— Нет, нельзя. Я могу потревожить, разбудить… — Каттея чуть помедлила. — Наша Сила — это своего рода смесь. Официальное колдовство, обрядовое, постигается в процессе учебы. Настоящая магия намного древнее, примитивнее, связана тесным образам с природой. Она не разделяется, как это принято у нас, на черное и белое, на добро и зло. В Эсткарпе используют и то, и другое, но больший упор делают именно на колдовство, не на магию. Здесь же царит магия, но она претерпела столько изменений, стала как бы нечистой, дьявольской. А колдовство отступило и приняло древнее обличье. Поэтому я всколыхнула своим колдовством неведомые нам силы. Сейчас нам может помочь только магия, а в ней я не сильна. Скажи нам, Киллан, кто она такая, эта леди Зеленой Тишины, и как ты с ней познакомился?
Продолжая внимательно следить за тем, что происходит вокруг, я рассказал то, что со мной приключилось, особенно подробно описав события после моего пробуждения в целебном резервуаре.
— Природные силы, — прервала меня Каттея. — Изменение облика… Она обладает Силой, которая приспосабливается…
— Что ты имеешь в виду? — интересно, как моя сестра, ни разу в жизни не видев Дахаун, сможет объяснить какие-то ее тайны.
— Зеленая Тишина — страна лесов… их населяют люди зеленого племени. И их колдовство буквально произрастает из ветра, воды, неба и земли. Совсем не так, как мы применяем силы природы, создавая иллюзии, разрушая что-либо, нет — они чувствуют ритм и настроение природы. Они используют, например, бурю, не вызывая ее, бурлящий поток реки — но в его пределах. И все животные и птицы, даже растения, могут им подчиняться — если только они уже не подчиняются силам Зла… Они принимают тот цвет, что их окружает в природе. Ты можешь не заметить их среди листвы, в воде, даже на открытом месте. Но они не могут жить среди каменных стен, среди привычной нам обстановки — там зеленые люди погибнут. Они — сами жизнь. И они слишком осторожны, чтобы рисковать всерьез. В чем-то они, действительно, сильнее нас, хотя мы и занимаемся искусством колдовства на протяжении многих веков; а в чем-то более уязвимы. Подобных им нет в Эсткарпе, они бы никогда не смогли покинуть ту землю, в которую глубоко вросли своими корнями. Но в наших легендах о них говорится…
— Легенды — это было давным-давно, — прервал я сестру. — Дахаун… она не может быть той леди…
— Но, послушай, Морквант — это одно из имен, которым мы, колдуя, вызываем ветер, а ты говоришь, что она представилась еще и так. Не забывай и о том, что, несмотря на клятву, она безбоязненно знакомится с тобой, значит, не боится, доверяет тебе. Ей не грозят чужие заклинания…
Над нашими головами раздалось щебетание. Удивленные, мы посмотрели на зеленую птицу — я уже видел ее, когда меня мучила боль. Три раза она прокружила над нами, издавая красивые трели. Каттея побледнела, вцепилась мне в плечо.
— Они… они действительно всемогущи! Меня заставили… замолчать! — прошептала она.
— Замолчать? — переспросил Кемок.
— Я не могу использовать свой Дар. При любой попытке колдовства я не смогу произнести ни одного заклинания! Почему, Киллан? Зачем они сделали это? Они желают нам зла, брат! Они объединились со Злом!
Она отпрянула от меня и бросилась к Кемоку. Он посмотрел на меня враждебно, как никогда раньше. Не отрицаю, у него были для этого все основания. Я вернулся к ним при помощи этой силы, а она направлена против Каттеи, забирает у нее единственную защиту. И я не принес им спасения, лишь навлек новую беду. Я не хотел верить в то, что нам желают зла, не терял надежды на помощь. Твари продолжали сновать вокруг. На фоне мерцающего менгира появилась вытянутая голова волка — огромная лапа, растопыренные когти… Каттея убрала руку с плеча Кемока. В глазах ее появился страх.
— Огни… Посмотрите на эти огни!
