Она ввела меня в комнату, встала у края звезды и крепко вцепилась мне в плечи, словно опасаясь, что я могу убежать. Я был так потрясён увиденным, что даже не задумывался, какая роль во всём этом может быть отведена мне.
Урсилла обогнула камень, ткнула пальцем в каждую из свечей — в ответ они загорелись. Осталась незажжённой лишь одна свеча, стоявшая передо мной и моей матерью.
Меня подтолкнули вперёд. Я дошёл до каменного ложа и лёг на него. И вдруг почувствовал, что не могу пошевелить ни ногой, ни рукой. Но я ничего не боялся.
Вспыхнула последняя свеча звезды. Потом Урсилла начала зажигать свечи в изголовье и в ногах. Светло-серое облако дыма стало медленно опускаться сверху. Глаза слипались. Словно издали я услышал голос, напевавший что-то. Слов я разобрать уже не мог и быстро погрузился в сон.
Проснулся я рано утром и в собственной постели. Я не помнил, чтобы мне снились сны. Однако что-то в памяти осталось. Я понял, что мне опять ничего не объяснят. Это была тайна, о которой лучше не говорить.
В те дни командир стражи Кадок, мой дядя Лорд Эрах и основная часть сил Главной Башни отправились к Главе Красных Плащей с дарами Урожая — вином и зерном. Так что в то утро за мной пришёл Пергвин, которого я видел довольно-таки часто, — он был верховым, сопровождавшим экипаж Леди Элдрис, когда той нужно было выехать за пределы Главной Башни.
Средних лет, неразговорчивый и несколько угрюмый, среди своих товарищей он пользовался заслуженным уважением, поскольку в совершенстве владел мечом и был отличным наездником. Пергвин, казалось, не собирался выдвигаться на службе у Эраха и довольствовался той жизнью, которую вёл. С ним я держался настороже, потому что знал, что мне предстоит перебраться в Башню Молодости, а там я окажусь в подчинении у моего кузена Могхуса. А так как Пергвин относился к подданным Леди Элдрис, он, наверное, должен будет принять сторону моего мучителя.
— Лорд Кетан, — Пергвин обратился ко мне по принятой форме, с присущими офицерам манерами, и посмотрел на мою мать, стоявшую позади. На моложавом лице Леди Героиз ничего нельзя было прочесть, лишь блеск глаз выдавал её заинтересованность.
— Моя госпожа, Лорд Эрах поручил мне наставничество над Лордом Кетаном на некоторое время. С Ним всё будет в порядке…
Леди Героиз кивнула.
— Знаю, Пергвин. Сын… — теперь она не без торжественности обратилась ко мне. — У тебя начинается другая жизнь, детство закончилось. Познай всё, что потребуется тебе для взрослой жизни, и как можно скорее.
Моё волнение нарастало. Ибо в тот момент я почувствовал, что до взрослой жизни ещё далеко, а детство безвозвратно ушло в прошлое, и теперь мне не на кого полагаться, кроме как на самого себя. Пергвин заберёт меня из привычного окружения и введёт в новый незнакомый мир.
Там правит Могхус, от которого у меня нет защиты. Мне не верилось, что я смогу достойно отразить его нападки, учитывая, сколько неприятностей доставляли мне его нечастые визиты в Башню Леди, где я хотя бы мог избежать его общества. Мне придётся просить помощи у суровой женщины, что приходилась мне матерью, или у этого чужака, который пришёл за мной. Сам для себя я решил, что никто, и прежде всего Могхус, не должен знать, что я боюсь. Никто не должен даже догадываться об этом.
— Сегодня вы там будете один, Лорд, — Пергвин не взял меня за руку, заметил я с благодарностью, меня вовсе не тащили куда-либо силой. Он говорил со мной, как с равным, а не как с маленьким мальчиком. — Лорд Могхус отправился вместе с остальными, так что Башня Молодости предоставлена в ваше полное распоряжение.
