Сказительница глотнула, чтобы снять напряжение в горле. «Должен быть другой выход, — подумала она. — Боги не могут быть так жестоки, не могут требовать от отца такого опасного путешествия!»
Не говоря уже о том, что ей невыносима сама мысль — продемонстрировать отца в таком состоянии любопытным. Она поморщилась, представив себе сочувственные или презрительные взгляды, которые будут бросать на Джервона, спотыкающегося, с расслабленным ртом.
— Привезти его было бы исключительно трудно, я знаю, — сказала целительница, словно прочитав мысли девушки. — И должна предупредить, что путь к месту камня долог и опасен. После Великой Перемены в горах появились необычные опасные существа, они представляют серьезную угрозу для путников.
Сказительнице захотелось опустить голову и заплакать, но она заставила себя расправить плечи и прямо посмотреть в глаза Дуратану и Нолар.
— Я сделаю то, что должна, — сказала она. «Может, его можно будет переносить в крытых носилках…»— устало подумала она.
— Но тебе одной предпринять такое путешествие. — начала леди Нолар и смолкла, покачав головой.
— Я уверена, лорд Керован и госпожа Джойсана помогут мне привезти отца, — ответила Эйдрис и добавила с горькой откровенностью: — Но одно заставляет меня колебаться. А что, если поездка к камню не поможет Джервону? Или он погибнет по пути туда?
Летописец и целительница кивнули ей, очевидно, понимая причины ее колебаний и отчаяния.
Неожиданно рядом шевельнулся Алон, о присутствии которого девушка почти забыла. Он откашлялся.
— Госпожа Нолар, — сказал юноша, указывая на свиток с рунами, лежащий на столе, — можно мне осмотреть эту рукопись? Эти руны напоминают мне свиток, который есть в собрании моего лорда Хилариона. Он имеет отношение к исцелению, и если это его копия…
Дуратан распрямился, брови его удивленно поднялись.
— Хиларион? Я слышал это имя от своего друга Кемока Трегарта.
— Ты знаешь Кемока? — спросил тоже удивленно Алон.
— Мы вместе сражались на границе и стали не только соратниками, но и друзьями. После ранения Кемок приехал в Лормт, и я встретил его здесь незадолго до Великой Перемены. После того, как Эскор снова был заселен Древней Расой, мы стали переписываться. Посылаем письма с путниками или с почтовыми птицами. — Летописец задумался. — Кемок рассказывал о Хиларионе, муже своей сестры. И ты его ученик?
Алон нерешительно помолчал.
— Не совсем. Хиларион и его госпожа усыновили меня, когда я ребенком, лишенный в Карстене родителей и семьи, оказался в Эскоре. Хиларион многому научил меня… читать и писать, разгадывать древние записи, рассказал мне старинные предания.
Дуратан пристально посмотрел на него, но прежде чем летописец снова заговорил, Алон обратился к Нолар:
— Прошу тебя, госпожа… можно мне осмотреть свиток?
Целительница испытующе на него посмотрела, потом кивнула.
— Конечно, — ответила она. — Однако будь осторожен. Как ты, несомненно, знаешь, свитки бывают очень хрупкими.
— Я буду осторожен, — пообещал Алон, беря в руки металлический цилиндр. Медленными осторожными движениями юноша извлек старинный свиток и начал его разворачивать.
Эйдрис через его плечо смотрела на текст. Буквы вылиняли так, что стали почти неразличимы, а рунические символы древнего языка казались необыкновенно архаичными. Сказительница разбирала лишь отдельные слова.
— Ага… — сказал Алон, рассматривая старинную рукопись. — Да, это действительно копия знакомого мне свитка. А вот здесь… — Он указал на абзац в самом конце, — вот здесь место, о котором я говорил.
Палец молодого человека коснулся выцветших строк, и они неожиданно стали четкими, ярко-фиолетовыми в пыльных лучах солнца.
Дуратан и Нолар ахнули, потом вскочили и недоверчиво смотрели на свиток.
