Астра

      Тепло и светло, красный свет пробивается сквозь закрытые ресницы Дарда. Тепло – это хорошо, но хочется отвернуться от требовательного света. Двинуться… Однако движения требуют усилий, а у него нет еще сил. Лучше соскользнуть назад в приятную тьму, уснуть…
      Резкая боль вывела из этого бесформенного спокойствия. Дард сделал огромное усилие и поднял веки. Над ним движутся туманные разноцветные пятна, иногда они изменяют свое положение или рывками совсем исчезают из поля зрения. Расплывчатость медленно исчезает, линии застывают, отвердевают, сближаются. Лицо, смутно знакомое, руки, попадающие в поле зрения.
      Дард осознает, что руки прикасаются к его телу, после чего следует боль. И звуки, быстрые и резкие. Говорят…, говорят… Дард заставляет себя открыть рот, шевельнуть языком. Но тело повинуется ему мучительно медленно, как будто он давно, очень давно не совершал таких движений. Как давно? Давно?… Он начинает вспоминать, и руки пытаются нащупать края гроба. Но не встречают преграды, он больше не в ящике!
      – Выпей, парень…
      Он сосет жидкость из тюбика, который сунули ему в рот, и звуки превращаются в связную речь. Напиток горячий, тепло проникает внутрь, отгоняет холод, лишивший мышцы способности двигаться. Странно, ему опять хочется спать, и на этот раз руки не пытаются помешать ему.
      – Все в порядке. Не волнуйся, позже увидимся…
      Эта уверенность проникает в его сон. И сохраняется при втором пробуждении. На этот раз он приподнимается и осматривается. Он лежит на толстом мягком матраце на полу самой странной комнаты, какую ему приходилось видеть. В мягком сиденье с ремнями полулежит темноволосый человек и внимательно смотрит на широкий экран. Экран установлен в стене перед ним.
      Перед контрольным щитом еще два таких сиденья. И Дард видит еще три таких же матраца, как тот, на котором лежит сам, все с защитными ремнями и пряжками. Дард подобрал под себя ноги и сел, осматриваясь и собираясь с мыслями и воспоминаниями.
      Это контрольная рубка звездного корабля. Он не спит…, его разбудили…, значит!… Он невольно поднес руку ко рту. Теперь ему нужно увидеть экран, на который смотрит его спутник. Обязательно увидеть!
      Но тело его движется так медленно. Суставы проржавели, мышцы ослабли. Да они трещат! Глаза и руки сообщают, что он одет. Но ткань брюк и рубашки гладкая и ровная, такой он никогда не видел, и у нее смешанный зелено-коричневый цвет. Дард поставил на пол ногу в странном мягком башмаке, пошатнулся и ухватился за ближайшее раскачивающееся кресло.
      Наблюдатель повернулся к нему и улыбнулся. Это Кимбер, тот самый Кимбер, которого он видел на пути к этой рубке в ту ночь, когда начался полет. Как давно это было?
      – Приветствую! – Пилот указал на кресло рядом с собой. – Садись, ты еще не привык к кораблю. Хорошо спалось? Дард попытался пошевелить языком.
      – Не помню. – Теперь слова произносить легко, и голос звучит нормально. – Где мы? Кимбер усмехнулся.
      – Космос знает. Но мы достаточно близко к цели, чтобы старушка разбудила Кордова и меня. Потом мы добавили к обществу тебя и, вероятно, до посадки разбудим еще нескольких. Видишь?
      На темном стекле экрана видны три светлые точки.
      – Это новая солнечная система, мой мальчик! Удача… Боже, удача сопровождала нас в пути! Вот это, – Кимбер указал на самый крупный огонек, – это желтая звезда, температура поверхности 7000 градусов, размером примерно с Солнце. Вообще она могла бы быть близнецом Солнца. И мы надеемся, что одна из ее трех планет похожа на Землю и подойдет для нас.
      – Три планеты? Я вижу только две.
      – Третья сейчас за Солнцем Два. Мы ее видели. Вообще мы уже неделю изучаем систему, после того как приборы корабля разбудили нас. Еще один день исследований, и мы сможем выбрать нужную нам планету и сесть.
      Три планеты – и желтое солнце! Дард хотел бы знать больше, чтобы его образование не представляло из себя набор отрывочных сведений. На Земле под господством Мира нужно было совершить подвиг, чтобы научиться читать и писать. Он втайне гордился своей образованностью. Но теперь…, он чувствовал, что вообще ничего не знает.
