КЛАД
      Нейл прислонился к опоре для рукоятки большого обдирочного топора. По его обнаженному до пояса телу, покрытому серебристой пылью, струйками сбегал пот. Солнце, показавшееся ему в первый день таким бледным, показывало свою силу волнами жара. Он повернул голову, как часто делал за последние недели, к холодной зелени деревьев, которые они атаковали.
      Неясная протяженность темной зелени была, как обещание водоема, куда человек мог бы окунуть вспотевшее, опаленное жаром тело, расслабиться, уснуть.
      Козберг, прибыв на эту часть Опушки, не Теряя времени, указывал своим новым рабочим на ужасные опасности этой лесистой местности, так соблазнительно манившей. И не меньше опасностей таилось в одинокой полуразрушенной хижине, на которую он указал им – она стояла как раз посередине полоски леса, выдававшегося языком в очищенные с таким трудом акры будущего поля. Теперь это было проклятое место, которое человек не смеет тревожить. Эта хижина – они смотрели на нее с безопасного расстояния – была и оставалась могилой грешного человека, который так страшно оскорбил Небо, что заболел Зеленой Болезнью.
      Верующие не убивают, нет, они просто бросают в холодное одиночества леса тех, кто подхватывает эту неизлечимую болезнь, посланную в наказание за грехи. И может ли выжить человек, оставшись в дикой местности без ухода, с высокой температурой и бредом в первой стадии болезни? И кто знает, какие еще опасности подстерегают людей в тени гигантских деревьев?
      Время от времени люди там видели чудовищ, всегда ранним утром до восхода солнца или в сумерках.
      Нейл задумался насчет этих «чудовищ». Рассказы домочадцев Козберга всегда имели дикий достаточно дикий привкус, но описание существ было рождено явно живым воображением. Все рассказы сходились только в одном что неизвестное существо было такого же цвета, что и окружающая его растительность, и что у него четыре конечности. Как он ходил, на двух ногах, или на четырех, информация, похоже, расходилась. Собаки на участках ненавидели это существо.
      Любопытно, что характерной чертой поселенцев было отсутствие добра и сочувствия. Первые опасения Нейла относительно качеств общества на Янусе полностью подтвердились. Вера Возлюбленных Неба была узкой и жестоко реакционной. Жители участков явно шагнули назад на тысячу лет, в прошлое своего рода. У них не было желания узнать что-нибудь о природе Януса, они лишь упорно, день за днем дрессировали страну, приспосабливая ее к образу жизни их родной планеты. Там, где другой тип поселенца пошел бы в глубину лесной страны для изучения, Небесные Возлюбленные боялись подойти к дереву иначе, как с топором, ножом или лопатой, и только жаждали рубить, обдирать, выкапывать.
      – Эй, Ренфо, наклоняй его! – крикнул Ласья, который тащился по полуразрытому участку, держа топор на плече.
      Это был давний работник Козберга. Он взял на себя обязанность подгонять новичков. Позади него на шаг шел Тейлос с ведром грязной воды.
      Его лицо сморщилось от усилия, которого ему это стоило. Бывший воришка из Корвара старался использовать все хитрости и плутни, каким он научился в своем грязном прошлом, чтобы облегчить себе жизнь. В первый день расчистки его вернули обратно в усадьбу с распухшей лодыжкой, и Нейл подумал, что это было преднамеренно неудачное обращение с корчевальным крюком. Хромая вокруг строений, Тейлос добивался расположения на кухне и в ткацкой. Его лукавый язык был столь же быстр, сколь медлительны в работе руки. В конце концов, женское население дома Козберга приняло его в помощники. Таким образом он избавился от полевых работ. Правда, Нейл, слыша резкий голос хозяйки, сомневался, что Тейлос выбрал благую участь.
      Сейчас Тейлос наклонился над стволом поваленного дерева и глупо ухмылялся за широкой спиной Ласьи, подмигивая Нейлу, в то время, как последний начал обрабатывать один из чурбанов.
      – Видел какое-нибудь чудовище? – спросил Тейлос, когда Нейл сделал паузу, чтобы подойти напиться. – Полагаю, что за их шкуру можно получить хорошую цену в порту, но никто не был достаточно умен, чтобы взять с собой пару собак и немножко поохотится.