— Что ты сделал? — спросила Нолар, первой обретя дар речи. — Это фиолетовый цвет, цвет великой Силы!
— Великая Сила? — Эйдрис широко раскрытыми глазами смотрела на Алона. — Ты…
Он, покачав головой, заставил ее замолчать.
— Я ничего не сделал, — сказал Алон. — На этой странице лежало заклятие. — Лицо его неожиданно осунулось от усталости, как будто прикосновение к рукописи отняло у него все силы. — Я слышал, как Хиларион об этом рассказывал. Старинное заклинание очищения. Если у ищущего очень большая необходимость, слова станут видны, даже когда чернила выцветут. Если бы ты коснулась рун, они тоже стали бы видны. Вот…
Стремительным движением он схватил руку Эйдрис и прижал ее пальцы к свитку. И снова руны ярко вспыхнули.
Эйдрис почувствовала, как при этом прикосновении что-то почти ощутимое пробежало по ее телу. Алон выпустил ее пальцы и смотрел удивленно, хотя сам же предсказал, что свиток будет реагировать на прикосновение любого, кто испытывает сильную необходимость знать его содержание.
— Значит, в нем говорится об излечении! — воскликнула Эйдрис, возвращаясь к тому, что для нее важнее всего. — Но что в нем говорится? Мы сможем перевести?
— Это очень архаичная форма Древнего языка, — медленно заговорила целительница, разглядывая рукопись. — Я такой старинной речи не встречала.
— Я могу прочесть, — заметил Алон. — Хиларион родился еще до Первой Великой Перемены, которая отгородила Эсткарп от Эскора. Свиток относится к тому времени.
Дуратан удивленно покачал головой.
— Так давно? Не могу поверить!
— У моего приемного отца были еще более древние свитки, — с отсутствующим видом говорил молодой человек, разглядывая страницу. После довольно долгого времени он заявил: — Я был прав. В свитке упоминается целебное место на краю Долины Зеленого Безмолвия.
Дуратан кивнул.
— Долина Морканты! Мне говорил о ней Кемок. Его брат Киллан женат на госпоже Долины Зеленого Безмолвия.
— В Эскоре ее называют Дахон, — сказал Алон.
— У нее много имен, — согласился Дуратан. — Говорят, в ее распоряжении есть методы лечения, даже более сильные, чем у Камня Коннард. Если раненый добирается до нее, смерть утрачивает власть над его плотью и костью.
— Но могут ли ее методы излечивать не только тела, но и души? — воскликнула Эйдрис, не смея надеяться. — И можно ли использовать ее методы без нее?
Алон покачал головой.
— В свитке об этом ничего не говорится. Но стоит спросить.
— Если бы я могла отыскать какую-нибудь целебную настойку или мазь и отнести к отцу! — воскликнула девушка, впервые за долгое время почувствовав, что ее поиск может увенчаться успехом.
Нолар выглядела задумчивой.
— Может, госпожа Долины Зеленого Безмолвия знает такие средства.
— Может, и знает, — согласился Алон. — Я слышал, что мало существует такого, чего она не знает.
— Но как мне к ней добраться? — вслух спросила Эйдрис, вспомнив темные горы на восточном горизонте. — Только чтобы подняться на горы, отделяющие Эскор от Эсткарпа, потребуется много дней. — Она ненадолго задумалась, потом спросила: — Алон, а ты знаешь дороги через эти горы?
Он не ответил на ее вопрос, и она, удивленная его молчанием, подняла голову и увидела, что Алон без всякого выражения смотрит на Дуратана. А главный летописец, в свою очередь, пристально смотрел на молодого человека. Эйдрис уже видела этот его взгляд.
— Я хотел бы поговорить с тобой о Хиларионе, — наконец медленно сказал Дуратан. — И о тебе самом, Алон. Не часто приходится встречать…
— Тех, кто жил в Эскоре, — прервал его молодой человек. — Да, знаю. Но боюсь, сейчас нет времени для таких разговоров, сэр. Я должен проводить леди Эйдрис в Долину Зеленого Безмолвия… — Сердце Эйдрис при этих его словах дрогнуло, — и мы должны выехать немедленно.
