Вождь был со мной, когда я работала в одной из кают. Он удобно свернулся на койке, скорее похожей на удобную кровать. Я нашла две сумки или мешки, которые, как мне показалось, использовались для переноски вещей, и стала складывать в них одежду и все остальное, что было личным имуществом.
      Одежда лишь отдаленно напоминала знакомую мне, она была из необычных материалов. Я с интересом осматривала ее, но старалась прикасаться только руками в перчатках. Я не знала, может ли прикосновение заставить меня снова "увидеть" без предварительной подготовки и очистки сознания. Но решила не рисковать. Когда я заканчивала уборку, обе сумки были заполнены доверху. Пришлось даже обвязать их веревкой. Я собрала не только одежду, но и постельное белье, к которому прикасались чьи-то тела.
      Я решила, что закончила с этой каютой, и стояла, осматривая ее в последний раз. Койка пуста, сняты даже небольшие занавеси на иллюминаторе. Я уже собиралась взяться за сумки, когда Вождь издал мяуканье, которое привлекло мое внимание. Он стоял на койке задними лапами, царапая передними стену. Увидев, что я смотрю на него, он дважды ударился головой о стену.
      Я наклонилась, разглядывая поверхность стены. Как и повсюду, она была покрыта панелью, но, проведя пальцами по ней, я обнаружила, что соединения здесь глубже, чем в других местах. Но если в стене есть какое-то тайное углубление, оно на то и тайное, чтобы открыть его было непросто. Тем не менее острием ножа я наконец-то открыла маленькую дверцу и увидела небольшое углубление, а в нем две шкатулки, покрытые очень мягким на ощупь материалом.
      Продолжая стоять коленями на койке, я ножом осторожно подняла крышки, стараясь не притрагиваться к самим шкатулкам. То, что находилось в этом хранилище, несомненно, очень ценно и тесно связано с владельцем.
      Внутри оказалось ожерелье из хрупких золотых цветов с листьями из мелких зеленых камней. Камни блестели и переливались, хотя в каюте не очень светло. Между двумя цветками помещена подвеска - извилистый золотой стебель, на нем зеленые листья и единственный крупный цветок - не из золота, как остальные, а из сине-зеленого камня.
      Мне приходилось видеть украшения, которые надевали хозяйки крепостей в Высоком Холлаке, древние наследственные сокровища, которые чрезвычайно ценят высокородные Древние, даже драгоценности, найденные в руинах Пустыни Арвона. Но никогда ничего подобного я не видела. Во второй шкатулке оказался браслет я так решила, потому что для ожерелья он слишком короткий, - кольцо и еще два одинаковых предмета. Судя по тому, что в них были крючки, я решила, что они предназначены для мочек ушей.
      Действительно сокровище, и я наклонилась, разглядывая его. Я знала, что ждет вещи, которые мы собрали в каютах. Их упрячут как можно глубже в какую-нибудь расселину в утесах, чтобы до нас не добралось зло, постигшее владельцев этих вещей. Но погубить это - все во мне запротестовало.
      Сколько себя помню, я всегда носила грубую одежду, обноски более процветающих и везучих салкаров. А те немногие новые вещи, которые я покупала, были самыми дешевыми, какие только можно найти. Мне всегда приходилось экономить, чтобы покупать еду и делать ее небольшой запас до тех пор, пока не повезет и я снова не найду работу. Салкары по той или иной причине давали мне место на своих кораблях, чаще из-за того, что моя история не была известна в порту, где я нанималась. Я работала и на полях у фермеров Высокого Холлака, помогала убирать урожай в Эсткарпе, где из-за войн всегда была потребность в умелых руках и крепких спинах. Я служила в охране торговых караванов, хозяева которых недостаточно богаты, чтобы нанимать воинов без девизов, но которые слышали о высоких воинских качествах салкаров и готовы были довериться женщине: все знают, что салкарские женщины стоят рядом со своими мужчинами в схватках, они даже участвовали в старину в набегах на Карстен и Ализон.
