– Извиняться? Мне? – Мэгги вскочила с кресла и встала перед Кристофером, положив руки на бедра. – Это тебе нужно извиняться. Я не встречаюсь тайком с голубоглазыми блондинками.
      – Я не встречался с ней тайком!
      – Значит, Амелия подстерегла тебя?
      – Извини, не понял?
      – Она вылезла к тебе из кустов? Устроила засаду? Или ты знал, что она хочет встретиться с тобой?
      – Никакой засады не было. Не секрет, что каждое утро я прогуливаюсь верхом. Она знала, где меня найти.
      – Жалко, что она не вышла за тебя. Вы стоите друг друга. Амелия была бы превосходной герцогиней Торрингтон. И твоя мать ее любит. К тому же у нее есть все необходимое для английской леди. Без сомнения, она станет твоей любовницей, как только выйдет замуж за Джеймса. Как таких женщин называют в Англии? У нас в Денвере их зовут шлюхами.
      – Ты подслушивала!?
      – Конечно. Только не говори, что для леди это неприлично. Если все леди такие, как Амелия, то нормы поведения слишком завышены.
      Кристофер удивленно поднял брови и сложил руки на груди.
      – Мэгги, сядь. Ты выглядишь, как валькирия, готовая наброситься на врага и отомстить. Тут нет врагов.
      – Я выгляжу как… Кто?
      – Не важно. Я куплю тебе норвежские легенды. Садись.
      – Я не хочу сидеть, – Мэгги вздернула подбородок.
      – Сядь!
      Она села.
      Кристофер предостерегающе направил палец в ее сторону.
      – Теперь слушай меня. Слушай внимательно, так как я хочу, чтобы все уладилось. Между мной и Амелией Хортон нет никакой привязанности. И никогда не будет. В прошлом я восхищался ею, но теперь поумнел, да и ей нужен Джеймс. Понятно?
      Мэгги несколько успокоилась. И все же, любовь не всегда зависит от здравого смысла.
      – А если бы ты не был женат, любил бы ее?
      – Я никогда ее не любил, лишь восхищался, но теперь – нет. Она не такая, как я думал.
      – Может, я тоже не такая, как ты думаешь. Кристофер мрачно посмотрел на жену.
      – Я думаю, ты – стихийное бедствие. Мэгги была в замешательстве. Кристофер не считает себя виноватым, а пытается в чем-то обвинить ее. Вот подонок!
      – Что заставило тебя, как сумасшедшую, нестись по Гайд-парку? Все глазели, как ты сидишь на лошади без седла с поднятым до колен подолом. Ты понимаешь последствия своего поведения?
      – Я была в ярости.
      – Это не оправдание! – Он был мрачнее тучи.
      – Я не сделала ничего плохого, – неубедительно возразила Мэгги.
      – Из-за тебя Чарльз Дэнфорд упал с лошади, ты забрызгала грязью дам и господ, которые не имели никакого отношения к твоему гневу.
      Мэгги подняла подбородок и уставилась в окно.
      – Если человек скачет на норовистой лошади, он должен знать, что может упасть. А от грязи еще никому больно не было.
      Кристофер ходил взад-вперед перед женой, затем сел рядом, рукой повернул ее лицо к себе, заставив посмотреть в глаза.
      – Что мне с тобой делать, Мэгги, котик.
      Мэгги подмывало сказать, чтобы он попытался полюбить ее, полюбить по-настоящему, но она была достаточно умна и понимала – сейчас неподходящий момент. Она видела в лице Кристофера разочарование и начала ощущать угрызения совести. Мэгги пришла к выводу, что вела себя, как ребенок. Хуже того – разочаровала Кристофера. А ведь она поклялась заставить его полюбить себя, быть хорошей женой! И вот как добивается своей цели.
      – Хорошо, я извиняюсь.
      – Мне не нужны твои извинения. Ты должна попросить прощения у семьи.
      Мэгги изменилась в лице. Это будет труднее.
      – Почему мне нужно извиняться перед ними?
