Вдова Бегбик. Вы считаетесь с моим мнением?
      Ферчайлд (заглядывает ей в глаза). Целиком и полностью.
      Бегбик. В таком случае мое мнение такое - пора укладывать трактир и, значит, не остается времени на личные дела. Слышите, уже начала грузиться конница и кавалеристы заводят своих кляч в вагоны.
      За сценой слышен конский топот.
      Полли. Неужели вы будете настаивать на удовлетворении ваших эгоистических потребностей, сударь, несмотря на то, что кавалеристы уже грузят коней, и несмотря на то, что в соответствии с военной необходимостью пора укладывать трактир?
      Ферчайлд (орет). А я буду требовать своего! Дайте мне выпить!
      Полли. Ну тогда мы не станем с тобой долго церемониться!
      Джесси. Поглядите-ка, сударь, вон там неподалеку от нас лежит человек, накрытый грубой мешковиной. На нем мундир британской армии. Он отдыхает после тяжких дневных трудов. Еще сутки назад он с чисто военной точки зрения был просто сосунком. Он пугался даже голоса своей жены. Без надлежащего руководства он не мог и тухлую рыбу купить. За одну сигару готов был забыть имя своего отца. Но вот им занялись несколько человек, которые случайно нашли для него место, и теперь он стал настоящим солдатом, хотя и прошел для этого некоторые болезненные испытания. Теперь он стал солдатом, который займет достойное место в грядущих боях. А ты, напротив, опустился до того, что стал штатским. В то самое мгновение, когда армия выступает в поход, чтобы навести порядок на северной границе, для чего всегда необходимо пиво, ты, грязный болван, сознательно препятствуешь владелице походного трактира закончить погрузку и прицепить свой вагон к нашему эшелону.
      Полли. Хотелось бы знать, как ты сумеешь теперь провести перекличку на вечерней поверке, как сможешь записать нас четверых в свою сержантскую книжку, где нам положено быть отмеченными?
      Уриа. А как ты вообще предстанешь в таком виде перед строем роты, рвущейся в бой против несметных врагов? Встать!
      Ферчайлд поднимается, пошатываясь.
      Полли. И это называется - стоять? (Пинает его ногой в зад.)
      Ферчайлд падает.
      Уриа. И такую дрянь называли тайфуном в образе человека! Швырните эту падаль в кусты, чтобы его вид не деморализовал роту.
      Трое солдат тянут сержанта в глубь сцены.
      Солдат (вбегает, запыхавшись, останавливается посреди сцены). Здесь ли сержант Чарлз Ферчайлд? Генерал приказывает ему немедленно построить роту на товарной станции.
      Ферчайлд. Не говорите ему, что это я.
      Джесси. Здесь нет никакого сержанта Ферчайлда.
      НОМЕР ПЯТЫЙ
      Вдова Бегбик и трое солдат разглядывают Гэли Гэя, который все еще лежит,
      накрытый мешком.
      Уриа. Итак, вдова Бегбик, наша работа почти закончена. Этого парня мы уже, кажется, полностью переделали.
      Полли. В данную минуту ему, пожалуй, всего нужнее человеческий голос.
      Джесси. Не найдется ли у Вас для такого случая, вдова Бегбик, человеческого голоса?
      Бегбик. Да, найдется и голос и что-нибудь поесть. Возьмите этот ящик и напишите на нем углем: "Гэли Гэй", а под надписью поставьте крест.
      Солдаты делают все, что она говорит.
      А теперь составьте похоронную процессию и похороните его. Пусть все это продлится не дольше девяти минут, потому что уже два часа одна минута.
      Уриа (выкрикивает). Пятый номер: похороны Гэли Гэя и надгробная речь над телом этой последней своеобразной личности в году тысяча девятьсот двадцать пятом.
      Входят солдаты, на ходу укладывая ранцы.
      Беритесь за этот ящик и постройтесь в приличную похоронную процессию.
      Солдаты, подняв ящик, строятся в глубине сцены.
      Джесси. А теперь я подойду к нему и скажу, чтобы он произнес надгробную речь над телом Гэли Гэя. (Обращаясь к вдове Бегбик.) Есть он, конечно, не станет.
      Вдова Бегбик. Ну, такой, как он, будет есть, даже став бесплотным духом. (Подносит к Гэли Гэю корзину, поднимает мешок, дает ему поесть.)
