Глава 9

Алисия обернулась к лорду Уиндему, готовая протестовать. Он швырнул свой бювар на маленький женский секретер и посмотрел на нее, собираясь оправдываться. Очевидно, ему эта ситуация нравилась не больше, чем ей.

– А чего вы еще ожидали, леди Алисия? Очевидно, что список приглашенных дополнялся в последнюю минуту, дом забит гостями, и, как известно, мы с вами любовники, не так ли?

Алисия прикусила губу.

– Да, но…

– Мне казалось, будто вы собираетесь сбить спесь с вашей семейки. Разве не таков был ваш основной план?

Она сложила руки на груди и взглянула на него.

– Не мешайте мне, когда я пытаюсь приспособиться к чему-нибудь неожиданному. Это не поможет.

Не дожидаясь следующего неприятного, но правдивого замечания, Алисия посмотрела на гигантскую – единственную! – кровать. По крайней мере, здесь много места для двоих.

Она просто смешна. Она уже не юная девушка, и она не так уж избалована, ведь ей приходилось делить постель с сестрами.

Алисия глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Потом опустила руки и снова с улыбкой повернулась к Уиндему:

– Вот. Я уже справилась. Мы с вами можем делить постель.

Стентон поднял бровь:

– Какая вы неунывающая, миледи. Можно только восхищаться вашей… способностью приспосабливаться. Однако я намерен спать в кресле.

Леди Алисия огляделась.

– В каком кресле? – В комнате было всего одно необитое кресло, жесткое, с высокой спинкой, стоящее перед камином. – В этом? – Она с сомнением посмотрела на кресло. – Вы себе позвоночник в нем повредите.

Уиндем тоже не выглядел особенно довольным такой перспективой.

– Тем не менее, я буду спать здесь.

– Ну, хорошо. А теперь мне нужно переодеться для вечерних развлечений.

Тихо постучав в дверь спальни, вошел Гаррет, руки его были полны шляпных коробок и шкатулок с аксессуарами. Он весело посмотрел на них:

– Добрый день, милорд. Сюда собирался прийти Герберт, но я подумал, что миледи сначала потребуюсь я.

Уиндем вздохнул:

– Как я вижу, переодевание превращается в проблему.

– Я могу поискать ширму, милорд, – предложил Гаррет услужливо.

Алисия бросила на него предупреждающий взгляд:

– Это не понадобится, Гаррет.

– Простите, миледи, но его светлость прав. Нам не удастся избежать вашего переодевания несколько раз в день. – Выражение лица Гаррета было совершенно невинным, но в глазах сверкали отнюдь не невинные искорки.

Алисия и так уже чувствовала себя виноватой из-за того, что Уиндем собирается спать в кресле. Как же сможет она переодеться. В течение всей недели ей придется изгонять его и заставлять слоняться без дела.

– Хорошо, Гаррет, – сказала она. – Найдите самую большую ширму, если хотите.

Уиндем заметно просветлел лицом при таком изменении планов, так что Алисия решила быть любезной. Лорд Уиндем коротко поклонился.

– Тем временем я оставлю вас, чтобы вы могли поменять свой туалет. – Он быстро ушел.

– Ах, миледи! – Гаррет с улыбкой принялся за работу. – Слухи тут ходят самые невероятные. Нужно мне было намного раньше поступить в служанки к леди. Ну, я смогу сам приносить ваш завтрак по утрам, – сказал Гаррет. – Так что вам не придется впадать в панику при каждом стуке в дверь.

– Ну, слава Богу. – Она могла представить себе, как его светлость прыгает в постель всякий раз, когда кто-нибудь стучит в дверь.

Внезапно по затылку пробежала жаркая волна: она вообразила себе гибкую, стройную фигуру Стентона и то, как он бросается на нее. Алисия прижала прохладную руку к пылающей щеке, но Гаррет уже успел заметить, как она вспыхнула. Он наклонился к ней и шепнул на ухо:

– Ага, я так и знал.

Алисия прижала обе руки к щекам, но и это не помогло.

– Ах, зачем я его поцеловала?