      – Им придется выслушивать подробности и страдать от последствий дикой езды леди Кристофер Тэлбот – видимо, это войдет в историю под таким названием.
      Мэгги рассерженно фыркнула.
      – Господи! Просто маленькая прогулка по парку. Не понимаю, почему из-за этого столько шума?
      Кристофер покачал головой и вздохнул.
      Вскоре Мэгги из первых уст узнала о последствиях своей проделки. Леди Торрингтон, Катарина и Элизабет отправились на прогулку незадолго до того, как вернулся Кристофер, а утром Мэгги удалось проникнуть в дом незамеченной, и дамы не имели понятия о случившемся. Однако по дороге в Гайд-парк были неприятно удивлены известием, что случилось нечто из ряда вон выходящее. По обрывкам разговоров о некой экстравагантной даме герцогиня догадывалась, о ком идет речь.
      Оживленные голоса вернувшихся с прогулки прервали спор Кристофера и Мэгги. Кристофер удивленно поднял брови, когда дамы буквально ворвались в гостиную.
      – Наверное, сейчас самое время извиниться. На каменном лице герцогини читалась только ярость. По щекам Катарины текли слезы, даже Элизабет была смущена. Увидев Мэгги, герцогиня остановилась и подняла руку в обвиняющем жесте.
      – Ты! Ты… скандалистка! Я знаю, все из-за тебя! Не знаю что – но это ты сделала!
      – Что сделала? – с невинным видом спросила Мэгги.
      Катарина разрыдалась. Герцогиня в гневе напала и на нее.
      – Перестань! Успокойся! Они никуда не денутся, еще приползут с извинениями, а я откажусь их выслушать. Их не примут ни в одной гостиной этого города!
      Тон леди Торрингтон не поощрял к извинению.
      – Мама, что случилось? – спросил Кристофер.
      – Катастрофа! Нас «убили» леди Хетрингтон и графиня Уэстлейк. Эти старые курицы не поздоровались! Обе ниже меня по положению в обществе, и я уверена, они будут жалеть об этом до самой смерти! – ледяной взгляд кольнул Мэгги. – Твоя жена имеет к этому отношение. Когда я только увидела ее, сразу поняла, что пришла беда. Она – катастрофа для общества. Скажи, что ты сделала, ведь мне нужно знать, как защитить репутацию семьи от промаха, который ты допустила.
      Мэгги посмотрела на Кристофера, но тот сложил руки на груди и ждал.
      – Я не хотела никого обидеть, – осторожно начала Мэгги. – По крайней мере…
      Герцогиня с ужасом слушала признание Мэгги. Признание не совсем полное, потому что Мэгги опустила роль Кристофера в этой драме. Сначала неприступная леди смотрела на невестку, словно та была мерзким насекомым, выползшим из темного угла. Затем тяжело опустилась в кресло с подлокотниками, которое служило троном на всех приемах в Торрингтон-хаус.
      – Элизабет, принеси мне шерри. Катарина, закрой двери. Я не хочу, чтобы наш разговор слышали слуги, хотя об этом позоре они узнают из сплетен, – она перевела тяжелый взгляд на Мэгги. – Что тобой руководило? Даже с твоей очевидной невоспитанностью я не могла ожидать такого скандального поведения.
      Прежде, чем Мэгги смогла ответить, заговорил Кристофер.
      – Мэгги не все тебе рассказала. Утром она видела, как в парке я разговаривал с Амелией Хортон, решила, что у нас тайное свидание, и дала волю гневу.
      Леди Торрингтон удивленно подняла брови.
      – Амелия Хортон? Что за чушь – думать, что Амелия способна на неприличные поступки. Впрочем, у Магдалены печальное прошлое, она не понимает взаимоотношений людей более тонких, чем в публичном доме.
      Мэгги закашлялась, а Кристофер предостерегающе покачал головой.
      Герцогиня взяла шерри, принесенное Элизабет, и сделала маленький глоток.
      – Хорошо, я считаю, мы должны выйти из этого положения, как можно лучше. Тебе не стоило приезжать в Лондон, но раз уж ты здесь, мы не можем отослать тебя назад. Это будет похоже на отступление. А Тэлботы никогда не отступают, ты знаешь это?
