— Я подогрела ей кашку, миледи, — улыбнулась она, — и подсыпала немножко сахару. Похоже, мы потому и хныкали, что каша была несладкой.
Девочка вцепилась в ложку и стала ее грызть. Маленькие зубки клацнули по металлу. Ясенка села рядом с Хегрин.
— Хочешь корочку пожевать? — Она протянула девочке горбушку. Хегрин тут же бросила ложку и вцепилась в поджаристый хлеб. При этом кроха одарила мать такой широкой и счастливой улыбкой, что у Ясенки дух захватило. Как же она похожа на Горина… такие же медовые волосы и зеленые глаза.
— Она будет мужчин с ума сводить, когда подрастет, — сказала Беата. — Здорово будет, если однажды она и Перес…
— Даже и не думай, — сказала Ясенка. Она посадила малышку на колени и пощекотала ей шейку, чтобы услышать ее хихиканье. — Маленький король намного выше нас, мы словно совсем из разных миров.
— Да, миледи, но ведь король родился через четыре месяца после смерти отца, а потом вскоре и Хегрин родилась. Вы с королевой Раннорой такие хорошие подруги, что народ прямо дивится.
— Подруги или нет, мы все знаем, кто на самом деле правит Ренделом. Не уверена, что старая вдовствующая королева Иса будет рада, если дочь принцессы-лягушки, как она называет меня за глаза, выйдет замуж за ее внука.
— Моя малышка Хегрин подойдет любому королю, да, лапочка моя? — упорно продолжала Беата.
Удостоверившись, что Хегрин здорова, довольна и сыта, Ясенка передала ее няньке.
— У меня нынче хлопотливый день. Сегодня должен вернуться Рохан, так что выкупай Хегрин, одень поопрятнее и понаряднее. Он захочет ее увидеть.
— Хорошо, что он считает ее сестрой. Да, миледи, она будет чистенькая и веселая, если не залезет в банку с вареньем.
Обе женщины рассмеялись, поскольку Хегрин славилась своей любовью к сладкому. Раз она опрокинула себе на колени банку с вареньем, и ее застали счастливую донельзя — она сидела и облизывала липкие руки.
Со двора послышался шум, и Ясенка поняла, что Рохан уже приехал. Она быстро поцеловала Хегрин и, поправив головное покрывало замужней дамы, поспешила вниз, чтобы встретить его. Когда она спустилась, юноша только-только вошел в большой зал Крепости Дуба.
— Ясенка! — воскликнул Рохан. Сбросил засыпанный снегом плащ и, в несколько прыжков покрыв расстояние между ними, крепко обнял ее.
Она тоже сжала его в объятиях, а потом отстранилась и глянула на Рохана оценивающе.
— Ты опять вырос, — сказала она. — Ты стал выше меня!
— А как же, — смеясь, ответил тот. — Дед сказал, что весной начнется мой год щита. Стало быть, я почти мужчина. А где Горин? Сестренка?
— Горин должен вернуться с минуты на минуту. Он поехал на охоту, чтобы запасти мяса на зиму, а для сегодняшнего пира ему хотелось добыть что-нибудь особенное. Хегрин только что позавтракала. Так что где ее теперь носит, я не знаю, она повсюду бегает. Действительно, уже бегает. Теперь весь замок за ней присматривает.
Рохан рассмеялся. Затем взмахнул рукой — и в ней оказался цветок. Не живой — просто кусочек шелка, искусно свернутый в бутон, но фокус заставил Ясенку улыбнуться.
— Ну, вот, Ясенка, — сказал юноша, протягивая ей цветок. — Думаю, я сумею на некоторое время привлечь внимание Хегрин. — Он снова взмахнул рукой, и бутон в руке Ясенки раскрылся.
— Ты поосторожнее, — сказала Ясенка, вздохнув. За спиной у них слуги переносили пожитки Рохана в комнаты, всегда готовые к его приезду, а служанка подтирала лужицы растаявшего снега, который нанес на своих сапогах Рохан. — Надеюсь, ты таких представлений в приемном зале Снолли не устраиваешь?
