Иоанна.
      Слушайте! Семь дней тому назад
      Мне ночью снилось:
      Передо мной на крохотной лужайке.
      Зажатой стенами домов,
      Где тень небольшого дерева уместилась бы еле,
      Толпа людей. Не знаю, сколько их, но много
      больше,
      Чем сесть могло б на той лужайке воробьев.
      Толпа густа так, что лужайка покоробилась,
      Срединой выпятилась кверху, и толпа повисла
      Над краем, задержалась на мгновенье,
      И вдруг по сигналу слова - не помню смысла,
      Откуда-то донесшегося, хлынула.
      Я увидала шествия и улицы знакомые Чикаго!
      И вас увидела, идущих, и себя.
      Я шла и будто в бой вела вас.
      Мой лоб в крови, и я
      Зову вас словами боевыми
      На незнакомом языке... И много
      Со всех сторон шло шествий, и я шла
      В обличьях разных во главе колонн
      И молодой и старой, плача, проклиная,
      Себя не помня! Ужас и доблесть войны!
      Рушится все, чего моя нога коснется,
      И даже зримо менялось движение,
      Но также в корне изменился вид
      Знакомых улиц.
      Шло шествие, а вместе с ним и я,
      Метелью скрытые от вражеских ударов.
      От голода сквозя, быть перестав мишенью
      Для пули, не живя нигде, для мук неуязвимы,
      Ибо муки привычны все.
      И так шагали мы, покинув ту лужайку,
      Переходя от места к месту.
      Так снилось мне.
      Сегодня стал мне ясен вещий сон.
      Мы до рассвета двинемся отсюда,
      В предутренней мгле достигнем Чикаго
      И на его площадях покажем всю меру
      Нашей нужды, призывая каждого,
      На ком образ человеческий.
      А что будет дальше - не знаю.
      Глумб. Вы что-нибудь поняли, госпожа Лаккернидл? Я - нет.
      Вдова Лаккернидла. Ежели бы она не разоралась у Черных Капоров, сидели бы мы сейчас в тепле и суп хлебали!
      2
      Мясная биржа.
      Маулер (мясозаводчикам).
      Мои друзья в Нью-Йорке пишут мне:
      Рогатки нынче таможенные
      На Юге пали.
      Мясозаводчики.
      Горе! Рогатки пали, а у нас
      Нет мяса на продажу!
      Оно запродано по низким ценам. А теперь
      Придется нам его купить по высшей.
      Скотоводы.
      Горе! Рогатки пали, а у нас
      Скота нет на продажу.
      Запродан он по низким ценам.
      Мелкие спекулянты.
      Горе! Вечно непроницаемы вечные законы
      Человеческого хозяйства!
      Без предупреждения
      Вскрывается вулкан и сжигает окрестность!
      Без уведомления
      Вырастает на море остров сокровищ!
      Никто не извещен, никто не предвидит.
      Но опоздавших
      Разорвут волкодавы!
      Маулер.
      Есть спрос на мясо в жестянках
      По приемлемым ценам, и потому
      Я предлагаю вам срочно
      Сдать те консервы,
      Которые причитаются мне с вас
      По договору.
      Грэхем.
      По прежним ценам!
      Маулер.
      Как обусловлено, Грэхем!
      Восемьсот тысяч центнеров, если не ошибаюсь.
      Я в ту минуту был не в своем уме.
      Мясозаводчики.
      Где взять нам скот теперь, когда он дорожает?
      Есть кто-то, кто весь скот прибрал к рукам.
      Его никто не знает.
      Освободи нас, Маулер, от контракта!
      Маулер.
      Мне очень жаль, но мне нужны консервы.
      Скота, по-моему, достаточно; хотя дороговат он,
      Но все ж его довольно. Покупайте!
      Мясозаводчики.
      Скот?
      Брать?
      Сейчас?
      Тьфу, дьявол!
      3
      Пивнушка вблизи скотобоен. Рабочие и работницы, среди них Иоанна. Входит отряд Черных Капоров. Иоанна встает и в течение всего последующего отчаянно машет им, чтобы они ушли.
      Джексон (лейтенант Черных. Капоров).