      – Вы должны отправить ее назад! – воскликнула Катарина. – Она разорит нас! Я не потерплю, чтобы эта персона жила под одной крышей с моей Ракел! Ребенок уже перенимает ее грубую речь и дерзкие выходки!
      – Катарина, успокойся. Пусть пока останется. Отослать ее – худший вариант. Мы должны выкрутиться. Прогулка по городу вместе с нами и бал у лорда Каламата – вот и все ее появления в свете. Если будем стоять на своем – никто из Тэлботов не способен на подобное поведение, то большинство поверит, что обвинители Мэгги просто обознались. Надеюсь, мы окажемся оскорбленной стороной, и я потребую извинения от всех, кто упомянет об этом инциденте. А ты, Кристофер, должен согласиться – твоя жена плохо приспособлена для жизни в Лондоне. В твои обязанности входит уберечь семью от дальнейших скандалов. Ты понял?
      Кристофер не ответил. Пока мать разрабатывала план действий, он мысленно обращался к Мэгги. Та чувствовала теплый взгляд его темных глаз, но отвернулась.
      – Кристофер, ты понял?
      – Я поговорю с женой.
      – Да уж, поговори, и как следует! Все зависит от этого обещания. Завтра мы едем в оперу. Магдалена тоже.
      – К нам все будут пренебрежительно относиться! – взвыла Катарина. – Пожалуйста, не нужно!
      – Пусть только посмеют унизить нас! – Герцогиня встала с видом королевы, отправляющей войска на битву. – В конце концов, победим мы. Ты должна знать, Катарина, и Элизабет тоже. Человек, который боится атаки, – проиграет. В такой ситуации, как эта, правда не играет никакой роли. Мы поедем в оперу, чтобы всем стало ясно – девица, учинившая безобразие в парке, не имеет никакого отношения к нашей семье. А те, кто считает иначе, – ошибаются. Я скажу Джеймсу и Родни, чтобы они подыскали себе наиболее подходящих дам. Чем надежнее мы поддержим Магдалену, тем меньше поверит общество в ее скандальное поведение.
      Взмахом руки герцогиня направила «войска» на выход. Не имеет значения, как она будет поддерживать Мэгги в обществе. Она ясно дала понять, что находиться в одной комнате с «этой персоной» не желает.
      У двери Катарина задержалась, бросив на Мэгги угрожающий взгляд.
      – Держись подальше от Ракел, слышишь? Я не позволю тебе забивать ей голову дурацкими мыслями и смущать твоим недостатком образования и отсутствием манер.
      Элизабет была единственной, кто сочувствовал Кристоферу и Мэгги. Она подошла к Мэгги и взяла ее за руку:
      – Мне очень жаль, дорогая. Но они переживут. Правда, вот увидишь.
      Пожав на прощание руку Мэгги, она отправилась вслед за матерью. Мэгги тяжело вздохнула.
      – Кажется, я все поняла.

* * *

      Поездку в оперу следующим вечером Мэгги не считала удачной идеей. Элизабет отказалась под предлогом головной боли. Мэгги поняла – недомогание является оправданием дамы, если она не хочет куда-нибудь идти. Она также подозревала, что Элизабет не изъявляет желания составить им компанию, так как хочет остаться дома с отцом. К тому же доктор Холлоуэй выразил готовность проведать герцога тем вечером.
      Мэгги переживала за Элизабет даже больше, чем за себя. В Денвере и на ранчо Альвареса она привыкла к голоду, тяжелой жизни и грубым людям. Но Элизабет, которая родилась в этой странной стране, была очень ранимой к жестокости духа и сердца, а это тяжелее любых физических испытаний. Если Элизабет в самом деле нравится доктор, как считала Мэгги, то зачем девушке выбирать между сердцем и долгом?