— Почему так быстро? — спросил Дуратан с мрачной улыбкой, как будто заранее знал ответ.
Алон криво улыбнулся.
— Определенные… осложнения… могут задержать нас по пути в Эскор. Эти осложнения и сейчас нас преследуют.
— Понятно… — сказал Дуратан, по-прежнему не отрывая взгляда от молодого человека. — Конечно, в таком случае вам нужно торопиться. Но когда вернетесь…
— Я с удовольствием поговорю с тобой, — пообещал Алон.
Встав, он взглянул на сказительницу и протянул руку, чтобы помочь ей встать.
— Нужно торопиться, — сказал он. — Если хочешь ехать.
Эйдрис сжала его пальцы и встала, чувствуя себя слегка неуверенно.
— Ты действительно хочешь провести меня через горы в Эскор? — прошептала она. — О, Алон… я… я никогда не смогу отблагодарить тебя.
— Я делаю это и для себя, а не только ради твоего отца, — напомнил он. — Не забудь, в Рилон Корнерсе меня ждет приказ об аресте.
— Да, но…
— В Эскоре я могу скрываться, пока волшебница и горожане совершенно обо мне забудут. И тогда мы с Монсо сможем вернуться на север Эсткарпа.
Эйдрис понимающе улыбнулась.
— Ты так говоришь, чтобы мы не поняли, как ты добр, помогая мне. Скорее предпочтешь, чтобы тебя считали озабоченным только сохранением своей шкуры. — Она серьезно посмотрела ему в глаза. — Но я знаю правду. Прими мою благодарность, Алон.
— У вас хватит припасов для пути? — спросила целительница.
Услышав ее слова, Эйдрис выпустила руку Алона. Оба путника повернулись к женщине.
— Может, немного хлеба, если у вас найдется, — сказала Эйдрис, направляясь к выходу. — И… госпожа Нолар… спасибо тебе. Спасибо вам обоим.
Через несколько минут они уже были во дворе. Алон упаковал продукты, данные целительницей, в седельные сумки. Он уже заканчивал, когда появился летописец, ведя гнедую кобылу. В руке он нес веревку и кучу тряпок.
— Какого размера у него подковы? — без всяких предисловий спросил летописец, кивнув в сторону кеплианца.
Алон посмотрел на тряпки, на веревку и на ноги кобылы. Потом с благодарностью улыбнулся.
— Размер подходящий, — сказал он. — Ты выбрал правильно.
— Как и все пограничники, я могу подковать лошадь, — заметил летописец, протягивая тряпки молодому человеку.
Эйдрис помогла Алону обернуть ноги Монсо тряпками, чтобы он не оставлял следов.
Когда они кончили, Дуратан сел на кобылу и протянул руку Нолар.
— Госпожа, — сказал он, и в его серых глубоко посаженных глазах мелькнула улыбка, — мне кажется, мы давно не навещали самые южные фермы. Там может понадобиться твое лекарское мастерство. Сегодня подходящий день для поездки.
Нолар рассмеялась.
— Только прихвачу сумку с лекарствами, — сказала она и ушла. Вернувшись, протянула Дуратану руку и легко села на круп кобылы.
«Хитро, — одобрительно подумала Эйдрис — Теперь у кобылы будут глубокие следы копыт; они похожи на те, что оставил Монсо».
— А что вы скажете, когда они вас найдут? — с тревогой спросил Алон.
— Я отвечу — и скажу правду, — что все остальные наши лошади заняты, — серьезно ответил Дуратан, — и поэтому мы с госпожой должны были ехать вдвоем на одной. — Он улыбнулся Алону. — Не забудь о своем обещании, парень. Я жду долгого разговора с тобой.
Алон кивнул.
— Не забуду.
— Ну, что ж… тогда… — Летописец приветственно поднял руку. — Благополучного пути вам обоим. Чтобы вы нашли то, что ищете. — Нолар прощально кивнула, Дуратан повернул лошадь и выехал со двора.
