Глава 14

Полиция, разумеется, не нашла никаких следов парня. Через пару домов от моего обнаружили угнанный автомобиль, и это означало, что бандиту пришлось возвращаться домой пешком. Домой к Клайду Малишу, я имею в виду. Мы провели эту ночь под охраной полицейских: один находился перед входом в дом, а другой расположился в кабинете. Дина спала между мной и Лоис, если только кто-то из нас вообще спал.

Мы даже не стали заглядывать в альбом с фотографиями преступников. Как мы могли опознать бандита лишь по глазам и росту? Я был убежден, что узнаю его, если когда-нибудь снова увижу эти глаза, но я не особенно надеялся, что такое может случиться. Тем более учитывая то, что он успел сообщить мне о порученном ему задании. Его босс не преминет расквитаться с ним за допущенную оплошность.

Но я беспокоился вовсе не о парне в маске.

На следующее утро я опять сидел в своем рабочем кабинете, пытаясь найти способ добраться до Клайда Малиша. Это было совсем нелегко, поскольку я вряд ли мог рассуждать здраво. У меня было одно желание — чтобы Малиш был мертв, чтобы он лежал в земле вместе со своими людьми и уже больше никогда не угрожал моей семье. И так или иначе я обязан был найти способ убрать его. Теперь я мог обвинить его, если не в чем-то ином, то по крайний мере в попытке похищения ребенка при отягчающих обстоятельствах. Бандит хотел застрелить меня, так что, может быть, это была еще и попытка предумышленного убийства. Однако единственной уликой были слова, которые шепотом проговорил преступник: «Оставь в покое Клайда Малиша». Лоис даже не слышала, как он сказал их, хотя она, конечно, согласится засвидетельствовать, что слышала. Но у меня не было желания превращать случившееся в свидетельские показания. Вовсе не в судебном зале я хотел бы видеть Клайда Малиша. Это я уже пробовал в случае с Дэвидом.

Я мог бы добиться ареста Малиша и на этот раз на законном основании. Но что потом? Он смог бы выплатить любую сумму залога, какую бы я ни выхлопотал. Единственными свидетелями по предъявленному ему обвинению стали бы Лоис, Дина и я.

Дина и Лоис не были бы в безопасности, даже если бы Малиш находился в тюрьме. В качестве альтернативы я мог добиться, чтобы в его доме произвели обыск, но с какой целью? Пистолет бандита был у нас.

Когда приехала Лоис, я как раз начал обдумывать возможности, связанные с Майроном Сталем. Первой была мысль об ордере на обыск его офиса — вместо обыска дома Малиша. Однако там у него вряд ли хранился какой-нибудь компромат. А как с самим адвокатом? Его, как мне помнилось, можно было запугать. И если бы я сумел убедить его, что империя Малиша вот-вот рухнет, сделал бы он то, что нужно? Предал бы своего клиента? Почему нет? Но как устроить это? Какое обвинение я мог бы выдвинуть против Сталя лично?

Когда открылась дверь кабинета, загудел зуммер внутренней связи. Пэтти выпалила:

— Ваша жена. — И я увидел, что так оно и было.

На этот раз Лоис оделась не как обычно, не в деловом стиле. Ничто не напоминало, что этот человек занимается вопросами недвижимости. На ней были легкие вельветовые брюки, теннисные туфли и обычная желтая кофточка с короткими рукавами. Она походила на модную даму, которая следит за людьми, выполняющими какую-то физическую работу, к примеру, уборку квартир.

— Где твой телохранитель? — спросил я.

— Я отослала его, куда ему заблагорассудится. Мне не хочется, чтобы он сегодня весь день ходил за мной.

— А как Дина?

— Она в безопасности. С большой неохотой она согласилась не ходить в школу.

Лоис улыбнулась легкой светлой улыбкой, той улыбкой, какую я привык видеть у нее в последние годы. Она, как всегда, сохраняла самообладание. С годами Лоис не становилась бесчувственнее. Я был уверен, что вся сила ее эмоций, которую она скрывала, тратилась ею еще где-то. После того как я увидел ее бешеную ненависть к бандиту, я понял, что эмоциональности в натуре Лоис не убавилось.

Лоис закрыла за собой дверь кабинета.

— Когда... если ты вечером вернешься домой, — сказала она, то нас с Диной там не будет.