      Гэли Гэй. Давай еще!
      Она продолжает кормить его; кивает Уриа, и по его сигналу похоронное
      шествие выходит на авансцену.
      Кого это они там несут?
      Бегбик. Одного парня, которого пришлось расстрелять в последнюю минуту.
      Гэли Гэй. Как его имя?
      Бегбик. Погоди, погоди - если не ошибаюсь, его звали Гэли Гэй.
      Гэли Гэй. А что с ним теперь делают?
      Бегбик. С кем?
      Гэли Гэй. Да с этим Гэли Гэем.
      Бегбик. Хоронят.
      Гэли Гэй. А хороший это был человек или плохой?
      Бегбик. О, это был очень опасный человек.
      Гэли Гэй. Ну что ж, потому его в конце концов и расстреляли. Я присутствовал при этом.
      Процессия движется вдоль сцены.
      Джесси (останавливается и обращается к Гэли Гэю). Глядите-ка, вот он, Джип. Ты должен встать, Джип, и произнести надгробную речь на похоронах этого Гэли Гэя, ведь ты знал его, пожалуй, лучше, чем все мы.
      Гэли Гэй. Эй, а вы-то меня видите?
      Джесси показывает на него пальцем.
      Правильно. А скажи, что я делаю теперь? (Сгибает руку.)
      Джесси. Ты сгибаешь руку.
      Гэли Гэй. Правильно. Я дважды согнул руку. А теперь что я делаю?
      Джесси. Шагаешь, как положено солдату.
      Гэли Гэй. А вы шагаете именно так?
      Джесси. Именно так.
      Гэли Гэй. А как вы ко мне обращаетесь, когда я вам нужен?
      Джесси. Джип.
      Гэли Гэй. А ну скажите разок - Джип, кругом марш.
      Джесси. Джип, кругом марш! Погуляй вон там под пальмами и приготовь надгробную речь для похорон Гэли Гэя.
      Гэли Гэй (медленно подходит к ящику). Он лежит в этом ящике? (Обходит вокруг группы солдат, которые держат ящик. Шагает все быстрее и быстрее, наконец пытается убежать.)
      Бегбик (удерживает его). Что с тобой? Тебе нехорошо? От всех болезней в армии лечат касторкой, даже от холеры. Таких болезней, которые нельзя вылечить касторкой, у солдат не бывает. Хочешь касторки?
      Гэли Гэй (качает головой).
      Моя мать отметила в календаре
      Тот день, когда я появился на свет,
      Появился, пищал, то был я.
      Комочек мяса, волос, ноготков,
      То был я. И теперь это я.
      Джесси. Да, Джерайа Джип, Джерайа Джип из Типерери.
      Гэли Гэй. Тот самый, кто тащил корзину с огурцами, надеясь получить на чай. И кого обманул слон, и кто должен был спать, сидя на деревянной табуретке, спать наспех, потому что яе хватало времени, а в его хижине уже кипела вода для того, чтобы сварить рыбу. Но пулемет еще не был вычищен, и ему подарили сигару, и потом было пять винтовочных стволов, и среди них недоставало одного. Как же его звали?
      Уриа. Джип, Джерайа Джип.
      Слышны паровозные гудки.
      Солдаты. Уже свистят паровозы.
      - Теперь управляйтесь сами как знаете. (Бросают ящик на землю и разбегаются.)
      Джесси. Через шесть минут отправляется наш эшелон. Он должен ехать с нами такой как есть.
      Уриа. Послушай ты, Полли, и ты, Джесси. Друзья! Нас осталось только трое. Мы висим над пропастью на тонкой ниточке, и она уже надрезана. Слушайте внимательно, что я вам скажу сейчас, в два часа ночи, здесь, у последней стены Килькоа. Этому парню, который нам нужен, мы должны предоставить еще немного времени, потому что именно сейчас он меняется, и меняется уже навсегда. Поэтому я, Уриа Шелли, вытаскиваю револьвер и говорю вам, что пристрелю на месте того, кто только шевельнется.
      Полли. Но если он заглянет в ящик, мы пропали.
      Гэли Гэй (садится рядом с ящиком).
      Я б сразу умер, если б заглянул
      В этот гроб, в обескровленное лицо,
      Что когда-то мне было знакомо.
