Остаться в живых

Снимок, на котором один из наших парней как-то раз в числе прочих запечатлел и Лэнки, Порсон разослал буквально повсюду. Множество самых разных начальников — и полицейских участков, и отрядов приграничной полиции — видели эту фотографию, но не смогли ничего сказать о нашем таинственном знакомце. Он нигде и ни во что не был замешан, нигде и ни в чем себя не запятнал! Нет, не тянулось за ним никакого темного прошлого! Тем не менее Порсон получил три письма, чьи авторы, взглянув на снимок, сочли, что когда-то уже видели Лэнки — его лицо не из тех, которые легко забыть. Все трое заявляли, что, несомненно, где-то уже встречали парня с таким странным, искривленным лицом.

Но все же поиски ни к чему не привели — мы оставались практически в том же неведении. Мы знали только, что наш долговязый ленивый болтун, всеобщий любимец, весельчак и балагур Лэнки был на самом деле сущим дьяволом в том, что касалось обращения с оружием, а также человеком, умеющим за себя постоять. Мы почти не сомневались, что это его выстрел вышиб револьвер из руки прославленного Тома Экера, а Джефф Порсон заходил в предположениях и того дальше. Он считал, что, должно быть, Экер не впервые видел Лэнки, а хорошо его знал, ведь в тот день, когда эти двое встретились по ту сторону холма, на разговоры совсем не оставалось времени — стрельба началась немедленно!

— Где же Том Экер мог с ним познакомиться? — озабоченно вздыхал Джефф Порсон. — Бандит неожиданно появляется то в одной, то в другой части штата, и кто может угадать, где их дорожки пересеклись?

Но тут нас ждал очередной тупик. Поскольку Том Экер — из тех, кто пропадает часто и надолго, он мог встретить Лэнки не только в наших краях, а где угодно. Порой рассказы о нем доходили к нам с севера — из Канады, порой — с юга, из Мексики. Случалось, истории о похождениях Экера привозили даже из Чили и Аргентины!

— Вряд ли пустяковая царапина напрочь лишила Тома Экера энергии и боевого задора, — говаривал старик Джефф. — Он одинаково свободно владеет оружием обеими руками и потерял лишь один револьвер. Но, столкнувшись с Лэнки, моментально признал преимущество противника и предпочел отступить. Да, ребята, уж поверьте мне, этот Лэнки куда круче и искуснее самого Экера — великого и знаменитого Тома Экера! Реальные факты, о которых этот малый мог бы поведать нам, если б захотел, наверняка оказались бы куда более захватывающими и необыкновенными, чем все те байки, которыми он потчевал вас здесь три недели!

Два или три раза я чуть не проболтался о своей ночной встрече с Лэнки недалеко от нашего дома и только чудом успевал вовремя прикусить язык. Представляю, какая бы всех дрожь пробрала, узнай они, что Лэнки где-то рядом!

Самого же меня это обстоятельство заставило чутко спать теперь по ночам и весь день держать ухо востро.

За следующие несколько недель я извел патронов Бог знает на сколько долларов. Мой старенький крупнокалиберный кольт просто не знал передыху. Если я не стрелял по пням, мимо которых рысцой проезжал на лошади, то тренировался как можно быстрее выхватывать револьвер из кобуры, пока вконец не изодрал кожу на руках.

Но я не обладал талантом проделывать все это играючи. Я был неплохим, но посредственным, всего лишь второсортным стрелком, и не более того. Стоило чуть-чуть поторопиться — и я непременно мазал или в лучшем случае едва задевал край выбранной мишени. Для точной стрельбы мне требовался определенный запас времени, а его-то никогда не бывает на Диком Западе, когда вдруг начинается пальба. В таких случаях цель, как правило, находится рядом с тобой и победителем выходит тот, кто скорее на руку, даже если он опередил противника всего на тысячную долю секунды.

Тем не менее все эти дни во мне сидело предчувствие, что над нами нависло что-то ужасное и лучше поддерживать хорошую форму, дабы справиться с этим, когда настанет время. Так что я продолжал вовсю жечь порох и рассеивать по округе пули.

