Внемлите,
      Друзья, собратья, римляне!
      Уи повторяет за ним, глядя в книжку, - актер поправляет его, но все же в
      основном речь Уи сохраняет свойственную ей отрывистость и грубость.
      Не славить
      Пришел я Цезаря, а хоронить.
      Людей переживают их грехи;
      Заслуги часто мы хороним с ними.
      Пусть будет так и с Цезарем. Представил
      Нам властолюбцем честный Брут его;
      А если так, то это тяжкий грех,
      И тяжко за него наказан Цезарь.
      Уи (продолжает один).
      Я, с разрешенья Брута и других,
      Ведь Брут - весьма достойный человек,
      И все они, о, все весьма достойны
      Надгробным словом Цезаря почту.
      Он был мне другом, верным, справедливым,
      Но Брут его считает властолюбцем.
      А Брут - весьма достойный человек.
      С собой привел немало пленных Цезарь,
      Их выкупом обогатил казну,
      Не в этом ли сказался властолюбец?
      Когда бедняк стонал, то Цезарь плакал,
      Столь мягким не бывает властолюбье,
      Но Брут его считает властолюбцем,
      А Брут - весьма достойный человек.
      Мы видели, как в праздник Луперкалий
      Я трижды подносил ему венец;
      Он трижды отвергал - из властолюбья?
      Но властолюбцем Брут его считает,
      А Брут, нет слов, достойный человек.
      Я говорю не чтобы спорить с Брутом;
      Я только то, что знаю, говорю.
      Вам всем он дорог был не без причины:
      Так где ж причина, чтоб о нем не плакать?
      Во время последнего стиха медленно опускается занавес.
      Появляется надпись.
      VIII
      Контора треста "Цветная капуста". Артуро Уи, Эрнесто Рома, Джузеппе Дживола, Эмануэле Гири и телохранители. Группа мелких торговцев-зеленщиков слушает речь Артуро Уи. На возвышении рядом с Уи сидит больной старик Догсборо. На
      заднем плане - Кларк.
      Уи (орет).
      Шантаж! Убийство! Произвол! Грабеж!
      На улицах стрекочут пулеметы!
      Почтенные папаши-горожане,
      Идущие в муниципалитет,
      Убиты среди бела дня! И что же
      Предпринимают власти? Ничего!
      Достопочтенные правители
      Обделывают темные делишки,
      А честных граждан обливают грязью...
      Повсюду мерзость...
      Дживола.
      Слушайте!
      Уи.
      ...и хаос!
      Ведь если каждый делает, что бог
      Ему положит на душу, и если
      Он движим только эгоизмом, значит,
      Все против всех. А это значит - хаос.
      Вообразите, я своей картошкой
      Торгую мирно в лавке или мирно
      Веду свой грузовик с цветной капустой.
      А кто-нибудь совсем не так уж мирно
      Кричит, ворвавшись в лавку: "Руки вверх!"
      А то палит в покрышку и в шофера,
      Какой же это мир? Но раз я знаю,
      Что люди не ягнята, я приму
      Какие-то решительные меры,
      Чтоб эти люди не ворвались в лавку,
      Чтоб мне не приходилось то и дело
      Стоять по стойке "руки вверх" и чтобы
      Я руки мог использовать разумней,
      Ну, скажем, огурцы считать и прочее.
      Поскольку человек таков, он сам
      По доброй воле револьвер не бросит,
      Ну, скажем, потому, что так красивей
      И краснобай из городской управы
      Его похвалит. Нет, брат, если я
      Не выстрелю, так выстрелит другой.
      Вот логика. Что ж делать? Я отвечу.
      Во-первых: то, что до сих пор, друзья,
      Вы делали, так дело не пойдет.
      Сидеть лениво перед кассой в лавке,
      Надеяться, что все сойдет, не знать
      Объединенья, ссориться, без всякой
      Охраны, ограждающей от бед,
      Чтоб каждый гангстер мог на вас напасть,
      Так дело не пойдет. Так вот, во-первых
      Единство. Вот что нужно. Дальше: жертвы.
