Иоанна (шатается). Мне дурно.
      Слифт. Вот мир каков он есть. (Останавливает молодого парня.) Откуда у вас этот пиджак и кепка? Видимо, с несчастного Лаккернидла?
      Парень. Не говорите, пожалуйста, никому, сударь. Сейчас сниму эти вещи. Я очень обнищал. Двадцать центов, на которые выше заработок в цехах искусственных удобрений, соблазнили меня в прошлом году пойти работать на костяную мельницу. Там у меня что-то вышло с легкими, да еще хроническое воспаление глаз. С тех пор моя работоспособность снижена, и с февраля я лишь дважды смог наняться на работу.
      Слифт. Оставь вещи себе. Сегодня в обед приходи в столовую номер семь. Тебе дадут там обед и доллар, если ты расскажешь жене Лаккернидла, откуда твоя кепка и твой пиджак.
      Парень. Не жестоко ли это, сударь?
      Слифт. Ну, если ты ни в чем не нуждаешься...
      Парень. Можете на меня положиться, сударь.
      Иоанна и Слифт проходят дальше.
      Жена Лаккернидла (сидит перед заводскими воротами и причитает).
      Эй вы, там внутри! Что сделали вы с моим мужем?
      Четыре дня назад ушел он на работу, сказав:
      "Подогрей мне суп к вечеру". И вот
      До сего дня он не вернулся. Что вы сделали с
      ним?
      Мясники! Четыре дня я торчу здесь на морозе
      Днем и ночью и жду, но мне ничего
      Не говорят. А мужа все нет. Но знайте,
      Что буду торчать здесь, пока его не увижу.
      И смотрите, если вы с ним что-нибудь сделали!
      Слифт (подходит к женщине). Ваш муж в отъезде, госпожа Лаккернидл.
      Жена Лаккернидла. Смотрите пожалуйста, он оказался в отъезде!
      Слифт. Вот что я вам скажу, госпожа Лаккернидл: он уехал, и заводу очень неприятно, что вы сидите здесь и болтаете чепуху. Поэтому мы предлагаем вам - причем по закону мы этого вовсе не обязаны делать: если вы прекратите розыски мужа, то три недели вы сможете бесплатно питаться в нашей столовой.
      Жена Лаккернидла. Я хочу знать, что с моим мужем.
      Слифт. Мы сообщаем вам: он поехал во Фриско.
      Жена Лаккернидла. Ни в какое Фриско он не поехал. Просто у вас с ним что-то случилось и вы хотите спрятать концы в воду.
      Слифт. Если вы так думаете, госпожа Лаккернидл, вы не сможете получать обеды в нашей столовой. Вместо этого вам придется начать с заводом процесс. Обдумайте как следует наше предложение. Завтра вы найдете меня в столовой, там и поговорим. (Возвращается к Иоанне.)
      Жена Лаккернидла.
      Я должна вернуть себе мужа.
      Больше некому меня содержать.
      Иоанна.
      Она никогда не придет.
      Двадцать обедов - это для голодного,
      Конечно, много, но существует же для него
      И нечто большее!
      Иоанна и Слифт идут дальше. Они выходят к заводской столовой
      и застают двух человек, заглядывающих в нее через окно.
      Глумб. Вон сидит понукальщик, виноватый в том, что я попал рукой в жестерезальную машину. Сидит и набивает брюхо. Наше дело позаботиться, чтобы эта свинья сегодня обжиралась за наш счет в последний раз. Дай-ка мне твою палку, моя еще - не ровен час - сломается.
      Слифт (Иоанне). Стой здесь. Я поговорю с ним. А если он подойдет к тебе, скажи, что ты ищешь работы. Тогда ты увидишь, что это за люди. (Идет к Глумбу.) Прежде чем вам впасть в некое излишество - а мне сдается, что таково ваше намерение, - я бы охотно сделал вам выгодное предложение.
      Глумб. Мне сейчас некогда, сударь.
      Слифт. Жаль! Это сулит вам барыши.
      Глумб. Только покороче! Нам нельзя упустить эту свинью. Сегодня ему предстоит расплата за ту бесчеловечную систему, которой он служит в качестве понукальщика.