— Возможно, это совсем неплохая идея, покуда все не уляжется. Будет лучше, если вы на время уедете...

— Не пытайся сделать вид, что ты не понял, Марк. Мы никогда туда не вернемся. Во всяком случае пока у тебя есть ключ. Я ухожу от тебя и забираю с собой Дину.

Она приготовилась произнести речь, и я что-то ответил ей, неважно, что именно, лишь бы она продолжала.

— Я не была несчастной, даже последние пару лет, — сказала Лоис. — Мы могли бы жить так всегда. Я думала, что ты по крайней мере обеспечиваешь нашу безопасность. Прошлым вечером я убедилась, что даже это неправда.

— Прошлый вечер — из ряда вон выходящий, такое никогда не может повториться, — примиряюще сказал я.

— А почему я должна быть уверена в этом? Где Дэвид, Марк? Разве все уже закончилось?

Что, если бы тот вечер оказался одним из тех, когда ты не возвращаешься домой, Марк? Я сидела там, в том кабинете напротив громадного парня с пистолетом, считая минуты, и гадала, хочется ли мне вообще, чтобы ты вошел в дверь. Но думала я и о том, что станет делать тот бандит, если пройдет еще время, а ты так и не появишься? Я думала: сумеет ли Дина выбежать из комнаты, если я встану между ним и дочерью, когда он начнет стрелять? Нет никакого смысла для меня в том, чтобы жить под угрозой еще раз пережить нечто подобное, Марк. Это не имеет никакого отношения ко мне и Дине. Почему мы должны...

— Лоис, такое нельзя предусмотреть заранее. Неужели ты действительно думаешь, что это может случиться снова? Это экстраординарное происшествие, даже не из тех, что обязательно происходят раз в жизни...

— Мы прожили нашу жизнь, Марк. Ты понимаешь, что дело вовсе не в этом. Просто случившееся заставило меня в конце концов встать и уйти. Что-нибудь даже менее серьезное, чем это, рано или поздно могло превозмочь силу моей инертности.

— Лоис, если ты подождешь всего лишь несколько...

— Мы ждали уже очень долго, Марк Может быть, мне следовало сказать это в первый же раз, когда ты задержался на работе или когда ты пропустил семейное торжество, потому что был сильно занят, но я здесь не для того, чтобы обвинять. Я тоже нашла для себя другие интересы. Нет ничего удивительного в том, что люди, поженившиеся в двадцать лет, имеют мало общего, когда им становится по сорок пять. Я думала, что мне будет достаточно Дины и дома, но это оказалось не так, Марк. Мы не настолько стары, чтобы прийти к такому примирению ради простого удобства или сохранения видимости...

Она говорила еще минуту или около того. Она не пыталась убедить меня, не убеждала и себя. Во всем этом мы с Лоис убедились уже давным-давно. Я думал, что мы достигли согласия, но мы всего лишь отказались от игры.

Пока она говорила, я пережил порыв влечения к ней, стремления обнять ее и сказать, что все еще может вернуться, мы можем начать сначала. Но все это осталось в прошлом. Я терял не Лоис, а самого себя. Она была подругой моей юности, она была женой мне в дни моей зрелости. Если Лоис уйдет — я сразу же почувствую себя старым. Но если я тем или иным способом удержу ее, это будет обманом. Мы заплачем, обнимемся, хорошо поужинаем и займемся любовью, а на следующей неделе мы опять будем сидеть в этом тихом кабинете, отвернувшись друг от друга и пребывая каждый в своем мире.

Всякий раз, когда нам приходится делать выбор, мы делим наш мир пополам, затем со следующим выбором делим надвое оставшуюся половину и так снова и снова, покуда мир наш не превратится в ничто. Наступает время для принятия главного решения, и ты вдруг обнаруживаешь, что этот выбор уже сделан. Когда я в первый раз предпочел работу дому, это не казалось мне важным решением, но прецеденты тому существовали как в жизни, так и в юриспруденции. Ко времени, когда Лоис закончила говорить, я примирился с ее уходом. Но оставался еще один, более трудный, вопрос. Я обязан был прояснить его, прежде чем Лоис выйдет.

— Я не позволю тебе забрать у меня Дину, — сказал я.

Это лишило ее хладнокровия. Она не повысила голоса, но глаза ее вспыхнули злобой. Лоис подошла ко мне, ткнув в меня пальцем так, словно это был пистолет.