Я и не заметил, что произошли изменения. Когда мы очнулись после путешествия во времени, воздух был такой же голубой, как каменная платформа. Теперь все вокруг было окутано желтоватым дымом, вселявшим в душу тревогу. Кольцо нечисти вокруг нас начало сужаться. То там, то тут вырисовывались их морды и лапы.
Сабра нетерпеливо забила копытом по земле — почудилось, что бьют в барабаны. Каттея силилась что-то сказать, но не могла. Она размахивала руками, словно пыталась воспротивиться невидимым силам, не подчиниться их воле. Я знал, она отстаивает право использовать собственную силу…
Лошадь понеслась вдруг рысью по кругу, огибая голубую платформу, потом перешла на галоп. Она громко заржала, и в желтой дымке появилось еще больше обличий зла. Потом я заметил то, что привело меня в замешательство — Сабра бежала уже не по примятой траве, а по стремительному зеленому потоку. Под ее ногами он бурлил и образовывал водовороты. Не свет, не туман — именно поток, но чего, я не мог понять. И голубой камень под нами вдруг начал нагреваться, голубоватые струйки с четырех сторон изгибались и сливались с зеленым потоком, принимая его цвет. И все это стало надвигаться на желтый туман. Сабра продолжала идти по кругу галопом. У меня закружилась голова от ее стремительного бега. Зеленый поток охватил менгиры — последовала вспышка света, напомнившая мне тот момент, когда я ударил хлыстом по туманному шару. На мгновение меня ослепило, я невольно прикрыл глаза руками. Менгиры превратились в зеленые свечи. Не было видно стражей с их жадными глазами. Колонны начали покачиваться, свет поднимался все выше. Дальше мы ничего не видели, лишь слышали — сначала крик, потом, судя по всему, кто-то побежал… Твари кинулись врассыпную! Я вскочил на ноги, спрыгнул с платформы, нашел свой хлыст.
Колдовство! Может быть, не то, что мы знали, но колдовство пришло к нам на помощь. С хлыстом в руке я всматривался вдаль.
— Дахаун! — прошептал я, и был почти уверен, что она ответит мне.
ГЛАВА 14
Они появились неожиданно между двух свечей-менгиров — словно возникли из воздуха. Дахаун — не призрачная, настоящая, в ореоле зеленых волос, точно таких же, как поток под копытами Сабры, с отливающей зеленью кожей. Ее спутники были того же цвета. Они лениво помахивали хлыстами, Дахаун держала свое грозное оружие наготове, потом стеганула им по небу.
Мы ничего не увидели, только услышали, как все выше и выше уносится пение птицы, потом оно смолкло в ночном небе, чтобы уже не вернуться. Потом откуда-то сверху хлынул огненный дождь, разбрасывающий зеленые блестящие брызги между нами и звездами. Эти блестки медленно падали, мерцая в воздухе. Трое всадников по-прежнему сидели верхом и задумчиво смотрели на нас.
Дахаун сопровождали двое мужчин, внешне похожих на людей, если не считать небольших изогнутых рожек, не таких, как у их лошадей, а цвета слоновой кости. На них была такая же одежда, как и на мне, но плащи были пристегнуты на плечах и развевались за их спинами. В их облике не было ничего изменчивого, как у Дахаун, но какое-то отчужденное выражение их лиц ставило между нами барьер.
— Идите! — ее зов прозвучал властно и настойчиво. Я чуть было не поддался без раздумий. Но другая половина моего «я» удержала меня на месте. Я обернулся и протянул руку Каттее. Теперь они стояли рядом со мной, мои брат и сестра, и смотрели на тех, что ждали нас между менгиров и не делали навстречу ни шага. Я понял, что они не могут — это место не пускало их. Один из спутников Дахаун нетерпеливо ударил хлыстом о землю — посыпались искорки.
— Идите! — на этот раз она позвала нас вслух. — У нас мало времени. Свора отступила ненадолго.
Подхватив Каттею под руки, мы направились к ним. Я вдруг заметил, что взгляд Дахаун обращен не ко мне, а к моей сестре. Каттея тоже пристально смотрела на Дахаун.
