пришлось бы пробраться в Абу Мариб.

Вот здорово было бы раскрыть тайну восхождения Раджана на трон!

Робин готовилась задать вопрос о том, где Ахмед поправляет свое здоровье, но услышала решительные шаги и обернулась, ожидая увидеть еще одного репортера, на этот раз из Сан-Франциско.

В дверях появился Мэйс собственной персоной. Как и полагалось, он был одет в черное; выглядел так, как будто только что шагнул со страниц какого-нибудь мужского журнала мод. В руках он держал ярко упакованный сверток.

«Ты никогда не переменишься», – подумала она. В ее глазах появились слезы от переполнявшего ее чувства гнева, смешанного с унынием.

– О, мой старый друг Мэйс, – сказал хозяин, быстро поднимаясь с подушки. Он протянул руну и поприветствовал гостя. – Давно мы не встречались, не так ли?

– Слишком давно, – согласился Мэйс и пожал руку шейху, улыбаясь обеим женщинам. – Помню, как когда-то вы сказали, что очень бы хотели побегать босиком по нашим паркам и позапускать бумажного змея, – сказал Мэйс Раджану.

Улыбаясь от счастья, шейх взглянул на сверток в руке Мэйса:

– Вы принесли бумажного змея?

– Жаль, что мне не пришло в голову принести двух, – сказал Мэйс и, как бы извиняясь, улыбнулся принцессе.

Раджан сделал вид, что не слышит. А Мадхури, казалось, очень понравились слова Мэйса.

«Слишком любезен», – подумала Робин, пристально глядя на Мэйса. Он подмигнул ей. Охваченная волнением, она отвернулась.

Мэйс знал, как мучительно Робин переживает происходящее. Она считает, что он пришел сюда, чтобы проконтролировать ее интервью с Раджаном. Когда Раджан занялся распаковыванием бумажного змея, Мэйс наклонился к Робин и прошептал:

– Могла ли ты себе представить, что встретишь здесь меня!

– Очень удивлена, – холодно сказала Робин, внимательно разглядывая, как он поудобнее усаживается на лежащей рядом подушке. Она была взбешена тем, что он грубо вмешивается в ее интервью. И чем быстрее он поймет, что она не собирается по-дружески относиться к нему – даже ради хозяев дома, – тем лучше.

– Ты великолепно выглядишь сегодня, – тихо проговорил он, по-видимому, не обращая внимания на ее холодность.

– Мэйс, что ты здесь делаешь? – прошипела она, крепко вцепившись руками в колени, чтобы справиться с охватившим ее желанием чем-нибудь в него запустить.

Раздался сдавленный смешок.

– Меня пригласили на обед, – заявил он. Его прекрасное настроение сводило ее с ума. Кончиками пальцев он прикоснулся к ее стиснутым рукам, его палец погладил ее большой палец, потом запястье.

Робин отбросила его руку.

– Как ты думаешь, что ты делаешь? – потребовала она ответа.

– Наслаждаюсь. Ты же знаешь, что я всегда испытывал наслаждение от прикосновения к тебе, от ощущения тебя. – Он продолжал мучить ее воспоминаниями о том, что было в их лучшие времена.

Робин чувствовала себя марионеткой, а веревочками были те ласковые слова, которые он ей шептал. Но ведь кукла может не выдержать и сломаться!

Терпение кончилось, и Робин повернулась к Мэйсу спиной. Она наблюдала, как хозяин забавляется бумажным змеем, испытывая одновременно чувство зависти и восхищения Мэйсом. Он все взвесил, выбирая свой подарок. Довольный подарком, Раджан сиял от радости. Словно маленький ребенок, он прикасался к цветным целлофановым узким лентам, ощупывал всего змея длинными темными пальцами. Наконец он заметил, что в комнате стало слишком тихо.

– Вы покорили меня своим подарком, – сказал он Мэйсу, застенчиво улыбаясь. – Много лет я мечтал втайне о такой игрушке, а мой отец всегда мне говорил, что такие вещи…

Мадхури издала негромкий звук и прервала его высказывание. Повернувшись, он обратился к ней низким гортанным голосом. Что сказал Раджан, останется между ними, потому что говорил он на их родном языке. Высказавшись, шейх повернулся к гостям, а принцесса в угрюмом молчании опустилась на свою подушку.

Если Мэйс и чувствовал себя так же неловко, как Робин, то она не могла об этом догадаться ни по выражению его лица, ни по его позе. Он смеялся и, казалось, был, как всегда во время интервью, раскован. Она почувствовала, что завидует.

Робин всегда восхищалась талантом бывшего мужа. Нигде она не видела ему равных. Он умел выкапывать самые интересные факты, умел превращать самые трудные задания в легкие.

Робин подумала, что держится он замечательно. Он старался не замечать ощутимой напряженности между братом и сестрой.

Шейх игриво дотронулся лентами бумажного змея да щеки Робин. Она посмотрела на него, а ј улыбнулся.

– Может быть, завтра мы с вами?.. – удерживая хвост змея в руке, он приподнял самого змея вверх, и тот как бы проплыл в воздухе. Робин поняла, что он хочет пригласить ее запускать с ним змея.

И Мэйс тоже понял. И ему это не понравилось.

– Возможно, как-нибудь в другой раз, Ваше превосходительство. – Он улыбнулся, чтобы смягчить удар. – На завтра у Робин намечено несколько встреч.

«О, Боже! Дай мне терпения!» Робин заскрежетала зубами, глубоко вздохнула и, заставив себя улыбнуться, возразила Мэйсу:

– Можно и завтра, если вы согласитесь отправиться к вечеру. Я встречаюсь с друзьями в три, но к четырем буду свободна.

– О, дорогая, я забыл тебе сказать, – вставил Мэйс, прежде чем шейх успел согласиться. – Мэл и его жена пригласили нас завтра вечером вместе пообедать. – Женщина дернулась. Он пояснил:

– Это наши старые друзья. Они обидятся, если Робин не придет.

– Понятно! – казалось, шейх смутился. – Простите меня, мой друг. Я сначала не понял. – Он по-мальчишески улыбнулся. – Я должен был это понять. Чэндлер и Чэндлер.

Только за то, что Мэйс выглядел таким довольным, Робин бы его с радостью убила. Он внушал ей отвращение.

– Мэйс и я больше не женаты. Мэйс заставил себя улыбнуться.

– Она оставила мое имя, но избавилась от меня.

– Вы в разводе? – сказала Мадхури, нервно рассмеявшись. Раджан сверкнул глазами в ее сторону и что-то проговорил, но, казалось, Мадхури предпочла не повиноваться. – И вы остались друзьями? – продолжала она, переводя взгляд с Робин на Мэйса.

Робин улыбнулась.

– Иногда, когда женитьба не удается, стороны все-таки остаются друзьями, – согласилась она. Но по ее тону можно было понять, что к ним с Мэйсом это не относится. Она вызывающе посмотрела на Мэйса, а тот, к ее глубокому огорчению, подмигнул ей.

– Робби и я остались хорошими, хорошими друзьями, – сказал Мэйс и, воспользовавшись ситуацией, взял Робин за руку.

– Здорово! – воскликнула она так тихо, что только он мог расслышать. Некоторое время Робин позволила удерживать руку, но потом под предлогом, что ей надо взять чашку, освободилась от него.

Мадхури хотела было что еще спросить, но шейх опередил ее; хлопнув в ладоши, он позвал слуг. Те, как будто поджидая сигнала у комнаты, быстро вошли, каждый держа по блюду или по вазе. Затем двое слуг принесли тарелки и столовые приборы.

Девушка наполняла тарелки разными кушаньями, а Раджан подробно объяснял, что им подают: крылья колибри, маринованные в апельсиновом соке, коричневый рис, баклажаны в смеси с кусочками моркови, тушеные бараньи отбивные и пирог с начинкой из нарезанного кусочками мяса и различных специй и трав.

Когда слуги ушли, хозяин перевел взгляд на гостей.

– В моей стране не должно быть разводов. – Он улыбнулся, но взгляд казался жестким. – Вас бы держали под усиленной охраной до тех пор, пока вы не одумались бы. Может быть, даже хлестали до тех пор, пока вы не стали бы повиноваться.

Тонкой рукой Робин теребила у себя на шее камею. На нее не могли не подействовать слова шейха. Жалкий хам! В глубине души она кипела от злости, но смогла изобразить мягкую улыбку – Тогда я должна быть благодарна судьбе, Ваше превосходительство. Ведь я была замужем за американцем.

Мэйс посмотрел на ее смеющееся лицо и весь засиял от переполнявшей его гордости. Он знал, что и слова Робин, и ее улыбка, и хладнокровие были лишь прикрытием. Мысленно она рисовала себе сцену убийства, в которой неосторожный шейх умирает мучительной смертью.

У нее все-таки есть стиль, у его Робби! Мэйс обратил ко всем победную улыбку:

– Не знаю, как у вас, а у меня остывает обед.

– И у меня тоже, – добавила Мадхури, многозначительно взглянув на брата. Тот перестал смотреть на Робин и рассмеялся.

– Иногда я говорю неумные вещи, – сказал он Робин извиняющимся тоном. – Простите, если я сказал что-нибудь не так.

– Не беспокойтесь. Ваше превосходительство, – поспешила заверить его Робин. – Вы меня нисколько не обидели. – Она почти слышала, как Мэйс, смеясь, говорил: «Ложь», но решила не обращать внимания. В конце концов то, что он думал, не имело теперь ровно никакого значения.

Глава 6

Было уже поздно, когда они завершили обед, состоявший из восьми блюд. Что касается Робин, то она была счастлива, что никто не пришел снова с полным кофейником. Ей хватило и одной чашки этой густой жидкости, но Мэйс упрямо предлагал снова и снова наполнить ее чашку. Сам он притворялся, что полностью поглощен беседой с шейхом, а она предпринимала героические усилия, чтобы выпить эту мерзость.

– Веселишься? – прошептал ей на ухо Мэйс. Робин вздрогнула.

– Раньше веселилась.

Он негромко засмеялся и кивнул на Раджана, объяснявшего сестре рисунок на поверхности бумажного змея.

На какое-то время показалось, что хозяева заключили перемирие. Для них это было хорошо, для Робин – нет. Слишком близко от нее находился Мэйс, слишком рьяно он хотел воспользоваться ситуацией.

– Не умничай, Мэйс, – предупредила его Робин, стараясь при этом увильнуть от его «хищницы-руки».

– С тобой – не хочу, – возразил он хриплым шепотом. Дыхание его легко касалось мочки ее уха. Робин задрожала. – Если тебе холодно, я знаю, как тебя согреть, – мягко предложил он свои услуги. – Давай попрощаемся с хозяевами, и я отвезу тебя домой.

– Я никуда с тобой не поеду, – проговорила женщина, едва шевеля губами. – Поэтому, прошу тебя, перестань. Мне неинтересно то, что ты можешь предложить.

Именно в этот момент Мадхури потеряла всякий интерес к бумажному змею, а Раджан снова сел на свою подушку и быстро вовлек Мэйса в обсуждение новостей спортивной жизни.

Робин пришла к выводу, что ей больше импонирует принцесса, чем шейх. Но только не в те моменты, когда они с братом наносили друг другу оскорбления. Теперь Робин хотелось узнать, насколько словоохотлива девушка.

– Расскажите мне, пожалуйста, что это такое – быть репортером, – прошептала Мадхури. С независимым видом она наклонилась вперед и продолжала очень тихо:

– И еще, как вам теперь живется одной, после развода с Мэйсом?

– Что касается профессии репортера, – сказала Робин, коротко усмехнувшись, – это трудная работа. Но я бы не променяла ее ни на какую другую. Что же касается другого вашего вопроса, то мне очень нравится моя новая жизнь. Быть зависимой только от себя гораздо легче, чем учитывать постоянно еще чьи-нибудь желания.

– Была бы у меня такая свобода! – вздохнула принцесса и искоса с досадой взглянула на своего брата. – Но Раджан бы мне этого никогда не позволил. – Сняв несуществующий волосок со своих черных джинсов, она продолжала мягким шепотом. – В моей стране женщина никогда не бывает свободна. Ее судьба предрешена при рождении, ее учат только тому, что, по мнению мужчин, ей надо знать. Я лучше образована, чем большинство моих соотечественниц, только потому, что мой отец так постановил.

«Отец…» – подумала Робин.

– Шейх Ахмед, должно быть, великолепный отец, – сказала она, вспомнив, что старый шейх никогда не позволял фотографировать или интервьюировать свою семью.

Лицо Мадхури просветлело:

– Я была его любимицей. Он не баловал меня, но всегда разными способами показывал, что я ему нравлюсь. Вот почему он позволил мне присутствовать на уроках, которые давали моему брату.

– Вам очень повезло.

Робин немного помолчала, раздумывая над тем, как лучше перейти к теме болезни Ахмеда. Если бы она только могла узнать, где старый шейх поправляет свое здоровье. Спрашивать об этом не пришлось. Мадхури сама совершенно случайно выдала информацию, когда рассказывала о том особом внимании, которое оказывал ей отец.

– Мадхури, ты надоедаешь нашей гостье, – сказал Раджан. Он неожиданно появился рядом с двумя женщинами, склонившимися друг к другу в тихой беседе.

– О, нет, Ваше превосходительство. Совсем наоборот. Принцесса очень много рассказала о вашей стране и обычаях. Она пробудила у меня желание посетить вашу страну.

– Это можно устроить, – пришел на помощь Мэйс. – Когда бы ты ни захотела туда поехать, дай мне об этом знать и я сделаю так, что «Сэнтянел» оплатит твои расходы. – Он прекрасно знал Робин. И это выражение, появившееся на ее хорошеньком личике, могло означать только одно: она разузнала, чем болеет Ахмед и где он скрывается.

– Мы были бы очень рады вашему визиту, – вставил Раджан, глядя на сестру как бы для подтверждения своих слов. Мадхури улыбнулась.

– Ты уже уходишь? – спросила Робин, с любопытством глядя на неуклюжие попытки Мэйса расправить свое длинное тело после неудобного сидения на подушке.

– Не надо показывать, что ты очень этому обрадовалась, – игриво побранил ее Мэйс тихим голосом. – Я искренне считаю, что мы хорошо провели сегодняшний вечер. – Он раскланялся, широко улыбаясь всем троим участникам трапезы. – Спасибо за прекрасный вечер, – сказал он шейху. Потом, слегка поклонившись в сторону принцессы, попрощался и вышел из комнаты.

Что бы это значило? После того как он вел себя весь вечер, могла ли она поверить, что ему безразлично, пойдет ли она с ним. Робин почувствовала, как по телу ее пробежал легкий холодок.

Мэйс что-то замышляет. Она могла бы в этом поклясться.

Одним грациозным движением Робин поднялась с подушки, хотя ноги ее и затекли после долгого сидения на полу. Она уже подучила всю интересующую ее информацию, поэтому не было никакой нужды продолжать беседовать с Раджаном. Если же она покажет, что потеряла к нему всякий интерес, он может заподозрить, что сестра не проявила должной осторожности.

– На утро у меня назначена встреча, Ваше превосходительство, – поспешно сказала она, улыбаясь хозяевам. Раджану же она сказала:

– Если вы еще хотите пригласить меня запускать змея, возможно, мы смогли бы встретиться послезавтра?

Он с живостью согласился:

– Вы окажете мне честь, если приедете ко мне на ленч. Я пошлю за вами свою машину.

– Чудесно. – Робин повернулась к принцессе:

– Спасибо за восхитительную беседу Очень приятно было вас посетить.

– И мне тоже очень понравилось, – застенчиво ответила Мадхури.

– Уже довольно поздно, Ваше превосходительство. Может быть, меня отвезут домой, если вы не возражаете?

Шейх хлопнул в ладони, и немедленно появился слуга, который был направлен к шоферу.

Торопливо, но изящно махнув рукой на прощание, Робин охотно последовала за слугой к ожидавшей ее машине.

Когда Робин устроилась на заднем сиденье лимузина, она вздохнула с облегчением: вечер подходил к концу. Она суховато улыбнулась, вспомнив слова Раджана по поводу развода. Нельзя не восхищаться сдержанностью Мэйса. Должно быть, ситуация, когда он удержался от желания поднять брошенную перчатку, защищая честь бывшей жены, потребовала от него большого напряжения сил. Она вполне может позаботиться о себе сама, но до сегодняшнего вечера Мэйс не давал ей возможности продемонстрировать это.

