Хадлетт больше всего заинтересовался таинственной стеной и заставил Ника повторно ее описать, на этот раз со всеми подробностями, какие только тот мог вспомнить.
– Определенно силовое поле, – сказал наконец викарий. – Но до сих пор Люди с Холмов никогда не вмешивались ради кого-либо из нас.
– Рита могла бы, – заметила Джин. – Какая разница, – добавила она. – Ник сказал, что она плакала, и Рита действительно плакала в последний раз.
Я думаю, это на самом деле была Рита, а никакая не иллюзия, созданная, чтобы заманить нас в ловушку. И думаю, она в самом деле спасла их от охотников.
– Она – одна из них! – яростно и грубо обрушился на нее Крокер.
– Да, – печально согласилась она, словно он привел довод, который невозможно оспорить.
– Мы не знаем, – заметил Хадлетт, – сколько человеческого остается в тех, кто принимает предложение. Если Рита нас помнит, я не думаю, что она держит зло. Мы поступили, как должны были поступить, будучи тем, кто и что мы есть. На мой взгляд, очевидно, что нечто, желавшее добра этим двум молодым людям, действительно спасло их сегодня. А это немало.
– Это все в прошлом, – заявил Страуд. – Теперь голова у нас должна болеть о том, что поблизости появились охотники. Нечто в лесу не захотело, чтобы вас двоих отловили, но это еще не значит, что оно и впредь собирается нас оберегать. Мы можем схорониться здесь – на некоторое время, – но ненадолго. Здесь нет никаких припасов, и нам придется вернуться в пещеру.
– У нас есть тайный лаз, – сказал Крокер, который, похоже, рад был переменить тему. – Он выведет нас на другую сторону гряды.
– Но уж больно близко к городу! – возразил Страуд. – Впрочем, может статься, нам не придется выбирать.
Позавтракали они очень скромно. К счастью, воды было в достатке – в дальнем углу большой комнаты, под круглым камнем, находился колодец.
Похоже, решил Ник, что дом строился как крепость, предназначенная выдерживать осады.
Страуд устроил военный совет, на котором Ник и Линда очень мало что могли сказать. Благополучное возвращение после ночных приключений казалось теперь Нику незаслуженной удачей. Однако они наблюдали охоту летающей тарелки и таким образом получили предупреждение о грозившей с неба опасности. В конце концов было решено остаться на ферме до вечера, поскольку в доме им ничто не угрожало, а с наступлением темноты двинуться дальше, на сей раз через потайной ход.
Хадлетт указал, что всем следует хорошенько отдохнуть: дальнейший путь потребует большого напряжения сил. И тут заговорила миссис Клэпп:
– Теперь послушайте, что я скажу, – произнесла она с той же твердостью, что звучала порой в голосе Страуда. – Викарий говорит правду – дальше придется туго. Я еще не совсем древняя старушенция, которая еле ноги таскает да ест одну лишь жидкую кашку – пока нет. Но резвости во мне уже тоже нет, и когда надо бежать – я уже не та молодая коза, как была когда-то. Здесь надежное, безопасное место. Я лучше останусь тут, и мои старые ноги не будут вам помехой. Это всего-навсего здравый смысл, и вы это знаете! – Она переводила взгляд с одного лица на другое, упрямо сжав губы.
– Мод, – мягко начал викарий, – мы давным-давно обо всем договорились…
– Но не об этом! – перебила она. – Тогда и речи не было, что кто-то будет так медленно тащиться, станет обузой и всем из-за этого будет грозить опасность. Вы, сэр, не заставите меня быть вам обузой. Ни за что!
– Вероятно, нет, Мод. Но неужели ты хочешь возложить на нас худшее бремя? Чтобы мы ушли, оставив тебя здесь, и всю жизнь об этом помнили?
Теперь она смотрела вниз, на лежащие на коленях сцепленные руки.
– Трудно… трудно сказать…
– А ты бы ушла, Мод? Если бы я сломал ногу и не мог идти, если бы леди Диана, Джин, Сэм, любой из нас сказал бы то, что сказала ты, – ты бы согласилась?