      Видела я и добычу пиратов и грабителей кораблей, потерпевших крушение, но никогда ничего подобного представить себе не могла. И закопать это в расщелину скалы...
      Я помнила все предупреждения и предостережения и хорошо понимала, что они справедливые, однако в тот момент я не могла даже закрыть шкатулки и спрятать найденное. Невольно рука моя потянулась к кольцу. Оно лежало у меня на ладони и, когда я поднесла его к свету, ответило настоящей радугой огней. Если это приманка, то способна привлечь любой взгляд, вселить в нашедшего непреодолимое желание.
      Я зацепила кольцо кончиком пальца и примерила его. Оно было изготовлено словно по моему размеру. Правда, эта красота казалась неуместной на руке, сохранившей шрамы от тяжелой работы, с обломанным ногтями на пальцах.
      Я не пыталась посылать мысль. Но она сама нашла меня. Я увидела вместо своей руки другую - красивые длинные пальцы с овальными ногтями, покрашенными в ярко-розовый цвет. Меня переполнило ощущение счастья, как будто рядом та, кто дарит мне все эти сокровища. И между нами возникла прочная связь... В Эсткарпе венчают словами, в Высоком Холлаке чашей и пламенем, салкары называя родичем. Женщина, носившая это кольцо, была замужем. И не ради обретения сокровищ или высокорожденных родичей. Нет, этот брак связывал любящих людей, и во многих отношениях двое становились едины.
      Да, это сокровище, но то, что с ним связано, еще более ценный дар. Я испытала зависть - не к этому золоту и камням, а к тому, что возможно такое счастье.
      Никакое облачко не затмевало это счастье. Я видела, как моя рука с кольцом протянулась в воздухе каюты, словно ожидая встречи с более сильной, мужественной и надежной рукой. Потом...
      Ощущение счастья пришло ко мне совсем неожиданно, так же как и последовавшая за ним Тень. В мире существует множество верований. Некоторые клянутся Пламенем, которое пляшет на алтарях Высокого Холлака, другие обращаются к еще более древним богам и богиням. Мы приходим в жизнь и оставляем ее, одни раньше, другие позже, иногда от болезней, иногда становясь жертвами войн, а некоторые от нападения Тьмы, и эти люди подлинно несчастны. Но мы должны надеяться, должны верить, что есть существа... личности, более великие и мудрые, более честные и справедливые, чем мы, и когда к нам приходит конец, на самом деле это только начало существования, которое мы сами - в силу присущих нам недостатков - не можем полностью осознать.
      Та, что носила это кольцо как символ счастья, считала, что никогда не наступит конец радости и удовольствиям, не может быть конца тому, чем она владеет. Но и к ней пришла та же судьба, что ждет всех нас, и связи были разорваны, и Тьма победила Свет. И так сильно почувствовала я ее боль и печаль, что заплакала. А я не плакала с самого детства, когда впервые поняла, что мне предстоит: одиночество, ненависть и, может, даже служение злу, хотя этого я всеми силами старалась избежать.
      Я сняла кольцо с пальца и положила его в шкатулку. Но я уже понимала, что не смогу отдать морю это сокровище. Потайная ниша, в которой я его нашла, теперь стала заметна. Я постаралась как можно тщательней закрыть ее. Тем не менее следы ножа остались, и с меня могут потребовать объяснений. Я посмотрела на матрац на койке. Вождь прошел вперед и положил лапы на большую из шкатулок. Он словно принес добычу, доказывая свою доблесть, и теперь бросал мне вызов: попробуй отними.
      Мне нетрудно было перевернуть матрац и ножом разрезать его. Кот отодвинулся и позволил мне взять шкатулки. Я спрятала их в матрац.