      Его полунамек только указывал на мысль, которая бродила в мозгу всех новичков – каким-нибудь образом организовать самостоятельную торговлю, открыть кредит в порту и в один прекрасный день, пусть не скоро, получить свободу.
      Ласья нахмурился.
      – Заткнись! Никакой торговли никогда не будет, ты это знаешь, трусливый жук. Все, что ты достанешь или найдешь, принадлежит мастеру участка, не забывай этого! Не хочешь ли ты, чтобы тебя осудили, как грешника первой степени, и Спикер рассчитался с тобой?
      Нейл бросил взгляд через край деревянного ковша.
      – Что здесь можно достать или найти такого, что вмешается Спикер?
      Ласья нахмурился еще больше.
      – Греховные вещи, – пробормотал он.
      Нейл опустил ковш в бадью. Он заметил, что Сэм Тейлос внезапно вздрогнул и застыл в ожидании. Так как Ласья замолчал, Тейлос задал вопрос, интересовавший как Нейла, так и его:
      – Греховные вещи, вот как? И какие они, Ласья? Мы не хотим иметь Спикера за нашей спиной, так что лучше скажи нам, чего не поднимать, если мы найдем. А то мы еще влезем в неприятности и уж тогда заявим, что нам не говорили. Козберг – двуногий ужас – это правильно, но он может выслушать нас, если мы так скажем.
      Тейлос был прав. Как ни сурово и узко было кредо мастера участка, его чувство справедливости все еще работало. Справедливость, но не милосердие, конечно. Ласья остановился с поднятым топором. Его нижняя губа подобралась, так что в профиль он стал похож на какую-то хищную птицу.
      – Ладно, ладно! – он резко опустил топор. – Иной раз люди, работающие на расчистке, находят вещи…
      – Какие вещи? – перебил его Нейл.
      Замешательство Ласьи возрастало.
      – Вещи… ну, можно сказать, вроде сокровищ…
      – Сокровища? – воскликнул Тейлос, и его бледные губы сжались, в сузившихся глазах блеснул жадный интерес.
      – Какого рода сокровища? – спросил Нейл.
      – Не знаю… ну, предметы… по виду богатые…
      – И что делают с этими вещами? – Тейлос облизал губы.
      – С помощью Спикера их разбивают на куски и сжигают.
      – Зачем? – спросил Нейл.
      – Потому что они прокляты – вот почему! И всякий, кто их коснется, проклят тоже!
      Тейлос усмехнулся.
      – Богатые вещи, значит. Пусть себе будут прокляты, лишь бы мы их нашли. Их можно отнести в порт и свободно обменять или продать. Зачем же их ломать? Может, они окажутся полезными здесь – может, это машины, каких у нас нет, а мы надрываемся, валя деревья и выкорчевывая пни.
      Ласья поднял на него тяжелый взгляд.
      – Ну, ты-то не надрываешься, Тейлос. А Небесные Возлюбленные не пользуются машинами. Во всяком случае, если человек попытается сцапать сокровища и об этом узнают, его выгонят туда, – он ткнул большим пальцем в сторону леса, – одного, без еды, без инструментов, без всего, с голыми руками. И ты ничего не продашь в порту. Тебе не позволят идти в порт, пока не будет уверенности, что на тебе нет ничего, кроме штанов на голой заднице. Нет, они правы – эти сокровища не для того, чтобы их брать. Когда их находят, нашедший кричит, и достаточно громко.
      – Откуда они появились? Я думал, в этом мире нет местной расы, сказал Нейл.
      – Конечно, нет. Здесь никогда не находили людей. Странное дело, я не раз слышал, что эта планета известна уже сто лет по планетному времени.
      Угольный Синдикат купил ее на первом аукционе Инспекции – для спекуляции.
      Это было задолго до войны. Но Синдикат только и сделал, что занес эту планету в свои списки и послал пару экспедиций, которые ничего здесь не увидели. Тут пара маленьких морей, а все остальное – лес. Минералов не обнаружено, по крайней мере, в таком количестве, чтобы имело смысл их разрабатывать, вообще ничего, кроме деревьев. Когда это выяснилось, Синдикат стал избавляться от невыгодных планет и продавать их поселенцам.