Он помолчал, она ничего не ответила. Хадлетт продолжал:
– Мы с самого начала так решили, и не отказываемся от своих слов – мы останемся все вместе, что бы ни случилось…
– Нехорошо так говорить. Мы с Джеремайей уже старые, и здесь в безопасности. Вы могли бы вернуться, когда опасность минует.
– Мы справимся, Мод. – Леди Диана подошла к табурету, на котором сидела миссис Клэпп, положила руки ей на сутулые плечи и слегка встряхнула ее с грубоватой нежностью. – Мы побывали во многих переделках и всегда справлялись.
– Это может однажды и кончиться. Я не хочу быть обузой…
– Ты, Мод Клэпп? Да что бы мы делали без твоих знаний о растениях?
Помнишь, ты вылечила Барри от лихорадки, когда мы уже потеряли всякую надежду? Мы не можем без тебя обойтись!
– И не забудьте, чем мы обязаны Джеремайе. – Джин опустилась рядом на колени, накрыла загорелыми руками шишковатые, скрюченные артритом, крепко сцепленные пальцы. – Он всегда чувствует, когда рядом появляются Люди с Холмов, и предупреждает нас об этом. Вы с Джеремайей – мы не можем без вас обоих, и мы не хотим.
– Ну и не правильно. – Миссис Клэпп упрямо стояла на своем. – Впрочем, если я скажу «нет», вы еще, пожалуй, вздумаете меня нести. А уж я не потерплю, чтобы меня запихнули в корзину, – она чуть улыбнулась, – и потащили. И я сама как следует оттаскаю всякого, кто попробует это сделать; говорю на всякий случай – если вам придет подобная мысль в голову.
– Ты пойдешь своими собственными ногами, вместе со всеми, – заверил ее Хадлетт. – Думаю, на следующем переходе нам придется больше прятаться и скрываться, чем бегать. Не так ли, Сэм?
– Вы совершенно правы, викарий: когда над головой летают эти черти, да мы еще так близко к городу… Мы выйдем через потайной ход и будем жить на просторе, среди лесов и полей, как Джас Хаггис.
– Я-то знаю, мы не браконьеры и не больно-то горазды прятаться во тьме, как Джас Хаггис, – заметила миссис Клэпп, – и я не поверю вам ни на минуту, Сэм. Мне больше по душе славная уютная кухня, чем все эти скитания. Вернуться в пещеру – ладно, я пойду, но уж вам ни за что не удастся меня снова из нее вытащить.
Джин рассмеялась.
– Я вам припомню эти слова, Мод, когда вы в следующий раз возьметесь за свой мешок для трав и начнете рассуждать, чем его можно было бы набить, будь у вас возможность пойти поглядеть, что растет в округе.
– Обязательно, девочка моя. – Миссис Клэпп усмехнулась. – Напомни мне о моих бедных больных ногах и ноющей пояснице, и обо всем прочем. Да уж, домоседкой я стану, когда выгоню в лес Джеремайю, – чего вам никогда не видать. Верно, приятель?
Серый кот, вспрыгнувший к ней на колени, поднялся на задние лапы и оперся передними ей на грудь, напряженно вглядываясь хозяйке в лицо, словно понимая каждое слово.
– Так что ждем вечера и отдыхаем, – оживленно заключил викарий. – А там пойдем дальше.
– Пожалуй, это лучше всего, – согласился Страуд.
Но если остальные и отдыхали, то для Ника день тянулся бесконечно. В комнате стало светлее, однако очень душно: узкие щели под потолком пропускали свет, но не свежий воздух. Дверь в комнату с зарешеченным окном была открыта, и Ник видел лежащие на покрытых пылью досках пятна солнечного света.
Все опять вернулись на свои постели, и некоторые, как показалось Нику, спали. Но только не летчик, чья куча листьев была рядом. Крокер все время ворочался, раз или два что-то тихо бормотал. Но поскольку его слова явно не были адресованы Нику, тот не решился с ним заговорить.