      Эта глупость, моя одержимость драгоценностями, отступила, когда они не были перед моими глазами. И никакое предчувствие не могло победить моего упрямства. Если драгоценности найдут в их новом укрытии и уничтожат - я надеялась только на то, что меня тогда поблизости не будет. Потому что знала, что мой протест будет бурным.
      Осматривая опустевшую каюту, я не видела больше никаких следов ее прежних обитателей. Поэтому взяла сумки и отнесла их на палубу, где нашла уже целую гору таких же полных сумок и мешков. Никто из салкаров не притрагивался к ним. Кемоку, мне и Орсии пришлось складывать их в одну из корабельных шлюпок. Леди Джелит не было: ее единственной опасалась я, она могла узнать, что я пыталась скрыть. Я почувствовала облегчение, когда мы добрались до берега и увидели расщелину, в которой будут спрятаны эти вещи, может быть, навсегда. Мы сделали несколько ездок к узкой полоске гальки, которую обнажил отлив, и спрятали все собранные вещи.
      Этой ночью я спала на палубе. Вождя со мной не было, и это странно, потому что после возвращения из Варна он будто дал мне клятву верности и всегда оставался со мной. Но даже не ощущая рядом его маленького теплого тела, я легко погрузилась в сон, и мне ничего не снилось.
      Последний осмотр корабля произвел сам Сигмун, лорд Саймон и леди Джелит сопровождали его. Они убедились, что никаких личных вещей прежних владельцев корабля не осталось. Я ждала, что меня будут расспрашивать о следах ножа на стене, но никаких вопросов не было. Я испытывала легкое беспокойство. Теперь, когда драгоценностей передо мной не было, я начала думать, что их использовали те, кто желает нам зла. Возможно, я открыла нечто большее, чем деревянную панель. Я пыталась успокоить себя: если шкатулки действительно связаны с Тьмой, их в любой момент можно будет выбросить в море.
      Я была уверена, что не хочу, чтобы эти драгоценности принадлежали, лично мне, как воин после боя хочет получить добычу. Что-то иное двигало мной, мысль, что такая красота не может быть связана со злом. Утром я посмотрела на себя в полированной поверхности щита фальконера.
      Ничто в моей наружности не способно вызвать тщеславие. Я была уверена, что если надену на себя найденное, буду подобна дикому пони, на которого надели сбрую бесценного торгианца.
      Но время от времени меня охватывало такое сильное желание взглянуть на сокровища, что подавить его удавалось лишь с большим усилием. Я бормотала строки, заученные в странствиях, и время от времени вдыхала запах сухих листьев из запасов Орсии. Этот запах прояснял голову.
      После четвертого приступа такого желания я поняла, что приступы случаются, когда рядом со мной Вождь. Я не решалась устанавливать с ним мысленный контакт. Но была уверена, что кот каким-то образом связан с моей находкой.
      Погода улучшилась, стояли отличные дни. Никаких предвестников неприятностей, ожидающих нас в море, не было. На двадцатый день после начала работы над подготовкой нашего пестрого флота к походу мы наконец отплыли.
      Снова, как и при выходе из Горма, дул попутный ветер, он наполнил паруса нашего нового корабля и рыбацких лодок. Через определенные промежутки времени мы запускали соколов, которые возвращались, не обнаружив в море других кораблей и не заметив ничего особенного.
      Если Скалга последовал за нами, возможно, море оказалось для него слишком велико. Я знала, что Орсия продолжает следить за происходящим под водой, но она не встречала пока ничего необычного. Говорила только, что обычных обитателей моря меньше, чем можно было ожидать. Но ничего странного в этом не было, учитывая, какое огромное количество мертвой рыбы мы видели в первые дни после катастрофы.