Поблагодарит ли она его при следующей встрече за предоставленную возможность самой разобраться с дерзким молодым шейхом, полностью зависело от того, что случится по дороге домой. Интуиция подсказывала, что Мэйс уехал так рано потому, что приготовил для нее очередной сюрприз. А по опыту она знала, что ничем хорошим для нее его сюрпризы не заканчиваются.

– Боже мой, – простонала она. – Почему он никак не поймет, что со мной делает? – Ее охватил приступ жалости к самой себе. Женщина обратила свой затуманенный взгляд к темному окну. – Если бы он действительно любил меня, если бы видел во мне индивидуальность, то предоставил бы мне возможность для роста.

Неужели все, что было, было ложью?

Робин горько улыбнулась и окунулась с головой в воспоминания о том, как на одном из вечеров у ее тетушки Чармэн произошла их первая встреча. Мэйс вел себя возмутительно. Не обращая внимания на стоявших рядом людей, он подошел и, даже не потрудившись представиться, сообщил, что твердо намерен на ней жениться.

Облизываясь, он нашептывал ей о своих коварных замыслах, а потом опустился на одно колено и торжественно поклялся в вечной любви и преданности. Девушке только что исполнилось семнадцать лет, но она была уже зрелым и по-своему проницательным человеком. Она разглядела кое-что серьезное за его домогательствами.

Робин воспитывали пожилые родители, и благодаря их общительности девушка имела знакомства с самыми разными людьми. Но до того вечера у тетушки она не встречала никого, кто бы хоть отдаленно был похож на Мэйса.

Уже в двадцать пять лет он получил несколько наград, но был человеком без всяких претензий. Он был забавным и смешным, нежным, но не слабым, умным и любящим. Очень, очень любящим.

Девушка сразу полюбила его и вышла за него замуж. Он все сделал, чтобы она в течение четырех замечательных лет ощущала себя его невестой.

В то время он поощрял ее интерес к журналистике, помог отшлифовать природную склонность к этому занятию и научил таким хитростям профессии, о которых она бы никогда не узнала от своих сокурсников.

Их медовый месяц кончился в тот день, когда муж подмешал что-то в ее вино, чтобы не дать ей возможности пойти на назначенную встречу.

Впервые ей неожиданно повезло. С того дня, как Робин пришла в газету, ей поручали выполнять только простейшую работу. С нетерпением и страхом она ждала назначенного интервью с человеком, сбежавшим из Беллву. В оцепенении она позвонила боссу и сказала, что нашла Фрэнка Стокли и что он согласился дать ей эксклюзивное интервью. А потом позвонила мужу, потому что хотела, чтобы и он порадовался ее удаче.

Робин знала, что никогда не сможет забыть того долгого напряженного молчания, которое воцарилось после ее сообщения.

– Ты не можешь встретиться с ним, – сказал Мэйс, а за его спокойным голосом скрывалось бешенство.

– Почему? – потребовал ответа новоиспеченный репортер, жаждущий настоящей работы.

За этим опять последовало молчание, потом он сказал грубо и резко:

– Потому что тебе нужен фотограф.

Он попросил подождать его, пообещав сделать для нее снимки, пока она будет брать интервью. Робин с радостью согласилась.

Когда они встретились в комнате отдыха, муж посоветовал ей немного выпить, чтобы успокоить нервы. Он даже не слушал, когда она пыталась уверить его, что совершенно спокойна. В конце концов ей хотелось побыстрее поехать к Фрэнку и начать работу над первой своей настоящей статьей, и она сделала большой глоток мики, приготовленного любимым мужем.

Позднее, когда Робин сердито обвиняла его в предательстве, он разыграл обиду и не захотел извиниться. Мэйс утверждал, что хотел о ней позаботиться, зная, что Фрэнк Стокли был опасным шизофреником. Он не пошел и не высказал всего боссу, но был уверен, что такую статью нельзя поручать неоперившемуся птенцу. Чтобы доказать, что поступил бескорыстно, он подписал написанную им статью на эту тему именем жены.

Поступок Мэйса возымел – совершенно для них неожиданно – обратный результат: прочувствованная, трогательная статья о несчастном Фрэнке Стокли оказала такое большое влияние на босса, что он – безрассудно, по мнению Мэйса – отправил Робин на другое задание такой же значимости.

На этот раз муж запер ее в чулане, «для ее же собственного блага» и написал за нее статью.

Робин испытывала боль и разочарование, она хотела пойти к боссу и чистосердечно признаться в отвратительном мошенничестве. Но не смогла найти нужных слов, чтобы описать весь обман и не причинить вреда организатору этого розыгрыша.

Женщина верила в себя, понимала, насколько велики ее силы и где их предел. Если бы у нее было больше опыта в живой непосредственной репортерской работе, она бы преуспела в своей профессии. Робин облегчила свою ноющую совесть тем, что торжественно поклялась, что подписаны ее именем будут только статьи, которые она напишет сама, даже если для этого придется перешагнуть через мертвое тело мужа.

Однажды Мэйс удивил ее предложением работать вместе. Робин с готовностью согласилась. Она верила, что это будет прекрасная возможность показать ему, как хорошо она все умеет делать. Но муж так и не предоставил ей этой возможности. По заданиям редакции они посетили Саудовскую Аравию, Мексику, Канаду и Ирландию. И каждый раз Мэйс откалывал какой-нибудь номер, чтобы убрать ее с дороги, и сам готовил всю статью. Он великодушно делился с ней своими лаврами.

Робин покачала головой и скорбно улыбнулась. Мэйс брал все на себя, но не мог ей открыто признаться, что не верит даже в ее умение самостоятельно принять ванну, не говоря о том, чтобы жить по-своему.

После Ирландии она решила уйти от Мэйса. Она давно дошла до предела, но боялась исполнить задуманное, потому что одинокая жизнь ее все-таки страшила. Несмотря ни на что, она его любила.

А потом Лу предложила продать им половину своих акций, вложенных в «Сэнтинел», при условии, что они переедут в Калифорнию. Робин решила дать мужу еще один шанс. Она убедила себя, что в небольшом городке их жизнь потечет по-иному.

В Стоктоне Робин подстерегал удар. Предложение Лу было ограничено определенными условиями. Бабушка хотела, чтобы ее внук был управляющим в газете. Мэйс согласился, но только если Робин предоставят должность редактора. Репортер в Робин бешено сопротивлялся, но она расправила плечи и приняла вызов. Она надеялась показать мужу свои способности.

Переезд в Стоктон ничего не переменил. Во время работы Мэйс буквально заглядывал ей через плечо, он шлифовал ее передовицы до тех пор, пока они становились неузнаваемыми.

Робин сделала несколько неудачных попыток заставить его понять, что он не может обращаться с ней как с тупицей на работе и ждать, что в его постели она будет вести себя как распутница. Но он или не слушал, или всяческими способами принуждал забыть причину, вызвавшую с ее стороны так называемое грубое нарушение дисциплины.

Она думала, что сойдет с ума в последний день ее работы в «Сэнтинел».

Случилось так, что статья, для которой Мэйс готовил место в газете, не появилась в срок. Робин наивно заменила запланированный материал статьей, которую написала Лу, и дала ей ее для окончательной редакторской правки. И пока газета не вышла из печати, Робин не знала, что Мэйс выкинул статью Лу и заменил ее своей. Робин задели за живое. Она ворвалась в кабинет мужа и заявила, что порывает и с работой, и с ним.

Робин никогда не видела Маиса в роли Питера Пэна. Но в одном все-таки была согласна с доктором Андрэс: именно ее жалкие поступки усиливали и даже поощряли диктаторское поведение мужа.

«Куда же двигаться дальше?» – подумала она, когда машина остановилась у входа в гостиницу. Глупо цепляться за слабую надежду на то, что Маис может перемениться. Все случившееся сегодня только подтвердило правильность ее решения о разводе.

Она вышла из машины и поблагодарила водителя. По пути к лифту женщина осмотрелась, почти уверенная в том, что Мэйс ее поджидает.

Она с облегчением вздохнула. И по дороге в гостиницу ничего не случилось, и в холле Мэйса не было видно.

Робин не хотела больше тратить время на размышления о бывшем муже и его поведении. Она задумалась над тем, что узнала о Раджане и Ахмеде.

Вея ее усталость исчезла. Мысленно разрабатывая способы написания статьи, Робин направилась по коридору к своему номеру. Она была рада, что позаботилась захватить с собой портативную пишущую машинку и немного писчей бумаги. После душа можно привести свои мысли в некоторое подобие порядка.

Робин открыла дверь и вошла в темный номер, с наслаждением думая о работе. Она решила посвятить одну из статей отношениям между арабскими мужчинами и женщинами, а также культурным различиям между арабскими и американскими женщинами.

Медленно она вошла в спальню и, включив свет, оторопела.

– Какого черта ты тут делаешь? – Она была разгневана тем, что Мэйс оказался в ее постели.

Мэйс фыркнул от смеха.

– Думал, что пытаюсь заснуть.

– Но не в моей же постели!

– В твоей постели? – он усмехнулся, изогнув темные брови. – Ты ошибаешься, дорогуша, – мягко продолжал Мэйс. – Это, – он похлопал по матрасу, – моя постель. По крайней мере на несколько последующих дней.

– О! – Она поняла, что произошла ошибка. Когда была регистрация в то утро в гостинице, она назвала только свою фамилию и по привычке сказала, что работает в «Кадаверас Сэнтинел». А администратор, очевидно, упустил, что в списке дважды встречается эта фамилия.

Робин судорожно вздохнула:

– Ты уверен, что находишься в своем номере?

Его глаза засияли.

– Так же, как в том, что лежу здесь в этой большой красивой кровати, – доброжелательно заверил он голосом, приводившим ее в бешенство.

Несчастная прислонилась к дверному косяку и ждала, наивно предполагая, что бывший муж уйдет из номера.

Чтобы спасти репутацию, можно сделать только одно. Она решительно расправила плечи.

– Думаю, мне придется поговорить с портье и узнать, как можно исправить создавшееся положение.

Мэйс медленно скользнул под одеяло, зная, что не сможет уснуть, пока не узнает, где она собирается провести ночь. Он хотел, чтобы любимая женщина осталась в номере, он не хотел сам покидать его. Они очень дорого заплатили за ее независимость.

Где она? Прошла почти вечность, но Робин не возвращалась.

Мэйс повернулся на бок, взял часы с ночного столика и посмотрел на светящийся циферблат. Было два часа. Он прислонился широкими плечами к спинке кровати, уставился в никуда, рассеянно потирая большим пальцем по циферблату часов.

Где же она!

Не в состоянии больше терпеть неизвестность, он скинул одеяло и, свесив с кровати длинные ноги, сел, минуту раздумывая, что делать дальше. Он хотел идти искать Робин. Но что будет, если ее найдет? Не рассердится ли?

Мэйс не слышал ни того, как открылась входная дверь, ни того, как Робин босиком вошла в спальню.

– Думаю, тебе придется меня потерпеть, – сказала женщина, глядя вниз, чтобы не смотреть на него. Как обычно, Мэйс спал нагишом.

С облегчением вздохнув, он тепло улыбнулся.

– Мне приходилось терпеть и худшее, – парировал он. Его чувственный рот изогнулся. – Готова принять ванну? – спросил он, великодушно улыбаясь.

Робин ответила не сразу. Женщина была слишком занята борьбой со своими чувствами. Она помнила каждый дюйм его тела и ощущение от прикосновений к нему.

«Что я делаю!» Робин сердилась на себя за то, что Мэйс все еще был для нее таким желанным.

Он улыбался, как будто знал, что она ощущала.

– Что ты собираешься делать, пока я принимаю ванну? – Ее большие зеленые глаза потемнели.

– Я мог бы войти и потереть тебе спинку, – мило предложил он.

– Нет! – в ее голосе зазвучали панические нотки.

– Эй! – Он вытянул руки ладонями вперед. – Не сердись. Я сказал, что мог бы войти и потереть тебе спинку, – продолжал он, посмотрев на ее покрасневшее лицо. – Но вместо этого, я думаю, что пойду поищу чего-нибудь выпить. – На его лице появилась слабая улыбка. Робин никогда не вынуждала его прибегать к холодному душу, поэтому она бы никогда не догадалась, что ему надо крепко выпить для получения того асе эффекта.

Робин отвернулась, когда Мэйс начал вылезать из кровати. Как жаль, что все места в гостинице были забронированы! Чего бы она не хотела, так это находиться рядом с бывшим мужем. Сексуальная сторона их жизни была восхитительной. Как не вспомнить замечательные ночи, проведенные в его объятиях?

Если бы и другая часть их жизни была так же великолепна, подумала она и глубоко вздохнула.

– Робби!

Робин замерла и смотрела в его лицо, которое все ниже и ниже опускалось к ее лицу.

– Я знаю теперь, в чем я был не прав. – слова были мягкими, дыхание ласкало, как ласкает обнаженную кожу легкий ветерок. – Я хотел владеть тобой. Я хотел поглотить тебя, сделать тебя неотделимой, неотъемлемой своей частью.

Я думал, что если буду удерживать тебя не очень крепко, ты выскользнешь от меня, поэтому я так сильно зажал, что просто выдавил тебя из своих рук. Развод явился для меня ударом. Когда же я увидел тебя в программе Тэтчера, то был сражен наповал. Твои слова заставили меня взглянуть на себя со стороны. Спасибо. – Эти слова он сказал шепотом. – Никогда опять я не совершу ошибки. – Мэйс говорил, а сам поднял прядь ее светлых волос со щеки и нежно заправил за ухо. – Прости меня за горе, которое я тебе причинил, Робби. – С улыбкой глядя в ее затуманившиеся зеленые глаза, он пальцем легко коснулся ее дрожащих губ, а потом отступил.

Он не просил получить еще один шанс, зная, что этот шанс уже есть.

Робин тихонько засопела. Если Мэйс умышленно решил ее растрогать, то ему это прекрасно удалось. Переполненные эмоциями глаза следили за ним, а он с легкой непринужденностью направился к стенному шкафу, чтобы вытащить оттуда рубашку.

– Я выйду на час. – Он говорил и надевал рубашку. – Надеюсь, тебе хватит времени принять ванну.

– Спасибо, – мягко сказала она, а голос был на удивление холоден. – Я попытаюсь не занять больше времени.

Он вышел, даже не взглянув напоследок.

Робин расслабилась. Тепло и пульсирующая сила воды были для нее бальзамом, придававшим легкость телу, измученному после нескольких минут, проведенных наедине с Мэйсом.

«Эта ночь будет очень долгой и беспокойной». Она выключила воду и ступила на плюшевый коврик.

Звук закрывающейся входной двери заставил женщину быстро схватить полотенце и обернуть им мокрое тело. Она оцепенела и не-, подвижным взглядом смотрела на ручку двери ванной.

– У тебя все в порядке? – голос Мэйса донесся немного раньше, чем она услышала резкий, нетерпеливый стук в дверь.

– Час еще не прошел, – отозвалась Робин. Можно было догадаться, что он говорит ей, что, купаясь, она всегда теряет счет времени.

Мэйс был прав. Робин смотрела на дверь и вспоминала старые времена. Если она задерживалась в ванной слишком долго, он приходил «помочь».

Такой помощи ей не надо. Не теряя времени, она быстро вытерлась насухо, а потом потянулась за халатом. Но там, где она – как предполагала – его оставила, ничего не было.

Мэйс?

Нет. Она, вероятно, забыла захватить халат. Что можно сделать, чтобы не звать Мэйса? Ей не хотелось надевать грязную одежду даже для того, чтобы добраться до импровизированной спальни. Робин расправила плечи и пошла к двери.

– Мэйс?

Ответа не последовало. Она подумала, что он, возможно, спит. В отличие от нее Мэйс засыпал с завидной легкостью.

Улыбаясь, женщина взяла другое полотенце и обернула его вокруг стройного тела. Получилось нечто вроде сари. Очень осторожно открыв дверь, она изо всех сил всматривалась в темноту, чтобы понять, лежит ли в постели Мэйс.

– Можешь не стараться. Я все равно не сплю, – тоже едва сдерживаясь от смеха, произнес Мэйс где-то сзади.

Крадучись, как кошка, он пересек всю комнату и теперь спокойно стоял перед Робин, отрезав все пути к бегству.