Всадница подалась вперед. Она протянула руку, и та засветилась зеленым огнем, потом осторожно начертила какие-то линии в воздухе, и они тоже засветились. Каттея с трудом подняла руку. Мы с Кемоком мысленно помогали ей, вливая в нее новые силы. Пальцы ее двигались медленно, очень медленно, но чертили в ответ какие-то линии, которые мерцали голубым светом, а не зеленым, как у Дахаун.
Я услышал, как воскликнули от удивления всадники.
— Иди… сестра… — Дахаун протянула руку Каттее. И я услышал, как с облегчением вздохнула моя сестра.
Мы прошли через освещенные зеленым сиянием камни, чувствуя, как пощипывает кожу. Маленькие искорки стали отлетать от нас. Я ощутил, как встают дыбом волосы.
— Она поедет со мной! — распорядилась Дахаун, подавая руку Каттее. — Нужно уезжать немедленно!
Я вскочил на Сабру, Кемок уселся за мной. И мы помчались прочь от этого места. Впереди скакала Дахаун со скоростью ветра, Кемок и я — за ней, завершали шествие два всадника, размахивающие своими хлыстами. Мы миновали мерцающие менгиры — нас сопровождал зеленоватый туман, застилавший все вокруг. Я пытался разглядеть хоть что-нибудь, но тщетно. Что же, будем полностью полагаться на Дахаун. Она мчалась уверенно, не сбиваясь с темпа. Я удивлялся выносливости ее скакуна.
— Куда мы едем? — спросил Кемок.
— Не знаю, — ответил я.
— Может быть, нам грозят еще большие неприятности, — заметил он мрачно.
— Кто знает, хотя сомневаюсь. Здесь нет зла…
— Что-то не верится. Посмотри на тех, кто скачет сзади — не очень-то они расположены к нам.
— Они пришли, чтобы спасти нас.
В чем-то брат был прав. Дахаун вызволила нас из убежища, которое стало нашей тюрьмой — оказала нам услугу. Но что ждет нас впереди? Неизвестно.
Я не видел дороги, но мне казалось, что мы скачем в горы, к целебным резервуарам — наверное, там живут те, кто сопровождает нас.
— Не нравится мне ехать вот так, ничего не видя, вслепую, — проворчал Кемок. — Но не думаю, что они используют такое прикрытие, чтобы сбить нас с толку. Эта земля, которую мы воспринимаем по-своему, словно ослеплена неведением. Киллан, если мы нарушили равновесие мира, то должны ответить за это — поплатиться жизнью?
Заглядывая в глубь веков, я не мог найти, как можно было бы что-либо изменить — наши знания ничего не давали для спасения этой земли. Я услышал приглушенный смех брата.
— Отлично, Киллан, предлагаешь прийти на помощь, этому миру? Разве не наши родители выступили против колдеров вслепую, обладая лишь внутренней силой? Чем мы хуже их? И нас трое, а не двое. По-моему, мы скачем к неприятелю — но втроем мы выстоим.
Мы не сбавляли шага, и туман стирал ощущение времени и пространства. Наверное, уже утро. Туман медленно таял, мы начали различать деревья, кустарник, траву. А потом нас озарил рассвет. И с первыми лучами солнца мы въехали в узкий проход между двумя скалами. Дорога под ногами наших рогатых лошадей стала ровной, а на скалах я увидел некие символы, которые показались знакомыми, хотя разобрать их я не мог. Я услышал, как Кемок за моей спиной присвистнул.
— Эйтаян!
— Что?
— Слово Власти — я встречал его в древних свитках в Лормте. Должно быть, это хорошо защищенное место, Киллан. Ни одна злая или вражеская сила не может проникнуть через такую преграду!
Символы кончились, и вскоре перед нашими взорами предстала прекрасная долина с лесами, равнинами, серебряной извивающейся полоской реки… Сердце мое затрепетало от радости. Такая же картина возникла перед нашими глазами, когда мы увидели эту страну в далеком прошлом — сказочная золотистая земля, которая не знает Зла… Пьянящий воздух, свежий ветер, — добрая страна, свободная от нечисти, полная сердечности и миролюбия.
