Глава 10

Это не случайное совпадение, что его процесс был назначен через два дня после моей встречи с тем маленьким франтом. Они хотели, чтобы у меня осталось время только для действий, а не для того, чтобы я успел составить какой-то план. Я намекнул обвинителям, что неплохо бы подтолкнуть материалы к суду, но им и не нужно было ничего предпринимать. По делу Малиша прошло уже столько слушаний, что оно числилось одним из первых в судебном списке, и его адвокат объявил о своей готовности к процессу.

Я пришел в зал суда, чтобы посмотреть на слушание. Судья Маррокуин взглянул на меня с одобрением. Мы были политическими соратниками, единственными людьми в зале, не скрывающими своих симпатий, даже членами одной партии. Помимо всего прочего, он знал, насколько важным был процесс Малиша. И в глазах судьи мое присутствие здесь придавало этому уголовному делу еще большую значимость. Подразумевалось непременное освещение в прессе. Всякий избранный на свой пост чиновник любит встречать в газетах собственное имя. Судья Маррокуин был далек от того, чтобы считаться исключением. Он учтиво кивнул мне. Мои глаза устремились на Клайда Малиша. Он сидел в окружении своих адвокатов. Справа от него находился некто Майрон Сталь, адвокат, который вел исключительно его дела. Он не занимался уголовными делами, и я не был с ним знаком. Он был одним из тех, кто вызывал у меня недоумение: для чего они вообще стали адвокатами, если не желали вести никаких судебных дел. По другую сторону от обвиняемого сидел Джо Уайт, практикующий адвокат, которого наняли специально для этого процесса. Это был пятидесятилетний мужчина с внешностью ростовщика; не особенно сведущий в статье закона, под которую подпадал данный случай, он, тем не менее, способен был вцепиться в глотку всякому обвинителю уже в предварительном заявлении.

Они одновременно говорили что-то Клайду Малишу. Поскольку оба склонились к нему, Малиш казался на голову выше их. Он отрешенно смотрел куда-то и явно их не слушал, не кивал им и не отвечал. Он походил на скакового рысака-чемпиона, которого успокаивали двое его жокеев.

Я кое-что знал о Малише. Как напомнила Линда, одно время я собирался вести это дело сам. Рассеянный с виду, Клайд Малиш значился мелким бизнесменом, владевшим двумя магазинами электробытовой техники в захудалых районах города. Но тогда каким образом он мог жить в доме площадью пять тысяч квадратных футов, иметь шесть автомобилей, ранчо в горах, прислугу, которую отличали играющие мускулы? Малиш был бизнесменом, все верно, но только ни к чему из того, что он делал, слово «мелкий» не подходило. Крупнейший импортер наркотиков в Южном Техасе, он ни разу не приближался к ним ближе десяти миль. Малиш был весьма предусмотрительным человеком, и оказался намного умнее среднего торговца марихуаной. Он сообразил, что может получать от своих клиентов не только прибыль. Наркоманам воровать, что рыбе плавать. Клайд Малиш говорил им, где и что нужно украсть. Прошло по меньшей мере лет десять с тех пор, как он создал из своих покупателей армию гангстеров. Он организовывал их налеты и расплачивался с ними наркотиками, которые сам приобретал по низким ценам, отчего и прибыль его была намного больше, чем у обычного скупщика краденого. Мощный денежный поток позволил Малишу создать целую сеть побочных ручейков в виде грабежей, корпоративного шпионажа и, вне всякого сомнения, еще дюжины всякого рода мелких предприятий, о которых полиции ничего не было известно. И никому еще ни разу не удалось завести против Малиша сколько-нибудь серьезного дела — нынешнее было первым.

Я смотрел на Малиша сбоку и очень хотел, чтобы он повернулся. Мне хотелось увидеть его лицо. Знал ли он хотя бы, как выглядит Дэвид? Я подошел ближе и почувствовал, как мои кулаки сжались. Майрон Сталь раздраженно взглянул на меня. Клайд Малиш нет.

Он определенно знал, что сегодня его дело будет назначено к суду, и специально оделся для этого. Малиш был в новом дешевом костюме и тупоносых черных ботинках, начищенных для такого случая, но со стоптанными каблуками. Он напоминал фермера, отказывающего себе во всем ради сына-выпускника.