И беда не заставила себя долго ждать. Однажды она уселась вместе с нами за обеденный стол, и каждый обитатель ранчо немедленно увидел ее ужасное лицо. Явилась беда с почтой, за которой мы ежедневно посылали кого-нибудь к почтовым ящикам, прибитым к изгороди у перекрестка, в трех милях от ранчо. Проезжая мимо, почтальон оставлял там всю нашу корреспонденцию. И хотя большинство из нас вряд ли получало больше трех писем в год, мысль о возможном послании с утра наполняла наши души надеждой, а по вечерам заставляла понурить головы тех, для кого не пришло никаких известий.

В тот день пришло письмо Дэну Порсону, и он, как было принято на ранчо, вскрыл конверт прямо за столом. Я помню, как Дэн развернул его и, взглянув на штамп, сказал:

— Из Кэтхилла!

Это восклицание крепко остудило наши головы, уж будьте уверены, ибо Кэтхиллом назывался тот самый городок, где чаще всего околачивались братья Экеры.

Сначала Дэн, хмурясь, прочел письмо про себя, а затем и вслух.

Звучало оно приблизительно так:

«Дорогой Дэн Порсон! Как-то раз, несколько недель назад, я уже пытался встретиться и поговорить с тобой, а теперь хочу знать, не желаешь ли сам выбраться из дому и навестить нас.

Я не единственный, кто был бы рад повидаться с тобой. Мой брат уже поправился, и я частенько слышу, как он поминает твое имя

В среду вечером здесь состоится вечеринка с танцами. Неплохо бы и тебе на нее приехать. Все ребята очень обрадуются тебе, как и девчонки.

Поскольку мы шлем это приглашение вдвоем с братом, почему бы и тебе не прихватить с собой приятеля? Лично я предложил бы Лэнки, но бери, конечно, кого сам пожелаешь!

Искренне твой

Томас Экер».

Закончив читать, Дэн Порсон опустил голову, уставился в тарелку и стал нервно крошить лежавший рядом с ней хлеб.

Мы все переглянулись.

— Будь Лэнки здесь, я попросил бы его поехать со мной, — сказал Дэн. — Но Лэнки нет.

Он снова принялся крошить хлеб. А я увидел, как несколько вилок неподвижно застыли в воздухе, — их хозяева явно не смели шевельнуться и сунуть еду в рот. Каждого до смерти пугало, что именно его могут попросить откликнуться на только что полученное приглашение!

Меня это не беспокоило — я был самым младшим. Но мысль о нависшей над чьей-то головой опасности словно бы обдала меня могильным холодом, заставив вздрогнуть.

И тут Дэн проговорил:

— Ну, хорошо, может, кто-нибудь поедет-таки со мной? Как насчет тебя, Нельс?

Я так вжался в сиденье, что голова в плечи ушла.

Здоровила Лефти сидел как раз напротив меня, и я увидел, что он ухмыляется. Впрочем, скорее сочувственно, чем со злорадством.

— А, ладно, все нормально, Нельс, — отмахнулся Дэн Порсон. — Я не буду тащить тебя на подобное представление.

«Это очередная проверка того, на что я гожусь, — сказал я себе, — и на сей раз нужно встретить ее достойно. Никаких уверток! Я поеду на треклятую вечеринку — пусть даже и выставлюсь там трусом или дураком».

А поскольку надо было хоть как-то отреагировать на предложение, я выпрямился и изрек:

— Знаешь, Дэн, я вовсе не претендую на роль какого-нибудь там героя. И не стану притворяться, будто я — тот, кто тебе нужен. Но если ты и в самом деле хочешь, чтобы я ехал, я поеду.

По-прежнему не отрывая глаз от стола, Дэн ответил:

— Отлично, Нельс. Глядя на других наших парней, никак не скажешь, чтобы они провели уйму времени на танцах. Беседа со стаканом виски у стойки бара — пожалуй, все, на что они способны. Но ты, Нельс, ловко работаешь ногами. Отправимся вместе и будем вести себя так, будто решили хорошенько поразвлечься и весело провести время.

