Андрэ НОРТОН и Полин ГРИФФИН
      ЦИКЛ КОЛДОВСКОЙ МИР: ВЕЛИКАЯ ПЕРЕМЕНА IV
      Надежда сокола
      Перевод с английского Д. Арсеньева
      Анонс
      Андрэ Нортон - одна из самых популярных писательниц за всю историю мировой фантастики, более того, один из тех редких авторов, таланту которых в равной степени подвластны как жанр научной фантастики, так и жанр фэнтези, первая и пока единственная женщина, удостоенная Американской ассоциацией писателей-фантастов высокого титула Великого Мастера.
      Однако в ряды классиков фантастической литературы нашего столетия Нортон вошла именно благодаря фэнтези - благодаря своей знаменитой эпической саге о Колдовском мире, мире могучих героев и могущественных волшебников, уникальном, бесконечно оригинальном мире, полюбившемся миллионам читателей...
      1
      Тарлах низко склонился в седле, чтобы уберечься от ветра, и крепче прижал к себе умирающую.
      Он едет так уже два дня, даже почти три, не останавливаясь, чтобы поесть и напиться или отдохнуть, кроме нескольких секунд, необходимых для смены лошади, когда та, что под ним, больше не выдерживает.
      Мозг его так затянут туманом усталости и страха, что он не мог бы сказать, сколько часов провел в пути - часы или недели, если бы не необходимость потом во всех подробностях рассказывать о случившемся. А для этого все нужно сохранить в памяти, и только эта необходимость и ужас оставались в сознании. Не скоро сумеет он избавиться от картины: огромный камень срывается с казавшегося устойчивым склона горы и обрушивается на владелицу Морской Крепости.
      Он не придавил госпожу Уну - никто не мог бы выжить в таком случае, но ударил ее, и ударил сильно.
      Когда сокольничий с товарищами добрался до нее, стало очевидно, что у нее внутренние повреждения. Она еще жива, но не приходит в себя и не придет с той помощью, которую они способны ей оказать.
      Сердце Тарлаха дрогнуло, как в тот момент. Эти волшебницы! Эти трижды проклятые волшебницы! Да, конечно, они спасли Эсткарп, спасли, повернув горы, но уничтожили жизнь в этих горах, уничтожили Гнездо Сокольничьих, которое было их гордостью и чья утрата может означать конец сокольничьих как народа, а теперь они коснулись его будущего и убили женщину, которую он тайно любит вопреки всем обычаям своего племени, с которой вместе они задумали спасти весь их народ от уничтожения.
      Тарлах снова взял себя в руки, как был вынужден много раз делать во время этой кошмарной поездки. Они именно с такой целью приехали в Эсткарп и пересекали все еще предательские горы в поиске знаний, любых сведений, которые могут убедить старших офицеров сокольничьих - и их ошеломленных, вечно боящихся женщин - в необходимости того необычного плана, который он предлагает. Целью их был Лормт, хранилище древних знаний. Он сравнительно близко к тому месту, где произошел несчастный случай. Тарлах придерживался обычаев своего народа и держался в стороне от других жителей гор и потому сейчас не может даже сказать, получит ли нужную помощь. Но разум говорил ему, что община такого размера должна иметь целителя, и поэтому он и начал этот марш, бросая вызов Мрачному Командиру. Пока Уна из Морской Крепости жива, пока есть хоть малейшая надежда на то, что целитель ей поможет, он не сдастся, не дрогнет в борьбе за ее жизнь.
      С этой решимостью он сел в седло, усадив перед собой женщину, и ведя на поводу ее жеребца: сменная лошадь понадобится, когда начнет уставать Леди Гей.
      Тарлах ожидал, что их эскорт отправится за ним на более безопасной скорости, и удивился, увидев, что Бреннан, его старший помощник, тоже сел в седло и прихватил запасную лошадь. Она послужит ему, как Брат Орла Тарлаху. Командир не пытался отговаривать его. Говорили, что в этой проклятой волшебницами земле обитают опасные звери и еще более опасные люди, и Тарлах, у которого заняты руки, даже не сможет защититься.