Я надеялся, что он не заметил моей радости. По крайней мере хоть на какое-то время судьба позволит мне познать новую жизнь без вмешательства кузена. Я хотел задать кое-какие вопросы, но испугался, что обо мне подумают, как о каком-то малыше, и промолчал.
Мы пересекли широкий двор и были уже совсем рядом со входом в Башню, которой предстояло стать моим новым домом, когда послышался громкий лай. Неизвестно откуда появился устрашающего вида пёс. Мне он показался просто огромным. Пёс зарычал, оскалив клыки. Но в тот момент, когда, казалось, страшилище готово было кинуться на меня, оно вдруг припало к земле и завыло.
Хотя о собаках я знал немного и видел их только на расстоянии, поведение пса показалось мне непривычным и даже неестественным, в этом я был уверен. Подвывая, с текущей из пасти слюной, животное несколько мгновений пристально смотрело на меня. Потом, громко лая, собака отскочила в сторону, рыча и обнажая клыки, словно встретила на своём пути врага, слишком сильного для того, чтобы на него кидаться.
Я удивлённо смотрел на животное. Когда я увидел его в первый раз, то испугался. Но собака уступила дорогу. Странно. Может быть, это Пергвин каким-то образом оберегал меня?
Но оглянувшись и посмотрев на своего спутника, я увидел и на его лице явное удивление. Он как-то странно покосился на меня, словно у него на глазах я превратился в какого-то монстра, а потом затряс головой, будто пытаясь сбросить некую пелену.
— Ну и чудеса… — начал было он, хотя я видел, что разговаривал он сам с собой, а не обращался ко мне. — Почему Лэтчер так себя повёл? — он сдвинул брови, Удивлённое выражение всё ещё не сходило с его лица. — Да, странная штука. Ладно, нам лучше поторопиться, мой Лорд. Скоро полдень, а после обеда вы должны попробовать себя в седле…
Пища, которую поставил передо мной Пергвин, оказалась попроще той, что подавали на стол моей матери, и состояла из куска холодного мяса, сыра и хлеба. Но всё же снедь показалась мне очень вкусной, и я умял еду до последний крошки. Ополоснув руки в чаше, стоявшей на столе, я с нетерпением стал ждать новых уроков, которые должны были начаться с верховой езды.
Жизнь моей матери протекала исключительно в Главной Башне, и пока мне лишь несколько раз доводилось прогуляться за её пределами по полям и садам в сопровождении одной из женщин.
Ни она, ни Урсилла не поощряли моих стремлений познать внешний мир.
Но если я выучусь ездить верхом, то смогу вволю насмотреться на этот большой мир, а в следующем году, быть может, мне посчастливится сопровождать своего дядю в поездке, в которую на этот раз отправился Могхус. Я с волнением последовал за Пергвином в конюшню.
Он провёл меня мимо стойл. Лошади косились в мою сторону и шарахались, когда мы проходили мимо них. Они мотали головами, фыркали, издавали какие-то странные звуки. Я снова удивился, потому что раньше, наблюдая за наездниками из окна Башни, никогда не замечал, чтобы животные так волновались.
Люди оборачивались при моём приближении, а кое-кто спешил к животным, чтобы их успокоить. Некоторые лошади лягались, били копытом о землю. Я почувствовал, как на моё плечо легла тяжёлая рука Пергвина, и он повёл меня к двери.
— Подождите немного здесь, Лорд, — отрывисто произнёс он. — Я скоро вернусь.
Несмотря на то, что мне ужасно хотелось убежать, я стал прохаживаться взад-вперёд. Сердце учащённо билось, сам я тяжело дышал. Но потом понемногу заставил себя успокоиться — не хотелось, чтобы кто-либо из людей увидел мой страх.
Глава 3
О торговце Ибикусе и поясе, который он привез
Мне показалось, что Пергвин выбрал какую-то странную лошадь, но я не стал задавать ему вопросов, потому что пока ещё слишком мало знал о своей новой жизни. Он вернулся с немолодой медлительной кобылой, на которой давно уже сказывались прожитые ею года. Но в тот момент любая лошадь казалась мне чудом.