– Что ты будешь делать завтра? Вопрос застал ее врасплох. А когда она ощутила прикосновение к своей щеке его руки, ее охватила дрожь. Робин дернулась. Скорее прочь от его рук!

– У меня свидание с Кэл… – сказала она сдержанно, пытаясь обойти его.

Он легко переместился и опять встал на ее пути.

– Я тебя чуть не поймал, – проговорил он, мягко посмеиваясь. – Но не надо ощетиниваться, моя киска. Единственное, что заставляет меня интересоваться твоим завтрашним маршрутом, это приглашение от Хуперов. Обед будет в семь.

А ведь она и не поблагодарила Мэйса за то, что он передал ей приглашение Хуперов на обед.

– Я вернусь к шести, – успокоила она его и опять попыталась обойти. Мэйс снова встал на пути.

– Это не смешно, Мэйс, – Робин старалась скрыть дрожь в голосе. Что-то колдовское и притягательное было в нем, поэтому про должать попытки сломить ее сопротивление было нечестно.

– А я и не пытаюсь выглядеть смешным, – мягко возразил Мэйс.

Когда он склонился над ней, Робин почувствовала, что по ее телу пробежал панический холодок.

– О нет.

– Да, Робби, – он легко опустил руки ей на плечи и притянул к себе.

Робин напряглась. Когда Мэйс заводил свои любовные игры, она не могла устоять.

Он прижал свои губы к ее губам.

Но этого не должно быть! Робин почувствовала, как по нижней части ее живота пробежала дрожь, а его долгий поцелуй становился все крепче. Она хотела преодолеть его настойчивость, но он жадно раздвинул ее губы, и она ощутила движения его языка.

– Крошка моя, – вымолвил он, отрывая свои губы от ее рта, чтобы продолжать ласкать подбородок, щеки, опущенные веки, брови. Потом он спустился ниже, чтобы насладиться мягкостью шеи. Мягко покусывая мочку ее уха, он шептал:

– Я всегда любил тебя, – а потом нежно зажал мочку губами.

– Ты всегда так говорил, – прошептала она, выскальзывая из его объятий. – Но я родом из Миссури, поэтому тебе придется это доказать, – Буду рад, – проговорил он, вновь обнимая ее.

– Пусти мена, Мэйс.

С неохотой подчиняясь просьбе, Мэйс сложил руки на своей широкой груди.

– Только так я смогу заставить тебя поверить? – по его голосу можно было понять, что он ее дразнит. – Я попросил прислать тебе одеяло и подушку. Ты найдешь их на диване.

Робин остановилась у двери.

– Думаю, что не смогла бы уговорить тебя отдать мне одну из твоих подушек.

– Твои предположения верны.

– Но ведь ты и одной подушкой не пользуешься, не говоря уже о двух.

– В этом не было необходимости. Робин криво улыбнулась, как бы соглашаясь. Она вспомнила, почему ему не нужна была подушка. Он всегда спад, свернувшись возле нее, положив голову на уголок ее подушки.

– Ты специально хочешь меня рассердить.

– Я не хотел. – Тон его голоса откровенно показывал неискренность.

– Нет, хотел, – сказала Робин и пошла с улыбкой к дивану. Сбросив на пол полотенце, она устроилась на импровизированной кровати. Женщина собиралась добиваться для себя независимой жизни.

Она любила Мэйса. Оставалось только узнать, сможет ли он любить такую Робин Нордстром – Чэндлер, которую увидит завтра.

Глава 7

Мэйс не сразу смог понять, что заставило его проснуться, но уже через секунду вспомнил, что Робин спит на его диване. Мягко посмеиваясь, он обернулся простыней, схватил обе свои подушки и крадучись пошел в соседнюю комнату.

Сумочка Робин лежала на стуле, оставленная там накануне вечером. По мере того как он на цыпочках приближался к дивану, его глаза все ярче светились от радости.

– Разве ты мне вчера не говорила, что тебе нужна еще подушка? – Выронив одну подушку, другую, как баскетбольный мяч, он швырнул прямо на середину дивана. Но не получив ответа, почувствовал легкое разочарование.

Робин на месте не оказалось.

– Трусишка! – Он никак не мог решить, смеяться ему или проклинать ее за то, что она сбежала.

Вероятно, она взяла с собой другую сумочку, но проходя мимо той, что лежала на стуле, все же проверил ее содержимое. Там были только разные мелочи. И ничто не подсказывало ему, куда же все-таки она могла отправиться сегодня утром.

Мэйс грубо рассмеялся.

– Оказывается, вопреки ожиданиям, мои уроки пошли «на пользу».

В течение дня Мэйс и Робин несколько раз заходили в номер, но ни разу не встретились.

Мэйс скрежетал зубами, стоя у окна. Он знал, что Робин недавно побывала в комнате. Когда немного раньше он заходил в номер, ничто не указывало на ее появление, а теперь рядом с пишущей машинкой лежала стопка отпечатанных листов.

Ему достаточно было прочитать только первую страницу, чтобы узнать, что Робин готовит глубокое исследование о Раджане. Поскольку «Сэнтинел» не смогла бы опубликовать такой длинный репортаж, он предположил, что Робин уже встретилась с Кэлли и продала ей эту статью.

Каждый ее шаг с того рокового дня был рассчитан на то, чтобы разорвать любую нить, связывавшую их. Мэйс вынужден был признать, что сам заставил жену прибегнуть к чрезвычайным мерам. И это было еще больнее.

Он с сожалением вздохнул, вспомнив чудесные ночи, когда Робин, лежа с ним рядом, мягкими игривыми пальцами исследовала все его тело, слегка касаясь, поддразнивала его, пока не доводила до бешеной страсти. Он вспомнил, как ее губы таяли под бешеным напором его губ. Он задрожал от охватившего его страстного желания.

Испытывая разочарование от неосуществленных надежд, Мэйс направил свои мысли по другому руслу. Он посмотрел на часы и решил, что до обеда у него достаточно времени, чтобы написать свою собственную статью.

К половине седьмого Робин была уже одета. День прошел чудесно. Но она не могла с уверенностью ожидать того же и от вечера, который собиралась провести в обществе бывшего мужа и Хуперов.

Если бы только в гостинице не были забронированы все места!

Наморщив нос, она восстановила в памяти то, что происходило этой ночью.

Необходимо побыстрее закончить дела в Сан-Франциско и вернуться в свою квартиру в Стоктоне.

С возрастающей тревогой она думала, что, вероятно, не сумеет устоять, если Мэйс сделает еще одну попытку обольстить ее.

Чем дольше она останется в его номере, тем больше у него шансов добиться успеха. Женщина проверила содержимое своей сумочки, чтобы убедиться, что взяла все необходимое. Мэйс сказал, что обед будет в ресторане отеля. Однако, когда они раньше обедали вместе с Хуперами, то потом ездили на пару часов в бар.

Она удивилась, что Мэйс еще не готов. Что могло его задержать? Было уже без четверти семь.

Робин подошла к пишущей машинке и удовлетворенно улыбнулась. Сегодня днем она запускала с Раджаном бумажного змея, и они вели беседу.

Она была довольна своими сегодняшними свершениями. Лу дала добро на статью о положении арабских женщин в Абу Марибе. А Кэлли, согласившись с ней, что не только болезнь явилась причиной перехода власти от Ахмеда к сыну, поощрительно отнеслась к ее дальнейшим изысканиям в этом направлении, она даже предложила отправить Робин по заданию «Уорлд Вью» в Абу Мариб, чтобы взять у старого шейха интервью.

Робин застыла от удивления. Она не слышала, как сзади подошел Мэйс.

Выглядел он роскошно в темно-голубом костюме и бледно-голубой рубашке с голубым в полоску галстуком.

– Похоже, тебе нравится то, что ты видишь? – Его темные глаза с восхищением скользнули по ней.

Прямо дух захватывало от ее изящного черного платья длиной до пола, с вырезом, который соблазнительно приоткрывал впереди и сзади тело почти до тонкой талии. Ее груди мягкими холмиками выглядывали из-под лифа платья. Она причесалась так, как ему больше всего нравилось: все волосы были зачесаны направо и удерживались за ухом заколкой с бриллиантами. Вокруг шеи обвивалась серебряная цепочка великолепной работы с бриллиантом, которую он подарил ей на пятую годовщину свадьбы.

– Ты никогда не выглядела так сексуально, как сегодня, – произнес он, а его чувственный голое казался более хриплым, чем обычно.

– Спасибо за комплимент. – Она была буквально загипнотизирована исходившей от этого мужчины чувственностью, – Черт побери, – прошептал он мягко, когда услышал стук в дверь. – Должно быть, Хуперы.

Робин кивнула и отошла в сторону. Он пошел к двери.

– Сегодня вечером нам везет. – Он нес записку и бутылку шампанского. – Похоже, у наших друзей Хуперов опять проблемы с детьми. Им пришлось срочно вылететь домой. Остаемся только ты да я, душа моя. Можно заказать обед в номер или пойти куда-нибудь пообедать. – Он передал ей записку и поставил шампанское.

Все это сразу показалось Робин подозрительным. Записка, кажется, была настоящей. Но события вчерашней ночи постоянно подталкивали ее к мысли, что и сегодня он все устроит в соответствии с задуманным сценарием.

– Все складывается слишком удобно.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – ответил он. – Ты не права. Я не приложил руку к неожиданному отъезду Хуперов. Их дети попали в какую-то переделку. Вмешалась полиция, и им пришлось поспешить домой, чтобы… выпутаться из всего этого. – Он широко улыбнулся.

– Пригласи кого-нибудь вместо них, Мэйс, – сказала она натянуто. – Или я никуда не пойду.

– Почему бы тебе самой не позвонить кому-нибудь, если ты так не хочешь оставаться со мной наедине, – предложил он непринужденно.

Робин не знала, кого можно в последнюю минуту пригласить на обед, поэтому была вынуждена пойти в ним. Слишком рискованно было оставаться наедине в номере на весь вечер и на всю ночь.

– Если ты не против, давай пообедаем у «Марка», – сказал Мэйс. Он взял у нее кружевной шарф и накрыл им ее плечи.

Выйдя на улицу, они несколько минут стояли, наслаждаясь свежим вечерним воздухом, который ласкал их волосы и от которого у Робин порозовели щеки.

– Сюда, красавица моя. – Мэйс взял ее за локоть и повел к ожидавшему их лимузину.

Он помог ей сесть на заднее сиденье автомобиля и велел шоферу немного повозить их по городу.

– Я думала, мы едем к «Марку», – сказала Робин нахмурившись.

– Да, но немного позднее. – Он лениво улыбнулся, откинулся назад и положил свои руки на спинку сиденья.

Кончиками пальцев Мэйс слегка погладил ее обнаженное плечо. Робин задрожала от охватившего ее возбуждения и слегка отодвинулась.

– Ты побывал на съезде книготорговцев? – спросила она, чтобы нарушить молчание. Эта тема показалась ей наиболее безопасной.

– Хм.

– И я собиралась пойти туда после встречи с Кэлли, но меня сбили с толку.

– Да, я знаю. И что же Его превосходительство рассказал о себе сегодня?

– О, немного.

Она мягко засмеялась, вспомнив, как сверкали темные глаза Раджана, когда он говорил о своей своевольной сестре и ее сумасбродных взглядах.

Мэйс не правильно истолковал блеск изумрудных глаз Робин.

– Как я понимаю, вы хорошо провели время?

Робин слегка пожала плечами.

– Все было в порядке.

– И ты собираешься опять с ним встретиться? – вопрос прозвучал как утверждение.

– Мы собираемся поплавать на лодке. Пожалуйста, – тихо взмолилась она, – не говори ничего такого, что может испортить наши новые взаимоотношения.

– Расскажи мне о своей встрече с Кэлли Харрис, – потребовал он.

– Все было великолепно, – честно призналась она. – Мне предложили работу в «Уорлд Вью», и я согласилась.

– Конечно же, предложения о работе основывались на твоем прошлом опыте. Робин поморщилась.

– Нет, Мэйс. Она сказала, что ей все равно, чем я занималась раньше.

– Она знает, что не ты писала статьи, за которые получала награды?

– Нет, Мэйс. Я не хотела рассказывать ей всю правду, потому что тогда мне пришлось бы объяснить и твою роль во всем этом деле.

– Понимаю. – И он действительно понимал. Впервые за свои тридцать два года он почувствовал себя посрамленным. Отпустить ее сейчас будет очень больно, но он собирался это сделать. Только тогда он получит шанс отвоевать ее.

– Куда ты отсюда поедешь? – Голос его звучал бодро, но это стоило ему больших усилий. Он опустил руку и провел кончиком указательного пальца по ее обнаженной руке.

Она напряглась, и его палец замер.

– Пока я собираюсь работать в своей квартире в Стоктоне. Один раз в месяц я буду ездить в Лос-Анджелес для встречи с Кэлли и другими сотрудниками, но в целом мне предоставили карт-бланш.

– Ты в конце концов переедешь в Лос-Анджелес? – «О, Боже, как я не хочу, чтобы это случилось», – сказал он себе.

– Нет. Впоследствии офис будет здесь, в Сан-Франциско, и я буду тут работать.

Мэйса охватили дурные предчувствия. Лос-Анджелес. Сан-Франциско. Нью-Йорк. Как бы далеко или близко ни находились эти города, Робин будет за пределами его досягаемости.

Мэйс взял трубку телефона и велел шоферу везти их в ресторан. Потом он повернулся к Робин, взял ее руку и поднес к своим губам. Сердце Робин бешено застучало. Теплые губы мягко и нежно покрыли поцелуями ладонь. Женщина с трудом удержалась от желания другой рукой прикоснуться к его волосам.

– Если ты не против… – Она высвободила руку.

– Но я против! – Мэйс взял ее руки и вместо того чтобы поднести к губам (а она ожидала именно этого), он зажал их в своих ладонях и держал некрепко, она легко могла бы высвободиться, но вся отдалась исходившему от него чувству теплоты и покоя.

Мэйс легко обхватил ее за плечи. Вопреки здравому смыслу, Робин нырнула ему под руку, а голову положила на грудь. Мэйс довольно вздохнул.

– Я тебе говорил, как восхитительно ты сегодня выглядишь? – он запечатлел поцелуй на ее макушке.

– Да, – она подняла к нему свое лицо и улыбнулась.

«Что может быть плохого в скромном выражении привязанности?» – подумала она, пытаясь найти себе оправдание. Как уютно было в его руках!

– Если ты будешь и дальше так улыбаться, красотка, то я забуду свое обещание хорошо себя вести. – Он очень хотел, чтобы они оказались опять в отеле, а не на заднем сиденье автомобиля.

– Пожалуйста, не надо.

– Чего не надо? – он шептал, приближаясь к ее губам.

Робин уперлась руками в его грудь и попыталась его оттолкнуть.

– Не делай этого, Мэйс, – прошептала она. Он не обращал на ее просьбы никакого внимания.

– Опять ты за старое, Мэйс. – Она говорила, а он пытался ее целовать.

– За что, за старое?

– Ты делаешь только то, что нравится тебе, хочу я этого или не хочу.

– Скажи мне – только честно, – что ты не хочешь, чтобы я тебя целовал, – с вызовом сказал он. – Я прошу сказать честно.

По правде говоря, она этого хотела. Но была полна решимости научить его уважать ее чувства и желания.

– Вот видишь, ты не можешь, – мягко поддразнивал он, сдерживая свой порыв, обнимая ее с удивительной нежностью, в то время как до боли хотелось задушить эту прелестную женщину в своих объятиях. Приоткрытые губы едва касались ее губ, нежно их лаская. Ее рот раскрылся, как цветок, впитывающий живительную влагу во время дождя.

«Последний раз», – пообещал он себе.

Но как человек, который не может напиться, Мэйс опять и опять возвращался к животворному источнику.

Сильная теплая рука Мэйса очень нежно скользнула в разрез платья и стала ласкать грудь. Движения пальцев поднимали в ней волну наслаждения, которая прокатывалась по всему телу, а он поглаживал и поглаживал грудь, теребил и подергивал сосок. Робин потеряла счет времени, она убеждала себя, что это очень опасно, но ничего не могла с собой поделать.

Соблазнитель насытился поцелуями и перешел ко второй фазе «великого искусства». Как хорошо она помнила эту игру! Он будет поддразнивать и ласкать до тех пор, пока она не дойдет до предела, будет продолжать эту игру и за обедом. Своими словами и взглядами, а не только руками, он наращивал в ней сексуальное возбуждение до такой степени, что она чуть не сходила с ума. За все семь лет их совместной жизни они ни разу не смогли долго высидеть в ресторане и дождаться десерта.