      Его наблюдал я на глади воды,
      Когда наклонялся над нею тот,
      Кто теперь, как я знаю, мертв.
      Поэтому гроб не могу я открыть.
      Ведь во мне страх двоих; может быть,
      Я и есть тот двойной, что сейчас лишь возник
      На этом изменчивом лике земли
      Безродной тварью, сходной с нетопырем,
      Что между пальм висит над хижиною ночью,
      Такою тварью, что хотела б веселиться.
      Но кто один, тот, в сущности, никто.
      Чтоб он стал кем-нибудь,
      Необходим другой, чтобы назвал его, окликнул.
      Потому
      Хотел бы все же я взглянуть, что там внутри,
      Взглянуть, пока я связь с родными ощущаю.
      Возьмем, к примеру, лес. Существовал бы он,
      Когда б никто через него не шел?
      А странник, что идет там, где был раньше лес,
      Что может он узнать о нем и о себе?
      Он видит, как его следы
      В болотистой земле водою заливает.
      Что лужи объяснят ему?
      Как думаете вы?
      Откуда Гэли Гэю знать,
      Что он и впрямь есть Гэли Гэй?
      Если б ему отрубили руку
      И он нашел бы ее потом
      Где-нибудь в яме под стеной,
      То разве Гэли Гэй узнал бы руку Гэли Гэя?
      Разве крикнула бы его нога - это ведь наша рука?
      Вот почему я в гроб не загляну.
      К тому ж я убежден, что разница
      Меж ДА и НЕТ не так уж велика.
      И если б Гэли Гэй и не был вовсе Гэли Гэем,
      У матери иной он грудь сосал бы,
      А она была б матерью сына другого, раз уж
      Она не его; но все равно он сосал бы.
      Был бы рожден он в марте, а не в сентябре
      Иль в сентябре минувшего уж года, то
      Разница составила б всего неполный год.
      Но именно за год и человек становится другим уж
      человеком.
      И я, такой как есть, и я - совсем другой
      Кому-то оба мы нужны зачем-то.
      Я даже не взглянул на этого слона,
      На самого себя гляжу теперь сквозь пальцы;
      Отбрасываю все, что есть во мне дурного,
      И становлюсь приятным.
      За сценой шум отходящих поездов.
      Гэли Гэй. Что это за поезда? Куда они отправляются?
      Бегбик. Это армия выступает навстречу огнедышащим пушкам, навстречу битвам, которые должны произойти на севере. Этой ночью сто тысяч солдат уедут все в одном направлении. Они движутся с юга на север. И когда человек попадает в этот поток, он старается найти еще двоих, чтобы шагали рядом с ним; справа один и слева один. Он старается найти винтовку, и сумку для харчей, и жестяной жетон, чтоб потом, когда найдут его труп, известно было, чей именно он, чтоб дать ему место в братской могиле. Есть у тебя жестяной жетон?
      Гэли Гэй. Да.
      Бегбик. Что на нем написано?
      Гэли Гэй. Джерайа Джип.
      Бегбик. Ну что ж, коли так, Джерайа Джип, ты сначала умойся. Ты похож на кучу навоза. И собирайся побыстрее. Армия выступает в поход к северной границе. Ее ожидают огнедышащие пушки северного фронта. Вся армия страстно жаждет навести порядок в густонаселенных городах севера.
      Гэли Гэй (умывается). А кто наш враг?
      Бегбик. Этого еще не сообщали. Пока неизвестно, на какую страну пойдем войной. Но скорее всего на Тибет.
      Гэли Гэй. Знаете ли, вдова Бегбик, все-таки один человек это еще ничто. Кто-то другой должен его окликнуть, чтобы он стал человеком.
      Входят солдаты в походном снаряжении, с ранцами за спиной.
      Солдаты. На посадку!
      - По вагонам!
      - Все в сборе?
      Уриа. Сейчас. Давай надгробную речь, дружище Джип, надгробную речь!
