Глава 12

По пути к столу, где слуги наливали в бокалы крепкие напитки, Алисия увидела много людей, знакомых ей лично или по слухам. Она весело махала рукой женщинам и кокетливо улыбалась мужчинам. Она поговорила с каждым мужчиной, который был здесь в этот вечер, – не обращая внимания на смысл речей, она лишь вслушивалась в их голоса.

И ей пришлось признать, что таинственного лорда сегодня здесь не было. Кроме того, она обнаружила, что быть в центре всеобщего внимания довольно утомительно. Хотя Алисия все еще не забыла слова Уиндема и картина, как они делят с ним спальню, мелькала у нее перед глазами, все-таки она начала мечтать о том, чтобы эта ночь поскорее закончилась.

Она взяла бокал с чем-то холодным, потом зашла за колонну, скрывшись от другой половины зала. Она увидела, как к ней направляются три дамы, как бы не решившие еще, подойти поближе или избежать общения с ней.

Алисия знала, кто они, хотя лично с ними знакома не была. Эти трое снабжали бульварные газетенки новостями, как главы государства снабжают новостями солидные газеты. Все они были замужем и, очевидно, достаточно долго, чтобы дать своим мужьям наследников и искать себе удовольствий на стороне. У них было положение в обществе и богатство, и они правили в этом мире, полном интриг и скрытых драм.

Алисия представила их себе девушками, например такими, как ее сестры и она сама: готовыми выполнять свой долг, сознающими, что замуж придется выходить по правилам светского общества, но все еще надеющимися на исполнение такой нереальной мечты, как брак по любви.

Они лелеяли мечту о том, что мужчины, ухаживавшие за ними, получившие приданое и возможность использовать их семейные связи, сделают их счастливыми и будут любить до гроба.

И что из этого получалось?

На мгновение Алисию охватила печаль. Лучше уж она останется неимущей отщепенкой, чем попадет в ловушку этого блестящего, но пустого мира несбывшихся мечтаний.

Дамы, казалось, пришли к негласному соглашению и приблизились к Алисии, как стайка ярких птичек.

Алисия оживилась. Беседа может быть интересной, хотя и непростой.

Самая первая дама, похоже, главная в стае, остановилась перед Алисией.

– Вы с Уиндемом.

В ответ на такое намеренно невежливое обращение, ведь к ней обратились как к служанке, Алисия сделала также намеренно небрежный реверанс.

– Да, леди Давенпорт.

Леди Давенпорт была третьей женой лорда Генри Давенпорта, у которого денег было больше, чем земель, он был вторым сыном второго сына. Леди Давенпорт родила своему престарелому супругу одного наследника и тем упрочила свои позиции, как бы она себя ни повела в дальнейшем.

Две другие дамы, миссис Кэссиди и миссис Эббот, были в похожем положении, хотя их мужья не занимали такого высокого положения в обществе. Ходили слухи, что леди Давенпорт в свое время была фавориткой принца-регента, по ведь многие дамы специально распускали такие слухи.

Эти три дамы царили, как тигрицы, в светских джунглях, так что Алисия сделала внимательное выражение лица и приготовилась к худшему. У нее было лишь одно преимущество: ей совершенно не было дела до мнения этих элегантных, увешанных бриллиантами дам.

Она пренебрежительно ухмыльнулась.

Леди Давенпорт прищурила глаза, очевидно, недовольная недостатком почтения со стороны Алисии.

– Как великодушно с его стороны вызволить вас из вашего печального положения.

– Великодушно? – Алисия улыбнулась при этой мысли. – Напротив. Я заплатила ему бешеные деньги.

Леди Давенпорт продолжала кислым тоном:

– И он на это согласился?

– Ну, я сказала бы, охотно или… – Алисия улыбнулась, как бы вспомнив что-то забавное. – Пожалуй, больше подойдет «он настаивал».

Все это было довольно близко к правде, хотя и не в том смысле, как это могла понять леди Давенпорт. Алисия склонила голову набок.

– А мое печальное положение? Вы имеете в виду положение, при котором можно свободно выбирать себе мужчину, с которым хочешь делить постель и время? Вы говорите о положении, при котором я сама отвечаю за свои финансы, или когда мне не нужно волноваться, примут меня или прогонят сердитые женщины, презирающие собственных мужей и мечтающие об одном-единственном дне моей безграничной свободы?