      Вы спросите меня: какие жертвы?
      Что? Деньги за охрану лавок? Тридцать
      Процентов на защиту? Не хотим!
      Мы слишком любим наш карман! Вот если
      Бесплатная охрана, - мы не против.
      Друзья-зеленщики, не так все просто,
      Бесплатно можно только помирать.
      Все стоит денег. И охрана тоже,
      Покой, и мир, и безопасность - деньги.
      Все в жизни так. И потому что так
      Все в жизни, было так, и будет так,
      Решили мы - я и мои друзья,
      Вот часть из них, другие там, снаружи
      Принять вас под свою защиту.
      Дживола и Рома аплодируют.
      Чтобы
      Вы видели, что мы по-деловому
      Решаем это дело, к нам пришел
      Сам мистер Кларк, известный оптовик.
      Рома выводит вперед Кларка. Несколько торговцев аплодируют.
      Дживола.
      Я, мистер Кларк, от имени собранья
      Приветствую вас. Трест "Цветной капусты"
      Поддерживает план Артуро Уи,
      И это делает вам честь. Спасибо
      Вам, мистер Кларк!
      Кларк.
      Леди и джентльмены!
      Мы, трест "Цветной капусты", с огорченьем
      Глядим, как бьетесь вы, как трудно вам
      Сбывать товар. Все дорого, я знаю,
      Вы на пороге краха. Почему?
      Да потому, что грузчики, шоферы,
      Кладовщики - развращены дурными
      Влияньями и, что ни день, хотят
      Все больше денег. Надо их скрутить
      В бараний рог - Уи это обеспечит.
      Первый торговец.
      Но если им платить все меньше денег,
      Кто будет покупателем?
      Уи.
      Законный
      Вопрос. И я на это отвечаю:
      Хотите не хотите, а рабочих
      Сегодня вычеркнуть нельзя - хотя бы
      Как покупателей. Я многократно
      Указывал, что честная работа
      Не только не зазорна, но сулит
      Доход. А значит, нам необходима.
      К отдельно взятому рабочему
      Я расположен. Но когда рабочий,
      С подобными себе вступая в сговор,
      Суется со своим свинячьим рылом
      В дела, где ничего не смыслит, вроде
      Того, как выколачивать доходы,
      Я говорю: стоп, братцы, осади!
      Ты кто? Рабочий? Значит, ты работай.
      Бастуешь? Не работаешь? Тогда
      Ты больше не рабочий, ты опасный
      Субъект, и я разделаюсь с тобой.
      Кларк аплодирует.
      А чтобы вы ни в чем не сомневались
      И доверяли нам, тут среди нас
      Есть человек, которого по праву
      Мы все считаем образцом великой,
      Непогрешимой нравственности, это
      Прославленный Догсборо.
      Торговцы овощами аплодируют немного громче.
      Господин
      Догсборо, в этот час с особой силой
      Я ощущаю, как обязан вам
      Признательностью вечной. Провиденье
      Соединило нас. Я много младше,
      Я скромный сын кварталов Бронкса, вы
      Меня избрали другом, даже сыном,
      Я этого вовеки не забуду.
      (Берет бессильно свисающую руку Догсборо и
      энергично трясет ее.)
      Дживола (вполголоса).
      Волнующий момент! Отец и сын!
      Гири (выходит вперед).
      Торговцы, шеф от сердца говорит!
      Я вижу, что-то вы спросить хотите.
      Давайте, братцы! И не бойтесь! Мы
      Не пожираем тех, кто нам не враг.
      Вы знаете, я режу правду-матку.
      Я не сторонник болтовни, тем паче
      Не выношу пустого критиканства,
      Которое все видит в черном свете
      И может только завести в тупик.
      Но трезвые, разумные сужденья,
      Как лучше сделать то, да се, да это,
      Что все равно мы сделаем, - такое
      Мы выслушать готовы. Жмите, братцы!
      Торговцы молчат.
      Дживола (елейно).
      И не щадите нас! Мою торговлю
      Вы знаете!
      Первый телохранитель.