      Слифт. Есть у меня предложение, как вам себе помочь. Я инспектор на заводе. Очень неприятно, что ваше место у машины опустело. Большинству людей оно кажется слишком опасным - результат шума, который вы подняли из-за вашего пальца. Было бы, конечно, хорошо заполучить кого-нибудь на это место. Если б вы, например, кого-нибудь сагитировали, мы бы не отказались принять вас снова, и притом дать вам работу полегче и повыгоднее. Может быть, даже должность мастера. Мне кажется, вы человек толковый. А того, кто сидит за окном, в последнее время как раз очень невзлюбили. Ну вы понимаете. Разумеется, вы должны будете заботиться о темпе работы, а главное, как уже сказано, найти кого-нибудь для работы на этой - я совершенно с вами согласен - плохо огражденной жестерезальной машине. Вон там стоит девушка. Она ищет работы.
      Глумб. Можно ли положиться на то, что вы сказали?
      Слифт. Да.
      Глумб. Вон та девушка? Она, кажется, слабовата. Это место не для легко утомляющихся людей. (Своему спутнику.) Я передумал. Мы это сделаем завтра вечером. Ночь удобнее для таких шуток. Доброго утра! (Идет к Иоанне.) Вы ищете работы?
      Иоанна. Да.
      Глумб. У вас хорошее зрение?
      Иоанна. Нет. В прошлом году я работала в цехе искусственных удобрений на костяной мельнице. Там у меня что-то получилось с легкими, да еще и хроническое воспаление глаз. С февраля я без работы. Хорошее ли это место?
      Глумб. Место хорошее. Эту работу могут делать и те, кто послабее, вроде вас.
      Иоанна. А нет ли какой-нибудь другой работы? Я слышала, что работать на этой машине опасно людям, которые легко утомляются: руки теряют верность и попадают в резалку.
      Глумб. Все это враки. Вы прямо удивитесь, до чего приятна эта работа. Вы схватитесь за голову и будете спрашивать себя, как люди могут рассказывать такую смехотворную чушь про эту машину.
      Слифт смеется и уводит Иоанну.
      Иоанна. Меня уже пугает дальнейший путь. Что же суждено мне еще увидеть?
      Они заходят в столовую и видят жену Лаккернидла, разговаривающую с
      официантом.
      Жена Лаккернидла (высчитывает). Двадцать обедов... Значит, я смогла бы... Значит, я пошла бы, и у меня было бы... (Садится за стол.)
      Официант. Если вы не будете есть, вам придется выйти.
      Жена Лаккернидла. Я жду человека, который обещал прийти сегодня или завтра. Что сегодня на обед?
      Официант. Горох.
      Иоанна.
      Вон она сидит.
      Я думала, она будет тверда, и боялась:
      А вдруг она все-таки явится завтра?
      И вот она прибежала сюда раньше нас.
      И уже сидит и нас поджидает.
      Слифт. Иди подай ей сама обед. Может быть, она еще одумается.
      Иоанна (достает обед и несет жене Лаккернидла). Вы уже сегодня здесь?
      Жена Лаккернидла. Видите ли, я уже два дня ничего не ела.
      Иоанна. Но вам не было известно, что мы сегодня будем здесь?
      Жена Лаккернидла. Совершенно верно.
      Иоанна. По пути я слышала разговор. Будто с вашим мужем на заводе что-то случилось - по вине завода.
      Жена Лаккернидла. Ах так? Значит, вы передумали? Значит, я не получу двадцати обедов?
      Иоанна. Но я слышала, вы жили с мужем душа в душу. Люди говорят, что у вас никого нет, кроме него?
      Жена Лаккернидла. Да, я уже два дня ничего не ела.
      Иоанна. Не обождать ли вам до завтра? Если вы не будете настаивать, кто другой побеспокоится о нем?
      Жена Лаккернидла молчит.
      Не бери обеда!
      Жена Лаккернидла (вырывает тарелку у Иоанны из рук и с жадностью набрасывается на еду). Он уехал во Фриско.
      Иоанна.
      А погреба и склады полны мяса,
      Которого нельзя продать.