— Даже и не думай спорить со мной из-за этого, — резко проговорила она.

Я что-то пробормотал, но Лоис буквально набросилась на меня.

— Значит, теперь ты решил стать родителем? Когда же это ты являлся им для Дины? Где ты был вчера вечером? Кто остается с нею, когда она болеет? Когда ты в последний раз взял отпуск или просто ушел с работы пораньше ради дочери? Я даже не думала, что у тебя хватит наглости...

Лоис закрыла глаза. Когда она заговорила вновь, голос ее понизился, но сказанное предназначалось не мне.

— Я ведь обещала себе, что не унижусь до мелодрамы, — сказала она.

Глаза ее открылись.

— Им нужен кто-то, кто верит в них, Марк Когда в жизни Дины наступит критический момент, сможешь ли ты хотя бы поверить тому, что она тебе скажет? Или ты подвергнешь ее перекрестному допросу, чтобы выяснить правду? Ты так мало знаешь Дину, что даже...

— Сколько еще ты намерена выливать на меня все это? Я не виноват в том, что у меня не было твоей слепой веры в Дэвида. Вера — это то, что либо есть, либо нет. Если бы у тебя была та же профессия, что и у меня, если бы ты услышала все эти отказы от признания вины, увидела, какие неправдоподобные вещи совершаются людьми под влиянием момента-момента...

Лоис качала головой. Она позволила бы мне договорить, но внезапно я понял, что мне нечего больше сказать ей. Я подумал о Дине. О том, как я забирал ее после школы и какое у нее было лицо, когда она еще издалека замечала меня. Будет ли у нее еще когда-нибудь такое же искреннее выражение радости при виде своего отца?

После того как я в течение нескольких минут не произнес ни слова, Лоис сказала:

— Я не верю, что твои поступки превращают всех в циников, Марк. С Линдой этого не случилось.

Было странно слышать, как Лоис упоминала имя Линды, словно бы обе они объединились против меня. Лоис продолжила:

— Порой ты принимал решение быть тем человеком, которым сделала тебя твоя профессия.

Мой ребенок. По иронии судьбы я привык к тому, чтобы видеть каждый предмет с разных сторон. Прошлым вечером я был переполнен любовью к Дине, целиком охвачен ею. Но даже тут Лоис оказалась права. Я не знал, например, есть ли у нас что перекусить, когда Дина возвращалась из школы, или обедала ли она вообще. Я не знал, когда Дина готовит свои уроки. Моменты моего прозрения не могли устоять против каждодневной самозабвенной любви Лоис. Ее преимущество передо мной было бы таким же очевидным на бракоразводном процессе, как оно было доказано фактами повседневной жизни.

— Хорошо. Пусть она пока останется с тобой. И не возвращайтесь домой в течение одного или двух следующих дней. Меня там тоже не будет. Когда все это закончится, если ты не изменишь своего решения, мы снова поговорим.

— Я хочу, чтобы это было решено сегодня же. Не спорь со мною, Марк Дина — единственное существо, которое есть у меня в жизни. Я думаю, что Дэвид потерян для нас обоих.

Это была самая грустная минута нашего разговора: мое осознание того, что я уступил, а Лоис даже не почувствовала, настолько далеки мы стали друг от друга. Она больше не читала мои мысли. Мне пришлось высказаться напрямую:

— Я не стану судиться с тобой из-за Дины.

Лоис откинула голову назад и очень пристально посмотрела на меня, гадая, какую новую тактику я избрал. Спустя минуту она кивнула. Может быть, по выражению моего лица она все же сумела прочитать, если и не искренность сказанного, то силу крушения, которое во мне произошло. Однако то, что главный вопрос был решен, заставило ее задуматься и еще кое о чем.

— Что ты имеешь в виду, говоря один или два дня? Что должно произойти так скоро?

— Я еще не знаю. Но я уверен, что, когда это случится, ты услышишь.

— Марк...

Мы стояли в пяти футах друг от друга. Лоис не знала, что сказать, либо чувствовала, что говорить не стоит. Я кивнул ей прощаясь. Лоис уходила, не колеблясь, она не сделала шага ко мне, прежде чем повернуться. Она вышла так же стремительно, как и появилась.