      Эти Небесные Возлюбленные жили на каком-то клочке неплодородной земли на сверхсухой планете и лезли из кожи, чтобы как-нибудь выжить. Каким-то образом они сумели собрать нужную сумму для уплаты Синдикату, и ринулись сюда. Как раз в это время началась война. Акции Синдиката оказались у врага и лопнули, так что никто больше не являлся сюда требовать свою собственность. Насколько я знаю, Небесные Возлюбленные таким образом получили весь Янус. У них есть для продажи латтамус и кора – достаточно для того, чтобы держать открытым космопорт и быть занесенными в торговые карты. Вот и вся история. И здесь не было и признака туземцев, просто эти сокровища появляются через какой-то промежуток времени. Никаких остатков, никаких развалин – ничто не указывает, чтобы тут когда-нибудь что-то было, кроме деревьев. А эти деревья росли – некоторые, конечно – почти две тысячи планетных лет. Как раз такие мощные, чтобы быть убежищем для рейдеров или им подобных. Но никогда не находили и следов посадки корабля.
      Небесные Возлюбленные решили, что сокровища насаждает Темная Сила, желающая ввести людей в грех, и до сих пор нет никаких доказательств, что это утверждение неверно.
      Тейлос презрительно фыркнул.
      – Ну и глупо же рассуждают!
      – Может быть, но это их рассуждение, а они здесь хозяева, предупредил Ласья.
      – А ты сам когда-нибудь видел какое-то из этих сокровищ? – спросил Нейл, возвращаясь к своей обычной работе.
      – Один раз, на участке Моргейма – он следующий к югу. Тогда был последний лесоповал, как раз подходящее время для выжигания. И нашел его хозяйский сын. Они сразу позвали Спикера и окружили нас, чтобы молиться и разрушить находку. Однако, им это не очень помогло, только подтвердило их точку зрения насчет греховности.
      – Как?
      – Ровно через неделю этот самый сын заболел Зеленой Болезнью. Они вывезли его в лес. Я был одним из сторожей над ним.
      – А зачем его сторожить?
      – Больной Зеленой Болезнью полностью теряет соображение, и иногда бежит, куда попало. Его нельзя подпускать к людям, потому что тот, кого он коснется, заболеет тоже. Так что, если он пытается сбежать, на него накидывают веревку и привязывают к дереву.
      – И оставляют больного умирать! – Нейл уставился на Ласью.
      – А больше ничего и не сделаешь, болезнь неизлечимая. Врач из порта сказал, что мы все можем ею заразиться. Иногда родня дает больному сонное питье, чтобы он умер во сне, но Спикеры говорят, что это неправильно: человек должен сознавать, какой он грешник. И знаешь, парень, больной нив чем не нуждается, ни на что не смотрит. Он уже не человек, – Ласья ударил по дереву. – Говорят, что болезнь эта нападает на тех, кто нарушил какие-нибудь правила или был с чем-то не согласен. А этого сына Моргейма отец два раза учил в поле за то, что тот неправильно работал. Так что, когда он заболел, это было вроде наказания.
      – Ты веришь этому? – спросил Нейл. Ласья пожал плечами.
      – Видишь, как это срабатывает, или слышишь о таких случаях. Все те, кого поразила Зеленая Болезнь, имели неприятности с Правилами. Была одна девушка, вроде слегка свихнутая – все ходила в лес, говорила, что очень любит деревья. Ее крепко проучили за бродяжничество. Она была еще не вполне взрослая. Однажды ночью ее нашли в постели всю в жару и увезли прямо в лес. Неприятно было, она так кричала! А ее мать – вторая жена Козберга – впала в ужасное состояние. Старик запер ее на две недели, пока не удостоверился, что все благополучно прошло.
      Нейл яростно спросил:
      – Почему же ее просто не убили? Это было бы милосерднее!
      Ласья хрюкнул.
      – Они так не думают. Быть добрыми к ее телу – значит, погубить душу.