Эйдрис и Алон смотрели им вслед. Потом тоже пошли, ведя жеребца в поводу, чтобы еще больше запутать преследователей. И только когда под ногами началась каменистая тропа, они сняли тряпки с ног жеребца и сели верхом.
Сидя снова за спиной своего проводника, Эйдрис смотрела вперед, па склоны близких холмов, на горы за ними, многие вершины которых были покрыты снегом. Потом с тревогой оглянулась.
— Как ты думаешь, волшебницу и солдат обманет след Дуратана?
Алон вздохнул.
— Может, на время. Но как только они увидят Дуратана и Нолар, сразу поймут правду.
— И тогда волшебница погадает или сделает предсказание и узнает, куда мы пошли, — согласилась Эйдрис. Она указала на каменистую местность вокруг. — А на такой неровной поверхности скорость Монсо нам не поможет.
Алон молча кивнул. Немного погодя Эйдрис облизнула губы.
— Остановят ли ее горы?
Юноша покачал головой.
— А тебя они остановили? — просто спросил он. — Женщина так же хочет схватить тебя, как ты хочешь исцелить отца.
Эйдрис знала, что он говорит правду; пальцы ее конвульсивно сжали его пояс.
— Ты уверен, Алон, что хочешь ехать со мной? Ты можешь рассказать мне, как найти дорогу через горы, и…
— Нет, — решительно ответил он, повернулся в седле и посмотрел на девушку. Невозможно было обмануться в выражении его глаз. — Мы поедем вместе или не поедем вообще. Не забывай, я им тоже нужен.
Но Эйдрис прекрасно понимала, что если бы Алон покинул ее, стражники Эсткарпа и не подумали бы преследовать его, чтобы предать суду маленького городка. Им нужна она. Охота началась, и она — добыча.
«Я должна заставить его бросить меня, — решила Эйдрис, не обращая внимания на боль, которую вызвала эта мысль. — Чего бы это мне ни стоило».
7
Они ехали весь день и не останавливались, пока на летнем небе не загорелись звезды. Большую часть времени Алон вел Монсо шагом, но когда они добрались до высокогорных равнин, где идти стало легче, он пустил жеребца бегом. Остановились они высоко в холмах, а настоящие горы нависли над ними, как огромная крепость из неровных камней.
Спешившись, Эйдрис, как во сне, помогала Aлонy растереть жеребца, потом заставила себя поесть, зная, что тело ее нуждается в пище. И как только легла, сразу уснула.
Еще до рассвета путники проснулись от мелкого моросящего дождя. Съежившись под капюшонами плащей, они торопливо поели и выступили еще в темноте.
Шли они пешком, ведя кеплианца в поводу. Поднимались по крутому склону, тяжело дыша и скользя по грязи. Добравшись до вершины, Алон оглянулся и посмотрел на их след. Немного погодя кивнул и показал Эйдрис.
Девушка прищурилась и увидела наконец в туманном воздухе, на что показывал спутник, — красный отблеск лагерного костра далеко за ними.
— Мы их опередили почти на день, — сказала она, одновременно ощутив в горле комок страха, от которого едва не задохнулась.
— Сегодня они приблизятся к нам, — мрачно ответил Алон. — Пойдут по менее крутым склонам, а нам придется карабкаться до конца дня.
— А у нас нет другой дороги?
— Такой, по которой прошел бы Монсо, нет… еще на много лиг, — сказал он. — Однако… возможно, волшебница не сможет подняться в горы. У Древней Расы существует запрет, он наложен на эти горы и на Эскор. Первым его обнаружил лорд Кемок Трегарт. Теперь о нем в Эскоре знают все. Так что волшебница может и преодолеть древние чары, так как знает, что заклятие существует.
Вспомнив свое решение оставить своего спутника и Монсо до того, как их схватят, Эйдрис искоса взглянула на Алона.
— Если поблизости есть тропа, доступная только пешеходу, разумней тебе указать ее мне. А ты смог бы уйти по другой дороге с Монсо.