– Что? – Гаррет отвел ее руки от лица и заглянул ей в глаза. – Вы его поцеловали? Почему я об этом ничего не знаю? Почему я должен все выуживать из вас? – Он заставил ее сесть с ним рядом на край кровати. – Разве я не ваша камеристка, не ваш личный слуга, не ваше доверенное лицо? Рассказывайте, рассказывайте.

Алисия вздохнула.

– Я поцеловала его сегодня утром. И не один раз… или, по крайней мере, это был очень долгий поцелуй. Ему это не очень понравилось. Во всяком случае, он не ответил на поцелуй. А просто стоял и… вроде как позволял целовать себя.

Гаррет прищурился:

– Позволял? И как долго, уточните.

Алисия задумалась.

– Шесть минут? Может, семь?

Слабая ухмылка осветила правильные черты Гаррета.

– Миледи, если мужчина принимает что-нибудь в течение семи минут без возражений, то можете поверить, что ему это понравилось. Он просто не хотел показать вам, насколько ему это понравилось.

Алисия скривила губы.

– Ну, он вряд ли смог бы скрыть это, правда?

Гаррет захлопал в ладоши.

– Все лучше и лучше! Как это было? Это было заметно по пропорциям его тела?

Алисия засмеялась и закрыла глаза, смущенная воспоминаниями.

– Пропорции королевские, сказала бы я, хотя у меня и маленький опыт в таких вопросах.

Гаррет, который знал все обо всем, презрительно фыркнул.

– Думаю, Алмонт едва ли мог бы сравниться с лордом Уиндемом!

Алисия отбросила воспоминания, вызванные словами Гаррета.

– Сейчас я и думать не могу об Алмонте. Что мне делать, разделяя комнату с Уиндемом?

– Спать с ним! Затащить его в эту неприлично большую постель и заставить желать никогда не покидать ее!

– Не говори глупостей, – возразила она.

– Тогда все в порядке. Выходите за него замуж и родите ему много здоровых, крепких сыновей. Я бы так и сделал, если бы мог. Этот мужчина – бог.

Бог. Неприлично большая кровать. Здоровые сыновья. Алисия глубоко вздохнула, успокаивая возбужденные нервы. Эта неделя и так обещает быть достаточно напряженной, без настойчивого сводничества Гаррета.

– Гаррет, вы уволены, – ровным голосом проговорила она.

Он ухмыльнулся ей:

– Вот и хорошо, тогда его светлость сам будет расстегивать пуговки.

– Ах! – Она опять вспыхнула. – Гаррет, вы снова наняты на работу.

Он похлопал ее по руке:

– Поверьте брату Гаррету, дорогая. Вы нравитесь его светлости, но он скрывает это изо всех сил. Ну, теперь я пойду разыскивать ванну. Вы ведь захотите смыть с себя дорожную грязь. – Он распахнул дверь, за которой стоял Уиндем, как раз собиравшийся постучать. Гаррет взмахнул ресницами в сторону Уиндема, потом через плечо ухмыльнулся Алисии.

– Помните, семь минут!

Гаррет пошел искать еще одну ширму. Дверь за ним закрылась, Алисия снова осталась наедине с Уиндемом.

– Ну, – весело сказала она, – видите, все складывается хорошо.

Он смотрел на нее, темные глаза его были непроницаемы.

– Семь минут чего?

Ах! Господи, Алисия пожелала Гаррету отправиться на самое дно ада. Она метнулась к гардеробу и вытащила первое попавшееся платье.

– Думаю, к ужину надену вот это. Как вы считаете?

– Думаю, вы будете слишком бросаться в глаза, ведь все остальные будут в вечерних туалетах.

Алисия посмотрела на туалет, который держала в руках, – он оказался темно-зеленым костюмом для верховой езды.

– А… да, хорошо… – Она сунула его обратно в гардероб.

– Семь минут чего?

Она обернулась и встретилась с его острым взглядом. Она даже отступила назад, настолько пронзительным он был. Качалось, он хочет заглянуть ей прямо в душу.

Раздраженная собственными мыслями о гигантской постели и советом Гаррета, который ничем ей не помог, Алисия не смогла придумать ничего подходящего. Она сдалась.

