В снежной метели вдова Лаккернидла натыкается на Иоанну.
      Вдова Лаккернидла.
      Ах вот вы где? Куда же вы бежите?
      Письмо-то отдали?
      Иоанна. Нет. Я ухожу отсюда.
      Вдова Лаккернидла. Я так и знала! Сейчас же верните письмо!
      Иоанна. Нет, вы его не получите. Незачем вам и подходить ко мне. Там опять что-нибудь про насилье сказано. А теперь все уладилось, только вы не хотите успокоиться.
      Вдова Лаккернидла. Вот как? По-вашему все уладилось?! А я-то сказала, что вы честная, иначе вам вообще бы не дали письма. Мошенница вы, не наша вы, а ихняя. Дрянь этакая! Отдайте письмо, которое вам доверили.
      Иоанна скрывается в снежной метели.
      Эй вы! Опять исчезла.
      10
      Другой район.
      Иоанна, убегая в город, слышит разговор двух рабочих.
      Первый. Сначала они пустили слух, будто работа на бойнях возобновится полностью. Сейчас, когда часть рабочих ушла, чтобы вернуться поутру и стать на работу, оказывается, что бойни вообще не будут открыты, ибо Пирпонт Маулер разорил их владельцев.
      Второй. Коммунисты были правы. Рабочим не надо было разбегаться. Тем более что все чикагские предприятия объявили на завтра всеобщую стачку.
      Первый. Нам об этом здесь не сообщили.
      Второй. Скверно! Видимо, часть посланцев подвела. Многие, узнав об этом, остались бы. И даже несмотря на то, что полиция пустила в ход силу.
      Иоанна, блуждая, слышит голоса.
      Голос.
      Нет оправданья тому,
      Кто не пришел. Камень
      Поверженному не оправданье.
      Пришедший, не докучай
      Рассказом нам о трудностях,
      А молча себя или весть
      Отдай в распоряжение.
      Иоанна остановилась и бежит в другую сторону. Опять останавливается.
      Голос.
      Мы дали тебе поручение.
      Дело было срочное.
      Кто ты, мы не знали.
      Ты могла порученье исполнить, но могла и
      Предать нас.
      Что ты сделала?
      Иоанна бежит дальше. Новый голос ее останавливает.
      Голос.
      Где ждут, туда надо прийти!
      Озираясь, чтобы спастись от голосов, Иоанна слышит их со всех сторон.
      Голоса.
      Невод, которого одна ячейка
      Разорвана, не годится весь.
      В этом месте сквозь невод уходит вся рыба,
      Невода будто и нет.
      Так окажутся ни к чему
      И все остальные ячейки.
      Голос вдовы Лаккернидла.
      Я за тебя поручилась,
      Но письмо, в котором была правда,
      Не отдала ты.
      Иоанна (падает на колени).
      О правды ясный свет! Некстати омраченный
      вьюгой
      И впредь невидимый. О, как чудовищны метели!
      О слабость плоти! Что можешь пощадить ты,
      голод?
      Что победит тебя, ночная стужа?
      Вернуться я должна!
      (Бежит обратно.)
      X
      Пирпонт Маулер, унизив себя, возвысился.
      У Черных Капоров.
      Марта (девушка из Черных Капоров). Третьего дня сюда приходил посыльный от мясного короля Пирпонта Маулера. Он собщил, что Маулер хочет сам заплатить за наше помещение и вместе с нами начать большое дело в пользу бедных.
      Малберри. Господин Снайдер! Уже вечер субботы. Прошу вас или уплатить квартирную плату - она же так ничтожна, - или очистить мое помещение.
      Снайдер. Господин Малберри, мы как раз ожидаем господина Пирпонта Маулера. Он обещал нам поддержку.
      Малберри. Милый Дик! Голубчик Альберт! Выставьте-ка движимость на улицу.
      Двое мужчин принимаются выносить мебель на улицу.
      Черные Капоры.
      Скамью покаянья выносят вон!
      Хищною хваткой грозит рука
      Паровому органу и кафедре.