— Конечно нет. Дед сейчас не особенно склонен к развлечениям, не говоря уж о моих магических шуточках. Наверное, стареет.
— Он до сих пор зол на меня из-за смерти Оберна?
К тому времени, как они поднялись по лестнице и вошли в комнату, их уже ждал графин горячего сидра со специями; возле стола стояли кругом три кресла. Рохан налил себе и Ясенке и с удовольствием принюхался к напитку.
— Здорово! Мне так этого не хватало! На твой же вопрос отвечу — да, хотя нынче это уже не в наших обычаях.
В этот момент вернулся Горин. Он вошел в зал, стряхивая с плаща снег. Рохан оставил кубок и бросился вниз по лестнице, навстречу лорду Крепости Дуба. Ясенка подошла к перилам галереи, чтобы увидеть их встречу.
— Добро пожаловать, — сказал Горин, обнимая Рохана. Он посмотрел вверх и улыбнулся Ясенке. — Моя леди места себе не находила, все тебя дожидалась. Теперь она снова будет весела.
Разговаривая, они поднимались по лестнице к Ясенке.
— Удачной ли была твоя охота? — спросила Ясенка, заранее зная ответ: Горин в этом был искусен так же, как и в прочих делах, за которые брался и доводил до конца.
— Вечером у нас будет славный пир.
Они улыбнулись друг другу. Ясенка любила улыбку мужа — уголки его губ так славно поднимались, а от глаз бежали веселые морщинки… Она коснулась светящегося браслета, который надевала всегда, когда мужа не было в замке.
— Я думаю отвезти Рохана к Зазар, пока не наступила зима, — сказала она, наливая Горину горячего сидра. — Поедешь с нами?
Горин несколько раз навещал Зазар — всегда вместе с Ясенкой.
— Конечно, дорогая. Ты повезешь его туда просто так или?..
— Рохан сказал мне, что по весне вступит в свой год щита. Зазар давно предупредила меня, что когда этот срок подойдет, я должна буду привезти Рохана к ней. Она сказала, что должна что-то сделать.
— Я с удовольствием снова повидаюсь с матушкой Зазар, — сказал Рохан, потирая пальцем нос. — Она, правда, делает вид, что терпеть не может, когда я так ее называю.
— Тогда поедем, — сказал Горин, — и поскорее. Зима с каждым годом все суровее, и я хочу, чтобы к началу буранов мы уже вернулись под укрытие крепостных стен. Возможно, на сей раз мадам Зазар согласится поехать с нами и переждать зиму в тех покоях, что ты ей приготовила.
Ясенка глянула за окно. Да, когда-то такой снегопад, как сегодня, считался сильным даже без грома и молний, что так часто сопровождают нынче начало зимы. Почти все нежаркое лето люди занимались заготовкой дров, и вдоль всех стен тянулись поленницы выше поднятой руки рослого мужчины. Но эти запасы, пожалуй, могут выйти еще до наступления весны, и тогда снова придется искать дрова среди редеющих лесов. Уже приходилось рубить зеленые деревья, а не собирать сушняк. Некоторые бедняки начали топить свои печи торфом, с риском для жизни нарезая его по краям Трясинной земли. Еще несколько лет, и жителям Крепости Дуба придется делать то же самое. От невеселых мыслей Ясенку отвлекла Беата, вошедшая с малышкой на руках.
— Рохан! — весело запищала малышка. Это имя было одним из немногих слов, которые она уже умела произносить. Она вырвалась у няньки и побежала по гладкому полу навстречу Рохану. Он быстро подхватил малышку.
— И ты говоришь, что это я вырос? — обернулся он к Ясенке. — Да она уже почти взрослая!
— Поздоровайся с папой, — сказала Ясенка дочери.
Но девочка отказалась слезать с рук Рохана. Она крепко обняла его за шею и просто помахала пальчиками в сторону отца, с любовью глядя на Рохана.
— Папа.
— Был бы я ревнивцем, сказал бы, что тебя она любит больше, чем меня, — рассмеялся Горин.