      Гэли Гэй (подходит к гробу). Подымите этот ящик, принадлежащий вдове Бегбик, в котором лежит этот таинственный труп, поднимите его на два фута кверху и затем опустите на шесть футов в глубину, заройте в земле Килькоа и выслушайте надгробную речь, которую произносит Джерайа Джип из Типерери, произносит с трудом, ибо он к ней не готовился. И все же я скажу. Здесь покоится Гэли Гэй-человек, которого расстреляли. Он вышел из дому утром, чтобы купить маленькую рыбу, но к вечеру имел уже большого слона и в ту же ночь был расстрелян. Дорогие мои, не думайте, что при жизни он был таким уж ничтожеством. Все-таки у него была собственная соломенная хижина на окраине города. Было и еще кое-что, о чем, впрочем, лучше промолчать. Он не совершил особенно тяжкого преступления, потому что был хорошим человеком. И что бы тут ни говорили, но, право же, это был совсем незначительный проступок. Я тогда был слишком пьян, господа, и к тому же - что тот человек, что этот, все равно; вот почему его пришлось расстрелять. Но сейчас уже становится прохладнее, как всегда перед рассветом, и я думаю, что нам пора уходить отсюда, здесь и так уж слишком неуютно. (Отходит от гроба.) Почему вы все так нагружены?
      Полли. А потому, что мы сегодня должны отбыть в эшелоне к северной границе.
      Гэли Гэй. Вот как, но почему же тогда я не нагружен?
      Джесси. Действительно, почему он не нагружен?
      Солдаты вносят вещи.
      Вот твои вещи, начальник.
      Солдаты тащат нечто завернутое в соломенные циновки.
      Уриа. А этот пес не слишком торопился. Но мы еще за него возьмемся. (Указывая на сверток циновок.) И вот это называлось тайфуном в человеческом образе.
      Все уходят.
      X {*}
      Внутри движущегося вагона. Ночь; незадолго до рассвета. Солдаты спят в гамаках. Джесси, Уриа и Полли
      бодрствуют, Гэли Гэй спит.
      {* Нижеследующие две сцены, которые составляют окончание первого варианта (1925 г.), были позднее изъяты, так как предшествующая, девятая сцена достаточно раскрывала, зачем понадобилось превращение Гэли Гэя. (Прим. автора.)}
      Джесси. Этот мир ужасен. Людям нельзя доверять.
      Полли. Человек самое подлое и самое слабое из всех живых существ.
      Джесси. Мы шагали сквозь пыль и брели по воде, по всем дорогам этой огромной страны от хребта Гиндукуша до великих равнин южного Пенджаба, но везде, от Бенареса до Калькутты, при солнце и при луне, мы видели измену. Подумать только - этот человек, которого мы приютили, отобрал все наши одеяла, так что нам теперь и поспать нельзя. Он скользкий, словно дырявая жестянка с жидким маслом. Он не знает никакой разницы между "да" и "нет", сегодня говорит одно, завтра другое. Зх, Уриа, мы уж не знаем, как тут быть. Пойдем к вдове Бегбик, она сторожит сержанта, чтобы тот не свалился с платформы. Пойдем попросим ее, пусть она ляжет теперь с этим, чтобы ему было приятно и он не приставал к нам с вопросами. Она хоть и стара, но еще не остыла, а мужчина сразу приходит в себя, когда рядом с ним лежит женщина. Идем, Полли!
      Идут к Бегбик.
      Послушай, вдова Бегбик, мы просто не знаем, что делать. Мы боимся, что заснем, а тут этот парень захворал. Пожалуйста, ляг рядом с ним и потом делай вид, что он переспал с тобой, так чтобы ему было приятно.
      Бегбик (входит потягиваясь, заспанная). Ладно. Только вы трое отдайте мне ваше солдатское жалованье за семь недель.
      Уриа. Ты получишь все наше жалованье за семь недель.
      Бегбик ложится рядом с Гэли Гэем.
      Джесси накрывает их газетами.
      Гэли Гэй (просыпается). Почему так качает?
      Уриа (обращаясь к другим солдатам). Это слон трется о твою хижину, чудак.
      Гэли Гэй. Что это там шипит?
      Уриа (обращаясь к другим). Это рыба кипит в котелке, мой милый.
      Гэли Гэй (с трудом встает, выглядывает в окно). Тут баба. Спальные мешки. Там телеграфные столбы. Значит, я в поезде.
      Джесси. Притворитесь, что спите.
      Все трое притворяются спящими.
      Гэли Гэй (подходит к одному из спальных мешков). Эй, ты!
      Солдат. Чего надо?
      Гэли Гэй. Куда вы едете?
      Солдат (открывая один глаз). На фронт! (Продолжает спать.)