Робин сжала руки и изо всех сил впилась ногтями в ладони. К ней вернулся здравый ум. Она оттолкнула Мэйса, а на слегка припухших от поцелуев губах появилась легкая улыбка сожаления. Нервно облизывая губы, женщина дрожащими пальцами убрала с лица несколько прядок волос. Делая вид, что хочет поудобнее устроиться на сиденье, поправила платье и опять приобрела респектабельный вид.

Дрожа от переполнявших его чувств, Мэйс пожал плечами и отвернулся. Он смотрел в окно до тех пор, пока не восстановил самообладание.

– А я и забыл, какая ты сильная, – решил он разрядить обстановку. Его рука легла на ее плечо.

– О, как все быстро забывается! – парировала она и засмеялась, чтобы скрыть свое волнение.

– Вот мы и приехали! – В голосе его послышалось облегчение.

Когда они выходили из машины, Мэйс что-то тихо сказал шоферу.

– О чем это вы?

Он слегка пожал плечами.

– Я отпустил его домой поесть, пока мы обедаем.

Робин затрепетала. Случайно или намеренно кончики его пальцев прикасались к полоске обнаженной спины?

Когда они в сопровождении официанта шли к столику, Робин не могла не почувствовать на себе оценивающих взглядов мужчин, но ее больше заинтересовали особы женского пола, которые чуть не свернули себе шею, пытаясь разглядеть Мэйса, особенно брюнетка, которую она узнала бы везде.

Моника Стивене была опять в красном, и, как ни странно, волосы ее были уложены так же, как у Робин. Единственное различие заключалось в том, что у этой женщины, блестящие черные волосы закреплялись за ухом гребнем, богато украшенным жемчугом.

Рядом с Моникой сидел великолепный красавец-мужчина с волосами песочного цвета. Он поймал взгляд Робин и улыбнулся.

– Ты знаешь этого парня? – потребовал ответа Мэйс низким, резким голосом.

Взглянув на него через плечо, Робин ответила, разыгрывая невинность:

– Вот это да! Я думала, он улыбается тебе, Мэйс. – Она быстро отвернулась, чтобы скрыть плутовской блеск в глазах.

– Выродок! – обругал его Мэйс. Когда они уселись, то оказались в прямой видимости Моники и ее кавалера.

– Если ты не против, я сделаю заказ, – предложил Мэйс, когда подали меню.

– Хорошо, – пробормотала она, но мысли ее были далеко.

В глазах Мэйса запрыгали озорные чертики, когда он заметил, что творится с Робин.

– Как насчет закуски из крылышек летучих мышей-вампиров с мармеладом?

– Я буду есть все, что ты закажешь.

– Ага! – ухмыльнулся Мэйс, его глаза искрились от смеха. – А на первое возьмем суп из вареных ящериц.

– Согласна.

– И надо не забыть заказать зеленый салат из муравьев и кузнечиков.

– Наверное, это вкусно.

Мэйс хотел предложить еще один «деликатес», но подошел официант и торжественно спросил, готовы ли они сделать заказ.

– Сначала мы хотели бы узнать, что вы можете предложить на десерт, – спокойно сказал он.

– На десерт? – удивленно переспросили официант и Робин вместе. Усмехаясь, Мэйс объяснил:

– За семь лет этой прекрасной леди ни разу не позволили после обеда перейти к десерту. – Он глазами указал на Робин и мягко продолжал. – Поэтому я решил, что сделаю все от меня зависящее, чтобы она получила свой десерт.

Щеки женщины предательски покраснели. Робин нервно закашлялась, но ничего не сказала.

К завтрашнему дню она увеличит свой вес на десять фунтов, по пять на каждое бедро.

После сытного обеда, наслаждаясь кофе, Робин бросила поверх чашки кокетливый взгляд на Мэйса.

– Отличный обед, но меня кое-что волнует, Мэйс.

Его суровая красота смягчилась от великодушной улыбки.

– Что случилось, любовь моя?

С маской невинности Робин промолвила:

– А что случилось с крылышками летучих мышей-вампиров с мармеладом, с супом из вареных ящериц и с зеленым салатом из кузнечиков и муравьев?

– С зеленым салатом из муравьев и кузнечиков, – мягко поправил он и стал сотрясаться от хохота, довольный собственным остроумием.

Смех привлек внимание Моники и ее дружка. Моника что-то сказала, он встал и помог ей подняться из-за стола.

Словно под гипнозом, Робин наблюдала, как Моника и ее красавец-дружок медленно приближались к ним.

– Не удивляйся, дорогой. Просто женщина-вампир из Сосалито, которая обещала устранить синдром Питера Пэна и все такое, собирается исполнить свое обещание. – Губы Робин улыбались, но в глазах ее сверкали ревность, и разочарование.

– Правда? – отозвался Мэйс. Ему очень захотелось, чтобы побыстрее подошел официант и рассчитал их.

– Еще раз здравствуйте, – промурлыкала Моника и свое приветствие обратила к Робин, но не спускала глаз с Мэйса.

– Мы официально не знакомы, – сказал Мэйс и встал. – Я – Мэйс Чэндлер.

Моника улыбнулась и протянула руку:

– Управляющий и редактор «Калаверас Сэнтинел», не так ли?

– И недавно прослывший Питером Пэном, – сказал он и взял Монику за руку.

– Здравствуйте. Я – Робин. – Робин протянула руку мужчине, которого Моника представила как Тэрри.

– Тэрри Уайз. – Он взял ее за руку и быстро отпустил.

– Вы не возражаете? – спросила Моника и деликатно кивнула на стул, стоящий напротив Робин. Прежде чем Робин успела ответить, Мэйс выдвинул стул и предложил присоединиться к ним.

– Похоже, нам не собираются принести счет, – сказал он, – поэтому устраивайтесь поудобнее. – Одного взгляда на Робин было для него достаточно, чтобы заподозрить, что она не довольна таким поворотом событий. Она ревновала.

– Тэрри сотрудничает с журналом для любителей путешествий, – разъяснила Моника, когда Тэрри сел рядом с Робин.

Робин сочувствовала Тэрри, но не настолько, чтобы нянчиться с ним, пока Моника развлекается с Мэйсом.

– Великолепно, – сказала она, придав своему голосу естественное звучание.

В их браке никогда не стояла проблема мужской неверности. Она привыкла к тому, что Мэйс был ей предан. До сегодняшнего дня не приходило в голову, что его может увлечь другая женщина. Особенно такая.

Но, судя по тому, как Мэйс улыбался Монике, как он внимал каждому слову, Робин заподозрила, что он достаточно серьезно заинтересовался этой женщиной.

Робин не могла справиться с ситуацией и оглянулась в надежде, что кто-нибудь подойдет и рассчитается с ними. Ее подмывало самой разыскать официанта и отдать деньги.

Тяжело дыша, она повернула смеющееся лицо к человеку, который, без сомнения, тоже ощущал одиночество.

– Давно в Сан-Франциско?

– Около месяца.

Робин кивнула. Она была унижена тем, что Мэйс был явно увлечен Моникой, и даже не смогла сделать вид, что ее заинтересовала работа Тэрри.

Почему именно ею? Робин чувствовала себя несчастной. Ее не должен заботить этот флирт. У нее нет права ожидать от него верности.

Она услышала смех Моники и повернулась.

Ее рука лежала на руке Мэйса.

– У вас есть моя карточка. – Моника, скромно улыбалась Мэйсу. – Можете звонить мне в любое время.

– Обязательно позвоню, – пообещал Мэйс. Робин взглянула на нож, случайно забытый на столе у ее кофейной чашечки, и некоторое время размышляла над тем, как его использовать, чтобы снять этот «нарост» с руки любимого. Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя такой жалкой.

«Хорошо бы демонстративно уйти, – подумала она. – И пусть Мэйс останется здесь и с Моникой, и с ее кавалером».

Наконец они оплатили счет. Робин вскочила и стремительно направилась к выходу, слишком рассерженная, чтобы посмотреть, следует ли за ней Мэйс.

Глава 8

Охваченная гневом, Робин выскочила на улицу раньше Мэйса. Она осмотрелась в надежде увидеть ожидавшую их машину. У нее теснило в груди, и даже чистый ночной воздух, который она судорожно глотала, не мог помочь.

– Что все-таки с тобой происходит? – схватил ее Мэйс за локоть и развернул лицом к себе.

– Отпусти, Мэйс, – голос дрожал. Робин стиснула зубы. Она попыталась вырваться.

– Не пущу, пока не скажешь, что тебя так растревожило. Ты нагрубила Монике и Тэрри, а это совсем на тебя не похоже. – Обольститель не смог сдержать самодовольной улыбки. Он вспомнил сцену в ресторане, флирт с Моникой, но поступил так от отчаяния. К счастью, фокус удался: Робин была объята ревностью.

– А что, скажи на милость, похоже на МЕНЯ? – чуть не закричала она. – Ты хоть знаешь МЕНЯ?! – Женщина тряслась от гнева. Почувствовав отвращение к себе, Робин предприняла еще одну попытку освободиться. Но Мэйс не собирался ее отпускать.

– Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы увидеть, когда ты выходишь из себя. – Он внимательно рассматривал ее лицо… По крайней мере, считал, что знаю. – Он резко отпустил ее и сделал шаг назад. – Но, наверное, больше не могу так считать.

– И я тоже, – парировала она.

– Не существует ничего такого, что бы ты обо мне не знала, – тихо произнес он, как бы защищаясь.

Несчастная покачала головой.

– До сегодняшнего вечера я и не подозревала, что женщины типа Моники могут вскружить тебе голову. И я голову даю на отсечение, она тебя бросит.

– С того места, где я сидел, я ничего плохого не обнаружил в Монике, – равнодушно возразил соблазнитель, но в глазах его сверкал озорной огонек. – Она показалась мне довольно милой. Думаю, вы смогли бы подружиться, если бы ты дала ей такую возможность.

Робин с трудом удержалась, чтобы не пнуть его ногой. Она изобразила на своем лице улыбку.

– Эта дама не в моем вкусе. Он поджал губы.

– Ведь ты ревнуешь, правда?

– Ревную? Я? К этой… щуке? Ну, хорошо, я сердилась… сердита. Не ревную, а просто сердита. И у меня есть на то основания. Ты и эта…

– Моника, – пришел он ей на помощь.

– Вы сидели и строили друг другу глазки целых пятнадцать минут, пока я и этот… как его там зовут… отчаянно старались сделать вид, что нам не скучно.

– Но ведь мы знакомились, – запротестовал Мэйс с невинным выражением лица. – Ты всегда утверждала, что Моника в моем вкусе, вот я и попытался разобраться в этом сам. – По тону его голоса можно было понять, что он нашел подтверждение ее мыслям.

Робин отстранилась, когда Мэйс попытался взять ее за руку. И вдруг он рассмеялся.

– Ты все-таки ревнуешь. – И прежде чем женщина начала быстро и возбужденно возражать, он мягко продолжал:

– Я этому рад. Ты меня очень напугала, дав понять, что я стал тебе совершенно безразличен. – Не обращая внимания на ее героическое сопротивление, он схватил ее и поцеловал в щеку. – Ну-ну, пойдем прогуляемся, чтобы ты смогла немного остыть.

Робин ощутила радость. Он всегда так легко и непринужденно мог облегчить ей душу!

Мэйс бережно поправил шаль на плечах любимой, обнял и притянул к себе.

Они долго гуляли, ни о чем не разговаривая. Робин наслаждалась молчанием. Ей надо было подумать о многом, а мужская рука, так крепко ее обнимавшая, отвлекала от тяжелых мыслей.

Мэйс изредка на нее посматривал, зная, что это не будет длиться долго. Очень скоро придет время вернуться в гостиницу, а значит, и к их жизни друг без друга.

Но он не мог этого допустить.

– Робби, я все думаю…

– Друг мой, теперь мы на самом деле мало что можем изменить.

В его глазах светилась радость, но губы выражали сдержанность.

– Если бы мы могли договориться…

– Нет, Мэйс. – Очень нежно она отодвинула его руку и сделала шаг назад.

– Позволь мне закончить. Пожалуйста. Скрестив на груди руки, она стала ждать опасливо, что он предпримет еще одну попытку убедить ее вернуться в «Сэнтинел». Ему не понравится ее ответ, а спор, который он, конечно же, затеет, предопределит печальный итог вечера.

– Ты вернешься ко мне работать, если я смогу устроить тебе поездку Абу Мариб? Ты все сможешь разузнать о старом шейхе.

– А как ты собираешься это сделать? – голос выражал сомнение.

Мэйс встал в ее позу. Он скрестил руки на широкой груди и слегка качнулся на каблуках назад.

– Просто дай мне ответ.

– Неужели ты действительно считаешь, что после семи лет твоей суровой школы я опять попадусь в капкан? – Робин проницательно посмотрела, увидела, как его глаза расширились от негодования, и поняла, что ступила на опасную почву, однако упорно сохраняла свою позу и стойко выдержала напряженный взгляд.

Его терпение почти истощилось. Мэйс ощутил непреодолимое желание спросить, почему она так долго шла к решению бросить его, если те семь лет были такими отвратительными, но сдержался, потому что не хотел затевать спор и, кроме того, боялся ответа, который мог получить.

Он тщательно подбирал слова.

– Разве я за те семь лет хоть раз нарушил данное мной слово?

Робин пришлось признать, что такого не было.

– Думаю, вот здесь-то я и была не права, – прошептала она. – Каждое утро за кофе надо было требовать от тебя слова чести, что ты будешь относиться ко мне иначе.

Глаза Мэйса сузились, но он улыбнулся.

– Может быть, так и надо было делать. – В спокойном голосе послышались печаль и сожаление, хотя губы продолжали улыбаться.

Робин знала, что находится в невыигрышном положении. Она пошла той же дорогой обратно. Мэйс велел водителю вернуться к одиннадцати, а на часах было уже почти одиннадцать.

Мэйс медленно следовал за ней.

– Робби, я…

– Не надо, Мэйс! Пожалуйста, давай больше не будем говорить о работе. Я приняла решение и не собираюсь его менять, что бы ты мне ни предлагал.

Заостренный подбородок Мэйса напрягся.

– Я собираюсь сказать только одно. У меня есть способ обеспечить тебе интервью с Ахмедом. Если хочешь, интервью твое.

Это заманчивое предложение потянуло бы за собой слишком многое. Робин с сожалением улыбнулась.

– Похоже, твой шофер прекрасно рассчитал, сколько продлится наша прогулка, – отчаянно пыталась она перевести разговор на менее скользкую почву.

Он любезно согласился переменить тему.

– Это неважно. Сегодня был длинный день. И завтра будет то же.

Робин подошла к машине. Мэйс наклонился, чтобы открыть заднюю дверь, и вдохнул пленительный запах дорогих духов. До боли сильное желание вновь охватило Мэйса, и он шепотом пробормотал проклятие.

– Ты что-нибудь сказал? – Робин повернулась.

Он покачал головой в ответ. В машине Мэйс медленно запрокинул голову и закрыл глаза.

– О, Мэйс! – Робин тихо вздохнула.

– Ты что-нибудь сказала?

– Нет, не сказала.

– М-м-м-м…

Робин повернулась к окну. «Ирония судьбы, – подумала она. – Когда я начинаю думать, что у нас, возможно, еще есть шанс опять друг друга вернуть, он делает что-нибудь такое, что разбивает мои надежды».

Холодный душ – не панацея от всех болезней: К такому убеждению пришел Мэйс, стащив с вешалки полотенце и быстро растеревшись. Он накинул махровый халат и вышел из ванной.

– Ванная свободна, – крикнул он Робин.

– Спасибо.

Теперь они стали так внимательны друг к другу! Как будто ходили по краю пропасти.

Она взяла свои ночные принадлежности с дивана и поспешила в ванную, ожидая, что та будет заполнена паром, потому что Мэйс всегда принимал обжигающе горячий душ. Как это мужчины могут терпеть такую горячую воду?

Но, к удивлению, даже зеркало не запотело. Робин расстегнула халат и небрежно сбросила его на пол. Закрутив волосы, она заколола их шпильками высоко на голове, а потом шагнула под струю несказанно приятного своей теплотой душа.