И этот мир был реальным. Над нами парила птица с изумрудным оперением, сияющий на солнце фланнан; на камне я заметил двух ящериц, сидящих на задник лапках и провожающих нас взглядом. Рогатые кони мирно паслись на лугах. И над всем этим ощущалась аура такого покоя и благодати, которых я не испытывал за всю свою жизнь.
Мы пошли легким шагом, минуя новый коридор каких-то знаков. По обе стороны дороги благоухали цветы, словно садовники соткали богатый гобелен по случаю праздника. Потом мы выехали к реке и увидели замок. Нет, это было не здание в привычном для нас смысле слова — он вырастал из земли словно специально для того, чтобы стать пристанищем для его обитателей. Стены его — не из камня, не из мертвого леса. Это деревья или мощные высоченные кусты неизвестных нам пород образовывали крепкие перекрытия, поросшие виноградом, цветами, листвой.
Не было ни привычных крепостных стен, ни внутреннего двора. Широкий свод входа обвивал виноград. Но больше всего меня поразила крыша, пронзающая острием небо, она вся была словно соткана из перьев — изумрудных перьев тех птиц, которых мы уже видели.
Мы спешились, и наши рогатые скакуны помчались по своим делам — а для начала к ручью, напиться воды. Дахаун обняла мою сестру за плечи и повела к двери. Мы с Кемоком пошли следом, изрядно устав после длинной дороги. За виноградным занавесом нас ждал зал, устланный упругим мхом. Ширмы, сплетенные из перьев и увитые виноградом, образовывали всевозможные навесы и ниши. И везде мягкий зеленый свет.
— Проходите… — обратился один из стражей к нам с Кемоком. Дахаун и Каттея успели уже скрыться за одной из ширм. Мы направились в противоположном направлении и вышли к тому месту, где пол переходил в бассейн. Я увидел густую красную жижу — знакомый запах — как в тех резервуарах. Разделся, Кемок последовал моему примеру. Мы погрузились в бассейн — постепенно вся наша усталость и волнения куда-то ушли, наступил покой и благодать как для тела, так и для души.
Потом мы как следует подкрепились тем, что поставили перед нами на гладких деревянных подносах. Наконец глаза наши закрылись, и мы уснули на кушетках, покрытых сухим мхом. И мне приснился сон.
Опять золотистая страна. Не та, в которую привели нас спасители, а та, что существовала когда-то давным-давно, увиденная глазами нашего посланника. Я смотрел на замки, такие знакомые, словно я сам жил в них. Я ехал в окружении других мужчин — тех, чьи лица были мне хорошо известны — стражей границы из Эсткарпа, людей Древней расы, с которьми мне доводилось пировать в редкие минуты перемирия, и даже тех, кого я знал в Эстфорде. И, как обычно бывает в снах, реальность и вымысел переплелись, прошлое и настоящее слились воедино, мои детские страхи исчезли, и народ наш был сильным, жизнерадостным, не знал опасностей вражеских нашествий и заката цивилизации. Но в памяти всплывала какая-то война, принесшая нам много страданий и поражений, но выигранная. И эта страшная война стоила всего, чем мы владели.
Потом я проснулся и открыл глаза — надо мной нависла полупрозрачная пелена. Я не мог опомниться после увиденного во сне — казалось, в нем заключалось что-то важное для меня… Я понял в эту минуту, что мне делать!
Кемок безмятежно спал на соседней кушетке. Я даже позавидовал ему, потому что его в данный момент ничто не тревожило. Я не стал будить брата, оделся в ту одежду, что приготовили для нас хозяева, и прошел в зал. Четыре ящерицы сидели вокруг плоского камня, передвигая что-то маленькими лапками — наверняка играли во что-то занимательное. Они повернули головы в мою сторону и приветствовали меня немигающим взглядом. Были в зале еще двое. Они тоже посмотрели на меня. Я поднял руку, приветствуя ту, что сидела, скрестив ноги, на большой подушке; рядом с ней стоял кубок.