      Оно гниет, его никто не покупает.
      Входит парень в пиджаке и кепке.
      Парень. Доброго утра. Значит, мне можно здесь покушать?
      Слифт. Садитесь рядом с той женщиной.
      Парень садится.
      (За его спиной). На вас красивая кепка.
      Парень прячет ее.
      Откуда она у вас?
      Парень. Купил.
      Слифт. Где же вы ее купили?
      Парень. Я ее купил не в магазине.
      Слифт. В таком случае откуда она?
      Парень. Она мне досталась от человека, упавшего в варочный котел.
      Жене Лаккернидла делается дурно. Она встает и идет к двери.
      Уходя, обращается к официанту.
      Жена Лаккернидла. Оставьте мою тарелку. Я вернусь. Я буду приходить обедать ежедневно. Этот господин вам подтвердит. (Уходит.)
      Слифт. Три недели она будет являться и жрать как животное, не подымая глаз. Ну что, убедилась ты, Иоанна, что их испорченности нет предела?
      Иоанна.
      Испорченности?
      А как ты ею пользуешься, этой испорченностью?
      Разве ты не видишь, что ее испорченность мокнет
      под дождем?
      Нет сомнений, охотно соблюдала б она верность
      Своему мужу, как и прочие жены, и
      Справлялась бы о нем, своей опоре, столько
      времени,
      Сколько положено. Но двадцать обедов
      Цена для нее недоступная.
      А разве молодой человек, на которого
      Положиться может каждый мерзавец,
      Показал бы жене мертвого мужа пиджак,
      Будь на то его воля?
      Но цена показалась ему слишком высокой.
      Почему бы однорукому не предостеречь меня,
      Если бы цена минимальной человечности
      Не показалась ему недоступно высокой?
      Значит, продавай гнев, который хоть и справедлив,
      Но зато слишком дорог. Если их испорченность
      Безмерна, то такова же и бедность их.
      Не низость бедных показал ты мне,
      А бедность бедных.
      Если вы мне их низость показали,
      Я покажу вам горе бедняков.
      Спешите вы сказать - они отпеты!
      Пусть их нужда развеет все наветы!
      V
      Иоанна представляет бедняков мясной бирже.
      Мясная биржа.
      Мясоторговцы.
      Мы продаем мясные консервы!
      Перекупщики, закупайте мясные консервы!
      Свежие, сочные мясные консервы!
      Грудинку Маулера и Крайдля!
      Мягкое, как масло, филе Грэхема,
      Нагульное кентуккийское сало по сходной цене!
      Перекупщики.
      И молчание бысть над водами,
      И банкротство среди, перекупщиков!
      Мясоторговцы.
      Опираясь на достижения техники,
      Труд инженеров и дальновидность
      предпринимателей,
      Нам удалось снизить цены на треть
      На грудинку Маулера и Крайдля,
      На мягкое, как масло, филе Грэхема
      И нагульное кентуккийское сало по сходной цене!
      Перекупщики! Берите мясные консервы!
      Пользуйтесь случаем!
      Перекупщики.
      И безмолвие бысть поверх горных вершин.
      Отельные кухни накрыли голову рубищем.
      Лавки в ужасе отвратились,
      Изменилась в лице перепродажа!
      Нас, перекупщиков, рвет от одного вида
      Жестянки консервов. Желудок страны
      Обожрался мясом консервных жестянок
      И протестует.
      Слифт.
      Что тебе пишут друзья из Нью-Йорка?
      Mаулер.
      Теории. Когда б все шло по ним,
      То весь мясной концерн в дерьме
      Сидел бы, до тех пор пока
      Дышать уже не сможет.
      А мясо все осталось бы при мне!
      Какая ерунда!
      Слифт.
      Смешно подумать, чтоб твои нью-йоркцы
      Всерьез сумели снизить пошлины, открыть
      Нам южный рынок, взвинтить
      На бирже цены. А мы бы
      Прозевали этот случай!
      Mаулер.
      А если б так? Достанет у тебя нахальства.