Через пятнадцать минут женщина вышла и осторожно прошла в свою комнату, собираясь перечитать свою статью о Раджане и добавить некоторые новые соображения, но ванна полностью расслабила ее, и единственным желанием теперь было улечься спать.

Она обнаружила, что Мэйс лежит на диване.

– Холодный душ не помогает, – тихо сказал он, протягивая руки.

– Чему не помогает? – Робин плохо соображала.

– Думаю, что и не поможет. – Он встал.

– Что, Мэйс?

– Я хочу уложить тебя и укрыть одеялом.

– Спасибо, не надо. Я вполне могу позаботиться о себе сама. Пожалуйста, иди спать.

– Сейчас, мамуля, – насмешливо сказал он, взял за плечи и повернул к себе. Одной рукой бережно обнимая за шею, другой расстегивая халат. Он снял халат, потом очень осторожно положил ее на диван и укрыл.

– Спокойной ночи, малышка. – Дотронувшись двумя пальцами до своих губ, он опустился и прижал их к краешку ее рта.

Малышка сонно улыбнулась. Случались дни, когда – как сегодня – Мэйс был так мил, что она чуть не плакала. Когда она уткнулась в подушки, то поняла, что Мэйс отдал ей одну из своих подушек и укрыл еще одним одеялом.

В полудреме Робин почувствовала, что он отошел от дивана, и погрузилась в сон.

Следующее утро было полно неожиданностей, хороших и не очень.

Робин разбудил телефон. Сонно ворча, она подошла.

Отвратительно бодрый женский голос попросил передать трубку Мэйсу.

– Минуточку.

«Какого черта звонить в такую рань?» – подумала она и потащилась в спальню, чтобы разбудить Мэйса.

Но его там не было.

Она вернулась к телефону.

– Его нет.

– Вы уверены? – голос больше не казался оживленным.

– Если вы мне не верите, приходите и убедитесь в этом сами.

– Тогда не можете ли вы ему кое-что передать?

– Если это не очень сложно.

– Это несложно и приятно. Передайте, что звонила Моника из «Сосалито Курьер».

«Как я могла забыть?» – Ревнивица саркастически улыбнулась.

– Я передам. – Она бросила трубку, получив удовольствие от того, что сама прервала разговор.

Робин опять улеглась и на секунду задумалась, куда мог отправиться Мэйс в такую рань. Но ей слишком хотелось спать, чтобы тратить время на размышления.

Она проснулась от того, что опять звонил телефон.

– Да здравствует наша телефонная сеть! – Робин поднялась с дивана, про себя проклиная людей, которые не дают отдохнуть женщине. А ведь женщинам нужно пользоваться каждой минутой сна, чтобы поддерживать свою красоту. – Алло? – в голосе слышалось раздражение.

– О, должно быть, я ошибся номером. – Мужской голос казался знакомым, но Робин не могла определить, кому он принадлежит. – Мне сказали, что это номер Робин Чэндлер.

– Ричард? – Робин нахмурилась, и сон ее как рукой сняло.

– Робин, это ты? Недавно за ленчем я случайно встретил твою невестку Сьюзен, и она сказала, что вы с Мэйсом развелись. – Вслед за этим в трубке послышался легкий вздох удовлетворения. – Мне очень-очень жаль, Робби.

«А на самом деле тебе вовсе и не жаль», – подумала она; ее зеленые глаза весело заблестели.

– Спасибо, Ричард, у меня будет все в порядке. Как ты узнал, где я?

– Я позвонил в «Сэнтинел». Миссис Маркхам сказала, что и ты, и Мэйс в Сан-Франциско. Ты уже решила, куда пойдешь на ленч?

Ленч? Она отняла от уха трубку и уставилась на нее, сильно озадаченная.

– Ты где? Ричард рассмеялся.

– Я приехал сюда сегодня на съезд книготорговцев. Ну а теперь, ответь на вопрос: ты не против того, чтобы пойти на ленч со мной?

– Я не могу. Я условилась покататься на лодке с шейхом Абу Мариба.

Ей показалось, что Ричард тихо сказал, что она не теряет времени зря. Когда он заговорил опять, голос его звучал несколько озадаченно.

– В таком случае давай договоримся вместе пообедать.

Обдумывая ответ, Робин поняла, что Ричард – как раз тот, кто ей нужен.

– Это было бы замечательно.

– Тогда решено. Мне придется позвонить тебе немного позже и условиться о времени, ведь впереди у нас обоих очень напряженный день.

Они попрощались. Робин прошлась по комнате, раздумывая. Этот обед может дать толчок новым отношениям. Ричард никогда не приставал, но сейчас, когда она в разводе…

Была ли Робин к этому готова?

Нет. Она не готова связать себя обязательствами с кем-либо. Однако, если почувствует в себе силы вступить в новые взаимоотношения с мужчиной, то выберет человека, похожего на Ричарда. Теперь же она удовлетворена своим независимым положением.

Робин с тоской взглянула на диван, но решила туда не возвращаться. В десять часов за ней приедет шофер Раджана. У нее оставалось три часа, чтобы принять ванну и не спеша позавтракать.

– Ты сегодня рано встала. Ее напугал голос Мэйса.

– И ты тоже.

Он пожал плечами.

– Я не мог заснуть и поэтому решил совершить длительную прогулку. Я пытался дозвониться тебе из холла, но ты разговаривала по телефону. – Он посмотрел на телефон, а потом остановил взгляд на ее лице и без сомнения, ждал, что она расскажет, с кем вела беседу.

– Моника Стивене просила передать, чтобы ты ей позвонил. – Она не знала почему, но не хотела говорить, что Ричард Блам в Сан-Франциско.

– Позвонить ей – зачем? – спросил он с легкой улыбкой.

– Чтобы рассказать все, что твоей душе будет угодно. – Зеленые глаза потемнели от обиды. – Я уверена, ей все равно.

– Вероятно, так это и есть, – небрежно согласился Мэйс. – Как насчет того, чтобы вместе позавтракать?

– Извини, не могу. Я собираюсь поплавать на лодке с Раджаном. Помнишь, я говорила? А вечером – обед с Ричардом.

– Я забыл тебе передать, – воскликнул он, щелкнув пальцами для большего эффекта. – Вчера вечером, когда ты принимала душ, секретарь Раджана отменил вашу встречу. Кажется, Раджану надо везти Мадхури в Лос-Анджелес. Их не будет до конца недели.

– Дьявол! Я хотела организовать на весь день «допрос с пристрастием».

Мэйс ухмыльнулся. Потеря Раджана была для него приобретением.

– Давай заключим сделку! Если ты будешь развлекать меня на съезде книготорговцев, я оплачиваю твой завтрак.

Вспомнив, что прошлой ночью Мэйс предпринимал попытки к примирению, Робин, естественно, но испытывала желания провести с ним целый день.

Подавляя желание ее уговорить, Мэйс сжал кулаки и стоя ждал, пока она сама примет решение.

– Хорошо, – согласилась Робин. – Договорились. Но сначала дай мне несколько минут, чтобы я могла принять душ и что-нибудь сотворить с волосами.

– Я почитаю журнал, – сказал он, ощущая радость и облегчение.

– Почему бы тебе пока не позвонить Монике? – предложила она.

Робин не теряла времени. У нее были опасения, что Моника Стивене принадлежала к типу женщин, которые будут разыскивать мужчину, вызвавшего их интерес. А Мэйс как раз и вызвал интерес. Она пыталась не обращать внимания на надоедливый голосок, который требовал от нее удержать Мэйса от когтей этого вампира и пыталась – но очень неубедительно – уверить себя в том, что уводит Мэйса из отеля только из настойчивого желания немного навредить Монике.

«Вероятно, Моника решит, что Мэйс не перезвонил ей, потому что я не передала ему ее просьбу», – подумала Робин. Слабая улыбка пробежала по ее губам. Ее так и подмывало не передавать просьбу Моники, но она ее передала. А сейчас у нее будет совесть чиста. И Мэйс будет с ней рядом.

Плутовка с наслаждением рассмеялась, смахнула со щеки крошку туши, еще раз посмотрела в зеркало и объявила самой себе, что готова отправиться… куда бы Мэйс ее ни повел.

Когда она вошла в комнату, Мэйс смотрел в окно. Некоторое время Робин стояла у двери спальни, рассматривая его. Можно подумать, что он расстроен.

Какие мысли придали ему такой мрачный вид? Робин и сама нахмурилась.

Повернувшись, он спросил, готова ли она. Его голос показался Робин натянутым.

– Я умираю от голода, – дерзко заявила она. Мэйс приблизился к ней с улыбкой, которая дурно влияла на ее эмоциональное состояние.

– Мне кажется, сегодня утром я забыл что-то сделать. – Он протянул руки, нежно обнял ее за плечи и без всяких усилий притянул к себе.

– Что?

– Вот что. – Теплые руки скользнули вниз, обхватили ее, все ближе и ближе притягивая. Робин пришлось расслабиться. Она так тесно прижималась к нему, что могла под легким летним костюмом ощутить, как напряглись его мускулы.

Поддаваться его желаниям было так хорошо и естественно, но Робин не будет этого делать.

– Пусти меня, пожалуйста, Мэйс. Он неохотно раскрыл руки и позволил отойти. Теперь было ясно, что он совершил ошибку, так сильно увлекшись вчера флиртом с Моникой. Казалось, Робин еще больше укрепилась в желании держать его подальше.

– Думаю, что нам пора бы позавтракать, – проговорил он.

– Позавтракать? – глуповато повторила Робин.

– Если ты не можешь предложить что-нибудь получше. – Его чувственный рот, казалось, приглашал к чему-то, а темные глаза непристойно блуждали по ее скрытому под одеждой телу.

– Тебе не удастся отказаться от обещания оплатить мой завтрак, – заметила она, стараясь придать непринужденность голосу.

Он изящно подыграл.

– А я думал, каждый будет платить за себя.

– Никогда в жизни! Ты пригласил, ты и плати.

Только когда они закрыли за собой дверь, Робин почувствовала себя свободной.

Глава 9

– Спасибо за чудесный день. – Робин взяла Мэйса за руку и дотронулась до его плеча щекой.

Он вел себя замечательно. За завтраком рассказывал о своих делах. А позднее, на съезде, изо всех сил старался, чтобы и Робин подключилась к тому, что он сам делал. Был очень внимателен и всем представлял ее как свою бывшую жену и партнера, знакомил с журналистами, присутствовавшими на съезде, и это произвело на нее большое впечатление.

Со съезда они ушли в час дня и отправились на ленч в ресторанчик, расположенный в районе порта. А потом бродили по Эмбаркадеро, смешавшись с толпой туристов. Два-три часа осматривали достопримечательности и наслаждались обществом друг друга, отбросив прежние обиды.

– Сегодня ты очень мил, – тихо сказала она, прильнув щекой к его плечу. – Мы так весело провели время!

Он склонился над ее щекой и прошептал:

– Я знаю, как можно получше развлечься.

– И я знаю. Можно принять горячий душ и устроить обед с рыбой.

– Ты приглашаешь?

– Конечно. Мэйс улыбнулся.

– В таком случае я даже уступлю тебе право первой принять душ. Как ты к этому отнесешься?

– Спасибо, милостивый государь. Они чувствовали взаимную удовлетворенность. Верный своему слову, Мэйс взял журнал и устроился почитать на диване.

Робин стояла, подставив лицо падавшим струйкам, когда к душу подошел Мэйс.

– Что это ты тут делаешь? – гневно произнесла она. Быстро вдохнула и набрала при этом воды и в рот, и в нос. Она закашлялась, зажала нос, а потом уставилась на смеющегося мужчину.

– Ты меня пригласила, – невинно сказал он.

– Я не приглашала!

– Нет, приглашала. – Он выпрямился и скрестил руки на своей широкой волосатой груди. – Ты сказала, что хорошо бы принять душ и устроить обед с рыбой…

– Но я не имела в виду… Я имела в виду, что угощу тебя только обедом, – сказала она, пытаясь руками прикрыть свою обнаженную грудь.

– Тебе нужно было уточнить, куда ты меня приглашаешь, – с усмешкой настаивал он.

– Ты намеренно все понял не правильно! Как собственность, он со смехом обнял ее за талию и притянул к себе. Его руки скользнули к ее ягодицам; прикосновение коротко подстриженных ногтей к коже доставляло ей удовольствие.

– Ты такая прекрасная, такая нежная… – Он приблизился настолько, что губы уловили движение воздуха от его жаркого шепота, и приник к ее губам. Его руки блуждали по ее спине, ненадолго задерживаясь на талии.

«Все пропало», – подумала Робин. С легким стоном она обвила его шею, призывно приоткрыв губы.

– О, как я тебя хочу! – Привычными движениями он все настойчивее ласкал ее, сладострастно скользя по изгибам тела и, чтобы поддразнить и довести до грани безумия, касаясь запретных зон.

– И я тоже. – Она всегда любила его, нуждалась в нем. Может быть, очень может быть, им еще есть на что надеяться. Особенно если Мэйс останется таким же милым, каким был весь сегодняшний день.

Чтобы доставить ему удовольствие, она, словно распутница, страстно прижалась к нему всем телом, и он застонал, чем вызвал у нее еще большее наслаждение.

– Девочка моя… – Голос Мэйса напоминал хриплое рычание. С неистовством дикаря он требовательно целовал ее губы.

Ей не хватало воздуха, и она вся дрожала. Мэйс потянулся и выключил воду. Прижав ее к себе, он помог ей выйти из ванны. Робин попыталась дотянуться до полотенца, но Мэйс остановил.

– Позволь мне, – прошептал он и наклонился, чтобы слизнуть с ее груди капельку воды. – Это божественно, – нежно произнес он и снял капельку с другой груди.

Словно в оцепенении, Робин стащила полотенца с вешалки. Мэйс взял их у нее и уронил одно на пол. С подчеркнутым вниманием и заботой он начал ее вытирать, лаская каждый вытертый кусочек тела. Робин терпела эту сладкую муку, пока он не дошел до бедер.

– О, нет, – взмолилась она. Она знала, что он собирается делать.

Но Мэйс настоял и продолжал эту восхитительно приятную «работу», медленно высушивая чувственные зоны полотенцем, а потом проверяя «качество работы» губами.

Только когда она решила, что больше не может этого выносить, он отдал ей другое полотенце.

– Теперь твоя очередь, – пригласил он ее и поцеловал в приоткрытые губы.

А через пять минут Мэйс уже умолял ее остановиться.

– Хватит! – воскликнул он и схватил ее за руки, чтобы она не смогла дотянуться до сверхчувствительной зоны.

Хрипло смеясь, Робин опустилась на коврик. Она с наслаждением рассматривала его сильное тело, когда он устраивался рядом с ней.

Он оперся на локоть.

– Ты прекрасна, – прошептал он и дотронулся пальцем до ее рта.

Робин, улыбаясь, приоткрыла рот и зажала кончик его пальца своими легкими губами.

Медленно, как бы наслаждаясь этим последним моментом, он приподнялся над ней. Робин инстинктивно изогнула свое тело и слилась с его телом, стремясь найти выход страстному желанию.

Когда он мучительно медленным надавливанием соединил их тела, она легко вскрикнула, а он застонал. Некоторое время Робин чувствовала и вела себя, как невеста, а потом он показал ей, что от нее хотел.

– Вот так хорошо, девочка моя, прикоснись ко мне, – прошептал он, ритмично качаясь над ней, а губы блуждали по ее лицу и плечам.

– Мэйс… – она вздохнула и открыла рот чтобы принять жадный поцелуй. Ее руки ласкали его плечи и наслаждались от ощущения жестких мускулов. В тот момент она осознавала только их близость.

Его ласки доводили ее до безумия, взмывали к новым высотам сексуального блаженства.

Реальность вернулась в форме нетерпеливого стука во входную дверь. Робин услышала, как Мэйс пробормотал проклятия, но она губами успокоила его раздражение. Кто бы там ни был за дверью, может подождать.

– Я еще тобой не насытилась, – хрипловато поддразнила она его и крепко обняла за талию, пытаясь удержать, извиваясь и изгибаясь под сильным телом, нашептывала нежные шаловливые слова.

– Бесстыдница, – сказал он.

Робин наконец выпустила его из своих объятий. Некоторое время она лежала, полностью обессилевшая, вспоминая, что кто-то подходил к двери, и удивилась, кто бы это мог быть.