      – Зачем вы меня разбудили? – спросил он. – Я не могу помочь в управлении кораблем. Ты сказал, что вы с Кордовом… – Он пытался вспомнить. Должен был проснуться еще третий…
      Кимбер снова смотрел на экран. Он быстро ответил:
      – Ты был ближе всех и можешь помочь Кордову. Луи не проснулся.
      Луи Скорт, молодой врач, который проявил такой энтузиазм, говоря о средстве Ларса! Он должен был стать третьим.
      – Что…, что случилось?
      – Пока не можем сказать. Все это: корабль, его курс, морозильные ящики – все создавалось только на надежде. У нас не было времени для настоящих испытаний. Корабль разбудил Кордова и меня. А Луи…
      – И давно мы в глубоком космосе?
      – Не меньше трехсот лет. Может, и больше. Время в космосе отличается от планетного. Это один из пунктов, по которому ученые не пришли к согласию. Мы сейчас не можем сказать точно.
      – А отказал только ящик Луи?
      – Пока не приземлимся и не начнем будить всех, сказать невозможно. Ящики нельзя открывать, пока их обитатели не готовы к оживлению. А корабль слишком мал, чтобы делать это до посадки…
      Гробы! Гробы – вот что они напоминают! И они могут стать гробами для всего груза звездного Корабля! Может, только они трое и выживут.
      – Мы надеемся на высокий процент выживших, – продолжал Кимбер. – У ящика Луи были особые приборы. Может, в этом причина отказа. Но из четверых трое в порядке. Кордов…
      – Да, и что же сделал Кордов? – послышался энергичный голос сзади.
      Могучий первый ученый протиснулся между двумя сиденьями и дал сидящим на них круглые пластиковые пузыри, из которых торчали трубки. Такой же пузырь он оставил себе и сел в свободное кресло.
      – Кордов, – ответил он на собственный вопрос, – продолжает заботиться о ваших хрупких телах, друзья мои. И вы должны радоваться его личной заинтересованности в вас. Сейчас вы выпьете то, что он вам дал, и будете благодарны! – Он взял свою трубку в рот и начал сосать.
      Дард обнаружил, что ему предстоит выпить такую же горячую солоноватую жидкость, как и после первого пробуждения. И это его вполне устраивало. Но он сделал лишь один глоток и спросил:
      – Я слышал о Луи. А сколько еще?
      Кордов тыльной стороной квадратной ладони вытер рот.
      – Этого мы пока не можем сказать. Не смеем проверять ящики, пока не сели. Да, мы все хотим получить ответ на этот вопрос, молодой человек. Сколько?… Надеемся, что большинство проснется. Я предлагаю открыть еще два ящика с членами экипажа, с теми, чьи умения нам понадобятся. А что касается остальных…, они будут спать, пока мы не сможем предложить им новый мир. А это также представляет проблему, – и он указал на экран. – Мы нашли подходящую звезду. Но вспомни: у Солнца девять планет, и только на одной мы можем жить. А здесь три планеты; может. Марс, Венера и Меркурий, но Земли нет. С какой стоит начать, как ты считаешь, Сим?
      Пилот сделал глоток, прежде чем ответить.
      – Судя по расчету орбит, я бы начал со средней. Она ближе к Солнцу Два, чем Земля – к Солнцу Один, но ее орбита ближе всех к земной.
      – Я ничего не знаю об астрономии, – сказал Дард. – Вы ожидаете, что у этой звезды будут подобные Земле планеты, потому что она «желтая». Но что если одна из этих планет действительно окажется Землей, с разумной жизнью? Разве одинаковые условия не могут производить сходные формы жизни?
      Кордов наклонился вперед, нарушив непрочное равновесие своего раскачивающегося кресла.
      – Разумная жизнь – возможно. Человекоподобные гуманоиды – гораздо менее вероятно. Если на одной планете господствующая форма жизни – приматы, на другой это могут быть насекомые или хищники.
