Значит, Трусла одержала напрасную победу, которая обернулась поражением. Внезапно послышался резкий скрежещущий звук. Ступенька, на которой они сидели, заходила ходуном. Трусла пригнула голову, потому что прямо перед ней рухнул наземь большой обломок стены.
      По стенам побежали глубокие трещины, радужный блеск, перебегавший по их поверхности, разгорелся ярче прежнего. На глазах Труслы с крыши слетели и разбились вдребезги две каменные головы. Весь замок сотрясался от разрушительных толчков.
      Длинная палка с заострённым концом просвистела рядом, словно копьё, так близко от Одги, что проткнула дыру в её меховой накидке.
      Трусла посмотрела на ледяное озеро, надеясь обнаружить там следы песка, но, кроме двух-трёх пятнышек, от него ничего не осталось. И всё же на этом скользком зеркале им будет безопаснее, чем здесь, где они сидят! Она быстро спрятала кристалл, засунув его понадёжней за пазуху, затем схватила за плечи довольно крупную по сравнению с собой салкарку, изо всех сил пихнула её от себя. При этом усилии она зашаталась и едва не отлетела в противоположную сторону, но как-то удержалась и вместе с салкаркой прыгнула вперёд, так что обе плашмя шлёпнулись на ледяную поверхность.
      Сзади продолжал рушиться замок, поэтому она торопливо уползала подальше от сыплющихся градом осколков, подталкивая и подтаскивая за собой Одгу, которая казалась совершенно беспомощной. Необычайная лёгкость скольжения пришлась тут как нельзя более кстати, и девушки вихрем вырвались за опасную черту, когда позади с грохотом рухнула одна из передних башен, возле которой они только что сидели.
      В тот же миг девушки оказались уже не одни. Симонд поймал катящуюся по льду Труслу. Вместо того, чтобы поднимать подругу на ноги, он дал ей в руки конец верёвки, который обвязал вокруг пояса, и они ещё быстрее полетели по льду, спасаясь от сыпавшихся, как дождь, острых ледышек.
      Но тут вместе с рухнувшим замком исчезла и гладкая ледяная поверхность, и все, кто на ней находился, обнаружили, что ползают по каменистому горному склону.
      Напоследок за спиной ещё раз прогрохотал рокот обвала, и Трусла увидела, что стоит, крепко вцепившись в могучую руку Симонда, а рядом с ними Фрост. Главная мысль Труслы, оттеснившая все остальные, была о том, ради чего она, очертя голову, ринулась в самую гущу падающих ледяных обломков. Отцепившись от Симонда, она полезла за пазуху и, немного порывшись в карманах, извлекла волшебный кристалл.
      Он снова принял вид обыкновенного тусклого камня. Разноцветные лучи, игравшие вокруг него, погасли. Трусла была рада поскорее от него избавиться, и когда Фрост приняла от неё своё сокровище, она с облегчённым вздохом прислонилась к широкому плечу Симонда, стоявшего за её спиной.
      — Каждому — свой талант, — промолвила колдунья. — Трусле почудилось, что глаза у неё повлажнели. Никогда ещё Трусла не видела на её лице такого выражения, как теперь, после того, как Фрост так долго была отлучена от своей Силы. — А твой талант сослужил нам хорошую службу, сестрица!
      — Одга! — воскликнула Трусла, увидев неподалёку безвольно распростёртое на земле тело, над которым заботливо склонялась Инквита. — Она же…
      Выражение приветливого добродушия моментально сбежало с лица Фрост, Труслу точно обдало холодом:
      Во что выльется гнев колдуньи на похитительницу её главного сокровища, заключавшего в себе источник её Силы?
      — Одга… Одги не стало! — ответила Фрост. — Что заставило её отпрянуть от тебя, как будто её, как собаку, дёрнули за поводок, когда ты хотела взять кристалл? Та, что держала пленницу на привязи, желала им завладеть, но боялась впустить незнакомую силу в стены своей обители. Орудие, обманувшее ожидания недоброй силы стало ненужным. А салкаров она ненавидит больше всех на свете.
      — Умерла! — Трусла печально отвернулась, не в силах взглянуть на тело несчастной. Бедняжку преследовало невезение, и во всём виновата была та сила, с которой они только что встретились.
      — Может быть, так для неё лучше. Она не умерла, но душа в ней исчезла. Наша сестра шаманка знает толк в сновидениях. Может быть, сон в своё время проникнет в потаённые недра и вызволит из глубин ту сущность, которая и есть настоящая Одга. А сейчас она не более — а может быть, и менее, — чем младенец.