— Стало быть, мне повезло. И ты не вызовешь меня на поединок, как только Ясенка вручит мне отцовский меч, что висит сейчас над камином в большом зале рядом с твоим. С топором я все еще не ахти как управляюсь, а вот кинжал бросаю очень даже неплохо. Только вот с этой мартышкой на шее у меня ничего не получится! — Он ослабил хватку Хегрин. — Вот так-то лучше. Хоть дышать могу.
Хегрин весь день не отпускала своего любимца, и Рохан и ее позабавил своими фокусами с шелковыми цветками, а вечером еще и зажигал свечи, не прикасаясь к ним. Ясенка хмурилась, наблюдая за ним.
— Завтра или послезавтра едем к Зазар, — сказала она, — и я не хочу, чтобы ты там показывал свои фокусы.
— Перед почтенной Зазар? Перед знахаркой-то? Да ни в жизнь! Она просто обхохочется над моей жалкой силой. К тому же, — сказал он Хегрин, которая начала хныкать, услышав, что он скоро уедет, — чем скорее отправимся, тем быстрее вернемся, обезьянка моя. И я привезу тебе новую игрушку, а может, и позабавлю тебя новым фокусом!
Ясенка вдруг поняла, что она уже целый год не видела Зазар — с того последнего раза, как Рохан приезжал в Крепость Дуба.
— Даже не знаю, куда время девается, — сказала она знахарке. — В другой раз постараюсь получше за ним следить.
Зазар фыркнула. Она мало изменилась за год, разве что на язык еще злее стала, если такое вообще было возможно.
— У тебя теперь своя жизнь, вот ею и занимайся. — Она кивнула в сторону Горина. — Наконец-то у тебя хватило ума выйти за того, кого сулили тебе Ткачихи.
— Ткачихи или кто еще, а я всегда буду благодарен именно тебе за мою леди-жену. — Горин взял морщинистую руку знахарки и поцеловал ее. Зазар отняла ее вовсе не так быстро, как было бы с любым другим, кто позволил бы себе такую вольность.
— Ладно. Рохан, садись к очагу, и пока Ясенка и Горин будут влюбленно пялиться друг на друга, я кое-что тебе покажу. — Зазар порылась в плетеной корзинке и достала пучок сушеных трав. — Вот. Это тебе.
Ясенка узнала некоторые из растений.
— Нет! — в ужасе воскликнула она. — Нет!
— Не лезь! — рявкнула Зазар. — Я долго тянула, ждала, пока Рохан достигнет своего года щита. Да-да, я все знаю. Скоро ты примешь меч Ринбелла, которым до тебя владел твой отец, а до него — отец его отца. А сейчас возьми вот это. Будешь носить на шлеме вместо пучка перьев и прочего бесполезного барахла.
— Зазар, некоторые из этих трав смертельно ядовиты, — сказала Ясенка.
— Зато другие целебны. В конце концов, он же не слопает их. Слушай меня хорошенько. Нужда припекла, и для всего есть своя причина.
Ясенка со вздохом отвернулась. Когда Зазар что-то решала, перечить ей было невозможно. Знахарка завернула пучок трав — некоторые были на редкость свежи, хотя срезали их явно не вчера — и положила в корзину, которую собирала для Ясенки. Ясенка знала, что там уже лежат мази и отвары, а также пакетики сушеных трав.
— Ты еще учишься? — спросила знахарка.
— Да. Тот добрый священник, Эсандер, дал мне несколько книг из тайной библиотеки. Он сказал, что это копии. Другие он дает на время, я читаю их и возвращаю. С каждой оказией из Ренделшама я получаю от него новые книги.
— Хорошо. Только помни одно — читай, но делать ничего не пытайся.
Ясенка улыбнулась.
— Да ни за что! А то опять Вейзе разляжется на страницах! Хотя я буду рада снова увидеть ее.
К удивлению Ясенки, Зазар хихикнула.
— Это она сама такое придумала. Я просто велела ей удержать тебя от глупых поступков. Короче, если вы с Горином вернетесь в теплое время, если только оно вообще наступит, я думаю снова отправить вас в Галинф. Думаю, там найдется кое-что интересное для него.