Кабинет показался мне на редкость пустым. Это ощущение пустоты обступило все здание, все эти тихие комнаты со шкафами, такими же пустыми, как мой дом. Я подумал о том, как кто-то рыщет сейчас по нему в поисках какого-нибудь знака, указывающего на время нашего возвращения, и надежного места, где можно спрятаться и ждать. Мы сыграем над ним забавную шутку.

Мы с Лоис могли бы и дальше жить спокойно, до тех пор, пока не подрастет Дина, а может быть, и до самого конца. Существует множество браков, точно таких же, как наш, мирно продолжающихся, не потревоженных никакими чрезвычайными событиями вроде тех, что случились с нами. Но один человек вторгся вдруг в наши жизни и разрушил их. Я перестал думать о каких-то юридических тонкостях, о законных действиях. Теперь я дожидался только наступления темноты.

У меня по-прежнему оставался пистолет того бандита. Каким-то образом нам удалось не упомянуть при полицейских об оставленном оружии. Я не хотел, чтобы они расследовали то обстоятельство, что Лоис стреляла вдогонку парню. Возможно, при этом у меня на уме было и еще что-то, потому что в то утро по пути на работу я подкупил к пистолету патронов.

В течение дня меня не особенно беспокоили. Я мог только предполагать, скольким хотелось расспросить о событиях, происшедших прошлым вечером в моем доме, однако это не удалось никому. Пэтти, должно быть, подслушала часть сцены, устроенной Лоис. Вероятно, она отгоняла посетителей от моего кабинета. В этом не было необходимости: я вполне мог бы с ними управиться. Фасад здания не пострадал. Я находился уже вне дома.

На ужин у меня остался недоеденный сэндвич, принесенный мне еще к ленчу. Мне казалось, что я слышу затихающий гул здания, когда люди покидали его, выключая люстры в кабинетах. В пять часов здесь наступал отлив, который действительно можно было слышать: обычный смех уходящих служащих. Прошло уже много времени после пяти, прежде чем я вылез из-за стола. Какая-то мысль неотступно царапалась в моем мозгу, пока я в конце концов не понял, что это была мысль о необходимости позвонить домой и сказать Лоис и Дине, что я немного задержусь. Даже после того, как я осознал суть этого импульса, желание позвонить сохранилось.

Я как раз закончил свои приготовления, когда вошла Линда. Я знал, что она еще здесь. Линда заметила лежавший на столе пистолет. Она увидела, что я переоделся в джинсы, теннисные туфли и легкую куртку. Рука Линды замерла на дверной ручке.

— До тебя уже дошла новость? — спросил я.

— Предполагалось, что ты поговоришь со мною, прежде чем что-то сделать, — сказала она.

— Я еще ничего не сделал.

В нижней части моей куртки, слева, имелся внутренний карман. Я сунул туда пистолет вниз стволом. Из-за этого длинного ствола рукоятка торчала наружу и пришлось прикрепить ее над карманом дополнительной полоской ткани. Куртка сидела на мне довольно неуклюже, но, когда я застегнул молнию, стало вполне сносно.

— Ты кто, Джеймс Бонд? — спросила Линда. — Легкий тон ей не дался. — Тебе нужна помощь полиции, а не это, Марк.

— Дело зашло слишком далеко, чтобы можно было рассчитывать на полицию, Линда. Он целился из пистолета в мою дочь. Что ты сделала бы на моем месте?

Линда продолжала пристально смотреть на меня. Я отвернулся, разглядывая свою куртку во внутреннем зеркале шкафа.

— Я иду с тобой, — сказала Линда.

— Нет.

— Да. Иначе я позвоню в полицию, чтобы они остановили тебя.

— Нет, ты этого не сделаешь. Ты не сможешь меня удержать.

— Неужели? Я не смогу? Вспомни, когда в последний раз кому-нибудь удалось запугать меня настолько, чтобы я не сделала того, что хотела?

Какое-то мгновение я пытался придумать, как задержать ее, но мои мысли, сосредоточенные на одном, не желали менять направление. С дьявольским упорством мой мозг продолжал размышлять над задуманным.

— Переодевайся опять в свой костюм, — сказала Линда.

Я вопросительно посмотрел на нее. Она раздраженно продолжила:

— Перелезать через забор в этих твоих теннисных туфлях и с лицом, вымазанным черной краской, не имеет смысла. Если ты хочешь добраться до Малиша, ты должен выглядеть официально. Давай, Марк, используй лучшее оружие, которое у тебя есть.