Он слегка отодвинул стул от стола и расхохотался, но визгливо и неестественно, после чего добавил:

— Это письмо заменит мне ужин. Я и так сыт по горло. Так что пойду-ка лучше подышу свежим воздухом.

Дэн поднялся и ушел, а я продолжал есть, старательно отгоняя прочь мысли о предстоящей поездке и притворяясь, будто ужасно голоден.

Но очень скоро я обнаружил, что нож и вилка застыли у меня в руках, а сам я сижу, отрешенно уставясь в пустоту перед собой, и эта пустота вдруг наполнилась призрачной музыкой, шорохом и шуршанием ног, скользящих по полу большого танцевального зала. А потом из легкой, приятной дымки неожиданно возник Том Экер с нацеленным на меня револьвером!

Это было всего лишь мимолетным видением, но для меня в тот миг оно выглядело реальнее действительности.

А затем сквозь туман я разглядел Лефти. Парень завороженно глядел на меня, хлопая ресницами.

— Я все понимаю, малыш, — пробурчал он. — Это — сущий ад!

— Еще бы! — воскликнул я от всего сердца.

Глава 7

КЭТХИЛЛ

Наступила среда, и я, естественно, ожидал, что Дэн Порсон или его отец предложат мне привести себя в порядок перед вечеринкой, а заодно подготовить и почистить оружие. Ничуть не бывало! Порсоны, похоже, относились к нависшей над нами угрозе как к чему-то самой собой разумеющемуся и держались как ни в чем не бывало. О чем они только думали? Ведь все понимали, что Экеры задались целью прикончить молодого Порсона и любого его спутника.

Нет, создавалось впечатление, будто их это нисколечко не колышет. Вот только Дэн подошел ко мне на рассвете того дня и сказал:

— Послушай, Нельс… Ты должен знать, что вовсе не обязан ехать со мной сегодня вечером, если сам того не хочешь. Понимаешь меня?

— Пропустить такую вечеринку? — притворно возмутился я. — Отказаться от удовольствия увидеть перед собой целое стадо миленьких маленьких кольтиков, брызжущих пламенем и плюющих свинцом? Почему ты так плохо обо мне думаешь? Конечно, я не упущу этакий шанс и не останусь в стороне, хотя догадываюсь, что, как и всякий другой, могу получить там добрую порцию свинца. Вот только, Дэн, у меня за спиной никакого опыта в том, что касается подобных вещей, — и вдруг я попадаю в такой переплет… А я не какой-нибудь молниеносно выхватывающий оружие артист… и вообще не из тех парней, что с первого раза сбивают подброшенную в воздух монетку.

Какое-то мгновение Дэн внимательно приглядывался ко мне, и в душе затеплилась слабая надежда, что он переменит решение и возьмет с собой кого-нибудь другого.

Но Дэн, кивнув, почти нехотя проговорил:

— Возможно, ты и впрямь не очень скор в стрельбе, но те, в кого ты метишь, уже не подымаются после выстрела, я это заметил!

Я знал, что он имеет в виду. Однажды мы с Дэном ехали куда-то вдвоем, как вдруг откуда-то выскочил маленький, песчаного цвета койот и, подпрыгнув на месте, бешено понесся прочь, хитро петляя меж кустов и камней. Дэн в ту же секунду сорвал с плеча винтовку и послал пулю вслед. У меня не было с собой винтовки, я выхватил револьвер и сделал один из этих дурацких, безнадежных выстрелов с большого расстояния. Однако он оказался не таким уж и глупым. Может, это было чересчур самонадеянно, но почему-то я тут же решил, что попал в койота и, более того, сразил его наповал…

А затем, когда Дэн, чертыхнувшись, резко дернул винтовку вверх, я прицелился еще раз и перешиб койоту хребтину. Это был классный выстрел с расстояния в сто ярдов — Дэн настоял, чтобы измерить его шагами. Тогда он не особенно распространялся об этом происшествии, но теперь, поймав его взгляд, я понял с совершенной определенностью, что у меня нет шансов выйти из игры. Тот злополучный выстрел заставил Дэна выбрать именно меня, и не могло быть даже речи о том, чтобы он взял с собой кого-нибудь другого!