Понадобился час, чтобы разделаться с заявлениями защиты и вызвать кандидатов в присяжные. Я все это время оставался на виду. Помимо всего прочего, мне хотелось, чтобы Малиш знал, что я несу ответственность за все то, что должно здесь произойти. Казалось, он не замечал меня. Прежде чем ввели группу присяжных, он занял свое место за столом защиты и смотрел по сторонам с таким видом, будто ошеломлен собственным присутствием здесь. Майрон Сталь незаметно исчез еще до того, как начался подбор присяжных, и я поступил точно так же.

— Что ты намерен поручить мне? — спросила Линда.

Я отрицательно покачал головой.

— Я хочу тебе помочь, — настаивала она.

— Не беспокойся, тебе еще хватит важных преступников, которыми предстоит заняться. Ты можешь приняться за следующее дело.

Я сидел не за столом, а развалился на диване в другой части кабинета. Линда стояла рядом, но я вел себя с нею так же, как Клайд Малиш со мной. Я смотрел не на нее, а в пустой угол потолка.

— Чем это закончится?

— Я не могу позволить себе роскошь продумать все это до конца, — сказал я.

— Черт побери, Марк, ты всегда считал, что видишь за два квартала вперед. Обычно так оно и случалось, поэтому все срабатывало прекрасно. Но сейчас ты имеешь дело с человеком, который всегда видел за три квартала. И он сделает все, что захочет. Все.

— В таком случае, мне, возможно, и вовсе не стоит загадывать на будущее. Может быть, он попадется на свою собственную удочку.

Линда с отвращением выдохнула. Она выглядела донельзя встревоженной, и я представлял себе, как выгляжу сам, развалясь на диване. Линда была на моей стороне. Может быть, она даже любила меня, но она не доверяла мне. И мне сложно было объяснить ей свои чувства. Я и сам не мог в них разобраться, пока не вернулся из судебного зала в свой кабинет. Я был почти счастлив. Меня переполняло чувство свободы и непренужденности. Я освободился от груза сомнений в невиновности Дэвида. Все остальное было неважно. Клайд Малиш может что-то предпринять? Но у меня было больше возможностей, чем у него.

В полдень того же дня я снова был в зале суда, чтобы посмотреть, как приводят к присяге заседателей. Это все, что мне требовалось узнать, но я остался и дальше. Обвинение вызвало своего первого свидетеля, полицейского, который первым оказался на месте преступления — ограбления дома в северной части города. Его свидетельские показания едва не усыпили меня: разбитое оконное стекло, отсутствие следов крови и отпечатков пальцев, перечень похищенных вещей, — но присяжные, похоже, слушали с интересом. Любопытно, подумал я, многих ли из них когда-нибудь грабили? Теперь уже невозможно подобрать присяжных так, чтобы хоть один из них в прошлом сам не оказывался жертвой преступления.

Это был конец судебного дня. Судья Маррокуин не отличается энтузиазмом в работе и обычно занимает сторону обвинения. Он знал, что обвинители предпочтут изложить суть дела в один день, чтобы присяжные не забыли за ночь детали.

Снова Клайд Малиш, казалось, игнорировал мое присутствие, но судебные адвокаты знали, что я здесь, а мои подчиненные — в особенности. Вряд ли им доставляло удовольствие иметь за спиной окружного прокурора. Хотя Фрэнку Мендиоле это, должно быть, нравилось — такой уж ненормальный он был. Я уверен, что он опрашивал свидетеля-полицейского так долго именно потому, что знал: босс наблюдает за его работой.

Он изобразил удивление, увидев меня, но, тем не менее, громко произнес мое имя и поздоровался за руку. Мерилин Эббетс, его сообвинитель, похоже, испытывала к нему чувство омерзения. Мы подождали, пока команда «нехороших» парней прошла мимо нас к выходу, и только после этого я спросил:

— Надежное дело?

— Могло бы быть и лучше, — сказал Фрэнк. — Но мы его все равно достанем.

— Пойдемте в мой кабинет, и там вы мне все расскажете.

Они удивились, но, конечно, пошли. Фрэнк начал рассказывать.

Ему всего лишь тридцать, он самый молодой из старших обвинителей. Это честолюбивый мальчишка, но вовсе не такой умный, как ему кажется. До сегодняшнего дня он относился ко мне со снисходительным уважением. Я участвовал в выборной кампании как судебный обвинитель, но Фрэнк знал меня только в качестве защитника. Он, по-видимому, должен был испытывать ко мне чувство благодарности за то, что я дал ему эту работу, возможно, так оно и было, но это его явно тяготило. Он сам был профессиональным обвинителем, но никогда никем иным. Мерилин немного задержалась в коридоре, но была достаточно близко, чтобы все слышать. В моем кабинете она развернула кресло так, чтобы видеть лица нас обоих. Она знала о репутации Фрэнка: о том, что к нему нельзя поворачиваться спиной и оставлять одного в кабинете, если хозяин этого кабинета может сделать что-то хорошее для него и что-то плохое для тебя.