      Почему, о брат, не хочешь
      После краткого гимна
      Усладиться божьим хлебом?
      Глянь, как веселы, глянь, как рады мы!
      Мы Христа нашли, для нас он раскрывает свое
      небо.
      Приходи к нему за наградами.
      Аллилуйя!
      Девушка из отряда говорит с рабочими, перемежая свои слова
      замечаниями в сторону Черных Капоров.
      Марта (солдат Черных Капоров). (Какой смысл это говорить?!) Братья мои и сестры. И я, подобно вам, однажды грустно стояла у края дороги, и ветхий Адам во мне не желал ничего, кроме еды и питья. Но вслед за тем я нашла своего господа Иисуса Христа, и такой свет воссиял во мне, такая радость! И вот всякий раз (да они вовсе не слушают!), как я покрепче подумаю о господе моем Иисусе, который принял муки за всех нас, несмотря на наши злодейства, тогда гаснет мой голод и пропадает жажда, кроме жажды слова господа нашего Иисуса Христа. (Все это ни к чему!) Где господь наш Иисус Христос, там нет насилия, а один только мир; там нет ненависти, а одна только любовь. (И все это зря!) Итак - не дайте остыть котелку!
      Черные Капоры. Аллилуйя!
      Джексон обходит людей с кружкой. Но в нее ничего не кладут.
      Аллилуйя!
      Иоанна.
      Можно бы при этакой стуже и не усиливать
      Озлобления, да еще и выступать с речами.
      Ей-же-ей, сейчас я вряд ли способна выслушивать
      Слова, которые мне были когда-то милы и
      приятны.
      Хоть бы голос совести им сказал: здесь снег и
      ветер
      Уж лучше молчите!
      Работница. Оставьте их в покое. Они же обязаны это делать, если хотят получить у себя там чуть-чуть пищи и тепла. Хотелось бы и мне к ним.
      Вдова Лаккернидла. Как хорошо они пели!
      Глумб. Хорошо и кратко.
      Вдова Лаккернидла. Все-таки они хорошие люди.
      Работница. Почему, однако, они с нами не беседуют и не обращают в свою веру?
      Глумб (делая жест отсчитывания денег). А вы можете подогреть их котелок, госпожа Суингурн?
      Работница. Музыка очень красива, но я думала, что нам, быть может, дадут тарелку супа; раз с ними был котелок.
      Рабочий (удивляется ей). Ну-у! Так-таки и думала?
      Вдова Лаккернидла. Я тоже предпочла бы, чтоб дело делалось. Слов я наслушалась довольно. Если бы кое-кто помогал вовремя, я бы знала, где нынче переночевать.
      Иоанна. Неужели нет здесь людей, которые бы что-нибудь предприняли?
      Рабочий. Есть такие. Коммунисты.
      Иоанна. Это не те, что зовут к преступлениям?
      Рабочий. Нет.
      Молчание.
      Иоанна. Где эти люди?
      Глумб. Спросите вон ее, она знает.
      Иоанна (вдове Лаккернидла). Откуда вы это знаете?
      Вдова Лаккернидла. А вот когда я еще не полагалась на таких, как вы, я частенько ходила к ним из-за мужа.
      4
      Мясная биржа.
      Mясозаводчики.
      Покупаем скот! Молодой скот!
      Откормленный скот! Телят! Быков! Свиней!
      Кто хочет предложить скот?
      Скотоводы.
      Нет ничего!
      Все, что могло быть продано,
      Мы продали.
      Мясозаводчики.
      Как - ничего? Вокзалы
      Забиты скотом!
      Скотоводы. Проданным.
      Mясозаводчики. Кому?
      Появляется Маулер. Мясозаводчики атакуют его.
      Ни одного быка во всем Чикаго!
      Дай нам отсрочку, Маулер.
      Маулер.
      Нет. Все по-старому. С вас - ваше мясо.
      (Подходит к Слифту.)
      Выкачивай их всех до дна!
      Один из скотоводов. Восемьсот кентуккийских быков по четыреста.
      Мясо заводчики. Ни в коем случае! Вы спятили? Четыреста!
      Слифт. Беру. Четыреста.