      Катарина ворчала всю дорогу до оперы. Герцогиня молчала, она внутренне собралась, напряглась, как генерал перед битвой. Кристофер вместо того, чтобы провести ночь в постели с Мэгги, был в клубе, и сейчас казался задумчиво-замкнутым. Он крепко держал жену за руку, указательный палец вычерчивал на ее ладони круги, но о чем он думал, Мэгги знать не могла. После вчерашней перепалки он вообще с нею почти не разговаривал, несмотря на обещание, данное герцогине.
      Джеймс и Родни встретили их в театре. Мэгги предчувствовала трудный вечер, но не представляла, насколько трудный, пока не увидела даму, которую сопровождал Джеймс. Это был не кто другой, как сама мисс Совершенство, Амелия Хортон. Когда они с Джеймсом приветствовали в фойе герцогиню, Кристофер сжал руку Мэгги. Интересно, что он чувствовал – смущение, гнев, ревность?
      – Амелия работает быстро, – сухо заметила Мэгги. – Ты не обвинишь ее в отсутствии хватки.
      Кристофер посмотрел на жену, темные глаза сверкнули.
      – Это я порекомендовал Джеймсу сопровождать ее.
      У Мэгги сразу стало легче на сердце. Возможно, Кристофер имел в виду именно это, когда говорил, что Джеймс расположен к Амелии. Губы Мэгги изогнулись в улыбке.
      – Что ты имеешь против своего брата? Кристофер нахмурился, но быстро сообразил, что это шутка.
      Эта фраза была последним ярким моментом мрачного вечера. Уши Мэгги не воспринимали оперу. Некоторые из публики, казалось, слушали внимательно, но большинство были заняты тем, что разглядывали ложу герцогини Торрингтон. Мэгги слышала шепот, видела улыбки, косые любопытные взгляды. Опера не была комедией, но люди смеялись, глядя в сторону Мэгги. Все сидевшие в ложе герцогини не обращали на это внимания, но сама Мэгги чувствовала, как горит лицо. Кто бы мог подумать, что прогулка галопом по парку вызовет такой переполох.
      Амелия, конечно же, слышала сплетни. Да и кто их не слышал? Она улыбнулась с таким сочувствием, что у Мэгги все внутри перевернулось.
      – Люди могут быть такими жестокими, – полушепотом, чтобы слышала Мэгги, сказала она Кристоферу. – Думаешь, они сочувствуют человеку, которому недостает воспитания? Уверена, твоя Мэгги очень старается.
      Джеймс явно гордился тем, что его дама такая великодушная. По лицу Кристофера ничего нельзя было прочесть, а Мэгги непреодолимо хотелось попортить некоторые черты лица Амелии. В любом заведении на Маркет-стрит в Денвере такая ведьма, как мисс Совершенство, здорово получила бы. Но Амелия – англичанка, и Англия, кажется, больше страдает от своих дам, чем Маркет-стрит от шлюх. Весь остальной вечер Мэгги представляла себе такую картину: какая-нибудь проститутка учит Амелию, как нужно себя вести.
      Поздно утром семья собралась за завтраком. Это был один из тех редких дней, когда солнце пробивалось сквозь шторы, и вся семья была в сборе. Даже старый герцог вышел к столу. Элизабет, сидевшая возле отца, помогала ему есть. Она казалась очень оживленной. Герцогиня тоже была веселой. Когда принесли мясо, она отослала слуг и дала оптимистическую оценку тактической ситуации. Судя по всему, они удачно съездили в оперу. Мэгги не считала вчерашний вечер ни испытанием, ни успехом, но сейчас окончательно поняла – представления англичан по таким вопросам выше ее понимания.
      – У меня отличные новости, – объявила Элизабет.
      Для отличных новостей она слишком нервничает, подметила Мэгги.
      – Доктор Холлоуэй заказал мне портреты его дочерей-близнецов, Адрианы и Хестер.
      Леди Торрингтон едва не подавилась. Ее рот неодобрительно искривился.
      – Холлоуэй? – вздохнул герцог. – Хороший парень. Не знал, что у него есть дочери. Думал, он не женат.
      – Он вдовец.