      Гэли Гэй. Да это солдаты. (Поглядев снова в окно, будит другого солдата.) Господин солдат, который теперь час?
      Солдат молчит.
      Скоро утро. А какой сегодня день недели?
      Солдат. Между четвергом и пятницей.
      Гэли Гэй. Мне нужно сойти. Эй ты, пускай поезд остановится.
      Солдат. Поезд не остановится.
      Гэли Гэй. Ну что же, раз поезд не останавливается и все спят, то и я лягу и посплю, пока он не остановится. (Замечает вдову Бегбик.) Рядом со мной лежит женщина. Кто эта женщина, которая провела ночь рядом со мной?
      Джесси. Эй, приятель, доброе утро!
      Гэли Гэй. Ах, как я рад вас видеть, господин Джесси.
      Джесси. Однако и лихой же ты парень! Разлегся здесь с бабой, и тебе нипочем, что все могут на вас смотреть.
      Гэли Гэй. Не правда ли, странно? Это, пожалуй, даже неприлично? Но вы ведь знаете, человек так устроен, что не всегда может и владеть собой, вот я, например, только что проснулся, и вдруг рядом со мной женщина.
      Джесси. Да, вот она лежит.
      Гэли Гэй. Поверите ли, со мной случается иногда такое, что я впрямь совершенно не знаю, кто именно та женщина, рядом с которой я утром просыпаюсь. И скажу уж вам напрямик - как мужчина мужчине, - эту я и совсем не знаю. Господин Джесси, окажите дружескую услугу, как мужчина -мужчине, не могли бы вы мне сказать, кто она такая?
      Джесси. Ну и хвастун же вы. Да ведь это, само собой разумеется, вдова Леокадия Бегбик. Если б вы окунули голову в таз с водой, вы сразу же узнали бы свою подружку. А может быть, ты не знаешь, как тебя самого зовут?
      Гэли Гэй. Знаю.
      Джесси. Как же тебя зовут?
      Гэли Гэй молчит.
      Ты знаешь, как тебя зовут?
      Гэли Гэй. Знаю.
      Джесси. Ну вот и хорошо. Солдат должен знать, как его зовут, особенно когда он отправляется на войну.
      Гэли Гэй. Разве сейчас война?
      Джесси. Да, началась тибетская война.
      Гэли Гэй. Тибетская. Да тот, кто в такое время не знал бы, кто он таков на самом деле, был бы, наверно, смешон, не правда ли? Ведь он же идет на войну. Сударь, вот вы сказали о Тибете, - эту Местность я уже давно хочу поглядеть. Один мой знакомый женился на женщине из провинции Сикким, что на тибетской границе. Она говорила, что там живут хорошие люди.
      Бегбик. Джиппи, где ты?
      Гэли Гэй. Кого это она зовет?
      Джесси. Мне кажется, она зовет тебя.
      Гэли Гэй. Я здесь.
      Бегбик. Иди сюда, поцелуй меня, Джиппи.
      Гэли Гэй. С удовольствием, но мне кажется, что вы меня принимаете за кого-то другого.
      Бегбик. Джиппи!
      Джесси. Этот господин делает вид, что он не совсем нормален. Он говорит, что не знаком с тобой!
      Бегбик. Ах, как ты меня срамишь перед этим господином!
      Гэли Гэй. Мне достаточно сунуть голову в таз с водой, и тогда я тебя немедленно узнаю. (Окунает голову в воду.)
      Бегбик. Ну как, теперь ты меня узнал?
      Гэли Гэй (явно врет). Да, конечно!
      Полли. Значит, теперь ты знаешь и кто ты сам?
      Гэли Гэй (хитро). А разве я не знал этого?
      Полли. Не знал. Ты совсем было взбесился и называл себя чужим именем.
      Гэли Гэй. Как же я себя называл?
      Джесси. Я вижу, тебе все еще не стало лучше. Боюсь, что ты все еще опасен для окружающих. Потому что вчера вечером ты готов был убить того, кто называл тебя настоящим именем.
      Гэли Гэй. Я знаю только, что меня зовут Гэли Гэй.
      Джесси. Слышите, у него опять начинается все сначала. Давайте будем называть его Гэли Гэем, не то он опять взбесится.