      — А как же замок? — Трусла хотела отвлечься от мыслей об Одге. Превратиться в неодушевлённое тело означало опасность — в опустевшем вместилище могли поселиться самые ужасные силы Тьмы. Оставалось только надеяться, что Фрост и Инквита сделают всё возможное, чтобы оградить Одгу от самого страшного, что может случиться с человеком.
      — Видишь? Он исчез, — произнёс голос Симонда над самым ухом Труслы. Обняв её за плечи, он вместе с нею повернулся в ту сторону, где раньше простиралось гладкое ледяное зеркало. Оно растрескалось и покрылось длинными рытвинами, перемежающимися высокими завалами колотых льдин. На месте стройных башен, озарённых радужным блеском, темнели высокие утёсы и неприступные скалы. И только там, где их встречали гостеприимно распахнутые двери, сейчас чернел вход в пещеру или подземный лабиринт, утопавший в глубоком мраке.
      — Марево? — спросила Трусла.
      Она не удивилась бы, услышав подтверждение из уст Фрост. Трусла хорошо знала, что при мастерском владении Силой можно творить целые города, однако эти творения всегда недолговечны.
      — В некотором роде, — ответила Фрост, трудившаяся над своей цепочкой, чтобы, соединив разорванные звенья, вернуть на место талисман. Фрост сидела, склонив голову, и между капюшоном и меховым воротником обнажилась узкая полоска шеи, на которой виднелся ярко-красный продолговатый шрам. — Разница в том, — пояснила она, покончив со своей кропотливой работой, — что тот, кто воздвиг замок, все ещё там. Теперь он затаился и выжидает.
      Сзади незаметно приблизился капитан Стимир:
      — Неподходящее местечко, чтобы лезть туда и выковыривать его, как устрицу. Сначала надо побольше о нём узнать.
      — Нет уж! — поддержала его Фрост. — Мы и не подумаем сунуться в расставленные сети. Но мне сдаётся, что той, которая там отсиживается, тоже есть над чем подумать.
      — Вступать в бой на вражеской территории без предварительной разведки — это никогда не приносило успеха нападающей стороне, — высказал своё мнение Симонд.
      — Вступать в бой! — повторила его слова подошедшая к ним Инквита. Она оставила бесчувственную Одгу на мягкой подстилке из нескольких шкур, оставив её на попечение Канкили, которая, свернувшись клубочком под боком у девушки, ласково поглаживала лапкой ничего не выражавшее лицо. — Война это иногда не лучшее решение!
      — Небось, этой ты уже доказала, как глупо вступать в борьбу с твоей Силой, — вступил в разговор приковылявший к беседующим Оданки. Он с гордостью смотрел на шаманку. — Натрави на неё демонов снов, уж они-то её скрутят так, что будь здоров! — посоветовал охотник, выразительно скручивая руками воображаемый кусок шкуры.
      — Никто из нас не знает друг о друге, насколько простирается его сила, — возразила Фрост. — А кроме того, мой талант не позволяет мне безусловно отнести эту Силу к области Тьмы. Возможно, она попала в ловушку.
      — В ловушку? — воскликнул возмущённый капитан.
      — Вспомни, капитан, — обратилась к нему Фрост. — Что говорит легенда о том, как вы явились в этот мир через какие-то врата? И что, как не их, мы сейчас разыскиваем? А если, кроме вас, ещё кто-то попался в эту западню — кто-то, для кого этот мир оказался совершенно чуждой, пустынной и неприветливой землёй? Твой народ по своей воле отправился бороздить наши моря на своих кораблях, как ни опасно плавание в северных водах. Представь себе кого-то, у кого нет корабля, нет…
      — Вот он, корабль! В этой пластинке' — прервал колдунью капитан Стимир, вытащив пластинку из кармана. Потрясая вещицей, он держал её против света, и все увидели, что в ней произошли изменения.
      Тёмное пятно в самом центре действительно напоминало очертаниями корабль, но не такой, на которых плавали салкары. Он был длинный и узкий, а на месте главной мачты располагался продолговатый выступ, слишком плотный с виду, чтобы его можно было принять за парус. На палубе находилось только одно живое существо, похожее на бесформенный комок с длинными отростками, как у тех существ, которых они наблюдали в толще вечного льда.
      — И это чудовище, эта уродина могла создать здесь то, что мы видели? — возмутился капитан Стимир, махнув рукой в сторону обрушившегося замка.