      Она умерла трудно, в соответствии с ее грехом. Они думают, что если человек умрет не в Очищении, как они это называют, он вечно будет во тьме.
      Если на нем большой грех, он должен за него платить: либо принять нелегкую смерть, либо еще что-нибудь. Их образа мышления не изменишь, лучше не ввязываться. Они дают выучку всякому, не только своим верующим. Ну, хватит болтовни! Ты, Тейлос, давай, проваливай с ведрами! Скажи мастеру участка, что груз у нас почти готов. И не мешкай по дороге.
      Тейлос, вылив воду, заторопился, пока был в поле зрения Ласьи. По всей вероятности, эта быстрая походка превратилась в еле ползущую, когда он скрылся за кустарником. Поскольку обычно молчаливый Ласья сегодня был вроде бы в разговорчивом настроении, Нейл решил воспользоваться этим и узнать, что можно.
      – Ласья, здесь кто-нибудь покупал себе свободу?
      – Свободу? – дровосек, видимо, был оторван от каких-то своих мыслей.
      Он усмехнулся. – Не мучай себя, парень, не думай об этом. Если бы ты мог взять на плечи фэза и обежать с ним дважды вокруг участка, тогда ты мог бы думать о покупке свободы. Это гнусно-нищенский мир, и внешняя Опушка владения Козберга. И он не отпустит ту пару рук, которую он добыл. Пока они еще могут работать, разумеется. Ты не очень силен, но ты не лодырь, как Тейлос. Ты выполняешь дневную работу. Я был военнопленным в Авалоне.
      Они ходили по лагерю и предлагали работу. И я согласился – это лучше, чем оставаться там взаперти и сойти с ума. Когда я сюда приехал, у меня тоже были идеи насчет того, чтобы выкупить себя. Но только здесь вся земля, каждый кусочек вонючего гнилого дерева принадлежит Небу, по их понятиям. И только истинно Верующий может получить право на участок. Это хитрый трюк в их игре. Истинно Верующий должен быть таковым от рождения. Они составили договор, когда покидали тот неудачный мир, где жили раньше, чтобы их не беспокоили посторонние с другими идеями. А раз уж ты не прирожденный Верующий, ты не можешь сказать им, как ты был бы счастлив принять их веру.
      Ты здесь, и они зажмут тебя в кулак, если ты возмутишься, тебя проучат, а то и выгонят в лес, причем там, где захотят. А теперь давай-ка заглаживай здесь. Нам лучше сделать красивый груз для старика, когда он придет нюхать вокруг.
      Далеко ли они от порта? Добрый день путешествия в повозке, запряженной фэзами. Пешком, наверное, куда больше. Да и можно ли удрать с работы, даже если и добраться до этой единственной связи с космосом? Плата за проезд на космическом корабле будет баснословно высокой, а проситься в члены команды бесполезно. Симпатии офицеров всегда будут на стороне мастера участка, а не рабочего, пытающегося удрать. И если здесь нет законной системы выкупа за свободу… Нейл яростно воткнул топор в твердое дерево. Не хотелось думать, что мрачная информация Ласьи правильная, но, похоже, что так оно и есть.
      Ласья оторвал его от тяжелых раздумий.
      – Возьми-ка веревку и вытащи одно из тех бревен. Подтяни его сюда.
      Нейл бросил топор и пошел к тому месту, где лежали сваленные за последние два дня деревья. Он все еще был вне зоны основного леса, но масса начавшей вянуть зелени в какой-то мере освежила его. Здесь страна ощущалась по другому: здесь были ароматы, свободные от человеческой грязи.
      Он импульсивно сорвал горсть шелковистых листьев и прикоснулся к ним лицом, вдыхая их пряный аромат.
      Его наполнило внезапное желание уйти дальше, к деревьям. Что, если человек полюбит лес? Это будет означать изгнание в неизвестную местность.
      Но будет ли это хуже, чем жизнь на участке? Он думал об этом, пока обвязывал ствол веревкой. При первом рывке веревка больно врезалась ему в плечо. Слишком велико сопротивление. Нейл встал на колени и увидел, что ветка воткнулась в мягкую землю и крепко пришпилила дерево. Он стал обрезать ее обдирочным ножом. Солнечный свет пробивался сквозь листву, и в том месте, где Нейл копал, что-то блеснуло. Нейл зацепил ладонью влажную глину и открыл то, что лежало под ней.