– Я рассказала ему о поцелуе. Он ведь… ну, это ведь Гаррет.

Уиндем взглянул на дверь, потом снова на нее.

– Об этом поцелуе?

Алиса шумно выдохнула.

– Знаю. Наше соглашение сугубо деловое, я вас не интересую в другом смысле, и небо рухнуло бы, если бы вы когда-нибудь расслабились настолько, что поцеловали бы меня в ответ. Так что давайте во избежание мировой катастрофы никогда не будем вспоминать об этом. Хорошо?

Стентон постарался скрыть улыбку и только вежливо поклонился:

– Как пожелаете, миледи.

Он сел в кресло у камина и стал размышлять о ее неожиданной практичности. Она сама заговорила о том, о чем он хотел сказать.

Он не привык к тому, чтобы его мысли так легко читали. Это беспокоит. Но с другой стороны, это экономит время.

Она принялась раскладывать свои вещи в ящики бюро. Он смотрел, как покачиваются ее бедра, когда она быстро двигается по комнате.

Прошло уже очень много времени с тех пор, как он был наедине с женщиной в спальне. Да и тогда это случалось не часто. Даже наемные любовницы делили постель с Темным Маркизом с большими перерывами.

Стентон обходился без этого и железной рукой сдерживал свои страсти. Он слишком горячо пылал – так ему говорили.

Сейчас он чувствовал этот жар, который в нем пробудил утренний поцелуй. Или, возможно, вид леди Алисии в том порочном платье прошлым вечером, или ощущение ее мягкого тела, когда он удержал ее от падения в опере.

Такое мягкое, такое полное…

Он погасил этот жар с помощью ледяного самообладания. Решения, принимаемые в таком огне, не выдержат столкновения с реальностью, в конце концов.

Она настороженно поглядывала на него, продолжая свои занятия. Заметно было, что леди Алисия чувствовала себя неуютно, но он не мог бы сказать, отчего это: оттого, что ей сложно делить с ним спальню, или было что-то еще, заставлявшее ее нервничать.

Будь проклята эта неудача! Он стал чувствовать себя психологически неустойчиво. Единственное качество, в котором он был уверен, подвело его. Даже будучи маленьким мальчиком, он всегда знал, когда окружающие говорили неправду.

Он рос наблюдательным, недоверчивым мальчиком, из осторожности держался от людей на расстоянии, и это не способствовало тому, чтобы возникли близкие или откровенные отношения с окружающими.

Увы, он не мог ничего доказать наверняка. Его дар был больше предупредительным звонком, чем предсказанием. Он мог увидеть ложь, но это вовсе не означало, что он знал правду. Когда мать обвиняла его в потере дорогих книг, у него не было доказательств, чтобы убедить ее в том, что его наставник обменивал их на опиум, запах которого Стентон чувствовал каждое утро.

Позже он научился наблюдать, брать на заметку, анализировать внешне не связанные друг с другом факты и события, так что, когда он ловил кого-нибудь на лжи, он мог уже это доказать.

Тот факт, что он никогда не ошибался, утвердил его веру в собственный таинственный инстинкт, даже если это отвращало от него всех знакомых.

С годами одно становилось все более очевидным – лгали все. Начиная с самого короля и заканчивая ассенизатором. Каждая человеческая душа была опутана ложью.

Получив образование, Стентон поступил на государственную службу, чтобы использовать свои таланты, полагая, что его уникальный дар понадобится Англии. Он занял пост помощника в военном министерстве и обнаружил, что вероломство генералов превратило все в этих стенах в зловонную яму, полную лжи.

Вскоре после этого его приметил прежний Сокол, человек, хранящий множество секретов. Он говорил так редко, что лгать ему не было нужды.

Стентон принял образ жизни, предложенный ему, с благодарностью и пониманием того, что служба в «Королевской четверке» – лучший жребий из всех прочих. Пока и остальные трое его еще не разочаровали.

Друзьями они не были. Они были… ну, возможно, солдатами под огнем, скованными одной цепью. Но в некотором смысле это удовлетворяло Стентона не меньше, чем все, что он испытал раньше. Его сдержанность их не волновала. Его жуткую способность сочли ценной, а не вторжением в личную жизнь. Он смог обратить свой неудобный характер на службу самой Англии.