      Скотоводы. Восемьсот быков Салливану Слифту по четыреста.
      Мясозаводчики.
      Мы говорили - это Маулер. Он!
      Корявый пес! С нас требует консервы.
      И закупает скот, и вынуждает
      Брать мясо для консервов у него!
      Мясник поганый! Режь нас! Режь нас! Режь!
      Маулер. Кто сам бугай, пускай не удивляется, что при виде его аппетит растет!
      Грэхем (подступает к Маулеру). Убью! Смерть Маулеру!
      Маулер.
      Так-с, Грэхем. А теперь давай свои жестянки,
      Хотя б собой самим тебе пришлось набить их.
      Я научу мясоторговле вас,
      Эх вы, коммерсанты! Впредь за каждое копыто,
      За каждого телка отсюда и до Иллинойса
      Придется мне платить, и хо-ро-шо платить!
      Итак, вам не угодно ль для начала
      Пятьсот быков по пятьдесят шесть?
      Молчание.
      Отлично. Раз так ничтожен спрос
      И никому скота не надо, я запрошу
      По шестьдесят! И не забудьте сдать консервы!
      5
      Другая часть скотобоен. На плакатах написано: "Крепите солидарность с товарищами, уволенными со скотобоен! Поддерживайте всеобщую забастовку!" Перед сараем два человека из Центрального комитета рабочих профсоюзов. Они говорят с группой рабочих.
      Подходит Иоанна.
      Иоанна. Это люди, которые руководят борьбой безработных? Предлагаю свои услуги. Я умею произносить речи на открытом воздухе и в залах, даже больших. Я не боюсь трудностей и, по-моему, могу хорошо разъяснять всякое хорошее начинание. Видите ли, я считаю, что нужно немедля что-то сделать. У меня есть и конкретные предложения.
      Первый вожак. Слушайте все! До сих пор мясные феодалы не проявляют ни малейшей охоты открыть свои заводы. Сначала могло показаться, будто эксплуататор Пирпонт Маулер форсирует возобновление работы на заводах, требуя запроданные ему мясозаводчиками громадные партии консервов. Потом выяснилось, что нужное им для консервов мясо скуплено Маулером, а он и не думает его выпускать из рук. Теперь мы знаем, что если дать им волю, то нам, рабочим, никогда не вернуться на заводы и бойни в прежнем количестве и за прежнюю плату. Ясно - при такой ситуации только силой можем мы чего-нибудь добиться. Муниципальные предприятия обещали нам не позже чем послезавтра начать всеобщую стачку. Об этом надо оповестить все утолки скотобоен, иначе грозит опасность, что люди, сбитые с толку какими-нибудь слухами, покинут скотобойни, а значит, им потом придется принять условия заводчиков. В этих письмах написано, что газовые заводы, электростанции и водопроводная сеть готовы помочь нам всеобщей забастовкой. Их надо передать уполномоченным, которые к десяти часам вечера в разных пунктах скотобоен будут ждать нашего условленного знака. Засунь письмо под куртку, Джек, и жди уполномоченных у столовки мамаши Шмиттен.
      Один из рабочих берет письмо и уходит.
      Второй рабочий. Дай мне письмо для грэхемских заводов. Я там свой человек.
      Первый вожак. Двадцать шестая улица. Угол Мичиган-парка.
      Рабочий берет письмо и уходит.
      Тринадцатая улица, возле Вестингауза. (Иоанне.) А ты кто такая?
      Иоанна. Я уволена с должности, которую занимала.
      Первый вожак. Что это была за должность?
      Иоанна. Я продавала газеты.
      Первый вожак. На кого ты работала?
      Иоанна. Я - газетчица.
      Один из рабочих. Может быть, это шпионка?
      Первый вожак. Нет, я ее знаю, она из Армии Спасения. И полиции она известна. Никто не заподозрит, что она для нас работает. Это очень удачно потому, что туда, где соберутся товарищи с заводов Крайдля, уже нагнали полицию. У нас нет никого, кто мог бы пройти так незаметно, как она.
      Второй вожак. Кто тебе поручится, что она сделает с письмом, которое мы ей доверим?
      Первый вожак. Никто.
      (Иоанне.)