      Да здравствует Дживола!
      Дживола.
      Ну как, надежная охрана - или
      Шантаж, убийство, произвол, грабеж?
      Первый торговец.
      Да у меня, вы знаете, спокойно
      Никто мою торговлю не громил.
      Второй торговец.
      И у меня.
      Третий торговец.
      И у меня спокойно.
      Дживола.
      Невероятно!
      Второй торговец.
      Говорят, недавно
      В пивных бывало что-то в этом роде,
      О чем тут говорил Артуро Уи,
      Там кружки били, выливали спирт,
      За то, что за охрану не платили,
      Но, слава богу, в овощной торговле
      Все тихо-мирно.
      Рома.
      А убийство Шийта?
      А смерть кассира Боула? Вот так тихо!
      Второй торговец.
      Как, разве это все произошло
      Из-за цветной капусты?
      Рома.
      Нет, минутку!
      Рома отходит к Уи, который после своей большой речи сидит с измученным и безразличным видом. Сказав несколько слов Уи, он жестом подзывает Гири, Дживола тоже принимает участие в стремительном обмене репликами; все говорят шепотом. Затем Гири подзывает одного из телохранителей и быстро выходит
      вместе с ним.
      Дживола.
      Высокое собранье! Сообщаю,
      Что некая особа пожелала
      При вас, друзья, сказать свое спасибо
      Артуро Уи.
      Он отходит в глубь сцены и возвращается в сопровождении ярко накрашенной и разодетой женщины - Докдейзи; она ведет за руку девочку. Все трое
      останавливаются перед Уи, тот встает.
      Прошу вас, миссис Боул.
      (Обращается к торговцам.)
      Да, это миссис Боул, вдова кассира
      Из пароходства Шийта, - он вчера,
      Спеша исполнить долг свой, шел в управу
      И был убит неведомым злодеем.
      Прошу вас, миссис Боул!
      Докдейзи. Господин Уи, испытывая глубокое горе, обуревающее меня в связи с гнусным убийством моего несчастного мужа, направлявшегося для исполнения своего гражданского долга в городскую управу, не могу не выразить вам моей глубочайшей благодарности. Благодарность эту я высказываю по случаю присылки вами цветов мне и моей маленькой дочурке в возрасте шести лет, столь неожиданно лишившейся отца. (Обращаясь к собранию.) Господа, я всего лишь бедная вдова, и мне бы хотелось сказать только, что, не будь господина Уи, я бы сегодня валялась где-нибудь на улице, - это утверждение я в любой момент готова повторить. Господин Уи, моя маленькая дочка в возрасте пяти лет и я, мы никогда не забудем этого.
      Уи протягивает Докдейзи руку и берет ребенка за подбородок.
      Дживола. Браво!
      Через зал собрания наискосок проходит Гири, на нем шляпа Боула; следом за Гири несколько гангстеров, они тащат большие бидоны с керосином. Расталкивая
      торговцев, они направляются к выходу.
      Уи.
      Я выражаю соболезнованье
      Вам, миссис Боул, по случаю утраты.
      Нельзя терпеть убийц, бандитов...
      Дживола (торговцам, собирающимся уходить).
      Стой!
      Собранье не закрыто. Вам сейчас
      Наш друг Джеймс Гринвул в память о
      покойном
      Исполнит песню, после будет сбор
      Пожертвований в пользу миссис Боул.
      Джеймс - баритон.
      Один из телохранителей выходит вперед и поет слащавую песню, в которой часто повторяется слово "очаг". Все это время гангстеры явно поглощены музыкой одни из них опустили голову на руки, другие, зажмурив глаза, откинулись на спинку стула и т. п. Жидкие аплодисменты, раздающиеся после песни, внезапно прерваны воем полицейских и пожарных сирен. Большое окно на заднем плане
      багровеет.
      Рома.
      Пожар в районе порта!
      Голос.
      Где?
      Телохранитель (вбегает).
      Который
      Из вас торговец Хук?
      Второй торговец.
      Я! Что случилось?
      Телохранитель.
      Ваш склад горит.
