Маленький флот Морских Бродяг плыл все дальше, и впередсмотрящие не видели никаких изменений в скалистом берегу Трясины — если не считать того, что скалы стали чуть ниже. Кое-где между каменными стенами виднелись проходы, словно приглашавшие путников в укромную бухту. А когда волнознатец рассматривал берег в свою трубу, то видел в скалах все больше похожих на пещеры отверстий, из которых в море изливалась мутная и зловонная вода. Запасы продуктов опасно уменьшались. Морские Бродяги уже начали серьезно тревожиться и даже подумывали, не вторгнуться ли в эту негостеприимную землю в поисках пищи. А на третий день после нападения земноводного чудовища впередсмотрящий заметил, что неподалеку от берега творится нечто необычное. Когда рулевой подвел «Горгулью» настолько близко, насколько это было возможно без риска повредить корабль, они поняли, что кипящая вода — это стая рыб, рвущих на части какую-то добычу. Что именно делили рыбы, было не разобрать, но мысль о том, что придется есть хищников, выглядела достаточно тошнотворной, если позволить себе над этим задуматься. Однако Бродягам было не до капризов, когда голод грозил обессилить их всех. Проведенный на «Горгулье» совет решил что корабли, идущие впереди, должны попытаться подобраться к берегу еще ближе, несмотря на то, что со стороны Трясины, конечно же, могла грозить какая-нибудь опасность. С помощью сигнальных флагов об этом решении сообщили остальным.
      Вскоре с «Повелителя Волн» такими же флагами передали, чтобы другие суда обратили внимание на то, что у берега появились птицы и в скалах заметны отверстия — возможно, птичьи гнезда. А в гнездах могут найтись и яйца, что было бы совсем не лишним. Можно было также попробовать зайти в один из разломов между скалами и выяснить, куда он ведет.
      Бродяги по жребию составили команду для небольшой шлюпки, чтобы отправить ее на разведку. «Штормоборец», самый большой и медлительный из кораблей, вызвался первым двинуться дальше на юг, предоставив более маневренным кораблям следовать за ним.
      Оберн не удивился, вытащив шнурок с узлом из выборной чаши, которую первый помощник Хассе пустил по кругу, — он предчувствовал, что так будет. Несмотря на трепет, испытанный им при схватке с земноводным чудовищем, ему любопытно было узнать, что за мир скрывается за скалами. Возможно, та тварь действительно явилась оттуда? Оберн рад был возможности выяснить это.
      Четверка, которой выпал жребий отправиться на разведку, села на весла небольшой шлюпки. Двое были матросами, привычными к подобным маневрам. Оберн и еще один воин, Дордан, командир лучников, следовали указаниям своих опытных спутников, налегая на весла.
      Море вокруг них бурлило от множества рыбы, стремительно рассыпавшейся во все стороны при их приближении. У их ног лежала наготове свернутая сеть: один из матросов умел ее забрасывать. Они усердно гребли, направляя шлюпку к центру стаи.
      Однако не успели они приблизиться к своей цели, как прямо к шлюпке течение вынесло какую-то тускло-зеленую массу, величиной почти в треть их суденышка. Из странного переплетения торчали колючие шипастые ветки. Матросы решили, что это растение свалилось в воду со скалы. Дордан оттолкнул преграду веслом — и тут же всем пришлось поспешно пригнуться: невесть откуда появилась огромная птица, помчавшаяся прямо на них. На секунду Оберну показалось, что это одно из тех летучих существ, что следовали за их кораблем в страшную ночь бегства, однако это создание было из плоти и крови и не вызвало у них ничего, кроме вполне здорового опасения, какого и заслуживает столь крупный хищник.
      — Следовало бы догадаться, что они будут большими, — проворчал один из матросов. — Иначе мы бы их не увидели издалека.
      Размах крыльев у этой птицы был больше, чем размах рук Оберна. Разинув громадный клюв, птица с громким криком кружила над ними. Крупные грязно-серые перья покрывали все ее тело, оставляя голой отвратительную красную голову; глядя на нее, Оберн вспомнил о скальпированных врагах.