      И громко взываем мы:
      "Приходи скорей, богатый Маулер!
      Своими деньгами
      Спаси нас, спаси!"
      Снайдер.
      Семь дней уже на ржавых дворах
      Люди стоят, наконец-то лишенные работы.
      Свободные, от крова, толпятся они
      Снова под снегом и ливнем.
      Над ними зенит неведомых судеб.
      Ах, милый господин Малберри! Немного
      теплого супа
      И чуточку музыки - и они у нас в руках,
      И царство божье - раз-раз - и готово!
      По-моему, хороший оркестр, приличный суп,
      Только жирный взаправду, - и вот уже богу не
      о чем тужить.
      И вот уже весь большевизм
      Окончил дни свои.
      Черные Капоры.
      Взорваны дамбы веры
      В нашем старом Чикаго,
      И грязный поток материализма
      Угрожающе хлещет в последний дом.
      Глядите - качнулся! Глядите - тонет!
      Держитесь! Держитесь! Богатый Маулер грядет!
      Он уже у порога и деньги несет.
      Один из Черных Капоров. Куда нам теперь девать публику, майор?
      Входят трое нищих, среди них - Маулер.
      Снайдер (кричит им). Этим только бы супу! Нету здесь никаких супов! Тут есть божье слово! Небось, услышав это, сразу улепетнут.
      Маулер. Здесь трое, прибегающих к вашему богу.
      Снайдер. Садитесь там и ведите себя смирно.
      Все трое садятся.
      Человек (заглянув в комнату). Здесь Пирпонт Маулер?
      Снайдер. Нет, но мы его ждем.
      Человек. Мясозаводчики хотят говорить с ним, а скотоводы требуют его. (Уходит.)
      Маулер.
      Им, слышу, нужен некий Маулер.
      Я знал его: дурак!
      Они сейчас готовы
      Вверху, внизу, в аду, в раю искать того,
      Кто был всю жизнь глупей, чем пьяный,
      В грязи изгаженный босяк.
      (Встает. Идет к Черным Капорам.)
      Знал человека я. Его просили
      О сотне. Имел он десять миллионов.
      Он не дал сотни долларов, но десять миллионов
      Он вышвырнул и отдал
      Самого себя.
      (Берет за руки двух Черных Капоров и вместе с ними
      опускается на покаянную скамью.)
      Хочу признаться,
      Друзья, никто грешней, чем я,
      Здесь не склонял колен.
      Черные Капоры.
      Веры не теряйте,
      Надейтесь, маловеры!
      Ведь он идет, ведь он идет,
      А вместе с ним и деньги.
      Один из Черных Капоров.
      Он уже здесь?
      Маулер.
      Прошу вас: спойте гимн! Ведь у меня на сердце
      И радостно и очень тяжело.
      Два музыканта. Один, не больше.
      Они играют гимн. Черные Капоры поют, их мысли далеки - они
      глядят в сторону двери.
      Снайдер (листает приходно-расходные книги).
      Что я здесь высчитал, промолвить страшно.
      Эй, тише!
      Принесите мне книгу расходов по дому и неоплаченные
      счета.
      Теперь как раз пора этим заняться.
      Маулер.
      Я обвиняю себя в эксплуатации,
      В незаконном пользовании насилием,
      В обездоливании всех во имя собственности.
      Семь дней
      Держал за горло я Чикаго,
      Пока оно не сдохло.
      Один из Черных Капоров.
      Это Маулер!
      Маулер.
      Но в то же время сообщаю: в день седьмой
      Я бросил все свое и вот сейчас
      Стою, имущества лишенный,
      Не без греха, но полный покаянья.
      Снайдер.
      Так ты - Маулер?
      Маулер.
      Да. И раскаяньем истерзан.
      Снайдер (громко кричит). Да, но без денег? (Черным Капорам.) Уложите все вещи. Объявляю о прекращении платежей.
      Музыканты.
      Коль это тот, который должен был
      Вам денег дать, чтоб нам платить могли вы,
      Тогда проще уйти. Спокойной ночи!