Я снова спросил о том, надежное ли это дело. Фрэнк оказался в сложном положении: ему хотелось подчеркнуть уверенность в себе и в то же время показать, что если он выиграет, то исключительно благодаря своим талантам, а не природе или особенностям дела.

— Я, конечно, участвовал в процессах полегче, — сказал он, — но и этот мы можем вытянуть.

— На чем вы строите доказательства? Насколько я понимаю, сам Клайд Малиш в окно не лазил?

Фрэнк улыбнулся.

— Он был организатором. Владельцем дома является врач, с которым Клайд Малиш однажды вел дела, — что-то вроде инвестиций. Грабители, кроме обычных вещей, забрали некоторые документы, интересовавшие Малиша. И он же скупил все награбленное.

— Наркотики?

— Да, и наркотики. А так большей частью телерадиоаппаратура: стерео, видеомагнитофоны и прочая.

Я обернулся к Мерилин.

— Каким образом тут завязан Малиш?

Она медленно начала объяснять. Мерилин больше Фрэнка тревожила причина моих расспросов. Она не могла понять, что за ответы я хочу от них получить.

— Разумеется, это бумаги, которые были похищены. И свидетельство соучастника, — сказала она.

Я поднял брови.

— Самого грабителя?

— Да.

— Звучит неплохо. Где он?

На самом деле мне это было известно.

— В моем кабинете, — сказал Фрэнк. — Мы подумали, вдруг он понадобится сегодня?

Я одобрительно кивнул.

— Приведите его. Если позволите, мне бы хотелось провести предварительный допрос.

Они переглянулись. Мерилин подошла к двери и попросила Пэтти послать служащего за свидетелем. Минуту мы ждали в молчании. Оба они теперь выглядели смущенными. Наконец Фрэнк откашлялся и спросил:

— Вы все еще намерены сами вести дело?

Я отмахнулся от этой идеи.

— Я не стану встревать сейчас, когда процесс уже начался. Мне просто любопытно, что за дело было бы у меня. Если вы возражаете, я не буду вставать между вами и свидетелем...

— О! Нет-нет, что вы?

— Как я понял, вы его уже основательно подготовили к допросу?

— Конечно, — сказал Фрэнк. — На нем держится все дело.

Но он по-прежнему выглядел смущенным, когда грабитель, волоча ноги, вошел в комнату. Фрэнк посмотрел на него, отнюдь не как на своего успевающего ученика. Свидетеля трудно было назвать располагающим к себе молодым человеком. Если они считали, что этот парень может выйти на свидетельское место, им следовало бы одеть его получше. Грабитель был в каких-то рябых штанах и клетчатой рубашке. Это был очень худой молодой мексиканец с шапкой непокорных волос, глаза его скользили по предметам, не задерживаясь на них.

— Присаживайтесь, — сказал я голосом радушного хозяина.

Фрэнк подвинул ему кресло.

— Как вас зовут?

— Джесси.

— Джесси? Прекрасно. Если ваша фамилия когда-нибудь станет известна, я тоже смогу ее узнать. Мне сказали, что ты самый важный свидетель, Джесси. Ты когда-нибудь раньше свидетельствовал в суде?

Он кивнул, глядя на свои колени.

— Один раз, — пробормотал он.

— Неужели? Значит, ты уже не в первый раз выступаешь с показаниями против кого-то?

— Нет. Я свидетельствовал для себя.

— Для себя? Ты имеешь в виду, что тебя уже за что-нибудь судили?

Фрэнк Мендиола подался вперед.

— Мы, естественно, сами поднимем этот вопрос сразу прямо в начале заседания. У него две судимости в прошлом.

— Две? Сколько же тебе лет, Джесси?

— Двадцать шесть.

Он по-прежнему не смотрел на меня. Хотя теперь взгляд его поднялся до уровня моего письменного стола. Он, должно быть, оценивал ручку и подставку для карандашей.

— Те два преступления — это все, что ты совершил?

Он пожал плечами.