Мэйс, казалось, рядом с ней заснул. Робин взглянула на него, раздумывая, стоит ли его будить. Коврик был мягкий и толстый, но для Мэйса это было не так уж удобно.

– Что-то замышляешь? – тихо спросил он, когда заметил, что она протянула руку, чтобы его потрясти.

– Нет. Опять хочу пригласить в душ.

– Приятно слышать.

– Я пойду первая. А потом ты, – сказала она и села. – Я все думаю, кто это хотел нас прервать. – Мягко улыбаясь, она сняла волосок с его тела. – Наверное, Моника.

– Или Раджан, – парировал он. – Мне надо… – Он вовремя остановился и обрадовался тому, что Робин была занята регулированием воды.

Эти слова не прошли мимо нее. Робин вспомнила их и задумалась, что же Мэйс начал говорить. «Мне надо…» Что?

Она затаила дыхание. Мог ли Мэйс отослать Раджана? А если так, то какой использовал повод? Неприятные мысли заставили ее нахмуриться. Могло ли случиться так, что Мэйс?.. Нет! Мэйс с его проницательностью не мог поверить, что она позволит себе увлечься мужчиной такого типа.

В ванную опять вошел Мэйс. Но уже в джинсах и спортивной рубашке. Было видно, что он рассержен.

– Только не говори, что действительно сюда заявилась Моника.

– Нет. – Мэйс криво улыбнулся. – Пришел Блам.

– Ричард? – О, Боже, как я могла о нем забыть!

– Только не говори, что не знала, что он собирался прийти. – Показалось ли ей или на самом деле в его черных, как смоль, глазах на мгновение проскользнула мрачная усталость?

Женщина почувствовала комок в горле. Она вспомнила, что рано утром звонил Ричард, и они условились пойти пообедать, только не договорились когда.

– Я знала, Мэйс, но забыла. У меня вылетело из головы.

– Я сказал ему, что ты спустишься к нему через несколько минут. – Что-то в его голосе вызвало у нее нервную дрожь.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Робин. Но зачем?

– Он старый друг, Мэйс. Ты знаешь об этом. И что из того, что я с ним пообедаю?

– Какую дьявольскую игру ты со мной затеяла? – Его правая рука сжалась в увесистый кулак, и он ощущал неистовую потребность ударить по чему-нибудь.

Робин замигала, потрясенная его словами.

– Я не затевала никаких игр!

– Не затевала? – он зловеще поджал губы. – Ну а как, по-твоему, чем ты тут занимаешься… Работаешь на два фронта? Ты занимаешься со мной любовью и знаешь, что придет другой мужчина, с которым вы пойдете обедать. Удивительно, почему ты не торопилась. Или ты была уверена, что он подождет? Отвечай! – Он схватил ее за руку.

Ее сердитый взгляд сцепился с его взглядом.

– О, ты совершенно не прав, Мэйс, – гневно сказала она. – Но это не в первый раз, правда? Он сердито ее оттолкнул.

– Да. Но в последний. Я надеялся, что сегодняшний вечер будет для нас началом новых отношений, но думаю, что ошибся. Я люблю тебя, Робин. И мне кажется, всегда буду любить. Но если ты хочешь уйти к нему, я не буду мешать. Ты знаешь, где я живу. Если ты решишь, что у нас есть что восстановить и хранить, ты знаешь, где я буду. – Он вышел, хлопнув дверью ванной.

– Мэйс, подожди! – небрежно накинув халат, она выбежала в спальню, намереваясь умолять его дать ей возможность все объяснить.

Но спальня была пуста. Робин поспешила в другую комнату, а оттуда в коридор, но его нигде не было.

– О, Мэйс! – она застонала, слезы разочарования переполняли глаза. Казалось, все их попытки были обречены на неудачу. Она знала, что он чувствовал себя обиженным, признавала, что у него были основания бросить эти отвратительные обвинения. Если бы только он дал шанс объяснить и убедить, что она любит его.

Робин вернулась в спальню, надела черные бархатные брюки и длинную кружевную блузу, а под нее – блестящий иссиня-черный шелковый корсаж; расчесала длинные волосы, некоторое время подумала, а потом зачесала назад и, искусно закрутив их в узел, заколола шпильками, а для украшения добавила чудесный гребешок, украшенный жемчужинами.

Создав вокруг себя с помощью пульверизатора довольно большое облако своих любимых духов, постояла, подождав, пока оно осядет.

– Мужчины! – проговорила она тихо, стоя перед зеркалом и рассматривая несчастное лицо. Робин наложила грим, она использовала косметику, только чтобы подчеркнуть свою природную красоту.

Молодая женщина была готова спуститься к Ричарду и идти с ним обедать, но чувствовала себя несчастной. Зазвонил телефон. Могла ли она позволить себе надеяться, что это Мэйс? Робин с надеждой устремилась к телефону.

– Позовите, пожалуйста, Мэйса. – Она едва различила голос Моники.

– Его нет.

– А вы не знаете, где он?

– Возможно, в гостиной отеля.

– Спасибо. – В трубке щелкнуло.

– Надеюсь, ты его не найдешь! – сказала Робин и положила трубку. Взяв вечернюю сумочку, расшитую черным бисером, женщина вышла из номера и направилась к лифту.

«Неужели мой сегодняшний вечер еще недостаточно испорчен?» – пожаловалась себе Робин, когда заметила у лифта Монику.

– Здравствуй, Моника. – Едва ли голос Робин можно было назвать вежливым.

– У тебя такой вид, как будто ты только что потеряла своего лучшего друга, – сказала Моника, довольно улыбаясь.

– Не совсем так. Моего мужа.

– Но я думала, что вы…

– Так и есть. Но как раз сегодня стало казаться, что мы опять пытаемся все восстановить. А потом Мэйс рассердился и вспылил. – Она пожала плечами, как бы пытаясь показать, что ей уже все равно.

– И что теперь?

– А теперь я иду обедать со своим старым другом, – последовал ответ.

Когда они вошли в лифт и дверь закрылась, Моника приступила к делу.

– Послушай, Робин, я знаю тебя. – Она затряслась от смеха. – Если бы мы поменялись местами, я бы, наверное, чувствовала себя так же, как и ты.

– Какие же у тебя есть причины предполагать, что ты так хорошо меня знаешь? – раздраженно вставила Робин.

Из чувства приличия Моника изобразила смущение.

– Помнишь, я тоже была на передаче Мала Тэтчера? В то время, как другие женщины злобно клеветали на своих мужей или на мужчин в целом, ты готова была взорваться. Ты хотела защищать Мэйса. Ну же, – требовала Моника, – признайся. Ты все еще сума сходишь по этому парню?

Робин промолчала. Ей очень хотелось, чтобы лифт побыстрее спустился вниз и можно было бы убежать от Моники.

– Возвращайся к нему.

– К кому?

– К своему мужу. Точнее, к бывшему. К Мэйсу. Возвращайся и скажи, что ты хочешь еще раз попробовать, и оставайся с ним на всю жизнь. Открой глаза и оглянись, девочка. Ты на кого-нибудь смогла бы променять Мэйса? Я не знаю такого.

– Я ему больше не нужна.

– Он сказал тебе об этом?

Что она заметила в глазах Моники? Жадный интерес? Робин решила, что так оно и есть, и осторожно продолжала:

– Думаю, что он вернулся в Стоктон. Он надеется, что я вернусь туда и буду с ним работать, но я не могу.

– Наверное, не хочешь.

– Все равно. – Робин понимала, что не было смысла спорить.

– Возвращайся к нему, Робин. Видно невооруженным глазом, что ты несчастна без него. – Моника фыркнула от смеха. – Не могу поверить в то, что я говорю! Наконец-то я встретила мужчину своей мечты. И вот я пытаюсь его жену уговорить к нему вернуться. – Лифт уже остановился в вестибюле. Моника вышла первой, сама себе мягко улыбаясь.

Робин медленно шла следом и направилась к столу регистрации, погруженная в тяжелые мысли.

– Робин! – окликнул ее знакомый голос Ричарда.

Она с улыбкой повернулась.

– А вот и ты. Я собиралась тебя позвать. Ричард Блам был высокий, стройный мужчина с седеющими каштановыми волосами. С довольным видом он подошел, приветствуя ее и протягивая руки.

– Мэйс сказал, что ты спустишься через несколько минут, но мне показалось, что это было несколько часов. – Он обаятельно улыбнулся. – Наверное, мне показалось; я очень хотел тебя увидеть.

Без предупреждения он обнял ее и, не встретив сопротивления, наклонился и поцеловал.

Когда его губы прикоснулись к ее губам, душа не озарилась фейерверком, не зажглись праздничные свечи и по телу не пробежал электрический заряд. Впрочем, она этого и не ожидала. Теперь понятно, что только Мэйс мог заставить закипеть ее кровь и воспламенить тело.

Ричард удержал ее немного дольше, чем положено, а потом мягко отстранил.

– Пойдем, – сказал он. – Столик уже заказан.

Они заняли места за столиком, он спросил, не хочет ли она до обеда что-нибудь выпить. «Почему бы и нет», – подумала Робин. Они пили и беседовали – точнее, говорил Ричард – об офисе, который он собирался открыть на Западном побережье.

– Когда же это будет? – из вежливости спросила она, подозревая, что Мама Блам никогда не выпустит бразды правления из своих маленьких жадных рук.

– Очень скоро. Я планирую пробыть еще несколько дней в Сан-Франциско, чтобы изучить где расположить здесь нашу западную резиденцию. Нам нужны хорошие, знающие сотрудники, – задумчиво продолжал он. – Я уверен, что ты очень подходишь на должность управляющего. Даже Мама согласится с этим. Как ты к этому отнесешься?

– В данный момент я связана обязательствами с «Уорлд Вью», – мягко сказала Робин и подозвала официанта. Она хотела еще выпить.

– Но ведь ты не заключала контракта, не так ли?

– Нет. Но я дала слово, а для меня это нисколько не меньше.

Ричард снисходительно улыбнулся.

– Конечно. Так и должно быть. Я имею в виду, дорогая, что позже ты можешь переменить свое решение. – Он схватил солонку и стал вертеть в руках, пытаясь убедить приятельницу серьезно подумать о возможности возобновить работу в «Блам Паблишинг».

Робин уже взялась за четвертый стакан, когда ей пришла в голову мысль, что она слишком много пьет, гораздо больше, чем когда-либо. И Ричард Блам был почему-то слишком серьезным и не очень забавным.

«Надо смотреть правде в лицо», – подумала она. Он мог быть и отличным собеседником, и великолепным рассказчиком, но ему чего-то не хватало, потому что он не был Мэйсом.

– Думаю, ты уже выпила достаточно, дорогая, – мягко предостерег Ричард и схватил за руку, тянувшуюся еще за одним коктейлем, только что поданным официантом.

– Мне это полезно, – Робин не понимала, что еле языком ворочает, пока ей не сказал об этом Ричард. – По крайней мере, дай мне пососать лайм, – умоляла она, стараясь дотянуться до стакана. – Знаешь, это отличный фрукт. – Говорила она с трудом, а веки становились все тяжелее и тяжелее.

– Да, дорогая, я знаю, – терпеливо сказал Ричард.

– Тогда позволь мне выпить, чтобы почувствовать его вкус.

Ричард, которого всегда заботило, какое впечатление он производит на окружающих, быстро оглянулся по сторонам.

– Говори тише. Мы привлекаем внимание.

– Правда? – воспользовавшись тем, что Ричард отвлекся, Робин потребовала еще стакан коктейля.

Потом она не смогла вспомнить, что он уговорил ее съесть, однако вспомнила, что пригласил на завтрак и не принял отговорок.

Когда Робин собиралась улечься спать, она поняла, почему так хотела напиться, и застонала.

– Никогда опять… – прошептала она и закрыла глаза от безумной пульсирующей боли во лбу. Никогда опять не обманет она себя надеждой на то, что спиртное может принести забвение. Все, что она получила от этой дряни, – жестокую головную боль.

За время сна боль прошла, но во рту было отвратительно, словно в помойной яме.

– Эх!

Очень медленно она спустила ноги с кровати, осторожно встала и неторопливо прошла в ванную.

Даже включить воду, чтобы принять душ, было трудно. Робин чувствовала себя так, как будто ее долго били. Все тело болело.

«Так мне и надо», – мрачно подумала она, не спеша вытираясь.

Через двадцать минут она вышла из номера и спустилась в ресторан. Чашка черного кофе была ей необходима.

Глава 10

Робин выходила из ресторана, когда услышала, что ее окликают. Повернувшись на голос, она обнаружила Ричарда.

– А я думал, что мы договорились позавтракать вместе, – мягко упрекнул он.

Несчастная с трудом могла поднять веки, словно они были налиты свинцом, но увидела, что одет он был аккуратно – нет, даже изысканно: коричневый костюм-тройка и великолепный коричневый галстук. Каким бы Ричард ни был, но к своему внешнему виду он относился очень внимательно.

– Извини. Я забыла.

– Это и не удивительно, дорогая. Но ты уже прощена. – Он заботливо предложил руку. – Ну а теперь мы идем завтракать?

Украдкой взглянув на часы, Робин увидела, что было немногим более десяти.

– И ты ждал меня все это время? – Она смутно помнила, что говорила о достоинствах раннего завтрака.

Он кивнул.

– Но стоило ли так долго ждать? В его словах был упрек, Робин это понимала. И чтобы доставить ему удовольствие, она склонила голову, как бы показывая мучавшие ее угрызения совести.

Когда их усаживали за столик, Робин увидела Монику Стивене, которая сидела одна через несколько столиков от них. Случайно ли эта женщина оказалась здесь? Возможно, Моника часто бывала в ресторанах Сан-Франциско, а «Хайэтт» мог быть ее любимым местом.

– Что бы ты хотела заказать, дорогая моя? – участливо спросил Ричард.

Своими словами он вывел Робин из раздумий. Она тупо посмотрела на мужчину, сидящего напротив, и улыбнулась.

– Кофе, пожалуйста.

– Ты уверена? – нахмурился Ричард.

– Совершенно.

Робин заставила себя улыбнуться. Ей хотелось знать, подают ли в комнаты пузырь со льдом. Пульсирующая боль между глазами вернулась, вернулось и раздражение. В этот момент необходима была освежающая прогулка или даже длительная пробежка.

Ричард заказал себе завтрак. Как она сможет высидеть напротив, пока он будет поглощать яйца? Но ради их долгой дружбы она собиралась сделать над собой усилие.

– Это что? – удивился Ричард, когда Робин вытащила из сумочки коробочку с лекарствами.

– Аспирин.

Ему поставили завтрак. Робин отвернулась, чтобы справиться с подступившей тошнотой.

Ричард быстро, испытующе посмотрел на нее. Его проницательные глаза заблестели.

– Правильно ли я тебя понял вчера вечером? Ты порвала свои отношения с «Маркхам корпорэйшн»?

Робин осторожно окинула его взглядом и стала молить Бога, чтобы Ричард не возобновил кампанию по привлечению ее к сотрудничеству с ним в Нью-Йорке.

– Насколько я помню, вчера вечером я сказала, что работаю теперь в «Уорлд Вью». А «Уорлд Вью» находится в Лос-Анджелесе. Старая подруга… издатель журнала – это моя старая подруга.

– Я знаком с этим журналом, – сказал Ричард холодно. – Им повезло, что ты будешь с ними, – сдержанно сказал он.

Действительно ли это так? Еще слишком рано делать выводы. Можно считать везением предложение сотрудничать с «Уорлд Вью».

Как будто прочитав ее мысли, Ричард сказал:

– Ты могла бы получить любую работу, какую бы только захотела, Робби. Ты очень хороший журналист. Поверь в себя.

А она верила. Оставалось это доказать.

– На сегодня я взял напрокат машину. Ты не могла бы показать мне город? – попросил Ричард. Он был так окрылен надеждой, что Робин не хватило духу сказать «нет», хотя ей очень хотелось подняться в свой номер и заснуть недельки на две.

– Дай мне часок на мои дела, а потом я могу ехать. – За этот час она надеялась избавиться от плохого настроения.

– Я заеду за тобой в час. Ричард проводил ее до лифта и ушел. Ему тоже надо было кому-то позвонить.

Зазвонил телефон. Робин опустила расческу и пошла к телефону. Кто бы это мог быть? Конечно, не Ричард. Они расстались двадцать минут назад.