Рита – девушка Крокера, которая приняла предложение Герольда и потому более не принадлежит роду человеческому. Нику все вспоминалось, как ладонь Линды прошла сквозь ее вытянутую руку. Иллюзия – но, если это так, ее создал тот, кто хорошо знал Риту. И зачем бы иллюзии плакать? Чтобы он, Ник, мог, вернувшись, рассказать об этом остальным?
У него болела голова, духота была невыносимой. Как можно тише он поднялся, осторожно ступая, пробрался в другую комнату и подошел к окну, стараясь не касаться решетки. Сквозь окно проникал слабый ветерок, и Ник радостно вдохнул свежий воздух.
Отсюда он не видел ни ведущей к дому тропинки, ни леса. Они находились с восточной стороны дома, а окно выходило на юг.
Словно осколок радуги повис в воздухе – Ник сперва увидел лишь мерцание цветного пятна. Затем оно… отвердело – единственное слово, которое Ник сумел подобрать, чтобы обозначить происшедшее. Пятно приобрело форму, объем и отчетливость сверкающих деталей.
Посреди двора стоял человек и внимательно разглядывал дом. Почему-то Ник уверился, что незнакомец знает, где он стоит, даже если его и не видно в тени за окном. Из-за угла вышло белое животное на тонких и длинных, как ходули, ногах, которые вместо копыт оканчивались лапами с когтями, как у собаки. Но на этот раз оно ступало по земле, а не парило в нескольких дюймах над ее поверхностью.
Жесткий, негнущийся плащ Герольда был разделен на четыре квадрата – каждый квадрат богато украшен вышивкой. Ник догадался, почему англичане назвали его Герольдом, – его четырехцветный камзол очень походил на гербовый щит.
Герольд и его конь интересуются домом. Ник подумывал, не поднять ли тревогу. Однако пока он медлил, Герольд вскочил в маленькое, размером не больше подушечки, седло.
Конь сделал прыжок вверх и воспарил, точно на расправленных крыльях.
И хотя Ник прижался к решетке, через секунду-другую он потерял их из виду; то короткое время, что он наблюдал за ними, конь поднимался все выше и выше…
Глава 8
– Что такое, мой мальчик?
Ник вздрогнул. Он был столь поглощен отбытием Герольда, что не заметил подошедшего сзади викария.
– Там был Герольд. Потом он вскочил в седло, и конь взлетел над домом. – Ник все еще не мог прийти в себя от вида летающего по воздуху коня.
– Конь с Холмов… – Хадлетт тоже встал у окна. Снаружи уже ничего не было видно, кроме части ярко освещенной солнцем стены.
– Ты читал Киплинга, Шоу? В наши дни им не очень увлекаются – новые философы обвиняют его в расизме. Но в одной из его сказок говорится о Людях с Холмов, что мчатся сквозь бурную ночь на своих конях. Киплинг знал старые легенды, возможно, и сам немного в них верил. Стоит только прочитать его «Холм Пака из Пука», чтобы понять, как волновали его воображение легенды об английской старине. Да, Люди с Холмов и их летающие кони. Были и другие писатели, еще до Киплинга, которые знали о них, – например, Томас Стихотворец. Раньше они жили в Британии, как и во всех кельтских королевствах. Их следы также можно обнаружить в Бретани, которая ближе кельтской Британии, нежели Франции галлов. Должно быть, в прежние времена здешний мир и наш собственный сообщались…
– Сэр… – Ник перевел взгляд с окна на ястребиное лицо викария, обрамленное серебряными волосами. – Герольд, или то, что стоит за ним, – является ли он таким же нашим врагом, что и люди с летающих тарелок?