По крайней мере, так было до встречи с леди Алисией.

Что ему делать с Алисией? Он не мог полностью поверить в ее историю, однако поверил. Учитывая ее прошлое, как долго он сможет рассчитывать на то, что она будет оставаться честной с ним?

Может быть, Алисия ведет себя честно, потому что ей нет необходимости обременять себя ложью? А как она поведет себя, когда разыграется настоящий конфликт?

Не в его правилах было использовать уловки, поскольку при его таланте не требовалось хитрости, чтобы обнаружить ложь. Эта женщина, однако, спутала ему все карты. Когда он смотрел на нее, то видел только ее – не ее секреты, не ее ложь, не темные глубины ее души.

Сейчас она не спускала с него взгляда. Он слегка потянулся в кресле. Ее глаза не отрывались от его плоского живота и того, что ниже. Щеки ее порозовели, и она отвела взгляд, притворяясь, будто ее очень заинтересовали щетки на туалетном столике.

Ее интерес к нему казался достаточно неподдельным. Стентон мог бы использовать это обстоятельство, потому что очень хорошо знал: женщина наиболее честно выражает себя в любовных отношениях.

Это была опасная игра и не та, в которую ему хотелось бы играть.

Пока.

Этим вечером, взяв леди Алисию под руку, чтобы проводить к ужину, лорд Уиндем склонился к ее уху:

– А теперь я хотел бы подготовить вас к самому худшему. Дела такого рода почти всегда…

Алисия пренебрегла его предостережением, она откровенно веселилась. Вот он, блестящий мир, никогда прежде не виданный ею. Это совсем не похоже на подготовленную заранее встречу юношей и девушек на балах в «Олмаке».

Это был мир музыки и танцев, мир страстей – место, где не утруждали себя соблюдением строгих и важных правил, в которых она была воспитана.

Женщины раскинулись в объятиях любовников на роскошных диванах, пили спиртное и наслаждались сладостями и поцелуями. Мужчины курили и громко говорили на ужасном жаргоне, что заставило ее рассмеяться и ощутить полную свободу.

Совсем не тот мир, к которому Алисия привыкла, не то окружение из состоятельных и уважаемых людей, в котором она выросла и против которого бунтовала, сколько могла себя помнить.

Как приятно!

Больше не сдерживаемая тяжелой отцовской рукой и не задавленная своей прошлой бедностью, Алисия чувствовала себя теперь легко, как птичка. Она закрыла глаза и прислушалась к смеху и музыке, сбрасывая груз прожитых лет со своих плеч. Она могла бы сейчас даже полететь через этот великолепный бальный зал.

Она открыла глаза и увидела, что Стентон с отвращением оглядывает зал. Она ухмыльнулась:

– Разве это не прекрасно?

Лорд Уиндем искоса взглянул на нее.

– Прекрасно? Нет, по крайней мере, я жду не дождусь, когда мы сможем отсюда уйти.

– Ах, не будьте таким медведем! – Она взяла его под руку и потащила дальше в зал. – Мы собирались выглядеть так, будто нам здесь нравится, помните?

– Похоже, вы веселитесь за нас обоих. – Своими темными глазами он обвел зал. – Думаю, мне придется играть роль мужчины, околдованного вашими чарами и потворствующего вам в том, что мне самому совсем не по вкусу.

Она прижалась грудью к его руке и стрельнула в него глазами.

– Ах, Уиндем, – проворковала она. – Вы говорите такие милые вещи!

Многие повернулись к ним, услышав ее громкое заявление. В их глазах Алисия читала догадки.

– Поцелуйте меня, – прошипела она Уиндему. Он взглянул на нее почти с ужасом:

– Не буду! Все смотрят на нас!

Идиот!

– Тогда схватите меня за зад или сделайте что-нибудь в этом роде, быстро. Если вы хотите убедить всех, что без ума от меня, то сейчас самое время!

Он колебался, взгляд у него был неуверенный. Господи Боже мой, неужели великий Уиндем застенчив?

