Филипп (отбиваясь от обступивших его женщин). Те-те-те, голубушки. Отойдите-ка в сторону, я выполняю приказ.
      Жан (женщинам). Да, отойдите. Пустите нас к ним.
      Франсуа (подбегает, держа в руках винтовку). Не прикасайся к пушке, Филипп. Она не ваша.
      Владелица булочной (из лавки). Выполняй приказ, Филипп, иначе ты никогда не вернешься в мою пекарню.
      Филипп (Франсуа). С каких пор ты в Национальной гвардии?
      Франсуа. Семинария закрыта... А ну, отойдите в сторону.
      Женщины расступаются. Франсуа вскидывает винтовку, прицеливается.
      Филипп, Эй, малыш, брось ружье!
      Бабетта. Стреляй, стреляй, Франсуа!
      Женевьева (становится перед Филиппом). Не проливайте кровь!
      Жан (оттаскивает ее в сторону). Не вмешивайтесь, барышня...
      Филипп (целится). Брось ружье, малыш!
      Франсуа. Одно движение, и я стреляю. Отче наш иже еси на небесех... Да святится имя твое... (Продолжает молиться, непрерывно целясь.)
      Женщины. Что такое? Вы хотите нас расстрелять?
      - Только потому, что вам приказывают ваши подлецы генералы?
      Женевьева. Вам не удастся забрать отсюда пушки, несчастные! Мы бросимся под колеса.
      Филипп. Я считаю до трех. Раз...
      Мадам Кабэ вышла из дома вместе с "папашей".
      Мадам Кабэ. Филипп, сейчас же опусти ружье. Ты неграмотный парень, как же тебе взбрело в голову перечить твоему брату, который изучает физику? Вот, держите, я прихватила для вас немного вина. Вас, конечно, послали сюда натощак.
      Филипп (смотрит на своих товарищей, которые так и не взялись за оружие, и медленно опускает винтовку). Мадам Кабэ, вы воспрепятствовали мне в выполнении приказа.
      Женщины (смеясь, окружают его). Вот так-то лучше, пекарь.
      - Ведь нельзя же требовать от тебя, чтобы ты уложил родного брата?
      Владелица булочной. Я увольняю тебя, Филипп, я не держу изменников.
      Бабетта (целует Филиппа). Вот это за измену.
      Филипп. Я здесь, сударыни, не брат и не пекарь. Я при исполнении служебных обязанностей.
      Франсуа (робко обращается к Женевьеве). А мне ничего не достанется?
      Женевьева (весело). Возьми, что тебе нужно.
      Франсуа. Это не ответ.
      Женщины (обступают солдат). Как вам не стыдно: бросаться на женщин без неприличных мыслей!
      Солдат. Война окончена, мы хотим по домам,
      Женщины. Эй-эй, он хочет домой!
      - Откуда же ты, сынок?
      Солдат. Из Оверни - там скоро сев начнется. Вы, чертовы горожане, об этом даже не думаете. Женщины. Выпей-ка, сынок!
      - Не показывайте нам дула, покажите нам чтонибудь получше.
      - Мадам Кабэ, дайте одеяло, они продрогли от холода, какая уж тут любовь!
      Женевьева. Эта пушка принадлежит мадам Кабэ, которая здесь проживает. У вас на пушку столько же прав, как на ее печной горшок!
      "Папаша". Да здравствует матушка Кабэ, единоличная владелица пушки на площади Пигаль! (Поднимает мадам Кабэ и сажает ее на пушку. Солдатам.) Вот видите, ребята, нужно только разговориться. (Обращаясь к женщинам.) Теперь они вернулись к вам, смотрите за ними, не выпускайте ни одного из Парижа, удержите их всех, прижимайте их к груди или к грудям - и они станут безвредными.
      Рабочий Пьер Ланжевен выходит из соседней улицы, где шум тем временем
      утих. За ним бегут мальчики.
      Ланжевен. Доброе утро, "папаша"! Как вы здесь справились? Без крови?
      Филипп (обращаясь к своим товарищам). Чем мы виноваты, если они не дают нам лошадей? Не можем же мы вручную волочить эти штуки сквозь толпу баб.
      "Папаша". Здесь все в порядке. А как в других местах?