      Он заморгал. Рассказ Ласьи не подготовил его к такому зрелищу. И в самом деле, что это? По виду вроде бы из дерева – шар, коробочка, стержень длиной в ладонь и толщиной дюйма в два, свернутое кольцом ожерелье из сверкающих зеленых капелек лежали на серой земле.
      Рука Нейла протянулась к прутику и подняла его к полному освещению.
      Он глубоко вздохнул в полном изумлении. Сколько лет уныния, безобразия, и вот он не мог дать названия тому, что держал в руке. Пруток приятно холодил руку, как весенняя вода, зачерпнутая из ручья, освежает рот. Он весь светился зеленым, золотым, опаловым цветами драгоценного камня. Его форма, очертания приводили в восторг, очаровывали глаза. Это было сказочное чудо. И оно принадлежало ему. Ему!
      Движимый инстинктивным страхом, Нейл огляделся вокруг. Разбивают, сжигают – вот что, по словам Ласьи, делают с такими вещами! Да, конечно, таков их узкий мир. Сломать красоту, разрушить ее, как они ломают и разрушают красоту Леса. У Нейла не было ни малейшей надежды сохранить сокровище целиком, он и не хотел, но этот стержень, эту трубку с ее пленяющей магической красотой он не мог отдать разрушению!
      Ласья мог в любую минуту подойти, и тайник?
      Нейл крепко сжал в кулаке свое сокровище. Не найдется ли подходящего места в деревьях? Нейл встал, шагнул в тень деревьев и увидел в одном стволе темное дупло. Он сунул в него пруток как раз когда Ласья замахал ему рукой.
      Нейл прыгнул обратно, закидал разрытую землю и стал тянуть за веревку. В это время Ласья подошел к нему. Нейл не посмел оглянуться, посмотреть, закрылась ли вновь землей его находка.
      – Пустоголовый дурень! – накинулся на него Ласья. – Чего ты надрываешь брюхо? Подложи под него сук!
      Ласья опустился на одно колено, чтобы копнуть ножом, как только что сделал Нейл, но вдруг откинулся назад, словно наткнулся рукой на притаившегося ядовитого червя. Он вскочил и вцепился в Нейла, оттаскивая его от дерева и одновременно громко призывая Козберга. Ласья повиновался закону.

       ГРЕШНИК
      Тейлос стоял у изголовья койки, сводя и разводя руки, словно хотел схватить что-то несуществующее. Он наклонился к Нейлу, то и дело облизывая губы бледным языком.
      – Ты видел что-то, ты видел! Сокровище? Какое сокровище, парень?
      Все двенадцать инопланетных рабочих спали в одном спальном помещении.
      Все они, кроме Ласьи, который остался снаружи, как проводник, окружили Нейла. Одиннадцать пар глаз уставились на него.
      – Ласья его выкопал, потому что дерево зацепилось ветвями. Я тянул веревку, а он копал. Вдруг он оттолкнул меня и позвал Козберга. Я увидел в земле что-то блестящее – вот и все.
      – Зачем, зачем звать Козберга? – спросил Тейлос, обращаясь ко всей компании. – Отнести клад в порт, и любой торговец выхватит его из рук и даст цену, достаточную, чтобы можно было уехать отсюда.
      – Нет, – сказал, покачав головой, Ханноза, неразговорчивый человек, один из старших рабочих, – ты не в курсе, Тейлос. Ни один из торговцев, прибывающих на Янус, не будет иметь дела с нами, потому что в противном случае он потеряет портовую лицензию.
      – Капитан – может быть, – согласился Тейлос. – Но не говори мне, что вся команда так уж и отвернется от выгодного дельца на стороне. Послушай, ты, грязный корчевщик, я с Корвара, и я знаю, как можно пристроить сокровища. За диковинные вещи дают большую цену, достаточно большую, чтобы неплохо заплатить всей цепочке – от члена команды до финального продавца в каком-нибудь богатом месте.