— Киллан Трегарт из Эсткарпа, — произнесла Дахаун. — Эфутур из Зеленой Тишины, — представила она другого.
Тот, кто сидел рядом с ней, привстал. Он был одного роста со мной, темноглазый. На нем были такие же куртка и брюки, как на мне, но помимо этого он носил украшенные драгоценными камнями пояс и браслеты, как Дахаун. Несмотря на то, что у него были рожки чуть побольше, чем у тех, что сопровождали нас от кольца менгиров, он был похож на представителя Древней расы. Я не мог сказать ничего определенного об его возрасте. Может быть, он чуть постарше меня; но, встретив его взгляд и увидев, что скрыто в их глубине, я засомневался. Он обладал властью того, кто привык командовать людьми — или силами — на протяжении многих лет, принимать решения и приказывать, спрашивать с подчиненных по всей строгости. Он походил на полководца, такого, как Корис или мой отец, Саймон Трегарт, насколько я его помню. Он оценивающе оглядел меня с ног до головы. Я выдержал его тяжелый властный взгляд. Затем он протянул ко мне руки, ладонями вверх. Не зная смысла этого жеста, я тоже протянул в ответ свои руки, ладонями вниз. Наши ладони соприкоснулись. Что-то возникло между нами — не тот контакт, что у нас был с Кемоком и Каттеей, нет — какое-то другое непонятное единство. Он принял меня.
Дахаун перевела взгляд с меня на него, затем улыбнулась. Имело ли для нее значение то, как пройдет наша встреча, не знаю, но она жестом пригласила меня присесть на соседнюю подушку и налила золотистую жидкость из сосуда в кубок.
— Каттея? — спросил я до того, как прикоснулся к напитку.
— Она спит. Ей требуется отдых, она устала не только телом. Она сказала мне, что не давала клятву колдуньи, но она не уступает им ничуть! Она обладает волей и Силой!
— Но не всегда пользуется ими правильно, — промолвил Эфутур.
Я поглядел на него поверх края кубка.
— Она никогда не пользовалась им неправильно, — возразил я возмущенно.
Он улыбнулся, и снова показалось, что он молод, а не умудрен опытом ведения войн.
— Я имел в виду нечто другое, — мягко сказал он. — Наша страна отличается от вашей — течение здесь опасно и полно неожиданностей. Ваша сестра поймет сама, что новое следует сначала изучить. Однако… — Он помедлил, потом снова улыбнулся. — Вы на самом деле не догадываетесь, что значит для нас ваше появление? Мы прошли по очень узкой тропе между кромешной Тьмой по одну сторону и Хаосом по другую. Сейчас силы тянут нас к опасной черте. Все решит случай — либо мы обретем нечто новое, либо наступит конец. Сегодня мы взвешиваем все свои возможности, Киллан. Здесь, в долине, мы в безопасности, так сложилось веками. У нас есть союзники, но нас очень мало. Возможно, враг тоже немногочислен, но тех, кто служит ему, гораздо больше.
— А если ваши ряды пополнятся? — он поднял свой кубок.
— Может быть, вам неизвестно, но мы не берем к себе тех, кто существует в других измерениях. Это корень всех нынешних бед!
— Да нет. Что если вашими союзниками станут другие люди — из Древней расы? Испытанные в боях воины?
Дахаун приблизилась ко мне.
— Они могут поддаться влиянию Сил… А о каких людях ты говоришь? Все живущие в Эскоре уже давным-давно сделали свой выбор. Горстка тех, что присоединились к нам, совсем иссякла, а наша кровь перемешалась, так что чистой Древней расы здесь не найти.
— Вы забываете о западе.
Я заставлю их поверить в то, что задумал. И хотя их лица не выражали эмоций, а мысли были упрятаны далеко от меня, они внимательно слушали.
— Запад закрыт.
— Но мы втроем прошли.
— Вы нечистокровные! Для других этот путь закрыт.
— Но если вести их будет тот, кому дорога открыта?
— Каким образом? — вяло спросил Эфутур.