      – И не забудь про вот это! – Кимбер протянул руку и сжал пальцы перед экраном. – Рука помогла человеку стать господствующим видом. Ну, а если у тебя есть, скажем, только кошачьи лапы? Разум совмещается с ними, и я возражу всякому, кто скажет, что кошка не разумное существо; возможно, ее мозг устроен по-другому, но никто не станет отрицать, что кошка способна изменить окружение для своего удобства, несмотря на всеобщую человеческую глупость, с которой ей приходится иметь дело. Но если бы мы родились с лапами, а не руками, каким бы сверхмозгом мы ни обладали, разве могли бы мы создавать инструменты и другие артефакты? Приматы на Земле имели руки. И использовали их для создания материальной цивилизации, точно так же как сохранили обезьянью способность к болтовне и уничтожению всего созданного. Нет, если бы у нас не было рук, мы бы ничего не достигли.
      – Ну, хорошо, – возразил Кордов, – я согласен с тем, что иметь руки – это преимущество. Но все же полагаю, что в других условиях другая форма жизни может стать господствующей Вся история, и человеческая, и природы, основана на «если». Предположим, твои суперкошки научились использовать лапы и теперь поджидают нас. Но это все гадания. – Он рассмеялся. – Будем надеяться, что нас ожидает дикая планета, на которой не возникла разумная жизнь. Если нам повезет…
      Кимбер мрачно взглянул на экран.
      – Пока нам везет. Иногда мне кажется, что слишком везет и что в конце пути нас ожидает расплата. Но мы можем выбирать место посадки, и я намерен посадить корабль как можно дальше от любых следов цивилизации…, если, конечно, здесь есть цивилизация. Допустим, в пустыне или…
      – Выбор места мы предоставим тебе, Сим. А теперь, Дард, если ты кончил есть, идем со мной. Нас ждет работа.
      Попытка встать привела к потере равновесия, и Дард упал бы, если бы его не поддержал первый ученый.
      – В каютах поддерживается небольшая сила тяжести, – объяснил Кордов. – Но гораздо меньше, чем на Земле. Держись за что-нибудь и передвигайся медленно, пока не привыкнешь.
      Дард послушался совета и держался за кресло и за все, до чего мог дотянуться, пока не добрался до круглой двери. За ней оказалась гораздо меньшая каюта с двумя встроенными койками и несколькими шкафами.
      – Это каюта пилотов во время межпланетных перелетов. – Кордов прошел к центру каюты, где находилось отверстие – доступ к нижним помещениям корабля. – Спускаемся…
      Дард осторожно спустился по крутой лестнице и оказался в секции, где находился во время холодного сна. И Кордов направлялся в это помещение. Три ящика на дальнем стеллаже были открыты. А остальные белели, словно сделаны из девственного снега.
      Кордов нажал кнопку, и самый верхний ящик опустился на пол. Ученый высвободил его из рычагов и с помощью Дарда потащил к двери. Вместе они принесли ящик в соседнее помещение, которое представляло из себя миниатюрную лабораторию. Кордов опустился на колени и принялся изучать показания приборов. После минутного разглядывания он облегченно вздохнул.
      – Все в порядке. Теперь откроем…
      Крышка сопротивлялась, словно века закрепили ее прочным клеем. Но под совместными усилиями она наконец подалась, с легким шумом начал выходить воздух. Стало холоднее, запахло химикалиями. Первый ученый осмотрел неподвижное тело в ящике.
      – Да, да! Теперь мы должны помочь ему ожить. Вначале – на эту кушетку…
      Дард помог перенести человека на кушетку посредине комнаты. Кордов передал ему флакон, и юноша принялся растирать холодную плоть, а первый ученый вводил в вены различные растворы. По мере того как они работали, тело согревалось. Наконец человек пришел в себя, его накормили, и он снова внезапно уснул. Дард помог одеть его и перетащить в контрольную рубку, там его положили на акселерационный матрац.
      – Кто…, а, Калли! – Кимбер узнал оживленного члена экипажа. – Это хорошо. А кого еще вы собираетесь поднимать? Кордов, чуть отдуваясь, на мгновение задумался.
      – У нас здесь Санти, Роган и Маклей.
      – Ну, на корабле для Санти сейчас работы нет, а наш инженер – Калли. Минутку – Роган! У него есть космическая подготовка, он специалист по связи и телекоммуникации. Нам он понадобится…
      – Значит, Роган. Но сначала мы отдохнем. Специалист по связи нам срочно не нужен.
      Кимбер взглянул на часы на контрольном щите.
      – Конечно. Еще по меньшей мере часов пять. А можно и восемь, если вам хочется полентяйничать.