      Ланжевен. Весь квартал на ногах. До сих пор не отдана ни одна пушка.
      Мальчики. Они попробовали уворовать нашу пушку возле мельницы ла Галлот.
      - А на улице Лепик они застрелили двоих наших.
      Мадам Кабэ (солдатам). Господа, это мой зять, Пьер Ланжевен, из Центрального комитета Национальной гвардии.
      Ланжевен. На улице Грано генерал Леконт приказал открыть огонь, но его солдаты стали брататься с народом и генерала арестовали.
      "Папаша", Где он сейчас? Где этот пес, о котором весь Париж знает, что он приказывал стрелять по гвардии?
      Ланжевен. Его доставили в караульное помещение.
      "Папаша". Ему дадут бежать. Если его немедленно не расстрелять, он сбежит.
      Ланжевен. Его отдадут в руки правосудия, товарищ.
      "Папаша". Правосудие - это мы. (Поспешно уходит.)
      Мадам Кабэ. Помогите мне слезть с пушки.
      Ланжевен (солдатам). А вы что намерены делать? Пока у вас в руках оружие...
      Один из солдат. Дерьмовое дело. Стрелять в своих...
      Солдаты поворачивают винтовки прикладом вверх.
      Женевьева (мальчикам). Я разрешаю вам сорвать эти глупые плакаты.
      Мальчики срывают плакаты.
      Жан. Эй, вы, помогите слезть моей маме. А потом еще раз - марш к ратуше. Тьера под арест! Пусть скажет нам, что он хотел сделать с нашими пушками.
      Бабетта. Три поцелуя тому, кто захватит Тьера живьем!
      В
      Восемь часов утра. Владелица булочной снова закрывает дверь на засов и железную накладку. Филипп стоит рядом и угрюмо посматривает на огромного
      роста женщину, которая, вскинув ружье на плечо, шагает возле пушки.
      Владелица булочной. Непременно начнутся беспорядки. Если они теперь устроят Коммуну - а об этом все говорят, - то будут грабежи. Все разделят между собой, потом каждый пропьет свою часть - и станут делить снова. Ты сам бунтовщик, и ты больше никогда не вернешься в мою пекарню. А твой братец хорош, хорош. Молодой священнослужитель! И тоже мятежник!
      Филипп. Он еще только семинарист, И то лишь потому, что иначе не мог бы учиться.
      Владелица булочной (в ярости). Он, значит, крадет деньги у братьев-монахов из общины святого Иосифа! Подходящее дело для вас коммунаров! (Уходит в пекарню.)
      Из соседнего дома выходит Женевьева.
      Женевьева. Доброе утро, Филипп. Как вам живется в новом веке?
      Он бурчит что-то себе под нос.
      Да-да, началось новое столетие. С эрой насилия покончено. Пушки мы уже отобрали.
      Филипп. Да, теперь они в руках у женщин. Хорош новый век. (Подавленный, уходит в дом, где живут Кабэ и его брат.)
      Женевьева, весело посмеиваясь, натягивает перчатки. По улице идет с
      мрачным видом "Папаша".
      Женевьева. Доброе утро, сударь. Не вы ли это отправились сегодня ночью на улицу Грано, где был захвачен генерал Леконт? Что с ним сделали?
      "Папаша". Его расстреляли, гражданка.
      Женевьева. И так было правильно?.. Кто же его расстрелял?
      "Папаша". Кто же мог это сделать? Народ.
      Женевьева. И без суда и следствия?
      "Папаша". Конечно, нет. По суду народа.
      Женевьева. И вы были при этом?
      "Папаша". При этом был каждый, кто присутствовал. Послушайте, не ломайте себе голову над участью врагов народа. Есть дела поважнее. (Угрюмо насупившись, входит в дом, где живут Кабэ.)
      Учительница смущенно смотрит ему вслед.
      IV
      19 марта 1871 года. Ратуша. Лестница, ведущая в зал заседаний Центрального комитета Национальной гвардии. У дверей сидит гвардеец; он ест хлеб с сыром и проверяет пропуска. "Папаша", Коко и мадам Кабэ ожидают. Делегаты спешат
      на заседание.
      Делегаты. Надо найти общий язык с мэрами двадцатого округа, чтобы обеспечить новые выборы.