      Крик подхватила вторая птица, подлетевшая ближе. Вслед за ними со скалы сорвалась третья. Дордан встал, широко расставив ноги из-за качки и натянул тетиву. Первая птица расправила когти, готовясь спикировать на шлюпку. Один из матросов взмахнул веслом — и лишился его. Удар мощного крыла огромной птицы выбил весло у него из рук, оно упало в воду. Дордан выпустил стрелу — и раненая птица заверещала, заглушив звон тетивы.
      Оберн понимал, что ни короткий меч, ни нож ему не помогут. Над ними кружили две птицы, а третья спешила им на помощь. Оберн крепко вцепился в весло — и все равно чуть не выронил его, когда первая птица врезалась в борт шлюпки. Из ее груди торчала стрела Дордана. Шлюпка закачалась еще сильнее, грозя перевернуться.
      Гибель первого нападающего заставила вторую птицу свернуть в сторону. Однако третью это не испугало, и она бросилась с высоты прямо на людей. Птица метила в Дордана, словно понимая, что главная опасность исходит от него.
      Лучник успел приготовить вторую стрелу, но умирающий хищник сильно ударил его крылом, чуть было не отправив за борт. Нападавшая птица пронзительно закричала, и Оберн изо всех сил махнул веслом, почти не глядя, куда бьет.
      Его отчаянный удар пришелся прямо на длинную голую шею птицы. Оберн с трудом удержал весло: от удара все его тело содрогнулось, но ему показалось, что он слышал хруст ломающихся костей. Пернатый агрессор отлетел далеко от шлюпки. Однако они зачерпнули бортом воду, и матросы с трудом выровняли суденышко с помощью оставшихся весел. Получив наконец возможность осмотреться, разведчики обнаружили, что приближаются к скалам, но слишком далеко от темной расщелины в каменистом прибрежном барьере.
      Умирающая птица продолжала бить по шлюпке крыльями, да и улетевшая могла еще вернуться. Оберн бросил весло, вытащил меч — и нанес удар, меткости которого не помешала даже качка. Но ему пришлось вонзить меч в пернатого врага еще не раз, прежде чем тот перестал наконец хлопать крыльями. Обернувшись, Оберн успел заметить, как Дордан, пошире расставив ноги для равновесия, целился в оставшуюся птицу. Та птица, которую Оберн ударил веслом, плавала на поверхности неподалеку от них. Раскинувшиеся по воде крылья не давали ей пойти ко дну, и она медленно дрейфовала к берегу, покачиваясь на волнах. Неестественно выгнутая шея говорила о том, что Оберн действительно ее сломал.
      Дордан выругался, когда выпущенная им стрела сбила только одно перо. Но птица повернула к скалам, неохотно признав свое поражение. Тем временем один из матросов начал вытаскивать заколотую птицу у них из-под ног, чтобы переложить на более подходящее место. Оберн наклонился, чтобы помочь. Убитая тварь оказалась неожиданно тяжелой. Второй матрос и Дордан готовились забросить сеть.
      Они ловко выловили из воды вторую птицу и втащили ее в шлюпку. После этого они снова принялись работать веслами, с трудом управляя отяжелевшей лодкой. Они по-прежнему хотели добраться туда, где вода кипела от рыбы.
      Им пришлось нелегко: во время схватки с крылатыми хищниками они оказались слишком близко к линии прибоя, и волны разбивались о подножие скал совсем рядом с ними. Лодку резко качало, грести было почти невозможно. Тем не менее матросам, Оберну и Дордану удалось подобраться к тому месту, где пировал рыбий косяк. То, что пожирали рыбы, почему-то не погружалось на дно, а продолжало плавать почти у самой поверхности. Время от времени оторванный кусок всплывал среди волн — а потом исчезал в рыбьей пасти.
      Разведчикам никак не удавалось понять, что же это такое. Рыбья добыча походила на некую губчатую массу, в которой рыбы проделали множество крупных дыр. Стараясь не задеть рыбью пищу, матросы забросили сеть.