      Выстричь себе кус мяса из такой беды,
      Когда вокруг подстерегают, словно рыси,
      Каждый наш шаг? У меня
      Бесстыдства не хватило б.
      Перекупщики.
      Вот стоим мы, перекупщики.
      У нас горы консервных банок и подвалы
      Замороженных бычьих туш, и хотим мы
      Продать говяжьи консервы,
      И никто купить их не желает!
      Наши клиенты - кухни и лавки
      До потолка забиты мороженым мясом!
      Они вопят о покупателях и едоках!
      Мы больше не берем!
      Мясозаводчики.
      Вот стоим мы, мясозаводчики,
      С бойнями и цехами. Наши загоны
      Полны быков. День и ночь
      Работают наши машины,
      Готовые превратить в консервы
      Стада, что ревут и жрут. Но никто
      Не хочет консервов. Мы пропали!
      Скотоводы.
      А скотоводам как?
      Кто теперь купит скот? В наших стойлах
      Стоят быки и свиньи, пожирая дорогой
      Маис. Они прибывают в поездах
      И жрут в пути, и, не переставая жрать,
      Выстаивают они в съедающих проценты
      Загонах.
      Маулер.
      И вот ножи не принимают их.
      Смерть, обратясь к скоту спиной,
      Прикрыла лавочку.
      Мясозаводчики (кричат Маулеру, читающему газету).
      Предатель Маулер! Пачкун в родном гнезде!
      Как будто мы не знаем, кто тайком
      Скот продает и цены рушит в бездну.
      Уж сколько дней ты предлагаешь мясо!
      Маулер.
      Нахалы-мясники! Ревите, черт возьми вас,
      Раз перестал реветь по скотобойням скот!
      Подите прочь! Скажите, что один
      Из вас не в силах больше слушать рев скотины,
      И ваш поганый рев тому он предпочел!
      Мне нужны деньги и покой душевный!
      Маклер (у входа на биржу в глубине сцены кричит).
      Гигантское падение курсов на фондовой
      Бирже! Крупные продажи акций!
      Крайдль - бывший Маулер
      Обрушивает ценности мясного рынка
      И весь концерн тащит в пропасть!
      Среди мясозаводчиков смятение. Они атакуют белого как мел
      Крайдля.
      Мясозаводчики.
      Что это значит, Крайдль? Взгляни в глаза нам!
      При нынешней цене сбываешь акции?
      Маклер.
      По сто пятнадцати!
      Мясозаводчики.
      Что в черепе твоем? Дерьмо?
      Благо б погибал один ты!
      Вот гадина! Шпана!
      Крайдль (показывая на Маулера).
      Кричите на него!
      Грэхем (становясь перед Крайдлем).
      Не Крайдль виноват. Тут кто-то
      Другой закинул удочку и мнит, что рыбка - мы.
      Есть люди, что сейчас к концерну подобрались,
      То их работа. Ну ответь-ка, Маулер!
      Мясозаводчики (Маулеру).
      Есть слух: из пошатнувшегося Крайдля
      Ты, Маулер, спешно выбираешь деньги,
      А Крайдль молчит, кивая на тебя.
      Маулер. Оставь я хоть на час свои деньги у этого Крайдля, который сам о себе сказал, что он подточен, кто б из вас еще считал меня коммерсантом? А мне важно, чтоб именно вы меня считали таковым.
      Крайдль (окружающим). Ровно четыре недели тому назад я заключил с Маулером договор. Он согласился продать мне за десять миллионов свои паи, составляющие треть всех паев. Но, как мне стало сегодня известно, он с того самого дня, тайком пуская в продажу большие партии дешевого скота, начал портить и без того уже падающие цены. Он мог потребовать деньги в любой момент. Я предполагал расплатиться, выбросив на рынок часть его акций, еще стоявших высоко, а часть заложить. Но тут подошло снижение. Маулеровские паи сегодня - не десять, а три миллиона. Все дело вместо тридцати миллионов стоит десять. Как раз те самые десять миллионов, которые я должен Маулеру, и он требует, чтобы я выплатил их завтра.
      Мясозаводчики.