— Послушайте, возможно, вы не догадываетесь. Мы тоже, подобно вам, шли узкой тропой, но у себя в Эсткарпе… — Я рассказал им о закате Эсткарпа и о том, что это может означать для тех, кто одной крови со мной.
— Нет! — Эфутур с размаха ударил по столику, так что даже кубки подпрыгнули. — Нам не нужны колдуньи! Колдовство откроет двери колдовству. Мы и сами можем покончить жизнь самоубийством!
— А кто говорит о колдуньях? — спросил я. — Я не хочу искать с ними встречи — я поплачусь за это своей жизнью. Но воины Эсткарпа не всегда одного мнения с Советом. Колдуньи живут своей жизнью, в их сердцах нет места для простого воина. — Я пытался убедить их. — Браки там стали редки: колдуньи не хотят лишаться своего Дара, а значит, рождается совсем мало детей. Многие мужчины так и живут всю жизнь без жен и очага…
— Но если там война, то все они на службе, и тебе не найти добровольцев, — возразил Эфутур. — Либо это будут те, кому ты не сможешь доверять…
— Война скорее всего кончилась — по крайней мере, на время. Удар, нанесенный по Карстену, наверняка остановил Ализон. Но я смогу узнать это, увидев Эсткарп собственными глазами.
— Почему? — на этот раз вопрос задала Дахаун, и я ответил откровенно:
— Не знаю, почему, но я должен это сделать. И с этого пути не сверну…
— Да! — она поднялась и встала передо мной на колени, обняв меня за плечи, словно удерживала меня. Она заглянула мне в глаза, стараясь разглядеть мои помыслы. Потом она встала. Повернувшись к Эфутуру, Дахаун проговорила:
— Он прав.
— Но, леди! — Эфутур вскочил, глаза его заблестели. — Кто знает, что произошло, когда нарушили равновесие? То, что оно нарушено, несомненно. Но… справишься ли ты, Киллан Трегарт из Эсткарпа?
— Думаю, да, — ответил я.
ГЛАВА 15
Мы скакали по опустошенной земле. Никаких признаков тех, кто держал осаду нашего убежища из менгиров, даже следов на земле не осталось. Но я чувствовал, что за нами продолжают следить, что пустота вокруг — всего лишь короткое затишье…
Люди Эфутура ехали позади, а рядом, как я не отговаривал ее, — Дахаун. Перед нами лежали западные горы, и где-то там впереди был проход между двумя мирами…
Мы почти не разговаривали — за всю дорогу обменялись лишь несколькими незначительными словами, фразами. Дахаун иногда показывала мне некоторые ориентиры, по которым легко найти путь. Она была убеждена, что я обязательно вернусь и мне пригодится знание дороги. Но по мере того, как приближались горы, моя уверенность таяла. Я уже не понимал, почему я выбрал для себя такой путь. Я уехал тайком, не разбудив Каттею и Кемока — их жизни не должны подвергаться той опасности, что поджидает меня.
На ночь мы расположились под деревьями, которые хотя и не были такими красивыми и высокими, как те, что росли в Зеленой Долине, но были одной с ними породы, а значит, от них исходило добро. На этот раз никаких снов я не видел — а может быть просто не запомнил… — но утром я еще сильнее поверил в то, что мне предназначено идти вперед. Дахаун ехала справа от меня и что-то тихонько напевала — и ей отвечали изумрудные птицы, а возможно фланнан в облике птицы. Она посмотрела на меня краешком глаз и улыбнулась.
— У нас тоже есть свои разведчики, воин. Они хорошо справляются со своими обязанностями. Скажи мне, Киллан, что движет тобой? Почему ты решился на это?
Я пожал плечами.
— Надеюсь, мне удастся найти тех, кто пойдет за мной.
— Ты уверен, что на твой зов откликнутся?
— Я постараюсь их убедить. Стражи Границы, которых я знаю, остались без земли и крова. В Карстене их объявили вне закона, и они бежали, прихватив с собой лишь оружие. Их мечи могут послужить вашей земле.