      Улов оказался настолько тяжелым, что Оберн усомнился в том, что им удастся перевалить пойманную рыбу в шлюпку, и подумал, что скорее придется тащить ее на буксире до самого корабля. Однако, напрягая все силы, Бродяги все-таки извлекли серебристую трепещущую массу из воды; птицы, лежавшие на дне шлюпки, оказались полностью засыпанными рыбой. О том, чтобы забросить сеть во второй раз, и думать не приходилось: шлюпка и без того так отяжелела, что грозила затонуть. Волны то и дело перехлестывали через низко опустившийся борт, так что одному матросу пришлось непрерывно вычерпывать воду, иначе они просто пошли бы ко дну.
      Оберн не представлял себе, насколько съедобной окажется их добыча, а если она все-таки съедобна, то насколько противным будет ее вкус. Ясно было, однако, что птицы могут стать серьезным противником. И нельзя было исключить того, что за скалами обитают еще более опасные существа. Оберн пристально разглядывал скалистый барьер все то время, пока они плыли обратно к кораблю. Наверное, даже хорошо, что они не попытались высадиться на берег сразу. Странная земля, эта Зловещая Трясина, — и пугающая.
 
      В комнате на вершине башни было тихо — и время еле ползло. Иса не могла позволить себе задерживаться здесь надолго и ждать. И давать волю неотвязным страхам. Королева невольно вздрогнула. Страх неуместен сейчас, когда на кону стоит целое королевство. Она решила заменить слово. Пусть это будут неприятности. Именно из-за них у нее в висках пульсирует тупая боль.
      Древние записи говорили, что ее посланник не подвержен почти никаким опасностям. Если не считать… Иса нервно изменила позу. Что люди вообще знают о Зловещей Трясине, кроме того, что это — водяной капкан, в котором открыто правит смерть? И все же ей необходимо узнать результаты поисков — и как можно скорее.
      Борф. Несмотря на все ее усилия, было заметно, что с каждым днем его состояние ухудшается, что приближается тот момент, когда король станет совершенно ни на что не годным. Как раз этим утром двое его врачей явились к ней с мрачными прогнозами. Они даже не дали ей позавтракать! И во время разговора неотрывно смотрели на ее руки. Иса прекрасно понимала, о чем они не решаются ее спросить. Она почти слышала, что вертится в их мыслях: справедлив ли слух о том, что Великие Кольца хранят жизнь не только страны, но и монарха? И не соизволит ли ее величество вернуть их королю?
      Но даже если бы Иса захотела это сделать, она бы не смогла. Если она лишится помощи Колец, можно сразу открывать ворота перед лукавыми аристократами и разрешить им грабить, сколько им вздумается.
      Харуз. Иса сосредоточила на нем зрение и слух — и вовсе не для того, чтобы чем-то занять время. Ей доложили, что он отправился на охоту. Однако само направление его охотничьей прогулки было вызовом: Иса не сомневалась в том, что, как следует попетляв в разных направлениях, он в итоге очутится в тех землях, что граничат со Зловещей Трясиной… Мысли королевы снова вернулись к ее посланнику, Туманчику. У нее осталось так мало времени! Слишком долго сидеть здесь, когда весь замок — вся столица! — знает о состоянии Борфа, было бы чистым безумием. Однако маленький преданный слуга никогда прежде ее не подводил.
      Королева с трудом встала: все ее тело затекло от неподвижности. Если она не уйдет отсюда сейчас, то вскоре кто-нибудь из придворных явится за ней — даже сюда, в ее личный кабинет, куда никогда не допускались посторонние. Но ведь дело касалось его величества Борфа, короля Рендела… Иса подошла к южному окну, где переливалась странная радуга, закрывавшая от ее глаз тот мир, который она так хорошо знала. Иса призывно вскинула руки — но ответа не получила.
      Наконец она позволила своим рукам упасть, вновь ощутив тяжесть Великих Колец. Если она сейчас уйдет из башни, ей не скоро удастся скрыться от придворных и вернуться сюда. Однако и задерживаться дольше она не смела. Ее спуск вниз по главной лестнице был гораздо более медленным, чем поспешный подъем по потайному пути.
      Выйдя за дверь, закрывавшую вход в башню, Иса чуть не столкнулась с мастером Лорганом — старшим и самым знающим из докторов Борфа. Она решила, что эта встреча произошла не случайно.