      (Уходят.)
      Хор Черных Капоров (вслед уходящим музыкантам).
      С молитвами мы ожидали
      Богатого Маулера, но в двери
      Вошел обращенный. Сердце
      Нам он принес, но не деньги.
      Поэтому тронуты наши сердца, но лица
      Вытянуты весьма.
      (Поют последние гимны, сидя на последних стульях и
      скамьях.)
      На водах мичиганских
      Сидим мы и плачем.
      Снимите со стен изреченья,
      Заверните молитвенники в бесславное знамя.
      Ибо не можем платить по счетам мы.
      И нам навстречу завыли метели
      Крепнущей зимы.
      Они поют еще: "В бой! В бой!" Маулер заглядывает через плечо
      одного из Черных Капоров и подтягивает.
      Снайдер.
      Тише! Пошли вон! Все вон!
      (Маулеру.)
      А вы - вперед всех!
      Где сорок взносов тех необращенных,
      Которых выгнала Иоанна?
      Заместо них она пригнала
      К нам его.
      Иоанна, верни мне мои сорок взносов!
      Маулер.
      Я вижу, вы не прочь свой дом построить
      В моей тени. И человек для вас лишь тот,
      Кто помогает вам, как для меня лишь тот,
      Кто мне добыча. Но допустим даже,
      Что человек лишь тот, кому надо помочь,
      Тогда затребуйте вы утопающих,
      Чтобы собой изображать соломинки.
      Так кружится созведиям подобный
      Товарооборот. Слушай, Снайдер,
      Кто б не был огорчен таким уроком?
      Но вижу я, что я, такой как есть.
      Для вас негож.
      Маулер хочет уйти. В дверях его встречают мясные короли.
      Они все бледны как мел.
      Mясозаводчики.
      Почтенный Маулер! Прости, что мы тебя
      Нашли, нарушив скрытую работу
      Твоей неоценимой головы.
      Ведь нам конец. Вокруг нас хаос.
      Над нами - неизвестности зенит.
      Что сделаешь ты с нами, Маулер? Куда
      Направишь ты дальнейшие шаги?
      Под твой топор мы шеи положили.
      Входят с громким шумом скотоводы. И они белы как мел.
      Скотоводы.
      Проклятый Маулер! Вот куда залез ты!
      Довольно каяться! Плати за скот сейчас же!
      На бочку деньги, а не душу! Зря
      Ты облегчить рассчитываешь совесть,
      Карманы наши облегчив до дна.
      Плати за скот!
      Грэхем (выходя вперед).
      Позволь мне, Маулер, в нескольких словах
      Тебе обрисовать тот бой, который
      С утра сегодня длился семь часов
      И грохнул нас в тартарары.
      Маулер.
      О, вечный бой! Сегодня, как и прежде,
      Как на заре людского рода, где
      Железо в кровь проламывало череп!
      Грэхем.
      Припомни, Маулер! Нынче по контракту
      Должны мы были дать тебе консервы,
      А значит, брать должны мы были мясо,
      Которым ты один владел.
      В двенадцать ты ушел. А Слифт нажал,
      Дохнуть мы не могли. Беспощадно
      Гнал цену вверх он вплоть до девяноста
      Пяти. Тут старый Национальный банк
      Потребовал отсрочки.
      Чтоб подтвердить свою надежность, он
      Гнал молодняк мычащий из Канады
      На рынок вздыбленный. Цена застыла в страхе.
      Но сумасшедший Слифт, едва увидев этих
      Бычков, сглотнул по девяносто пять их.
      Так пьяница, что выпил океан,
      Готов слизнуть в неукротимой жажде
      Оставшуюся каплю. Банк в ужасе взирал.
      Чтоб поддержать его почтенные седины,
      Метнулись Лью и Леви, Уоллокс, Бригхем
      Солиднейшие. Заложили свое имущество,
      Самих себя, все до последней кнопки,
      Чтоб за три дня в Канаде, в Аргентине
      Скупить последний скот, хотя б он был в утробе,
      Все свиноводное, быкоподобное, овцеобразное.