      Коль это ты, и так
      Прижал ты Крайдля, который нам
      Ни брат ни сват, - знай, и по нас
      Ты бьешь. И всю торговлю разрушаешь,
      А сам виновен в том, что банки наши с мясом
      Песка дешевле стали, ибо
      Ты Леннокса побил, снижая цену.
      Маулер.
      А вы б поменьше резали, неистовые мясники!
      Я требую свою деньгу. И хоть бы все вы
      Пошли с сумой, - возьму свою деньгу.
      У меня иные планы.
      Скотоводы.
      Повален Леннокс! Поколеблен Крайдль!
      И Маулер деньги все из дела вынимает!
      Мелкие спекулянты.
      Ах, кто подумает о мелких спекулянтах?
      Все следят, вереща, падение колосса,
      Но куда он упал и кого раздавил
      Никто не видит.
      Маулер, где наши деньги?
      Мясозаводчики. Восемьдесят тысяч жестянок по пятьдесят. Только живо!
      Перекупщики. Ни единой!
      Молчание. Слышен барабан Черных Капоров и голос Иоанны.
      Голос Иоанны.
      Пирпонт Маулер! Где Маулер!
      Maулер.
      Откуда барабан? И кто
      Меня зовет?
      Здесь, где каждый
      Нагое рыло кажет все в крови!
      Появляются Черные Капоры. Они поют боевую песню.
      Черные капоры (поют).
      Внимание! Внимание!
      Вон тонет брат в волнах.
      Вон крик: "Спасите, спасите!"
      Вон сестры гибнущей взмах.
      Улицы, смирно! Стойте, авто!
      Кругом тонут люди, а взглянул - хоть бы кто!
      Ослепли вы, что ли?
      Не кто-нибудь тонет - брат ваш!
      Обед и сон бросайте!
      Спасайте, спасайте
      Тех, что в ночи кричат!
      Я слышу в ответ: "Бесплодны старанья!
      Мирское зло смести никто не в силах прочь".
      Но мы ответим вам: "Идите с нами,
      Сомненья бросив и стремясь помочь".
      Эй, танки и пушки Круппа,
      Аэропланы, сюда!
      И крейсера по водам,
      Чтоб добыть беднякам тарелку супа!
      И пусть, не мешкая,
      Поможет каждый нам,
      Ведь хорошие люди
      Совсем небольшая рать.
      Марш вперед! Стройся! Винтовку изготовь!
      Кругом люди тонут и не глядит никто!
      Во время пения биржевое сражение продолжается. Но уже слышатся смех и
      выкрики.
      Мясозаводчики. Восемьдесят тысяч банок за полцены. Только живо!
      Перекупщики. Ни единой!
      Мясозаводчики. Маулер! В таком случае нам крышка.
      Иоанна. Где Маулер?
      Маулер.
      Не уходи, Слифт! Грэхем! Мейерс!
      Я не хочу, чтобы увидели меня.
      Заслоните!
      Скотоводы.
      Ни одного быка нельзя продать в Чикаго.
      Весь Иллинойс погибнет в этот день.
      Взвинчивая цены, вы соблазнили нас растить
      быков.
      Вот мы стоим с быками:
      Их никому не надо.
      Маулер, пес, виновник этого несчастья - ты!
      Маулер.
      Ни слова о делах! Грэхем! Скорее шляпу!
      Пора идти. Сто долларов за шляпу!
      Крайдль. Так будь ты проклят! (Уходит.)
      Иоанна (догоняет Маулера). Останьтесь-ка здесь, господин Маулер, и выслушайте то, что я хочу вам сказать. Это могут слушать все. А ну, потише! Не правда ль, вам очень некстати, что мы, Черные Капоры, появились в ваших укромных и темных логовищах, где вы занимаетесь торгом! Я уже слышала, как вы трудитесь и как вы подымаете цены на мясо при помощи интриг и тончайших уловок. Однако вы очень ошибаетесь, если думаете, что все это останется шито-крыто - и сейчас и в день Страшного суда. Тогда это обнаружится. А каково вам будет, когда наш господь и спаситель велит вам встать в шеренгу и спросит, глядя на вас своими огромными глазами: "А ну, где мои быки? Что вы с ними учинили? Сделали ли вы их доступными населению по приемлемым ценам? Куда они подевались?" А когда вы в смущении будете стоять и подыскивать отговорки, подобно тому как это делают ваши газеты, далеко не всегда печатающие одну правду, - тогда замычат быки за вашей спиной во всех хлевах, куда вы их запрятали, чтоб они поднялись в цене до одурения, и своим мычанием будут они свидетельствовать перед лицом всемогущего бога против вас.