Весь день мы трудились как обычно, а к поездке готовились точно так же, как к любой вечеринке. То есть накачали насосом воды в цинковые корыта для стирки, а потом влезли в них и стали натираться желтым хозяйственным мылом. Самое милое дело, если надо хорошенько отскрести грязь! Чувствуешь себя после этого — будто заново на свет родился!

Потом мы нарядились в лучшие свои одежды — яркие и праздничные. И все время, пока натягивал одежду, я мысленно обращался к своему тоскливо ноющему сердцу: «Господи! Вот в этом во всем я и умру!»

Застегивая куртку, я говорил себе, что пуля, возможно, пробьет ее слева и оставит там маленькую дырочку, сквозь которую будет медленно-медленно сочиться кровь.

Я пытался отогнать мысли о ружьях и револьверах, но тщетно. Я лишь тешил себя надеждой, что умру быстро, памятуя, как долго и мучительно умирал несчастный Терри Уильяме. Как он вертелся и переворачивался по полу, подобно цыпленку с оторванной головой. Как он задыхался, как сотрясался в удушье. Как глаза его вылезали из орбит от страшных, нечеловеческих мучений. Как бедняга просил, чтобы кто-нибудь пристрелил его, положив тем самым конец нестерпимым страданиям.

Бедный Терри Уильяме! А ведь он был куда крепче и сильнее меня. Однако при всех его стойкости и терпении несчастный визжал и вопил в предсмертной агонии.

Но наконец и для него все закончилось. Уильяме стоял на четвереньках и вдруг перестал кричать. На лице мелькнуло изумление, и Терри, обмякнув, свободно и расслабленно завалился на бок. Вот так он умер. Мне никак не удавалось прогнать воспоминания об этих минутах. С начала того вечера и до самого его конца я не мог избавиться от мыслей о Терри Уильямсе, и молился о более скорой смерти.

Мне отчаянно не хотелось идти к столу. Обычно, если кто-то из ребят ехал на танцы, за ужином все остальные посмеивались и подшучивали над ним. Я же сейчас готов был говорить о чем угодно, но только не о том, куда нас несет.

Но вышло иначе и гораздо хуже, чем я себе представлял. Когда мы вошли в комнату и сели за стол, все вели себя так, будто понятия не имеют ни о наших планах, ни о людях по фамилии Экер, ни о существовании городка под названием Кэтхилл, ни о тамошней вечеринке!

Это было намного тяжелее, потому что с особой ясностью показывало, о чем они думают.

Под конец ужина старик Джефф Порсон, сидевший все это время не проронив ни слова и не отрывая глаз от тарелки, вдруг шарахнул кулаком по столу. Ударил он с такой силой, что звук смахивал на выстрел. От изумления я чуть не поперхнулся.

Пока стол танцевал и покачивался, вновь обретая равновесие, Джефф заорал:

— Подумаешь, какие важные Порсоны! Или впервой двум парням случается выйти лицом к лицу с револьверами в руках? А они! Что за концерт они нам тут устроили? Кретины, ублюдки, молокососы недозрелые — вот во что превратилась молодежь! И одного настоящего мужчины не слепить — возьми хоть дюжину дюжин таких, как вы! Вы разрываете мое сердце! Вы все разрываете мне сердце! Сидите здесь, как плакальщики на похоронах! Что с того, что они поедут туда и заработают порцию свинца в физиономию? Что с того, что им разнесут мозги или продырявят сердца? Ничего, совершенно ничего! Никакой разницы. Это всего лишь двое обыкновенных парней. Земля будет вращаться точно так же, как и раньше! Не о чем беспокоиться. Но вы, молодняк, все вы — куча праха, и не более того. Настоящие мужчины на этом свете либо стары, либо мертвы!

Он вскочил на ноги, схватил свой стул и, с громким стуком приставив его к стене, тяжелым шагом поспешил прочь из комнаты.