      Торговец Хук стремительно выбегает. Некоторые бегут за ним следом. Остальные
      бросаются к окну.
      Рома.
      Стой! Оставаться здесь!
      Не выходить!
      (Телохранителю.)
      Поджог?
      Телохранитель.
      Да, без сомненья.
      Нашли бидоны с керосином, босс.
      Третий торговец.
      Бидоны проносили здесь!
      Рома (в бешенстве).
      Как? Где?
      Кто нас посмеет обвинить?
      Телохранитель (тычет торговца в бок револьвером).
      Ну, что?
      Что проносили? Повтори! Бидоны?
      Другие телохранители (остальным торговцам).
      Ты видел? - Ты?
      Торговцы.
      Я - нет. - И я не видел.
      Рома.
      Вот то-то же!
      Дживола (быстро).
      Тот самый человек,
      Который объяснил нам так недавно,
      Как все спокойно в овощной торговле,
      Теперь сам видит: склад его горит.
      Он подожжен злодеем. Разве вы
      Не убедились? Разве вы слепые?
      Объединитесь, растопчите зло!
      Уи (орет).
      В Чикаго дело далеко зашло!
      Зато уж все поймут наверняка,
      Что нам нужна железная рука.
      IX
      Процесс поджигателей. Журналисты. Судья. Прокурор. Защитник. Догсборо-сын. Гири, Дживола. Докдейзи. Телохранители. Врач. Торговцы овощами и обвиняемый
      Рыббе.
      А
      На скамье свидетелей - Эмануэле Гири; он тычет пальцем в обвиняемого Рыббе,
      погруженного в полнейшую апатию.
      Гири (кричит).
      Вот человек, преступною рукой
      Поджегший склад. Когда его застал я,
      Он прижимал к себе бидон с горючим.
      Эй, сволочь, встань! Я говорю с тобой!
      Рыббе силком поднимают. Он стоит, покачиваясь из стороны в сторону.
      Судья. Обвиняемый, подтянитесь. Вы стоите перед судом. Вас обвиняют в поджоге. Подумайте, чем это вам грозит!
      Рыббе (бормочет). Арларл.
      Судья. Где вы взяли бидоны с керосином?
      Рыббе. Арларл.
      По знаку судьи угрюмый врач, одетый с изысканным щегольством, наклоняется
      над Рыббе, затем переглядывается с Гири.
      Врач. Симуляция.
      Защитник. Защита требует привлечения других врачей.
      Судья (улыбаясь). Отклонено.
      Защитник. Господин Гири, как случилось, что вы оказались на месте происшествия в то самое время, когда на складе господина Хука вспыхнул огонь, уничтоживший двадцать два дома?
      Гири. Я прогуливался для моциона.
      Некоторые телохранители смеются. Гири тоже начинает смеяться.
      Защитник. Известно ли вам, господин Гири, что обвиняемый Рыббе безработный, за день до пожара пешком добравшийся до Чикаго, где он прежде никогда не бывал?
      Гири. Что? Где? Когда?
      Защитник. Номер вашей машины как будто ХХХХХХ?
      Гири. Конечно.
      Защитник. Кажется, эта машина за четыре часа до пожара стояла перед рестораном Догсборо на Восемьдесят седьмой стрит, а из ресторана был вынесен обвиняемый Рыббе в бессознательном состоянии. Не так ли?
      Гири. Почем я знаю? Я весь этот день провел в Цицеро, где встретил пятьдесят двух человек, и все они могут присягнуть, что меня видели.
      Телохранители смеются.
      Защитник. Кажется, вы только что сказали, что для моциона прогуливались по Чикаго, в районе порта?
      Гири. Вам-то что, если я обедаю в Цицеро, а перевариваю в Чикаго?
      Телохранители громко и долго хохочут; к ним присоединяется и судья. Свет гаснет. Раздаются звуки органа (в темпе танцевальной музыки - траурный марш
      Шопена).
      Б
      Когда снова загорается свет, на сцене - торговец овощами Хук; он сидит на
      скамье свидетелей.