      — Ваше присутствие требуется, и срочно, — сказал он. — То, о чем я предупреждал вас этим утром… Мы опасаемся, что состояние короля стало очень серьезным. Кажется, близок кризис. Вам следует… Простите меня, ваше величество, но вам необходимо пойти к королю.
      Он поклонился. Иса поняла, что ей пора на что-то решаться. Но, возможно, пока удастся обойтись полумерами?
      — Достойный врач, — заговорила она. В ее словах звучала легкая неуверенность, что должно было выглядеть вполне естественным и уместным. — Как удачно, что я вас встретила! Конечно, я пойду в спальню к королю. Может ли быть иначе? Более того: я думала о том, что вы сказали мне этим утром. Вы видели руки короля. — Тут она подняла свои собственные, словно для сравнения. — Один раз я сделала попытку — совершенно искреннюю — вернуть ему Кольца, но у меня ничего не получилось. Если Кольца нельзя будет надеть на его пальцы из-за отеков, то, возможно, их удастся использовать как-то иначе, принеся ему облегчение. По крайней мере, попытка никому не повредит.
      Она первой направилась в королевские покои, где ароматы душистых трав, брошенных в камин, не могли перебить запаха приближавшейся смерти. Да, врач говорил правду. В полутьме спальни стояли еще несколько человек. Некоторые отошли в сторону, чтобы Иса смогла подняться на возвышение и встать рядом с массивной кроватью.
      Борф лежал на спине, приоткрыв рот. На взлохмаченную бороду вытекала тонкая струйка слюны. Глаза короля не были закрыты, но Иса усомнилась в том, что он хоть кого-то видит.
      — Милорд. — Не забывая о том, что на нее смотрят присутствующие, она наклонилась к Борфу и протянула руки к его опухшим кистям, сжав их так, чтобы Кольца соприкоснулись с его плотью. — Милорд, ради Дуба, Тиса, Ясеня и Рябины, соберитесь с силами! Силой клятвы, принесенной этой земле, призовите к себе то, что даст вам…
      Внезапно глаза короля широко распахнулись. Белки были пронизаны красными прожилками. Сжав губы, Борф повернул голову на подушке так, чтобы посмотреть прямо на Ису.
      В устремленных на нее глазах было столько ненависти и ярости, что Иса слегка пошатнулась. Однако она оперлась о край кровати и не выпустила его руки. Неужели он выплеснет на нее всю эту ярость в присутствии посторонних? Иса сильно рисковала, но выбора у нее не было. Его посиневшие губы зашевелились, но если он и произносил какие-то слова, их никто не услышал. Впрочем, Иса не сомневалась в том, что он проклинает ее.
      — Дуб и Тис, Ясень и Рябина! — снова произнесла она, не слишком громко, но так, чтобы ее слова были слышны хотя бы тем, кто стоял ближе других. — Укрепите его…
      Ей не дано было закончить свою мольбу. Из горла Борфа вырвался сдавленный рык, словно жаркая ярость душила его, но не находила выхода. Раздувшееся тело содрогнулось, и сильный рывок, высвободивший его пальцы из ее руки, заставил королеву отлететь в сторону; если бы она не успела ухватиться за стойку балдахина, она бы растянулась на полу.
 
      Хотя прежде Ясенка не раз бывала в Трясине одна, она знала, что у нее есть родной очаг в доме Зазар, и эта мысль дарила ей уверенность. И вот теперь она с болью поняла, что очаг Зазар перестал быть для нее родным. Она какое-то время не увидит знахарку, и ее единственным пристанищем будут эти странные развалины. Ясенка долго стояла на плоских камнях, к которым они причалили, и смотрела в сторону протоки, где скрылась лодочка Зазар.
      Знахарка не дала ей никаких указаний относительно того, что следует делать. Ясенка вздрогнула. Так много всего случилось за такой короткий промежуток времени! События недавнего прошлого в корне отличались от тех повседневных дел, к которым она привыкла. И этот разрушенный город явно не привлек к себе много обитателей.