Предложенный ею способ был столь же разумен, как и мой, может быть, даже разумнее. Я не знал, я просто не мог думать. Поэтому я сделал так, как велела Линда. Я вынул пистолет из его импровизированной кобуры, положил рядом с ним на стол свою куртку и сбросил теннисные туфли. Линда дождалась, пока я в своем переодевании зашел уже достаточно далеко, потом удалилась. Спустя три минуты, она снова вернулась, уже сама переодевшись в брюки и туфли на низком каблуке.

— Сможешь ли ты бегать во всем этом? — критически спросил я.

— Не поддерживай я форму, ты давно уже оставил бы меня.

В голосе ее прозвучала знакомая мне горячность.

— Ну хорошо. Пошли?

— Подожди. Отдай мне пистолет.

Оружие лежало теперь во внутреннем кармане моего пиджака. Я крепче прижал пистолет к своему боку. Линда нетерпеливо махнула рукой.

— Положим его в мою сумочку. Они обыщут тебя. Женщину они, возможно, обыскивать не станут. Я буду держаться поближе к тебе.

— Я все еще не уверен, что войду прямо с парадного. Говоря это, я передал пистолет Линде. Она положила его в свою сумку.

— Это единственный разумный путь, — сказала она. — Если тебя обнаружат крадущимся по двору и заглядывающим в окна — а так обязательно и случится: там имеются не только охранники, но и собаки, — тебе не удастся пройти и через три комнаты Клайда Малиша. Они наверняка застрелят тебя на том самом месте, где найдут. Но если ты постучишься в его парадную дверь, имея рядом меня, во вполне официальном виде, ты, возможно, и сумеешь свидеться с Малишем. По крайней мере ты будешь жив до тех пор, пока они не выяснят, кто еще знает о твоем визите.

— Ты говоришь так, как будто давно уже все обдумала.

— Полагаю, обдумала это лучше тебя, — единственное, что ответила мне Линда.

На улице было ветрено. Середина сентября в Сан-Антонио, солнце зашло пару часов назад, температура опустилась ниже девяноста градусов. Наши лица обдувал знойный ветер. Луны на небе не было. Малиш жил за городом, там, где уличные фонари уже не светили. Когда мы оставили их позади, ночь по сторонам от наших фар казалась на редкость темной. Линда вела автомобиль, склонившись над рулем так, что огни приборной панели делали тени на ее лице глубже и рельефней. Она походила на какую-нибудь обитательницу Америки доколумбовых времен.

— Что мы сделаем, когда доберемся туда? — спросил я, перехватив у нее тот же самый вопрос.

Линда уклончиво ответила:

— В этом по-прежнему нет смысла. Что касается дела Дэвида...

— Если ты встанешь на место Малиша, то смысл разглядишь. Когда зайдешь так далеко, то, естественно, считаешь, что все тебя до смерти боятся.

— Что касается дела Дэвида, — настойчиво повторила Линда, — оно по крайней мере отличается некоторой тонкостью. Для этого потребовалось...

— А когда все сорвалось, он решил действовать обычным способом.

— Но это вовсе не было провалом. Разве могло получиться еще лучше?

— Это сорвалось, потому что не разрешило окончательно проблем, — сказал я. — Он знал, что я буду продолжать его преследовать.

— Вот именно. Он же знал, что ты не отстанешь от него, пока Дэвид находится в тюрьме.

Я представил себе того человека в доме площадью пять тысяч квадратных футов. Сколько у него может быть людей? Я ожидал, что их там целая армия, хотя, возможно, и нет. Малиш был не на войне, или это была война совсем другого рода. Линда оказалась права: с нею мне будет легче добраться до Малиша. Хотя потом ее присутствие могло бы создать для меня некоторые сложности.

— Подожди минутку, — сказал я ей, когда мы были уже рядом с домом, однако Линда подъехала прямо к сторожке.

Дорогу нам преградили кованые металлические ворота. Сам дом был едва различим за деревьями. К нам вышел частный охранник в униформе. Я узнал знаки отличия этой организации. Сторож выглядел совсем не так, как я ожидал.

— Окружной прокурор желает встретиться с мистером Малишем, — сказала ему Линда.