      Защитник. Господин Хук, вы когда-нибудь ссорились с обвиняемым? Вообще вы его когда-нибудь видели?
      Хук. Никогда.
      Защитник. А господина Гири видели?
      Хук. Да, в конторе треста "Цветная капуста", в тот день, когда у меня сгорел склад.
      Защитник. Перед пожаром?
      Хук. Перед самым пожаром. Он прошел через контору, а за ним - четверо парней, они тащили бидоны с керосином.
      В ложе прессы и среди телохранителей волнение.
      Судья. Тише там, репортеры!
      Защитник. Господин Хук, чья территория рядом с вашим складом?
      Хук. Территория пароходства, принадлежавшего Шийту. Из моего склада есть проход во двор пароходства.
      Защитник. Известно ли вам, господин Хук, что господин Гири, жил в доме пароходства, принадлежавшего Шийту, и, следовательно, имел доступ на территорию пароходства?
      Хук. Да, в качестве управляющего.
      В ложе прессы сильное волнение. Телохранители делают "бу-бу" и становятся в угрожающую позицию по отношению к Хуку, защитнику и журналистам.
      Догсборо-сын подбегает к судье и что-то шепчет ему на ухо.
      Судья. Тише! Заседание откладывается по случаю недомогания обвиняемого.
      Свет гаснет. Орган снова играет траурный марш Шопена в темпе танцевальной
      музыки.
      В
      Когда снова загорается свет, Хук сидит на скамье свидетелей. Видно, что он обессилел, рядом с ним стоит палка, голова его забинтована, на глазах тоже
      повязка.
      Прокурор. Хук, вы плохо видите?
      Хук (с трудом). Да.
      Прокурор. Можете ли вы утверждать, что вы в состоянии разглядеть и опознать человека?
      Хук. Нет.
      Прокурор. Например, узнаете вы того человека?
      Хук. Нет.
      Прокурор. Вы не можете утверждать, что когда-нибудь видели его?
      Хук. Нет.
      Прокурор. Теперь я вам задам очень важный вопрос. Подумайте как следует, прежде чем отвечать. Вот мой вопрос: примыкает ли ваш склад к территории пароходства, принадлежавшего Шийту?
      Хук (после паузы). Нет.
      Прокурор. У меня все.
      Свет гаснет. Орган продолжает играть.
      Г
      Когда снова загорается свет, на скамье свидетелей сидит Докдейзи.
      Докдейзи (без всякого выражения). Я прекрасно узнаю обвиняемого по виноватому выражению его лица, а также потому, что рост его метр семьдесят сантиметров. Я слышала от невестки, что в день, когда мой муж по пути в городскую управу был убит выстрелом из пистолета, этого человека видели перед зданием городской управы. Под мышкой он держал автомат системы Вебстер и производил весьма подозрительное впечатление.
      Свет гаснет. Орган продолжает играть.
      Д
      Когда снова зажигается свет, на скамье свидетелей сидит Джузеппе Дживола.
      Неподалеку - телохранитель Гринвул.
      Прокурор. Здесь было заявлено, что незадолго до поджога несколько человек вынесли из правления треста "Цветная капуста" бидоны с керосином. Что вы об этом знаете?
      Дживола. Речь может идти только о господине Гринвуле.
      Прокурор. Господин Гринвул - ваш служащий, господин Дживола?
      Дживола. Да.
      Прокурор. Господин Дживола, кто вы по профессии?
      Дживола. Торговец цветами.
      Прокурор. Ваша торговля требует очень большого расхода керосина?
      Дживола (серьезно). Нет, только против тли.
      Прокурор. Что делал господин Гринвул в конторе треста "Цветная капуста"?
      Дживола. Он исполнял песню.
      Прокурор. Следовательно, он не мог в то же самое время доставлять бидоны с керосином к складу Хука?
      Дживола. Это исключается. Он человек совсем не такого склада, чтобы поджигать склады. У него баритон.
      Прокурор. Прошу суд предложить свидетелю Гринвулу спеть ту чудесную песню, которую он исполнял в конторе треста "Цветная капуста" в момент, когда был совершен поджог.
