В течение нескольких нескончаемых летних дней, когда вместо ночной темноты до утра стоят светлые сумерки, в посёлок на Краю Света отовсюду тянулись возвращающиеся из летних становищ люди — целыми семьями и поодиночке, охотники и старатели. Но некоторым уже никогда не суждено было возвратиться. На трёх разорённых стоянках обнаружили жуткую картину.
      Одним из последних возвратился богатырского сложения салкар с напарником-туземцем, наружность которого представляла полный контраст его товарищу. Пустив вперёд вереницу лошадей, они шли сзади, волоча за собой изодранную в клочья, похожую на помятый мешок серую тушу, от которой распространялась такая вонь, что салкар кинул её в поле, не доходя до посёлка.
      Самые выносливые из жителей пришли посмотреть на неё издалека и пришли к дружному выводу, что зверь, которого Хессар поймал в силки, действительно волк-вонючка. Однако вернувшиеся из поисков охотники не соглашались, что нападения в тундре совершались только волками, да с ними никто и не спорил.
      В землянке начальника фактории каждый день происходили совещания, а на четвёртый после поспешного возвращения всех, кто уходил на летние промыслы, в гавань зашёл второй корабль. «Волнокрут» шёл от побережья Долин, следуя береговой линии; весь посёлок жадно слушал новости.
      — Отовсюду только и слышно, что творится что-то нехорошее, — сообщил капитан Вармир. — То есть, не в самых Долинах, хотя и там не слишком спокойно. С нового года дважды затевались междоусобицы между отдельными кланами, так что Имри непрестанно пришлось заниматься тем, чтобы успокаивать вояк.
      Зато из Арвона приходят неприятные вести, что в Пустыне стало опасно. В этой прорве любая опасность может скрываться, пока не созреет для того, чтобы с потрохами сожрать половину корабельной команды. Есть там такое местечко — называется Гарт-Хауэлл!
      Фрост вздрогнула и невольно приподняла руку, как бы желая заслонить от надвигающейся угрозы свой кристалл.
      — А купцы всё равно не сидят дома, — продолжал капитан Вармир, — и привозят много всяких историй. Обитатели Гарт-Хауэлла никогда, дескать, никого там не трогали; главное, не лезь на их территорию, ну и ходи, конечно, с оглядкой! Но теперь прошёл слух, будто Гарт-Хауэллом завладел некий Повелитель Тьмы, и теперь там все ему подчиняются.
      — Князья Серебряной Мантии оградили владения защитными барьерами и не высовывают носа. Но говорят также, что несколько смельчаков, наделённых истинной Силой, не побоялись отправиться в Пустыню, чтобы озарить её Тьму Светом. Остаётся только пожелать, чтобы Повелитель Бурь дал им своё копьё и топор!
      — А что рассказывают на побережье про Овраги? — спросил начальник фактории.
      — Почти ничего. Там всегда творилось беззаконие, так что если Тьма пожрёт нечисть, для которой они служат прибежищем, то тем лучше для остального мира.
      — Тьма её не сожрёт, — раздался вдруг голос Фрост, и хотя она произнесла это тихо, все разговоры смолкли и наступила тишина. — Не сожрёт, а призовёт на помощь или погонит перед собой. Гарт-Хауэлл… — сказала она, и на лице её отразилось такое отвращение, что, глядя на Фрост, Трусла едва верила своим глазам. Она никогда не думала, что невозмутимые колдуньи способны проявлять такие сильные чувства. — Гарт-Хауэлл не крепость, не пограничный форт. Это хранилище древних знаний. А вдруг у них, как это случилось в Лормте при землетрясении, обнаружилось нечто такое, что было забыто и пролежало под спудом много веков? И скажи, капитан, не ходит ли слухов о северной экспедиции?
      — Нет, госпожа. Слухи рассказывают только о том, что служители Света отправились на Запад, а в Квейте один человек сказал мне, что они наделены Силой и идут по следам Тьмы, чтобы сразиться с ней.
      — А мы между тем прохлаждаемся! — медленно промолвила Фрост.