Ясенка подняла брови, вспомнив о скелете, с руки которого она сняла светящийся браслет… браслет, бывший сокровищем семьи Горина.
— Мы вернемся, — пообещала она, — если время позволит. В любом случае я хочу показать ему Галинф, а ты нас проводишь.
— Теперь возвращайтесь в свою крепость да смотрите по дороге под ноги. Даже когда подморозило, кое-где есть такие места, где вас засосет трясина, если будете ушами хлопать.
— Я помню твои уроки. Но мне так хотелось бы, чтобы ты поехала с нами. Там хотя бы тепло…
— Мне и тут неплохо. Ты на своем месте, Ясенка Смертедочерь, а я — на своем. Так и будет, пока в этом мире все не переменится и нам не придется действовать по-иному.
13
Вдовствующая королева Иса оказалась в весьма неловком политическом положении.
Возможно, этого и следовало ожидать… но с другой стороны… Жители Рендела настолько свыклись с мыслью об угрозе с севера, что словно бы вовсе перестали думать о ней. В конце концов, единственным признаком надвигавшейся беды было общее похолодание; лето стало коротким, зимние бури сопровождались громами и молниями, но люди быстро привыкли к этому. Купцы и портные процветали — простые люди покупали либо грубую шерстяную одежду, либо платье из смешанных тканей, где соединялись шерсть и лен. Богатые заказывали тонкую шерсть и плотные шелка, отороченные мехом. Бездельники хвастали модными новинками, стараясь перещеголять один другого. Стали носить длинные туники, до самых щиколоток, самых ярких цветов, каких только могли добиться красильщики, да еще и расшивали их золотом и серебром. Глядя на этих расфуфыренных павлинов, расхаживавших по замку, и подумать было невозможно, что на горизонте собирается беда.
Однако Иса знала, что опасность лишь чуть медлит. Она постоянно посылала своего крылатого вестника Туманчика на север, где под покровом невидимости он собирал сведения, над которыми королева потом подолгу размышляла.
Сейчас она готовила Туманчика в очередной полет. Она достала маленького летуна из выстланного мехом гнездышка и сказала, что ему надо сделать.
— Ты полетишь не на юго-восток, — несколько раз настойчиво повторила королева, — ты полетишь на север. — Малыша постоянно тянуло в сторону Крепости Дуба, и он из-за этого отклонялся от заданного ему курса. — После можешь слетать посмотреть на Ясенку. А теперь повинуйся мне.
Вздохнув, королева отпустила летуна и проследила, чтобы он, добравшись до окраины города, повернул именно к северу. Иса могла заставить Туманчика повиноваться, но его непонятную приязнь к Ясенке преодолеть не могла.
Ладно, с этой привязанностью можно будет разобраться позже. Сейчас есть более важные дела. Но вообще, когда речь заходила о вещах серьезных, Иса предпочитала иметь полностью послушных слуг. Может, ей следовало найти другого разведчика, заманив его в сети силы? Королева осознавала, что надо искать помощи везде, где только можно, и быть готовой ко всему.
Она насыпала в тарелку зерна и сушеных фруктов, налила свежей воды, чтобы Туманчик мог полакомиться после возвращения. Разжигать жаровню она не стала — вместо того чтобы ждать малыша в холодной комнате, она спустилась вниз, где горели очаги и жаровни и было довольно тепло. Там, как признанная регентша, она вершила дела королевства. Иса решила заказать шерстяные занавеси для застекленных окон башни и заменить ими легкие занавески, которые пропускали слишком много холода.
Назревала вероятность гражданской войны. Иса понимала, что этого необходимо избежать любой ценой. Она размышляла над тем, как не допустить волнений, и была уверена, что некий уже разработанный ею план вполне соответствовал задаче. При этом он давал возможность одним выстрелом убить двух зайцев. Ведь желательно было не только прекратить усобицы между знатью, но еще и дать молодежи возможность испытать себя — потому что именно на молодых должна была пасть вся тяжесть грядущей войны. По поводу того, кто именно осуществит ее планы, у королевы вопросов не возникало. Она решила возложить все на Харуза.