      Еще трое совершили с ними этот марш: Бросающий Вызов Буре, Солнечный Луч и кошка Брейвери, которая для Уны была тем же, чем боевые птицы для мужчин, хотя об этом никто не знал, кроме самой женщины и Тарлаха. Птицы сидели на специально для них сделанных насестах на седлах, для Брейвери тоже было устроено сидение - подушечка за седлом Уны.
      Этим трем, конечно, нельзя было отказать. Их связывали с избранными ими людьми такие прочные узы, что такие незначительные причины, как неудобства и трудности пути, их не отвратили бы. Особенно не пожелала бы остаться Брейвери, хорошо понимая, что, возможно, больше никогда любимая рука не погладит ее черепахового цвета шерсть.
      Долгие часы пути мужчины почти не разговаривали: они сосредоточились на необходимости заставлять своих измученных лошадей ехать еще быстрее, несмотря на неровную местность.
      Неожиданно Бреннан окликнул Тарлаха, Его кобыла споткнулась и не могла идти дальше.
      Тарлах натянул поводья. Леди Гей тоже едва не падала. Снова нужно менять лошадей.
      Лейтенант спешился первым и поторопился принять жительницу долины из рук командира, чтобы она не испытала возможных толчков при смене лошадей. Тарлах заторопился к Орлу, но прежде, чем он смог сесть в седло, мир внезапно закачался, и сокольничий вынужден был ухватиться за жеребца.
      Он удержался на ногах, по ему пришлось всей тяжестью повиснуть на лошади. Глаза его закрылись, он пытался восстановить самоконтроль.
      Сильные руки поддержали его.
      - Послушай, Тарлах. Нам нужно отдохнуть.
      - Нет...
      - Нам это необходимо, и госпоже тоже.
      На это Тарлах поддался и позволил уложить себя на землю.
      Только через несколько минут мир перестал раскачиваться. Подождав еще, несколько секунд и убедившись, что мир остается неизменным, Тарлах сел. Его товарищ склонился к Уне. Тарлах видел, как Бреннан отогнул край плаща и вытер пену с губ женщины.
      - Как она?
      Бреннан повернулся.
      - Хуже ей не станет.
      - Но и лучше тоже не станет?
      Увидев ответный кивок, командир сокольничьих опустил голову. Не очень много они могут для нее сделать...
      Его товарищ оставил Уну и взял с седла фляжку с водой. Принес ее капитану.
      - Она не испытывает страданий. Выпей. На нас начинает действовать жажда.
      Тарлах выпил почти половину, прежде чем отнял фляжку от губ. Вода приносила одновременно удовольствие и мучения, проходя через пересохшие рот и горло, и он удивился тому, что до сих пор не осознавал, какая его мучит жажда.
      Возвращая фляжку, он слабо улыбнулся товарищу.
      - Я поражен. На тебя ничего не действует.
      Это не совсем правда. У лейтенанта напряженное осунувшееся лицо, глаза покраснели от ветра и недостатка сна, но плечи у него по-прежнему прямые, движения уверенные и сильные. О себе самом Тарлах этого сказать не может.
      - Я тоже устал, друг. Просто у меня не было дополнительной тяжести.
      Бреннан проницательно разглядывал товарища.
      - Позволь мне взять госпожу. У тебя руки уже онемели.
      - Я могу держать ее, - коротко ответил тот.
      Но почти тут же смягчился.
      - Я не огрызаюсь на тебя, Бреннан, - извинился Тарлах, - но ты должен охранять нас. Ни один сокольничий в этом не сознается, но я сейчас не способен защищаться.
      Товарищ глубоко вздохнул. Это и так очевидно.
      - Пусть будет так.
      Тарлах не стал больше ждать. Он сел на лошадь и снова взял на руки Уну из Морской Крепости.