Хадлетт не торопился с ответом и не глядел на Ника; взгляд его, скорее, был устремлен мимо последнего, за окно. Наконец он заговорил – медленно, словно тщательно взвешивая каждое слово:
– Люди с летающих тарелок, как ты их называешь, несут угрозу нашему телу, и мы не можем от этого отмахнуться. Но Герольд являет нам не открытую угрозу, он приходит как искуситель. Если принять его предложение заключить союз, то есть согласиться на изменение, – этот мир полностью тебя поглотит. Человек перестает быть самим собой. И возврата к прежнему состоянию не будет… не может быть. Это – отказ от всего, во что мы верим. Принявшие предложение становятся от нас так далеки, словно они никогда и не были людьми. Это, как я уже говорил, род смерти.
– Рита – если мы встретили Риту… – Ник уловил в голосе своего собеседника нотки, свидетельствующие, что последнему не хотелось бы продолжать этот разговор, однако он не мог переменить тему, хотя и не совсем понимал, отчего это так. – Она… она плакала… И, возможно, именно она спасла нас от летающей тарелки.
– Да. Она плакала и тогда, когда приходила к нам в последний раз, а Крокер даже не взглянул в ее сторону. Изменившись, она все же сохранила какие-то человеческие связи. Об этом тоже говорится в легендах об эльфах, феях и простых смертных, которых они любили. Но никогда они не находили счастья, в конце концов им доставались лишь разлука и печаль. Ты говоришь, что Герольд осматривал дом. Значит, ему известно о вас с Линдой, и он предложит вам заключить сделку. Я предупредил тебя, мой мальчик. – Хадлетт положил руку на оконную раму и выглянул наружу. – Такое светлое и красивое место. Построивший ферму, видно, жил здесь спокойно не один год – ведь он обрабатывал поля, собирал урожай, выстроил дом-крепость, стены которого защищали его от опасностей ночи. Хотелось бы знать, как давно это было?
Нику пришлось-таки вслед за викарием заговорить о другом. В беседе с Хадлеттом он не мог настаивать на предмете, который столь очевидно был тому неприятен.
– Вам встречались места вроде этого, где бы люди жили и сейчас?
– Нет. Эта страна приходит в упадок. Возможно, в этом повинны летающие охотники. Города как будто процветают, стоят целые и невредимые, но земли вокруг полны ловушек. Отнюдь не все из Людей с Холмов настроены к роду человеческому дружелюбно или хотя бы безразлично. Наши сказки населяют великаны, людоеды, ведьмы, тролли. Здесь тоже действуют силы зла, видимые и невидимые глазу, – хотя их меньше, чем мы встречали в этом мире на территории Англии, до того, как нас взяли в плен. Может быть, эта страна моложе, и подобные обитатели не успели заселить ее плотно. Однако мы видели развалины – башен, замков, – которые, несомненно, не принадлежат той Америке, которую ты знал. Это была плодородная, густонаселенная страна. Теперь остались одни города да места вроде этой фермы. На открытых пространствах – бродяги, в небе – охотники.
– Города или Герольд как-то связаны с нашим появлением здесь? – Ник желал знать все, что Хадлетт мог или захотел бы ему сказать. Он полагал, что викарий – единственный из троих мужчин, который мог бы дать себе труд доискиваться до истинных первопричин. Страуд неизменно был занят конкретными делами, а о Крокере Ник пока знал очень мало.
– Если всерьез относиться к старым легендам, то Люди с Холмов действительно вмешиваются в нашу жизнь. Однако легенды говорят, что они делают это не иначе как появляясь в нашем мире, где могут человека заколдовать или просто физически его похитить. Наше же перемещение – иного рода. Несомненно, города представляют собой развитую форму того, что, за неимением лучшего слова, мы могли бы назвать технологией. Хотя, глядя на такой город, невозможно соотнести его с тем, что имеет наша цивилизация.
Быть может, они генерируют энергию, с помощью которой в определенных местах осуществляются перемещения.
– И если бы мы узнали, каким образом нас сюда затащили, мы могли бы вернуться?
Викарий опять помедлил с ответом.