      Тут кто-то довольно сильно потянул ее за штанину, и в тихом воздухе прозвучал негромкий свист. То существо, с которым ее только что познакомила Зазар, требовало внимания. Надеясь, что после отъезда знахарки зверюшка не вздумает кусаться, Ясенка медленно наклонилась и осторожно погладила крошечную голову. Вейзе смотрела ей прямо в глаза.
      Пушистая малышка снова засвистела и дернула за штанину. Было ясно, что она хочет увести Ясенку от берега, назад в каменный лабиринт. Повинуясь порыву, впервые почувствовав себя одинокой, Ясенка наклонилась и взяла Вейзе на руки. К ее глубокому облегчению и радости, малышка охотно позволила ей эту вольность. Больше того: зверюшка прижалась к ней и принялась тискать ее руку ловкими передними лапками.
      Бережно неся на руках своего нового друга, Ясенка вернулась в убежище, которое ей показала Зазар, и начала внимательно его исследовать.
      Сразу же стало ясно, что нужно сделать в первую очередь. Огонь еще не погас, но уже догорал. Ясенка помнила, что Зазар клала в очаг странные черные камни. Спустив Вейзе на пол, она начала поиски — и обнаружила высокую плетеную корзину, наполненную такими же черными обломками. Неуверенно выбрав пару кусков, она положила их в огонь, и они почти сразу вспыхнули. Заново разгоревшийся огонь помог Ясенке согреться и немного прогнал сырость.
      Потом девушка начала неторопливый обход комнаты, оставив Вейзе у очага. Зверюшка протянула к огню передние лапки странно человеческим жестом. В дальнем конце помещения Ясенка обнаружила некое устройство, подобного которому ей не случалось видеть в лачугах трясинного народа. В полу был закреплен чан, а над ним из стены выходила трубка, из которой непрерывно текла тонкая струйка воды.
      Из осторожности Ясенка проверила воду безотказным травяным детектором Зазар, и убедилась в том, что вода совершенно чистая, без малейших признаков затхлости, — точно такая, как та, которую они употребляли дома для питья и стирки. Больше того: вода оказалась необыкновенно вкусной, ничего подобного Ясенка прежде не пробовала. Продолжив поиски, девушка обнаружила новые полки, которых сразу не заметила. Они были сложены из больших обломков камня и выглядели весьма надежными. На полках стояли плетеные корзинки для припасов с плотно пригнанными крышками. Открыв наугад несколько корзин, Ясенка нашла в них сушеные травы, большинство из которых были ей знакомы. За высокой кипой циновок скрывались разнообразные глиняные тарелки, поверхность которых украшали странные узоры и рисунки.
      Прихватив с собой несколько штук, девушка вернулась к очагу. Во время блужданий по огромному помещению она с удивлением заметила, что в нем нет окон. Почему же тогда здесь светло, как на улице в неяркий день? Подняв голову, Ясенка увидела, что из трещин стен торчат словно бы обломки гладких, отполированных костей. Они испускали свет, и этот свет становился ярче, когда в очаге горел огонь. Ясенке следовало бы испугаться. Ведь ничего подобного она в Трясине не видела — как, впрочем, не видела она прежде и такого количества обработанного камня.
      Однако девушка лишь порадовалась этому необычному освещению. Из дорожного мешка она достала сухие плоды шиповника и вареные яйца лапперов, а также сверток с особой дорожной пищей — орехами и ягодами, смешанными с кусочками вяленого мяса лаппера.
      Вейзе запищала. Ясенка подняла голову и увидела, что широко раскрытые глаза зверюшки устремлены на сверток. Зверюшка облизывалась. Улыбнувшись, девушка высыпала горстку питательной смеси на одну из тарелок.
      Вейзе застрекотала и поспешила к тарелке, усевшись рядом. Передними лапками зверюшка загребла порцию смеси и начала ее уплетать с таким видом, словно получила редчайшее лакомство. Зная, что яйца лапперов долго не хранятся, Ясенка поужинала ими, рассматривая при этом тарелки. Оказалось, что она ошиблась. Они были не из глины, хотя и походили на глиняные. Их разрисованная поверхность на ощупь была совсем другой, незнакомой. Однако больше всего Ясенку заинтересовали знаки на тарелках.