      В пути мы не отходили далеко от берега. Вдоль горизонта на востоке темной нитью тянулась стена утесов. К западу ничего, кроме открытого моря. Моряки поговаривали о подозрительном отсутствии морских птиц. Видимо, их тоже отталкивало изобилие мертвой рыбы. Я достаточно салкар, чтобы понять тревогу, вызванную отсутствием птиц. Эти упорные борцы с океаном с самого начала были постоянными спутниками всех мореплавателей. А некоторые птицы, белоснежные, с широкими крыльями, считались приносящими счастье. У нас есть легенды о том, как такие птицы выводили терпящие бедствия суда к берегу. Я знала, что у многих кораблей они нарисованы на главном парусе.
      На четвертый день плавания один сокол вернулся с сообщением, что впереди земля. Мы не знали, остров это или часть материка, вытянувшаяся в море.
      Задолго до захода солнца мы заметили впереди темную линию. К востоку продолжалась стена утесов. Сигмун приказал спустить парус и двигаться медленней. Послали еще двух соколов. На этот раз они вернулись с сообщением, что мы приближаемся к цепи островов. Когда стемнело, впередсмотрящий доложил, что впереди к западу от нас заметил свет.
      Сменивший направление ветер принес запах, который подсказал, что рядом есть действующий вулкан. Но столбов огня, как ожидали многие, в ночном небе не было.
      На кораблях все паруса были спущены. Луна не пробивалась сквозь густые тучи. Мы больше не видели островов.
      Когда я попробовала погладить Вождя, он зашипел и ушел на нос корабля. Стоял там, как впередсмотрящий. Я последовала за ним. Всякий раз, когда ветер доносил испарения вулкана, я начинала кашлять. В воздухе чувствовалось сгущающееся напряжение, и все были встревожены, хотя никто не мог бы сказать, почему.
      Глава двенадцатая
      Наверно, все провели беспокойную ночь. Со своего места, где я лежала рядом с Вождем, видны моряки, бродившие по палубе. Я едва успела задремать, как ко мне присоединились Кемок и Орсия. Сначала я уловила сопровождающий ее легкий запах трав, затем услышала вопрос, обращенный ко мне.
      - Ты видела что-нибудь?
      Я ответила правду:
      - Ничего, потому что и не пыталась увидеть.
      С того времени, как спрятала драгоценности, я не обращалась к своему дару, чтобы не привлечь к нам внимания того, чего мы хотим избежать. Что оно ждет нас в ночи, скрывшись в темноте, становилось ясно при одном взгляде на Вождя: он сидел, настороженно пригнувшись, и смотрел вперед с бесконечным терпением своего племени, как будто перед норой добычи.
      Орсия сбросила на палубу свой плащ. Я догадалась, что она делает, хотя сюда свет лампы не попадал. Она поднялась на поручень и скользнула в воду. Ей обязательно нужно побыть в воде, а то она умрет. Кемок склонился над поручнем, но не последовал за ней. Орсия попала в хорошо знакомую стихию, а он может находиться там лишь ограниченное время, как всякое дышащее воздухом существо. Но я знала, что даже если они не рядом, сознание их едино и он продолжает ее охранять.
      Я держала руку на голове Вождя и почувствовала, как он задрожал, будто собираясь прыгнуть. Хоть это было опасно, я раскрыла сознание.
      ...Я стояла на палубе корабля, ветер трепал мои волосы, в руке у меня нож. Через мысленную связь не последовало ни удара, ни попытки вторжения на уровне контакта. Скорее другое ощущение. Как Вождь крадется за добычей, так же с юга подкралось чувство. Подобно щупальцу, оно пыталось найти наше слабое место. Но это не живое существо!
      Темная тень - Кемок - распрямилась, его плечи почти касались моих. Рука его тоже легла на оружие. Мы ждали: после разведчика может последовать нападение. Но его не было. То, от чего у меня мурашки побежали по коже, отступило.
      Я слышала рассказы о живых мертвецах, тех, у кого колдеры отняли душу, но оставили тело. Были и другие истории, не менее мрачные, о местах, где хранился живой и молодой дух народа Древних. Но то, что подкрадывалось к нам этой ночью, не имело никакого отношения к людям, оно не могло разделить наши мысли и чувства. Если оно обладало жизнью - я была уверена, что, по крайней мере, целью оно обладает) - это такая жизнь, о которой мы и понятия не имели.