      Но Слифт кричит: "Трех дней не жду, давай
      сегодня!"
      И гонит цену вверх. Банкирские конторы,
      Слезами заливаясь, ринулись в последний бой,
      Ибо должны были доставить мясо, сиречь,
      купить.
      Рыдая, Леви двинул кулаком в живот
      Какого-то из маклеров. А Бригхем вырвал бороду
      Свою и крикнул: "Девяносто шесть!" В тот миг
      На шум забредший слон раздавлен был бы.
      Как ягодка. Конторщики и те
      Озлобленно вгрызались в круп друг другу,
      Подобно жеребцам в средневековой схватке.
      Сонливостью прославленные практиканты
      В сей день зубами скрежетали.
      Нам надо было покупать. Мы покупали.
      Слифт молвил: "Сто!" Настала тишина,
      Где слышимо падение булавки.
      И тихо рухнули банкирские конторы
      Растоптанные в прах, что выжатые губки.
      И как дыханье - пресеклись платежи. Тихо-тихо
      Сказал маститый Леви, и услыхали все: "Теперь
      Спасайте бойни сами, ибо мы
      Не в состоянье выполнить контракты". И сложили
      Мясник за мясником к твоим ногам уныло
      Ненужные сейчас, немые скотобойни.
      И отошли назад. А маклеры и агенты
      Свои портфели запирали.
      И в этот миг, вздохнувши полной грудью,
      Освобожденное от кабалы
      Говяжье мясо полетело вниз.
      От пункта к пункту, как с уступа на уступ
      Свергается вода, цена кидалась
      В бездну. Остановилась лишь
      На тридцати.
      Так силу потерял контракт твой, Маулер:
      Вместо того чтоб нас держать за горло,
      Ты удавил нас.
      Что стоит мертвеца держать за горло?
      Маулер.
      Ты этак, Слифт, руководил борьбой.
      Которую я сам тебе доверил?
      Слифт.
      Ну оторви мне голову.
      Маулер.
      Что ст_о_ит твоя голова?
      Шляпу сюда! Она пять центов стоит!
      Куда я денусь
      Со всем скотом, которого никто не купит?
      Скотоводы.
      Мы просим вас сказать нам,
      Не впадая в неистовство:
      Когда и чем вы
      Намерены оплатить
      Купленный, но неоплаченный скот?
      Маулер.
      Сейчас. Вот этой шляпой и одним ботинком:
      За десять миллионов шляпа, и вот
      Ботинок первый пять милионов. Второй еще мне
      нужен.
      Ну-с, вы довольны?
      Скотоводы.
      Когда мы с полгода назад
      Вели на веревке резвую
      Телку и славных бычков,
      Отлично откормленных,
      Вели на станцию в далеком Миссури,
      Семья кричала вслед нам
      И вслед поездам громыхающим
      От работы натруженным голосом:
      Не пропейте денег! Дай бог.
      Чтоб повысились цены!
      Что делать сейчас? Как
      Вернуться назад? Что
      Скажем мы им,
      Показав пустой поводок и пустые карманы?
      Как нам воротиться, Маулер?
      Человек (входит). Здесь Маулер? Ему письмо из Нью-Йорка.
      Маулер. Я был Маулером, который получал такие письма. (Вскрывает конверт, отходит в сторону и читает.) "На днях мы писали тебе, милый Маулер, чтобы ты покупал мясо, сейчас, наоборот, мы советуем тебе войти в сделку со скотоводами о сокращении поголовья скота, дабы цена могла вновь подняться. В таком случае мы к твоим услугам. Подробности завтра, милый Пирпонт. Твои нью-йоркские друзья". Нет. Нет, это не годится.
      Грэхем. Что не годится?
      Маулер. У меня есть друзья в Нью-Йорке. Они будто бы знают выход. Но мне он кажется нереальным. Судите сами! (Дает им, письмо.)
      Но сколь иным все представляется сейчас.
      Друзья, друзья! Довольно этой травли!
