У Иита все было готово, и, хотя вспыхнувшие в моем сознании цифры были для меня бессмыслицей, я сработал как устройство для нажимания на кнопки. Но оказалось, что мои пальцы двигались все же недостаточно быстро. Я ощутил, что корабль пойман буксировочным лучом.
      В этот момент мы вошли в гиперпространство. Как только перестала кружиться голова, я понял, что мы утащили с собой нашего врага. Вместо того, чтобы, возвращаясь в гиперпространство, оторваться от буксировочного луча, из-за равновесия сил в сложившемся противостоянии, мы затащили источник этого луча с собой! Теперь мы буксировали корабль противника, который был готов атаковать нас сразу же, как только мы снова выйдем в нормальный космос.
      Маневрировать в гиперпространстве невозможно. При попытке изменить курс цифровые значения координат сбрасываются на ноль. Если повезет, можно вынырнуть неизвестно где в открытом космосе, а еще можно оказаться в солнечном ядре. Поэтому до конца путешествия, в которое нас отправили закатанин и Иит, оба корабля были узниками. Точно известно было лишь то, что до тех пор, пока мы находились в гиперпространстве, враг был так же беспомощен, как и мы. И хотя они не успели подготовиться к прыжку, на протяжении этого перехода у них было достаточно времени, чтобы приготовиться к предстоящей встрече.
      — Джорн! — завопил по судовой связи Рызк. — Что вы делаете?
      Это был вопль искренне встревоженного, протрезвевшего пилота. Достаточно ли он поумнел, чтобы выпустить его из каюты, размышлял я? Нельзя сказать, что теперь я доверял ему.
      Я включил микрофон.
      — Мы в гиперпространстве — со спутником.
      — Мы соединены! — заревел он в ответ.
      — Я сказал, что у нас есть спутник. Но, как и мы, он не может маневрировать. Мы оба в гиперпространстве.
      — Куда мы летим?
      — Ты сам определишь это!
      То, что мы, хоть и временно, оказались в безопасности, опьяняло меня. Когда корабль выйдет из гиперпространства, нам будет угрожать серьезная опасность, но полученная отсрочка позволяла подготовиться к этой встрече.
      Но его вопрос задержался у меня в сознании. Куда мы летим? К планете, в существовании которой мы не уверены. А если она действительно существует
      — то на что же она может быть похожей?
      В этот момент мне захотелось уверовать в какого-нибудь бога, как, например, жители Альфанди, и положиться на мудрость и покровительство этой высшей силы. На многих планетах я встречал верующих в разнообразных богов и демонов. И я видел, что абсолютная вера дает человеку чувство безопасности, причем это чувство непонятно постороннему. Я был готов согласиться с тем, что Галактикой правит какой-то Высший Разум. Но я не мог склонить голову перед богом, как конкретным существом, обосновавшимся на какой-нибудь планете.
      Из старых лент я узнал о существовании теории, которая утверждала, что мозг и сознание не едины. Что мозг принадлежит и служит телу, в то время как сознание может функционировать еще в одном измерении — а это означало, что телепатические способности были рождены не мозгом, а сознанием.
      Теперь, покинув штурманскую рубку, я обнаружил, что Зильрич сидит на своей кровати и, держа чашу двумя руками, казалось, пытается доказать справедливость этой старой теории. Его глаза были закрыты, он часто и прерывисто дышал. Иит, который, как всегда, опередил меня, уже повторил позу закатанина, закрыв глаза и положив свои маленькие ручки на ободок чаши. Казалось, даже воздух в каюте был насыщен телепатической энергией.
      Не знаю, что они там делали. Но мне было понятно, что я тут лишний. Я вышел и закрыл за собой дверь. Мне не с кем было обсудить свои тревоги. Кроме того, меня начало тревожить то, что мы буксировали за собой корабль. Если бы только можно было доверять Рызку! Хотя, наверное, когда ему самому что-нибудь угрожало, за него можно было не беспокоиться. Я вернулся в штурманскую рубку. Для того чтобы снова попасть в мертвую систему, мы в обратной последовательности ввели координаты, которые Рызк установил для того, чтобы уйти на Лилестан. Если я сотру цифры, которые продиктовал мне Иит, то Рызк не сможет самостоятельно изменить курс. Не зная, где он находится, пилот не будет опасен, а знания его нам были особенно нужны сейчас, чтобы после выхода в космос справиться с противником.
      Прежде чем обдумывать дальнейшие планы, я стер записанную на пленку информацию, затем пошел к пилоту. Я остановился в дверном проеме, а он, не вставая с кровати, лишь повернул ко мне голову. Я пришел без оружия, потому что был обучен самым разным приемам рукопашного боя и не думал, что он досконально знает что-нибудь более серьезное, чтобы я не смог с ним справиться.
      — Что происходит?