— Эти воины, должно быть, сильно отчаялись, если поддадутся на твои уговоры. Впрочем, большинство людей ищет место, где можно пустить корни и посадить свое дерево. Но ведь вместо покоя их ждет здесь новая война. Да… ты руководствуешься в данном случае лишь догадками, а это вещь ненадежная.
Я не смотрел на Дахаун. Я не хотел спорить с ней, и чем ближе был час расставания, тем сильнее я сомневался в собственном предназначении. Почему я? У меня нет дара слова и убеждения, нет особых заслуг на полях сражений. Почему я взвалил на себя непосильную задачу?
— В этом твое предназначение… — Она читает мои мысли? Я смутился. — Ты поможешь нам выстоять.
— Конечно! Но справлюсь ли я?
— Если только избавишься от сомнений, — сдержано заметила она. — Удача сопутствует тем, кто верит в свои силы. И хотя дорога твоя не из легких, я верю, что ты справишься. Правда, я не знаю… — Она внезапно замолчала. Потом заговорила снова, словно торопилась сказать все, что хотела. — Я не знаю, какие силы смогут помочь тебе там, за горами. Но здесь ты оставляешь тех, кто желает тебе удачи. Мы сделаем все от нас зависящее. Если тебя настигнет беда, вспомни об этом. Я не могу ничего тебе обещать; то, за что ты взялся, неподвластно нашим силам. Но помни: я сделаю все возможное, чтобы прийти к тебе на помощь! О брате и сестре не волнуйся…
Потом она начала рассказывать о себе, о своей жизни — передо мной открылся ее мир, тот, в котором она жила до нашего появления в Эскоре. Казалось, она взяла меня за руку и провела по огромному залу своей жизни, позволила заглянуть в потайные комнаты своей души… Из таинственной властительницы неких сил она превратилась просто в девушку, какой была моя сестра до того, как ее забрали у нас колдуньи, задумав переделать на свой манер. Потом Дахаун захотела услышать мои воспоминания. Я рассказал ей об Эстфорде, о нашей жизни там, о тех трудных годах, когда мы с братом несли службу на границе. И от того, что мы поделились с ней самым сокровенным, личным, я успокоился.
— Ах, Киллан Трегарт, — воскликнула она. — Мы ведь понимаем друг друга. Тебе тоже нравится это?
Я почувствовал, как кровь прилила к моим щекам.
— Я не могу спрятать от тебя свои мысли, леди… — мой голос сорвался.
— А разве это нужно делать? — улыбнулась она. — Ведь с первой минуты нашего знакомства все было ясно.
Она произнесла то, о чем я подумал. Меня охватил жар, я хотел сжать ее в объятиях. Но нужно держать себя в руках, я не смею… Надо сосредоточиться на предстоящем…
— Да! Да! Да! — воскликнула она. — Но только будь осторожен, и расскажи мне подробно, как вы шли сюда! Какой дорогой ты пойдешь?
Я вспомнил наш путь во всех деталях.
— Там ты будешь пешим, — Дахаун настраивала меня на те трудности, что поджидали впереди.
На мне был шлем и кольчуга Кемока, его стрелы — мой собственный меч и стрелы остались на островке. Да, я буду без лошади, почти без оружия…
— Для нас это будет испытанием — проверить, как можно проникнуть через горы, — Дахаун вскинула голову и запела. Горы были совсем близко. Зеленая птица пролетела над нашими головами. Она прощебетала что-то в ответ на пение Дахаун и взмыла высоко в небо, взяв курс на запад. Мы наблюдали за ней, пока она не скрылась из вида. Но Дахаун и после этого продолжала смотреть в ту сторону. Наконец она радостно воскликнула:
— Там нет барьера! Она над проходом. Посмотрим, сможет ли она сделать еще что-нибудь.
Наступил тот момент, когда мне пришлось спрыгнуть с Сабры, Дахаун и ее слуги остались в седлах. Дахаун молча проводила меня взглядом, потом подняла руку, как при первой встрече с Каттеей, и начертила в воздухе какой-то знак. Он ослепил меня — черты ее лица снова стали расплывчатыми, изменчивыми…
Я поднял руку, стиснул кулак, потом развернулся и начал взбираться на вершину, зная, что лучше не оглядываться, не медлить, иначе уверенность пропадет, а удача, как сказала Дахаун, сопутствует только тем, кто верит в свои силы.