      Посмотрел ей в лицо. Оно совершенно неподвижно, как будто вся ее воля, все силы сосредоточены на необходимости сделать еще один вдох.
      - Продержись еще немного, моя госпожа, - прошептал он, хотя понимал, что она его не слышит. - Еще совсем немного. Мы уже близко, если в спешке не сбились с пути. Скоро эта пытка для тебя кончится.
      2
      Двое наемников ехали еще с час, пока не оказались на идущей под уклон тропе, которая кончалась у подножия небольшого холма. Перевалив через холм, они увидели узкую долину, а в конце ее крепость, вернее, то, что когда-то было крепостью. Подобно окружающим горам, крепость сильно пострадала во время Поворота и последующих изменений.
      Из четырех башен, некогда охранявших ее, сохранились две и часть третьей. Четвертая исчезла, как и две стены, примыкавшие к ней. Одна стена просто рухнула.
      Другая и недостающая башня буквально были унесены, когда под ними обрушилась почва. Обломки - вернее, их часть, потому что другая часть, несомненно, пошла на перестройку и ремонт, - лежали у основания утеса.
      В одной из уцелевших стен - ворота. Тропа, не очень торная, но относительно ясная, вела к ним, и Тарлах повернул на нее свою уставшую лошадь.
      Очевидно, кто-то заметил их появление и то, что передний всадник везет раненого. Во всяком случае люди, вышедшие им навстречу, прихватили с собой носилки.
      Подъехав к встречающим, Тарлах натянул поводья.
      - Есть среди вас целитель? - хрипло спросил он. - В нашей группе есть...
      - Я целительница, - сразу ответила женщина, стоявшая рядом с носилками. Капитан с удивлением узнал в ней ту самую, которая хранила материалы, интересовавшие его самого. - Пусть мои помощники заберут ее, птичий воин.
      Два молодых носильщика в одежде полевых рабочих или торговцев подошли к нему, и он опустил не приходящую в сознание владелицу долины в их ожидающие руки.
      Несмотря на свою грубую внешность, они очень осторожно уложили раненую на носилки.
      Целительница из Лормта, принадлежавшая к древнему народу Эсткарпа, склонилась к пациентке. Она успела прикрыть лицо, но Тарлах заметил, как она удивилась, поняв, что перед ней женщина. Но никак не комментировала это и не проявила своего удивления. Возможно, для нее этот факт не имел особого значения по сравнению со многими другими более неотложными делами.
      Говоря быстро и сжато, отвечая на вопросы, сокольничий описал происшествие, в котором пострадала Уна, и как можно подробнее охарактеризовал ее раны, потом рассказал, как вез ее сюда, чтобы мудрая женщина или волшебница смогла определить степень их серьезности и принять меры для лечения.
      Капитан не замечал взглядов, которые бросали на него слушатели. Он смотрел, как подняли носилки и унесли их внутрь, чувствуя в глубине души, что, возможно, больше никогда не увидит У ну из Морской Крепости. Он опустил голову, и на него навалилась вся тяжесть усталости и безнадежности.
      Все кончено. Он сделал все, что было в его силах. Теперь судьба Уны в руках других - странных ученых и тех Великих, кто распоряжается жизнью и смертью.
      Тарлах взял себя в руки. Он не должен сдаваться.
      Подняв голову, двигаясь медленно, словно под водой, он спешился. Тело, казалось, восстает, сопротивляясь любому приказу.
      Командир наемников впервые обратил внимание на собравшихся у ворот.
      Одного он сразу узнал - высокого человека, чьи седые волосы говорили о долгих годах жизни. Никакой усталости не было в его серых глазах, и походка была молодая, с прямой фигурой, целеустремленная и решительная. Что касается остального, то у него была внешность старика, хрупкого, но здравого умом и крепкого телом. Кожа у него не морщинистая, но бледная, почти прозрачная; казалось, легкий ветерок может ее порвать.