      Сейчас его голос был спокойнее.
      — Направляемся к точке, отмеченной на карте предтеч.
      — С кем мы соединены?
      — Скорее всего, с кем-то с «Блуждающей Звезды».
      — Неужели они преследуют нас?!
      Он был искренне удивлен.
      Я покачал головой.
      — Мы вернулись к «Блуждающей Звезде». Только по ее системе мы смогли сориентироваться на карте.
      Он отвернулся и уставился в потолок.
      — Итак, что же будет после того как мы выйдем из гиперпространства?
      — Если нам повезет, то мы окажется в не отмеченной на картах системе. Только вот сможем ли мы оторваться от преследователя при выходе из гиперпространства?
      Помолчав, он нахмурился и ответил на мой вопрос вопросом.
      — Что там, Джорн?
      — Возможно, планета, полная предметов предтеч. Как ты думаешь, сколько это может стоить?
      — Что за вопрос? Всем известно, что в кредитках это не оценишь. Зильрич тоже с тобой? Или это только твоя затея?
      — И он тоже. Зильрич и Иит вычисляли координаты вместе.
      Он поморщился.
      — Да, чувствую, это будет еще та посадка, а выходя в космос, мы или изжаримся на солнце или попадем еще куда-нибудь похуже.
      — А если все будет в порядке, кроме преследователя за спиной? — я вернул его к тому, на что мы могли хоть как-то повлиять.
      Он сел. От него распространялся сильный, приторно сладкий запах настоя воркса. Но внешне он показался мне трезвым. Он оперся локтями на колени и наклонившись, положил голову на руки. Теперь я не видел его лица. Он вздохнул.
      — Итак. В гиперпространстве изменить курс невозможно. Значит у нас не получится стряхнуть их с хвоста. Но мы можем выйти из гиперпространства на высокой скорости. Такой выход чреват сильными перегрузками. Но это единственный известный мне способ сорваться с привязи. Придется подготовить специальные гамаки, иначе мы можем погибнуть.
      — И что, мы действительно оторвемся от них?
      — Если мы затащили их с собой, значит курс установлен только на нашем корабле. При ускоренном выходе мы выходим без них. Им придется выныривать вслепую. Может, они попадут в ту же систему, а может еще куда-нибудь. Тут трудно что-либо предсказать? У нас, по моим подсчетам, есть один шанс из десяти тысяч. По его голосу я понял, что даже этот прогноз слишком оптимистичен.
      — Ты можешь это сделать?
      — Похоже, что другого выбора нет. Да, я могу подготовить такой выход, у нас достаточно времени. А что если мы все же выйдем вдвоем?
      — Мы безоружны, поэтому будем для них легкой добычей. Мы им не нужны, они хотят захватить лишь наш груз.
      Он снова вздохнул.
      — Так я и думал. Вы дураки, но мне приходится быть с вами.
      И все-таки у него было другое на уме, когда мы зашли в штурманскую рубку, он, оттолкнув меня, побежал вперед, чтобы прочесть маршрутную ленту.
      — Стерто!
      Он резко повернулся ко мне, его губы искривились в гримасе.
      — Назад дороги нет.
      Я увидел, как изменилось выражение его глаз и понял, что он подождет более удобного случая, чтобы отомстить мне. Но теперь главным для него стал корабль и попытка избавиться от наших невидимых спутников.
      Так же, как Иит с Зильричем оставили меня в неведении относительно того, что они делали с чашей, так и Рызк не объяснял мне, что он делает с приборной панелью. Я лишь подавал инструменты и поддерживал ту или иную деталь, в то время как он выполнял основную работу.
      — Для того, чтобы снова уйти в гиперпространство, — сказал он, — все придется переделать назад. Все это только временно. Я не могу даже ручаться, что оно сработает. Еще нам нужны прочные гамаки.
      Мы подготовились к повышенным нагрузкам. Два противоперегрузочных кресла в штурманской рубке мы усилили полосами материала, которые смогли оторвать от кроватей в каютах. Потом мы спустились к Ииту и закатанину, чтобы соорудить Зильричу подобное кресло. Что касается Иита, то я решил, что он, как обычно, устроится в моем кресле.
      Я негромко постучал в дверь.
      — Войдите, — пригласил Зильрич.
      Он лежал, видно было по его телу, что он очень устал. Чашу я не заметил. Иит тоже лежал, но он приподнял голову и настороженно посмотрел на нас.
      Я рассказал им о наших планах.
      — Это действительно возможно?
      Рызк снова пожал плечами.
      — Я не могу поручиться за это своим именем, если ты это имеешь в виду. Вероятность такого маневра можно проверить только на практике. Но шансов у нас, конечно, мало.
      — Очень хорошо, — согласился закатанин.