      Невод, у которого одна ячейка
      Разорвана, не годится весь.
      В этом месте сквозь невод уходит вся рыба,
      Невода будто и нет.
      Так окажутся ни к чему
      И все остальные ячейки.
      Иоанна. На сорок четвертой улице я газеты продавала. Я не шпионка. Я всей душой за ваше дело.
      Второй вожак. За наше дело! А разве оно не твое?
      Иоанна. Противоречит же интересам человечества то, что заводчики попросту выкидывают столько людей на улицу. Ведь этак выходит, будто нищета бедняков выгодна богатым. Этак ведь, пожалуй, сама бедность - дело их рук.
      Оглушительный смех рабочих.
      Ведь это бесчеловечно!! Я думаю и о таких, как Маулер.
      Новый взрыв хохота.
      Чего вы смеетесь? Я нахожу неправильным ваше злорадство и то, что вы без всяких оснований готовы верить, будто подобные Маулеру уже не люди.
      Второй вожак. Вовсе не без оснований. Ну, этой можешь спокойно передать письмо. (Вдове Лаккернидла.) Вы ее знаете?
      Вдова Лаккернидла кивает.
      Она ведь честная?
      Вдова Лаккернидла. Честная-то она честная.
      Первый вожак (передает Иоанне письмо). Иди к пятому складу грэхемских заводов. Когда ты увидишь трех озирающихся рабочих - они туда явятся, спроси, не с крайдлевских ли они заводов. Письмо для них.
      6
      Мясная биржа.
      Мелкие спекулянты.
      Бумаги падают. Бойни в беде!
      Что ожидает нас, держателей акций?
      Мельчайших вкладчиков, последнее отдавших,
      И без того ослабший миттельштанд.
      Мясозаводчики. Берем две тысячи быков по семьдесят.
      Слифт (Маулеру, стоящему у колонны). Гони их вверх!
      Маулер.
      Я вижу, вы нарушили его
      Контракт, который с вами заключил я,
      Чтоб людям дать работу. А теперь
      Я слышу - люди ждут у замолчавших боен.
      Теперь раскаетесь! Теперь - сюда консервы,
      Что я у вас купил!
      Грэхем.
      А что нам было делать, если мясо
      Исчезло с рынка все?
      Пятьсот быков по семьдесят пять!
      Мелкие спекулянты.
      Кровопийцы! Покупайте!
      Нет, не берут! Они предпочитают
      Лишиться боен.
      Маулер.
      Слифт, довольно взвинчивать.
      Они уже не в силах.
      Пусть истекают кровью, но нельзя
      Их насмерть убивать. Их гибель
      И наш конец.
      Слифт.
      У них еще хватает. Гони выше!
      Пятьсот быков по семьдесят семь.
      Мелкие спекулянты.
      Семьдесят семь! Вы слышите?
      Зачем
      По семьдесят пять не покупали? Цену
      Ловите же! Она ползет все выше.
      Mясозаводчики. Мы получаем от Маулера пятьдесят за консервы и не можем платить ему по восемьдесят за скот.
      Маулер (обращаясь к стоявшим поблизости). Где люди, которых я послал на скотобойню?
      Один из толпы. Вон один из них.
      Маулер. А ну, шевели языком!
      Первый сыщик (докладывает). Их множество, сударь, они необозримы. Кликни Иоанну - отзовется, пожалуй, десять, а то и сто. Безликая, безыменная толпа сидит и ждет... Кроме того, одинокие выкрики не слышны, и слишком много народу бегает кругом, разыскивая потерявшихся домочадцев. В районе, где работают профсоюзы, серьезные волнения.
      Маулер. Кто работает? Профсоюзы? И полиция терпит агитацию? Черт их дери! Беги скорей и сообщи в полицию! Назовешь мое имя. Спроси-ка их, за каким чертом мы платим налоги? Требуй, чтобы дали по башке подстрекателям. Внуши им это.
      Первый сыщик уходит.
      Грэхем.
      Раз гибнуть суждено, тогда дай, Маулер,
      Тысячу по семьдесят семь. Один конец.
      Слифт. Для Грэхема по семьдесят семь - пятьсот. Все сверх того - по восемьдесят.