      Ханноза по-прежнему качал головой.
      – Тут дело в доверии. Ты знаешь, или должен знать – это означает полную строгость в любом порту. За последние три года было найдено пять кладов, как мы слышали, в одном этом районе. И со всеми поступили одинаково: уничтожили под внимательным наблюдением.
      – Зачем? – спросил Нейл. – Разве они не понимают, что это важные находки?
      – Для кого важные? – возразил Ханноза. – Для Небесных Возлюбленных важнее всего их вера и их образ жизни. Если известия о таких находках дойдут до чужих археологов, придется открыть двери всем этим людям, которые бросятся на Янус. Это означает контакт с другими обычаями и верованиями. Небесные Возлюбленные считают, что этого не должно быть. С их точки зрения в этих предметах заложено зло, вот они и уничтожают его.
      – Это же глупо! – Тейлос ударил маленьким кулачком по койке. Абсолютно глупо ломать такие вещи!
      – Подойди, скажи об этом Козбергу, – посоветовал один из рабочих. Мы же, поскольку мы все во время Церемонии остались работать на полях, должны немного отдохнуть, – и он вытянулся на своей койке, подав пример большинству других.
      Тейлос подошел к окну, хотя что он мог отсюда увидеть, Нейл не знал.
      Сам Нейл лег и закрыл глаза. Все его тело дрожало от сильного возбуждения, и он опасался, как бы остальные в комнате не почувствовали этого. Значит, он сделал невозможное, утаив для себя часть находки? Видно, удача благоволила ему.
      Закрыв глаза, он снова увидел эту трубку, ее цвет, ее узор, и ощутил в ладони ее гладкость. Что это такое? Для чего она была сделана? Кто оставил ее там и зачем? Спрятано про запас, или поспешно укрытая добыча?
      Хотелось бы порасспросить окружающих насчет других находок, но можно ли это сделать, не выдавая никому, что он знает об этой находке больше, чем говорит?
      Если ему удастся сохранить свою находку, то прав ли Тейлос? Можно ли иметь дело с каким-нибудь членом экипажа? Да и каким образом он сможет впоследствии объяснить наличие у него денег? Впрочем, потом будет время, полно времени, чтобы об этом подумать. Все зависит от того, хорошо ли он спрятал трубку.
      Зеленый, золотой, красный, синий и другие цвета, названий которых Нейл не знал, смешивались, кружились, составляя то один, то другой узор.
      Как хотелось бы Нейлу снова взять эту вещь в руки и посмотреть на нее подольше. Это была красота сама по себе, даже больше, чем красота: сердечность. Взять бы ее в руки и принести Мелани… Нейл вертелся на жесткой узкой койке, поворачиваясь к стене из ободранных бревен.
      – Выходи! – приказал Козберг, распахнув дверь. Его рев вызвал немедленное повиновение рабочих.
      Нейл вышел вслед за Ханнозой и увидел во дворе все население участка.
      Младенцы протестующе кричали на руках у матерей. Ребятишки стояли нахмуренные, удивленные. Сам Козберг, держа шапку в руках, стоял во главе семейной линии Верующих, лицом к человеку в длинном сером плаще поверх обычной тусклой одежды поселенца.
      Незнакомец был с непокрытой головой, и его всклокоченные волосы были такими же серыми, как и плащ, так что трудно было разобраться, где кончаются волосы и начинается ткань. На заросшем бородой лице был приклеен острый, как клюв, нос и удивительно бледные, с красным ободком, глаза.
      Один глаз все время слезился, слезы капали на широкую бороду и блестели на ней.
      – Грешники! – щелкнул голос, такой же повелительный, как и у Козберга. Заметный трепет пробежал по линии Верующих при этом обвинении. Темная Сила пробралась на этот участок, чтобы поставить свою ловушку. Тьма тянется только ко тьме. Ваше Небо закрыто облаками.
      Одна из женщин застонала. Два ребенка захныкали. Человек в плаще поднял голову к небу, которое действительно было облачным, более затянутым, чем обычно бывало по утрам, и запел, вернее, захрипел, как ржавая пила. Слова песни Нейл не понимал.