      Лицо и тело у него худые, а рука, которую он поднял в приветствии, перепоясана голубыми венами. Черты лица приятные; когда-то, наверное, он был красив; выражение живое, проницательное и доброе. Одежда серая и мало чем отличается от нарядов полевых рабочих и ремесленников, хотя Квен возглавляет общину Лормта.
      Но здесь трудно получить что-то особенное, да и никто об этом не заботится.
      Другой знакомый сокольничему человек стоял рядом с Квеном, он гораздо моложе, тоже принадлежит к народу древних, высок и худ. Одет Дуратан так же, как и престарелый ученый, только одежда его коричневая, но осанка у него солдатская - это человек, знакомый с войной. Знаком и пострадал на ней. Он опирался на костыль, которым пользовался привычно, и хотя обут он в сапоги, видно, что в одном сапоге нет живой ноги.
      Остальные собравшиеся, судя по их внешности, представляли множество городов и крепостей. В основном это были мужчины, большей частью старики, но имелось и несколько относительно молодых, что свидетельствовало, что этот поселение еще не совсем умерло или умирает.
      Сребровласый старик заметил направление взгляда Тарлаха и выступил вперед.
      - Лормт снова приветствует тебя, птичий воин, и твоих товарищей, сказал он удивительно мягким голосом.
      Тарлах не удивился, что его узнали. Высокий шлем, скрывающий лицо, делал трудным для других народов отличие одного высокого сокольничего от другого, но никто не мог бы забыть коня из Морской Крепости. Леди Гей сразу признала в нем именно того гостя, который отыскивал сведения в огромном запасе знаний Лормта и потом неожиданно уехал, сказав только, что вскоре он вернется, и вернется не один.
      Сердце сокольничего дрогнуло. Он отправился на берег для встречи корабля Уны, как они договорились, когда он покидал Высокий Холлек. Как правительница крепости, она не хотела покидать свою долину в такое напряженное время года, и они решили, что он отправится раньше и узнает, что сможет, а она присоединится к нему осенью, когда у нее будет меньше дел. Она хотела помочь ему завершить свои исследования и обсудить то, что он.., что они найдут, прежде чем он обратится к своему народу. А вместо этого встретилась со своим роком. Он позволил этому случиться, он, который поклялся защищать ее...
      - Благодарю тебя за этот прием, лорд Квен, - ответил сокольничий, заставляя себя говорить спокойно. - Мы пришли, как ты видел, в надежде на помощь, а также потому, что надеемся продолжить наши изыскания. Мой товарищ и еще восемь человек, которые последуют за нами, останутся ненадолго, чтобы отдохнуть и восстановить силы лошадей, а потом уедут в лагерь нашего народа у Эса. Конечно, мы за все заплатим.
      - Я не лорд, я только Квен, птичий воин, - строго ответил старик. - Как ты знаешь, а Что касается платы, то здесь не гостиница, хотя мы с радостью и благодарностью примем всякое пожертвование. - Тут он улыбнулся, и всякая напряженность исчезла, словно по колдовству волшебниц. - Мы с радостью примем тебя и твой отряд. - Он слегка наклонил голову в сторону открытых ворот. - Входите. Ваши лошади нуждаются во внимании, да и сами вы должны отдохнуть. Твоя комната свободна, а другая готовится для твоего товарища.
      Тарлах поклонился.
      - Еще раз благодарю. Дому приветствие, - произнес он ритуальную фразу гостя, - а живущим в доме - удачи. Дню - доброго рассвета и заката, а всем ищущим - поиска без помех.
      ***
      Квен и Дуратан через ворота и двор провели гостей к похожему на казарму зданию, стоящему у второй уцелевшей стены. Они вошли в это здание и поднялись без задержек из-за возраста одного хозяина и хромоты другого.
      - Большинство стариков живет внизу, потому что лестница для многих в Лормте была бы тяжелым испытанием, - сказал Квен, - но гости и те, кто может подниматься, живут здесь. Тут спокойней. По той же причине на этом этаже находится лазарет.