– Ты забываешь о временном факторе, который мы осознали после вашего появления. Судя по сменяющим друг друга зимам и веснам, мы насчитали четыре года – вы же утверждаете, что в нашем мире прошло тридцать лет. И опять же, в легендах говорится о людях, которые, возвратившись, быстро старели и умирали, поскольку изменялся их способ существования во времени.
Ник посчитал дни – три… нет, четыре, – минувшие с тех пор, как они здесь оказались. А сколько прошло там? Недели? Месяцы? В это было настолько трудно поверить, что по телу пробежала дрожь. Затем он упрямо вернулся к тому, что заботило его больше всего.
– Но охотники с тарелок не могут добраться до городов…
– Да. Мы дважды наблюдали их атаку с воздуха, ты и сам видел, как они пытались сбить Герольда. Похоже, охотники смертельно ненавидят или боятся – не только городов, но и всего, что с ними связано, например Людей с Холмов.
Ник обдумал сказанное. Города дают надежную защиту, земли вокруг полны опасностей. Что, если бы они смогли проникнуть в город, не заключая сделку с Герольдом? Он спросил об этом.
Хадлетт улыбнулся.
– Логично, конечно, поэтому не думай, мой мальчик, что такая мысль не приходила нам в голову. Однако осуществить ее нельзя. Войти в город можно только в сопровождении Герольда, иного пути туда нет. Каждый город окружен невидимой энергетической стеной. А плата за вход чересчур высока. Рано или поздно Герольд появится и предложит тебе сделать выбор, и тебе придется решать, принять его предложение или отвергнуть. Но тогда ты будешь знать, как поступить.
Одно дело, когда тебе о чем-то говорят, и совсем другое – испытать все на себе. Обменявшись с Ником еще парой фраз, викарий вернулся в большую комнату; Ник же остался у окна. Почему они так настаивают, что принять предложение Герольда и измениться – это ужасно? Англичане в один голос уверяют, что делать этого не следует, но Ник никак не мог взять в толк, что же именно здесь такого страшного. С его точки зрения, летающие охотники представляли собой более страшную угрозу – может быть, потому, что он понимал их лучше.
Обдумывая ночные приключения, Ник теперь полагал, что со стороны Риты им ничто не грозило. Он не мог забыть, как по ее щекам катились слезы. В сущности, каждый раз, когда ему вспоминалась эта сцена, она становилась все более отчетливой, все новые и новые подробности всплывали перед его внутренним взором. И ему очень хотелось верить, что именно вмешательство Риты спасло их от плена.
Безопасные города – в них можно войти только в сопровождении Герольда. Только в сопровождении Герольда – звучало у него в ушах. Можно ли захватить Герольда в качестве заложника?
Однако англичане уж наверное рассмотрели вопрос со всех возможных точек зрения. Они отнюдь не глупы, а окружающие опасности обостряют ум, заставляют использовать в полную силу все природные способности.
И все же Ник снова и снова возвращался к этой мысли. Так ли велико могущество Герольда – даже если он обладает какими-то совершенно невероятными силами, – что его невозможно взять в плен, будь он вестник, или стражник, или кем он там является? Ник знал так мало – за исключением того, что города безопасны, – и страстно желал обрести знания и уверенность.
Ближе к вечеру он ненадолго забылся сном на полу под окном. А когда проснулся, рядом сидел Джеремайя – загадочный, неподвижный, аккуратно прикрыв кончиком хвоста передние лапки, не сводя немигающих зеленых глаз с его лица. В его взгляде было нечто такое, от чего Ник почувствовал себя неуютно. У него мелькнула невероятная мысль, что кот знает, о чем он думает, и забавляется с высоты своего положения, как может забавляться взрослый, слушая рассуждения ребенка о предмете, который пока еще не доступен детскому пониманию.
Ник всегда любил кошек. Старина Джордж прожил у него двенадцать лет.