      Кемок сражался с Тьмой в Эскоре. О его победах уже рассказывают легенды. Сама я так далеко не заходила в эту землю, в которой еще живут почти забытые опасности. Поэтому к нему был обращен мой вопрос.
      - Что это было, воин?
      - Что-то такое, для чего у меня нет имени, - сразу отозвался он. - Но я бы не пошел по его следу.
      - Мне кажется, оно следит за нами.
      Было слишком темно, чтобы я заметила движение его израненной в боях руки. На мгновение в воздухе блеснул знак, сначала он показался синим, потом свернулся в пятно, пожелтел, покраснел по краям и исчез.
      - Да, мы это знаем, - негромко согласился он. Говорил он так, словно ожидал этого. Возможно, в Эскоре он уже проводил такие испытания и получил нужные ответы. Потому что знак его принадлежал Свету, а сомкнулась вокруг него Тьма.
      И тогда я впервые задумалась, не был ли наш поход ошибкой. Мы все с самого начала готовились к этому походу так, словно могли не вернуться. Даже салкары, которые не пользуются даром, соглашались, что нужно обязательно найти источник древнего зла. Я не слышала никаких возражений. Не было возражений и несколько дней назад, когда мы готовили наспех собранную флотилию к опасное плаванию в неизвестное. Может, что-то проникло в самый зал Совета в Эсткарпе, и мы с самого начала были обречены и порабощены, не подозревая об этом?
      Я верила в леди Джелит, считала, что из всех нас она обладает самым сильным даром. Говорят, Кемок много времени провел в Лормте и познакомился там с древнейшим знанием, хотя больше полагался на меч, чем на это знание. А дар Орсии я вообще не могла оценить. Для меня оставались тайной ее возможности. Я решилась задать второй вопрос.
      - Может, мы овцы, которых ведут на рынок?
      Для легендарных сил прошлого мы действительно можем быть глупыми животными, пасущимися на горных лугах.
      - Если и так, нам предстоит еще увидеть пастуха, - не возражая ответил он. - Однако мы, наверно, уже не очень далеко от его жилья...
      Послышались какие-то звуки. Я подняла руку ребром вниз, готовая защищаться, но это поднималась на палубу Орсия. Снова она какое-то время сможет дышать воздухом. Она поднялась на борт, и Кемок набросил ей на плечи плащ. Я заметила какое-то движение в темноте: это Орсия выжимала воду из волос.
      - Внизу пусто, - сказала она. - Там нет жизни, ни с плавниками, ни в раковинах. Ничего не ползает по дну и не плавает в воде. Здесь побывал страх и ничего не оставил после себя.
      Она еще больше усилила нашу тревогу. Орсия с Кемоком не ушли вниз. Мы втроем легли на палубе. Остались не на страже, может быть, но ждали. И ни один не мог сказать, чего мы ждем.
      Утро опять наступило хмурое, ни один солнечный луч не прорвал серые тучи. Мы медленно приближались к островам, о которых сообщали соколы. На них совсем не было зелени. Голые скалы, словно только что поднявшиеся из морских глубин.
      Не было по-прежнему и птиц. На севере на таких островах находятся гнездовья, и там собирается так много птиц, что им приходится драться за место для своего гнезда. Крики их наполняют воздух непрерывным гомоном. Здесь же земля кажется мертвой, и никакая жизнь ее не касалась. Как когда-то поступил капитан Харвик, мы выделили две рыбацкие лодки и отобрали для них экипажи, включая фальконеров на случай, если придется сражаться. Я сидела на носу одной из лодок. Возможно, Сигмун все еще не доверял мне, но леди Джелит хотела, чтобы я приняла участие в этой экспедиции, и капитан не осмелился возразить. К тому же все понимали, что в этом деле понадобятся не только зрение и слух, но и дар. Сама леди и лорд Саймон находились на носу второй лодки, а Кемок и Орсия остались на корабле, чтобы поддерживать связь.