      Маулер.
      Мне не смешна афера эта, Слифт.
      Не слишком далеко она зашла бы.
      Пусть восемьдесят - и остановись!
      На этом я им уступить согласен.
      Достаточно! Пускай вздохнет Чикаго.
      Есть и другие у меня заботы.
      Вся эта процедура удушенья
      Совсем не так забавна, как я думал.
      (Замечает второго сыщика.)
      Ты ее нашел?
      Второй сыщик. Нет, в форме Черных Капоров я не заметил никого. Сотни тысяч стоят на бойнях. А к тому же темно, и ветер относит голос. И еще полиция очищает скотобойни, и уже стреляют.
      Маулер.
      Стреляют? В кого? Ну ясно - я знаю!
      Я просто удивился - здесь ничего не слышно.
      Итак, ее не видно, и - стреляют.
      Беги к телефону! Найди Джима. Скажи ему:
      Не надо говорить с полицией. Иначе
      Опять все взвоют, будто мы велим стрелять.
      Второй сыщик уходит.
      Mейерс. Тысячу пятьсот по восемьдесят!
      Слифт. По восемьдесят лишь пятьсот!
      Мейерс. Пять тысяч по восемьдесят! Палачи!
      Маулер (вернулся к колонне). Слифт, меня тошнит. Уступи!
      Слифт. И не подумаю. Они еще могут. А если ты скиснешь - еще выше буду гнать.
      Маулер.
      Мне нужен воздух, Слифт! Веди
      Сам операцию. Я не могу. Веди,
      Как вел бы я. Но лучше все б я отдал,
      Чем быть виной возможного несчастья.
      Не перешагивай восьмидесяти пяти.
      Веди, как вел бы я. Меня ты знаешь.
      (Уходя, наталкивается на репортеров.)
      Репортеры. Что, Маулер, нового?
      Маулер. Надо оповестить бойни, что я продал мясозаводчикам скот. Так что теперь скот имеется. Не то дело дойдет до эксцессов.
      Слифт. Пятьсот быков по девяносто!
      Мелкие спекулянты. Мы слышали, что Маулер велел отдать по восемьдесят пять. Слифт не уполномочен.
      Слифт.
      Ложь! Я научу вас,
      Как продавать консервы,
      Не имея мяса.
      Пять тысяч быков по девяносто пять!
      Рев.
      7
      Скотобойни.
      Толпа ожидающих. Среди них - Иоанна.
      Люди. Почему вы сидите здесь?
      Иоанна. Мне надо отдать письмо. Сюда придут трое.
      Входит мужчина, ведя за собой репортеров.
      Мужчина (указывает на Иоанну), Вот она. (К ней.) Это - репортеры.
      Репортеры. Хелло! Это вы - девушка из Черных Капоров, Иоанна Дарк?
      Иоанна. Нет.
      Репортеры. Из конторы господина Маулера нам сообщили, будто, вы поклялись, что, пока не откроются заводы, вы не уйдете со скотобоен. Мы об этом дали крупным шрифтом на первой странице. Читайте.
      Иоанна отворачивается.
      (Читают вслух.) "Наша пресвятая дева скотобоен, Иоанна Дарк, заявила, что бог солидарен с рабочими скотобоен".
      Иоанна. Я ничего подобного не говорила!
      Репортеры. Можем вам сообщить, сударыня, что общественное мнение с вами. Весь Чикаго, исключая горсточки бессовестных спекулянтов, сочувствует вам. Вашим Черным Капорам это принесет колоссальный успех.
      Иоанна. Я больше не у Черных Капоров.
      Репортеры. Это невозможно. Для нас вы по-прежнему у Черных Капоров. Впрочем, мы не хотим вам мешать и стушевываемся.
      Иоанна. Хорошо, если бы вы ушли.
      Они садятся немного поодаль.
      Рабочие (позади, во дворах).
      Пока нужда не достигнет апогея,
      Они не откроют заводов.
      Когда нищета еще возрастет,
      Они их откроют.
      Но они нам должны дать ответ.
      Не уходите, пока не дождемся ответа!
      Ответный хор (там же, на заднем плане).