И одним из самых крепких кирпичей в стене между ним и Марго стало то, что год назад она усыпила Джорджа, когда Ник был в Нью-Йорке. Кот состарился, его приходилось носить к ветеринару, он доставлял беспокойство. Поэтому он погиб, а Марго своим сладким голосом объясняла, что негоже старому и больному животному продлевать жизнь, которая тяготит его самого. Но Ник знал, что Джорджа можно было спасти. Он ничего тогда не сказал, не доставил ей удовольствия, показав, как ему больно и как он взбешен этим новым поражением. Джорджа больше нет, и с этим ничего не поделаешь. Однако он мог представить его – как сейчас – во всех подробностях.
Джеремайя издал глухое ворчание, прижав уши, все так же неотрывно глядя Нику в лицо. Ник резко выдохнул, издав почти такое же шипение, как испуганная или рассерженная кошка.
Кот – понимает! Он читает его мысли! Ник был столь же в этом уверен, как если бы Джеремайя с ним заговорил. Но он заговорил сам:
– Ты понимаешь?
Неизвестно, чего он ожидал на это от Джеремайи. Может быть, что тот подаст ему какой-нибудь ответный знак? Но кот не шелохнулся, не издал ни звука, и уверенность Ника начала таять. Воображение… И все же он не мог решительно признать, что ошибся. В наши дни не отрицают телепатию или паранормальные способности некоторых людей – психометрию, предвидение и прочее. И животных, особенно котов, считают медиумами. Ник перебрал все рациональные объяснения того, что, по его мнению, произошло, – однако так и не сумел объяснить этого полностью. К тому же сам-то он отнюдь не был медиумом. Так как же Джеремайя мог читать его мысли и воспоминания и как-то на них реагировать?
Понимал это Джеремайя или нет, Ник продолжал тихонько говорить огромному коту:
– Джордж был на тебя не похож. У него были длинные лапы, и сколько бы он ни ел, а ел он будь здоров как, – Ник улыбнулся, вспомнив, как однажды Джордж умял пол-индейки, – он никогда не толстел. Скорее можно было подумать, что мы морим его голодом. А еще он отлично охотился. И любил спать на постели, но если повернуться и потревожить его, он сразу выкажет свое неудовольствие.
Джеремайя по-прежнему глядел на Ника. Потом зевнул, поднялся и пошел прочь, каждым движением выражая скуку. Ник почувствовал себя глупо. Было так очевидно, что Джеремайю его рассказ больше нисколько не интересует.
Его презрение к Джорджу, которого он, несомненно, причислял к низшему типу кошачьих, явственно читалось в каждом подрагивании задранного хвоста. Не рассказывайте мне о других котах, словно бы говорил он; в мире только один Джеремайя!
Впервые после того, как попал в этот мир, Ник рассмеялся. Джеремайя великолепно мог общаться – по-своему. И даже если он и читал мысли Ника, то взгляды и логика у него оставались кошачьи. Ник может сомневаться, но в то же время следует не забывать то, что он видел, и быть внимательным.
С наступлением темноты, поев, они двинулись в путь. Хлеб Ника давно уже кончился, но оставалось немного сыра и ветчины, и англичане несли с собой маленькие твердые лепешки из спрессованных земляных орехов и сушеных ягод, а также кусочки сушеного жесткого мяса.
Потайной выход был в камине – самом большом из всех, что когда-либо Нику доводилось видеть. Четыре огромных камня в его задней стенке закрывали ход. Ник предложил свой фонарь, и Страуд с готовностью его взял.
– Обождите, я снизу вам посвечу, – распорядился уполномоченный гражданской обороны. – Ступеньки здесь ненадежные.
Он исчез, и Ник увидел начало узкой лестницы, выложенной в стенке дымохода. Они ждали, пока снизу не поднялся яркий луч. Затем в дыру протиснулась леди Диана с Джеремайей в корзине, за ней миссис Клэпп, Джин и Линда с Лангом на руках. За ними сквозь низкий проем последовал Хадлетт, и едва он начал спускаться, как Крокер подтолкнул Ника.
– Теперь ты. Мне нужно будет поставить на место камни.