      - Для нас это хорошо, - ответил капитан за своего лейтенанта, как требовал обычай их народа. - Наши люди предпочитают держаться как можно обособленней.
      Старый ученый долго вел их по бесконечному скупо освещенному коридору, но наконец остановился перед тяжелой дубовой дверью. За ней оказалась небольшая спальня с квадратным столом и несколькими грубыми стульями и другая обычная мебель, позволяющая использовать эту комнату как кабинет. В очаге весело горел недавно разожженный огонь, и воздух в комнате уже начал согреваться.
      - Подойдет, птичий воин? - спросил Квен.
      - Более чем подойдет.
      Быстро, почти инстинктивно осмотрев комнату, Тарлах снова взглянул на хозяина.
      - Надеюсь, ваши люди простят нам отсутствие вежливости сегодня вечером. Я очень долго просидел в седле...
      - Мы бы рассердились, если бы ты считал, что должен выйти к нам до того, как отдохнешь. - Квен помолчал. - Сумки твои и твоего товарища, естественно, принесут к вам, а сумки госпожи...
      - Я беру на себя ответственность за них.
      Маленький темный зверек последовал за людьми в здание и теперь потерся о ноги Тарлаха. Тот поднял Брейвери.
      - Кошка тоже будет со мной.
      - Все ваши животные, пушистые и пернатые, найдут у нас прием.
      Капитан наемников хотел побыстрее закончить этот разговор и остаться один, но их приняли хорошо и без всяких расспросов, и теперь настала пора немного рассказать о себе, хотя бы просто назвать род приехавших.
      Обычай помог ему во время первого приезда. Сокольничьи не называют свои имена людям из других народов и не обсуждают с ними свои дела, не говорят они и о делах тех, кому продали свои мечи.
      - Женщина, о которой вы заботитесь, госпожа Уна, - владелица Морской Крепости. Это в Верхнем Холлеке, - добавил он, зная, что в Эсткарпе плохо знают названия долин. Они хорошо известны только сулкарам и купцам - и наемникам, у которых имеются дела на континенте.
      - Та, кому отданы ваши мечи? - спросил Дуратан.
      - Да, - коротко ответил Тарлах, - но, как я вам уже говорил раньше, у меня здесь есть и свое дело, и я начну его, как только отдохну и выполню остальные свои обязанности. Конечно, если у вас есть что еще показать мне.
      - Есть еще записи, некоторые непосредственно о твоем народе. Они очень древние...
      - Чем древнее материал, тем он ценнее для меня.
      - Осталось немного такого, что ты еще не видел, - предупредил Дуратан, - да и материалы эти отрывочные. Ваш народ никогда не делился щедро сведениями о себе...
      - Ты сможешь увидеть все, что у нас есть, - торопливо прервал Квен. Мы и сами искали для тебя материалы. Поворот открыл для нас огромные запасы, и мы пока даже еще сами не знаем, что теперь доступно для изучения. Мы и половину не успели каталогизировать.
      - Мне понадобится все, что вы сможете дать.
      - Мы сделаем для тебя все возможное. Твоя просьба для нас радость. Многие в нашей общине радуются подобным поискам и видят в них вызов для себя.
      Капитан кивнул в знак благодарности. Поколебавшись, он взглянул на дверь и на полутемный коридор за ней.
      - Вы мне сообщите, к какому заключению пришли ваши целители?
      - Конечно, как только получим отчет, - ответил Квен.
      После этого хозяева ушли. Они провели второго сокольничего к его комнате, которая во всех отношениях оказалась такой же.
      Бреннан поблагодарил их, но сразу же вышел в коридор.
      - Я побуду немного с капитаном. Можно принести нам еды? И вина?
      - Все уже готовится.
      ***
      Тарлах посадил Брейвери в ногах своей постели.
      Кошка очень маленькая, вряд ли крупнее пяти-шестимесячного котенка, хотя на самом деле она уже взрослая.
      И видна в ней почти исключительно пушистая шерсть.