      — Нет. Это, скорее, слуга, — задумчиво проговорила Фрост. — А корабль держался близко от салкарских кораблей. Салкарские корабли вырвались на свободу, а этот, наверное, не успел.
      — Если бы только мы знали об этом побольше! — Трусла не думала никого упрекать.
      Но капитан обиделся:
      — Не знаем мы ничего! — крикнул он сердито и взмахнул рукой, словно хотел подальше зашвырнуть пластинку.
      — Это похоже на то, как собирают плащ из птичьих перьев — угадываешь узор и вставляешь по пёрышку туда и сюда, пока он не проступит. Но та, что скрывается здесь, — шаманка кивнула на вход в пещеру, — единственная, может быть, знает, как всё сходится. А если наше вмешательство разрушает её работу, то какого ответа нам следует ждать от неё? Она трижды испытывала нас и трижды потерпела неудачу. А такие, как она, не любят с этим мириться.
      — И поэтому, — заключила Фрост, трогая ладонью кристалл, — мы пойдём ей навстречу. Возможно, у нас уже есть проводник.
      Не дожидаясь ответа, она внезапно встала и подошла к лежащей неподвижно Одге. Рядом с девушкой по-прежнему лежала свернувшаяся клубочком Канкиль, которая что-то мурлыкала ей на ухо и поглаживала по щеке.
      Трусла думала, что Одга спит или лежит без сознания, но её глаза были открыты, а неподвижный взгляд устремлён в небо, которое уже начало затягиваться ночной мглой.
      Фрост опустилась возле девушки на колени и дотронулась до неё так же нежно, как Канкиль. Так она долго сидела, касаясь пальцами её лба, с которого отодвинула плотно облегающий меховой капюшон. Лицо Колдуньи разгладилось и стало бесстрастным, глаза её были закрыты. Трусла догадывалась, что Фрост пытается нащупать теплящуюся в глубине искру жизни, чтобы, прикоснувшись к ней, восстановить нить, которая связывала Одгу с другими людьми.
      — Будем ждать и будем есть, — объявила Инквита. — И будем готовиться. Не для того мы забрались сюда, чтобы топтаться на льду, дожидаясь, пока кто-то за нас решит, что нам делать.
      Они немного поели, экономя припасы. Трусла пососала сосульку, которую отломил для неё Симонд, она привыкла пить больше, чем остальные, иначе чувствовала нехватку жидкости. Затем все принялись за сборы, но то и дело поглядывали на чёрный зев пещеры.
      Канкиль умудрилась немного покормить Одгу, засовывая ей в рот маленькие кусочки сухаря и поглаживая горло, чтобы вызвать глотательное движение.
      — Она не лишилась памяти, — сказала Фрост, держа в одной руке свой кусок сухаря, а другой прикрывая волшебный кристалл — Она только укрылась в потаённых глубинах своего существа и закрылась на замок, но там осталась прежней Одгой. Когда мы отправимся в путь, она пойдёт вместе с нами. Эта крошка, — Фрост указала на Канкиль, — будет её поводырём.
      Фрост и Инквита выступили в поход с уверенностью, которой вовсе не разделяла Трусла. Но рядом с ней шёл Симонд, по которому она ровняла шаг, и одно это уже поднимало ей настроение. За ними следовала Одга, которую вела за руку Канкиль, малютка всё время щебетала, то повышая, то понижая голос, как будто она напевала какую-то ритуальную песнь, поддерживая силы порученной её заботам девушки.
      Шествие завершали вооружённые до зубов салкары и Оданки, хотя в душе они, вероятно, и понимали, что в этой битве боевые клинки не будут иметь решающего слова.
      Дойдя до пещеры, они нырнули в её тёмный зев. Но если их противница рассчитывала, что им придётся идти вслепую, то она просчиталась. Кристалл Фрост засветился во тьме, испуская слабый сероватый луч.
      Свет не проникал глубоко во тьму, но как-никак освещал под ногами дорогу. Не успели они пройти несколько шагов по пещере, как столкнулись с новой неожиданностью. Оказалось, что после того, как обрушились стены и башни ледяного замка, внизу устояли остатки какого-то другого барьера, и его острые осколки торчали из прочного остова, похожего на гигантскую раму, преграждая им путь.
      Мужчины обрадовались, что тут могут пригодиться железные мечи, и, выступив вперёд, принялись сокрушать угрожающие зубья острых осколков. И тут Одга впервые подала признаки жизни:
      — Здесь обитала она сама — женщина-тень, это было её убежище.