      Уриа. Да чего уж там! Вы можете корчить из себя сумасшедшего, господин Джип из Ирландии, можете до тех пор, пока вас не привяжут к столбу у трактира и не оставят там на ночь под дождем. Мы ваши боевые друзья, мы подружились еще тогда, в бою у реки Джад. И мы готовы отдать последнюю рубашку, чтобы облегчить ваше положение.
      Гэли Гэй. Ну, рубашка - это уже лишнее.
      Уриа. Называйте его так, как он хочет.
      Джесси. Да помолчи ты, Уриа. Хочешь стакан воды, Гэли Гэй?
      Гэли Гэй. Да, это мое имя.
      Джесси. Разумеется, Гэли Гэй. Какое же у тебя может быть другое имя? Ты только успокойся, приляг! А завтра мы тебя отправим в лазарет, положим в красивую кроватку, тебя будут поить касторкой, и все будет в порядке, дорогой Гэли Гэй. Эй вы там, тише, наш товарищ Джип, то есть Гэли Гэй, заболел.
      Гэли Гэй. Осмелюсь сказать, господа, я не понимаю, что происходит. Когда иной раз нужно тащить чемодан, то у нас говорят - как бы он ни был тяжел, но у каждого чемодана есть свое слабое место.
      Полли (нарочито таинственно обращается к Джесси). Вы только следите за ним и не допускайте, чтоб он залез в свою нагрудную сумку. Не то он прочтет в паспорте свое настоящее имя и опять будет припадок бешенства.
      Джесси. А хорошее все-таки дело паспорт. Как легко иной раз о чем-нибудь забываешь! Вот у нас, у солдат, которые не могут же запомнить все наизусть, на такой случай имеется нагрудная сумка, которую носят на шнурке, а в сумке хранится паспорт, где записано имя солдата. Потому что если самому слишком много размышлять над своим именем, то ничего хорошего из этого не выйдет.
      Гэли Гэй (отходит в глубину сцены, угрюмо рассматривает свой паспорт и возвращается в угол, на прежнее место). Теперь я уже вообще ни о чем не стану думать. Я просто усядусь и буду считать телеграфные столбы.
      Голос сержанта Ферчайлда. О, проклятье, о, какое ужасное пробуждение! Где мое имя, прославленное от Калькутты до Куч-Бихара? Пропал даже мундир, который я носил! Они сунули меня в поезд, как теленка в повозку мясника. Они заткнули мне рот штатской шляпой, и весь эшелон уже знает, что я больше не Кровавый пятерик. Я должен встать и так разделаться с этим эшелоном, чтоб его пришлось сдать в металлолом, как раздавленную жестяную трубу. Все будет очень просто.
      Джесси. Ага, Кровавый пятерик проснулся! Эй, вдова Бегбик, проснись!
      Входит Ферчайлд в испачканном штатском костюме.
      Гэли Гэй. Разве и с вашим именем что-нибудь не в порядке?
      Ферчайлд. Ты самый жалкий из всех, и тебя я раздавлю первым. Еще сегодня я вас всех искрошу так, что вас ложками собирать придется. (Замечает сидящую в углу вдову Бегбик.)
      Она улыбается.
      Будь я проклят! Она все еще здесь, это исчадие Содома и Гоморры. Что ж ты сделала со мной, из-за чего я перестал быть Кровавым пятериком? Изыди отсюда!
      Вдова Бегбик смеется.
      Во что это я одет? Разве мне это приличествует? И что у меня за башка на плечах? Неужели это приятно? Неужели мне снова ложиться с тобой, блудница содомская?
      Бегбик. Если хочешь, пожалуйста!
      Ферчайлд. Я не хочу этого, изыди! Вся страна смотрит на меня. Я был величайшим рубакой. Меня прозвали Кровавый пятерик. Страницы истории густо исписаны этим прозвищем.
      Бегбик. Ну если не хочешь, то и не надо!
      Ферчайлд. Разве ты не знаешь, что моя мужская сила делает меня слабым, когда я вижу тебя?
      Бегбик. Так избавься от своей мужской силы, парень, вырви ее с корнем!
      Ферчайлд. Понятно. Можешь больше не повторять! (Уходит.)
      Гэли Гэй (кричит ему вслед). Погоди! Не делай ничего только ради имени. Ведь имя изменчиво, непостоянно. Ему нельзя доверять.