      Я ждал каких-нибудь аргументов со стороны Иита. Но он промолчал. Его молчание обеспокоило меня. Но я не настаивал, опасаясь, что он подтвердит мои худшие опасения. Лучше не быть пессимистом, особенно если обстановка и без того выглядит мрачно.
      У Зильрича были свои предложения насчет того, что нужно соорудить, чтобы он смог перенести перегрузку. И мы, как могли, старательно выполнили его инструкции. Когда мы завязали последний узел, Рызк поднялся и потянулся.
      — Схожу, проверю часы в рубке, — сказал он как бы мимоходом.
      И я заметил, как Зильрич вдруг быстро глянул в мою сторону, как будто ожидая, что я стану возражать. Но нам все равно был необходим опыт Рызка, а навредить нам, как я надеялся, он не мог: ведь система стирания маршрутной ленты продолжала работать. Кроме того, у него не было причин стремиться в ряды Гильдии. Да они и не стали бы с ним разговаривать. Когда он ушел, я связался с Иитом:
      — Маршрутная лента стирается. Он не сможет запустить ее в обратном направлении, — сообщил я ему.
      — Это элементарная осторожность, — одобрил Иит. — Но даже если он не убьет нас во время выхода и его теория сработает, у нас все равно останется слишком мало шансов.
      — Кажется, ты не очень-то веришь в удачу.
      — Машина есть машина, и сделана она так, чтобы функционировать в определенных ей пределах, иначе она просто прекращает работать. Как бы то ни было, дело не только в выходе. После выхода у нас появится еще много новых проблем.
      — Например?
      Теперь меня не устраивали его недомолвки. Предупрежденному легче, чем вооруженному.
      — Мы попробовали психометрию, — вмешался закатанин. — Мои способности несколько ограничены, но вдвоем у нас кое-что получилось.
      Этот термин ничего мне не говорил, и, очевидно, он понял это, потому что сразу все объяснил, и я был рад, что это сделал именно он, а не мутант, снисходительность которого в подобных ситуациях раздражала меня.
      — Если сконцентрироваться на каком-то предмете, то, имея определенные способности, можно извлечь из него информацию о его бывших владельцах. Любой предмет, использование которого сопровождается сильными эмоциями, например меч, побывавший в битве, сохраняет самые яркие впечатления, которые потом может воспринять особо чувствительное сознание.
      — И что же чаша?
      — К сожалению, она была центром эмоций не одного индивидуума и даже не одного вида. А поведение некоторых из ее владельцев слишком отличалось от норм, которые приняты сегодня. Хотя мы извлекли массу эмоциональных остатков, некоторые из них совершенно бессвязны. Многие впечатления накладываются друг друга.
      Мы предполагаем, что чаша гораздо старше гробницы, в которой ее нашли. Было очень трудно разделять слои, но мы обнаружили по крайней мере четыре таких слоя, оставшихся от предыдущих обладателей.
      — А камень предтеч?
      — Вот тут мы столкнулись с определенными трудностями. Та сила, которая оживляет его, к сожалению, управляет и смесью впечатлений. Но мы точно знаем, что карта была самым главным предметом для ее первого хозяина, а для последующих владельцев чаша значила гораздо меньше.
      — Допустим, мы действительно найдем источник камней, — сказал я. — Что потом? Мы не можем надеяться на то что нам удастся контролировать их перемещение. Любой человек, который обладает монополией на сокровища становится мишенью.
      — Это логично, — согласился Зильрич. — Здесь нас четверо. И такой секрет не сможет долго оставаться секретом. Нравится нам это или нет, но придется контактировать с представителями властей, в противном случае мы вынуждены будем скрываться.
      — Но мы можем выбирать, с какими властями иметь дело, — заметил я, задумавшись.
      — Логичный и, возможно, самый лучший вариант.
      Иит наткнулся на мою мысль, подхватил ее в полу-сформулированном состоянии и сам сделал вывод.
      — И если это будут закатанские власти, — сказал я вслух.
      Зильрич окинул меня взглядом.
      — Это слишком большая честь для нас.
      — По праву.
      То, что чужестранцу я мог довериться больше, чем своему собственному виду, вызвало у меня небольшой укор совести. Но это было так. И я передал бы тайну нашей находки (если мы найдем что-нибудь, что нужно будет хранить в тайне) любому члену их Совета с большей охотой, чем кому-нибудь из моих собственных лидеров. Закатане никогда не создавали империи, никогда не расселяли колонии среди звезд. Во все времена они были наблюдателями, историками, учителями. Но они никогда не поддавались страстям, фанатизму, всем этим эмоциям, которые творили в моем виде великих героев и злодеев.
      — А если этот секрет будет таким, что его нельзя будет ни с кем разделить? — спросил Зильрич.
      — Посмотрим, — уклончиво ответил я.