Леди Давенпорт чуть не задохнулась от возмущения, а Кэссиди и Эббот обе нервно заморгали и, если Алисия не ошибалась, позавидовали ей.

И все-таки Алисия не могла не сказать правду.

– Да, я свободна, но я одна. Независима, но без поддержки. Если даже я привяжусь к Уиндему, он меня когда-нибудь оставит. Так что можете презирать или жалеть, мне все равно. – Она пожала плечами, разговор ей надоел. – Все мы не совсем свободны.

Она собралась уже уходить, но путь ей внезапно преградила широкая мужская грудь в красивом жилете.

– Ах, привет, Уиндем. Напомните мне, чтобы я повесила вам колокольчик на шею. Вы все слышали или мне пересказать то, что вы упустили?

Уиндем посмотрел на нее с высоты своего роста, потом перевел взгляд на женщин, стоявших у нее за спиной. Алисия с удивлением заметила, как гнев исказил его черты.

Он сердится из-за нее? Эта мысль доставила ей удовольствие. И все-таки, как ни соблазнительно было думать, будто его так волнуют ее чувства, нельзя отрицать, что Уиндем из числа собственников. Он, наверное, точно так же рассердился бы, увидев отпечаток грязной руки на своей сверкающей карете.

– Леди Давенпорт, миссис Кэссиди, миссис Эббот. – Уиндем отвесил им почти оскорбительно короткий поклон. – Полагаю, вы приятно провели вечер. – Леди Давенпорт открыла рот для ответа, на лице ее появилось странно жадное выражение, но Уиндем опередил ее: – Извините нас. Как мило с вашей стороны приветствовать леди Алисию на этом приеме. Думаю, вы не постеснялись подойти к ней? Она совершенно не смущается своего истинного положения, правда?

Леди Давенпорт передернулась от злости, но две другие леди выглядели просто испуганными. Леди Алисия, дочь графа Сазерленда, когда-то действительно занимала слишком высокое положение, чтобы можно было заговорить с ней, не будучи представленной… в настоящем светском обществе.

Заметно сконфуженные, три дамы быстро сделали реверанс, хотя леди Давенпорт, казалось, сейчас задохнется от злости, и пробормотали прощальные вежливые слова.

Когда они ушли, Алисия посмотрела на Стентона.

– Вы заставили их сделать реверанс передо мной! – Она покачала головой. – Я отплачу за это позже, как вы понимаете. Вам нужно было предоставить мне самой справиться с ними.

– Позволив им заразить вас меланхолией? Я слышал, что вы сказали, и я видел выражение вашего лица, когда вы отвернулись. Раньше я никогда не видел вас такой печальной.

Она поморгала.

– Иногда я бываю печальной, Уиндем, как и все. Да и какое вам, собственно говоря, до этого дело?

При этих словах он совсем отдалился от нее. В его темные глаза вернулось прежнее безучастное выражение, он застыл в своей позе.

– Конечно. Вы совершенно правы. Это больше не повторится.

Стентон отступил назад, оставив леди Алисию перед группой мужчин. Кушетки убрали, и теперь здесь танцевали. Он прислонился спиной к колонне и стал наблюдать.

Как и остальные, Алисия танцевала, но танцевала она не так, как остальные. Исполняли народный танец в очень быстром темпе. Гости, забыв привычную сдержанность, веселились, но больше всех – Алисия. Она сбросила туфли и высоко вскидывала ноги в одних чулках, при каждом вращении волосы все больше выбивались из прически.

Она завораживала взгляд. Стентон не мог глаз оторвать от ее самозабвенной улыбки, когда она вовлекала все новых джентльменов в хоровод, беря их за руку с блаженной уверенностью ребенка, потом покидала их и самозабвенно продолжала танцевать так, будто она одна в зале.

Было много грациозных танцоров, и красивых женщин в зале было немало, но Стентон их не замечал. Для него леди Алисия выглядела как яркий попугай среди унылых наседок.