      Неверно! Как бы ни росла нужда,
      Они не откроют, пока не возрастет их прибыль.
      Если вы ждете ответа,
      Будет вам дан ответ
      Из пушек и пулеметов.
      Никто не поможет нам - только мы сами,
      Никто не откликнется
      Только свои.
      Иоанна.
      Система мира этого на первый взгляд
      Знакомой кажется. Но знаем мы ее
      Не во взаимодействии частей.
      Вот разместились - наверху немногие,
      И тьма внизу. И верхние покрикивают вниз:
      "Наверх идите, чтоб всем быть наверху!"
      Но приглядись, и ты увидишь между ними нечто
      Прикрытое, похожее на путь. Но то не путь,
      А длинная доска. И видно ясно,
      Что та доска - качель. Система вся
      Доска-качель о двух концах. И друг от друга
      Концы зависят. Те, что наверху,
      Сидят высоко потому лишь, что внизу сидят
      вторые
      И лишь до той поры, пока наполнен низ.
      Они вверху не продержались бы секунды.
      Когда бы нижние наверх пришли.
      Вот почему те верхние хотят,
      Чтоб нижние внизу сидели вечно.
      Не делая ни шагу вверх.
      И нужно, чтоб внизу сидело больше,
      Чем наверху, а то упор исчезнет
      И закачается качель.
      Репортеры, получив известие, встают и уходят в глубину сцены.
      Рабочий (Иоанне). Какие у вас дела с этими людьми?
      Иоанна. Никаких.
      Рабочий. Но вы с ними разговаривали?
      Иоанна. Они меня приняли за другую.
      Старик (Иоанне). Вы мерзнете изрядно. Не угодно ли глоток виски!
      Иоанна пьет.
      Стой! Стой! Ну и насос у вас! Это не фунт изюму!
      Иоанна. И вы так думаете, госпожа Лаккернидл?
      Вдова Лаккернидла. Да, это правда.
      Женщина. Бесстыдство!
      Иоанна. Вы что-то сказали?
      Женщина. Да. Бесстыдство! Выдуть у старого человека его виски!
      Иоанна. Попридержите язык, дура! А где же моя шаль? Вы ее, значит, опять украли? Это уж слишком! Не хватало, чтобы они сперли у меня шаль. Кто надел мою шаль? Отдать сейчас же! (Срывает у стоящей рядом женщины платок с головы. Та защищается.) Ишь ты! Конечно, это вы! Не лгать! Отдавайте сейчас же платок!
      Женщина. Караул! Она меня убьет!
      Мужчина. Цыц!
      Кто-то бросает ей тряпку.
      Иоанна.
      Будь бы ваша воля, сидела бы я
      Здесь голышом!
      О холоде таком не снилось мне.
      Когда с великим планом шла сюда, то сны
      Мои мне силу придавали.
      Но мне не грезилось, что здесь такая стужа.
      Сейчас из всех сокровищ мира мне нужна лишь
      Шаль теплая моя.
      Вы голодны, и нет еды у вас. Меня же
      Ждет в двух шагах горячий вкусный суп.
      Вы мерзнете,
      Я ж каждую секунду
      Могу вернуться в теплый дом.
      Ударить в барабан, взять знамя,
      Запеть о господе, живущем в облаках.
      Чего лишились вы? Моя ж работа
      Была не только по призыву - по призванью!
      Высокая привычка и привычное
      Занятье - насущный хлеб, тепло и кров.
      И разве же не фарс, что я
      Без крайней надобности здесь сижу?
      Однако нельзя уйти, хоть и не скрою,
      Что душит меня страх
      Страх перед голодом, бессонницей, смятеньем.
      Обычный голод, простое замерзанье
      А главное - желанье прочь отсюда!
      Рабочий.
      Останьтесь здесь! Ни за что
      Не расходитесь!
      Лишь держась друг за друга,
      Поможете себе!
      Знайте - вас предали
      Все ваши мнимые защитники
      И купленные профсоюзы!
      Не слушайте никого. Не верьте ничему.
      Проверяйте каждое предложенье,
      Ведущее к действительным переменам.
      А самое главное - помните:
      Только в насилье победа,
      В собственной вашей руке.