      – Я лентяйничаю, когда это дает преимущество. Неприятности, от которых мы бежали, происходят в основном из-за того, что все слишком заняты. Да, человеку нужно работать изо всех сил. Но должны быть и часы, когда можно просто посидеть на солнце, думать и вообще ничего не делать. Торопливость изнашивает тело, а может, и мозг. Мы должны торопиться медленно, если хотим добраться до цели.
      Возможно, сказывался еще холодный сон, но все время от времени неожиданно засыпали на короткое время. Кордов считал, что это состояние пройдет, но Кимбер беспокоился. Когда они приблизились к избранной планете, он потребовал у первого ученого стимулятор.
      – Теперь мне нельзя спать, – уловил Дард обрывки разговора, когда вернулся после отдыха на койке в соседней каюте. – Уснуть в тот момент, как корабль входит в атмосферу, – это недопустимо. Мы еще не выбрались из леса, хотя поляна близко. Калли в крайнем случае может сесть за управление, Роган тоже, когда полностью придет в себя. Но у них нет пилотской подготовки, а садиться на незнакомую планету – это работа не для начинающих.
      – Ну, хорошо, Сим. У тебя будет твоя таблетка. А теперь все же ложись, расслабься и поспи. Твое место займет Калли и будет следить за курсом…
      Высокий худой инженер, который после пробуждения почти все время молчал, кивнул и сложил свое длинное тело в кресло, которое неохотно уступил ему Кимбер. Он что-то передвинул на контрольном щите и откинул голову, глядя на экран.
      За последние часы светящиеся точки изменились. Огненный шар, который Кимбер называл Солнцем Два, ушел за край экрана. И теперь большую часть экрана заполняла избранная ими планета, с каждой секундой она все увеличивалась.
      Кордов сел в другое кресло и вместе с Дардом смотрел на экран. Шар на нем приобрел синевато-зеленый цвет, местами виднелись полосы других цветов.
      – Полярные районы – снег, – заметил Кордов. Калли коротко ответил:
      – Да!
      – И моря…
      Тут Калли разразился первой длинной речью.
      – Много воды. Пора бы увидеть и сушу.
      – Может, вся поверхность под водой, – размышлял Кордов. – Тогда, – он улыбнулся Дарду через плечо, – нам придется оставить планету рыбам и поискать счастья в другом месте.
      – Одного не хватает, – Калли вторично внес какие-то поправки в приборы. – Нет луны…
      Нет луны! Дард смотрел на увеличивающийся шар, и впервые после пробуждения его пассивное восприятие происходящего дрогнуло. Жить под небом, в котором не будет серебряного шара! Луна исчезла! Все старые песни, которые пели люди, все старинные легенды, которые они рассказывали, вся история – ведь луна была первым шагом человека в космос, – все это исчезло. Нет луны – и никогда не будет!
      – Тогда что же будущие поэты станут рифмовать со словом «волна» в своих излияниях? – проворчал Кордов. – И наши ночи будут темными. Но нельзя иметь все, у нас не будет первой ступени в космос. Ведь ею служила наша луна, она была остановкой в пути, путевым знаком, манившим нас к себе. И если на этой планете существовала разумная жизнь, ей этого недоставало.
      – Никаких признаков космических полетов? – с искрой интереса спросил Калли.
      – Никаких. Но, конечно, пока мы не можем быть уверены. До сих пор мы ничего не видели на экране, но это не значит, что их нет. Даже если бы мы оказались на часто используемой космической линии, могли бы этого не заметить. А теперь, Дард, пора поднимать Рогана. Я пообещал Симу, что у него будет помощник.
      Снова они спустились вниз, сняли нужный ящик и оживили лежащего в нем человека.
      – Этот последний, – заявил Кордов, когда они уложили Рогана в контрольной рубке. – Больше никого, пока не приземлимся. Ха!
      Он повернулся к экрану, и восклицание было вызвано тем, что он увидел. Суша, зелено-сине-красная, на фоне более яркого моря.
      – Значит, не присоединяемся к рыбам. Дард, разбуди Сима. Ему пора быть на посту.
      Вскоре Дард сидел рядим с матрацем, на котором лежал спящий Роган; остальные заняли кресла перед приборами. Атмосфера в рубке была напряженная, только Кимбер выглядел совершенно спокойным.
      – Роган еще не проснулся? – спросил он, не поворачивая головы.