Что до меня, то я не мог больше есть. Я совсем выдохся. Речь Джеффа Порсона меня окончательно добила. Я знал, что лицо у меня побледнело, а по лбу потихоньку струится холодный пот. Я отбросил ложку, встал из-за стола и пошел к выходу. Но у Дэна оставалось куда больше мужества. Он остался на месте и наблюдал весь этот спектакль до третьей чашки кофе. Я даже слышал, как он о чем-то разговаривает с парнями, и не мог не восхититься такой выдержкой. Но вернуться к столу и поддержать Дэна я был не в состоянии.

В общем, пошел я в конюшню, оседлал для Дэна его лошадь, а для себя выбрал того самого пегого, которого объезжал последние несколько недель. К тому времени он уже хорошо знал меня и умел практически все, что требуется от хорошей лошади. Ноги у серого конька были недостаточно длинны для того, чтобы стать спринтером, зато он, бывало, скакал целый день и ни разу не просил отдыха, сколько бы там еще ни потребовалось проехать.

Когда я привел лошадей к дому, Дэн Порсон уже стоял на крыльце и тут же присоединился ко мне.

— Как ты, Нелли? — спросил он.

То, что он использовал это дурацкое прозвище, просто взбесило меня, и я раздраженно буркнул:

— О, конечно, не так хорошо, как следовало бы. Но в нужный момент я буду действовать, а не болтать языком!

Он промолчал, и мы понеслись прямо по полю до самой дороги в Кэтхилл.

Путь оказался долгим. Мы добрались до города лишь в четверть одиннадцатого и очень устали. Холодный ветер, поднявшийся с заходом солнца, не только не ослабевал, а, напротив, становился все сильней и время от времени обдавал нас ледяной изморозью. Стоны и завывания ветра, бьющего то в бок, то в спину, словно бы предвещали близкий конец света.

Я вспоминал славные летние денечки, тепло и солнце, мать и отца — те чудесные времена, когда я мог беззаботно играть, а вместо меня другие несли на плечах тяжкий груз повседневных забот. Да, я раскис напрочь и думал, что Дэн Порсон слишком многого захотел, пригласив меня на такую прогулку. И почему меня? Я вовсе не был ни его закадычным приятелем, ни любимчиком. И кстати, всю самую грязную и тяжелую работу на ранчо Дэн взваливал на меня, всегда заставляя делать больше, чем в моих силах.

В таком вот состоянии — мрачный, чуть живой, обиженный на Порсонов и на весь белый свет и вконец упавший духом — я и увидел, огни Кэтхилла, длинной полосой растянувшиеся вдоль широкой петли Кэт-Крик — реки, которая, изгибаясь в этом месте широкой дугой, охватывала город полукругом.

Въехав в Кэтхилл, мы поставили лошадей в городской платной конюшне, к тому времени уже почти переполненной. Наших скакунов принял мужчина с грязной кожаной повязкой на глазу.

— Скажите, парни, ведь один из вас — Дэн Порсон, а?

— Я — Дэн Порсон, — ответил мой спутник. — И что с того?

— Что с того? Да нет, ничего. Совершенно ничего, мне это без разницы!..

И он отошел от нас, уводя лошадей в стойла.

О, конечно же мы прекрасно знали, что конюх имеет в виду, и Дэн, с минуту глядевший ему вслед, пробормотал:

— Значит, они ждут нас.

Порсон развернулся и быстро зашагал на улицу, а следом за ним — хвостом — и я. Так мы и проследовали к танцевальному залу.

В этом огромном двухэтажном сарае раньше держали лошадей. Теперь внизу валялись старые повозки и всякая прочая рухлядь, включая полуразвалившуюся уборочную машину, а наверху, где пол был до блеска отполирован складывавшимся там когда-то сеном, устраивали танцы или собрания горожан. Сбоку на второй этаж вела длинная, шаткая и неустойчивая лестница. Устало тащась по ней за Дэном, я воображал, будто поднимаюсь на плаху. Мы уже почти добрались до площадки, когда Дэн вдруг замер и, вскинув голову, огляделся вокруг.

— В чем дело, Дэн? — спросил я. Дыхание у меня перехватило — я испугался, что в последнюю минуту парню изменила вся его отвага.

— Ничего, — вздохнул Порсон. — Просто пришло в голову.