      Судья. Суд не видит в этом необходимости.
      Дживола. Я заявляю протест. (Встает.)
      Неслыханная травля! Оскорбленье!
      Здесь в юношах кристально чистой крови
      За то, что днем они чуть-чуть стреляют,
      Без всяких оснований смеют видеть
      Каких-то темных личностей. Позор!
      Хохот. Свет гаснет. Орган продолжает играть.
      E
      Когда снова зажигается свет, видно, что судья совершенно измучен.
      Судья. Пресса позволила себе намеки, что на состав суда со стороны определенных лиц оказывается давление. Суд заявляет, что никто никакого давления на него не оказывает и что он действует вполне независимо и свободно. Полагаю, что настоящее заявление должно всех удовлетворить.
      Прокурор. Ваша честь! Учитывая, что обвиняемый Рыббе продолжает симулировать невменяемость, обвинение считает невозможным подвергать его дальнейшему допросу. Потому мы предлагаем...
      Защитник. Ваша честь! Обвиняемый приходит в себя!
      Волнение.
      Рыббе (видимо, очнувшись). Арларлвадарларладавадарл!
      Защитник. Воды! Ваша честь, защита просит продолжить допрос обвиняемого Рыббе!
      Сильное волнение.
      Прокурор. Заявляю протест! Нет никаких признаков, что Рыббе в здравом уме. Все это происки защиты, погоня за сенсацией, покупка публики!
      Рыббе. Водарл.
      Защитник поддерживает его, он встает.
      Защитник. Рыббе, вы может отвечать?
      Рыббе. Дарл.
      Защитник. Рыббе, скажите суду: подожгли вы двадцать восьмого числа прошлого месяца овощной склад в районе порта? Да или нет?
      Рыббе. Ненет.
      Защитник. Рыббе, когда вы прибыли в Чикаго?
      Рыббе. Вода.
      Защитник. Воды!
      Волнение. Догсборо-сын подходит к судье и снова шепчет ему что-то на ухо.
      Гири (встает во весь рост и орет). Мошенничество! Ложь! Ложь!
      Защитник. Вы прежде видели этого человека? (Показывает на Гири.)
      Рыббе. Дарл. Водарл.
      Защитник. Где? Может быть, в ресторане Догсборо у порта?
      Рыббе (тихо). Да.
      Сильное волнение. Телохранители вытаскивают пистолеты и делают "бу". Врач подбегает со стаканом. Прежде чем защитник успевает выхватить у него стакан,
      он вливает содержимое в рот Рыббе.
      Защитник. Я заявляю протест! Я требую экспертизы этой жидкости!
      Судья (переглядываясь с прокурором). Ходатайство защиты отклоняется.
      Докдейзи (кричит в сторону Рыббе). Убийца!
      Защитник.
      Ваша честь!
      Рот истине, который невозможно
      Заткнуть землей, хотят заткнуть бумагой,
      Пытаются надуть вас, ваша честь,
      Надеясь, что не честь вы, а бесчестье.
      Кричат здесь правосудью: "Руки вверх!"
      Неужто город наш, уже неделю
      Воюющий с кровавым этим сбродом,
      Принесший столько жертв, - неужто он
      Теперь увидит гибель правосудья?
      И если б только гибель! Нет, позор
      Суда, который уступил насилью!
      О, прекратите, ваша честь...
      Прокурор.
      Протест!
      Гири.
      Ты пес! Продажный пес! Ты клеветник!
      Сам отравитель! Ну-ка, выйди только,
      Тебе я выпущу кишки! Преступник!
      Защитник.
      Весь город знает этого...
      Гири (в бешенстве).
      Молчать!
      (Судье, видя, что тот хочет его прервать.)
      И ты заткнись! Смотри, сыграешь в ящик!
      Он задохнулся от ярости, и судья, воспользовавшись этим, берет слово.
      Судья. Прошу успокоиться! Защитник будет привлечен к ответственности за неуважение к суду. Возмущение господина Гири суду понятно. (Защитнику.) Продолжайте.