И узкий же был этот ход! Особенно для не отличавшихся стройностью миссис Клэпп и Страуда. Однако он скоро кончился, и Ник оказался в горизонтальном коридоре, стены которого тоже были из камня, рядом со Страудом, который продолжал освещать лестницу для летчика.
Тот спустился не сразу. Дважды до них донеслось невнятное бормотание, свидетельствовавшее, видимо, о том, что Крокеру не удается поставить как следует на место закрывающие вход камни. Наконец он тоже присоединился к остальным, и Страуд, светя фонариком, повел их по коридору. Идти приходилось гуськом, но все же не протискиваться, рискуя содрать кожу, как по лестнице.
Светлое пятно фонарика танцевало далеко впереди, и Ник шел в почти полной темноте. Воздух был промозглый, на стенах каплями собиралась вода, и стоял скверный запах. Коридор казался бесконечным. Стены были сплошные, ни входа в какой-нибудь подвал, ни бокового ответвления. Ник задался вопросом, как те, с кем он нынче странствовал, вообще его обнаружили. Они называли его тайным лазом, и название это казалось подходящим. На его строительство было положено немало труда – свидетельство того, что строившие его чувствовали необходимость в таком скрытом выходе во внешний мир.
Через некоторое время каменные стены сменились поставленными в ряд деревянными столбами, позади которых была насыпана земля, – работа уже не столь тщательная. Ник взглянул вверх и увидел такие же перекрещивающиеся бревна – толстые стволы, рассчитанные на то, чтобы выдерживать большой вес. Он понадеялся, что они не сгнили за десятилетия. Наконец спустя, как показалось Нику, очень долгое время свет упал на еще одну лестницу, похожую на приставную, ступени которой были отделаны куда менее старательно, чем в дымоходе. Страуд начал по ним взбираться, и через несколько секунд луч осветил дорогу тем, кто следовал за ним. Хадлетт и леди Диана, как могли, помогали миссис Клэпп, но вскарабкалась она не скоро и с большим трудом.
Затем путь освободился для тех, кто помоложе, и они поднялись с большей ловкостью и быстрее. Теперь их снова окружали каменные стены, а высоко над головой виднелся кусочек ночного неба, и в нем ободряюще мерцали одна или две звезды. После затхлого коридора хорошо было вдохнуть свежий воздух.
Прежде чем Страуд выключил свет, Ник успел увидеть обгорелые остатки бревен, которые раньше служили перекрытием для двух верхних этажей. Под ногами в большом количестве лежали обломки, поэтому они взялись за руки, с осторожностью пробираясь в темноте к открытому проему, где когда-то была дверь.
Снаружи эти развалины скрывала густая растительность. Ветви, которые Страуд отвел в сторону и придержал, пока выходили остальные, вернувшись на место, полностью скрыли дверной проем. Гряда холмов теперь поднималась сзади.
Ночь оказалась гораздо светлее, чем можно было ожидать. Разноцветное сияние поднималось от какого-то находящегося впереди источника, скрытого за деревьями и кустарником.
Страуд распорядился, чтобы они держались ближе друг к другу. Пусть даже уполномоченный гражданской обороны и не был опытным охотником, он, как мог, старался – а за ним и все остальные – ступать бесшумно. Они забирали вправо, и с каждым шагом растительность становилась реже, а свет – ярче, и наконец сквозь ветви Ник увидел город.
Пораженный, он словно прирос к земле, и на него наткнулся Крокер. Ник его даже не заметил, так он был заворожен открывшимся зрелищем.
Город стоял среди чистого поля, и вокруг не было никаких других зданий – именно так, как ему говорили. И шпили его пронзали небо, почти достигая звезд. Он весь состоял из башен и шпилей, длинных и острых, словно копья, нацеленные на таящиеся в космосе чудеса.
Ник был не в силах задуматься, из чего построены эти далекие здания.
Он не мог соотнести камень и непрерывную игру света: сияние, исходившее от стен и освещавшее все вокруг, нигде не было ровным и постоянным.
Многочисленные оттенки самых разных цветов, и светлые, и глубокие, дрожали, струились, гасли и вновь вспыхивали.