Так и не договорив, он опять стал карабкаться наверх. Но я и без слов сообразил, в чем дело. Дэн хотел бросить последний взгляд на окружающий мир. Именно так — последний! Полагаю, звезды казались ему просто великолепными, как и мне в тот момент, — в сотню раз ярче и прекраснее, чем когда-либо. Я удивлялся, что раньше не замечал их красоты! Как я мог не обращать на них внимания? Эх, лежать бы все ночи на спине, смотреть на небо и восторгаться ими, изучать и наблюдать их, узнавая имена и неповторимые очертания каждой…

Оказавшись — неожиданно для себя — у двери, я на долю секунды ослеп от озарявших зал потоков света, а придя в себя, услышал, как Дэн Порсон спрашивает кого-то:

— Братья Экеры здесь?

И как гром с небес прозвучал ответ билетера:

— Нет! Ни Джош, ни Том не приходили!

Глава 8

БОББИ МИД

Воистину, это был гром среди ясного неба. Я ушам своим не верил и, боясь выдать крайнее изумление, напряженно уставился в пол.

Но я увидел, что Дэн все равно покупает билеты. Зачем? Мы явились, мы спросили об Экерах. Почему бы не оставить все как есть и не отправиться с чистой совестью обратно, не заходя на танцплощадку?

— Подождите, — услышал я голос билетера. — Вы — те самые парни с ранчо Порсона?

— Да, — ответил Дэн. — Я — Дэниел Порсон.

— Что ж, я слыхал, Том Экер ждет твоего приезда. Надо послать весточку — и он тотчас будет здесь. Это не займет много времени. Давайте входите.

Он чуть ли не насильно втолкнул нас в двери. От множества ярких огней я захлопал глазами, а потом увидел разноцветные ленты, развешанные между балок, десятки фонарей, сверкающий, как водная гладь, пол — вот только он не давал такого ясного и четкого отражения. И сквозь все это сияние до меня вновь донесся голос билетера:

— К нам сюда приходит лучшая девушка в городе, так что вам вряд ли придется скучать, поджидая своих друзей Экеров.

Как раз в этот момент в зал вошла стройная девушка лет восемнадцати — девятнадцати, и, несмотря на то что вся ее фигурка, за исключением рук и шеи, была скрыта от постороннего взгляда, любой признал бы ее необыкновенной красавицей. Мы уже успели отойти на некоторое расстояние и не могли ясно разглядеть черты лица незнакомки, и все же чувствовалось, что она просто восхитительна.

Билетер назвал ее лучшей девушкой города — и не солгал. Я и без всяких слов это понял.

В каждом городе, не имеет значения, насколько он мал или велик, обязательно найдется девушка, которая во всех отношениях превосходит остальных, действительно — лучшая. Она красивее других, смелее, умнее, ласковее, добрее, сильнее, искреннее… и сияет каким-то внутренним светом. Она именно та, кого пожилые мужчины хотят видеть своей дочерью, молодые парни — женой, а маленькие мальчики — подружкой.

Вот такая-то девушка шла по залу вместе с тоненьким молодым человеком, которому, приближаясь к нам, сказала:

— Поторопись, Слим. Лети со всех ног, как можно быстрее, хорошо?

— Будь спокойна, — заверил ее Слим и моментально бросился к выходу.

А девушка изящной поступью подплыла прямо ко мне и неожиданно одарила улыбкой. Впрочем, улыбка эта казалась немного натянутой и чересчур ослепительной, из числа тех, что привлекательные юные особы пускают в ход с каким-то скрытым намерением, и, как правило, они не сулят добра.

— Это ты — Дэн Порсон? — полюбопытствовала девушка.

— Нет, но… — Я начал было поворачиваться к Дэну, и, поверьте, он уже сам готов был к ней подскочить, как вдруг незнакомка сказала:

— Все в порядке. Я хотела познакомиться с любым из вас. Меня зовут Роберта Мид, но все тут, в Кэтхилле, называют Бобби.

— А мое имя — Нельсон Грэй, — представился я. — Хотя у нас на ранчо все называют меня Нелли Грэй.

Она слегка кивнула и еще раз пристально посмотрела на меня. Улыбка ее вдруг стала более живой и естественной.