      Погибло - поймите же - исчезло
      Ваше добро. Не потому, что не хватило благ
      Земных - их все равно на каждого не хватит,
      А потому, что мы не думаем о высшем.
      Вот чем бедны мы!
      Мейерс. Кто эти нью-йоркские друзья?
      Маулер. Хоргэн и Блекуэлл, Селл...
      Грэхем. Так это ж Уолл-стрит!
      Среди присутствующих пробегает шепот.
      Маулер. Духовный человек, столь в нас подавленный...
      Mясозаводчики и скотоводы.
      Почтенный Маулер, вырвись на секунду
      Из душу возвышающих раздумий
      И к нам сойди! Вспомни хаос,
      Который все пожрет. Пойми,
      Что нужен ты, и снова возложи
      На плечи крепкие ответственности иго!
      Маулер.
      Не слишком рад я.
      И не решусь один. Еще в ушах стоит
      Крик недовольных на дворах и рокот пулеметов.
      Но если все поймут, что этот шаг направлен
      только
      К благополучью всех. Тогда возможно.
      Лишь в этом случае могу я дать согласье.
      (Снайдеру.)
      Таких библейских лавочек немало?
      Снайдер. Да.
      Маулер. А каковы дела их?
      Снайдер. Плохи.
      Маулер.
      Дела их плохи, но зато их много.
      Когда б мы ваше предприятье, Черные Капоры,
      Взялись поднять на большую высоту,
      Не согласились ли бы вы, снабженные супами, и
      музыкой,
      И библейскими текстами, а на крайний случай
      И ночлежками, - говорить о нас всюду,
      Что мы хорошие люди? Что мы творим хорошие
      дела
      В плохие времена. Ибо только
      Крайними мерами можно спасти
      Систему нынешнюю купли-продажи,
      Которая, конечно, не без пятен.
      А меры эти могут показаться
      Жестокими, они ударят
      По некоторым, по многим даже, словом,
      Почти по всем.
      Снайдер. Почти по всем. Я понял. Мы взялись бы.
      Маулер (мясозаводчикам),
      Все ваши бойни соединяю в трест,
      И за собой паев
      Оставлю половину.
      Mясозаводчики.
      Какая голова!
      Маулер (скотоводам).
      Друзья, послушайте!
      Те шепчутся.
      Те трудности, что угнетали вас, уходят.
      Нужда и голод, насилья и эксцессы
      Причина этих зол ясна нам:
      На свете слишком много мяса. Ныне
      Забит был рынок, и цена на мясо
      Слетела до нуля. Поднять ее - вот маша цель.
      Пусть скотовод поймет мясоторговца,
      Что надо росту стад пределы положить.
      Гурты скота на рынке ограничить,
      То, что сверх норм, изъять из обращенья,
      Короче говоря - треть поголовья сжечь.
      Все. Простейший выход.
      Снайдер.
      Позвольте! Но нельзя ли этот скот,
      Коль он столь дешев, что можно сжечь его,
      Нельзя ль его для лучшего употребленья
      Нуждающимся в мясе
      Тем, кто на улице, отдать задаром?
      Маулер (улыбается).
      Голубчик Снайдер, вы
      Не поняли, я вижу, самой сути.
      На улице толпится кто? Да покупатели!
      (Обращаясь к остальным.)
      Просто не верится.
      Все долго смеются.
      Они, пожалуй, вам покажутся излишни,
      Ничтожны и обременительны, но ясно
      Взору глубокому, что покупатели - они!
      Еще одно - предвижу споры - необходимо:
      Уволить треть рабочих, ибо
      Рабочей силой рынок затоварен
      И ждет ограниченья.
      Все.
      Единственный выход!
      Маулер.
      А также снизить плату за труд.
      Все.
      Колумбово яйцо!
      Маулер.