Потом он поднял на нее глаза и посмотрел так упорно, что на мгновение Алисии показалось, будто все вокруг исчезло. О Господи! Она с трудом глотнула.

– Я не из тех, кто хватает женщин за зад, – тихо сказал Уиндем. Потом он медленно поднял руку, и его пальцы легко погладили завитушки у нее на виске. Алисия ощутила его прикосновение всем телом, от макушки до пальцев ног. Онадаже закрыла глаза, чтобы лучше все чувствовать.

– Этого достаточно? – пробормотал он.

Алисия слабо кивнула. Потом она почувствовала, как костяшками пальцев он нежно провел по ее щеке. Открыв глаза, она увидела, что он внимательно смотрит на нее.

– А вот так? – спросил лорд Уиндем, и его теплые пальцы продолжали легко касаться ее подбородка.

Она вся дрожала, и это всего лишь от невинной ласки. Господи Боже! Стоит Уиндему когда-нибудь сорваться с цепи в отношениях с женщиной, и той повезет, если она останется в живых…

Леди Алисия откашлялась, потому что Уиндем задал вопрос, и нужно было отвечать.

– Думаю, было бы более убедительно, если бы вы спустились немного ниже. – Она выгнула шею.

Углы его губ дрогнули. Он не отводил взгляда от ее глаз, пока его пальцы скользили вниз по шее до самой ключицы.

– Вот сюда?

Вместо ответа она предпочла промолчать, потому что боялась, что дрожащий голос выдаст ее.

– Еще?

Если бы она не знала, в чем тут дело, то подумала бы, будто Уиндем дразнит ее.

Но она понимала, что Уиндем был не из тех, кто любит подразнить.

Она чувствовала, как жаркое прикосновение спускается вниз, к обнаженной полной груди. Взгляд его переместился туда, куда двигалась его рука.

– Примите мои извинения, леди Алисия, – шепнул он ей, – кажется, я позволяю себе вольности.

«Ниже. Спускайся ниже». Алисия с трудом глотнула.

– Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, лорд Уиндем.

– Понимаю. Ну, тогда беспокоиться не о чем. – Он поднял руку и опустил ее вдоль бедра.

Беспокоиться было не о чем, разве что ее колени превратились в желе, а сама она вся трепещет. Гаррет был прав. Она должна затащить этого мужчину в постель и сделать так, чтобы ему никогда не хотелось покинуть ее.

Если бы она могла. На словах она была смелой, а на самом деле что она об этом знала?

Желать… это совсем другое, чем иметь, не правда ли? Что она стала бы делать с Уиндемом, если бы получила его?

«Выходите за него замуж и родите ему много здоровых, крепких сыновей».

Ах, Господи! Лучше не думать о таких бесполезных вещах. Она была здесь по одной причине, – точнее, по двум причинам. Чтобы заработать свою награду, найдя лорда-изменника, и доставить своей семье возможно больше проблем.

Хорошо, когда есть цель. Тогда твердо стоишь на земле. Можешь справиться с этим.

Особенно если кому-то грозит опасность унестись в несбыточных мечтах.

Глава 10

Первый ужин у Кросса был пышным модным празднеством в духе пустынных кочевников. Умно сервированный буфет заставлял гостей смешиваться – во всех смыслах. Столы с роскошными, красиво украшенными блюдами из оленины, петуха и сочной свинины стояли по кругу. В центре зала располагался ансамбль из кушеток и диванов, с множеством подушек, что позволяло гостям предаваться различным развлечениям. Лишь немногие на самом деле увлекались поглощением еды.

Картина была очаровательная. Плохо только, что Стентон не мог наслаждаться ею.

Он начал испытывать чувство, какого не испытывал уже со времен своей пламенной юности. Он бесился.

Леди Алисия Лоуренс прокладывала путь в этом хаосе, приводя в смятение восхищенную толпу. Все взоры обращались к ней: женские – оценивающие и любопытные, с большой долей зависти, мужские – хищные и одобрительные, не предвещающие ничего хорошего тому, что еще осталось от сомнительной репутации леди Алисии.