      Начальник фактории быстро возразил:
      — Ты ведь слышала, госпожа, что наши люди рассказывают про тундру. Откуда ты возьмёшь войско, чтобы с этим сражаться?
      На губах Фрост промелькнула едва заметная улыбка:
      — У каждого из нас своя задача в жизни. Та, которая дана мне и моим товарищам, должна быть выполнена во что бы то ни стало.
      На мгновение её ладонь приоткрылась, и в ней ярко сверкнул волшебный кристалл.
      — Сейчас я должна поговорить с моими сёстрами, а потом у нас будет много дела.
      Фрост встала и вышла из комнаты. Какое-то маленькое пушистое существо соскочило с устланной подушками лавки и побежало за ней; тут поднялась и Инквита. Трусла почувствовала, как что-то потянуло её за ними. Она не принадлежала к сестринскому кругу, но что-то не давало ей усидеть на месте.
      После возвращения всех жителей гостям пришлось освободить дома, в которых их разместили, и только тот, где жили Фрост и Инквита, не был востребован хозяевами; туда-то и направилась Фрост.
      Едва переступив порог просторной передней, Инквита подошла к очагу и кинула в дотлевающие угли что-то, что достала из кармана. Трусла давно уже заметила, что у Инквиты, должно быть, очень много карманов.
      Красные угли в очаге вспыхнули вдруг зелёным пламенем, и Трусла ощутила запах похожих на иголки листьев, которые она видела на некоторых северных деревьях.
      Фрост наклонилась к очагу и, полной грудью вдохнув этот аромат, отошла и легла на мягкую лавку у стенки. Канкиль пристроилась у неё в головах, пристально глядя ей в лицо круглыми глазами.
      Чтобы никому не мешать, Трусла выбрала местечко в самом дальнем углу, а Инквита, скрестив ноги, села перед очагом и начала медленно раскачиваться с закрытыми глазами. Шаманка раскачивалась все медленнее и наконец совсем перестала; Трусла подумала, что таким способом та вошла в транс.
      Девушка закрыла глаза, но не потому, что её сморил сон, а потому, что вдруг захотелось отгородиться от внешнего мира, чтобы войти в мир воспоминаний, где осталась та ночь, когда она словно бы пробудилась и ненадолго ощутила своё единство с иной сущностью.
      Она снова плясала на мягком красном песке, но в пляске появился какой-то скрытый смысл. Как всех девушек, её обучали ритуальным пляскам, и она знала, что бывают правильные шаги и неправильные, которые нарушают узор танца. Ступаешь так… потом так… потом три шага немного вбок… а в следующий раз девять.
      Трусла твёрдо знала, что должна сейчас навсегда запомнить рисунок танца, потому что потом он ей понадобится. Она дважды повторила все с начала и до конца. Сестра-песок на этот раз не появилась. То, что ей предстоит, девушка должна будет выполнить сама. Но в то же время Трусла всем существом чувствовала рядом с собой тепло Её дружеского участия.
      — Да будет так!
      Трусла открыла глаза. Её ноги протанцевали последние шаги танца, пляска кончилась. Она поняла, чего требовал от неё внутренний голос, и выучила то, что нужно. Фрост уже сидела на лавке, откинувшись на подушки, и девушка догадалась, что колдунья испытывает сейчас обычную слабость, которая остаётся после отдачи энергии, которая требуется для управления Силой.
      К ним медленно обернулась Инквита, с трудом открывая отяжелевшие веки, ещё скованные сном.
      — Да будет так! — словно эхо, повторила она слова колдуньи. — И надо, чтобы это произошло поскорее. Оно чует, что у нас в руках Сила, но до сих пор одерживало над нами верх: погубленный вместе с людьми корабль, становища, превращённые по его воле в мерзостные кучи гниющих отбросов. Чем дольше мы ждём, тем больше оно накапливает сил. И капитан Стимир действительно прав — то, что Хессар нашёл в ледниковом ручье, в самом деле не что иное, как ключ.
      — В Лормте трудятся, не покладая рук, — начала свой отчёт Фрост. — Хиларион — последний из старых адептов. Его изыскания должны доставить необходимые сведения. Отряд, отправившийся по южному пути, благополучно справился с ловушками, но впереди их ждут другие, ещё более коварные.