      Не успели мы оттолкнуться от борта, как я вздрогнула от неожиданности: с палубы на нос переполненной лодки прыгнул Вождь и прижался ко мне. Впереди матрос спускал груз и выкрикивал глубины. Капитан стоял у руля, слушая его выкрики так же внимательно, как внимательно мы разглядывали острова.
      Мы двинулись на запад, а вторая лодка направилась к восточной группе островков. Обе лодки шли на веслах, не доверяя ветру. Прокладывая курс по измерениям глубин, мы обогнули заостренный мыс первого островка. Я не испытывала сейчас воздействия, подобного ночному. Мир был пуст перед моей ищущей мыслью, как перед зрением и слухом.
      Но не успели мы миновать риф, отделявший нас от острова, как увидели свидетельство того, что мы не первые побывали здесь. Над скалой поднимался нос корабля. К его изломанным бортам приросли ракушки и другие наросты, которые показывали, что он долго находился под водой. На мой взгляд, корабль выглядел странно. На обращенном к небу борту виднелись маленькие квадратные иллюминаторы. Значит, несмотря на свой большой размер, корабль передвигался на веслах.
      Мы не приближались к кораблю, но и не отрывали от него глаз, когда проплывали мимо. Это, несомненно, предупреждение: нужно внимательней прокладывать курс. Голос матроса, выкрикивавшего глубины, звучал еще громче. Мы миновали риф и его добычу.
      Впереди новые острова. А отдаленная линия свидетельствовала о материке, который словно выбросил руку и обнимал эти острова с востока. Следующие два острова оказались маленькими, но в целом, если не считать отсутствия разбитого корабля, внешне ничем не отличались от первого.
      Когда мы приблизились к очередному острову, самому большому в группе. Вождь негромко зарычал. Я смотрела на груду скал, пытаясь понять, что его встревожило.
      По коже у меня поползли мурашки, когда что-то блеснуло на скалах. Дважды провела я рукой по глазам, словно отводя какую-то вуаль. Матросы рядом возбужденно заговорили. Закричали три сокола, сопровождавшие фальконеров.
      Я показала рукой на восток, надеясь, что капитан поймет мой жест и уведет нас подальше от этого кажущегося диким нагромождения скал. Как я уже говорила, утро было мрачное, без солнца, но между камнями что-то блестело, подобно хорошо начищенному металлу.
      Один из фальконеров выпустил птицу. Она поднялась высоко над темным пятном острова. Связное устройство у сокола на лапе передаст сообщение о том, что находится на острове: никакой камень не мог так блестеть.
      Когда мы немного отошли от этого острова, я поняла, что ощущение покалывания на коже ослабевает. По всей видимости, это место производило какое-то невидимое влияние.
      - Там металлический предмет, - ко мне подошел фальконер, отправивший на разведку свою птицу. - Ничего подобного Боевое Крыло раньше не видел. Он боится и не решается подлететь ближе.
      - Может, какая-то защита, - предположила я. То, что избегал сокол фальконера, несомненно, опасно.
      - Защита от чего? - странно, что фальконер не только заметил меня, но и задал вопрос, хотя я женщина.
      Да, защита. Хотя кроме давно погибшего корабля, нет никаких следов присутствия здесь кого-то другого. Блеск в скалах на этом расстоянии не был виден, но покалывание я все еще ощущала. По-прежнему там находится что-то, угрожающее нам. Риф, в который переходил остров, тянулся далеко, и мы медленно шли вдоль него, повинуясь выкрикам моряка.
      Впереди новые острова - и что-то еще! Я услышала восклицание фальконера, который остался рядом со мной, хотя его птица вернулась и села ему на запястье. На первый взгляд впереди поднимается из воды новая скала.