Но это был именно он. Звонил он из вестибюля гостиницы.

– Поднимайся ко мне. – Робин повесила трубку и нахмурилась. Что-то случилось!

Она села на диван и задумалась. Что могло случиться за такое короткое время?

Ричард постучал в дверь, Робин открыла и спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, не совсем так. – Он прикоснулся губами к ее лбу, и они вместе прошли к дивану. Он сел, но Робин осталась стоять.

– Что такое? – она была искренне обеспокоена. Он выглядел смущенным.

– Нам придется отложить нашу поездку по Сан-Франциско. – В голосе слышалась усталость, которой не было полчаса назад. – Через час я улетаю домой. Заболела матушка. Она считает, что это расстройство желудка. Но ты ведь знаешь, как легко его можно спутать с легким сердечным приступом. – Он снял ниточку со своих черных брюк и огляделся, куда бы ее бросить.

Робин покачала головой. Можно бросить нитку на пол, ее уберут пылесосом. В конце концов, ведь они в гостиничном номере, а здесь убирают каждый день. Но он не соглашался; он был слишком требовательным.

– Ну дай ее мне. – Робин взяла нитку и, скатав ее между пальцами, прошла через всю комнату к столу с пишущей машинкой, рядом с которым стояла корзина для мусора.

– Мне пора идти. – Он поднялся, подошел к Робин и притянул к себе. – Ты будешь по мне скучать? – вдруг спросил он и неожиданно крепко поцеловал в губы.

На мгновение смутившись, Робин вспомнила, что он собирался вернуться в Сан-Франциско в августе, чтобы реализовать свою идею об офисе на Западном побережье.

– Я буду с нетерпением ждать нашей новой встречи.

– При нашей новой встрече я мог бы преподнести тебе подарок.

– Мне больше всего идет светлый шоколад, – сказала Робин, провожая его к двери. – И чем меньше коробочка, тем лучше я выгляжу. – Ей не хотелось причинять ему боль, но не хотелось подавать и ложную надежду.

– Тогда маленькая коробочка шоколада.

Робин знала, что он все понял.

Слегка обняв ее за плечи, он вместе с ней направился к лифту.

– Надеюсь, с твоей матушкой ничего серьезного. Но ты прав. Лучше самому поехать и разобраться на месте.

Ричард кивнул.

– Ты знаешь матушку. Она горы свернет, чтобы я быстрее вернулся.

– Ну конечно, она обрадуется. Пожелай ей от меня всего наилучшего. Ричард тепло улыбнулся.

– Спасибо, дорогая. Я уверен, ей это понравится. Она так же огорчилась, как и я, когда узнала, что ты не сможешь работать у нас.

В это было трудно поверить. Робин вдруг поняла, что скрывается за «расстройством желудка» Дорис Блам. Бедный Ричард! Пока Мама Блам удерживает бразды правления «Блам Паблишинг», сын никогда не сможет установить отношений с женщинами. Матушка не допустит, чтобы посторонняя женщина заняла в его сердце такое же место.

Почувствовав на себе задумчивый взгляд Ричарда, Робин с опозданием вспомнила о правилах хорошего тона.

– Это очень мило с ее стороны. Скажи от моего имени, что, если я когда-нибудь решу вернуться в Нью-Йорк, она будет первая, к кому я обращусь с просьбой предоставить мне работу. – Ложь, но, казалось, она сделала Ричарда счастливым.

– Я уверен, она будет этому рада. Робин оставила при себе свои мысли и подняла лицо для поцелуя.

– Я тебе позвоню и скажу точно, когда вернусь.

– Нам еще надо осмотреть Сан-Франциско, – напомнила Робин.

– До свидания, моя дорогая.

– Удачного полета!

Ричард пошел к лифту, а Робин вернулась в номер. Она знала, что пока будет не замужем и жить в Калифорнии, «Блам Паблишинг» никогда не откроет офис на Западном побережье.

Обе статьи о Раджане были отправлены издателям. Раджан и Мадхури еще были в Лос-Анджелесе, поэтому Робин ничего не задерживало в Сан-Франциско, и она решила ехать домой.

Упаковывая вещи, женщина вспомнила события прошедшей недели. В профессиональном плане она шагнула далеко вперед. Оставалось уладить личную жизнь.

Дорога домой заняла много времени. По пути Робин приняла важное решение. Если Мэйсу и ей суждено возобновить отношения, то она сделает для этого первый шаг.

«Я люблю его», – подумала она и впервые за много месяцев легко и радостно отнеслась к переполнявшему ее чувству. То, что они имели, было очень ценным. Робин собиралась сделать все возможное, чтобы заставить понять Мэйса, что за их чувства нужно бороться.

Наконец она припарковала автомобиль на своей стоянке, схватила с заднего сиденья сумки, заперла машину и бросилась в квартиру, чтобы скорее прослушать записи автоответчика. Сбросив туфли, она шлепнулась на диван. По крайней мере, одно из сообщений оставит для нее Мэйс. Но такой записи не было.

«Он меня не любит, – думала женщина, смущенная и растерянная. – Пожалуйста, ну пожалуйста, окажись на месте», – повторяла она про себя, когда набирала рабочий телефон Мэйса.

– Алло?

– Это Робин. Мэйс у себя?

– О, здравствуй, Робин, – поприветствовала ее секретарша Мэйса. – Нет, Мэйс… то есть мистер Чэндлер вышел. Передать ему, чтобы он перезвонил?

– Да, пожалуйста. Я весь день буду дома.

Робин медленно и печально встала с дивана и понесла сумки в спальню, чтобы освободить и убрать их.

Время от времени нетерпение заставляло Робин подходить к телефону, поднимать трубку и класть обратно. Она знала, что секретарша Мэйса не может не передать ее просьбу.

Где он мог запропаститься? Робин сменила дорожный костюм на темно-розовое свободное платье, которое завязывалось сзади на шее. Лиф платья образовывали перекрещивающиеся на груди широкие полосы ткани, а прелестная спина оставалась обнаженной.

Она уложила волосы в узел на макушке, а поверх него завязала ярко-розовый шелковый шарф. Наложив на щеки розовые румяна и проведя по губам подходящим блеском для губ, Робин направилась в кухню, чтобы приготовить поесть.

Зазвонил телефон. Могла ли она надеяться, что это Мэйс? Бросив пучок сельдерея, который собиралась порезать, она побежала к телефону и, затаив дыхание, прошептала:

– Алло?

– Ты звонила? – раздался голос, которого она так страстно ждала.

–..Я хотела дать тебе знать, что вернулась домой. – Едва дыша, она ждала ответа.

– Вопрос в том, надолго ли, – нерешительно возразил он.

– Это зависит от тебя, Мэйс. Я бы хотела продолжать работать внештатным сотрудником в «Сэнтинел», если ты согласен.

– Давай обсудим. Но не сейчас. – Он помолчал, а она затаила дыхание. – Что, если я принесу кое-что к обеду, скажем, через десять минут?

– А что ты принесешь?

– Нежное филе с перламутровыми луковицами, мой специальный сыр и соус для овощей, салат из шпината и пьяное мороженое, залитое бренди.

Робин фыркнула.

– Понятно. Нам принесут обед на дом.

– Негодница! – последовала небольшая пауза. – Я приеду через пять минут, – сказал он и повесил трубку, прежде чем она могла что-нибудь произнести.

Робин возвратилась в кухню. Нужно честно рассказать Мэйсу о своих чувствах, даже если он рассердится. Прежде чем она будет решать, работать ли ей в «Сэнтинел» даже внештатным сотрудником, он должен дать свое согласие обращаться с ней так же, как с другими авторами.

Робин накрыла на стол и беспокойно ходила перед окном гостиной. Мэйс постучал в дверь.

Ее охватило волнение. Чтобы успокоиться, Робин сделала глубокий вдох и попыталась не бежать открывать дверь.

В коридоре стоял Мэйс с сумками, в которых были все компоненты обеда. Она знала по прошлому опыту – придется готовить ей. Но Робин было все равно. Он – с ней, а это главное.

Мэйс щелкнул каблуками, откинул назад широкие плечи и свысока посмотрел.

– Кушать подано, мадам.

– Но где же повар?

– Мы можем пропустить обед, – предложил он, притягивая ее к себе. – Я по тебе скучал. Слегка наклонившись, мужчина стал дразнить ее жаждущий рот короткими касаниями своих губ. Ей хотелось еще и еще.

– И я по тебе скучала. – Соблазнительница поднялась на цыпочки, высунула язык и слегка облизнула губы.

– Ведьма, – прошептал Мэйс, когда опять наклонился и прижался губами к ее губам, чего она так страстно желала. Его руки все крепче сжимали ее, а поцелуй их становился все более горячим.

Мэйс неохотно оторвался от нее.

– Когда я обнимаю тебя, то чувствую, что ты очень худенькая, просто кожа да кости, – сказал грубоватым голосом. – Я знаю, ты не любишь, когда я об этом говорю, но ты не правильно питаешься.

Робин пришлось признать, что он прав. Уже давно она плохо ест. Когда работала с ним, редко чувствовала голод, потому что ощущала на себе сильное давление. Когда была в Рено и ждала развода, то чувствовала себя слишком несчастной, чтобы заботиться о еде. А потом была занята, устраивая свою новую жизнь.

– Принимайся за работу, слуга. Я буду готовить, а ты подавать на стол. – Она взяла его за руку и потащила в кухню, но он сопротивлялся. – Что случилось? Ты боишься, что потеряешь свое мужское достоинство, если поработаешь на кухне?

– Не петушись, любовь моя. Я только хотел взять свертки. – Мэйс с улыбкой проследовал на кухню. Он долго боролся с собой, но потом пришел к выводу, что ему нравится эта перемена в Робин. Славная маленькая девочка, к которой он привык за последние семь лет, не шла ни в какое сравнение с женщиной, которую он видел сейчас.

– Дай я покажу, чему мне пришлось научиться, – сказал Мэйс, когда она повернулась к плите, чтобы включить духовку. – Ты посиди, а я соображу обед. – Плутовская улыбка, блеск глаз изобличали его. Робин поняла, что он отчаянно старается добиться похвалы.

– Что, если мы сначала вместе займемся обедом, а потом тарелками. – Пряча улыбку, Робин подошла к буфету и вытащила фартук. Мэйс, подняв брови, начал отступать.

– Но он защитит твою одежду, – отважно возразила она и сделала еще одну попытку завязать вокруг его талии тесемки фартука. Он притворился, что соглашается, но когда она протянула руки, набросился на нее.

– Ты все время набрасываешься на меня, мы так не пообедаем. – Хитрец склонился над ней, и черты его лица расплылись перед ее глазами.

– Тогда на завтрак давай съедим бифштекс с яичницей. – Он покрывал маленькими, дразнящими, приводящими в трепет поцелуями ее подбородок, шею, потом опустился к обнаженному плечу.

– Прекрати, Мэйс, пожалуйста. Нам надо поговорить. – Робин едва дышала от его ласк, но была полна решимости объясниться. Она принялась завязывать у него на спине завязки и рассказывать о своих чувствах. – Я люблю тебя, Мэйс. Всегда любила. Но ты должен понять. Существует нечто большее…

– Я знаю, радость моя. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, чего ты от меня хочешь, но, теперь я знаю и обещаю, что, как бы мне трудно ни было не вмешиваться в твои дела, я предоставлю тебе необходимый простор. Если только ты не будешь забывать, что я люблю тебя, Робби. – От теплого дыхания, доносившегося вместе со словами до ее уха, все тело наполнялось желанием.

– И я люблю тебя. – Она завязала фартук, и у нее освободились руки. – Вот! Готово! – зеленые глаза озорно сверкали. – И я должна отметить, что ты выглядишь божественно.

– Да? – охваченный, как и она, игривым настроением, он взглянул на себя и усмехнулся. – Похож на гиппопотама из «Фантазии».

– Нет, – возразила она бесцеремонно. – Ты больше похож на одного из медведей в «Диснейленде».

За свое заявление нахалка получила шлепок по попе. Мэйс снял фартук и смотрел, как она растирает больное место.

– Помочь тебе сделать массаж? – спросил он с напускной заботой.

– Нет, спасибо. – Робин улыбнулась и принялась обрывать листья у салата-латука.

– Мне нравится, – спустя некоторое время сказал Мэйс, когда они уселись обедать в чудесном маленьком уголке кухни. – Очень уютно и по-домашнему.

«И очень интимно», – подумала счастливая женщина, вспомнив, как впервые рассматривала эту квартиру. Она тогда решила, что этот уголок прекрасно подойдет для таких обедов с любимым и теперь знала, какого мужчину представляла, но не хотела признаться в этом.

Глава 11

Весь обед Мэйс не сводил глаз с любимой, а она с трудом понимала, что кладет в рот. Словно этого было недостаточно, он стал заигрывать с ней под столом. От остроты получаемых ощущений по телу Робин катились волны наслаждения. Когда же он встал, Робин была благодарна за предоставленную передышку.

– Уже заболела голова? – дразня, спросил он, вернувшись. Она сидела, уронив голову в ладони.

– А если и заболела, что тогда? – Лицо и глаза озарились теплой дразнящей улыбкой.

– Ты знаешь. – Чашки, которые он держал, оказались на столе, а руки потянулись к ней. – Давай возьмем чашки с кофе в гостиную. А посуду можно помыть позднее, гораздо позднее. А если у тебя правда болит голова, у меня есть прекрасное средство от этого.

– Конечно, знаю.

Робин взяла чашки и направилась в гостиную. Передав ему чашку, со своей она устроилась в уголке дивана, поджав под себя голые ноги.

Понемногу попивая кофе с бренди и ходя по комнате, Мэйс не обнаружил их свадебной фотографии.

Робин наблюдала за Мэйсом. Он казался более загорелым, чем раньше. Все помыслы ее устремились к этому загорелому телу.

– Мы расширяем «Сэнтинел». – Мэйс сделал глоток. – Мы хотим добавить колонку «Людские интересы».

– Это было бы хорошо. – Она старалась подавить энтузиазм, сквозивший в ее голосе, но он, казалось, и внимания не обратил.

– Лу и я довольно долго обсуждали этот вопрос, но пришли к окончательному решению, когда получили твою статью о Раджане. – Он улыбнулся, и в улыбке проскользнула гордость за нее. – Между прочим, ты выполнила колоссальную работу. – В глазах заблестели веселые огоньки. – Хотя и не знаю, как отреагирует Раджан, если поймет, что написано между строк.

Но сейчас Робин не хотелось говорить ни о газетах, ни о репортерской работе.

– Может, нам лучше пойти помыть посуду? – Но тон ее голоса предполагал более интересное занятие…

– У меня идея получше. – Поставив чашку, он заключил любимую в объятия.

Робин едва перевела дух, а Мэйс уже целовал ее.

– Ты жизнь моя. – Он изо всех сил сжал ее. – Я сделал тебе больно, крошка? – спросил он заботливо, слегка отодвинувшись, чтобы посмотреть в лицо.

– Но не нарочно, Мэйс.

– Конечно, нет. – Он никогда намеренно не причинял ей боль. Мэйс высвободил руку, дотронулся до ее лица, а потом кончиками пальцев легко очертил контур губ. Она задрожала от этого прикосновения.

– Сейчас нам остается только одно. – Искуситель поднял ее на руки и остановился, как бы не зная, что делать дальше.

– Налево, потом прямо.

– Как пожелает моя госпожа, – наклонившись, он поцеловал в губы свое сокровище.

Войдя в спальню, Мэйс опустился на колени рядом с кроватью и очень бережно опустил свою повелительницу. Очень мягко и нежно он снял с нее свободное платье, так мучительно дразнившее его с момента встречи.

Его одежда присоединилась к ее платью.

– Знаешь ли ты, сколько я мечтал об этом, сколько ждал, любил, хотел тебя. Я думал, сойду с ума. – Он говорил горячо и быстро, но глаза светились нежностью.

– Очень долго. Так же долго, как и я, – не раздумывая, ответила она.

Пальцы Робин медленно, с наслаждением исследовали завитки темных волос на его груди, а потом скользнули ниже. Женщина получала удовольствие от ощущения перекатывавшихся под загорелой кожей мускулов.

Его руки блуждали по ее телу, задерживаясь на нежных бугорках маленьких твердых грудей, на розовых сосках, которые стали жесткими от его дразнящих ласк, и медленно спускались все ниже и ниже, пытаясь найти места, прикосновение к которым вызывало наибольшее удовольствие.