Несмотря на то, что лошадь фыркала и даже ударила раз о землю копытом, стояла она довольно-таки смирно, пока Пергвин показывал мне, как следует взбираться на коня. Но когда я оказался в седле, она вскинула голову и громко заржала, так что ему пришлось схватить поводья, и он принялся ласково говорить с ней, успокаивающе похлопывая рукой по холке, словно у животного имелась веская причина для паники. Она аж взмокла от страха, и мне в ноздри ударил резкий запах пота. Пергвин повёл её за ворота двора, в загон, где упражнялись с лошадьми.
Там и начались мои уроки. Я ловил каждое слово моего наставника, потому что чувствовал, что в седле обретаю некую свободу. И хотя Пергвин тоже придерживал поводья, которые я неумело сжимал обеими руками, я чувствовал, что мало-помалу осваиваюсь.
Время пролетело незаметно, и я разочарованно посмотрел на Пергвина, когда тот направился к воротам Главной Башни, — мне так не хотелось снова возвращаться в замкнутое пространство. За воротами он остановил лошадь и помог мне спешиться. Потом кивнул головой в сторону двери Башни Молодости и велел подождать его там, пока он отведёт кобылу в конюшню.
Только тут я заметил, что за мной наблюдают. Во дворе столпились конюхи и охрана.
Когда я пересекал двор, они расступились, не глядя в мою сторону. Я весь дрожал, добравшись до двери, где и должен был ждать Пергвина, потому что, несмотря на юный возраст, кое-что всё-таки понимал, — я догадался, что между мной и животными, а также и людьми вдруг появился некий барьер, хотя и не догадывался, в чём причина. Я вспомнил ту странную ночь в комнате Урсиллы. Что за колдовской обряд совершили надо мной?
Впервые мой страх перед Урсиллой и матерью приобрёл оттенок неприятия и сопротивления. Они каким-то образом противопоставили меня остальным в Главной Башне. Может, их защита и помогла бы от нападок Могхуса, но такой ценой мне ни их колдовства, ни их поддержки вовсе не хотелось.
Когда Пергвин появился в дверях конюшни, люди скрылись из вида, словно не желали, чтобы он знал, что они проявляют любопытство по отношению к нам. Никогда в жизни не чувствовал я такого одиночества. Но голову держал высоко, словно не замечая их взглядов. Я так научился скрывать свои мысли от Урсиллы и матери, что и здесь привычно окружил себя скорлупой.
Вот так и проходило моё знакомство с миром людей Кар До Прана. Если бы не Пергвин, который всегда находился рядом и мог в любую минуту прийти на помощь, посоветовать, что к чему, я не знаю, что бы со мной сталось. Довольно быстро я уяснил для себя, что ни одно животное не терпит моего общества.
Стоило мне приблизиться к собакам, как они начинали рычать, потом в страхе отступали.
Я не мог сесть верхом ни на одну лошадь — до тех пор, пока Пергвин не успокаивал её при помощи какого-то снадобья, секретом приготовления которого он ни с кем не делился. Но даже после этого животное потело и дрожало, если я седлал его.
Что касается оружия, тут разочарований не было. Я был не так тяжёл, как Могхус, но владеть мечом выучился не хуже него. К тому же я обладал острым зрением и за год стал отличным лучником — Пергвин специально для меня сделал лук полегче.
И я помню, как обрадовался, когда где-то в оружейной он нашёл изящный лёгкий меч. Едва взяв его в руку, я почувствовал, что выковали его как специально для меня, но затем поинтересовался, делали ли для Могхуса, когда тот был младше, какое-нибудь оружие, потому что не хотел брать в руки то, что когда-то принадлежало ему, даже если теперь он не нуждался в этом, чтобы не вносить новой неприязни в наши взаимоотношения… Но Пергвин сказал, что оружие, доставшееся мне, давным-давно принадлежало другому юноше.