Казалось, охранника это немного успокоило. Он вернулся в сторожку, и через минуту ворота открылись без его вторичного появления. Линда провела машину сквозь аллею величественных деревьев. Я подумал о том, можно ли вышибить ворота изнутри. Я вовсе не думал о бегстве. Эта беспокойная мысль возникла как-то сама по себе.

У входной двери нас встретил человек, по внешнему виду которого нельзя было сказать, вооружен он или нет. Это был мексиканец в черных брюках и просторной гаубериновой рубашке. Несмотря на то, что выглядел он не совсем по-разбойничьи, нос парня свидетельствовал, что его обладатель побывал в нескольких боксерских поединках или футбольных матчах, а весь его вид только подтверждал это впечатление. Я внимательно пригляделся к его глазам. Линда что-то сказала парню по-испански, как я понял, вроде: «Мы уже здесь», — но два-три слова, которыми обмениваются природные испаноязычные собеседники, часто, мне кажется, содержат скрытый смысл, которого я не способен уловить.

— Мы прибыли для встречи с Клайдом Малишем, — сказал я, чтобы перевести беседу на английский.

Мексиканец кивнул.

— Я должен обыскать вас, — сказал он.

— Ты знаешь, кто я?

— Я знаю, у кого работаю, — ответил он и начал охлопывать меня сверху донизу.

Я развел руки в стороны, чтобы облегчить ему задачу.

Линда оказалась права. Он не стал обыскивать ее сумочку. Он ее попросту отобрал.

— Когда вы будете уходить... — сказал он и положил сумочку на верхнюю полку шкафа. Дверца шкафа захлопнулась. Линда бросила на меня взгляд.

Клайда Малиша мы нашли в кабинете. Молодой парень ввел нас туда и сразу же вышел. Для кабинета это была большая комната, — письменный стол, диван и два кресла с подголовниками свободно умещались в ней, не создавая ощущения тесноты. Это был скорее кабинет спортсмена, чем ученого. Лишь на одной стене висела книжная полка. На остальных были развешены чучела фазана, двух уток и голова оленя. Тела птиц замерли в полете. Олень казался погруженным в раздумье: свои рога он нес легко, будто шляпку.

Малиш тоже был в гаубериновой рубашке, только светло-голубой. Для своих шестидесяти лет он выглядел вполне здоровым. Его седые волосы отчетливо оттеняли загар в открытом вороте рубашки. Стол Малиша походил на шведское бюро и стоял у дальней стены кабинета. Малиш привстал в кресле, чтобы приветствовать нас.

— У вас еще один ордер? — спросил он меня, словно не замечая Линды.

Кабинет занимал одну из передних комнат дома. В стене напротив двери имелись два окна. К моему удивлению, двор за ними не освещался. За лишенными штор окнами стояла аспидно-черная темнота ночи.

— Я пришел, чтобы ответить на переданное тобой сообщение, — сказал я.

Малиш молча посмотрел на меня. Он по-прежнему сидел, сложив руки на коленях.

— Прошлым вечером в моем доме человек в маске упомянул твое имя, — продолжил я.

— Я читал об этом. Странное дело. И что же, он убеждал вас оставить меня в покое?

— Об этом в репортаже не говорилось.

Малиш выглядел спокойным.

— Не все новости я узнаю из газет. Послушайте, очень хорошо, что вы с этим делом обратились прямо ко мне. Я тоже хотел бы выяснить, что происходит. Я ищу этого мерзавца. Мне не нравится, когда люди попусту треплют мое имя. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Что именно вы намерены предпринять для обеспечения безопасности семьи мистера Блэквелла? — спросила Линда так, словно являлась моим доверенным лицом.

Я смотрел на те самые окна. Сначала я обрадовался, увидев их, — значит, чтобы выбраться отсюда не придется проходить через весь дом, — в то же время за окнами могла таиться опасность. На улице было слишком темно, а комната была ярко освещена. Кто-то уже мог стоять под окнами, наблюдая за мной. Я поискал глазами какие-нибудь шторы, которые можно было бы задернуть, но и это, возможно, могло послужить для кого-то сигналом тревоги.

Впрочем, все это не имело значения. Я просто должен был сделать то, ради чего пришел, не думая сейчас о последствиях.

Линда опять оказалась права, я не был Джеймсом Бондом. Мне пришлось сказать: «Я прошу прощения», — и снять пиджак.