      Смех.
      Скотоводы. Мы, скотоводы, не находим здесь ничего смешного. И зимой и летом завися от погоды, мы несомненно ближе других к старому богу.
      Иоанна. А вот пример: человек строит плотину против неистовой воды, и тысячи людей помогают ему своими руками. За это он получает миллион. Но плотину сносит, когда поднимается вода, и тонут все, кто строил, да еще немало народу сверх того. Как назвать человека, который строил эту плотину? Вы, быть может, скажете: это - делец; или же: это - негодяй. Но мы утверждаем: это - глупец. И все вы, делающие хлеб дороже и превращающие человеческую жизнь в такой ад, что люди становятся сущими дьяволами, вы глупцы. Только и всего, жалкие, паршивые дураки!
      Перекупщики (кричат).
      Безоглядным взвинчиванием цен
      И грязной жаждой барыша
      Вы сами губите себя.
      Дураки и есть!
      Мясозаводчики.
      От дураков слышим!
      Нет лекарств от кризисов!
      Законы экономики таинственно
      И непреложно властвуют над нами.
      Грозными циклами возвращаются стихийные
      катастрофы.
      Скотоводы.
      Как? Нас взяли за горло и никто не ответствен?
      Подлость это! Подлые измышленья!
      Иоанна. А почему существует эта подлость на свете? Ну а разве могло быть иначе? Ясно, если из-за куска хлеба с ломтиком ветчины каждый должен хватить топором своего ближнего по голове, чтоб его ближний, видите ли, уступил ему то, что составляет его естественную потребность, а брат станет тузить брата, отнимая насущно необходимое, - как тут не задохнуться в человеческой груди высоким устремленьям?! Попробуйте взглянуть на служение ближнему как на обслуживание клиента, и вы сразу же поймете смысл Нового завета и то, насколько он и сегодня архисовременен! Сервис! А что такое сервис, как не любовь к ближнему? Если, конечно, правильно понимать. Милостивые государи, не в первый раз слышу я, что бедным людям не хватает нравственности, и это действительно так. Внизу, в трущобах, гнездится безнравственность собственной персоной, а вместе с ней и революция. Но позвольте спросить: откуда взяться у них нравственности, если у них вообще ничего нет? Да-с - на нет и суда нет. Милостивые государи, существует и моральная покупательная способность. Поднимите моральную покупательную способность, тогда будет вам и нравственность. Под покупательной способностью я разумею нечто совсем простое и естественное, а именно: деньги, зарплату. И вот еще практическое соображение: если вы не образумитесь, вам придется в конце концов самим жрать принадлежащее вам мясо, ибо у тех, кто на улице, нет покупательной способности.
      Скотоводы (укоризненно).
      Вот стоим мы с быками,
      Их никому не надо.
      Иоанна. Но вы, могущественные господа, изволите отсиживаться здесь и думаете, что никто не разгадает ваших уловок, и не хотите ничего знать о нужде, которая там, в мире. Взгляните на тех, кого вы изуродовали безобразным своим обращением, на тех, в ком вы не хотите признать своих братьев. Выйдите-ка сюда, все труждающиеся и обремененные, на свет божий. Не робейте (Показывает биржевикам бедных, которых она привела с собой.)
      Маулер (кричит). Уберите их прочь! (Падает в обморок.)
      Голос (в глубине сцены). Пирпонт Маулер упал в обморок.
      Бедные. Он-то во всем и виноват!
      Мясозаводчики хлопочут вокруг Маулера.
      Мясозаводчики.
      Воды для Маулера!
      Врача для Маулера!
      Иоанна.