      Голос Ферчайлда. Все очень просто. Решение найдено. Вот веревка, вот револьвер. Тут нечего размышлять. Мятежников необходимо расстреливать. Все очень просто! "Собирай вещички, Джонни". На этом свете мне уж не придется тратиться на девчонок. Именно так. Все очень просто. Даже моя трубка не успеет погаснуть. Я беру на себя ответственность. Я должен это сделать для того, чтобы остаться Кровавым пятериком. Огонь!
      Раздается выстрел.
      Гэли Гэй (который все время стоял у двери, смеется). Огонь!
      Голоса солдат (из передних и задних вагонов).
      Вы слышали крик?
      - Кто там кричал? С кем-то что-то случилось.
      Во всех вагонах перестали петь.
      - Слушайте.
      Гэли Гэй. Я знаю, кто кричал и почему! Этот господин ради своего имени сам над собой совершил кровавую расправу. Он отстрелил свою мужскую силу. Какое счастье для меня, что я все это видел: теперь я понимаю, куда может завести упрямство и какие страшные опасности грозят человеку, если он всегда недоволен самим собой и слишком много значения придает своему имени! (Подбегает к вдове Бегбик.) Не думай, что я тебя не узнал, я тебя отлично знаю. Впрочем, это совершенно безразлично. Скажи мне только поскорее, далеко ли мы отъехали от того города, где мы с тобой встретились?
      Бегбик. На расстояние многих дневных переходов, и с каждой минутой число их возрастает.
      Гэли Гэй. Сколько всего дневных переходов?
      Бегбик. В ту минуту, когда ты меня спросил об этом, было уже, наверно, сто дневных переходов.
      ГэлиГэй. А сколько людей едут с нами в Тибет?
      Бегбик. Сто тысяч! Один человек тут ничто.
      Гэли Гэй. Не может быть! Сто тысяч! А чем они кормятся?
      Бегбик. Сушеной рыбой и рисом.
      Гэли Гэй. И все едят одно и то же?
      Бегбик. Все одно и то же.
      Гэли Гэй. Не может быть! Все одно и то же.
      Бегбик. И у всех есть гамаки для спанья. У каждого свой собственный. И холщовые мундиры на лето.
      Гэли Гэй. А на зиму?
      Бегбик. На зиму хаки.
      Гэли Гэй. А женщины?
      Джесси. Одна на всех.
      Гэли Гэй. Одна на всех?
      Бегбик. Но теперь ты знаешь, кто ты такой?
      Гэли Гэй. Меня зовут Джерайа Джип. (Подбегает к трем солдатам и показывает им свой паспорт.)
      Джесси (обмениваясь улыбками с приятелями). Вот это правильно, ты умеешь постоять за свое имя, дружище Джип!
      Гэли Гэй. А когда можно поесть?
      Полли приносит тарелку риса.
      Да, мне необходимо поесть. (Ест.) Как вы сказали, сколько дневных переходов проезжает поезд в одну минуту?
      Бегбик. Десять.
      Полли. Поглядите только - он уже почти освоился. Как он таращится на все, подсчитывает телеграфные столбы и радуется тому, что мы так быстро движемся!
      Джесси. А я не могу этого видеть. Отвратительно смотреть, как мамонт, которому подставили под нос парочку винтовочных стволов, согласен скорее превратиться в вошь, чем достойно отправиться к праотцам.
      Уриа. Но как раз это и является доказательством жизненной силы. И если теперь не появится, чего доброго, сам Джерайа Джип со своей песней "Что тот солдат, что этот солдат - все едино, как нам говорят", тогда можно считать, что все опасности позади.
      Солдат. Что это за шум?
      Уриа (злобно ухмыляясь). Это уже доносится гром пушек. Ведь мы приближаемся к предгорьям Тибета.
      Гэли Гэй. Не найдется ли у вас еще рису?
      XI
      Далеко, в глубине Тибета расположена горная крепость Зир Эль Джоур.
      На вершине холма сидит в ожидании Джерайа Джип. Слышен грохот орудий.
      Голоса (снизу). Дальше не пройти!
      - Мы наткнулись на горную крепость Зир Эль Джоур, которая
      запирает перевал, ведуший в Тибет.
      Голос Гэли Гэя (из-за холма). Бегом, бегом! Не то опоздаем!