      Ни та, ни другая даже не посмотрели на Труслу и не спросили, что бы та могла сообщить, но она была даже рада этому, потому что и сама не могла бы объяснить, что делала и зачем это было нужно.
      Затем они вместе отправились к капитану Стимиру и узнали, что он как бы предугадал их действия, устроив встречу с Хессаром. Пластинка, которую тот нашёл, лежала на столике в капитанской каюте, за которым они сидели. Симонд тоже был там; по-видимому, он снова занимался воинскими упражнениями, потому что рядом лежал его шлем с забралом, и сам он сидел в доспехах, сняв только кольчужный подшлемник. Так же был одет и Оданки; оба воина погрузились в изучение покрытого какими-то значками куска кожи, который капитан придерживал большим пальцем.
      — Нет, капитан, я туда больше не возвращался, — говорил Хессар в ту минуту, когда вошли женщины. — И в другой раз никогда бы не взял ничего похожего. Эта вещь приносит несчастье. Кроме того, — прибавил он, словно бы с вызовом бросив на слушателей странный взгляд из-под нахмуренных бровей, — хотите верьте, хотите нет, но вода в ручье с виду обычная ледниковая. Но я готов поклясться на крови, что она, говорю вам, была горячая!
      Он замолчал и смотрел на них, ожидая недоверчивых возражений. Но капитан Стимир сидел в задумчивости.
      Короткое молчание прервала Инквита.
      — В нашей стране тоже есть странное место, — сказала она. — Вокруг лежит лёд, а в окружении ледяных стен бьют горячие ключи, из некоторых течёт такой кипяток, что в нём можно ошпарить тушку прыгуна, чтобы ощипать с него шерсть. Из этих источников вытекают ручьи, которые потом уходят под землю, и они тоже тёплые. Вода в них целебная, хотя и противно пахнет. Если у кого болят кости, то полезно лежать в этой воде, там, где она не очень горячая, после купания негнущиеся суставы становятся опять гибкими. Я сама видела это место. Я побывала там, когда проходила обучение у Нарваны. Она запасалась этой водой и собирала противно пахнущую корку, которая нарастает вокруг самых горячих источников, все это она берегла как лекарство от кожных болезней. Если есть такое место в наших землях, то почему не должно быть где-то ещё? Наверно, туда можно прийти вдоль ручья, который нашёл Хессар.
      Старатель кивнул. Но лицо по-прежнему оставалось хмурым.
      — К разным чудесам лучше не приближаться, — сердито буркнул он на все объяснения Инквиты.
      Хессар согласился показать на карте дорогу к ледниковому ручью, но наотрез отказался пойти с ними в качестве проводника, хотя капитан Стимир предложил такую плату, которая даже в городе Эс считалась бы более чем приличной.
      Скоро путешественники убедились, что в посёлке Край Света никто не хочет связываться с их делами. Когда Симонд и Оданки хотели купить вьючных лошадей, то всюду встретили отказ, им удалось приобрести только четырёх жалких кляч с уныло опущенными мордами, от которых прежние хозяева рады были отделаться за ненадобностью. Также никто из местных жителей не соглашался пойти к ним в проводники.
      Однако отряд увеличился на одного участника, вернее, участницу, которая явилась в полном боевом снаряжении с мрачной решимостью на лице.
      — Я поклялась совершить кровную месть за моих товарищей, — с вызовом объявила Одга. Девушка очень изменилась. Она была такой же тоненькой, как и раньше, но Трусла, упражняясь в стрельбе из лука, видела, как Одга каждый день занималась боевыми искусствами с любым, кто соглашался выступить как её противник. В последние дни перед намеченным походом в качестве учителя чаще всего выступал Оданки, и, насколько могла судить Трусла, он не играл с ней в поддавки.
      У путешественников было достаточно припасов, но только начальник фактории предложил им в конце концов выбрать себе вместо негодных кляч хороших лошадей из табуна, принадлежавшего его роду. Однако эти крошечные лошадки не могли унести даже такой поклажи, с какой на юге справлялись горные пони. Поэтому путешественники все убавляли и убавляли свой багаж.