Через своих агентов Иса распустила слух, будто ожидает прихода еще одного сильного военного отряда нордорнцев, который встанет под ее личное знамя. Конечно, это было не так, поскольку те, кто хотел уйти с севера, уже поселились в Ренделе. От них она узнала, что там остался король Нордорна Сйорно вместе с немногочисленными преданными ему людьми. Когда Мерзость в конце концов начнет шевелиться, он примет на себя первый удар. Нордорн-Король Сйорно охранял Дворец Огня и Льда, где была погребена Великая Мерзость — так это называли. Однако несколько лет назад Дворец Огня и Льда пострадал от падения громовой звезды. Одна из стен, прилегавшая к гробнице, где спало тело Великой Мерзости, дала трещину. И Мерзость очнулась в своей гробнице и, как опасались, ныне набирается сил для нового нападения на земли людей.
Для Исы поведать все это знати Рендела было просто немыслимым. И потому ей снова придется начать свои тайные труды — она должна принять бремя Великих Колец, возложенное на ее плечи, и разработать новый план, чтобы закончить то, что должно быть выполнено непременно.
На столе лежало воззвание для распространения по всему Ренделу — в нем королева призывала людей вступать в войско, дабы доказать свою преданность короне. Среди призванных должно быть немало мелких дворян, которых предстояло обучить военному делу.
Иса не обманывала себя; она прекрасно знала, что подумают те, кто получит этот призыв. Если начнется война, дворяне в войсках станут заложниками, и это обеспечит ей дальнейшую помощь.
— Так надо, — прошептала Иса. — Придется использовать и такие средства, чтобы собрать армию для защиты Рендела.
С некоторой горечью она заключила, что самыми верными людьми в Ренделе являются те, кто бежал с севера, как только Мерзость зашевелилась. Например, Морские Бродяги, которые прочно утвердились в Яснекрепости. Но ведь когда их дома были разрушены, им мало что еще оставалось, кроме как собрать всех, кто выжил, и уйти на юг. А вот нордорнцы, которых полностью держал в своей власти граф Горин, бежали для того, чтобы снова собраться с силами и сражаться, когда придет беда. Королева была счастлива, что сумела заключить союз с этим стойким народом.
Да, о большей части ренделской знати такого не скажешь… о вельможах, чьи имена значились в воззвании, которое Иса лично подписала и запечатала… Гаттор из Билфа, например. Он никогда не был бойцом и не считал звон стали хорошим способом решения споров. Гаттор и выглядел именно так — ленивый и медлительный, толстый и круглолицый. Даже его взгляд постоянно казался сонным. Но это было отчасти игрой. Гаттор вел свою войну тихо, в тени, и мало кто мог догадываться о его роли во внезапном падении какого-нибудь придворного, по слухам, посягнувшего на его привилегии. Увы, Гаттор был не один такой. Многие с большим или меньшим успехом пытались подражать ему.
Такова в целом была знать Рендела. Да, среди них был старый ястреб Ройанс, верный до последней капли своей крови, был и граф Харуз, лорд-маршал и наследный владелец Крагдена, замка, являвшегося форпостом обороны Ренделшама. Но, увы, таких людей было мало. Хотя Иса без промедления доверила бы полуподготовленную армию Харузу, она все же не до конца доверяла ему из-за того, что в свое время он ухаживал за Ясенкой, а теперь уж слишком увлекся Марклой. Но поскольку заменить его было некем, а также для того, чтобы у него не хватило времени на измышление какой-нибудь гадости, королева доверила ему полное руководство военными сборами ренделцев, как Горину — командование переселенными нордорнцами.