Алон замер. Юноша не смотрел на Эйдрис.
— Зачем?
Она глубоко вздохнула.
— С этого места Монсо только замедлит наше продвижение. Я знаю, ты его не бросишь, но и сама не хочу быть пойманной только потому, что решила остаться с вами двумя.
В неровном свете раннего рассвета небритое лицо Алона казалось еще более осунувшимся. Он пристально посмотрел на девушку.
— Не беспокойся, — ответил он наконец с легкой насмешкой. — Когда мы начнем тебя задерживать, ты пойдешь одна, госпожа.
Подавляя стремление извиниться, объяснить, что она делает это только ради его блага, Эйдрис кивнула, не в силах посмотреть ему в глаза.
— Хорошо, — ответила она, с трудом заставляя себя говорить холодно. — Но судить об этом буду я сама.
— Ты будешь и судьей, и судебным исполнителем, — ответил он по-прежнему насмешливо. — А сейчас нам пора идти.
Они продолжали идти в основном пешком но крутым склонам, поросшим пихтой и колючим утесником. Сказительница шла почти вслепую, не обращая внимания на окружающее, смотрела только под ноги. Замечание Алона ее встревожило. Она слышала в его голосе за насмешкой горечь и боль; ее слова ранили его больше, чем он показал.
«Он одинок», — подумала она, вспоминая, с какой радостью рассказывал ей о Монсо и Стальном Когте. Вспомнив о соколе, девушка огляделась, но в небе не увидела черной точки.
— Где Стальной Коготь? — спросила она с трудом. — Я не видела его с тех пор, как они с Монсо сделали этот тройной круг.
— Сегодня утром, проснувшись, я видел его на ветке пихты, — ответил Алон. — Он редко летает в дождь, предпочитает догнать меня позже. Не сомневайся, он нас отыщет.
Эйдрис кивнула, жалея, что у нее нет такой возможности. Ручеек холодной воды потек по ее спине, и она вздрогнула.
Наконец примерно за час до заката дождь прекратился, показалось солнце. Алон сразу остановился у подножия изогнутого дуба. Выжав плащ, он развесил его сушиться.
Сказительница хотела попросить его продолжать путь, но ее ноги так болели от постоянного восхождения, что она промолчала, только поискала другое дерево, чтобы развесить свой плащ.
— Сможем мы развести костер? — спросила она. — Дерево промокло, будет много дыма.
Алон пожал плечами.
— Даже без костра волшебница знает, где мы. А я предпочитаю тепло. — Он снял промокшую куртку.
Потер подбородок и поморщился. — Не говоря уже о горячей воде для бритья.
Костер, как и предсказала Эйдрис, разгорался с трудом и сильно дымил. Сказительница тоже сняла куртку, чтобы просохло платье. Потом извлекла меч.
— Время твоего первого урока, — серьезно объявила она.
Увидев изумленное выражение Алона, она улыбнулась и концом меча указала на оружие юноши.
— Доставай. Упражнения тебя согреют и расслабят мышцы после ходьбы в дождь.
— Но… — Алон поколебался, потом пожал плечами и обнажил оружие.
Эйдрис опытным взглядом изучила его лезвие.
— Меч общего назначения, но кузнецы Эсткарпа знают свое ремесло. Обоюдоострый, с заостренным концом… тебе нужно научиться пользоваться и лезвиями, и острием. Прежде всего держи его перед собой… вот так.
Он послушался, а она осмотрела его руку, слегка прикоснулась к запястью, провела пальцами по предплечью.
— Сильная рука, — сказала она. — Неудивительно. Тебе приходится управлять Монсо… — Она заняла позицию, правая нога немного впереди, слегка присела. — Да, так правильно, чуть согни колени, вот так…
Сосредоточенно нахмурившись, он подчинился.