      После этих громко сказанных слов она остановилась, а когда Канкиль потянула её за собой, стала упираться, не желая сделать ни шагу дальше. В конце концов пришлось вмешаться шаманке, она решительно взяла Одгу за локоть и провела сквозь разбитое зеркало, следя за тем, чтобы та нечаянно не поранилась об осколки.
      Только очутившись по другую сторону разрушенного барьера, они почувствовали, что перешли в какое-то иное пространство, потому что здесь совершенно не ощущалось того пронизывающего холода, от которого, казалось, нигде не было спасения.
      Здесь не только было теплее, но и сам воздух пронизала пахучая свежесть.
      — Море! — воскликнул капитан Стимир.
      «Похоже», — подумала Трусла. Но сквозь запахи моря она чувствовала что-то ещё. Временами в солёном дыхании океана девушка улавливала какую-то благоуханную струю пряного аромата. Приглушённый луч, исходивший от кристалла в руке Фрост, осветил ещё одну непонятную вещь — впереди поперёк пути, которым они шли, лежал кусок тусклого металла, по сторонам которого оставался свободным узкий проход. Когда металлической поверхности коснулся слабый луч кристалла, она замерцала призрачными бликами, и тут удалось разглядеть, что металлическая вещь была овальной формы, заканчивалась двумя острыми концами, в то время как середина имела широкое углубление.
      Когда Фрост поднесла к этому предмету свой импровизированный фонарик, все увидели, что углубление имело необычную форму, как будто устилавшая его подкладка была примята ещё недавно лежавшим там телом. Оттуда-то и исходило пряное благоухание.
      «Кровать!» поняла Трусла и подумала, что такого удобного ложа она давно уже не видывала.
      — Она ушла!
      Это крикнула Одга. Резко вырвав руку, за которую её все ещё придерживала шаманка, она кинулась к покинутому ложу и принялась его ощупывать, роясь в пустых покровах, словно надеясь, что осязание обнаружит в нём то, что скрылось от взоров.
      Но пещера не заканчивалась возле ложа, а тянулась дальше, уходя в темноту, и после того, как им удалось оттащить от кровати Одгу, все двинулись в её глубину. Воздух по-прежнему оставался тёплым и в нём витал запах моря. Путники отбросили меховые капюшоны и развязали завязки на шее.
      — Начинается спуск, дорога ведёт под уклон! — крикнул вдруг Оданки.
      Он не ошибся. Но спуск оказался очень отлогим. Дорога была ровной, и по-прежнему вокруг стояла тьма. Пол пещеры оказался каменным; наверное, они уже углубились в самые недра какой-нибудь горы.
      Спокойный характер странствия оборвался самым неожиданным образом. Внезапно раздался рокот, как будто со скрежетом тёрлись друг о друга громадные каменные плиты, затем отлогий спуск сменился крутым склоном, по которому путники покатились так быстро, точно пол смазали маслом. Все тотчас попадали с ног; они неслись, то и дело сталкиваясь друг с другом, и тщетно пытались управлять бешеным спуском.
      Трусла слышала выкрики мужских голосов, но их перекрывали более звонкие женские, мерно выпевающие торжественные заклинания; волшебные руны не сливались в унисон, однако можно было понять, что оба голоса — шаманки и Колдуньи — взывают к высшей Силе.
      Однако на этот раз они не дождались ответа своих покровительниц. Несмотря на моления, все тела, свившиеся в плотный клубок машущих рук и дрыгающих ног, вылетев из наклонной трубы, вырвались из тьмы и очутились в пространстве, ярко озарённом горячими языками пышущего пламени.
      Снова перед ними открывалась пещера или просторное помещение, настолько обширное, что его невозможно было охватить взглядом из конца в конец. Они остановились почти на самом краю глубокой воронки, из которой неслась знакомая вонь грязной лужи, возле которой они побывали раньше. И над расплавленной жижей, которая там варилась, — ибо, как они скоро заметили, вместо грязи внутри кипело какое-то огненное варево — поднимались огненные фонтаны, от которых сыпались искры. В лица их ударил такой жар, словно им к самому носу поднесли горящий факел. Трусла уже чуяла, что от её накидки запахло палёной шерстью.
      Как были, на четвереньках, они поспешно отползли подальше от огненного жерла. Путь назад был закрыт, так как подняться по отвесной трубе не имелось никакой возможности. Искать выход следовало либо слева, либо справа, осторожно продвигаясь вдоль самой стены.