По крайней мере, в лояльности Горина ей сомневаться не приходилось. Равно как и в верности его людей. Хотя много лет назад Иса, считай, выгнала его отца, графа Бжодена, когда тот приехал просить позволения переселиться на юг вместе с частью своего народа. Теперь она раскаивалась в своих поспешных действиях. Все Флориан виноват — он был невыносимо груб с графом. Оглядываясь назад, Иса понимала, что Бжодена просто спровоцировали и его предложение выправить манеры Флориана следовало бы рассмотреть повнимательнее. Послушай она его тогда, многое сложилось бы по-другому. Она до сих пор помнила его слова:
«Ваши манеры хуже, чем у самого последнего мужика, — спокойным и приятным голосом сказал граф, — и останься я на часок наедине с вами, я бы направил вас на путь истинный, к радости вашей матушки».
Да, Флориан мог бы остаться в живых и даже стать неплохим королем, прислушайся она тогда к словам Бжодена. Может быть, знай она о его родстве… но она не знала. Так что нечего теперь тратить время на пустые сожаления. К счастью, сын Бжодена, Горин, был очень похож на отца. Когда она впервые его увидела, ей показалось, что это Бжоден, к которому вдруг вернулась его юность.
Слишком поздно узнала она о близком родстве Бжодена и короля Сйорно. Бжоден был принцем, хотя никогда не величал себя этим титулом. Стало быть, его сын Горин — тоже принц. Когда придет срок, он будет стойким союзником. Королева мимолетно подумала о том, как там поживает Ясенка замужем за таким блистательным человеком, а потом решила — а не все ли равно, пока принцесса-лягушка, ненавистное напоминание неверности покойного мужа, держится вдали от государственных дел.
Она перешла к воззванию, предназначенному для Морских Бродяг. Снолли, конечно же, слишком высокороден, чтобы призывать его в армию. Да и, видимо, слишком стар для чего бы то ни было, кроме символического лидерства. И кто тогда их возглавит? Этот мальчишка, которого Оберн почему-то привез ко двору? Как бишь его там… Королева порылась в памяти. Рохан? Сейчас он уже почти мужчина. Что-то в нем есть, в этом сыне Оберна, и что-то мучительное сидит в ее памяти, связанное с ним. Но Иса никак не могла вспомнить, что именно.
И королева написала его имя под именем вождя Морских Бродяг, надеясь, что прискорбное влияние принцессы-лягушки не окончательно сгубило юношу.
Ясенка взяла бумагу, покрытую крупными, красивыми письменами с именами Снолли и Рохана, с заглавными буквами, начертанными красным и золотым, посмотрела на знакомую подпись и печать внизу листа — зеленого воска, с красно-золотой лентой. Она поплотнее запахнулась в подбитый мехом плащ — хотя и стояла весна, все еще было холодно, — и посмотрела на Рохана.
— Зазар тут ни при чем, — сказала она. Рохан только что вернулся после почти недельного пребывания у знахарки, получив наставления в том, чего Зазар не хотела доверять Ясенке.
— Нет. Дело во мне. Почтенная Зазар сочла это интересным и дала мне четкие указания по поводу того, как вести себя среди знати.
— Значит, решено, — сказала Ясенка. — Ты должен присоединиться к армии королевы.
— Мои люди уже готовы, сейчас они устраиваются вместе с вашими солдатами на ночь. Не грусти, Ясенка, — сказал Рохан. Он подавил смешок и подмигнул ей. — Ты всегда сможешь водить меня за ручку, если подумаешь, что в Ренделшаме меня обижают.
Ясенка рассмеялась, но не слишком весело.
— В этом гадюшнике, среди интриг? Спасибо, лучше я останусь в Крепости Дуба. Однако к словам Зазар могу прибавить свои рассказы о придворных делах, а заодно и о ямах, в которые ты можешь свалиться. Хотя кое-что, наверное, уже устарело.
— Буду весьма тебе признателен, — сказал Рохан, чуть посерьезнев. — Я как раз и приехал расспросить тебя, пока еще есть время. Ведь мой отец…
— Да. Твой отец был убит королем. Но помни — Оберн забрал своего врага с собой. Думаю, это весьма важно для Морских Бродяг.
— И не только для них, — вошел в комнату Горин. — Привет тебе. Как я понимаю, ты ведешь отряд, Рохан?
— Да, хотя нельзя сказать, чтобы они были под моей командой. Дед постарался — надо сказать, что и я весьма ему в этом помог, — чтобы Морские Бродяги не слишком серьезно воспринимали меня. Я недостаточно суров, чтобы они признали меня.