      Зазар научила ее узнавать многие завитушки, точки и другие значки, которые можно было найти в библиотеке знахарки. И теперь многое показалось Ясенке знакомым по записям Зазар. Однако то тут, то там Ясенка обнаруживала совсем непонятную черту и, даже проследив пальцем ее изгибы, не могла расшифровать значение.
      Это были не рецепты мазей и описание способов лечения различных хворей и травм, которые содержались в записях Зазар. Ясенка почему-то была совершенно уверена в том, что тут записаны мысли, словно какой-то человек или люди постарались сохранить некие знания совсем иного сорта, не имеющие отношения к целительству. Она все глубже и глубже погружалась в мысли об этой загадке, не заметив, что Вейзе уже поела и отошла в сторону. Ясенка долго не замечала ничего вокруг себя — пока огонь не угас настолько, что ей стало зябко. Она подняла голову и осмотрелась — недоуменно, словно пробудившись от глубокого сна. Но не был ли погасший огонь предупреждением? Внезапно опомнившись, девушка встала. Кости в трещинах стен ярко светились, и полосы света поднимались прямо вверх, словно пытаясь пробиться сквозь щели полуразрушенной крыши. Ясенка безотчетно вытащила нож. Она не слышала ничего подозрительного… никто не рычал за стенами, ничьи шаги не нарушали тишину… и тем не менее она отчетливо ощущала нечто совершенно чуждое разрушенному городу — и это нечто приближалось!
      Она едва успела осознать, что все это — правда, когда раздался крик, на такой высокой ноте, что его трудно было различить. Крик донесся снаружи, с улицы. Девушка бросилась к выходу из здания. То, что она услышала, явно было криком живого существа, криком, говорящим об опасности и боли.
      Ясенка подхватила обломок камня и, держа в одной руке его, а в другой нож, спешила вперед, почти невольно подчиняясь этому полному муки крику.
      Она дошла до каменной фигуры, лежавшей лицом вниз. Сумерки уже сгустились, близилась ночь, но поскольку камни вокруг нее светились так же, как стержни внутри здания, хотя и слабее, Ясенка видела дорогу достаточно хорошо и без труда пробиралась между обломками камней.
      Вейзе выскочила на улицу раньше Ясенки и теперь вернулась и принялась дергать девушку за штанину, требуя, тревожно посвистывая. Следуя за своей спутницей, Ясенка обошла голову упавшей фигуры — и увидела, что на земле кто-то лежит. Существо било крыльями, но подняться в воздух не могло. Вейзе подвела девушку ближе.
      Ясенка опасалась дотрагиваться до незнакомого живого существа. Слишком многие обитатели Трясины были смертельно опасными, хотя выглядели совершенно безобидно. Однако этот ночной летун казался слишком маленьким, чтобы представлять собой серьезную угрозу, а странно обострившиеся чувства девушки говорили, что летун испытывает боль и страх.
      Отбросив камень в сторону и убрав в ножны нож, Ясенка опустилась на колени. Продолжавшая свистеть Вейзе уселась по другую сторону от раненого существа. Ясенка протянула руку. Бившее крыльями существо оттолкнуло ее, но Ясенка не сдавалась. Вейзе подошла поближе и скопировала жест Ясенки передней лапкой. Это успокоило неизвестное существо. Оно прекратило свои безрезультатные попытки взлететь и совсем затихло, когда Вейзе придвинулась еще ближе. В трелях Вейзе уже не звучало тревоги, нет, Вейзе как будто старалась утешить ночного летуна…
      В неярком свете Ясенке показалось сначала, что перед ней лежит птица. Однако когда существо успокоилось и ей удалось до него дотронуться, она почувствовала под рукой мех. Пушистое существо, способное летать! Это было очередным сюрпризом Трясины. Впрочем, летун мог явиться откуда угодно. Не зная, насколько сильно пострадало странное создание, она подняла его с земли. Ей придется поверить Вейзе, которая почему-то уверена, что существо безобидно и нуждается в помощи.