Сказав это, старый воин нахмурился. Хотя он и смотрел на меня, мне показалось, что в уме он видит перед собой кого-то совсем другого. И хотя я старался не задавать лишних вопросов, на этот раз не сдержался:
— Кто это был, Пергвин? Ты его знал?
Он долгое время молчал, и я уже решил было, что ни за что не дождусь ответа. У меня даже появилось такое чувство, будто я переступил какую-то запретную черту — я вспомнил, как задавал Урсилле вопросы, относящиеся к каким-то потаённым заветным знаниям.
Пергвин огляделся по сторонам. Должно быть, проверял, не подслушивает ли нас кто-нибудь. Однако Главная Башня в тот час словно вымерла, поскольку мой дядя вместе со свитой отправился на охоту в северные леса. Я рано понял, что подобного рода поездки не для меня, так как ни одна лошадь и ни одна собака ни на что уже не годились, если только я был рядом. Так из-за Могхуса на меня наложили чёрную отметину.
— Он был сын Рода, — наконец неохотно произнёс Пергвин. — Или, скорее всего, сын-полукровка…
Он замолчал, так что мне пришлось потянуть его за рукав.
— Что ты хочешь сказать, когда называешь его сыном-полукровкой, Пергвин?
— Случилось это давным-давно, когда Леди Элдрис была молоденькой девушкой. Её опутали колдовскими чарами, и она поддалась им…
Я не мог не удивиться, услышав слова Пергвина. Леди Элдрис жила так долго… Для меня бабка была суровой женщиной, лишённой какого бы то ни было налёта романтики. Подумать о том, что её смогли опутать какими-то чарами, любовными к тому же, было в моих глазах равносильно тому, как если бы представить, что в одно прекрасное утро тяжёлые стены Башни вдруг оторвались от земли и заплясали на лужайке.
Пергвин как будто прочитал мои мысли, или, скорее всего, заметил моё удивление, так как на этот раз его голос прозвучал чуть посуше и резче.
— Все мы когда-то были молодыми, Лорд Кетан. Без сомнения, наступит день, когда вы вспомните свою молодость, а другие удивятся вашим словам. Да, Леди Элдрис откликнулась на любовный призыв. Но человек этот был не из наших Кланов…
Это были дни Последней Борьбы. Собрались Кланы и те, кто должен был решиться выступить против Лорда Тьмы Пагарда Младшего. Женщин и детей отправили в крепости, чтобы защитить их — конечно, тех, кто дал согласие. Вам известно, что были и такие леди, которые ездили верхом в доспехах и взимали дань на собственных землях…
В то время в Крепости Красных Плащей один из Всадников-Оборотней увидел Леди Элдрис и возжелал её. Он был Лордом среди своего рода. Именно он при помощи колдовских чар и сумел увлечь её. Но чары продержались недолго, и со стороны Леди не последовало взаимности. Вскоре она вернулась к своему народу, но уже с сыном…
Поговаривают, что когда она покинула те места, Лорд-Оборотень и его Клан находились где-то вдалеке — они были рождены для сражений. И к тому времени, когда он понял, что Леди покинула его, было слишком поздно, и он не сумел вернуть её…
Её брат, Лорд Кардис, погибший несколькими годами позже в битве у Тоса, вернул ей право наследования Клана возложил его на её сына также. Однако, когда мальчик подрос, кровь его отца взяла своё. Он отправился в Серые Башни, где нашёл товарищей по оружию вроде него самого. Потом, когда Семь Лордов добились мира, Всадников-Оборотней отправили в ссылку, ибо кровь их горяча и они не представляют себе жизни без войн. Лишь сравнительно недавно вернулись они в Арвон из дальних странствий. Но не думаю, чтобы Леди Элдрис печалилась по прошлому. Позже она взяла себе в мужья отца Лорда Эраха и родила ему двоих детей — его и твою мать. Скорее всего, время сделало своё дело. Но это правда, что её старший сын жил здесь, когда был совсем молодым, и что это оружие принадлежало ему. Однако всё это лучше выкинуть из головы, мой Лорд.