      Все это совершается, дабы
      В смутную эпоху кровавого смятенья,
      Обесчеловеченного человечества,
      Когда не прекращаются в городах волненья
      (Кстати, Чикаго встревожен слухами о грозящей
      стачке)
      И грубая сила слепого народа
      Разбивает свои же станки и топчет свою же
      корзину с хлебом,
      Вернулись мир и порядок. Вот почему
      Вам, Черным Капорам, хотим мы облегчить
      Миротворческую работу щедрым
      вспомоществованием.
      Однако среди вас должны быть такие, как
      Иоанна,
      Которая внушает доверие к себе одним своим
      видом.
      Маклер (врываясь). Благая весть! Сорвана грозящая всеобщая стачка! Брошены в тюрьмы преступники, злодейски нарушившие мир и порядок.
      Слифт.
      Вздохните все! Теперь воспрянет рынок.
      Мир ожил вновь. Он с мертвой точки сдвинут,
      Труднейший подвиг совершил титан.
      Мы предписали миру новый план.
      Просперити, коснись оживших стран!
      Орган.
      Маулер.
      А теперь растворите ворота всем
      Труждающимся и обремененным, и котелок
      наполните супом,
      И пенье пусть звучит, чтоб нам самим
      Воссесть на скамьи ваши
      И обратиться к богу.
      Снайдер.
      Эй! Настежь двери!
      Двери широко распахиваются.
      Черные Капоры (поют, поглядывая на дверь).
      Забрасывайте сети! Они придут,
      Они уже оставили последнюю сень!
      Бог шлет стужу на них!
      Бог шлет дожди на них!
      Нас не миновать им. Забрасывайте сеть!
      Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!
      Милости просим к нам!
      Заприте лазейки, чтоб никто не вышел!
      Их путь ведет к нам в дом!
      Без работы они,
      Глухи, слепы они.
      Нас никто не минует. Запритесь кругом!
      Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!
      Милости просим к нам!
      Сбирайте все, что к нам заплывает!
      Шляпу, голову, паршу, шнурок, ботинок, ногу.
      Что им шляпа, раз
      Слезы льются из глаз!
      Загребайте все, что плывет к порогу!
      Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!
      Милости просим к нам!
      Мы здесь! Вот они мчат сюда.
      Гонит нужда их на нас, как зверей.
      Гляньте, их гонит сюда!
      Гляньте, они идут сюда!
      И выходов нет: и мы у дверей.
      Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!
      Милости просим к нам!
      XI
      Бойни. Местность перед складами грэхемовских заводов. Дворы
      почти пусты. Проходят лишь отдельные группы рабочих.
      Иоанна (подойдя, спрашивает). Не проходили ли здесь трое, спрашивавших о письме?
      Крик из глубины, перебрасывающийся к авансцене. Под конвоем солдат - пятеро мужчин: двое от Центрального комитета и трое с электростанции. Один из
      первых двух вдруг останавливается и обращается к солдатам.
      Он. Вы ведете нас в тюрьму? Знайте: то, что мы сделали, мы сделали потому, что стоим за вас.
      Солдат. А если за нас, то шагай дальше!
      Он. Погодите минутку!
      Солдат. Боишься?
      Он. Да, я боюсь, конечно. Но разговор не об этом. Я хочу, чтоб вы на минутку остановились и выслушали, почему мы арестованы вами, ибо это вам неизвестно.
      Солдаты (смеются). Ладно, рассказывай, почему это мы вас забрали.
      Он. Сами неимущие, вы помогаете имущим, ибо еще не знаете, как можно помочь неимущим.
      Солдат. Так. Ну а теперь марш дальше!
      Он. Стой! Я не кончил. Но в нашем городе работающие уже помогают безработным. Значит, и для вас возможность приближается. Призадумайтесь-ка над этим.
      Солдат. Ты, видно, хочешь, чтобы мы тебя отпустили?
      Он. Ты меня не понял. Вам надо только знать, что скоро наступит и ваше время.
      Солдаты. Ну а теперь можем идти дальше?
      Он. Да, теперь можем идти дальше.
      Проходят.
      Иоанна стоит, глядя вслед арестованным. Тут она слышит рядом
      с собой разговор двух людей.
      Первый. Что это за люди?
      Второй.