Но одно Стентон не мог не заметить: он был не единственным мужчиной, смотревшим на леди Алисию со страстным желанием, похотью и дурными намерениями.

Не то чтобы его намерения были дурными, но похоть он готов был признать. Он ведь все-таки мужчина.

А леди Алисия была слишком женщина, если не считать того, что вела она себя как расшалившийся ребенок.

– Где вы ее нашли, Уиндем?

Если бы голос, прозвучавший у его плеча, принадлежал кому-нибудь другому, Стентон сбил бы говорившего с ног.

Он был не в настроении ни защищать свою территорию, ни оправдывать свой выбор.

Однако, поскольку рядом с ним стоял принц-регент, Уиндему пришлось соблюдать правила приличия, принятые в обществе.

– В сточной канаве, ваше высочество, – коротко ответилон. – Я нашел ее в сточной канаве.

Георг удивленно засмеялся:

– Понятия не имел, что вы имеете обыкновение осматривать сточные канавы, Уиндем. – Он повернулся, наблюдая за тем, как танцует Алисия. – Все-таки, когда вы там снова будете, найдите мне такую же, хорошо?

Прическа Алисии не выдержала, и теперь солнечные волосы разлетались вокруг нее при каждом повороте ее стройных ножек. Она была совершенно очаровательна, вся – горящие зеленые глаза, и прыгающая грудь, и живая чувственность. У Стентона во рту пересохло.

– Там была только одна такая, ваше высочество, – тихо пробормотал он.

Уиндем почувствовал, что Георг повернулся и внимательно смотрит на него.

– Хм-м… – Принц встал перед ним, загораживая от него танцующих. – Бросьте это, Уиндем.

Стентон заморгал, холод пробежал по спине. Что с ним? Это не его дело – пропадать из-за женщины, тем более из-за этой женщины.

Она совсем не такая легкомысленная, какой кажется. За ее веселостью, живостью и улыбкой полных очаровательных губ скрывается печаль.

Она, должно быть, по-настоящему переживает утрату своей семьи и своего места в этом мире.

Она довольно сильная, понял Стентон теперь, когда подумал об этом. Явиться вместе с ним на этот прием, где мрачные тени из ее прошлого снова окажутся предметом всеобщего внимания, – нет, он не уверен, что ему захотелось бы пережить такое.

А как она расправилась с этими гарпиями сегодня вечером! Его вмешательство было уже почти ненужным, после того как она сбила с них спесь, сказав просто правду.

Просто правду.

Господи, если бы он только мог быть уверен!

Он был вынужден полагаться исключительно на свои наблюдения. Леди Алисия Лоуренс не проявляла ни малейших признаков того, что лжет, но и все так делали. Некоторым удается управлять мускулами лица и взглядом: взгляд у них или робкий, или серьезный, они не отрываясь смотрят на того, кому лгут.

Ее руки тоже ничего не выдавали, потому что они были постоянно в движении, не важно, о чем она говорила. Она жестикулировала быстро и грациозно, так же естественно, как бабочки машут крылышками.

Если она лгала, значит, очень искусно. А это тревожило его гораздо больше – лучше бы она делала это не так ловко. Такая способность лгать говорила или о большом опыте, или о врожденной опасной хитрости.

Или она просто говорит правду – всегда и каждый день. А это, конечно, невозможно.

Уиндем потер лицо рукой. Она сводила его с ума этой неизвестностью. Временами ему хотелось схватить ее в охапку и вытрясти из нее правду или выманить ее поцелуями.

Стентон плотно закрыл глаза. Он теряет свою сноровку. Леди Алисия – всего лишь обычная женщина. Не красавица. Манеры у нее не слишком хорошие. Возможно, она умнее некоторых. И мудрее, если она действительно имела в виду те вещи, о которых говорила сегодня вечером леди Давенпорт.

И смелее.

Ну вот. Снова он думает о ней.

Он слегка встряхнулся, пытаясь прогнать это странное чувство. Она кривляка, зловредное существо женского рода, с дурной репутацией и мстительной душой. Не может же он восхищаться подобной женщиной!