— Всадники-Оборотни… — повторил я, страстно желая узнать побольше о своём неизвестном полудяде из прошлого. Но было ясно, что Пергвин больше не станет об этом говорить.
В Арвоне живут разные люди. Многие сильно отличаются друг от друга — особенно это заметно, если сравнивать с нами. Из их числа некоторые представляют такую опасность, что Кланы избегают их и их владений. Есть и такие, кто ни умом, ни телом не схожи с нами, непонятны нашему восприятию.
При этом не какие-либо физические отличия противопоставляют нас друг другу. Тут дело скорее всего в духовных особенностях. Я видел лесных людей, приходивших на наши праздники Урожая. Они ближе к миру растительному, чем к нашему. При виде иных из них дрожь пробегает по телу, словно от сильной зимней стужи.
Всадник-Оборотень, как и лесной народ, наследует смешанную кровь, являясь одновременно и человеком, и животным. В Хрониках упоминалось о подобных переменах обличья, но в те времена, когда Урсилла давала их мне читать, я не обращал на это особого внимания. Теперь же, выслушав рассказ Пергвина, мне захотелось вернуться к Хроникам. Рассказ об Оборотне, пользовавшемся мечом до меня, пробудил желание узнать о нём побольше. Интересно, ощущался ли в те дни между ним и остальными точно такой же невидимый барьер, который ныне делает меня столь одиноким?
Я был одинок и с каждым днем всё больше уходил в себя. Если бы не Пергвин, неизвестно, что бы со мной сталось. Но он наставлял меня на путь истинный, учил владеть оружием, делал из меня настоящего воина. Спустя какое-то время он взял меня с собой в небольшую поездку, так что я смог узнать не только поля и земли, раскинувшиеся вблизи Башни. Притом мне было прекрасно известно, что тем самым он идёт против воли моей матери, которая никогда не позволяла мне отлучаться из Башни.
Меня по-прежнему приглашали в Большой Зал, когда там проводились заседания Суда. Теперь моё место было за дядей, как раньше за матерью. Ко мне Лорд Эрах не проявлял никаких добрых чувств. К тому же то, что я не могу охотиться, что лошади и собаки меня ненавидят, изрядно беспокоило его. Он даже советовался об этом с Урсиллой. Я не знаю, какой совет она ему дала, и никогда не узнаю. Но после их встречи он стал относиться ко мне с ещё большей холодностью, что давало лишний повод для переживаний.
Могхус теперь в открытую не третировал меня, как это бывало, когда я был маленьким. Однако он и не упускал возможности больно кольнуть тем, что я не укладываюсь в общепринятый для Главной Башни образ жизни. Я часто замечал, как он наблюдает за мной, и это вызывало у меня чувство страха. Нет, я боялся не самого Могхуса, нет, а того, к чему это могло привести в дальнейшем.
Я перешагнул порог детства и вступил в пору юношества. В тот год урожай был отменным, что радовало всех нас. Но это был также год Волка-Оборотня, предвещающий неприятности во всех делах. Согласно обычаю для моего возраста этот год должен был стать годом нашей свадьбы с Тейни. Но Урсилла, ссылаясь на плохие предзнаменования, приняла решение, что подобный союз пока неуместен (Героиз, несмотря на желание продвинуть свои планы, не возразила). Итак, было решено, что с наступлением следующего года, а он находился под знаком Рогатой Кошки, сулившей нечто лучшее, мы и сыграем свадьбу.
Тейни я видел редко, так как её рано отправили в Гарт Хауэл, где правили Мудрые Женщины, чтобы она обучилась науке волшебства, дабы исцелять недуги и защищать род и дом. Говорили, что она проявила некоторые способности в подобного рода делах, что не совсем нравилось Леди-Матери. Но по обычаю Героиз не имела права препятствовать дальнейшему обучению племянницы.
Могхус часто уезжал, выступая в роли посыльного в различных сборищах Клана или Кланов, когда участвовали все четыре Великих Клана.