      – А, это другое дело. Ты будешь их рисовать? Я всегда считал, что ты рисуешь лучше тех дураков, которые называют себя художниками. Холлоуэй молодец. Очень приятный молодой человек.
      – Эдвард, пожалуйста! – взмолилась герцогиня. – Элизабет, надеюсь, выражение «заказал» не подразумевает платы за портреты?
      Элизабет усмехнулась.
      – Он сказал, что труд человека с таким талантом должен быть оплачен. Иначе он будет чувствовать себя неловко.
      – Ха! А обратившись с такой просьбой он не будет чувствовать себя неловко? Если хочешь рисовать его девочек из добрых побуждений, за то, что он наблюдает за здоровьем твоего отца, – пожалуйста. Но называть это портретом и брать за работу деньги – просто немыслимо. Подумать только! К умению рисовать леди должны относиться, как к времяпрепровождению, и не опускаться до работы. Это свойственно людям низших классов, дорогая.
      Элизабет сдержала нервные движения рук и, как будто ища поддержки, украдкой посмотрела на Мэгги.
      – Мама, я буду писать портреты. Иногда я думаю, что счастлива только, когда рисую. Доктор Холлоуэй – порядочный человек. Ничего плохого в том, что он дает мне заказ, нет, – девушка резко встала.
      – Элизабет, сядь!
      Встретившись взглядом с матерью, Элизабет объявила:
      – Я буду писать портреты! Буду! – и с этими словами вышла из комнаты. Мэгги видела, как дрожат ее руки, но на бледном лице можно было видеть лишь решимость. Мэгги про себя поздравила подругу.
      – Ты!
      Мэгги удивленно оглянулась на леди Торрингтон.
      – Это ты забиваешь голову моей дочери чепухой, не так ли? Сначала она рисовала тебя, а сейчас вообразила себя художником. Кристофер, ты тоже виноват, слишком много носился с портретом, даже повесил его в своей комнате, будто это нечто большее, чем просто мазня. Боже, сжалься! Элизабет всегда была послушной дочерью. А теперь вот что!
      – Мама, – прервал ее Кристофер. – У Элизабет талант, который идет дальше простого увлечения. Тебе нужно этим гордиться. Быть признанным как художник – не позор.
      – Элизабет – ЛЕДИ, а не художница. Более того, она помолвлена. Что подумает виконт Стэндбридж, когда узнает об этом? Он приезжает из поместья на этой неделе. Боже, помоги нам! Если Элизабет обидит жениха, я никогда ей этого не прощу. Его состояние просто умопомрачительно. Такой выгодный брак было нелегко организовать даже для нашей семьи. Мы будем очень богаты, – герцогиня бросила взгляд на Мэгги. – Если виконт не передумает, узнав о скандале.
      – Скандал? Что за скандал? – спросил герцог.
      – Нет ничего, с чем бы я не справилась, Эдвард.
      Старик ударил по столу вилкой.
      – Говори! Я пока еще глава семьи! Герцогиня покраснела, Кристофер пытался скрыть улыбку, а у Мэгги внутри все сжалось. Несмотря на то, что герцог все путает и еле держится на ногах, он нравился Мэгги. Несомненно, ко всем прочим неодобрительным взглядам сейчас прибавится еще один.
      – Хорошо, Эдвард. Если ты настаиваешь, слушай. Вчера утром Мэгги верхом носилась по Гайд-парку. Без седла, сидя прямо на спине лошади, как первобытный дикарь. Все общество видело это. Просто сумасшедшая.
      – Я не сумасшедшая. Меня видели не так уж много людей, – Мэгги казалось, что она должна защищаться.
      Герцогиня фыркнула.
      – Те, кто видел, разнесли новость по всему городу. Через несколько часов на нас в парке смотрели с презрением. Мы не можем выйти из дома, чтобы не стать объектом для насмешек.
      Вдруг герцог громко расхохотался.
      – Без седла? Скакала, как дикий индеец? Кристофер, да это же просто здорово! Мой мальчик, я всегда знал, что женщина, которая тебя очарует, будет необыкновенной!