      Маленькие когтистые лапки впились ей в руку, и Ясенка снова услышала — на этот раз совершенно отчетливо — тот высокий писк, который привел ее сюда. Бережно прижав к себе летуна, девушка направилась обратно в свое убежище. Вейзе побежала вперед. Но когда они добрались до входа в серые развалины, пушистая спутница Зазар — а может, подруга или служанка? — вдруг заступила Ясенке дорогу, мешая войти. Но ведь до этого Вейзе не выказывала никакого протеста!
      Вейзе снова настоятельно засвистела и потянула Ясенку за штанину, словно приглашая нагнуться пониже. Девушка послушно опустилась на корточки, хотя это было непросто: раненый летун у нее на руках снова начал трепыхаться. Когда ее ноша оказалась близко от Вейзе, удивительная жительница развалин издала несколько высоких нот. Летун перестал биться, а Вейзе вытянулась на задних лапках во весь свой рост. А потом круглая большеухая головка наклонилась, и Ясенке показалось, что Вейзе дует на крошечное крылатое тело. Несколько долгих мгновений Вейзе продолжала свои странные действия, а потом посмотрела на Ясенку. Ее большие круглые глаза светились. После этого Вейзе снова потянула Ясенку ко входу, давая ей понять, что теперь можно войти внутрь. Летучее существо на руках девушки лежало совершенно неподвижно, но ладонями она ощущала быстрые удары его сердца.
      Когда они вошли в освещенную комнату, которая показалась Ясенке еще светлее после царившего на улице странного сумрака, девушка впервые разглядела то существо, которое несла на руках.
      Летун был совсем маленьким, так что когда его кожистые крылья прижимались к пушистому телу как в этот момент, оно легко помещалось в ее ладонях. Похоже было, что его передние лапки как и у Вейзе, могли действовать, как человеческие руки. Голова была круглая, и уши казались чересчур крупными для нее. Устремленные на Ясенку глаза тоже были большими, и в них горели красноватые искры. Мордочка была вытянутой, пасть чуть приоткрылась: существо тяжело дышало.
      В нем было нечто такое, что внушало желание погладить его мягкую шерстку, приласкать, утешить. Ясенка устроилась у огня и внимательно осмотрела тельце и крылья летуна, однако не нашла никаких видимых ран. Пока она занималась осмотром, существо заметно успокоилось.
      Ясенка быстро поняла, что ее новый знакомец не способен причинить ей вред. Когда она разжала ладони, летун устроился у нее на коленях так, словно оказался дома. Однако когда она начала его поглаживать, его большие глаза устремились на нее с мольбой. Ясенка почувствовала, что, как и Вейзе, новый знакомец ждет от нее каких-то действий. Следует ли ей отпустить его на свободу? Возможно. Но хотя она не заметила на его тельце никаких повреждений, было ясно, что малыш прекратил полет не по своей воле. А если летун ранен, то вынести его наружу могло быть равносильно убийству.
      Ясенка развернула одну из циновок и устроила на ней успокоившегося летуна. Не голоден ли он?
      Ясенка снова открыла дорожный мешок и предложила маленькому гостю горстку питательной смеси. Круглая головка опустилась. Летун нюхал предложенную пищу с таким же удовольствием, какое выказывала Вейзе. Он принялся уплетать смесь, хватая передними лапками небольшие кусочки.
      Ясенка наблюдала за ним. Был ли он очередным сюрпризом Зазар? Вейзе мгновенно приняла это новое существо. Ну, что ж: Ясенка подождет — и, возможно, разберется, что к чему. Возможно, утром она отпустит летуна, если он будет чувствовать себя достаточно хорошо, и он улетит домой, где бы его дом ни находился.
      Она сложила три циновки одну на другую, отыскала еще одну, помягче, чтобы укрыться, и улеглась наконец спать. Летун доел угощение и принялся умывать мордочку, облизывая передние лапки длинным язычком. А потом одним прыжком, чуть расправив крылья, очутился у нее на плече и тихо замурлыкал, от чего у Ясенки моментально сомкнулись отяжелевшие веки. И Вейзе тоже замурлыкала, устроившись по другую сторону от Ясенки.