      - Наоборот! Надо выслать туда батальон и арестовать их, - это гиены, иначе их не сделали бы мэрами.
      - Главное - собрать большинство голосов; весь Париж пойдет к урнам, если мэры присоединятся к нам, - их надо принять.
      - Ради бога, никакого насилия, - мы не склоним Париж на свою сторону, если будем его пугать.
      - А кто же это, Париж?
      Делегаты, кроме одного, проходят в зал.
      "Папаша" (обращается к нему). Гражданин из Центрального комитета, не можете ли вы сказать там внутри гражданину Пьеру Ланжевену, что нам необходимо с ним поговорить. Эта женщина - его свояченица. Почему не впускают всех желающих?
      Член комитета. Зал недостаточно велик. И нельзя забывать, гражданин, что враг подслушивает.
      "Папаша". Важнее всего, чтобы мог слушать народ. Оставьте хотя бы двери открытыми.
      Группа членов комитета входит в зал и оставляет открытыми двери.
      Голос. Предложение шестьдесят седьмого батальона: "Исходя из того, что народ Парижа не щадил своей крови ради защиты отечества и терпел лишения, передать двадцатому округу для раздачи один миллион франков, получаемый от окладов, уходивших на содержание изменнического правительства".
      Возгласы. Принято.
      Мадам Кабэ. Они здорово взялись за дело.
      "Папаша". Главное - это поход на Версаль.
      Мадам Кабэ. Теперь не только будет белый хлеб, но я даже смогу его купить.
      "Папаша". Но если поход на Версаль отложат, то белого хлеба хватит ненадолго.
      Голос. Продолжаем обсуждение вопроса о выборах. Делегат Варлен.
      Голос Варлена. Граждане гвардейцы! Сегодня в два часа ночи правительство с помощью нескольких батальонов сделало попытку разоружить Национальную гвардию столицы и захватить пушки, чтобы отдать их пруссакам. Нам удалось предотвратить эту попытку.
      Голос. Вторая попытка оскопить Париж. Первая была, когда нам хотели навязать генерала!
      Четыре господина в цилиндрах поднимаются по лестнице: это мэры.
      Голос Варлена. Граждане, с какой целью было предпринято нападение? Оно было предпринято, чтобы поставить безоружную Францию на колени перед Бисмарком, превратить Францию в безропотную исполнительницу его наглых требований. Чтобы те, кто затеял преступную войну, теперь заставили расплачиваться всех, кто истекал кровью в этой войне! Чтобы бойкая военная нажива превратилась в бойкую мирную наживу! Граждане гвардейцы, Коммуна потребует от всех, кто виновен перед народом за эту войну, от господ депутатов, сенаторов, генералов, фабрикантов и помещиков, от князей церкви не забудем и про них! - чтобы они выплатили Пруссии пять миллиардов. И пусть для этого будут распроданы их владения!
      Бурные аплодисменты. Мэры появляются в зале.
      Голос. Центральный комитет приветствует мэров города Парижа.
      Голос одного из мэров. Вы находитесь в парижской ратуше. Это здание вы захватили силой. Ответьте нам, по какому праву?
      Протестующие крики.
      Возглас. По воле пославшего нас сюда народа, господин мэр. Если вы, господа, пришли к нам в качестве гостей народа, то милости просим.
      Голос мэра. Вы сами понимаете, что означает такой ответ. О вас скажут: эти люди хотят революции!
      Голос. Что значит - хотят? Революция уже пришла. Посмотри вокруг!
      Голос мэра. Граждане бойцы Национальной гвардии! Мы, мэры города Парижа, готовы доложить Национальному собранию в Версале, что вы желаете избрать под его эгидой новый муниципальный совет.
      Возгласы. Нет, нет, нет.
      - Самостоятельную Коммуну! Вот чего мы хотим!
      Голос Варлена. Нам нужны не только выборы муниципального совета, но прежде всего действительные муниципальные свободы для Национальной гвардии право выбора своих начальников, вывод войск из пределов Парижа. Короче говоря - свободный Париж!
      Голос мэра. Это красный флаг, вот что это такое! Поберегитесь! Если вы развернете этот флаг над ратушей, ваши избирательные участки будут обходить, как чумные очаги, и весь Париж будет плевать в ваши избирательные урны.