      Он смеялся так, что стал задыхаться, затем опять засмеялся, его лицо побагровело, на лбу выступил пот.
      – Эдвард! Ты себя слишком утруждаешь.
      Герцог не ответил, он смеялся. А Мэгги начала волноваться. Кристофер подошел к отцу и помог ему встать.
      – Идем, я провожу тебя. Мэгги, ты тоже, ладно?
      Та с радостью поддержала герцога, пока Кристофер выводил его из комнаты. Она чувствовала на своей спине негодующий взгляд герцогини.
      Два дня спустя герцог умер. Через час после его смерти к Элизабет пришел с визитом виконт Стэндбридж. После его ухода девушка объяснила всем, что виконт разорвал помолвку, так как в данных обстоятельствах не может позволить себе общаться с Тэлботами. Через час после его возвращения в Лондон, а это было день назад, не менее трех человек пересказали ему подробности прогулки леди Кристофер Тэлбот.
      Так низко Тэлботы еще никогда не падали, и Мэгги знала – причина всех неприятностей только она.
      Леди Торрингтон заперлась у себя в комнате, Катарина тоже. Ракел с няней отправили к родственникам, пока в семье все не наладится. Родни наслаждался пьяными кутежами и картами, Кристофер с Джеймсом много времени проводили у семейных адвокатов. Когда Кристофер не был занят, то скакал верхом до изнеможения, будто в него вселился бес. Еще до смерти отца он был замкнутым и угрюмым. А Мэгги почти отказалась от мысли покорить его сердце.
      Она осталась одна. Будучи не членом семьи, а только причиной неприятностей, Мэгги впервые в жизни растерялась и не понимала, что делать. Она беспричинно плакала, бродила по саду, сама не понимая, чего хочет.
      Все осуждали ее. Портреты в галерее, стены дома, даже воздух – все было враждебным. Наконец, Мэгги поняла, как чувствовала себя Крошка Доу Тейбор, когда весь Денвер отнесся к ней как к ничтожеству, вмешавшемуся в чужие дела. Мэгги помнила, что думала тогда: красивая женщина, жена богатого человека не имеет права расстраиваться, если окружающие неодобрительно смотрят на нее. И только сейчас поняла, как была не права.
      В день похорон она сослалась на недомогание, чтобы не участвовать в траурной процессии. Элизабет вошла к ней.
      – Мэгги, что такое? Ты действительно больна? – девушка села на кровать рядом с плачущей Мэгги и положила руку на ее плечо. – Ты заболела?
      – Нет, – выдохнула Мэгги.
      – Тогда в чем дело? Кристофер с Джеймсом уже уходят. Позвать его?
      – Нет.
      – Позову, если не скажешь, в чем дело. Мэгги беспомощно всплеснула руками.
      – Просто не могу никого видеть.
      – Мэгги, ты не позволишь моей матери помыкать тобой.
      – Твой отец. – Всхлипнула она. – Он смеялся и из-за этого умер. И в этом виновата я.
      – Глупости. Может, отец немного перенапрягся, слушая рассказ, но ему было очень весело. Все знали, что его смерть близка. Это могло произойти когда угодно. Единственное, что ты сделала – это скрасила его последние дни.
      Мэгги не прекращала винить себя.
      – Бедняжка Элизабет. Виконт Стэндбридж… Я не хотела причинить тебе горе. Эта вспышка моего раздражения…
      – Горе? Мне? Ты спасла меня. Все не так плохо. Мне не нравился Джордж, а с моей репутацией скоро все наладится. Более того, ты показала, что женщина должна иметь мужество, только тогда она добьется счастья. Ты сделала много волнующего, меня вдохновили рассказы о женщинах Американского Запада. Однажды я приеду туда и буду рисовать то, что увижу.
      Тоска по дому прибавила слез.
      – Не нужно страдать, дорогая. Пожалуйста. Клянусь, что поговорю с Кристофером после похорон. Он не обращает на тебя внимания, всегда замкнут и скуп в эмоциях, но права быть жестоким у него нет.