— Будем надеяться, что твой веселый нрав не так скоро успокоится.
Рохан улыбнулся старшему другу:
— Ну, тут нечего бояться, милорд.
В этот момент в комнату влетела Хегрин со сложенной бумажкой в руке.
— Папа, ты забыл! — сказала она и тут же замерла на месте. — Рохан! — Она бросилась к юноше, шелестя шелковыми юбками, и повисла у него на шее. — Я думала, ты уехал в Новый Волд! Так ты еще поживешь у нас?
— Нет, боюсь, нет, — Рохан высвободился из ее объятий и отодвинул девочку на длину вытянутой руки. — Дай-ка посмотреть на тебя. Недели не прошло — а ты опять подросла. Какой же красавицей ты станешь, когда вырастешь!
— Что за бумага? — спросила Ясенка, не слушая веселого лепета Хегрин, наполнявшего всю комнату.
Горин смущенно ответил:
— Это такая же грамота, как та, что показал тебе Рохан.
— О нет…
— Не бойся, Ясенка. Мне не нужно ехать в армию. По крайней мере пока.
— Только мелкое дворянство, — пояснил Рохан. — Неопытные юнцы вроде меня. — Он опять усмехнулся и позволил Хегрин стащить себя с кресла.
— Не хочу, чтобы кто-то уезжал, — сердито сказала девочка. — Всегда так! Только Рохан приезжает — и на другой день уже покидает нас! Мне так кажется.
— Времена такие, дочка, — сказал Горин.
— Я люблю Рохана, — заявила Хегрин, с обожанием глядя на юношу. — И когда-нибудь я на нем женюсь.
Рохан расхохотался:
— О нет! Ты мне сестра! А на сестрах не женятся!
— Ой, — сказала Хегрин, — об этом я и не подумала. Ладно, тогда я надену доспехи и поеду с тобой.
— А для этого, сестренка, ты еще слишком маленькая.
Обычно счастливое личико Хегрин помрачнело. Она нахмурилась. Серо-зеленые глаза затуманились.
— Для этого слишком маленькая, для того — слишком большая, для третьего — сестра… Хоть для чего-то я гожусь или нет?
Рохан снова рассмеялся и обнял ее.
— Вот станешь чуть-чуть постарше, сама все поймешь, обещаю. Ладно, пошли, расскажешь мне, что у тебя на уме, а я позабавлю тебя своим маленьким волшебством. Честное слово, я совсем чуть-чуть поколдую! — посмотрел он на нахмурившуюся Ясенку. — Просто забава, чтобы развеселить милых дам.
Ясенка покачала головой:
— Увы, боюсь, что твой дед, как бы мне ни неприятно было в этом признаваться, прав насчет тебя. Ты действительно очень легкомысленный. Обещай: то, что я расскажу тебе о твоих врагах, с которыми тебе придется сидеть за одним столом при дворе старой королевы-вдовы, не вылетит у тебя из головы сразу же!
— Обещаю, Ясенка, хотя вероятность того, что я буду тереться в такой компании, очень мала. — Он подхватил Хегрин и усадил ее на плечо. — А теперь, прости меня, но мне сказали, что я обязательно должен кое-что увидеть, причем немедленно. Слушайте, как вам удалось произвести на свет такого упрямого ребенка?
— Конечно-конечно, иди, — расстроилась Ясенка. Не дожидаясь их ухода, она повернулась к Горину: — Если не ты, то кто пойдет по королевскому призыву?
— Есть несколько человек, которые для этого подходят. Мой младший кузен Себастьян, например. Весьма многообещающий юноша. Я думаю повысить его до второго по рангу в своей гвардии после Латрома, если он пройдет службу в королевской армии. Он вполне подходит под требования призыва, да и опыт у него есть, так что он будет хорошей подмогой и мне, и Латрому, когда вернется.
Облегченно вздохнув при мысли, что Горину не придется самому ехать в Ренделшам, Ясенка позволила себе улыбнуться.