      Возглас. Комитет пойдет на этот риск. Он верит, что у населения есть не только руки, чтобы работать, но и глаза, чтобы видеть.
      Аплодисменты.
      Голос мэра. Население еще и не то увидит. Я, по крайней мере, не хочу, чтобы мое имя стояло в одном избирательном списке с именами убийц.
      Шум, движение в зале.
      Комитет не заявил своего протеста против убийства генералов Тома и Леконта.
      Возгласы. Я протестую против выражения "убийство", применяемого к справедливой казни убийц населением.
      - Остерегайтесь грозить народу, не то он вам пригрозит!
      - Перестаньте угрожать! Четвертого сентября народ и буржуазия дружно подали друг другу руки во имя республики!
      - Правильно. И этот союз должен крепнуть. Все должны участвовать в выборах, все! Сохраним наши руки чистыми и незапятнанными! До тех пор, пока мы не получим согласия Парижа, надо рассматривать правительство в Версале как государственную власть.
      - А если так? Национальная гвардия - это нация, вооружившаяся против государственной власти.
      Мэры появляются в дверях.
      Мэр (в гневе кричит, обернувшись к залу, из которого вышел). Мы с удовлетворением отмечаем; что между вами нет единства.
      Возгласы из зала (сопровождающиеся шумом). Нам нужны предприниматели, чтобы восстановить производство.
      - Ладно, отрекитесь от народа, чтобы сохранить у буржуазии хорошее настроение! Народ отвернется от нас, и мы увидим воочию, что с 'буржуазией нельзя делать революцию!
      "Папаша". Так, так! Именно так.
      Мэр. Мы уходим. Примите наши искренние пожелания. Пусть вам улыбнется счастье, нам ваша задача не по плечу.
      Мэры уходят.
      Возглас. Буржуазия покидает зал. Отлично.
      "Папаша" (кричит мэрам вдогонку). Мошенники!
      Из зала выходят Ланжевен и Женевьева, Они закрывают за собой двери.
      Пьер, вы должны немедленно внести предложение: надо устранить всех, кто выступает в защиту изменников-генералов. Расстреляйте их, как собак, немедленно, всех, без суда и следствия, иначе вы погибли.
      Ланжевен. Что тебе до расстрелов? Успокойся.
      "Папаша". Мне? Что вы хотите этим сказать? Комитет колеблется!
      Ланжевен. Не хотите ли вы лучше послушать? (Открывает двери.)
      Голос Риго. Граждане гвардейцы, право решать судьбу родины может принадлежать только тем, кто ее защищает. Это право пролетариата, право трехсот тысяч бойцов Парижа. Их избирательный бюллетень - ружейная пуля.
      Шум, волнение в зале.
      Возгласы. Вы даже выборы хотите задушить! Это анархия!
      - Не забывайте, у нас гражданская война!
      - А прусские батареи от Венсенского леса до Булонского!
      - Единство, граждане! Итак, мы решаем - выборы!
      Женевьева. У нас нет единства. Это плохо.
      Ланжевен (улыбаясь). Нет, это хорошо, это признак движения, развития. Конечно, при верном направлении. Зачем вы пришли сюда, друзья?
      "Папаша". В сто первом говорят, будто ворота города открыты. Всю ночь они отводили на Версаль свою полицию, артиллерию, обозы. Там, в Версале, засел Тьер. Гвардейцы поручили сказать вам, что по первому вашему знаку, Ланжевен, они готовы идти на Версаль.
      Женевьева (быстро). Но это тоже гражданская война.
      Коко. Двадцать тысяч человек собралось только вокруг ратуши - с хлебами, поднятыми на штыки. Пятьдесят пушек расставили вокруг нее. Вам достаточно крикнуть в окно: "На Версаль!" - и все будет сделано, раз и навсегда.
      Ланжевен (медленно). Весьма возможно. Но нам нужно согласие Франции. Верно?
      "Папаша". Ладно, устраивайте выборы. А не будет выборов, тоже хорошо. Но раздавите врага, пока еще не поздно, уничтожьте его сейчас, сегодня.