      Дард осторожно потряс за плечо лежащего. Тот зашевелился, что-то забормотал. Потом глаза его раскрылись, и он посмотрел на потолок каюты. А секунду спустя сел.
      – Мы это сделали! – воскликнул он.
      – Конечно, – оживленно ответил Кордов. – А теперь…
      – Теперь тебя ждет работа, приятель, – вмешался Кимбер. – Вставай и скажи нам, что ты об этом думаешь.
      Кордов выбрался из кресла и помог Рогану сесть в него. Держась крепко за ручки, словно опасаясь выпасть, Роган посмотрел на экран. Удивленно выдохнул.
      – Она…, она прекрасна!
      Дард был с этим согласен. Изумительный набор красок подействовал на него, как всегда действовал закат на Земле. Он не находил слов, которыми можно описать увиденное. Но смотреть долго ему не пришлось.
      – Пристегнитесь, – сказал пилот. – Садимся… Кордов лег на матрац и пристегнул ремни, Дард сделал то же самое. Он лежал на спине на мягком матраце и не мог видеть экран. Они погрузились в атмосферу, и он, должно быть, потерял сознание, потому что не мог впоследствии вспомнить последних этапов спуска.
      Корабль вздрогнул, дернулся вверх, а может, и вниз, прямо на Дарда. Юноша смутно подумал, что это возвращается полная сила тяжести. Последовал толчок, натянулись ремни, Дард ахнул, с трудом втягивая воздух. Но руки его уже возились с зажимами, и он услышал чей-то голос:
      – Конец пути. Все наружу. И ответ – сухой ответ Калли:
      – Очень аккуратно, Сим. Аккуратно и точно.

      – Роган?
      Эксперт по телекоммуникации развернул свое кресло и смотрел на другую часть контрольного щита, пальцы его летали по кнопкам приборов. Стрелки на шкалах поворачивались, индикаторы двигались, а Роган что-то неслышно шептал. Когда он кончил, Кимбер включил телеэкран, который во время посадки погас.
      На экране медленно проявилась картина ближайшего окружения корабля.
      – Конец дня, – заметил Роган, – судя по длине теней. Корабль сел на обширной площадке, покрытой серо-синим гравием или песком, на удалении видны были вертикальные утесы из красноватого камня с прослойками синего, желтого и белого цвета. Изображение изменилось, и сидящие в рубке увидели посреди утесов вход в узкую долину, по центру долины протекал ручей.
      – Красная вода! – удивленно воскликнул Дард. Красную реку обрамляла сине-зеленая низкая растительность покрывавшая все дно долины и узкими языками проникавшая на песчаную полосу. Но вот видеозонд переместился за реку, показав еще утесы и песок. Потом они увидели берег океана, яркие аквамариновые волны увенчивали шапки белой пены. В море впадала река, на некоторое расстояние окрашивая воду в красный цвет. Море, воздух, утесы, река, но ни одного живого существа!
      – Подожди! – сказал Кимбер, Роган нажал кнопку, и изображение на экране застыло. – Мне показалось, что я вижу что-то в воздухе. Но, наверно, я ошибся.
      Картина сменилась, и вскоре они увидели то же место, с которого начали. Кимбер потянулся.
      – Эта часть местности не занята. И, Тас, мы вообще не видели никаких признаков цивилизации. Может, нам продолжает везти и мы нашли пустую планету.
      – Гмм. Но мы можем на ней жить. – Первый ученый протиснулся к стене каюты. – Атмосфера, температура – все примерно так же, как на Земле. Да, мы можем жить и дышать здесь.
      Кимбер высвободился из ремней.
      – Давайте тогда поглядим непосредственно.
      Дард последним покинул каюту. Он все еще не пришел в себя от буйства ярких красок на экране. После серости знакомой ему части Земли это действовало возбуждающе. Спустившись до середины лестницы, он услышал звон открываемого люка; выдвинулась рампа, по которой они спустятся на поверхность, нагретую горячими газами из сопла опускающегося корабля.
      Когда он выглянул из люка, остальные уже стояли на рампе, вдыхая теплый воздух, насыщенный незнакомыми запахами. Ветерок развевал волосы Дарда, бросил прядь на лоб, что-то напевал в уши. Чистый воздух, никаких химических привкусов, к которым они привыкли в корабле.
      У стабилизаторов корабля песок сплавился и превратился в молочное стекло; они избегали касаться его, прыгая с рампы на песчаные дюны.