Я представил Дэна, и Бобби подала ему руку и потащила знакомить нас с полудюжиной местных обитателей. Каждый из них смотрел на нас либо подозрительно прищуренным, напряженным взглядом, либо вытаращив глаза и непрерывно мигая.

Дэн пригласил девушку на танец.

— Я не могу, мистер Порсон, — извинилась она. — Ваш друг пригласил меня раньше.

Музыканты играли в другом конце зала, на невысоких подмостках. В состав оркестра входили тромбон, корнет, скрипка, барабаны, а также старенькое пианино, звучавшее так, будто в него напихали множество пустых консервных банок. Но тем не менее музыканты держали приличный ритм, и я с огромным удовольствием кружил девушку по залу. Наш танец приковал к себе всеобщее внимание, многие даже остановились посмотреть на нас.

— Тебе стоило бы потанцевать с Дэном, — попытался я прервать молчание. — Уж он-то — мастер в этом деле.

— Ты вполне нормально танцуешь, — с некоторым раздражением отозвалась Бобби. — Но что привело вас обоих сюда на ночь глядя?

— Ну, у нас были все основания тут оказаться. По правде говоря, мы получили приглашение.

— Ты имеешь в виду, Том Экер пригласил вас?

Мне не хотелось никого обвинять, так что я просто пожал плечами. Девушка быстро заполнила пробелы в моих объяснениях, размышляя вслух:

— Том решил снова встретиться с Дэном Порсоном. Его брат выздоровел. Значит, тебя Дэн позвал с собой за компанию. Так?

— Ну, раз ты так говоришь, не стану отпираться.

— Давай-ка сделаем перерыв. В любом случае я собиралась скорее обсудить кое-что, а не танцевать.

Мы отошли в уголок, и Бобби продолжила допрос:

— Тебя взяли, потому что ты хорош в бою, не так ли? Ты не побежишь, когда начнется стрельба, а, Нельсон Грэй?

Я подумал о том смертельном холоде, что засел во мне, леденя сердце и мозг, с той самой минуты, как стало ясно, что поездки сюда не избежать, и невольно рассмеялся. И меня порадовало, что я еще способен смеяться.

— Послушай, — начал я, — я настолько перепуган, что еле держусь на ногах. Я ни разу в жизни не стрелял в людей и не имею ни малейшего представления, каково это. Похоже, тебе многое известно, или, во всяком случае, ты о многом догадываешься. Но что бы ты ни предполагала насчет меня — все неправда. Меня просто попросили приехать.

Бобби, слегка прищурясь, вглядывалась в мое лицо, словно хотела прочесть всю подноготную. В конце концов она задумчиво кивнула:

— Вижу, ты и в самом деле не гордец.

Мне не оставалось другого выхода, кроме как откровенно во всем признаться:

— У меня нет ничего такого, чем я мог бы гордиться. Я всего лишь простой ковбой, да и в этом деле, правду сказать, новичок. Ты решила, что я — гуляка и сорвиголова, готовый ввязаться в любую свару, и прискакал сюда затеять драку со стрельбой. Истина же заключается в том, что Том Экер легко может проглотить меня вместе с потрохами. И я знаю это. Но я здесь. И не спрашивай меня почему.

Бобби казалась еще больше озадаченной, в то же время как будто обрадовалась моим словам.

— Ты говоришь искренне, — улыбнулась она, — и дело здесь не только в скромности… А раз так, ты, конечно, будешь рад узнать, что на сегодня я несколько смягчила положение. При условии, что шериф сможет уладить дело! Я послала за Лореном Мэйсом.

Это имя было мне знакомо. В наших краях оно действительно известно каждому. Мэйс — из тех героев, что на голову выше обычных людей.

— Господи! — услышал я минутой позже. — Слим все канителится, а сюда уже идет Джош Экер!

И тут я увидел его в дверях — броского и весьма представительного молодого человека, много крупнее своего брата, столь же красивого и статного, но без того электрического поля, что мгновенно возникало, как только Том Экер оказывался где-то поблизости.