Мэйс прикоснулся губами к ее глазам, щекам, а потом к мягким нежным губам, которые раскрылись под его напором.

– Не стыдись, любовь моя, – подбадривал он, тело его слегка двигалось, и вот она ощутила у своего бедра его напрягшуюся плоть.

Стыдиться? Нет. Доставить ему удовольствие, равное получаемому. С радостной развязностью она стала выполнять призывы, которые он хрипло нашептывал на ухо, и отвечала поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение. Скоро Мэйс уже шептал, что не может больше выносить эту сладостную пытку.

Очень медленно он повернулся на спину, увлекая и ее за собой; сделал легкое, но удивительно быстрое движение, которое не оставляло никаких сомнений в его желаниях.

Руки его остановились на ее талии, а кончики сильных широко раздвинутых пальцев надавливали на нежные возвышенности ее ягодиц. Он больше ничего не делал, но Робин все поняла. Мэйс ждал от нее первого движения. Она так упорно боролась за равенство, что, казалось, он теперь бросил ей вызов. Пусть она возьмет то, что хотела…

Осознание случившегося поразило женщину и наполнило ощущением силы. Это было ново, но не совсем приятно.

Робин наклонилась и прикоснулась губами к его лицу.

– Я не хочу превосходства. Веди, а я с удовольствием последую за тобой, – прошептала она.

– Куда подевалась моя маленькая распутница? – подзадорил он, пытаясь нежным прикосновением губ заглушить красноречие любимой. Мэйс постарался дать понять, что она ничего не теряет, допуская его лидерство здесь. Легко придерживая ее за талию, он начал сам двигаться, одновременно с наслаждением лаская и показывая новые па в танце любви.

Сладостный и знакомый порыв чувств охватил любовников и прокатился по телу горячей волной возбуждения.

– Ты прекрасна. И ты… моя. – В голосе не было ничего собственнического, только смесь удивления и восхищения. Мэйс медленно наклонял Робин, пока ее груди не прижались к его груди; губы жадно набросились на ее губы, а язык скользил по зубам, мягко касаясь языка и вызывая наслаждение.

Ее покрасневшее, вспотевшее тело инстинктивно двигалось, но его ненасытная страсть все росла.

– О, что ты со мной делаешь, ангел мой! – Губы приоткрылись, и она в ответ тоже раздвинула губы, обещая отдать ему во владение каждый сладостный уголок рта.

– О, Боже! Крошка моя… – Он хотел навечно продлить охватившее его острейшее возбуждение, но уже потерял контроль над собой; впился пальцами в мягкую плоть ее ягодиц и увеличил темп своих телодвижений, увлекая ее к новым высотам блаженства. Высшая степень ее наслаждения совпала с вершиной его переживаний. Пространство и время исчезли; мир существовал только для них…

Лениво улыбаясь, Мэйс улегся рядом, ее голова, словно на подушке, лежала на его руке. Нежно касаясь слегка припухших губ кончиком пальца, он прошептал:

– Подобно старому вину, с возрастом ты становишься все лучше. – Он улыбнулся, и в уголках глаз появились морщинки.

– У меня хороший учитель.

– Все дело в тебе самой, – возразил Мэйс. Поскольку глаза Робин закрылись, она не могла увидеть, как сузились его глаза, а на лбу пролегла морщинка.

Когда мысли Робин снова заработали, она приподнялась и, привалившись к его груди, попыталась заглянуть в глаза. Еще в Сан-Франциско некоторые вещи не давали ей покоя, и она готовилась открыто их обсудить сегодня вечером.

Робин водила пальцами по его груди.

– Ты думаешь о чем-то очень приятном и соблазнительном, да?

– Угадай, о чем.

– Хорошо. – Она как раз и надеялась на возможность задавать вопросы.

– Называй первое, что приходит тебе в голову.

Секунду она молчала, а потом осторожно продолжала.

– Мне.

– Нам;

– Я.

– Мы.

– Обед.

– Танцы.

– Танцы? – Робин нахмурилась.

– Да. – Он криво улыбнулся. – Я бы хотел тебя завтра пригласить на обед, а потом на танцы.

– Хорошо.

– Плохо?

– Нет!

– Да!

Боже, он специально себя так отвратительно ведет.

– Давай начнем сначала.

– Это потрясающая мысль. Давай. – Его пальцы поползли вверх, к ее голове, и стали теребить волосы. – Возвращайся домой, ко мне.

Так хотелось сказать «да», но Робин еще не была готова беседовать о возвращении насовсем.

– Давай опять играть.

Прежде чем ответить, он долго размышлял. Робин тщательно подбирала произносимые ею слова и старалась поселить в нем ложное чувство веселья.

– Ричард. – Она жадно за ним наблюдала, но следить за проявлениями его реакции не было никакой необходимости, потому что тело его напряглось при одном упоминании этого имени.

– Блам – выпалил он.

– Чэндлер, – спокойно возразила она. – Есть Ричард Чэндлер и Ричард Чэндлер-младший. – Пока Робин ехала из Сан-Франциско, она решила открыто показать ему его ревность и заставить понять, что в ней нет необходимости.

– Но ты не имела в виду ни Рика, ни Рики. Если бы у нее была хоть капля здравого смысла, она бы восприняла как предупреждение, что на его лице появилось сердитое выражение, зубы стиснулись. Но ее желание выложить все карты на стол оказалось сильнее.

– Нет, не имела. Я имела в виду Ричарда Блама. Я хочу…

– Я не хочу обсуждать его, – резко сказал он.

– А я хочу.

Мэйс отстранил ее, уложил подушки к спинке кровати и откинулся на них.

– Между Ричардом и мной ничего нет. Никогда не было и никогда не будет. Я отклонила его предложение работать в «Блам Паблишинг» еще до того, как он его сделал.

– Я слышал, он хочет открыть офис на Западном побережье. – Скрытый смысл этой фразы заключался в том, что Робин может изменить свое мнение, когда Ричард переедет на запад.

– Нет, не откроет. Пока я остаюсь незамужней и живу в Калифорнии. – В глазах ее забегали шаловливые огоньки, и когда он вытаращил на нее глаза, плутовка не смогла сдержаться и захихикала. Потом успокоилась и все объяснила.

– Мне повезло, – с иронией произнес он. – Предполагаю, что Питер Пэн все-таки предпочтительнее, чем маменькин сыночек. Не так ли?

Робин нетерпеливо возразила:

– Ненамного. – Она не могла позволить любимому считать, что существовала необходимость выбирать между ними. – Я никогда не принимала Ричарда в расчет. Если и приходилось делать выбор, то между возможностью вернуться к тебе или жить одной. – Женщина опустилась ему на грудь.

Некоторое время они лежали тихо, а потом Робин позвала:

– Мэйс?

– Х-м-м-м.

– Скажи мне, что ты не приложил руку к тому, что я получила работу в «Уорлд Вью».

Ей надо было это знать, иначе она бы так не поставила вопрос.

– Да, я позвонил Кэлли, но единственное, что я сказал, что ты без работы. Остальное сделала ты.

Но, по словам Кэлли, Мэйс сделал гораздо больше. Однако в тот момент Робин предпочла удовлетвориться предоставленным объяснением.

– А теперь расскажи мне о Раднгане. Ты имеешь отношение к его неожиданному отъезду из Сан-Франциско?

Он нервно закусил нижнюю губу.

– Я ему посоветовал не откладывать посещение университета. Согласись, что сейчас – лучшее время для осмотра территории университетского городка.

– В обоих случаях тебе не следовало вмешиваться, Мэйс. – Она тяжело вздохнула, а в глазах зажегся огонек разочарования. – Как бы мне хотелось тебе показать, что я чувствую, когда ты вмешиваешься в мои дела. – Робин не осмелилась поднять глаза, потому что боялась показать слезы.

Если бы только она нашла способ продемонстрировать свои чувства! Ему надо дать урок!

– Допускаю; что я обрадовался возможности избавиться от Раджана, потому что не хотел тебя ни с кем делить. – В его тоне и намека не было на раскаяние. – Но что касается Кэлли Харрис, поверь, я не пытался управлять твоей жизнью. Я хочу помочь тебе, Роб, могу открыть для тебя некоторые двери, а войдешь в них ты сама.

– Я не против твоей помощи, Мэйс, если ты не оказываешь ее прежде, чем к тебе за ней обратились. Что же касается открывания дверей, то все это хорошо, но мне нужно выяснить, что я сама могу сделать. Понимаешь? – Он должен был понять.

Мэйс знал, чего она хотела – полной и всесторонней свободы. Был ли он в достаточной степени мужчиной, чтобы это позволить? Мэйс нахмурился.

– Хорошо, Роб. Иди куда ты считаешь нужным. Но помни, что если тебе понадобится помощь, то как бы неудобно ты себя ни чувствовала, обращайся ко мне, прежде чем обратиться к кому-либо еще. Обещай мне это.

Зазвонил телефон. Это давало возможность обдумать его просьбу.

Робин попыталась высвободиться из его рук, но он не пускал.

– Это может быть что-то важное. – Она дернулась и сопротивления не почувствовала. – Спасибо. Я скоро вернусь.

Было все равно, кто звонил и зачем; надо побыть несколько минут без Мэйса.

Пока она шла к телефону, волнение все возрастало. Может быть, родители все-таки простили ей уход от Мэйса и хотели узнать, как она поживает. Робин написала им из Рено, но ответа так и не получила.

– Мэйс у тебя, Робби? – едва переводя дух, спросила Лу.

– Что-нибудь случилось?

– Он здесь?

– О, да. Подождите минутку, я его позову.

– Не стоит. Скажи, чтобы он рвал на Д-стрит и Ватерлоо. Группа жителей собирается вступить в перестрелку с группой велосипедистов. Пусть поторопится.

– Хорошо.

Не попрощавшись, Лу повесила трубку. Робин некоторое время смотрела в никуда, а потом тоже положила трубку.

Прекрасная возможность дать Мэйсу попробовать горький вкус того лекарства, к которому прибегал он сам. Робин была не из тех, кто охотится за чужими несчастьями, но сегодня она почти счастлива от сознания, что где-то зреет драка.

Ей хотелось броситься бежать, но она заставила себя спокойно войти в комнату.

– Кто это был? – спросил Мэйс. В голосе сквозило нечто большее чем праздное любопытство.

– О, соседка, – непринужденно сказала она. – Я пойду ей помочь на несколько минут.

– Неужели ты собираешься оставить меня ради какой-то соседки? – Мэйс опять рывком сел.

Робин ухмыльнулась. Поменяться сегодня ролями – честная игра. Скоро Мэйс на собственной шкуре испытает, что чувствовала она, когда он вмешивался в выполнение ее заданий.

– Обещаю, что не пробуду у нее долго. – Робин подошла к комоду и вытащила черные джинсы и черный спортивный свитер с капюшоном. – Она шьет свадебное платье, и кто-то должен ей помочь заколоть булавками край юбки.

– Разве она не может подождать до завтра?

– Не думаю. – Обманщица склонилась над кроватью и нежно поцеловала его в щеку.

У двери она намеренно уронила свитер на лежавшую на полу его одежду, наклонилась, схватила ее, быстро повернулась и поспешила в ванную.

Пока Робин не было, Мэйс решил принять душ. Он перекатился в кровати на сторону, где лежала Робин, и стал наслаждаться ее запахом, которым пропитались наволочки и простыни. Довольный, он встал и медленно направился в ванную, насвистывая веселую мелодию.

– Черт возьми! – сердито выругался Мэйс. Его одежда лежала в раковине, в воде.

В гневе он руками ухватился за края раковины. Это могло означать, что звонила не соседка. Изо рта вырвался поток ругательств. Но даже это не помогало.

– Я должен был предполагать, что такое когда-нибудь случится, – пробормотал Мэйс, глядя на свое отражение в зеркале. – О, ты хорошо ее научил! – Он не сомневался, что Робин перехватила предназначавшееся для него сообщение. И одному только Богу известно, где она теперь и что делает.

Он бы с удовольствием придушил ее. Сжав зубы и трясясь от ярости, Мэйс вернулся в спальню и стал искать, что можно надеть, пока сохнет его одежда.

На следующее утро в понедельник Мэйс сердито протопал в кабинет Лу, держа в руке первый выпуск «Сэнтинел», свернутый в трубочку.

– Кто позволил напечатать эту статью о чуть было не состоявшейся потасовке между жителями Д-стрит и велосипедистами?

Серые глаза Лу сверкали, она едва удерживалась от смеха.

– Я. И должна заметить, это одна из твоих лучших статей.

– Я ее не писал. – Он опустился на стул и вытянул длинные, обтянутые джинсами ноги, скрестив их в лодыжках.

– Если не ты, то кто?

– Ты и сама прекрасно знаешь кто.

– Нет, – последовал быстрый ответ. – Робби не могла написать его. Это прочувствованный, острый взгляд на проблему, типичную для многих сельских районов Калифорнии. Обе стороны представлены правдиво и…

– Но ты отлично знаешь, что ее написала Робин.

– Ведь это было твое задание, – подсмеивалась Лу, получая наслаждение от испытываемых им мучений.

Мэйс встал со стула.

– Ни с тобой, ни с Робин я больше не смогу уживаться, – проворчал он, но в глазах начинали зажигаться веселые огоньки.

– Считай, что родился под счастливой звездой. Ведь мы-то любим тебя достаточно сильно, чтобы уживаться с тобой, негодяй, – мягко возразила Лу.

– И правда, ба. – Он уклонился от пепельницы, которой запустила в него Лу, и весело рассмеялся. – Если я тебе понадоблюсь, я буду у Робин. – Он тихо закрыл за собой дверь.

Через десять минут Мэйс припарковал свой голубой автомобиль рядом с машиной Робин. Минуту он сидел, опершись локтями на руль и зажав лицо ладонями, потом вышел из машины и устремился к дому.

– Что тебя задержало? – нежно спросила Робин, когда через несколько секунд открывала дверь.

– А ты так была уверена, что я вернусь? – темные брови поднялись.

– Не была. Я надеялась, что ты вернешься. – Ее сердце бешено застучало. – И я рада, что ты вернулся.

– И я тоже. – Он засунул в карманы джинсов руки, которым так хотелось дотронуться до нее, и прошел в комнату.

Робин закрыла дверь и прислонилась к Мэйсу.

– Ты поступила очень нагло.

– И сделала отличный репортаж. Он прищурился. И рассмеялся.

– Написано чертовски интересно. Жаль, что я не смог сам написать эту статью.

Слезы счастья наполнили ее глаза, она выпрямилась и бросилась к нему в объятия. Отрывисто и неровно дыша, плутовка подняла лицо, готовая к поцелую.

– Ты когда-то мне сказала, что маленькие мальчики никогда не взрослеют, они просто вырастают, и моя жизнь тому доказательство. Я обижался на тебя за это. Прости меня, крошка.

Робин поднялась на носочки и стояла перед ним, ничего не говоря. Довольно долго он не двигался, но потом заключил ее в свои нежные объятия.

– Я люблю тебя, Мэйс. – Женщина обняла его за талию и прижалась всем телом. – Я никогда не переставала тебя любить.

– А я переставал.

– Что? – Она посмотрела на, него снизу вверх.

Он улыбнулся.

– Когда ты ушла от меня, я перестал любить себя. – Насмешник наклонился и поцеловал ее в кончик носа. – Но я никогда не переставал любить тебя.

– А теперь, – одним движением, от которого у нее слегка закружилась голова, он поднял ее, прижал к груди и стал качать, как ребенка, – мы поговорим о нашем браке и о компромиссах.

По пути в спальню Робин спросила:

– О каких компромиссах?

– Я хочу узнать, что ты для меня сделаешь, если я предоставлю тебе возможность взять интервью у старого шейха в Абу Марибе.

– Что? – пронзительно закричала она. Он рассмеялся и крепко сжал ее.

– Неделю назад я хотел предоставить тебе это интервью и оплатить дорогу туда и обратно, только чтобы доказать, что люблю тебя и верю, и могу позволить взяться за самостоятельную работу. Но после той отвратительной шуточки, которую ты со мной сыграла, я чуть не отменил свое решение. И теперь, что же ты собираешься делать? – К тому моменту Мэйс внес Робин в спальню, и она прошептала:

– Мне хочется расплатиться…

– Это самое лучшее предложение, которое я получил за последние два месяца.