      Ланжевен (колеблется). Поставить Коммуну на ноги - это не так-то легко. Но стоит нам ее создать, и Тьер с его прихвостнями превратятся в глазах всей Франции в кучку банкротов. Я понимаю твою тревогу, "папаша", - это хорошо, что вы наседаете. Теребите нас беспрестанно, вы всегда впереди нас.
      "Папаша". Коко, нам нечего больше требовать. В конце концов - им виднее.
      Они собираются уходить, но останавливаются, вслушиваясь в
      заключительную речь.
      Голос Варлена. Граждане гвардейцы! Пролетарии Парижа, претерпевая горькие поражения и подлую измену правящих классов, сражаясь на поле брани против прусской и собственной буржуазии, ослабленные голодом, который обрушили на них прусские генералы и парижские спекулянты, поднялись в эти утренние часы, чтобы защитить остатки своих разгромленных жилищ и взять свою судьбу в собственные руки. Решается судьба Франции. Созданное буржуазией после военного поражения так называемое правительство национальной обороны разоблачено как правительство национальной измены. Те же самые, люди, которые ради своих авантюр призвали императора, затем отреклись от него, как только он перестал поставлять им добычу. Теперь они призывают господина фон Бисмарка, чтобы он взял их собственность под охрану от тех, кто ее создал, от пролетариев. Но столица Франции, объявляя законным и справедливым восстание против этой банды авантюристов, спокойно и уверенно, с оружием в руках идет к выборам своей собственной, свободной и суверенной Коммуны и призывает все свободные. Коммуны Франции объединиться вокруг нее.
      Бурные аплодисменты.
      Женевьева. Сегодня один из величайших дней в истории Франции.
      Возгласы. Да здравствует Коммуна!
      "Папаша". Его величие будет состоять и в том, что никто не сможет сказать о представителях народа: "Они хотели междоусобной войны". Наступят новые времена, и они будут бескровными.
      РЕЗОЛЮЦИЯ
      1
      Исходя из нашего бессилья,
      Создали для нас законы вы,
      Но законы ваши - грубое насилье,
      Перед господами мы не склоним головы.
      Исходя из факта, что оружье
      Ваших войск нацелено на нас,
      Мы постановили: жить рабами хуже,
      Чем отважно встретить смертный час.
      2
      Исходя из факта, что старинный
      Ваш порядок выгоден лишь вам,
      Мы постановили: лишь стекло витрины
      Хлебом овладеть мешает беднякам.
      Исходя из факта, что оружье
      Ваших войск нацелено на нас,
      Мы постановили: жить рабами хуже,
      Чем отважно встретить смертный час.
      3
      Исходя из факта, что мы нищи
      И что нашим детям нужен кров,
      Мы решили: в ваши знатные жилища
      Все мы переселимся без лишних слов.
      Исходя из факта, что оружье
      Ваших войск нацелено на нас,
      Мы постановили: жить рабами хуже,
      Чем отважно встретить смертный час.
      4
      Исходя из факта, что без боя
      Вы не отдадите нам дрова,
      Мы решили - сами стать своей судьбою,
      Сами отобрать у вас свои права.
      Исходя из факта, что оружье
      Ваших войск нацелено на нас,
      Мы постановили: жить рабами хуже,
      Чем отважно встретить смертный час.
      5
      Исходя из факта, что богатый
      Прокормить не в силах бедняка,
      Мы, господ лишившись, свыкнемся с утратой,
      Жалованья хватит нам тогда наверняка.
      Исходя из факта, что оружье
      Ваших войск нацелено на нас,
      Мы постановили: жить рабами хуже,
      Чем отважно встретить смертный час.
      6
      Исходя из факта, что премьеры
      До сих пор обманывали всех,
      Мы решили: больше им не будет веры,
      Будем мы отныне править сами, без помех.
      Исходя из факта: лишь язык снаряда
      Может убедить вас в чем-нибудь,
      Мы постановили, что сегодня надо
      Против вас орудья повернуть.
      V
      19 марта 1871 года. Северный вокзал. Повсюду плакаты, призывающие к выборам Коммуны. Буржуа с семьями, монахини, чиновники толпятся на вокзале; все они
      стремятся уехать в Версаль.