— Я кололся. Иногда меня забирали. Бывало, я делал плохо. Теперь все, я этого не делаю.

— Ты бросил эту привычку после того, последнего ограбления?

— Да.

— И теперь ты хочешь свидетельствовать против Клайда Малиша в связи с ограблением, в котором участвовал. Вы ведь действительно сделали это, не так ли, Джесси? Проникли в дом доктора.

Он согласно кивнул, однако возразил мне:

— Это офис.

— Офис? А я думал, что это был его дом.

Я вопросительно взглянул на своего подчиненного.

— Это и то и другое, — объяснил Фрэнк. — На первом этаже его кабинет, приемная и все такое плюс кухня. Наверху — жилые комнаты и спальни. Это большой старый особняк в Аламо-Хайтс, прямо на Бродвее.

Джесси снова дополнил информацию:

— Нам нужен был его офис. Из-за наркотиков.

— Это была мысль мистера Малиша?

— Нет, что касается наркотиков, то это я сам. Я тогда еще кололся, понимаете, поэтому, как...

— У-гу. А какая часть плана принадлежала мистеру Малишу?

— Он сказал нам, куда залезть. И бумаги. Ему нужны были бумаги.

— Да, насчет бумаг. Что это было? Контракты? Документы?

— Бумаги, мистер. Я не знаю, какие...

— Вы нашли их?

— Да.

— Вы отдали их Малишу?

— Да, вроде отдали.

— Как это вроде?

— Я передал их его человеку.

— Карлу Стенглу, — вставил Фрэнк Мандиола. — Он работает на Малиша.

Я безучастно взглянул на него и снова повернулся к допрашиваемому.

— А сегодня в суде ты видел мистера Малиша?

— Ага. Я не хотел подходить к нему близко без надобности.

— Как он выглядит, Джесси?

— Белый парень. Вроде как высокий. Небольшой живот.

— Сколько ему лет?

— Он старый. Ему лет пятьдесят, не меньше.

Я повернулся к судебным обвинителям.

— До настоящего момента я так и не понял, кого он описывает: Клайда Малиша или Джо Уайта. Поразмыслите над этим. Сам бы я предпочел с этим не связываться. Не стоит чересчур уж рассчитывать на парня.

— Он его знает, — немного раздраженно заметил Фрэнк. Грабителю же он сказал: — Расскажи, как Малиш велел тебе сделать это.

Свидетель чуть оживился. В конце концов он сообразил, что в данный момент как бы выступает в суде или по крайней мере репетирует.

— Это было в том заведении в южной части. Просто кабак. Мексиканские блюда на вынос; может, столов шесть в зале. Мы встретились там в среду утром, когда там никого не было. Нам подали такое. Мистер Малиш заказал картошку и яйца, а я — чоризо. Парень, который был с ним...

— Он помнит подробности того завтрака, — сказал я обвинителям.

— Да. Мистер Малиш как бы ни причем сидел в другом конце комнаты и ел, а парень, который был с ним, подошел ко мне, и мы условились насчет работы. Он записал адрес на салфетке.

— У тебя сохранилась эта салфетка?

— Нет, мистер. Салфетка? На ней он попросту объяснял. Но адрес он сказал и сказал, что бумаги, которые нужны мистеру Малишу, лежат в письменном столе в офисе. Он говорил, что мы можем взломать замок. Потом он сказал, что доктора в воскресенье не будет в городе, так что никаких проблем. Ну, мы поговорили о гонораре, немножко поспорили насчет этого.

— А что все это время делал Малиш?

— Просто жрал такое и притворялся, что не смотрит на нас. Но в конце он вдруг подходит к моему столу и говорит: «Все понял?» И я сказал ему: «Ясное дело, приятель. Ты что думаешь, для меня это впервой?»

— Короче, ты сделал работу в воскресенье?

— Да. В воскресенье. Я и Эрни Валенсиано.

— Тоже наркоман?

— Да, мистер, но только он не как я — он не исправился.

— Ответь мне, Джесси. Вот ты один из тех, кто совершили это ограбление. Ты знаешь, чем это тебе грозит?

Он рассмеялся.

— Да ничего хорошего мне не будет, я думаю.

— Обвинители пообещали тебе смягчить приговор, если ты засвидетельствуешь, что за всем этим стоял Клайд Малиш?

— Да. То есть никто не приходил и не говорил мне это в открытую, но я сам догадался.