Арвон вступил в период беспокойства, что ощущалось пока ещё довольно смутно. Сами имена годов, сменявших друг друга, свидетельствовали о том, что равновесие Силы покачнулось. Позади остались год Вампира, год Химеры, год Гарпии и год Орка. Золотые годы моего детства канули в прошлое, хотя причины ухудшения жизни волновали каждого. С просьбой прочитать будущее Кланы отправили Послов к Голосам. Те утверждали, что над Арвоном нависает мгла.
Но явной угрозы, которую можно было бы увидеть и сказать — вот что нас всех волнует, — не было.
Пергвин точно подметил всеобщее состояние, когда мы сидели как-то вечером за ужином.
— Сила похожа на морские приливы и отливы. Когда её становится слишком много, появляются неприятные ощущения и тревога, — он уставился в кружку с сидром. — Так всегда начинается… Земля вынашивает изобилие, словно предупреждая нас о том, что следует наполнить закрома на тяжёлые времена. А в нас самих тем временем зреет чувство тревоги, словно кто-то шепчет в наши уши, призывая к действиям, на которые мы не решаемся. Так приходит Тень, словно морской прилив, но не настолько часто…
— Морской прилив? — я ухватился за эти два слова, которые он только что тихо проговорил. — Пергвин, ты видел море?
Он не смотрел мне в глаза. И задал вопрос — вместо того, чтобы ответить.
— Мой Лорд, как ты думаешь, сколько лет жизни у меня за плечами?
Когда я был ещё мал и он стал моим наставником, мне казалось, что он стар. Но чем старше я становился, тем больше мне казалось, что рядом со мной — человек средних лет. Возраст у людей Арвона трудно определить до тех пор, пока они не достигают конца длинной-предлинной вереницы лет. Люди могли умирать от каких-то болезней, от ран или на поле битвы. Однако естественная смерть и упадок сил обходили нас стороной вот уже много лет.
— Не знаю, — признался я.
— Я был среди тех, кто прокладывал Дорогу Памяти в Пустыне страны Долин, — с расстановкой произнёс он. — Я знавал Великое Время Тревог и то, что последовало за ним. Да, я видел море, ибо родился под шум набегающей волны.
Тот самый страх, который я испытывал перед Урсиллой, внезапно вновь охватил меня. Казалось, что герой из Хроник шагнул прямо с пергаментов и встал передо мной. Пергвин, должно быть, помнит Ссылку на Юг…
— Я помню слишком много, — хрипло проговорил он и допил сидр.
Ни о чём больше я не осмелился спросить.
Наш разговор неожиданно прервал звук рога, протрубившего у ворот Главной Башни. Он означал прибытие бродячего торговца — тот наверняка пожаловал, чтобы принять участие в нашем празднике Урожая.
Мы с радостью приняли гостя, оказав ему самый радушный приём. А как же иначе? Торговцы путешествовали повсюду и многое знати о тех местах, в которых наши люди бывали редко.
Наш гость оказался не простым торговцем — за ним не плелась одна единственная лошадь с поклажей. Наоборот, за ним следовал целый караван: несколько всадников и животных, нагруженных товаром, среди них мы заметили незнакомую нам породу лошадей с длинными ногами.
По приказу Лорда Эраха загон за стеной освободили под стоянку, и люди торговца быстро обустроили место для лошадей и поставили палатки. Их хозяина порадовало гостеприимство Главной Башни, и он с удовольствием принял приглашение отужинать за нашим столом. Леди и их женщины тоже захотели послушать новости и заняли свои места.
Незнакомец представился как Ибикус — имя звучало как-то непривычно для нашего уха. Он был невысок, но несмотря на это сложение имел неплохое. Непринуждённые манеры, речь, присущая благородному, несколько повелительные нотки — всё это свидетельствовало об его высоком положении.