Но он не мог забыть глубокую печать в ее глазах, когда она попалась ему на пути сегодня вечером, и не мог он отрицать, что его пронзило насквозь, когда он увидел ее в таком состоянии. Ее сияющая улыбка погасла, излучаемый ею свет померк, ее очаровательные глаза потухли.

И все-таки она продолжала высоко держать голову и выиграла этот день. Если уж он не может восхищаться ею, то, по крайней мере, не может отрицать, что в ней скрыто больше, чем он полагал сначала.

Только он не имел ни малейшего представления, что и думать о ней.

Ведь он не может оторвать от нее глаз. Он непрерывно следит за ней, возможно, опасаясь, что в тот самый момент, когда он не будет за ней наблюдать, проявится правда или ложь, кроющиеся в глубине ее души.

Или это происходит потому, что на нее так приятно смотреть. Он смотрит, как она танцует.

Было совершенно очевидно, что она веселится. Вероятно, ей действительно было весело, или же она создавала иллюзию, что ей весело, чтобы выглядеть так очаровательно и восхитительно.

И при этом, похоже, наслаждалась, создавая эту иллюзию…

Стентон снова закрыл глаза в изнеможении, до которого сам себя довел. Ему казалось, будто он мог бы дать себе кулаком по голове, если бы это остановило круговорот мыслей о ней.

Как же другие справляются с этим? Как они живут всю жизнь, не зная по-настоящему, какие намерения у других? Вихря сомнений, вызванных одной женщиной, было бы достаточно, чтобы довести Уиндема до сумасшествия. Не лучше ли было бы прожить жизнь, не подвергая душу подобным испытаниям?

Ее живой темперамент и раскованность были сродни безумию. Он очень опасался, что сам сойдет с ума лишь из-за одной только близости к ней.

Потому что она нравится ему. Уже не раз за последние дни он ловил себя на том, что улыбается, вспоминая какую-нибудь удивительную вещь, сказанную или сделанную ею.

Итак, это заразительно. И он заразился ею. Это очевидно. Он прижал пальцы к вискам, пытаясь избавиться от агрессивного влияния леди Алисии Лоуренс и ее бунтарского настроения.

Бунт? Больше похоже на революцию! Она твердо намерена попрать все условности и растоптать любую норму, принятую в обществе, носком своей маленькой туфельки. Он понял, что опять улыбается.

Сумасшедшая. Абсолютно, вызывающе сумасшедшая… Бальный зал был украшен длинными полосами дорогих тканей, повешенных так, чтобы образовалось несколько ниш, создающих видимость уединения, полных подушек и странных хрупких кушеток.

Усталая и запыхавшаяся, Алисия удалилась в одну из ниш, чтобы привести в порядок распустившуюся прическу и надеясь перевести дыхание. Уже давно она не была среди такого множества людей. Постоянный шум и ощущение, что за тобой наблюдают, тебя оценивают, – это действовало ей на нервы.

Не то чтобы она не переживала лучшее время в своей жизни. Это было как раз то, чего ей так хотелось: быть в центре событий, чувствовать восторг толпы, танцевать и быть приглашенной на танцы.

Но сейчас, однако, у нее болели ноги и стучало в голове. За последние часы она выпила вина больше, чем за все прошедшие пять лет, вместе взятые. Алисия прижала кончики пальцев к вискам, отдыхая на аляповатой лиловой кушетке. Хоть немного покоя, шум, конечно, не прекратился, и в небольшой нише было не прохладнее, чем в нагретом зале. «Или мысли об Уиндеме так разогревают меня?» Он просто идиот, стоит там и следит за каждым ее движением этим своим орлиным взором, угрожающе глядя на ее окружение, и, возможно, отпугивает того самого мужчину, которого ищет.

Но разве он не сногсшибателен в своем фраке? Рядом с ним любой мужчина в зале, даже сам лорд Фаррингтон, выглядит как плохая копия с оригинала. Ее все еще удивляло, что она оказалась в обществе такого мужчины, как он.