      Этот вопрос надо будет решать вместе с Иитом и Рызком, мнение которого теперь тоже нужно было принимать во внимание.
      — Посмотрим, — повторил Иит, он явно не хотел распространяться на сей счет.
      Я не в первый раз подумал о том, что упорное стремление Иита найти источник камней, объяснялось какими-то другими причинами, о которых он никогда мне не рассказывал. Да и мог ли я сам полностью отказаться от камней предтеч, понимая что эти камни способны еще на очень многое? Допустим закатане предложат нам спрятать, разрушить их, забыть все, что мы узнали об этих драгоценностях. Смогу ли я без сожаления согласиться на это?
      Об этом я размышлял и позже, лежа на кровати в каюте. Иит лежал рядом со мной и не вмешивался. Но в конце концов, запутавшись в своих мыслях, я спросил мутанта:
      — Во время чтения прошлого чаши что ты действительно узнал о ней?
      — Как сказал Зильрич, там было несколько слоев прошлого, и они накладывались, перемешиваясь друг с другом, поэтому то, что мы все же добыли, было так разрозненно, что очень трудно поддается расшифровке. Она создана не теми, кто положил ее усыпальницу. Они пришли, я знаю это точно, гораздо позже, и сами нашли ее как клад, а потом захоронили с каким-то правителем, отдавая ему погребальные почести.
      — Источник камня, — он замешкался, и мне показалось, что мысль, которую я уловил, была окрашена некоторым волнением, — трудно определить. Хотя, если мы правильно прочли координаты, то сейчас летим именно к этому источнику. И камень был установлен в карту, как путеводная звезда для тех, кому это было очень важно. Но я не думаю, что их родная планета была так же и источником камней. Тем не менее, от этого чтения у меня все перемешалось в уме и чем меньше я буду вспоминать об этом, тем лучше! На этом он оборвал контакт и свернувшись в клубок, заснул. Очень скоро я последовал его примеру.
      Предупреждение о том, что пребывание в гиперпространстве подходит к концу, пришло несколько позже. Закатанин уверил нас, что, когда придет время, он сам устроится в кресле, поэтому мы с Иитом сразу помчались в рубку. Вскоре я уже был в гамаке, и наблюдал, как Рызк скрючился возле пульта в таком же коконе, как и я, чтобы успеть вовремя расслабиться, когда наступит критический момент.
      Нам пришлось очень тяжело, может, даже тяжелее чем тогда, когда мы догоняли корабль на спасательной шлюпке… Но теперь мы были максимально защищены и пережили эту перегрузку гораздо легче.
      Придя в себя, я сразу посмотрел на радар. На экране были видны точки, но они означали планеты системы а не корабль, который сопровождал нас в гиперпространстве.
      — Все получилось! — Рызк почти кричал.
      В этот момент Иит пополз по моему все еще неподвижному телу. Я увидел, что в руке, прижав к верхней части живота, он держал камень предтеч.
      Камень ослепительно сиял, как тогда, когда мы пользовались им. Но сейчас он никому не передавал свою энергию. Он так сиял, что от его света резало в глазах. Иит вскрикнул от боли и уронил его. Он попытался снова схватить камень, но стало ясно, что он не сможет поднять этот кусочек огня рукой. Теперь я не мог даже смотреть на него.
      У меня мелькнула мысль, что камень прожжет палубу корабля насквозь.
      — Туши его! — Я услышал крик Иита. — Думай о темном — о черном!
      После этих слов меня захлестнул мощный поток его мысленной энергии. Я собрал все свои мысли о темноте. К моему изумлению, мы действительно смогли заставить его резко уменьшить уровень излучения. Он потускнел. Но тем не менее, камень не стал безжизненным, как раньше, — он лежал в небольшом углублении, которое сам выплавил в металле палубы, и его светящаяся сердцевина делала его красивее любого из когда-либо виденных мной драгоценных камней.
      — Клещи? — предложил я. Жар от камня, конечно, мог расплавить и клещи. Но его нельзя было взять в руки, а оставлять здесь не следовало, потому что он мог слой за слоем прожечь оболочку корабля.
      Рызк пристально смотрел на камень, не понимая, что произошло. Я освободился от гамака и достал коробку с инструментами. С клещами в руках я стал на колени, чтобы поднять камень, боясь, что он окажется приваренным к полу.
      Но он поддался, хотя я все еще чувствовал жар и видел, что дыра в палубе под ним была уже очень глубока. Однажды на земле, однажды в космосе, однажды на грани крушения камень предтеч уводил нас от беды. Могла ли теперь эта маленькая драгоценность привести нас к цели нашего пути, к своей родной планете?
      По карте на чаше мы без помощи камня уже определили, что нужная нам планета находится на четвертой от солнца орбите. А когда мы положили сияющий камень в чашу, его яркость резко уменьшилась, как будто она управляла его энергией.