— Хорошо, — сказала Эйдрис — Плечи немного вперед, правое выдвинь больше левого, смотри прямо перед собой… хорошо… — Она смотрела на юношу, держа меч. — Ты должен приучить свое тело думать за тебя, сохранять хладнокровие и обдумывать тем временем следующий шаг. Не смотри ни на что пристально, пусть твой взгляд регистрирует только общие очертания фигуры противника. Не только его оружие, но и движения головы, плеч, всего торса. Постепенно ты научишься видеть положение его тела, не думая об этом, и сумеешь предвидеть движения противника по легким перемещениям корпуса или по движениям глаз. Глаза часто выдают следующий ход, когда тело и запястье еще об этом не знают.
— А что мне делать левой рукой? — спросил Алон, сосредоточенно стараясь держать меч правильно.
— Пока просто держи ее так, — она показала. — Она поможет тебе сохранить равновесие. Со временем я научу тебя пользоваться левой рукой, обернутой плащом, или кинжалом, чтобы парировать удары.
— Так ты сражаешься? Мечом и кинжалом?
— Да, я предпочитаю этот стиль, — сказала она. — Теперь убери меч в ножны.
Ее ученик почувствовал облегчение; легко отделался.
— Мы кончили?
— Мы даже еще не начали. Но я не хочу, чтобы ты порезал меня, если я не смогу парировать. Ножны — хорошая предосторожность. — Когда он спрятал меч, Эйдрис сказала: — Хорошо. А теперь… снова займи позицию.
Алон послушался, слегка поморщившись.
— У меня от нее затекут ноги.
— Несомненно, — согласилась она. — А теперь я покажу тебе основной удар и основной прием парирования, чтобы ты смог потренироваться вечером.
Она быстро переместила центр тяжести вперед, меч ее устремился подобно стальному ветру. Острие застыло, коснувшись груди Алона. С испуганным криком тот отпрыгнул, широко раскрыв глаза.
— Осторожней, прошу тебя! — запинаясь, проговорил он. — Ты… ты могла меня проткнуть!
— Конечно, — спокойно согласилась Эйдрис. — Но ведь не проткнула. Смотри еще раз. — Она опять продемонстрировала прием. — Ты должен чувствовать меч, его вес и положение, словно это часть твоего тела, уметь точно контролировать его. Твое оружие движется первым, его двигает запястье и вся рука. Потом все остальное тело, и в последнюю очередь ты делаешь шаг вперед. Теперь попробуй…
Первые его попытки заставили ее укоризненно поморщиться.
— Сосредоточься, Алон. Сталь теперь — продолжение твоей руки, и ты так с нею и должен обращаться. Еще раз!
И еще.
И снова.
Наконец после двух десятков попыток учительница довольно качнула головой.
— Лучше! А теперь попытайся коснуться острием этого. — Она повесила мешок для кормления Монсо на ветку. — Целься в центральную пряжку.
Потребовалось девять попыток, чтобы точно коснуться цели.
— Хорошо! Гораздо лучше!
Алон широко улыбнулся.
— Когда на нас в следующий раз нападут солдаты, госпожа, ты не будешь сражаться одна!
Эйдрис снисходительно улыбнулась его энтузиазму.
— Теперь разучим первый прием парирования. Скрести со мной меч, вот так.
Заняв позицию, сказительница сделала легкое вращательное движение запястьем, и рука Алона неожиданно опустела. Он посмотрел на свой меч, лежащий на земле, и вздохнул.
— Я вижу, мне еще многому предстоит научиться. Она кивнула.
— Но для первого раза у тебя получается хорошо. Теперь… снова отражение. На этот раз держи запястье расслабленным, не напрягай его, чтобы можно было следовать за движением меча и удержать его. А потом попробуешь сам…
К концу урока быстро смеркалось, рубашка Алона потемнела от пота, а не от дождя. Он снял ее, чтобы просушить, и достал другую.
— Скоро вернусь, — сказал он Эйдрис, прошел назад по тропе и скрылся из виду.
Сказительница начала разбивать лагерь. Покачала головой, разворачивая спальный мешок. Промок, несмотря на плотную обертку. Открыв седельную сумку, она достала вяленое мясо и небольшой котелок. Если накрошить в горячую похлебку хлеба, получится сытно, хоть и не очень вкусно.