      Входит Гэли Гэй, таща на спине пушечный лафет.
      Все вон из вагонов! С ходу в бой! Вот так мне по душе! Пушка, это обязывает!
      Джип. Скажите, вы не встречали здесь отделение пулеметчиков, в котором было бы всего три солдата?
      Гэли Гэй (продолжая двигаться неудержимо, как боевой слон). А такого вообще не бывает, господин солдат. Вот, например, наше отделение состоит из четырех солдат; один справа от тебя, другой слева и один сзади. Таков порядок, так можно преодолеть любой перевал.
      Бегбик (выходит на сцену, таща на спине пушечный ствол). Не беги так, Джиппи! Право же, у тебя сердце как у льва.
      Входят трое солдат; они, кряхтя, тянут за собой пулемет.
      Джип. Хелло, Уриа. Хелло, Джесси. Хелло, Полли. Ну вот я и вернулся.
      Трое пулеметчиков делают вид, что не замечают его.
      Джесси. Нужно немедленно установить пулемет.
      Уриа. Пушки грохочут уже так громко, что собственного голоса не слышишь.
      Полли. Мы не должны спускать глаз с крепости Зир Эль Джоур.
      Гэли Гэй. Я хочу стрелять первым. Нас что-то задерживает, и помеху нужно убрать. Нельзя же заставлять ждать стольких порядочных людей. Гора от этого не разрушится. Джесси, Уриа, Полли, битва только начинается, а я уже испытываю непреодолимое желание вцепиться зубами в глотку врага.
      Гэли Гэй вместе с вдовой Бегбик устанавливают пушку.
      Джип. Хелло, Джесси. Хелло, Уриа. Хелло, Полли! Как дела? Давненько я вас не видел. Мне пришлось малость задержаться. Надеюсь, у вас не было неприятностей из-за меня? Никак не мог управиться раньше. Зато теперь очень рад, что опять с вами. Но почему же вы молчите?
      Полли. Что вам угодно, сударь? (Ставит перед Гэли Гэем на пушечный лафет миску с рисом.) Не хочешь ли съесть еще одну порцию риса? Ведь битва скоро начнется.
      Гэли Гэй. Давай! (Ест.) Итак, сперва я съем свою порцию риса, потом выпью полагающееся мне количество виски. А пока буду есть и пить, стану осматривать горную крепость с тем, чтобы обнаружить ее уязвимые места. После этого нам уже будет нетрудно с ней управиться.
      Джип. Полли, у тебя как будто голос изменился. Но ты все такой же шутник. А я вот был занят, меня втянули в одно доходное предприятие. Но все же я его покинул. И разумеется, только ради вас. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?
      Уриа. Позвольте вам сказать, что вы, вероятно, ошиблись дверью.
      Полли. Мы вас совершенно не знаем.
      Джесси. Возможно, мы когда-нибудь встречались. Но, сударь мой, ведь в армии столько народу!
      Гэли Гэй. Я хотел бы получить еще порцию риса. Уриа, ты еще не отдал мне свою долю.
      Джип. А вы и вправду все очень изменились.
      Уриа. Весьма возможно: такова уж армейская жизнь.
      Джип. Но ведь это я, ваш товарищ Джип.
      Трое солдат смеются. Потом начинает смеяться Гэли Гэй, и тогда
      они замолкают.
      Гэли Гэй. Давай еще порцию! У меня сегодня перед боем отличный аппетит. Потому что эта горная крепость мне все больше и больше нравится.
      Полли подает ему третью миску,
      Джип. Кто он такой, этот пожиратель ваших порций?
      Уриа. А это никого, кроме нас, не касается.
      Джесси. Видите ли, вы ни в коем случае не можете быть нашим Джипом. Потому что наш Джип никогда бы нас не предал, никогда бы нас не покинул. Наш Джин никому не позволил бы себя удержать. И следовательно, вы никак не можете быть нашим Джипом.
      Джип. И все-таки это я.
      Уриа. А где доказательства? Где доказательства?
      Джип. Неужели никто из вас меня не узнает? Ну так слушайте же меня и запоминайте, что я вам скажу. Вы очень жестокие люди, но скоро наступит и ваш конец. Отдайте мой паспорт.
      Гэли Гэй (подходит к Джипу с миской в руках). Ты что-то путаешь. (Возвращается к солдатам.