      Защитник. Рыббе! В ресторане Догеборо вас чем-нибудь поили? Рыббе! Рыббе!
      Рыббе (бессильно уронив голову). Арларларл.
      Защитник. Рыббе! Рыббе! Рыббе!
      Гири (орет).
      Зови его, зови! Иссяк бензин!
      Посмотрим, кто в Чикаго господин!
      Сильное волнение. Свет гаснет. Орган продолжает играть траурный марш Шопена
      в темпе танцевальной музыки.
      Ж
      Когда в последний раз загорается свет, судья стоит за своим столом и беззвучным голосом объявляет приговор. Обвиняемый Рыббе бледен как смерть.
      Судья.
      Чарльз Рыббе за поджог приговорен
      К пятнадцати годам тюрьмы.
      Появляется надпись.
      X
      Дача Догсборо. Рассвет. Догсборо пишет завещание и предсмертное письмо.
      Догсборо.
      Так честностью прославленный Догсборо,
      Проживший ровно восемьдесят лет
      Достойно и почетно, допустил
      Бесчестную аферу. Люди, люди!
      Все, кто со мной давно знаком, твердят,
      Что я не знал, а если б знал, Не мог бы
      Все это допустить. Но я все знаю.
      Я знаю, кто поджег капустный склад,
      Я знаю, кто похитил Рыббе, знаю,
      Кто опоил его дурманом, знаю,
      Что Рома был у Шийта в день, когда
      Скончался тот с билетом в Сан-Франциско;
      Я знаю, кем на площади убит
      Бедняга Боул за то, что слишком много
      Узнал о честном старике Догсборо;
      Его убийца - Гири, тот, который
      Убил и Хука, - да, я видел Гири,
      Как щеголял он в шляпе Хука. Знаю
      И о пяти убийствах, совершенных
      Дживолой, - я их ниже перечислю.
      Я знаю все про Уи, про то, что он
      Все знал, от смерти Шийта до убийств
      Дживолы, до проклятого поджога.
      Я знал все это и терпел все это.
      Я, честный ваш Догсборо, все терпел
      Из жадности к богатству, из боязни
      Почет утратить. Я достоин казни.
      XI
      Отель "Мамот". Номер Артуро Уи. Уи, уставясь в одну точку, полулежит в глубоком кресле. Дживола что-то пишет; два телохранителя, ухмыляясь, смотрят
      из-за его плеча.
      Дживола.
      Трактир свой я, Догсборо, завещаю
      Прилежному и доброму Дживоле,
      А смелому, но вспыльчивому Гири
      Мой загородный дом, Эрнесто Роме
      Я завещаю сына. Пост судьи
      Прошу дать Гири, полицейским шефом
      Поставьте Рому, доброго Дживолу
      Назначьте попечителем убогих.
      От всей души рекомендую вам
      Преемником моим - Артуро Уи,
      Он этого поста вполне достоин.
      Поверьте честному Догсборо. - Все.
      Такое завещанье обеспечит
      Нам полностью успех. Теперь, надеюсь,
      Загнется он без проволочек. Надо
      Похоронить его со всем почетом.
      Необходимо памятник надгробный
      Снабдить изящной надписью. Вороны
      Давно живут старинной доброй славой,
      Оставшейся от белой их сестры,
      Которую когда-то кто-то видел.
      Старик Догсборо - белая ворона,
      Да, белая ворона среди черных.
      Но вот что, шеф. Ваш Гири слишком вьется
      Вокруг Догсборо. Это неприлично.
      Уи (вскакивая).
      Что? Гири? Где?
      Дживола.
      Шеф, я сказал, что Гири
      Вокруг Догсборо вьется.
      Уи.
      Я ему
      Не верю.
      Входит Гири в новой шляпе - это шляпа Хука.
      Дживола.
      И я тоже! Милый Гири,
      Как там кондрашка у Догсборо?
      Гири.
      Он
      Не подпускает доктора.
      Дживола.
      Того
      Искуснейшего доктора, который
      Так ловко Рыббе вылечил?