— Разумеется, — сказал Малиш, — располагайтесь, как вам будет удобно.

Я аккуратно вытащил правую руку из рукава, затем снова сунул ее туда и выхватил пистолет.

Я-то планировал, что он сам соскользнет мне в ладонь, но это было не в кино, и ничего из моей затеи не вышло, — пистолет застрял в рукаве.

— Эй! — вскрикнул Малиш и вскочил. — Я думал...

— Это Техас, — оборвал я его. — Неужели ты думал, что у меня всего один пистолет?

— Марк!!!

Линда приблизилась ко мне.

— И твой человек обыскал меня недостаточно старательно. Ты была права, Линда.

— Марк, — вновь повторила она.

Линда встала прямо передо мной. Я сделал шаг в сторону, чтобы не выпустить Малиша из поля зрения.

— Не вмешивайся, Линда. Я не хотел, чтобы ты сюда ехала, но ты настояла.

— Если ты хотя бы шевельнешь рукой, я тебя тут же пристрелю, — сказал я Малишу.

Он поднял руки, держа их ладонями наружу.

— Мне все-таки надо было позвонить в полицию, — заметила Линда.

Она снова встала между мной и Малишем. Я был вынужден обойти ее. Линда оказалась рядом со мной, и я едва мог наблюдать за ней краем глаза.

— Потому-то ты здесь, чтобы не сделала этого. А теперь уйди с дороги.

— Марк, не будь сумасшедшим. Что ты собираешься сделать? Застрелить его?

— Да. — Я не сказал Линде про Лоис. Она не знала, что мне уже нечего терять. После того как я нажму курок, мне не нужно думать о том, что будет дальше. Дина в безопасности. Я оставил Лоис письмо, где подробно объяснил, что следует предпринять, чтобы освободить Дэвида. Письмо само по себе, возможно, могло послужить дополнительным доказательством, как и убийство Клайда Малиша.

— Послушайте... — Малиш протянул руки к моему пистолету.

Он уже больше не казался загорелым.

Линда тоже говорила что-то — они перебивали друг друга. Линда то и дело переводила взгляд с моего лица на руку. Я тоже смотрел на нее — она была белой и твердой, как мрамор. В кабинете было душно. Почему его не проветривали? Не был ли внешне здоровый Малиш одним из тех парней, которые никогда не могли согреться?

Линда резко произнесла мое имя и знаком призвала Малиша к молчанию. Он подчинился ее приказу, словно застенчивый клиент.

— Послушай, Марк, — повторила Линда. — Он ведь не один.

— Конечно, не один. Кто-то другой организовал арест Дэвида, чтобы добиться закрытия его дела. — Я указал пистолетом на Малиша. — И вчера вечером кто-то ткнул мне в живот револьвер, велев оставить Малиша в покое. Кто же еще мог это сделать?

— Но это же чистейший идиотизм. Зачем бы он стал делать такую глупость?

— Потому что это его стиль работы. Он любит использовать грубую силу.

— Нет. Он не настолько глуп, чтобы устраивать все то, что произошло? Подумай сам: разве это сработало? Посылать кого-то с пистолетом в твой дом? Наоборот, это привело тебя в бешенство. Заставило прийти сюда. Он вполне мог предвидеть такую реакцию. Он не стал бы...

— Послушай, приятель, я не пользуюсь такими методами, — сказал Малиш. — Нанимать кого-то, чтобы он велел тебе Прекратить расследование? Это действительно глупо. Можно ли всерьез надеяться, что ты отстанешь после того, как с твоей семьей сделали такое? Я уверен, что нет.

— Ты не стал бы пытаться остановить расследование, но ты не отказался бы окончательно уладить дело с выдвинутым против тебя обвинением. Правильно?

Нет, оказывается Малиш тоже способен был согреваться. По лицу его градом катился пот. Можно было ожидать, что люди его профессии довольно часто оказываются под дулом пистолета.

Наверно, и Малиш мог бы уже привыкнуть к этому. По всей видимости, такого просто давно уже с ним не случалось.

— О, мистер, я неплохо уладил то дело, но вовсе не так, как вы думаете. Все было сделано куда надежней. Вы что, на самом деле верите, что ваш вшивый взломщик собирался выйти на свидетельское место и дать против меня показания? Вы думаете, у него хватило бы духу на это?