      Газетчик. Заявление печати: "Выборы Коммуны нарушают конституцию!" Вот газеты, призывающие вас, парижане, не участвовать в выборах: "Журналь де деба", "Конститусионель", "Монитер", "Юниверсель", "Фигаро", "Голуа". (Дальнейшие названия он выкрикивает во время нижеследующих диалогов.) "Ла Верите", "Пари-журналь", "Пресс", "Франс", "Либерте", "Пэи", "Насиональ", "Юнивер", "Тан", "Клош", "Патри", "Бьен пюблик", "Юнион", "Авенир", "Либераль", "Журналь де виль и де кампань", "Шаривари", "Монд", "Франс нувель", "Газетт де Франс", "Пти Монитер", "Пти насиональ", "Электер либр", "Птит пресс".
      Сборщик налогов (окруженный семейством, покупает одну из газет). Что значит: "Комитет - это ничто"? Он представляет двести пятнадцать батальонов, эти люди могут сделать все, что захотят!.. Альфонс, не сутулься, стой прямо! Где только застрял Бурде с моим портфелем? Есть у меня секретарь, или он покинул меня в час грозной опасности?
      Его жена. Альфонс, перестань горбиться!.. Кристоф, если Бурде не придет, тебе нужно остаться - без денег нам не прожить в Версале. Туда сбежались все. И дороговизна там ужасная...
      Сборщик налогов. "Тебе нужно остаться". Как характерны для тебя эти слова. Пусть меня ставят к стенке, были бы только деньги...
      Его жена. Ради бога, не пускайся в сантименты. Ты должен дождаться Бурде... Альфонс, не дергайся, держи плечи ровно. (Уходит с сыном, оставляя мужа.)
      Входят Филипп и Жан. Группа правительственных солдат волочит за собой
      тяжелый железный ящик, впереди идет чиновник.
      Чиновник. Господа, только не в багажный вагон. В нем документы и деньги мэрии.
      Филипп. Из-за твоей матери, по ее вине я вернулся в часть. Как она посмела сдать микроскоп Франсуа в ломбард в то время, как он сражался! Теперь все мое жалованье уйдет на него, а денег нам так и не платят. Не исключено, что я могу угодить под военный трибунал из-за этой истории с пушкой, в которой тоже вы виноваты.
      Жан (с отсутствующим видом). Мы должны были заплатить квартирную плату. Если ты заработаешь двадцать франков, мы выкупим его вещи. Главное, чтобы Франсуа ничего не узнал.
      Филипп. Его занятия съедают все деньги. А если он теперь еще ввяжется в вашу Коммуну, то братья-монахи прогонят его из семинарии! Священник в Коммуне! А что ваши идеи никуда не годятся, и тут видно. Франсуа хочет иметь свой микроскоп, так или нет? А зачем он этого хочет? Потому что микроскоп его собственность. Значит, человек не может без собственности, и баста.
      Жан. У тебя в голове, как в пекарне: страшный ералаш.
      Филипп. В пекарне нет никакого ералаша.
      Жан. Слушай и соображай. Микроскоп - принадлежность его ремесла, вот почему он ему нужен. А станки в паровозоремонтной - это принадлежности нашего ремесла, и они нужны нам. Понял?
      Филипп. Куда ты пошел?
      Жан (возвращает Филиппу мешок, который он тащил). Разве ты не видишь, что они увозят казну? (Кричит солдатам, которые тащат ящик.) Эй, вы! Отсюда ничего не уйдет. Это народная собственность.
      Солдаты идут мимо него, один из них дает ему пинка.
      Отбросы. И никого нет, чтобы их задержать. (Стремительно убегает.)
      Филипп, качая головой, уходит. Появляется герцогиня с племянницей и
      служанками, несущими шляпные картонки и т. п.
      Племянница. Кто мог подумать, тетушка Мари, что при отъезде первых поездов, покидающих Париж, мы увидим такие трагические зрелища! Весь Париж бежит из Парижа!
      Герцогиня. Ненадолго. Филина, смотрите, чтобы не раздавили коробку, там шляпа от Фарно.
      Племянница. Надо было все-таки ехать в карете.
      Герцогиня. Чтобы они выпрягли лошадей и сожрали их! Не говори глупостей. Ах, де Плок, как это с вашей стороны любезно! Только в такие дни узнаешь истинных друзей.