      Но прежде чем они успели принять решение, один из огненных фонтанов, образовавшийся у самого края воронки, начал расти вверх и вширь и как бы уплотнился на глазах перепуганных зрителей.
      Оказалось, что это не огненный фонтан, а женщина, и на её белой коже нигде не было заметно ни малейших следов ожога. Даже волосы, которые вместо того, чтобы опускаться по плечам, вздымались у неё над головой, точно взметённые вихрем, огонь не тронул.
      У женщины была наружность гуманоида, но она не походила на человека. Симонд, навидавшийся в Эскоре всяких существ, понял это с первого взгляда. А Трусла, едва поймав в мелькнувшем взгляде морскую прозелень этих очей, сразу признала в незнакомке оригинал каменного изваяния, возвышавшегося над порталом исчезнувшего замка.
      Протянув руку, женщина вырвала из бушующего огня тонкий язычок пламени. В её руке он сразу затвердел, превратившись в тонкое копьё. Прицелившись, она недрогнувшей рукой размахнулась и запустила горящее острие прямо в грудь капитану Стимиру.
      — Салкар! — прошипела она злобно, и её рот исказился гримасой ненависти.
      На груди капитана задымилось круглое пятнышко, от дохи запахло палёной шерстью.
      В тот же миг в воздух метнулась другая стрела. Очевидно, Инквита была готова к чему-то подобному. Пущенное ею перо пробило огненную ограду, окружавшую пылающее жерло. Стрела влетела в него, оттуда вырвался столб густого дыма, и огненное кольцо, окружавшее женщину, потухло.
      — Аааааа! — раздался яростный крик. Женщина высоко вскинула руки, и тотчас же в воздухе возникло огненное облако, которое поплыло к её врагам, извергая на лету огненный дождь.
      — Во имя Воли вечной, Силы бессмертной, Света, побеждающего Тьму, — раздался спокойный голос, которого не могли заглушить яростные крики; мерно и неторопливо, бесстрастно, спокойно и уверенно он нараспев произносил слова заклинания. Фрост выступила вперёд навстречу своей противнице и неумолимо продолжала наступать шаг за шагом.
      Трусла так и не поняла, какую Силу сумела вызвать Колдунья, но огненный дождь прекратился, а пламя, из которого поднялась туча, сникло и превратилось в коротенькие язычки.
      — Зачем ты несёшь на себе этот груз ненависти? — спросила Фрост тем же спокойным и чистым голосом, которым произносила слова заклинания.
      Огненная женщина замерла в неподвижности среди слабых огоньков, оставшихся от полыхавшего костра, устремив взор на Фрост:
      — Всему есть цена, оплачиваемая кровью. Разве не так считают и в вашей бесприютной земле?
      — Но благороднее поступает тот, кто не требует платы. Твоя беда, изгнание из родного мира, за которое ты хочешь мстить, случилась так давно..
      — Мой мир! — перебила её женщина. — От моего мира, может быть, остались одни могилы! Мы только искали прибежища. А эти, — она вытянула руку в сторону салкаров, — желали нашей смерти за то, что мы на них непохожи. Наших несчастных ручных животных они убивали, для них это были чудовища. Наши таланты они считали бесовскими. Часть из нас погибла в их огне. Но мы были сильны. Познав тайны их мира, мы сделали так, что сама земля восстала против них. Да! Мы гнали их отовсюду, из края в край, от острова к острову, так как мы владели тайнами, о которых даже не догадывались их жалкие мудрецы!
      — Мы гнали их! Я, Урсета Ван Ян, командовала флотом, который их преследовал. Но среди них оказался кто-то один, пришедший из другого пространства или времени, или явившийся своим путём, которого мы не знали. И вот он-то открыл им врата, и они сбежали. А перед нами врата захлопнулись, и у нас не было ключа.
      — Ненависть — крепкий замок, — заметила Фрост с невозмутимым спокойствием на яростные обвинения противницы. — Если долго лелеять её, она приводит к безумию. И вот я призываю тебя, Урсета Ван Ян, как сестра свою сестру по Силе: используй Силу по назначению и отомкни запертую душу!
      Лицо женщины всё ещё оставалось маской гнева. Тем, кто смотрел на неё, казалось, что пламя, окружавшее её кольцом, питается яростью. И вдруг она, не сказав ни слова, исчезла, а пламя в круглой воронке тотчас же погасло. И тогда наступила кромешная тьма.

Глава 43
Сквозь мглу времён, Север