      Однако ее сформировала не природа. Прямоугольное сооружение, сливающееся со скалой, спускается к самой воде. Я видела немало башен в Эсткарпе. Многие руины превосходят древностью даже крепости земли, из которой когда-то ушли Древние. Но ни одна развалина не производила впечатления такой глубокой старины и такой необычности, как эта.
      На наш взгляд, со стороны моря в стенах сооружения не было никаких разрушений, ничто не указывало, что сооружение пострадало от ударов природы или времени. Огромные камни, из которых оно состоит, по-прежнему плотно прилегали друг к другу. На стенах, которые нам видны, темными овальными дырами зияют окна-отверстия, оставленные строителями.
      Все они расположены в верхней части здания. На уровне поверхности острова в стенах нет вообще никаких отверстий. Вход, очевидно, был сверху. Камни сооружения отличались от скал острова. Они гладкие, без трещин, и ржаво-красного цвета. Тут же приходит в голову мысль о засохшей крови. На крыше, высотой в три этажа над морем, располагались амбразуры, возможно, предназначенные для лучников.
      Наша лодка не меняла курс и не приближалась к сооружению. Никто из нас не предлагал высадиться. Один из соколов взлетел в воздух и направился к островку. Я внимательно наблюдала за зданием. Мне казалось, что вот-вот в его темных окнах покажутся лица или мы услышим свист стрел, какие в Карстене используют на охоте. Мне хотелось послать мысль, но я понимала, что этого делать нельзя. Такое вторжение может разбудить то, что спит здесь уже давно.
      Мы миновали островную башню. Впереди множество небольших островков. Еще дальше темная линия. Я уверена, что это материк, который образует здесь мыс или залив, такой же, как тот, в котором расположен Варн.
      Мы насчитали четыре островка. Два из них были окружены опасными подводными рифами, так что нам приходилось все дальше отходить на запад, чтобы обойти их. Мне кажется, никому из нас не понравилась эта молчаливая крепость и тот страж, которого Вождь первым заметил на острове.
      Тишина в этой части моря действовала угнетающе. Да, слышался шум волн, мы сами иногда разговаривали, но ветер прекратился, единственный парус нашей лодки обвис. И по-прежнему ни одной птицы.
      И тут сверху послышался крик, но не сокола, а хриплый и кашляющий призыв. Словно ниоткуда возникло и повисло над нами одно из тех крылатых чудовищ, что нападали на Варн. Один из фальконеров выпустил сокола, и тот поднялся выше отвратительного существа, севшего на нашу мачту. Чудище держалось за самую вершину с помощью какого-то когтя на крыле и строило нам гримасы, не обращая внимания на сокола. А тот действительно не сделал попытки напасть, как можно было ожидать, а отлетел подальше.
      Теффан все внимание обратил на нас. Вождь глубоко зарычал, отошел от меня и, прижимаясь брюхом к палубе, двинулся к мачте. Тут он завопил, как гневно кричат кошки при встрече со смертельным врагом. Один из салкаров прицелился и пустил стрелу. Невероятно быстрым движением чудище едва не избежало ранения. Но стрела все же задела кожистое крыло и приколола его к мачте. Существо с криком забилось, пытаясь вырваться.
      Из его пасти капала пена. Я подумала о яде и уже хотела предупредить собравшихся под мачтой, но меня опередил капитан нашей лодки.
      При каждой попытке освободиться из крыла капала темная кровь. Но вот существо вырвалось. Оно попыталось подняться, но раненое крыло не позволяло этого сделать. Сокол парил поблизости, но не приближался. С трудом, отчаянно борясь за высоту, чудовище направилось к земле. Из последних сил оно достигло скалистого островка и приземлилось. Крики боли и гнева заполнили воздух. Сокол еще немного покружил в небе, потом вернулся на корабль.