      Де Плок. Герцогиня, помилуйте! Я просто вообразить не мог, что вы уедете и я не поцелую вашу ручку.
      Племянница. Неужели вы останетесь? Разве это не опасно?
      Де Плок. Возможно. Но Французский банк стоит того, чтобы ради него рисковали. (Герцогине.) Осмелюсь просить вас передать ему записку в этом букете. (Вручает ей букет цветов.)
      Герцогиня. Ваш поступок не будет забыт. Вся эта комедия продлится не больше недели. До скорой встречи, Анри! (Уходит с племянницей.)
      Де Плок. До скорой встречи, сударыни!
      Газетчик продает очень немного газет. Напротив уличный торговец продает
      свой товар.
      Газетчик. "Заявления высокопоставленных лиц!.." Читайте "Фигаро". "Преступная расправа над генералами Тома и Леконтом". "Захват ратуши - акт беззакония и произвола"... "Центральный комитет заодно с немцами"... "Грабежи на улице Грае!"... "Господство черни"...
      Торговец (вперемежку с выкриками газетчика). Подтяжки!.. Лионские карманные расчески!.. Пуговицы!.. Мыло и туалетные принадлежности!.. Гармоники!.. Пояса из Триполи!..
      Солдаты ведут Жана, одежда на нем разорвана. Сержант Национальной гвардии
      с несколькими гвардейцами останавливают их.
      Сержант. Эй, погодите! Чего вы хотите от него?
      Солдаты. Его взяли, когда он полез на паровоз. Это саботажник.
      Жан. Они увозят деньги из Парижа. Их надо задержать во что бы то ни стало. Всю эту шайку надо арестовать.
      Сержант. Побольше спокойствия, товарищ. У нас нет приказа задерживать поезда. Отпустите его сейчас же.
      Де Плок. Дорогие друзья, я маркиз де Плок из Французского банка. Вы сами только что сказали, что исполнительная власть не издала никаких распоряжений. И, насколько мне известно, у нас еще нет гражданской войны. А если так, господа, то этот человек повинен в преступлении и должен быть арестован на месте.
      Жан. Вот как? И куда я должен быть отправлен? Куда, скажите, куда?
      Молчание.
      Сержант. Ах, вы хотите забрать его с собой в поезд?.. Отпустить немедленно! (Своим гвардейцам.) Идите за подкреплением!
      Несколько гвардейцев уходят. Жана отпускают. Солдаты удаляются.
      Де Плок уходит.
      Один из солдат. Послушай, товарищ. Мы ведь только выполняем свой долг.
      Сержант. Ну, парень, тебе повезло.
      Жан. И вы даете им так просто уйти! Взгляните на эти плакаты! Вот что я вам скажу: я выбрал. Но только не вашу Коммуну. Она обречена на гибель. (Убегает.)
      VI
      26 марта 1871 года. И входа в небольшое кафе на Монмартре. Maдам Кабэ и ее маленькое семейство - Жан, Бабетта, Франсуа, Женевьева - хозяйничают в кафе, которое до того было закрыто. Они распахивают ставни, поднимают жалюзи, расставляют стулья, развешивают бумажные фонари. Официант в форме Национальной гвардии и раненый кирасир в гражданской одежде помогают им. На одной из ближних площадей звучит бравурная музыка. Женевьева выходит из кафе с бутылками вина. За ней идет один из мальчиков, по-праздничному
      принаряженный.
      Франсуа (несет плетеные стулья). Итак, торжество Коммуны, торжество науки, новый век и новое тысячелетие человечества. Париж высказался - за.
      Официант. А мой хозяин высказался против, и таким образом официант стал хозяином. Прошу вас, располагайтесь поудобнее в моем кафе.
      Женевьева. Значит, даже юные священослужители, и те приветствуют утреннюю зарю. (Ставит бутылки на столик перед мадам Кабэ.)
      Франсуа. И учительницы угощают вдову вином с черного рынка. Дух нагорной проповеди опочил в параграфах закона, которые открываются словами "исходя из того" и заканчиваются делами! (Обнимает немца, который, весело улыбаясь, открывает окно.) Я обнимаю тебя, кирасир, моего нового брата, дезертировавшего из разбойничьих войск этого динозавра Бисмарка!