Алон вернулся уже в темноте. Эйдрис разожгла небольшой костер и поэтому разглядела только очертания его фигуры на фоне желтых звезд, обозначавших лагерь их преследователей.
— Они ближе, — заметила она, измеряя расстояние на глаз. Алон сел рядом с усталым вздохом. Негромко поблагодарил, когда она дала ему миску с едой.
— Если сумеют сохранить прежнюю скорость, завтра к этому времени почти догонят, — заметила сказительница, доедая свою порцию. Она неуверенно прикусила губу, потом заявила: — Завтра утром нам лучше расстаться, Алон.
— Нет, — ответил решительно ее спутник. — Завтра они нас не догонят. Скалы их задержат, как сегодня задержали нас.
— Ну, если не завтра, то послезавтра. Мы должны расстаться, чтобы я могла в одиночку идти быстрее!
Он повернул голову, глядя на нее, но в слабом свете костра она не могла разглядеть его лицо.
— Если завтра вечером они будут ближе, — спокойно сказал Алон, — я сделаю, как ты говоришь. Хорошо?
— Да, — ответила Эйдрис, чувствуя, как напрягается, словно струна арфы. — Алон… я… я тебе благодарна за то, что ты мне помог. Я… желаю тебе добра.
Он ничего не ответил.
К следующему вечеру они добрались до начала горного прохода, но Эйдрис это достижение не радовало. Им повезет, если завтра они сумеют пройти половину сегодняшнего пути, и стражники, которым не нужно вести лошадей по каменистой тропе, их быстро догонят.
Оглянувшись на горный склон, по которому они с таким трудом поднялись, Эйдрис озадаченно нахмурилась. Не видно ни следа волшебницы и ее отряда. Она сказала об этом Алону, и ее спутник предположил, что преследователи потеряли их.
— Но она может следить за нами с помощью своего колдовского камня, — возразила Эйдрис. — Ты сам так сказал.
— Использование Силы очень утомляет ее владельца, — ответил Алон. — Может, она наконец ослабла. Или не смогла заставить себя двигаться дальше на восток.
Сказительница медленно покачала головой, вспоминая одержимое выражение женщины из Эсткарпа.
— Она не сдастся, даже если ее потребуется привязать к лошади и везти. Вероятней, они просто заночевали в долине, а не на вершине хребта, где мы могли бы их увидеть.
— Они нас потеряли, — настаивал Алон. — Я сегодня часто оглядывался и ни разу их не увидел. Думаю, сегодня мы можем ночевать без страха. — Он отвернулся, бросив через плечо: — Скоро вернусь.
В этот день Стальной Коготь принес кролика, Эйдрис освежевала его и положила в котелок, добавив немного овощей и трав. Потом достала клинок из посоха и потренировалась, нанося удары и парируя удары воображаемого противника. Наконец, вспотев, тяжело дыша, она остановилась. Последние лучи солнца исчезли за горной вершиной.
Алон все еще не возвращался. «Наверно, задерживается сознательно, — с растущим раздражением подумала Эйдрис. — Теперь уже слишком темно для урока».
Нахмурившись, она спустилась по склону, решив прочесть своему нерадивому ученику лекцию о важности ежедневных упражнений, если он хочет достичь хоть какого-то мастерства.
Но тут ей пришла в голову неожиданная мысль: «А что если его схватили, и я иду в ловушку?»
Сказительница пошла с осторожностью разведчика, стараясь не сдвинуть ни один камень, укрываясь за выступами и используя все другие возможности.
И неожиданно увидела своего спутника. Тот наклонился над каменистой поверхностью и негромко напевал. В одной руке у него был черный конский волос, и он проводил им над отчетливым отпечатком копыта на суглинистой почве. Напрягая слух, Эйдрис расслышала отдельные слова тайной формы Древнего языка.
Она продолжала молча наблюдать. Алон кончил петь и распрямился. Высоко поднял руки, и неожиданно отпечаток копыта, царапина на камне, сделанная подковой коня, груда помета — все это засветилось фиолетовым светом…
… и исчезло!