      Репортеры возвращаются.
      Репортеры. Хелло, девушка! У вас грандиозный успех. Мы сейчас узнали, что миллионер Пирпонт Маулер, у которого имеются гигантские партии скота, отпускает бойням скот, несмотря на растущие цены. Завтра же начнется на бойнях работа.
      Иоанна.
      Благая весть! По крайней мере
      Лед в их груди растаял.
      Вдова Лаккердидла. Вот она, ложь, от которой нас предостерегали. Хорошо, что в письме сказана правда.
      Иоанна.
      Слышите? Будет работа!
      Честнейший среди них
      Не обманул. Спрошенный как человек,
      Ответил он по-человечески. Значит,
      Есть на земле добро.
      Вдали трещат пулеметы.
      Что там за треск?
      Один из репортеров. Это пулеметы. К открытию боен войска должны очистить этот район, ибо сейчас, когда бойни готовы открыться, надо утихомирить зачинщиков, призывающих к насилию.
      Женщина. Что ж? Уходить?
      Рабочие. Откуда нам знать, что это не вранье - про работу?
      Иоанна. Почему вранье? Эти господа же сказали. Такими вещами не шутят.
      Вдова Лаккернидла. Не болтайте вздора. У вас вообще ума ни на грош. Мало вы посидели здесь на холоде. (Встает.) Побегу-ка я к нашим и скажу, что уже пустили вранье. А вы ни ногой отсюда, слышите? У вас письмо. (Уходит.)
      Иоанна. Так ведь стреляют.
      Рабочий. Сидите спокойно. Бойни так велики, что часы пройдут, пока войска сюда доберутся.
      Иоанна. Сколько же здесь народу?
      Репортеры. Сотня тысяч.
      Иоанна.
      Так много?
      Неведомая школа, противозаконный класс,
      Набитый снегом, где Голод учит, а Нужда
      Свободно о насущном говорит!
      Сто тысяч школьников! Чему вас учат?
      Рабочий (позади).
      Если вы останетесь вместе,
      Они вас искрошат в говядину.
      Но мы говорим: оставайтесь вместе!
      Если вы станете биться,
      Их танки вас расплющат.
      Но мы говорим: бейтесь!
      Этот бой будет проигран,
      И следующий, быть может,
      Тоже будет проигран,
      Но вы научитесь биться
      И узнаете, что
      Только в насилье победа,
      В собственной вашей руке.
      Иоанна.
      Стой! Ни слова больше!
      Довольно этой черствой учебы!
      Не насильем, нет,
      Победите разруху и беспорядок.
      Правда, чудовищен этот соблазн!
      Еще одна ночь
      Такого бессловесного гнета
      И все возмутятся. Верно,
      Вы много в годах простояли ночей,
      Плечом к плечу толклись,
      Вынашивая в этих бессонных ночах
      Холодную, страшную мысль.
      Правда, теснится в этих ночах
      Насилье к насилью вплоть,
      Скопляется все несвершенное
      И слабый к слабому льнет.
      Но что тут заварится? Кто
      Будет расхлебывать?! Уйду отсюда. То, что творится насилием, не может быть хорошим. Я не с ними. Если бы в детстве власть нужды и голода научила меня насилию, я была бы с ними и не спрашивала ни о чем. А так мне надо скорее уйти отсюда. (Остается сидеть.)
      Репортеры. Рекомендуем вам покинуть бойни. Вы добились огромного успеха, но сейчас дело идет к концу. (Уходят.)
      Крики из глубины сцены перекидываются на передний план.
      Рабочие (встают). Ведут тех - из Центрального комитета.
      Оба вожака, связанные, идут под конвоем сыщиков.
      Первый рабочий (связанному вожаку).
      Будь спокоен, Вильям.
      Будет и на нашей улице праздник.
      Второй рабочий (кричит вслед конвойным). Кровопийцы!
      Рабочие. Если вы криком думаете им помешать - не туда заплыли. Они уже давно все предусмотрели.
      В видении Иоанна видит себя преступницей - вне привычного мира.
      Иоанна.
      Давшие мне письмо, - почему
      Они на веревке? Что
      В письме? Я б не могла ничего
      Сделать, что требует насилья
      И порождающее насилье.