И чем дольше я на него смотрел, тем больше убеждался, что он из чужих. Несмотря на моложавую внешность (а ему можно было дать столько же лет, сколько Могхусу, который всё ещё не вернулся из поездки), Ибикус обладал некоей мудростью, которая так и бросалась в глаза. Это была не примитивная хитрость заурядного перекупщика. Ибикус больше походил не на торговца, а на одного из Мудрых, прибегнувшего к торговле в качестве удобного прикрытия для настоящего занятия.
Но даже если и так, то с ним было легко и непринуждённо за ужином. Тень, нависшая над Главной Башней, словно растворилась в его присутствии. Мы с удовольствием слушали плавное течение его речи — ему было что рассказать о землях, в которых он побывал, передать нам весточки от родственников и поведать о том, как протекает их жизнь.
Сначала я наблюдал только за ним. Но когда вскоре случайно бросил взгляд на Урсиллу — странное выражение прорывалось сквозь застывшую маску её лица. Даже то, что она вышла к гостю, было поразительно, ведь она редко спускалась в Большой Зал и почти никогда не выходила из своих покоев. На этот же раз…
Да, в ней чувствовалось какое-то напряжение, словно от гостя исходила некая угроза. Я видел, как она несколько раз делала какие-то знаки — видимо, пыталась прибегнуть к колдовству, чтобы выявить опасность. И вскоре я догадался, что у неё ничего не получилось, она проиграла, а внутри у неё клокочет ярость. Когда со стола убрали посуду, торговец велел одному из своих людей принести товар. Вслед за этим в Зал притащили пузатый сундук и поставили прямо перед ним. Он положил руку на крышку и объявил:
— Товара у меня видимо-невидимо, Лорды и Леди. Но самое ценное находится вот здесь. С вашего позволения, я вам это покажу.
Леди с удовольствием изъявили желание полюбоваться на товары, при этом голоса их подрагивали от предвкушения чего-то новенького и любопытного. Им вторили низкие мужские голоса. И сундук открыли.
Сначала из него Ибикус извлёк сложенную в несколько раз ткань. Он разложил её на столе, расправил, а потом начал вытаскивать всевозможные коробочки, сделанные из дерева, из кости или камня и обтянутые шёлком. Из каждой он осторожно вынимал содержимое — и перед нашими глазами предстало такое богатство, о существовании которого мы даже не помышляли.
Там были золото и серебро, даже красная медь, служившая оправой для драгоценных камней. А среди камней… не думаю, чтобы кто-либо из нас знал название и половины из них.
Мы разом замолчали, словно у всех одновременно перехватило дыхание. Потом раздались удивлённые возгласы. Все повскакивали со своих мест и столпились у стола, пожирая глазами несметные сокровища. Никто не пытался протянуть руку и дотронуться до них. Каждый из нас понимал, что надежды на обладание этими богатствами нет, что сокровища просто недоступны.
Я оказался у стола вместе со всеми. Мой взгляд сразу остановился на предмете, лежавшем рядом со мной. Пояс из золотистого гладкого меха, такой яркий даже среди окружавших его ценностей. Пряжкой служил огромный камень — желтовато-коричневый, подёрнутый дымкой — такого я никогда раньше не видел. Камень был вырезан в форме головы кошки. Но, приглядевшись к нему повнимательней, я заметил, что кошка вовсе не походила на маленького домашнего зверька, а явно была в родстве со вселяющим ужас охотником высот, снежным барсом, иначе говоря, ирбисом — сражаться с ним сложнее, чем с каким-либо из животных.
— Вам нравится, Лорд Кетан?
В ту минуту мне почему-то не показалось странным, что Ибикус обращается ко мне по имени, как и то, что он оказался рядом со мной. Остальные постепенно начали прикасаться к сокровищам, раскинувшимся перед ними, или обсуждать, что кому больше всего нравится.
Но торговец взял именно пояс и протянул его мне.
— Отличная работа, Лорд. Пряжка сделана из циркония. Этот камень широко используется в ювелирном деле. Взгляните, какая искусная работа.
— А мех? — спросил я.
— Мех… Ах, да, это шкура леопарда. В наши дни такого зверя редко встретишь. Они, как охотники, не уступают снежным барсам.