      – Не говори ему ничего, – попросила Мэгги. Она знала – Кристофер что-то решает для себя. У нее было предчувствие, что ему нужно победить дьяволов, которые мучают его.
      – Мэгги, пожалуйста, пойдем на похороны. Мы сможем поддержать друг друга. Пожалуйста, идем.
      Та кивнула и позволила Элизабет вытереть ей лицо мокрой салфеткой. Держась за руки, они вместе вышли из комнаты.
      Вечером, во время ужина, Джеймс, теперь уже шестой герцог Торрингтон, сделал торжественное сообщение. Мисс Амелия Хортон согласилась стать его женой.
      Герцогиня кивнула. На ее губах играла грустная улыбка.
      – Пока траур не завершится, мы не будем объявлять это публично. Амелия надеется, что мы поженимся на Рождество. Я понимаю, мама, тебе может показаться, мы торопимся, но я должен думать о будущем нашей семьи, о наследнике, который получит титул после меня.
      Джеймс говорил о своих благородных намерениях, но Мэгги подозревала: он больше заинтересовался шелковистой кожей Амелии и соблазнительными изгибами ее тела, а не произведением на свет наследника. Новый герцог с радостью напомнил семье – у мисс Хортон не только хорошее приданое от дяди, но и солидное наследство, доставшееся от родителей. Одним дальновидным шагом на брачном поприще Джеймс, хотя бы временно, решал все финансовые проблемы Тэлботов. Значимость ранчо «Дель-Рио» оказалась в этой ситуации не так важна.
      Мэгги не интересовало перечисление добродетелей невесты Джеймса и ее финансовых возможностей. Она была заинтригована тем, как побледнел Кристофер, когда Джеймс объявил о своем триумфе. Неужели он, вопреки всему, не безразличен к женщине, которая отвергла его любовь ради титула? Однако Кристофер сердечно поздравил брата, не показывая обиды, только улыбка была с примесью горечи.
      – Не беспокойся за Кристофера, – подбодрила Мэгги Элизабет, когда мужчины ушли в библиотеку выпить бренди. – Он давно видит Амелию насквозь. Джеймс и Амелия стоят друг друга.
      Позднее Мэгги сидела в спальне на кровати, поджав ноги и обхватив колени руками. Кристофер еще не пришел, хотя она слышала удаляющиеся шаги Джеймса и Родни довольно давно. Вдруг он сегодня вообще не придет? Сидит в библиотеке один и думает о своей обиде? Она видела боль на его лице, когда Джеймс объявил о помолвке. Хотя Кристофер утверждал, что не испытывает нежных чувств к Амелии, Мэгги не очень-то в это верила. Хотела бы верить, но не могла. Конечно, Амелия в действительности оказалась не тем совершенством, которым он восхищался, у нее душа продажной женщины, но внешность просто исключительная – одета по последней моде, безукоризненная прическа и манеры, приятная речь. Она никогда не позволит крепкому словечку попасть в ее благородный лексикон. Не то, что жена Кристофера – неэлегантная, немодная, необразованная.
      Мэгги вздохнула и положила голову на колени. Последние дни она много размышляла. Интересно, семья Тэлботов постоянно находится в состоянии кризиса, или это связано с ее появлением, как заявила герцогиня? Ради любви Кристофера она очень старалась стать леди. Мысль, что ей это может не удаться, не приходила в голову. Всю свою жизнь Мэгги верила, что добьется всего, стоит только захотеть. До сих пор эта вера оправдывалась. Теперь она не только потерпела поражение, но даже не знает, что делать дальше.
      Наверно, успех приходит, когда человек ценит себя сам. До встречи с Кристофером Мэгги гордилась собой, ни перед кем не опускала голову, все неодобрительные взгляды отбрасывала, как шелуху. Но вот в ее жизнь ворвался Кристофер, она решила, что ради него может стать лучше, и совершила ошибку – попыталась сделать из себя кого-то, кем не была, да и не хотела быть. Конечно, она находила себе оправдание – хотела завоевать любовь мужа!