      Местные жители уверяли, что вплоть до самой ледяной стены всё время будет попадаться дичь, и даже у самого подножия ледника встречаются большерогие. Кроме того, им показали, как выглядят съедобные растения, и рассказали про их полезные свойства.
      В то же время Трусла чувствовала, что никто из добровольных помощников не верит в их возвращение. А некоторые даже намекали ей и её друзьям, что самое их пребывание в порту может навлечь на жителей месть разъярённой Тьмы.
      Капитан Стимир на время своего отсутствия по всем правилам передал командование кораблём помощнику. К общему удивлению, в последний момент он привёл в отряд ещё одного добровольца — старого Джоула. Старик явился на место сбора со своей лошадкой, которая везла на спине тщательно притороченный к вьючному седлу морской сундучок.
      Трусла не могла точно определить, в котором часу их маленький отряд двинулся в путь, в этом краю утро не начиналось с рассвета, так как почти круглые сутки было светло, как днём. Однако несмотря на ранний час, провожать их собралось довольно много народу. В отличие от встречи на пристани, когда со всех сторон неслись приветственные крики и весёлые шутки, настроение зрителей было мрачным.
      Начальник фактории проводил их до самой окраины, где кончались последние землянки, но Провидица, хотя и раскрасила лицо в обрядовые цвета, этим и ограничила все церемонии. Впрочем, она и не особенно скрывала, что рада их уходу.
      Оданки, Симонд, Стимир, старый Джоул и даже Одга выступили в путь в доспехах и шлемах, с оружием в руках. Как всегда, Фрост, легко и плавно ступая, быстро шла впереди без всякого оружия; на прощание начальник фактории вручил ей крепкий посох, она взяла его, когда он объяснил, что иногда приходится проверять почву перед тем, как ступить. Не отставая от неё, шагала Инквита, в плаще из перьев, наброшенном поверх меховой одежды, она казалась почти кубышкой; шаманка вела в поводу вьючную лошадь, а на ней, сидя на тюке с имуществом, ехала Канкиль — единственный член отряда, относившийся к этому путешествию как к приятному и занимательному приключению.
      В тундре не было дорог, идти приходилось по еле заметным тропкам, протоптанным путниками, которые вышли летом на промысел и недавно вернулись обратно. Но впереди существовал указатель — достаточно было поднять голову, как он вставал прямо перед глазами.
      Медленно сползающие к югу ледники проутюжили всю местность, однако даже под их тяжестью кое-где устояли скалистые вершины небольшого горного массива. На одну из них и указал Хессар, и рядом с нею из-под ледяной мантии, которой была одета гора, находилось, если оно никуда не исчезло, русло ручья, по которому летом текли талые воды.
      Земля вокруг была так прекрасна под ясными небесами, что Трусле не верилось, что в ней уже поселилось зло. Но уже очень скоро, задолго до полудня, они встретили подтверждение того, что здесь происходило недавно и может вновь случиться с беспечными путниками.
      Сначала они заметили дым, откуда-то неприятно потянуло горелым. Стимир и Симонд отправились на разведку, вместе с ними пошла Инквита, несмотря на тяжёлую одежду, не отстававшая от мужчин.
      Фрост заняла позицию между оставшимся отрядом и ушедшими разведчиками. Она взяла в руку кристалл, и он начал светиться. Однако Фрост не стала их останавливать.
      Им не пришлось далеко идти. И остальные хорошо видели, как все трое, взобравшись на вершину небольшого пригорка, постояли там, глядя на то, что скрывалось за ним, и повернули назад, обратный путь они проделали ещё быстрее.
      — Мёртвый лагерь, — коротко объяснил капитан. — Надо следить, чтобы на нас не могли напасть врасплох среди ровного поля.
      — Нас не захватят врасплох, — ответила Фрост. — Мы получим предупреждение.