      Никто из нас не ловчился
      Раздобыть лишь для себя хлеба,
      Но беспокойно метались они
      В заботах о хлебе для чужих людей
      Первый. Почему беспокойно?
      Второй. Бессовестный ходит открыто по улицам, а праведному надобно прятаться.
      Первый. Что с ними будет?
      Второй.
      Хотя они работают за мизерную плату
      И полезны для очень многих,
      Никто из них не проживет века своего
      И сытым не умрет,
      Вкушая свой хлеб спокойно.
      И с почестями погребен не будет.
      Нет, до срока погибнут они,
      Их убьют, растопчут и зароют с позором.
      Первый. Почему же о них никогда не слышно?
      Второй.
      Если ты прочтешь в газетах, что некие злодеи
      Расстреляны или брошены в тюрьмы, знай - то
      они.
      Первый. Так будет всегда?
      Второй. Нет.
      Иоанна отворачивается, но тут ее обступают репортеры.
      Репортеры. Никак это наша пресвятая дева скотобоен? Эй вы! Дело-то вышло боком! Всеобщая стачка лопнула. Бойни снова дают работу, но уже только двум третям рабочих и лишь за две трети прежней зарплаты. А мясо подорожает.
      Иоанна. Рабочие согласились?
      Репортеры. А то как же! Только часть их узнала, что готовится всеобщая стачка, но тех полиция разогнала силой.
      Иоанна падает.
      XII
      Перед складами грэхемских заводов.
      Группа рабочих с фонарями.
      Рабочие. Она должна быть где-то здесь. Она пришла оттуда и здесь крикнула нам, что городские предприятия будут бастовать. Из-за метели она, верно, не заметила солдат. Один и хватил ее прикладом. С минуту я очень ясно видел ее. Вот она! Побольше бы таких. Нет, это вовсе не она! То была старая работница. Это не наша. Пусть лежит - солдаты подберут ее.
      XIII
      Смерть и канонизация святой Иоанны скотобоен.
      Дом Черных Капоров уже богато отделан. Построенные взводами, стоят Черные Капоры с новыми знаменами. Здесь же группа мясников (мясозаводчиков),
      скотоводов и перекупщиков.
      Снайдер.
      Так венчает нас удача.
      Снова, боже, к нам явись!
      Высшее мы одолели,
      К нижнему приладились.
      И внизу и наверху - все
      Помните, что ключ у нас.
      Наконец пришла удача,
      Все устроилось сейчас!
      Входят бедные. Во главе их Иоанна, поддерживаемая двумя полицейскими.
      Полицейские.
      Здесь бездомная
      Гражданка,
      Подобранная на бойнях
      В бессознательном состоянии. Ее
      Последнее местопребывание было будто бы
      Здесь.
      Иоанна (высоко держит письмо, словно хочет его еще передать).
      Никогда не придет убитый
      За этим письмом.
      Маленькую услугу хорошему делу,
      О которой впервые в жизни меня попросили,
      Единственную услугу
      И ту не сумела я оказать.
      Пока бедные рассаживаются по скамьям в ожидании супа,
      Слифт совещается с мясозаводчиками и Снайдером.
      Слифт. Вот наша Иоанна. Легка на помине. Мы явим ее миру по-настоящему. Своим человечным влиянием на бойнях, заступничеством за бедных, а также речами против нас она помогла нам пережить тяжелые эти недели. Она должна стать святой Иоанной скотобоен. Мы ее объявим святой, и не будет у нее недостатка в почестях. Напротив, именно то обстоятельство, что она явлена у нас, будет свидетельством, что человечность у нас высоко ценится.
      Маулер.
      Пусть возникнут в нашей суши
      Детские святые души.
      Пусть раздастся в нашем хоре
      Молодой безгрешный голос
      Той, что с мерзостью боролась,
      Облегчая наше горе.
      Снайдер.
      Восстань, Иоанна скотобоен,
      Заступница бедных,
      Утешительница всех павших!
      Иоанна.
      О, какой ветер внизу! Что за крики
      Ты глушишь, снег?