— У тебя две судимости, Джесси. Если против тебя выдвинут еще одно обвинение, ты будешь считаться рецидивистом. Ты знаешь, под какую статью это подпадает?

— Ха! — саркастически хмыкнул он. — Любому известно, чего эта гадость стоит. От двадцати пяти до пожизненного.

Я кивнул.

— Двадцать пять — это минимум. А тебе сколько лет, Джесси? Двадцать шесть?

Он закивал так решительно, что едва не запрыгал в кресле. Он, казалось, был счастлив. Мы добрались до той части разговора, которая ему нравилась.

— Но они снимут мне «рецидив», после того как я выступлю со свидетельскими показаниями. Я получу где-то, может, лет десять...

— Это они тебе сказали?

Мерилин раздраженно вмешалась:

— Говори то, что мы тебе велели, Джесси.

Сразу же, будто она нажала кнопку на затылке робота, Джесси выпалил:

— Никакого договора у нас не было. Они ничего мне не обещали.

— Правильно. А как насчет полицейских, Джесси? Они тоже тебе ничего не обещали?

Он обернулся за помощью к Мерилин. Она только пристально на него посмотрела.

— Они сказали, что это поможет моему делу, знаете ли... если я не буду упираться. Они сказали, что им нужен только мистер Малиш. Поэтому, если я хочу облегчить свою участь...

— Они первыми назвали имя мистера Малиша?

Джесси, казалось, был озадачен.

— Похоже, да. А вообще не знаю, может, и я.

Теперь он попросту ломал голову в поисках правильного ответа.

Он взглянул на судебных обвинителей, но Фрэнк смотрел на Мерилин, а та отвернулась в сторону.

— Они знали о бумагах, понимаете, они знали, что эти бумаги были нужны ему.

— Правильно, хорошо.

Видя мой энтузиазм, грабитель повеселел.

— У нас есть эти документы? — спросил я у адвокатов.

— У нас имеется свидетельство доктора, что бумаги исчезли после ограбления, — сказала Мерилин без тени торжества. — И он также засвидетельствует, что в них указывалось на то, что Малиш являлся совладельцем здания, которое использовал в качестве мастерской для переделки краденого. Имени Малиша в документах нет, но это соглашение, имевшееся у доктора, подтверждало, что Малиш вложил туда деньги. После того как мастерская подверглась полицейскому налету, Малишу, естественно, захотелось получить эти документы. Поэтому...

Я просто представил себя присяжным, пытающимся осмыслить все эти выверты. После долгой молчаливой паузы я повернулся и с улыбкой посмотрел на ретивого свидетеля.

— Спасибо, Джесси. Теперь тебе лучше поторопиться домой или куда там еще, где ты будешь в безопасности сегодня вечером. Завтра тебе предстоит трудный день.

Он встал улыбаясь и впервые за все время посмотрел мне в глаза. Он решил, что держался наилучшим образом. Улыбка исчезла с его лица, когда Фрэнк Мендиола сказал ему:

— Возвращайся в мой кабинет. У нас сегодня еще много работы.

Грабитель глубоко вздохнул и, выходя из комнаты, оглянулся, ища одобрения. Я улыбнулся, но партнеры-обвинители не пожелали даже взглянуть на него. Когда дверь закрылась, я сказал:

— Ты тянешь пустышку, Фрэнк. Сам я не хотел бы, чтобы моя карьера зависела от такого дела.

Можно было почти видеть, как внутри у него все оборвалось.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что много бы на это не поставил. Я, разумеется, сожалею, что служебные обязанности не позволили мне принять участие в этом процессе. Что у вас есть для подтверждения его показаний?

Это не просто обычная мера предосторожности. В Техасе это установлено законом. Если обвинение основывается на показаниях соучастника, эти показания должны быть подкреплены доказательством участия обвиняемого в данном преступлении.

Фрэнк отбарабанил:

— Мы имеем показания доктора насчет документов. Есть свидетельство кассира ресторана, который помнит, как Клайд Малиш завтракал в то утро вместе с Джесси.

— Могу представить, во что превратит его Джо Уайт на перекрестном допросе. Что еще?

— Мы имеем... ох!

— Самая веская улика, — напомнила ему Мерилин. — Некоторые вещи, похищенные при ограблении, некоторые были обнаружены в здании, принадлежащем Малишу.

— Вот это уже куда ни шло! Во всяком случае звучит неплохо. Что у нас есть, чтобы доказать, что это здание принадлежит ему? Документ?