      Она сняла с шеи цепочку и держала камень на раскрытой ладони; он сиял, но не ясным дневным светом, а тусклым черным пламенем. Но когда Фрост навела его на вершины гор, возвышавшиеся над толщей ледника, цвет его прояснился.
      — В ледниковой стене, наверное, есть пещеры, — просипел Джоул. — Лучше, когда за спиною стена, хотя бы и ледяная, чем оставаться в открытом, поле, где ты готовишься обороняться на четыре стороны, а на тебя вдруг нападут с пятой.
      С этого момента они перестали идти тем ровным шагом, каким двигались утром. А сделав привал, чтобы дать отдых лошадям и немного подкрепиться, поели, держа оружие под рукой. Два дня они упорно продолжали идти с утра и до глубокой ночи, пользуясь тем, что было всё время светло, лишь изредка делая короткие остановки, и на третий подошли к ледяной стене.
      Джоул оказался прав, стена была изрыта пещерами и острыми выступами из ледяных натёков, внутри которых покоились громадные валуны. Между двух таких выступов они расположились лагерем, чтобы отсюда делать вылазки в поисках ручья.
      В ту же ночь Фрост снова вошла в транс и связалась со своими сёстрами. На этот раз Инквита охраняла, расположившись у ног колдуньи, застыв там как каменное изваяние, а Канкиль сидела у неё в головах. Повинуясь необъяснимому внутреннему побуждению, Трусла извлекла кувшин и села рядом, держа его в руках, но не позволила себе погрузиться в сон.
      — Появилась новая находка, — сообщила Фрост, выйдя из транса. — Хиларион спешит, стараясь поскорее разобраться в загадочном древнем документе. Что же касается нас, — продолжала она деловитым тоном, — то судьба даёт нам спокойный промежуток. По какой-то причине притаившийся противник на время оставил нас в покое. Может быть, это уловка, чтобы незаметно заманить нас в свои сети, или он истощил силы, затратив слишком много энергии, но как бы там ни было, пока что мы свободны, но сколько продлится эта свобода, я не знаю.
      — Тем более важно найти этот ручей, и поскорее! — воскликнул капитан.
      Тут к ним шагнул Симонд:
      — Мы уже отметили несколько ручьёв, — начал он задумчиво. — По крайней мере один из них соответствует описанию Хессара. Скажи, Госпожа! — обратился он непосредственно к Фрост. — Нет ли способа сделать так, чтобы найденная вещь сама привела нас к первоначальному месту находки?
      Инквита подняла руку и приложила ладонь к губам. Канкиль, которая, прижавшись к груди, сидела у неё на руках, внезапно взволнованно распищалась, отчаянно размахивая лапками.
      — Дай мне находку! — потребовала шаманка, обращаясь к капитану.
      Он заколебался, с сомнением наблюдая за разбушевавшейся Канкилью. Затем он всё-таки вынул и протянул пластинку. При ярком свете дня чёрная точка внутри проступила со всей отчётливостью. Канкиль стремительно протянула лапку и, не дав опомниться капитану, вырвала у него пластинку.
      — Эй! — вскрикнул капитан, стараясь схватить малютку, но тут её заслонил от него Оданки.
      Канкиль разровняла лапками кружок зелёного мха на земле и поставила на нём пластинку, потом несколько раз что-то поправляла, пока не установила её так, как ей было нужно.
      Установив пластинку, она уселась перед ней столбиком на скрещённых задних лапках и протянула переднюю с выставленным вперёд указательным пальчиком; её ручка двигалась так, словно палец был связан с пластинкой невидимой бечёвкой. Трусла заметила, что пластинка вдруг засветилась изнутри, а чёрная точка принялась увеличиваться и потемнела.
      Все видели, что Канкиль не прикасается к пластинке, но внезапно та приподнялась над землёй и, отделившись от моховой подстилки, зависла над ней на небольшой высоте.
      Тогда Канкиль, не отводя от неё вытянутого пальца, поднялась на задние лапки и двинулась вперёд, как бы ухватились рукой за невидимую лошадку, а пластинка поплыла по воздуху, устремившись к какой-то цели.