Я ни разу не оглянулся; лишь добравшись до долины деревьев, по веткам-стволам которых мне предстояло пробираться, я обернулся, чтобы запечатлеть в памяти эту землю, словно перед ссылкой в неведомое. Я не чувствовал себя таким оторванным от чего-то родного, когда покидал Эсткарп. Но туман закрыл пеленой все, что лежало за моей спиной. Я ничего не увидел, но даже обрадовался этому. Ночь я провел в горах, а с рассветом начал спускаться вниз там, где мы вели ничего не видевшую Каттею. На этот раз все оказалось намного проще, потому что мне приходилось думать только о себе. Однако пробираться дальше пешком не хотелось. Я задумался. Те, кто мне нужен, могут быть все еще в том лагере, где я оставил их, когда помчался на зов Кемока. Но прошло столько времени, что все могло измениться.
К фальконерам лучше не обращаться. Они живут обособленно, поставляют наемников для Эсткарпа и моряков для салкаров. Они привязаны к своим горам, у них свои устоявшиеся традиции и обычаи. В Эскоре для них не найдется места.
Салкары не представляют себе жизни без моря, они никогда не променяют его на то место, где не бушует шторм, не бьются о берег волны. Значит, вся надежда только на представителей Древней расы, которых вытеснили с юга. Лишь немногие из них просочились в Эсткарп, остальные скитаются вдоль границы, пытаясь отомстить за ту резню, что учинили в Карстене их враги. С тех пор прошло уже четверть века, но они не забыли ужасных дней. В Карстен дорога для них закрыта. Они это понимают. Но если я предложу им пойти со мной на новые земли, прихватив с собой мечи, они могут прислушаться к моим словам. Остается только найти их и не попасть при этом к тем, кто предаст меня в руки Совета.
Я забрался на тот выступ, с которого видел костры наших преследователей, и дождался ночи — впереди лишь темнота, но это вовсе не означает, что там нет патрульных. Выдумка Каттеи с торскими скакунами — какую службу она нам сослужила? Я вздрогнул. Колдовство — не мое оружие. У меня есть стрелы, разум и опыт разведчика. Утром посмотрим, на что я способен. Я поймал себя на том, что в последних лучах заходящего солнца ищу глазами птицу, которую Дахаун направила через горы. Что она сможет сделать для меня, я не знал, но ее присутствие означало бы для меня в ту минуту многое. Но среди птиц, обитающих на этой земле, я не увидел ни одной с изумрудным оперением.
Рано утром я отправился в путь — шел той же дорогой, которая привела нас в Эскор. Так хотелось прибавить шаг, но я сдерживал себя, продвигался медленно, осторожно. Иногда останавливался, чтобы утолить жажду из фляги. Никаких искажений предметов, мешавших нам, когда мы шли в прошлый раз, — наверное, они существуют только для тех, кто движется на восток. Я дошел до того места, где когда-то разжигали костры. Лишь пепел и следы людей, ничего больше; преследователи ушли. Здесь мне ничто не угрожает.
Следующую ночь я провел, укрывшись под кряжами. Я долго не мог уснуть, рисуя в своем воображении карту местности. Сюда нас вел Кемок, но я внимательно следил за дорогой, примечая детали. Я надеялся, что мне не составит труда проложить путь по этой земле, где я знал каждое поле, лес и холмы. Впереди раскинулась окраина заброшенного селения, там я смогу, наверное, найти пристанище.
Неожиданно в ухе как будто из-под земли отозвался стук копыт — я приподнял голову. Патруль? Но почему всадник один? Я спрятался за кряжами. Но лошадь шла прямо на меня. Что это, злой рок? Я выполз из своего укрытия и метнулся вправо, в кустарник, приготовил стрелы. Лошадь заржала — как-то заунывно.