      Насильник ополчился бы, полный
      Коварства, против себе подобных,
      Нарушив все соглашения,
      Обычные между людьми.
      Чужой для мира, переставшего быть близким,
      Он потерял бы себя, оказавшись вне этого мира.
      Над его головой текут созвездия
      Не по древним законам. Слова
      Для него меняют смысл. Невинность
      Покидает его, гонимого и гонителя.
      Простодушие оставляет его.
      Такой не смогла бы я стать. Потому ухожу.
      Три дня в трясине скотобоен
      Была явлена Иоанна,
      Сходящая со ступени на ступень,
      Дабы расчистить грязь
      И даровать свет ютящимся в самом низу.
      Три дня спускалась она, слабея,
      И на третий в конце концов проглочена
      Трясиной. Подтвердите: слишком было холодно.
      (Встает и уходит.)
      Идет снег.
      Вдова Лаккернидла (возвращается). Все враки! А где же эта девушка, что сидела со мной?
      Женщина. Смылась.
      Рабочий. Я так и думал, что она уйдет, когда повалит настоящий снег.
      Трое рабочих появляются, осматриваются, ища кого-то, и, но
      находя, уходят. Темнеет. В темноте возникает надпись:
      "Снега летят, густятся.
      Рискнет ли кто остаться?
      Небось останутся из твари живой
      Лишь бедные люди да камни мостовой".
      8
      Пирпонт Маулер переступает границу бедности.
      Перекресток в Чикаго.
      Маулер (одному из сыщиков).
      Ни шагу! Мы повернем
      Сейчас. Что ты сказал?
      Смеялся ты. Не спорь! Сказал я: нам обратно!
      А ты смеяться стал. Они опять стреляют.
      Им дан отпор?.. Что?.. Да, что я хотел
      Вам вбить в башку! Не смейте размышлять
      Над тем, что раза два я повернул обратно,
      Когда приблизились мы к бойням. Негоже,
      Чтоб размышляли вы,
      Плачу вам не за это.
      А может, есть причины у меня? Меня там знают.
      Опять вы размышляете? Похоже,
      Что нанял дураков я. Во всяком разе
      Мы повернем. Надеюсь, та, кого ищу я,
      Рассудком движима,
      Давно ушла из этой преисподней.
      Пробегает газетчик.
      Эй ты! Газету! Поглядим, что с биржей,
      (Читает и белеет как мел.)
      Случилось то, что все меняет в корне.
      Черным по белому: скот стоит в цене
      На тридцати. Не продано ни штуки.
      Черным по белому: мясозаводчики
      Банкроты все и с биржи удалились.
      А Маулер и его приятель Слифт
      Из них из всех первейшие банкроты.
      Таков итог, а значит,
      Случилось то, к чему хоть не стремился,
      Но что приветствую я вздохом облегчения.
      Я больше им ничем помочь не в силах.
      Ведь весь мой скот
      Я предложил к услугам всех желавших,
      Никто не взял.
      И я сейчас свободен. Вне претензий.
      Могу вас отпустить, границу бедности
      переступивши.
      Вы больше не нужны:
      Отныне - убить меня навряд ли кто захочет.
      Оба сыщика.
      Так можем мы идти.
      Маулер.
      Вы можете. И я могу. Притом куда угодно,
      Хотя бы и на бойни.
      Мы эту штуку строили в Чикаго:
      Большие деньги и обильный пот.
      Теперь же это - строчка анекдота
      О том, как некто строил небоскреб
      Практичнейший и самый ценный в мире,
      Но материалом этому домине
      По недосмотру
      Иль дешевизны ради
      Он предпочел дерьмо собачье взять.
      И жить в том доме было трудновато,
      И свелся бум к короткому итогу:
      Большая вонь - и маленький профит.
      А кто из дома этого сумеет вылезть,
      Тому воистину - от радости плясать.
      Первый сыщик (уходя).
      Так-с. Этому конец.
      Маулер.
      Того, кто слаб, удар сбивает с ног.
      Меня ж подымет он в духовные высоты.
      9
      Безлюдный район скотобоен.