      Все поспешили за Канкилью. Волшебный камень Фрост снова ожил, его белый луч показывал, что все спокойно. Шагали молча, с замиранием сердца ожидая, что из этого получится. Послышалось мирное журчание текущей воды, и они увидели, что Канкиль остановилась на берегу небольшого ручейка, мимо которого они уже проходили, но сочли, что он был не тот, который они искали.
      Канкиль медленно опустила пальчик, и пластинка плавно опустилась на землю на самом берегу потока. Канкиль обернулась и, глядя через плечо на Инквиту, разразилась длинным вибрирующим писком, которым, как уже знала Трусла, она выражала радость от хорошо исполненного дела.
      Оставив пластинку, которая теперь спокойно лежала на берегу, Канкиль с разбегу бросилась в раскрытые объятия Инквиты и крепко прижалась к её груди.
      — На свете есть много разных талантов, капитан. Никто, даже адепты древности, не может их сосчитать и всеми овладеть. У этой крошки талант искать и находить. Вот она и нашла наш ручей.
      Капитан нагнулся, чтобы поднять пластинку. Она выскользнула из его пальцев и упала в воду. Он обеими руками кинулся её доставать. Затем он обернулся с изумлённым лицом.
      — Видно, это и впрямь ручей Хессара — вода-то, оказывается, тёплая!
      Все стали совать в неё руки, чтобы убедиться. В сравнении с обжигающе холодной водой остальных ручьёв, этот, действительно, оказался тёплым, а между тем вытекал из трещины ледника, которая дышала морозным холодом.
      Дождавшись, когда Стимир отыщет на дне пластинку, они перенесли сюда лагерь, хотя лошади вели себя беспокойно и ни за что не желали пить воду из тёплого ручья или пастись на его берегу.
      От воды, действительно, исходил резкий запах, но шаманка проверила воду и не обнаружила в ней ничего вредного. Теперь им предстояло углубиться в край вечного льда.
      Изучая неприступные стены предательского ледника, от которых им все советовали держаться подальше, они нигде не обнаружили места, подходящего для подъёма. Оданки оказался единственным членом экспедиции, которому было знакомо царство льдов, и он сразу же заявил, что это невыполнимо.
      Вдобавок если бы они решили карабкаться по отвесной стене, им пришлось бы расстаться с вьючными лошадьми, а бросить половину припасов в самом начале пути — чистое безумие. Таким образом, единственной дорогой, которую они могли выбрать, оставалось русло ручья. Стимир и Оданки прощупали дно посохом и древком копья. Ручей в этом месте не отличался глубиной, хотя дно было довольно опасным из-за разбросанных там камней, которые нанесло течением. В ручье не водилось ни рыбы, ни другой какой-нибудь живности.
      Ледяная трещина, из которой он вытекал, была высотой с корабельную мачту. Мужчины забрались в неё и со всеми предосторожностями обследовали близлежащее пространство, и после этого сообщили, что внутри потолок лаза не понижается. Зато там скопились густые испарения, и путникам придётся всё время дышать этим запахом.
      Ночью устроили совещание, на котором каждый высказал своё мнение. Выступление Симонда Фрост слушала с улыбкой и согласно кивала. Он напомнил, что отправляясь выполнять эту миссию, никто не рассчитывал на лёгкую удачу. К счастью, они могут положиться на волшебный кристалл, который всегда предупредит об опасности. На Инквиту тоже можно рассчитывать в трудную минуту; хотя она не объясняла в подробностях особенности своих талантов, но уже доказала, что обладает силой, которая может служить защитой, а также владеет даром практического предвидения. Последней высказалась Одга. До этого она хранила сдержанное молчание, поэтому когда раздался её голос, все смолкли.
      — Если есть хоть одна дорога, то завтра я отправлюсь по ней. Мне не найти покоя, пока я не смою с себя кровь убитых сородичей. Я мало смыслю в ваших битвах Света и Тьмы. Для меня этот кровный долг — дело жизни, и никто, кроме меня, не может его оплатить. Поэтому я иду.
      Все поняли, что она говорит правду. После пережитого в Дарге ужаса у неё осталась одна-единственная цель — воздать смертью за смерть, и, как все салкары, она не остановится ни перед чем, чтобы сдержать клятву.