      Кимбер и Кордов направились прямо к приглаженному волнами берегу. Калли просто опустился на мягкий песок, вытянулся во всю длину, прижал руки к земле и смотрел в небо, а Роган медленно поворачивался, словно проверяя, правильно ли показывал картину телеэкран.
      Дард прошел по песку. Его интересовала красная река. Красная вода – почему? Вода в море нормального цвета, кроме той, что непосредственно у устья реки. Юноша хотел понять, что окрасило поток, и потому целеустремленно пошел к берегу.
      Песок мягче и мельче, чем на Земле. Он набивается в обувь, вздымается облачками и тут же засыпает следы. Дард остановился и пропустил песок сквозь пальцы, испытывая странное покалывание, когда почва нового мира стекала с его ладони: синий песок, красная вода, утесы в красных, желтых и белых полосах – вокруг все разноцветное. Над головой голубая арка с пятнами облаков. Да голубая ли она? Слабый оттенок зелени. Скорее бирюзовая, чем голубая. Теперь, привыкнув к цвету, Дард различал более тонкие оттенки, которые и назвать бы не смог, вроде этих светло-фиолетовых полос на песке.
      Юноша продолжал идти, пока не оказался на каменном, усеянном голышами берегу реки. Не очень большая река, скорее ручей, можно перейти в несколько шагов. Видна рябь в течении, но вода непрозрачная, тусклая ржаво-красная, и на камнях оставляет красную каемку. Дард опустился на колени и уже хотел погрузить палец, когда его остановил предупреждающий голос:
      – Не надо, парень. Это может оказаться не очень полезно для здоровья. – К нему подошел Роган. – Лучше поберечься, чем потом жалеть. Я узнал это на Венере – на горьком опыте. Видишь где-нибудь поблизости кусок дерева?
      Дард поискал среди камней и нашел обыкновенную палку. Но Роган внимательно осмотрел ее, прежде чем подобрать. Палку опустили в воду и осторожно извлекли, теперь она на дюйм окрасилась красным. Они вместе принялись ее рассматривать.
      – Они живые! – Позже Дард подумал, что если бы он держал палку, уронил бы ее, поняв, что это за красный покров. Но палку крепко держал Роган.
      – Замечательные плутишки, правда? – сказал он. – Похожи на паучков. Они просто держатся на поверхности или плавают? И почему их так много в воде? Посмотрим. – Он наклонился и палкой загреб много крошечных существ, которые Дард втайне счел отвратительными. Когда с воды убрали «паучков», она стала прозрачной и приобрела коричневатый цвет.
      – Значит их можно убирать, – заметил оживленно Роган. – С фильтром можем получить пригодную для питья воду – если ее вообще можно пить.
      Дард торопливо глотнул, когда Роган набрал на камень еще порцию «паучков», затем они вместе пошли к берегу моря. Не-сколько раз приходилось обходить – Дард отходил очень далеко, – чтобы миновать красные полоски на берегу. Но «паучки», казалось, не испытывают неудобств и на суше; во всяком случае они не спешили уходить с тех мест, куда их вынесло потоком.
      С моря дул свежий ветер. Он приносил с собой запах, который определил Роган.
      – Настоящее море – это соленый воздух! – Но остальные его слова заглушил ужасный вопль.
      И как эхо – человеческий крик. Кимбер и Кордов бежали по берегу по самому краю воды. А над их головами дергался и изгибался кошмар, маленький, конечно, но все равно кошмар, словно из самого злого сна.
      Если земной змее придать крылья летучей мыши, две когтистые лапы, хвост с колючками и широкую зубастую пасть, получится нечто напоминающее этот ужас. Все существо не больше восемнадцати-двадцати дюймов в длину, но оно яростно нападало на бегущих людей.
      Роган бросил палку, а рука Дарда ухватила под рубашкой единственный предмет, оставшийся у него с Земли. Он метнул охотничий нож и по какой-то невероятной случайности попал в крыло, и дракон не только прервал свое нападение, но, кувыркаясь и крича, начал падать на песок. Он бил здоровым крылом, прыгал по песку, но Кимбер и Кордов придавили его торопливо подобранными камнями.
      Глаза дракона горели лютой ненавистью, все собрались вокруг него кружком, избегая щелкающей пасти и хлещущего хвоста, с которого теперь капала маслянистая желтая жидкость.