Мои пальцы сами потянулись к поясу. В то же самое время внутри меня как будто что-то воспротивилось. Ведь в любом случае мне не стать его обладателем…
Ибикус улыбнулся и кивнул, словно задал какие-то вопросы и получил на них ответ. Потом он повернулся к Лорду Эраху, чтобы ответить на его вопросы.
Я отодвинулся от стола и вышел из Великого Зала. Желание обладать этой чудесной вещью было настолько сильным, что я боялся не удержаться от искушения. И там я долго стоял в темноте, раздумывая, что только безумие может двигать людьми, когда они решаются на воровство.
Глава 4
О подарке леди Майлин леди Элдрис и о пришествии полной Луны
Я как во сне добрёл до своей комнаты, обуреваемый сильными и противоречивыми чувствами, которые вызвал у меня пояс. А потом, растянувшись на узкой постели, никак не мог уснуть. Едва народившаяся луна светила ещё довольно слабо, и её сияние почти не пробивалось в узкие окна над головой, так что я лежал в темноте, как уже много лет подряд в одной и той же пустой комнате.
Пояс! Стоило закрыть глаза, как он появлялся в моём воображении, сверкая, как там, в Зале. Казалось, что пряжка жила своей собственной жизнью… Так хотелось дотронуться до пушистой поверхности, подержать в руках голову снежного барса, любоваться камнем, словно я мог прочитать в нём некое предсказание, как это делают Мудрые.
Я соскочил с кровати, подошёл к окну, облокотился о подоконник и стал смотреть в темноту.
Башня Молодости выходила своими окнами на север. Еле различимо виднелись поля и сады — селение раскинулось южнее. Там начинался лес — преграда между нами и холмами, таившими в себе так много загадочного, что наши инстинкты подсказывали нам держаться от них подальше.
Тёмные Властители Арвона, которые привели в прошлом столь многих к краху, ушли туда — в горы и леса. Там их удерживали невидимые барьеры Силы, какие только смогли воздвигнуть Мудрые и Семь Лордов. Никто не знает, живы ли ещё те, кого мы считали врагами, или же открыли другие Врата между мирами, которыми они умели управлять, когда покидали Арвон.
Некоторые из их последователей, не слишком значительные, по-прежнему угрожали нам. Но частью их натуры также было и то, что они привязывались к определённому участку земли и в большинстве случаев не представляли опасности. К тому же они служили своего рода дополнительной защитой нашей территории, осев на границах и не пропуская никого из южных Долин, кто мог бы отправиться для завоеваний в северные земли.
Долины! Я вспомнил, что говорил Пергвин… Он был среди тех, кто шёл Дорогой Памяти и Дорогой Печали, а за ними шли те, кто уцелел в тяжёлые времена и был выслан. Живущие там ныне — не нашей расы и не обладают Силой. Это варвары, которых отделяет от хаоса всего лишь несколько поколений. Их жизнь коротка — с рождения на них наложена сия печать. Нам с ними не по пути.
Темна была ночь, хотя над головой и светили яркие звёзды. Они напоминали самоцветные камни, которые показывал нам Ибикус. С севера дул ветер, и я скоро озяб. Но всё же не возвращался в постель, чтобы укрыться там от холода.
Напротив, я высоко поднял голову, опьянённый ветром, ноздри мои раздувались, словно тот нёс некое послание. Где-то в глубине нарастало волнение, какого мне никогда ещё не доводилось испытывать. Меня притягивала тёмная ночь. Вдруг меня пронзила мысль — а что, если пробежаться нагишом по траве, броситься в ручей?..
Возбуждение неожиданно угасло. Я вздрогнул. Вместо радости тьма сулила зло. Отпрянув от окна, я направился к кровати. Меня стало клонить ко сну, который так упорно не шёл до этого. Рот растянула зевота, веки слипались, словно я уже несколько ночей подряд провёл, не смыкая глаз. Вытянувшись на постели, я заснул как убитый.