И вдруг она перестала чувствовать усталость. Нет, в самом деле, осталось несколько часов – несколько часов до того момента, когда она окажется наедине с ним в темной комнате, притворяясь, будто спит…

Алисия собралась покинуть нишу, намереваясь провести вечер как можно веселее, хоть до рассвета, если потребуется. Только она взялась за портьеру, закрывающую «вход», как портьеру откинули. Девушка удивленно отшатнулась. Двое, тесно обнявшись, спотыкаясь, прошли за ее спиной и рухнули на кушетку. Алисия отступила в сторону, чтобы уйти с их пути, и оказалась в углу, в настоящем углу, со стенами, и тут полетела одежда и страстные крики раздались прямо перед ней.

Она подняла руку:

– Э-э…

На руку ей опустилось что-то белое, полотняное и теплое. Она быстро отбросила это – фу! Джентльмен – потому что это были джентльмен и леди, теперь она могла уже хорошо разглядеть их, – разгоряченный, выдвигал все новые требования:

– Еще, дорогая, ах, да, любовь моя, вот так, вот так хорошо…

Ну, по крайней мере, выглядело это неплохо. Он – образец крепкого, красивого мужчины, а его «дорогая» – пышная особа. По мере того как одежды на них оставалось все меньше, интерес Алисии к ним становился все больше. Неужели они действительно разденутся здесь догола, в бальном зале, прямо перед ней?

Неужели они зайдут так далеко?

Она крепко зажмурила глаза. О Боже! Похоже, да.

Она приоткрыла один глаз – только чтобы разглядеть, где же выход! – и увидела такое, о существовании чего и не подозревала. Женщина стояла на коленях, на ней не было ничего, кроме кружевных панталон, а джентльмен стоял перед ней, в сапогах, панталоны болтались у колен.

Он действительно был красивым молодым человеком, почти таким же ярким, как лорд Фаррингтон. Алисия не встречала его раньше, но могла бы исключить его из числа подозреваемых, судя по тем крикам дикого восторга, которые он издавал.

Это ново для нее. Алмонт о таком не упоминал, а в книгах об этом не прочитаешь…

Алисия видела то, за чем не должна была наблюдать, – и это делало все еще более восхитительным. И на этом балу ее не должно было быть. Она не должна была бы стоять здесь…

Тут джентльмен оттолкнул свою любимую, бросил ее на кушетку и встал на колени… ах, чтобы доставить удовольствие ей!

О Господи!

Это Алисия помнила хорошо. Это и лишило ее положения в обществе, это заставило ее отбросить всякую осторожность, об этом думала она, глядя на выразительный рот Уиндема…

Она стояла, застыв в воспоминаниях и мучительном возбуждении… Наблюдать за этими двумя привлекательными телами, за людьми, которых она не знала, незнакомцами, которых соединяла только страсть и полная несдержанность, – она чувствовала, будто обкрадывает их. Ах, какая она развратная!

Тут женщина повернула голову в сторону Алисии и открыла глаза. Алисия застыла. Мгновение глаза леди, остекленевшие от страсти, ничего не видели. Потом, распахнувшись от изумления, они уставились на Алисию.

Алисия испугалась. Она не собиралась вмешиваться, не собиралась воровать…

– Извините…

Женщина медленно улыбнулась, глаза ее порочно заблестели. Она протянула руку к Алисии:

– Не хочешь присоединиться к нам, красотка?

Алисия быстро отскочила в сторону.

– Ах, благодарю, но…

Она сбежала, только портьера хлопнула. Снаружи продолжалось буйное веселье. Резкий запах духов и разгоряченных тел пахнул ей в лицо. С пылающими щеками, хотя никто ничего и не заметил, Алисия пробиралась сквозь толпу к выходу.

Она была не просто шокирована и потрясена. Она чувствовала себя порочной и потерявшей над собой контроль. Одна мысль жгла ее, когда она спешила выбраться из толпы.

«Будь этот мужчина Уиндем, что я тогда ответила бы?»

В другом конце зала Стентон открыл глаза и увидел леди Алисию, на большой скорости выбирающуюся из зала.

Алисия Лоуренс оказалась на свободе в доме, где, наверное, каждая комната была занята полуодетой парой…

Господи, помоги им всем!

Глава 13

Стентон столкнулся с леди Алисией, когда она вышла из большого холла в узкий коридор. Она стремительно покидала помещение – только юбки развевались.

– Вы что, бежите с места преступления? – сухо спросил он.