      Если ты, Маулер, показал мне
      Испорченность бедных, я покажу тебе
      Бедных бедность. Вдали от вас, а значит,
      Вдали от благ насущных, для вас незримо
      Прозябают люди, которых вы в нужду загнали,
      И столь измученные голодом и стужей,
      Что так же далеки от них порывы
      К благам возвышенным, и знают они только
      Обжорство низкое и скотские привычки.
      Маулер (приходит в себя).
      Они все здесь? Прошу вас, уберите их!
      Мясозаводчики.
      Черные Капоры? Их убрать?
      Маулер.
      Нет, - тех, кто за ними.
      Слифт.
      Он не откроет глаз, пока не удалят их.
      Грэхем.
      Ты видеть их не можешь? А не ты ли
      Их довел до этого уродства?
      Не видеть их - не значит, что их нет.
      Маулер.
      Прошу вас их убрать. Я покупаю!
      Все слушайте! Я, Маулер, покупаю!
      Чтоб этим дать работу, и чтоб они ушли.
      Консервы все, что за восемь недель
      Способны изготовить вы,
      Я покупаю.
      Мясозаводчики.
      Купил, купил! Сам Маулер! Он купил!
      Maулер.
      По ценам дня!
      Грэхем (приподнимая Маулера).
      А то, что есть на складах?
      Маулер (лежа на земле).
      Куплю.
      Грэхем.
      По пятьдесят?
      Маулер.
      По пятьдесят!
      Грэхем.
      Вы слышите? Купил он! Он купил!
      Маклеры (в глубине сцены кричат в мегафоны). Пирпонт Маулер поддерживает мясной рынок. Согласно контракту он берет по сегодняшней цене, то есть по пятьдесят, все содержимое складов мясного концерна. Одновременно он берет двухмесячную, считая с сегодняшнего дня, продукцию заводов, тоже по пятьдесят. Мясной концерн сдает Пирпонту Маулеру к пятнадцатому ноября минимум восемьсот тысяч центнеров консервов.
      Маулер.
      А теперь, друзья, прошу унесть меня.
      Его уносят.
      Иоанна.
      Ладно. Теперь пусть вас выносят.
      Мы тащим нашу миссионерскую работу,
      Как лошади, а вы там, наверху,
      Творите экие дела! Велели мне сказать,
      Чтоб я молчала. Да кто же вы,
      Что глотку господу заткнуть хотите?
      Даже волу, хлеб молотящему,
      Когда мычит он, глотку не затыкай!
      Молчать не стану.
      (К бедным.)
      Работа будет с понедельника.
      Бедные. Подобных ему людей мы еще не видали. Разве что таких, как те двое, стоявшие рядом с ним. Они, пожалуй, выглядят еще гаже, чем он сам.
      Иоанна. На прощанье спойте гимн "Не бывает лишний рот".
      Черные Капоры (поют).
      Не бывает лишний рот
      Там, где к богу прибегают,
      Ах, нужды не знает, кто
      В лоне божьем пребывает.
      Снегу как попасть туда?
      Нет там власти голода!
      Перекупщики.
      Он не в своем уме. Желудок страны
      Обожрался мясом консервных жестянок
      И протестует. А он велит
      Запихивать мясо в жестянки,
      Которых не купит никто.
      Вычеркнуть его имя.
      Скотоводы.
      Ну подымайте цену, мясники!
      Пока вы не удвоите ее,
      Ни грамма мяса не дадим.
      Мясозаводчики.
      Оставьте свою дрянь себе! Не купим мы.
      Ведь договор, что здесь был заключен,
      Пустой клочок бумаги. Тот, кто подписал его,
      Был не в своем уме. И не найдет и цента
      Под это дело он от Фриско до Нью-Йорка.
      (Уходят.)
      Иоанна. А если здесь есть, кто действительно интересуется тем, что говорит господь, а не только тем, что говорит биржевой бюллетень, - есть же тут люди благопристойные, в страхе божьем ведущие свое дело, против чего мы не возражаем, - такие могут по воскресным дням посещать наши богослужения: улица Линкольна, начало в два пополудни, с трех часов музыка, вход свободный.
      Слифт (скотоводам).