      Хотя первое чудовище возникло совершенно неожиданно, его появление послужило нам предупреждением. С юга показалась целая стая. С гневом и яростью существа устремились к лодке. И началось сражение. Мы оборонялись. Мечи взметались вверх. Я слышала, как закричал один из моряков, поднеся к глазам руку. С его пальцев стекала кровь. Два чудища набросились на Вождя и, я думаю, прикончили бы его, но я нанеся удар мечом, отрубила одному из них голову. Следующим ударом разрубила второму крыло. Почему-то чудища не набрасывались на меня, как на других. Но у меня не было времени думать о чем-то еще, кроме необходимости отражать нападение. Фальконеры в своих кольчугах и металлических шлемах были защищены лучше остальных. Двое из них встали по обе стороны от рулевого и не только защищались сами, но и не допускали нападающих к нему.
      Послышался пронзительный крик, перекрывший даже вопли нападающих. Матрос, измерявший глубины, упал за борт. Двумя ударами меча я освободила себе дорогу и прыгнула вслед за ним.
      Вода мутная и гораздо теплее, чем я ожидала. Я успела схватить матроса за воротник и вытащила его голову из воды, чтобы он мог дышать.
      Теперь нам нужно самим продержаться на плаву, потому что на борту, должно быть, никто не заметил нашего исчезновения. Или там просто некогда и некому бросить нам веревку. За гладкий борт судна держаться невозможно. Наилучшая возможность спастись - небольшие островки поблизости. Потащив за собой моряка, я направилась к ближайшему. Салкары плавают как рыба. По крайней мере, так они хвастают. Большую часть жизни они проводят в море, и у них врожденное умение плавать. Однако тот, кого я спасла, делал лишь слабые усилия удержаться на воде.Хорошо хоть не мешал, цепляясь за меня в панике.
      Я наткнулась на острый выступ скалы, который порвал мне брюки. Еще более острые камни попадали под ноги, когда я выбиралась из воды и вытаскивала за собой моряка. Он больше не пытался помочь мне, просто лежал на спине, и я с огромным трудом смогла вытащить его из воды. На шее у него оказалась рана, из которой сочилась кровь. Я прижала ее пальцами, стараясь уменьшить кровотечение, потом подняла голову и поискала наш корабль.
      Я не думала, что мы оказались так далеко от лодки, на которой продолжалось сражение. Посмотрела вверх, осмотрелась вокруг: не собираются ли эти чудовища прикончить нас здесь. К счастью, их не было. Очевидно, все заняты лодкой.
      Свое внимание я снова обратила к товарищу по несчастью. Он по-прежнему смотрел невидящим взглядом, но лицо его исказилось, и я заметила, что кровь в ране потемнела, почти почернела, стала очень густой. Кровь из горла тоже стала темной. Он поднял кулак, ударил что-то в воздухе, и мне пришлось отнять свою руку от его раны и удерживать его, чтобы он снова не соскользнул в воду. Ноги его задергались. Но он не издавал ни звука и не смотрел на меня.
      Рот его раскрылся, дыхание вырывалось оттуда со свистом. Потом он приподнял голову на несколько дюймов, она снова упала, стукнувшись о камень, кулаки его разжались, ноги уже не двигались. Он умер, хотя раны его были неглубокими и не могли послужить причиной смерти. Так я получила доказательство, что существа, с которыми мы сражались, ядовитые.
      Я встала, заняв, по возможности, наиболее устойчивое положение на острых камнях. Лодка ушла еще дальше, но я слышала крики. Там продолжалось сражение.
      Я оказалась на виду и совершенно незащищенной. Даже если летающие чудовища будут отбиты - я в этом не сомневалась - отступающие направятся сюда и постараются отыграться хотя бы на мне.
      С другой стороны, снова войти в воду и плыть к лодке - это не выход. На лодке обо мне ничего не знают. Островок же, на котором я сижу рядом с мертвым моряком, совсем маленький. Его может полностью покрыть водой во время прилива.