Алисия схватила его за руку:

– Так и есть. Идемте быстрее.

Он охотно пошел с ней, потому что теперь ему было любопытно.

– И против кого мы нагрешили на этот раз? Нашего хозяина? Нашей хозяйки? Принца-регента?

Это не предвещало им ничего хорошего. К несчастью, Стентон не мог заставить себя серьезно отнестись к делу.

– Вы довели их до обморочного состояния. Должен сказать, вы нас всех немного ошеломили.

Алисия переплела свои пальцы с его, таща Стентона по коридору.

– Я вас всех огорошила, вы считаете? – Она вздохнула, но в ее голосе не чувствовалось сожаления. – Вот так всегда.

– Вам каждый раз удается избежать кары, или же вы всегда остаетесь непонятой?

Она серьезно взглянула на него через плечо.

– Неужели сейчас время копаться во мне?

– Смотря по обстоятельствам. Нам грозят арест и суд?

Она остановилась, оглянулась на дверь в бальный зал, которая, к счастью, оставалась закрытой, потом скрестила руки на груди и взглянула на него.

– Я не совершила ничего противозаконного. И никогда так не поступаю.

Он на мгновение задумался.

– Это правда. Ну хорошо. Что же такое страшное случилось, что мы бежим, как парочка воров?

Она отвела взгляд.

– Вы не совсем ошибались насчет людей здесь. Стентон тоже скрестил руки на груди, копируя ее позу.

– Значит, вы раздразнили льва, и ему это не понравилось?

Уголок ее рта дрогнул в улыбке.

– О, им это очень даже понравилось.

Стентон едва удержался, чтобы не сжать кулаки.

– Так вы бежите от влюбленных?

Она беспомощно всплеснула руками.

– Они… это не были… – Она искала слова. – Они… они предложили мне!

У Стентона вырвался хриплый смешок. Потом еще и еще. Потом ему пришлось прислониться к стене, так он ослабел от смеха.

Наконец приступ веселости прошел. Стентон вытер глаза и поднял их: Алисия стояла перед ним, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Вам плохо?

Он глубоко вздохнул. Почему-то он почувствовал себя легче, как будто сбросил с плеч тяжелый груз.

– Со мной все хорошо.

Она продолжала лукаво смотреть на него.

– Я поинтересовалась, потому что не считала вас способным на веселье. Вы уверены, что у вас нет лихорадки?

Он взял ее за руку, стянул с нее перчатку и положил ее ладонь себе на лоб.

– Как видите, температуры у меня нет.

Ухмылка исчезла с его лица, когда он увидел, как она преобразилась. Глаза стали огромными. На щеках появились два розовых пятна. Пальцы, касавшиеся его бровей, задрожали, а кончик языка облизал нижнюю губу.

Стентон хотел уже сделать по этому поводу замечание, но почувствовал, как его захватил голодный золотой блеск в ее зеленых глазах. Он затих под ее прикосновением. Как она хороша!

Она провела кончиками пальцев по дугам его бровей, задержалась на жилке, бьющейся на виске. Потом тыльной стороной ладони провела по его скуле.

Она повторяла его движения. Странное чувство пронзило Стентона. Мысль о том, что она так хорошо помнит простое прикосновение, поразила его.

Она скользнула рукой по его челюсти до кончика подбородка. Только потом она перестала повторять его движения.

Указательным пальцем она легко провела до уголка его рта, потом провела им назад по нижней губе.

Стентон поверить не мог, сколько ощущении может вызвать у мужчины простое прикосновение женских пальцев. От такого соприкосновения кожи с кожей его охватил жар, будто лава хлынула по его венам. Сердце громко заколотилось, а дыхание замерло.

Она не отводила взгляда от его губ, и он мог смотреть на нее, наблюдать этот жадный блеск в глазах, упиваться красотой ее пышной груди, грозящей разорвать декольте, видеть, как кончик языка повторяет путь ее пальца.

Она была само пламя, и сливки, и порочная мерцающая божественная зелень, и шелк, и окутывающий жар – все сразу.

Вершиной всего этого – для него, который постился большую часть своей жизни, – было то, что она пахла, как разгоряченная женщина, пряностями и розами.