      Мадам Кабэ (она с самого начала заняла место за столиком посреди улицы). И от квартирной платы нас избавили! (Зовет.) Жан! Бабетта!
      Франсуа. Исходя из того, что тяготы войны, обрушившиеся на отечество, явились делом рук меньшинства и что несправедливо взваливать такое бремя на плечи большинства, состоящего из страдающих и угнетенных... Я выучил эти слова наизусть, как моего любимого Лавуазье,
      Жан (выглядывает из верхнего окна кафе). Терпение!
      Франсуа. И процентщики безвозмездно возвращают все залоги беднякам, исходя из того, что жизнь должна стоить того, чтобы хотелось жить.
      Мадам Кабэ. Франсуа, ты знал обо всем? Из-за этой дороговизны я сделалась прямо-таки воровкой. Вот почему я требовала, и довольно бестактно, чтобы ты уплатил за квартиру, но я хотела выкупить вещи. Они ведь тебе нужны... Эй, Жан! (Мальчику.) Садись, Виктор, поешь чего-нибудь, раньше чем отведать вина. Эй, Жан!
      Мальчик чинно садится. Жан сердито выглядывает в окно.
      Я хочу поговорить с Бабеттой, вы там еще не управились?
      Бабетта появляется в окне рядом с Жаном, у нее несколько разгоряченный вид.
      Бабетта. В чем дело, мама?
      Мадам Кабэ. Смотри, Бабетта, какое у нас прекрасное вино.
      Бабетта со смехом прячется.
      За ними надо смотреть в оба, он у меня радикал, мой сынок.
      На улице появляются "папаша" и Ланжевен, с усталым выражением лица.
      На штыке у "папаши" белый бумажный лампион.
      "Папаша". Мадам! Мадемуазель! Я привел к вам вашего зятя, члена Коммуны от Вожирара. Я вытащил его с работы, они корпят там, как каторжные, в ратуше.
      Мадам Кабэ. Выпей стаканчик, Пьер.
      Официант. Вино осталось от хозяина, а хозяин в Версале. Пейте, пожалуйста, сударь.
      Ланжевен. Они бросили шесть тысяч больных. Некому даже осветить улицы. Все это требует работы.
      Жан и Бабетта вывешивают в окне красный флаг.
      "Папаша". Живо, бокал в честь нашего знамени! Того, что вызывает любовь и страх! Гонимого, грозного! Того, что несет нам дружбу, того, что приходит, опоясанное бурей.
      Пьют стоя.
      Мадам Кабэ. Да, оно такое. Отведайте этих хлебцев, Пьер и "папаша". А дети куда подевались? Хозяйка вон той пекарни вынесла нам эти хлебцы, когда мы несли мимо нее полотнище, - да, когда мы несли полотнище очень определенного цвета, эта баба с кислой рожей навязала нам хлебцы.
      Женевьева. Садитесь, я спою вам старинную песенку. (Поет.)
      Марго на рынок пошла поутру:
      - Я этот кусочек свинины беру.
      Барабаны громко забили в тот миг,
      Испуганно вздрогнул старый мясник,
      Старый мясник головою поник.
      - Этот кусок? Двадцать франков, мадам.
      Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...
      - А?
      - О да, конечно, пять франков, мадам.
      - Красота!
      Марго поднялась к хозяйке своей.
      Барабаны забили еще сильней.
      - Сколько я вам за квартиру должна?
      Хозяйка была совершенно бела,
      Бела и бледна, как кусок полотна.
      - Вы мне должны двадцать франков, мадам.
      Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...
      - А?
      - О да, конечно, пять франков, мадам.
      - Красота!
      Все (подхватывают припев).
      Красота, красота, красота!
      На площади появляется отряд мужчин и женщин с кокардами.
      Один из мужчин. Милостивые государыни и милостивые государи! Все за нами! На Вандомской площади господин Курбе, известный живописец, произнесет речь и призовет нас разрушить Вандомскую колонну Наполеона, отлитую из металла тысячи двухсот пушек, завоеванных в европейских походах. Уничтожим этот памятник войны, этот символ милитаризма и варварства.