Я смотрел на Джоша со странной смесью ужаса и восторга. Именно его Дэн Порсон ранил в той злополучной салунной перестрелке. Мое уважение к Дэну возросло неимоверно. Что же касается меня самого, то не хотел бы я оказаться на пути у этого человека и уж тем более вступать с ним в схватку.

— Еще чуть-чуть — и здесь будет Том, — с волнением в голосе пробормотала Роберта Мид. — И тогда в самом деле начнутся неприятности! Где же Слим? Где шериф?

Я видел, как Экер-младший поздоровался с одним из парней, а потом с другим. Он двигался медленно, слегка прихрамывая, но было ясно, что, когда придет время взяться за оружие, его правая рука не станет медлить.

Но тут в зал вошел еще один человек — дородный широкоплечий мужчина средних лет с сомбреро на голове. Очень приятный на вид джентльмен — светловолосый и загорелый до черноты.

— Слава Богу! Лорен Мэйс успел вовремя! — воскликнула девушка, по-прежнему стоявшая рядом со мной. Она крепко стиснула мою руку и прошептала: — Ты рад?

— Еще бы! — с нескрываемым облегчением выдохнул я.

И тут же в дверях возник Том Экер. Он скользнул к брату легко и изящно, как дикая кошка, каковой, впрочем, и являлся по сути. Рядом мгновенно оказался шериф, схватил Тома за руку, потом, сделав шаг или два в сторону, так же ловко поймал и руку Джоша. Музыка сразу оборвалась — с резким, неприятным визгом. И когда весь зал притих, послышался голос Лорена Мэйса:

— Я собираюсь взять с вас обещание хранить мир и спокойствие. Слышишь меня, Том? А ты, Джош, слышишь? Мне известно об этой разборке. И она не состоится. Нет, пока в этом городе я ношу звезду шерифа и стараюсь поддерживать закон и порядок. Она не состоится!

Он отпустил их руки и хлопнул в ладоши.

— Не нужно было так орать, — спокойно заметил Том Экер. — Я и без того прекрасно слышу.

— А так ли это, красавец? — строго посмотрел на него шериф. — Скажу тебе, что в недалеком будущем ты можешь услышать так же отчетливо. Это будет голос судьи, и он объявит, что ты приговорен к повешению. Но, надеюсь, ни один судья не сделает этого, пока я справляюсь со своими обязанностями. Том, Джош, мне известно, за каким дьяволом вы явились сюда. Поверьте, я знаю, что говорю. Так вот, я обязываю вас хранить мир и, если вы не дадите мне честное слово, сейчас же отправлю в тюрьму обоих, клянусь честью!

Лорен Мэйс говорил совершенно серьезно. Что касается меня, то могу честно сказать: ни разу в жизни я не слышал слов, которые звучали бы для моих ушей более приятной музыкой. Я готов был аплодировать Лорену Мэйсу, притом очень и очень громко!

Но тут с наружной лестницы сквозь дверь, но так громко, что все собравшиеся оглянулись, чей-то голос прокричал:

— Где Лорен Мэйс? Где шериф?

— Здесь, на танцах, — ответил кто-то.

Тогда с лестницы запыхавшийся сердитый голос вновь завопил:

— Самое время шерифу плясать, когда Руди Кларк уже убил двоих, а теперь поехал за женой и малышом, чтобы прикончить и их!

Я увидел, как Лорен Мэйс с тяжким протяжным стоном вскинул руки над головой. Он не стал дожидаться, когда вестник несчастья войдет в зал, а сразу понесся сквозь толпу к двери, и скоро его каблуки загрохотали по наружной лестнице.

— Кто он, этот Руди Кларк? — спросил я девушку.

— Да так, один бедняга, — ответила Бобби Мид. — Довольно добродушный малый, но раз в год приходит в бешенство — и тогда может натворить бед. Ох, до чего не нравится мне все это! Не поверю, что Руди мог настолько взбеситься, чтобы пойти дальше обычных угроз. Сдается мне, это всего лишь уловка.

— Зачем? — удивился я.

— Чтобы увести шерифа подальше, — пояснила она, — и вплотную заняться тобой и несчастным Дэном Порсоном!