      – Ручаюсь, это яд, – предположил Роган. – Прекрасный малыш. Надеюсь, крупнее они не вырастают.
      – В чем дело? – Со склона сбежал Калли, держа в руке лучевое ружье. – Почему шум?
      Роган отодвинулся, показывая раненого дракона.
      – Нас приветствуют аборигены.
      – Не в моих обычаях сначала стрелять, а потом разбираться, – вмешался Кимбер. – Но у этого существа дурной характер, оно чуть не откусило мне ухо, прежде чем я его заметил. Ты можешь пристрелить его, Йорг, но не сильно при этом изуродовать? Тас позже захочет его разрезать и посмотреть, как он устроен.
      Биолог присел на безопасном расстоянии и следил зачарованным взглядом за конвульсиями дракона.
      – Да, пожалуйста, не уничтожайте его совсем. Змея, летучая змея! Это невозможно!
      – Может, на Земле невозможно, – напомнил ему Кимбер. – А что мы знаем о возможном и невозможном здесь? Йорг, прекрати его мучения!
      Зеленый луч коснулся головы чудовища, и оно безжизненно вытянулось на песке. Тас осторожно приблизился, держась как можно дальше от зубчатого хвоста, с которого все еще капала желтая жидкость. Роган вернулся за своими пауками, а Дард подобрал и вытер нож.
      – Летающие змеи и плавающие пауки, – техник протянул палку, демонстрируя ее всем. – Тут страшно садиться: что-нибудь может выскочить прямо из-под тебя.
      Тас явно разрывался между безвредным теперь драконом и водяными жителями, которых принес Роган.
      – И все это, – он указал на мир скал, песка и моря, – новое и нерасклассифицированное.
      Калли вложил оружие в кобуру. Он мрачно смотрел на бесконечные волны.
      – Что ты об этом думаешь, Сим? – спросил он у пилота, указывая на низкую полоску облаков на самом краю неба.
      – На Земле я сказал бы, что это предвещает бурю.
      – Да, возможна сильная буря, – согласился Роган. – А у нас нет иной защиты, кроме корабля. Но сейчас по крайней мере лето, тепло.
      – Вы так думаете? – почему-то спросил Дард. Ветер с моря влажно ударял словно ледяным хлыстом. Температура быстро падала.
      Кимбер разглядывал облака.
      – Я бы посоветовал вернуться. – Но когда он повернулся, его возглас заставил всех тоже оглянуться.
      Они оставили корабль стоящим вертикально. Теперь он наклонился, носом указывая на долину, в сторону от моря.
      Добрых полчаса спустя Кимбер распрямился, облегченно улыбаясь. Один из стабилизаторов пробил корку расплавленного песка. Но под ней оказалась прочная скала, больше корабль крениться не будет. Борта корабля теперь не были зеркально гладкими, как на Земле; корабль много лет провел в полете и оставил за собой бесконечно долгий путь. Но он не подведет экипаж.
      – Скала в порядке, – повторил Кимбер утверждение, которое радостно сделал несколько
      минут назад. – Карниз немного наклонен, поэтому и корабль чуть наклонился. Но устоял. И, может, нам опять повезло. – Ему не нужно было указывать на сгущающуюся тьму. – Нос корабля отвернут от ветра, и корабль не свалится, даже если разразится очень сильная буря.
      Дард держался за поручень рампы. Ветер шумел вокруг, поднимал песчаные смерчи, забивал глаза и рты, если их кто-нибудь неосторожно открывал. Пыль уже загнала Кордова внутрь, он убежал, держа драгоценного дракона щипцами. Его больше интересовал дракон и пауки Рогана, чем положение корабля.
      – Очень сильная буря? – протянул Роган. – По-моему, это настоящий ураган. И если вы, приятели, не хотите, чтобы вас занесло песком, идите в укрытие. Мы уверены, что корабль не перевернется. Пора объявлять перерыв.
      Дард поднялся за ним по рампе и успел избежать небольшого песчаного смерча, который закружился вокруг остальных двоих. У люка все отряхивались, а когда поднялись в помещения экипажа, Дард ощущал во рту вкус пыли и слышал, как скрипит песок под ногами.
      Кордова не было ни в контрольной рубке, ни в каюте с койками. Кимбер и остальные двое сели на койки, а Дард, скрестив ноги, опустился на пол. Корабль под ним дрожал. Неужели ветер стал таким сильным? На этот вопрос ответил Роган.