      Что Пирпонт Маулер обещал, то свято.
      Итак - покой, оздоровленье рынка!
      Кто хлеб дает и хлеб берет, - вздохнет свободно!
      Мы с мертвой точки сдвинулись. Опять
      Доверие вернулось. Ожило согласье.
      Работник и работодатель, верь:
      В просперити опять открыта дверь.
      Совет разумный, принятый всерьез,
      Над неразумьем торжествует!
      Ворота настежь! Ты дымись, труба!
      О люди, к вам пришла пора труда!
      Скотоводы (поднимают Иоанну на лестницу).
      Ваши речи и поведенье
      Восхищают нас, скотоводов,
      И многие из нас потрясены глубоко.
      Ведь и мы страдаем ужасно,
      Иоанна.
      Знайте! Маулер у меня на примете.
      Он пробудился. Если есть у вас в чем нужда,
      Мы можем пойти к нему вместе,
      Чтоб он и вам помог! Вздохнуть мы не дадим ему,
      Пока он не поможет всем.
      Помочь он в силах, - стало быть,
      За ним!
      Иоанна и Черные Капоры уходят, за ними - скотоводы.
      VI
      Ловля сверчков.
      Сити.
      Дом маклера Салливана Слифта: маленький домик с двумя выходами.
      Маулер (внутри дома говорит со Слифтом). Запри дверь, зажги побольше света! А теперь, Слифт, исследуй внимательно мое лицо: правда ли, что это видно каждому?
      Слифт. Что видно?
      Маулер. Да ну же - моя профессия.
      Слифт. Мясника? Почему ты упал во время ее речи, Маулер?
      Маулер.
      О чем шла речь? Не слышал ничего.
      Да и почти не видел.
      Ведь за ее спиной стояли эти:
      Их лица страшные истерзаны нуждой
      Нуждой, предшествующей гневу,
      Который нас сметет.
      Послушай, Слифт,
      Вот что я думаю о нашем деле:
      С людей по очереди стягивая шкуру,
      Законом голым купли и продажи
      Держаться мир не может. От нужды
      Рычат уж многие, и масса их растет.
      Тех, кто попали к нам в кровавые подвалы,
      Нельзя уже утешить.
      Они вернутся к нам, они отыщут
      И будут нас глушить о камни мостовой,
      Как рыбу дохлую. Никто, никто из нас
      В постели не умрет!
      Погонят толпами, и будут ставить к стенке,
      И мир очистят
      От нас самих и наших присных.
      Слифт. Ты очумел от них. (В сторону.) Заставлю-ка я его съесть кровавый бифштекс. Опять им овладела обычная слабость. Может быть, вкус сырого мяса приведет его в чувство. (Идет к газовой плите и жарит ему бифштекс.)
      Маулер.
      Я часто удивляюсь, почему
      Меня дурацкая их речь тревожит,
      Дешевая, далекая от жизни, заученная болтовня?
      Лишь потому, что ею занимаются без платы
      Часов восемнадцать в день, невзирая
      На голод и на дождь.
      Слифт.
      Что ж, в городах, еще горящих снизу,
      Но уж застывших сверху, чудаки
      Всегда готовы толковать о непорядках разных.
      Маулер.
      Но какова их речь! Неслыханно пылают
      Наши города, и человечество, рыча без передышки,
      Лавиной рушится сквозь годы сверху вниз,
      Свергаясь в преисподнюю. И когда я слышу
      Подобный голос - глупый, но не зверский,
      Я чувствую - мне словно палкой перебили
      позвоночник,
      Как извивающейся рыбе. Впрочем,
      Все это отговорки, Слифт, и то, чего боюсь я,
      Это не бог, это - другое.
      Слифт.
      А именно?
      Маулер.
      Не то, что выше, а то, что подо мной!
      Оно стоит на боенных дворах.
      Ночь выстоять оно не в состоянье
      И все же утром встанет вновь. Я знаю.
      Слифт. Не съешь ли ты кусочек мяса, милый Пирпонт? Подумай, теперь ты можешь покушать с чистой совестью. С сегодняшнего дня ты не имеешь никакого отношения к скотоубийству.