С земли поднялся туман и потек по склону вниз, устремился вдоль их тропы. Сказительница инстинктивно поняла, что этот туман скроет все следы их прохода.
Алон постоял немного, подняв руки. Потом громко вздохнул, плечи его поникли. «Волшебство, действительно, истощает», — горько подумала Эйдрис. Щекам ее стало горячо от стыда и ярости. Она вспомнила, как рассказывала ему о своем детстве в Кар Гарудине. «Как я могла не увидеть правду?»
Только на мгновение позволил себе молодой человек отдохнуть, потом торопливо, как могли нести ноги, начал подниматься по склону.
Эйдрис подпустила его к своему укрытию, потом вышла и преградила дорогу.
— Теперь я понимаю, почему ты был так уверен, что волшебница не найдет наш след, — сказала она негромко, несмотря на свой гнев.
Он остановился и долго смотрел на нее. Лицо его в сумерках казалось бледным. Наконец он сказал:
— Прости. Ты имеешь право сердиться.
— Еще бы, клянусь правой рукой Картена Справедливого! — ответила Эйдрис. От ярости она дрожала. — Я тебе поверила, а ты все это время исподтишка смеялся надо мной! Великий посвященный! Ты не просто деревенский мудрец, ты не новичок в тайных искусствах! Это я вижу! Посвященный, который пользуется своими знаниями, чтобы защитить бедную невежественную сказительницу… — Она глотнула, и вкус гнева походил па желчь. — Что ж, отныне я могу защищаться сама! Ты мне не нужен!
— Я это знаю, — спокойно ответил он.
Это признание застало ее врасплох.
— Ты ведь сама решила, что я не обладаю Силой, и меня не спрашивала, — напомнил он. — Я тебе не солгал.
— Ты позволил мне поверить в неправду, — вспыхнула Эйдрис. — Это одно и то же!
— Ты имеешь право, — устало повторил он. — Но… госпожа… к тому времени, как я осознал свою ошибку, я слишком запутался. Я знал, что ты рассердишься, и не хотел причинять тебе боль. — Он поколебался, потом негромко продолжил: — А вчера, когда ты сказала, что мы должны расстаться, я понял, что если ты узнаешь правду, мы действительно разойдемся… а я не хочу, чтобы это произошло.
Эйдрис услышала нотку в его голосе, которая тронула ее, несмотря на весь гнев. Лицо девушки снова вспыхнуло, но не от ярости; она чувствовала, как бьется сердце, как будто она бежит изо всех сил.
— Я не хочу, чтобы ты из-за меня попал в руки волшебницы, — неловко сказала она. — Это было бы недостойной платой за твою помощь.
— А моя скрытность — плохой ответ на твою откровенность, — ответил он и подошел к ней ближе в темноте. — Я могу только попросить прощения. Я ошибался, но мысль о том, что я больше никогда тебя не увижу… — Он колебался. — Я не хочу об этом и думать.
Эйдрис смущенно попятилась. Она пыталась найти ответные слова.
— Мне уходить? — печально спросил он. — Мы действительно расстанемся?
Справившись со своими смешанными чувствами, Эйдрис сумела достаточно спокойно ответить:
— Если ты уверен, что волшебница не сумеет нас найти, не вижу причины, почему бы нам не продолжать вдвоем путь в Долину Зеленого Безмолвия.
Он молча кивнул, и они вдвоем вернулись в свой лагерь.
Оттуда доносился заманчивый запах еды. Монсо щипал редкую траву меж камней. Алон покормил кеплианца, потом они занялись собственным ужином.
А когда поели, Эйдрис посмотрела на своего спутника и негромко сказала:
— Ты знаешь мою историю, Алон. Я считаю, что имею право знать твою. Как ты оказался на скачках в Рилон Корнерсе? Человек с твоими способностями…
Он поморщился и горько ответил:
— Правда, большинство посвященных заняты другими делами и в скачках не участвуют. Но поверь мне. До нашей встречи и пленения я больше года не пользовался волшебством.