      Гири.
      Другого
      Я не пущу к нему. Старик болтает.
      Уи.
      А может, и при нем болтают лишку...
      Гири.
      Что это значит?
      (Дживоле.)
      Ты, брехун, опять
      Чего-то набрехал здесь?
      Дживола (озабоченно).
      Милый Гири,
      Прочти-ка завещанье!
      Гири (вырывает у него из рук бумагу).
      Рому - шефом
      Полиции? Да вы сошли с ума!
      Дживола.
      Он требует. Я, Гири, тоже против.
      Но с Ромой шутки плохи!
      Входит Рома, сопровождаемый телохранителями.
      Милый Рома!
      Прочти-ка завещанье.
      Рома (вырывает у Гири бумагу).
      Дай! А, Гири
      Судьей! А где предсмертная записка?
      Гири.
      Ее он спрятал, хочет передать.
      Пять раз ловил я сына на попытке...
      Рома (протягивает руку).
      Отдай. Ну!
      Гири. Что? Да нету у меня!
      Рома.
      Врешь, грязный пес.
      Они в ярости стоят друг против друга.
      Твои я понял козни.
      Там дело Шийта, - и оно меня
      Касается!
      Гири.
      Там есть о деле Боула,
      Оно касается меня!
      Рома.
      Конечно.
      Но вы мошенники, а я мужчина.
      Тебя я знаю, Гири! Ты, Дживола,
      Хромой притворщик, даже хромота
      Твоя притворна! Что вы тут брехали?
      Артуро, что они тут про меня
      Тебе брехали? Берегитесь, вы!
      Не заходите далеко! Замечу
      Сотру вас всех в кровавый порошок.
      Гири.
      Ты на своих заплечников ори!
      Рома (своим телохранителям).
      А это он про вас! Так в главном штабе
      Вас называют, - вы для них собаки,
      Заплечники. Сидят в "Цветной капусте",
      Рубахи шьют
      (показывает на Гири)
      у модного портного,
      Пока вы заняты работой грязной.
      (Обращаясь к Уи.)
      А ты - ты терпишь все.
      Уи (словно пробудившись).
      Что я терплю?
      Дживола.
      Что по грузовикам Карузера
      Он вел огонь. Карузер ведь из треста!
      Уи.
      Вы что, палили по грузовикам
      Карузера?
      Рома.
      Да нет, мои ребята
      Разочек самочинно постреляли.
      Им не всегда понятно, почему
      Страдают только маленькие лавки,
      А богачи, спесивые торговцы,
      Живут спокойно и забот не знают.
      Шеф, я и сам не все могу понять!
      Дживола.
      Трест в бешенстве.
      Гири.
      Кларк заявил вчера:
      Пускай еще хоть раз такое будет...
      Он даже у Догсборо был.
      Уи (сумрачно).
      Эрнесто,
      Не нужно так!
      Гири.
      Шеф, дай им по рукам,
      А то они тебе на шею сядут!
      Дживола.
      Трест в бешенстве!
      Рома (вынимая револьвер, - к обоим).
      Так. Руки вверх!
      (Их телохранителям.)
      Вы тоже!
      Все - руки вверх. Довольно, пошутили!
      К стене!
      Дживола, его люди и Гири поднимают руки и медленно отходят к стене.
      Уи (безучастно).
      Ну, что такое там? Эрнесто,
      Не надо их пугать. Зачем ругаться?
      Ну, выстрел по грузовику с капустой!
      Подумаешь, - уладится! Дела
      У нас идут отлично, как по маслу.
      Пожар удался. Лавки платят тридцать
      Процентов за охрану. Разве худо?
      Через неделю будет на колени
      Поставлен целый городской район.
      Никто не пикнет. А пока задумал
      Я планы посерьезней.
      Дживола (быстро).
      Что за планы?
      Гири.
      На планы я чихал! Пока что руки
      Не худо б опустить.
      Рома.
      Артуро, лучше
      Пусть тянут руки вверх.
      Дживола.
      Что, если Кларк
      Сюда зайдет? Уж то-то подивится!