      Ешьте суп, эй вы!
      Не выплесните последнего тепла, вы,
      Переставшие быть
      Добычей! Ешьте суп!
      Пусть прожила бы я как скотина в хлеву,
      Но только б отдала письмо, доверенное мне!
      Черные Капоры (подходят к ней).
      Не терзайся. Ты упорно
      К свету шла сквозь ночь тоски.
      Поступила по-людски ты
      И ошиблась по-людски!
      Иоанна (пока девушки одевают ее в форму Черных Капоров).
      Опять начинается шум заводов. Вот он!
      И опять пропущен
      Нужный поворот. Снова движется мир
      По старой дороге неизменным,
      Когда было возможно его изменить, не пришла я.
      Когда я - одна из малых сил - должна была
      помочь, я отстала.
      Маулер.
      Человек в своем влеченье
      От земли подъемлет мысль.
      Гордый шаг его движенья
      К дальнему, вечному
      И бесконечному
      За пределы рвется ввысь.
      Иоанна.
      Я выступала на всех базарах,
      Мечты мои были неисчислимы, но
      Я была несчастьем для угнетенных.
      И была полезна угнетателям.
      Черные Капоры.
      Ах, усилия все тщетны
      И старания напрасны,
      Коль скудеет пища духа.
      Мясозаводчики.
      А как все-таки чудесно
      Дух с гешефтом обвенчать!
      Иоанна.
      Одному я научилась и, умирая,
      Скажу вам, что знаю,
      К чему это
      Что есть нечто в вас
      И не может обнаружиться?
      К чему ваше познанье, если оно
      Не имеет последствий? Я, к примеру, не
      совершила
      Ничего. Ибо ничто не должно считаться хорошим,
      Кроме того, что истинно помогает. И благородны
      лишь
      Те поступки, от которых
      Мир изменяется, - а миру это нужно.
      Как угнетателям пришлась я кстати!
      О бесплодная доброта! Ненужные стремленья!
      Я ничего не изменила.
      Без страха уходя из этого мира,
      Говорю я вам:
      Заботьтесь не о том, чтоб, мир сей покидая,
      Хорошими вы сами были, но о том, чтоб мир
      покинуть вам
      Хорошим!
      Грэхем. Надо принять меры, чтобы речи ее не получили распространения, когда они неразумны. Не забывайте: она была там, на скотобойнях.
      Иоанна.
      Зияет пропасть между верхними и нижними,
      громадней,
      Чем разрыв меж Гималаями и морем.
      Внизу не знают,
      Что творится вверху.
      И вверху не ведают, что творится внизу.
      Два языка - вверху и внизу,
      И две меры, чтоб мерить.
      Так имеющий облик человечий
      Перестает узнавать самого себя.
      Мясники и скотоводы (очень громко, перекрикивая Иоанну).
      Чтоб расти стройке ввысь,
      Нужен верх и нужен низ.
      Благодарен будь любой
      Месту, данному судьбой.
      Делай то,
      Что творить тебе по силам.
      Но смотри не забывайся
      И нарушить опасайся
      Гармонический наш строй.
      Ниже важно то, что низко.
      Выше правит то, что властно.
      Горе тем, кто звать посмеет
      Неотвратимые,
      Ненасытимые,
      Гибель несущие,
      Нас стерегущие
      Бездны стихийной силы!
      Иоанна.
      Но тех, кто внизу, держат внизу,
      Чтоб те, кто наверху, остались наверху.
      И низость верхних безмерна.
      Но даже стань она лучше, это не помогло бы,
      Ибо беспримерен строй, созданный ими:
      Грабеж, и хаос, и зверство, а потому
      Бессмыслица.
      Черные Капоры (Иоанне). Не кощунствуй! Помолчи!
      Мясники.
      Кто парит в пространстве вольном,
      Тем подняться невозможно.
      Восходить - ведь это значит
      На других ступать ногою.
      А схватиться за вершину
      Надавать пинков другим.
      Маулер.
      Ах, без ран не обойтись!