— Значит, тебя не призовут на службу?
— Увы, не так, дорогая моя. Когда грянет война — а она начнется, раньше или позже, — всем придется выполнить свой долг, иначе мир погибнет. Только не делай такое лицо. Будем веселиться, покуда можно. Вечером будем пировать с Роханом и Себастьяном, а потом отправим их к нашим солдатам и Морским Бродягам, чтобы воины повеселились в своем кругу.
— Путешествие в Галинф придется отложить, — сказала Ясенка.
В коридоре слышались голоса Рохана и Хегрин. Серебристый смех Хегрин разносился по коридору, а Ясенка с испугом подумала, что, несмотря на все ее предостережения, Рохан угодит прямо в самую гущу интриг, к которым он совершенно не готов.
14
Рохан пустил своего коня, Рыжика, легким галопом. Ему не терпелось поскорее попасть в Ренделшам, ко двору. Несмотря на строгие наставления Зазар и мрачные предсказания Ясенки, ему туда очень хотелось. Ходили слухи, что граф Харуз собирается создать из сброда, собравшегося со всего Рендела, настоящую боевую армию, и Рохан был не прочь поучиться у человека, считавшегося лучшим в своем деле.
Тем не менее, когда они добрались до деревушки, в которой имелись постоялый двор и, что еще важнее, кузница, Рохан решил остановиться здесь на ночь. Рыжик захромал, и, хотя с копытом все было вроде бы в порядке, Рохан решил, что немного потеряет, — если задержится на ночь-другую. Он послал своих Морских Бродяг и нордорнцев под началом Себастьяна вперед, обещая догнать их сразу же, как только его конь поправится. Возможно, Рыжика всего только перековать надо. Одна подкова все равно уже плохо держалась, а Рохан давно усвоил, что никогда нельзя пренебрегать здоровьем своего коня.
Когда Рыжика поставили в стойло и пообещали, что кузнец быстро разберется со всеми неприятностями, Рохан заплатил вперед за отдельную комнату. Выуживая из кошеля монету, он уловил запах жаркого и тотчас ощутил голод. За медяк он получил полную миску мяса и зимних овощей с куском свежего хлеба. Покончив с едой, юноша подобрал остатки жаркого хлебом, съел его и теперь сидел, лениво глядя на какого-то мага, который в другом конце комнаты собирался заплатить за стол и кров, демонстрируя свою силу и фокусы. Другие обитатели постоялого двора еще не спустились на обед, и, кроме Рохана, хозяина и мага, в комнате никого не было. Начинало темнеть, и Рохан, не задумываясь, зажег свечу на столе перед магом, прежде чем тот успел воспользоваться кремнем и кресалом. Маг тут же обернулся к нему.
— Простите, сударь, — сказал Рохан. — Это было невежливо с моей стороны. Это вы должны были удивить меня. — Он рассмеялся, пытаясь замять свой проступок, за который ему непременно влетело бы и от Зазар, и от Ясенки.
Маг вернулся к своим приготовлениям. Свет свечи заиграл на его лице — лице прекрасной женщины. Женщина посмотрела на него, и Рохан понял, что не может отвести от нее глаз.
«Нет, — сказал он себе, — это всего лишь игра воображения. Передо мной мужчина, шарлатан и фокусник, и это всего лишь одна из его магических штучек. Я смотрю не на женщину. Я не…»
С усилием он прервал связь и обнаружил, что в залу, пока он сидел, зачарованный, вошли несколько постояльцев. Судя по тону их разговоров, чего-то необычного они не заметили. Хозяин тоже по-прежнему занимался своими делами, словно ничего и не случилось, — если, конечно, действительно что-то случилось, в чем Рохан уже не был уверен.
Рохан заказал кружку эля и нашел местечко вне круга света, лившегося от нескольких свечек; маг зажег их от той, что запалил Рохан. Из темноты он мог наблюдать за представлением. Маг, освещенный достаточно ярко, казался тем, кем, видимо, и был, — странствующим фокусником, достающим из рукава цветы, вынимающим кролика из шляпы и монеты из ушей зрителей.