Город казался странным, но не чуждым земле, на которой стоял. В его сиянии виднелась зелень лесов, золото цветов на лугу, красноватая кора деревьев, голубизна бездонного неба, серебристо-серый блеск воды, бледно-розовый туман цветущих плодовых деревьев, румянец созревших плодов… Здесь были весело и радостно смешаны все цвета земли.
Город не пугал, но внушал благоговейный трепет. Пока Ник на него глядел, душа его наполнялась радостным возбуждением. То, что он давно искал, что смутно видел, возможно, во сне, теперь гордо стояло перед ним во всем своем великолепии.
– Иди, ты, дурак! – Крокер схватил его за руку и с силой дернул так, что Ник очнулся. – Что с тобой?
– Это чудесно! – Нику хотелось со всех ног броситься прямо через открытый луг к городу.
– Это ловушка! – Голос летчика звучал непреклонно и жестко. – Она поставлена для нас. Не смотри на него.
Неужели Крокер прав? Ник не мог ему поверить. Но далекие башни действительно притягивали, и теперь, когда прошло первое изумление, Ник с некоторым подозрением отнесся к своему страстному желанию бежать туда.
Однако он двинулся дальше с явной неохотой и, пробираясь за Страудом и остальными, старался держаться восточнее, ближе к городу. Крокер не отходил от него ни на шаг, словно боясь, что Ник может внезапно убежать.
Они не успели далеко отойти, как вдруг Страуд свистящим шепотом подал сигнал тревоги, и все замерли на месте. К западу от них на освещенное пространство вышли несколько фигур. Они сразу узнали длинноногое существо, которое шагало впереди, – «конь» Герольда.
Однако никто не сидел в седле; облаченный в сверкающие одежды хозяин «коня» шел сзади. И с ним трое других – странно подобранная группа.
Там был человек в желтовато-коричневой форме, один из тех, кого у Ника на глазах поймали в сеть, а за ним – за ним, несомненно, шел в скафандре охотник с летающей тарелки. Тем не менее они шагали рядом, словно никогда не были врагами, и оба, не отрываясь, глядели на Герольда.
Третьей была женщина.
– Рита! – вскрикнул Крокер.
Нику казалось, что они находятся слишком далеко, чтобы кого-либо можно было узнать. Однако на лице летчика ясно читалась уверенность, что фигура в зеленом – его утраченная подруга.
С неба донесся пронзительный вой. На этот раз появилась не летающая тарелка, а возникший буквально ниоткуда сигарообразный аппарат. Он ринулся к земле, будто намереваясь воткнуться в нее носом, выстреливая короткими вспышками света. Они ударяли в землю вокруг идущих, которые не обращали на них ни малейшего внимания. От обожженной почвы поднимались струйки дыма.
Лучи явно встречали какое-то невидимое препятствие, отклонялись и уходили в землю справа, слева и позади ведомой Герольдом группы.
Летательный аппарат у них над головой судорожно метался, словно пилот готов был идти на таран, лишь бы их остановить. Однако при каждом таком нырке корабль мотало из стороны в сторону, и было видно, какого труда стоило экипажу удерживать управление.
И все это время четверо людей и конь, казалось, вовсе не замечали этих отчаянных попыток. Они шли к городу и ни на шаг не отклонялись от прямого пути. Ник мог представить себе разочарование нападавшего.
В конце концов пилот, видимо, признал свое поражение. Аппарат развернулся к гряде холмов и с невероятной скоростью умчался прочь. А они все так же шли ровным шагом – спокойно, бесстрашно.
На Ника это произвело глубокое впечатление. Вот уж у него защита так защита, у этого Герольда. Так он может разгуливать где угодно и ничего не бояться. Если бы только знать, как это делается! Ник задумчиво смотрел на Герольда, размышляя, почему тот идет пешком, а не сидит в седле. Может быть, чтобы прикрыть своим защитным экраном тех, кого он ведет? Знать бы его секрет!