      Заставить лошадей идти по руслу текущего ручья оказалось совершенно невозможным, не только потому, что их никакими силами нельзя было затащить в воду, но и потому, что ступая по каменистому дну, маленькие лошадки в любой момент могли переломать себе ноги.
      Однако путешественникам было жаль бросать большую часть своих припасов, да и отпускать лошадок в безлюдной тундре, где поселились какие-то кровожадные чудовища, готовые расправиться со всяким живым существом, тоже никому не хотелось.
      Инквита и Канкиль, единственные из всех, оказались способны собрать лошадей в табун и удерживать их вместе, пока Фрост обходила одну за другой, прикасаясь к каждой кристаллом, чтобы дать животным какую-то защиту, хотя поможет ли она против тех сил, которые уже так страшно проявили себя в тундре, никто не мог с уверенностью сказать.
      Затем они заново разобрали снаряжение и собрали его в тюки меньшего размера, а запасную одежду от холодов, которые ожидали их на пути, каждый надел на себя поверх того, что на нём было. Трусла взяла с собой и кувшин с песком, он как раз поместился в мешочке, который она несла на поясе.
      Напоследок они досыта поели, прикончив продукты, которые им было не унести. Лошади уже отошли от лагеря, на ходу пощипывая траву. Они не разбредались в разные стороны, а держались кучно, одним табуном.
      Потом лошади скрылись из виду, превратившись сначала в маленькие чёрные точки на горизонте, и путешественники убедились, что животные не сбились с дороги и направляются к дому; наконец, после отдыха капитан Стимир объявил, что пора двигаться, и путешественники начали собираться. Разбирая снаряжение, каждый запасся прочным шестом — как правило, это было копьё. Из-за колдобин идти приходилось медленно, шаг за шагом прощупывая почву. Тем не менее, иногда кто-нибудь оступался и падал ничком в воду, которая, к счастью, не доходила даже до пояса.
      Расселина была такой узкой, что вдоль ручья оставалась едва заметная полоска берега, но, к счастью, её ширина не уменьшалась по мере того, как путники продвигались вглубь. Зато сверху её закрыл ледяной свод, прозрачная поверхность которого местами перемежалась тёмными пятнами; вероятно это были каменные глыбы, подхваченные и унесённые незаметным для глаза, неостановимым течением ледяных масс.
      Вода здесь теплее!
      Путники остановились для небольшой передышки, и капитан Стимир, сняв рукавицу, окунул руку в ручей. Оказалось, он не ошибся, остальные скоро убедились в этом, повторив его эксперимент. Если в начале пути вода в ручье была лишь чуть тепловатой, то здесь она стала заметно горячее.
      Для путешественников это означало небольшой выигрыш в удобстве передвижения, так как расселина несколько расширилась и они получили возможность брести вдоль берега по мелководью.
      — Аааага! — Оданки, возглавлявший шествие, остановился вдруг так внезапно, что шедшая за ним Фрост невольно схватилась за его заплечный мешок, чтобы удержаться на ногах. На пути у них оказался выступ ледяной стены, около которого ручей делал поворот, стена была тёмной и непрозрачной. Ожидая увидеть огромную скалу, Трусла сделала ещё несколько шагов, как вдруг её остановил Симонд, больно схватив за руку.
      Это была не скала! В первый миг Трусла даже не поняла, что это такое. Местами подтаявший лёд истончился, и глаз мог различить, что под его коркой скрывался клубок сплетённых больших, толстых змей, обхватом с человеческую ногу, змеи смёрзлись во льду в единый узловатый комок.
      Сверху все это увенчивалось куполом с длинным, напоминающим клюв, выступом, рядом с которым виднелись два провала, величиной с чайные блюдца, вероятно глазницы.
      В одном месте лёд немного подтаял, освободив змеевидное щупальце, свободно свисавшее до самой воды. Чудовище застыло в такой позе, словно замерло перед броском и готовилось, проломив ледяную броню, кинуться на первого, кто посмеет к нему приблизиться.