      Само ее тело весит не больше двух фунтов.
      Сейчас она казалась еще меньше, съежившись и больше не скрывая своего горя. Брейвери знала, что сокольничий понимает истинную суть ее отношений с ее человеком, и потому не скрывала от него своих страданий.
      Он сел рядом с ней, начал гладить, но она, казалось, не чувствовала этого, и Тарлах убрал руку. Какую надежду он может внушить ей, если сам совершенно ее лишен?
      Бросающий Вызов Буре негромко гортанно крикнул и подлетел к кошке. Начал чистить ее клювом, как делает птица с другой птицей, испытывающей боль или потерю.
      У сокольничего стиснуло горло. Он снял шлем и осторожно поставил его, потом закрыл лицо руками. Как будто его крылатый товарищ сообщает о смерти владычицы долины...
      Услышав стук в дверь, Тарлах выпрямился и потянулся за шлемом. Он не хотел разговаривать с жителями Лормта с открытым лицом, особенно сейчас. Но расслабился, потому что сокол сообщил, что это Бреннан.
      К удивлению обоих мужчин, в комнату влетела и Солнечный Луч и села на кровать рядом с Брейвери.
      Она казалась такой же встревоженной и опечаленной, что и Брейвери. Кошка высунула розовый язычок и принялась облизывать грудь и горло птицы.
      - Она тоже понимает, что означала бы для всех нас смерть хозяйки крепости, - сказал лейтенант, хотя его поразила глубина горя птицы. Он никогда не видел, чтобы самка сокола так печалилась даже из-за смерти воина, с которым связана.
      Но сейчас у него было о чем тревожиться помимо этого. Бреннан, как и Тарлах, снял шлем и со вздохом облегчения поставил его рядом с командирским. Приятно немного побыть без его тяжести.
      - Нужно несколько часов отдохнуть, - сказал он.
      - Да. - Тарлах заставил себя улыбнуться. - Я поспал бы. Тебя хорошо разместили?
      - Достаточно удобно. Моя комната - двойник твоей.
      Бреннан взглянул на кровать.
      - Почему бы тебе не полежать? Я попросил, чтобы нам принесли еды, но думаю, тебе больше нужен сон.
      - Я не усну. Вероятно, переутомился.
      Тарлах посмотрел на огонь.
      - Если владелица долины умрет, вместе с ней умрут наши надежды. - Рот его сжался. - Она, как всегда, была права. Без ее присутствия и слова поддержки нам не с чем обращаться к деревням.
      - Может, женщины все-таки к нам прислушаются, - ответил лейтенант. Иначе они погибнут вместе с нами.
      - Прислушаются, но вряд ли поверят, - горько сказал Тарлах. - Да и почему они должны нам верить? Что знают они о нас, а мы о них? Раз в году мы приходим к ним, чтобы зачать детей, как животные в распоряжении скотника.
      Брениан нахмурился.
      - Тарлах...
      - Нет, дай мне продолжить. Я только пытаюсь представить себе, как они отзовутся. Пока у нас были Гнездо и горы, мы могли держать женщин поблизости, но даже и тогда, я думаю, одна-две время от времени сбегали в Эсткарп в поисках лучшей - иной жизни. Когда Поворот вынудил нас спуститься на равнины, перемены стали неизбежны. Надо было это предвидеть. Теперь наши женские деревни совсем рядом с владениями волшебниц. Мы уже теряем женщин в больших количествах. Еще одно, максимум два поколения, и останется слишком мало женщин детородного возраста, чтобы наш народ продолжал жить.
      - Они сознают это не хуже нас, но все же будь я на их месте, я бы тоже не хотел снова оказаться замурованным в какой-нибудь высокогорной крепости, где был бы еще более прочно связан, а мои потомки тоже вслед за мной. Присутствие владычицы долины, тот факт, что мы действуем совместно, ее рассказ о том, что мы стремимся создать - даже этого, возможно, было бы недостаточно.
      Без этого мы совершенно безоружны.
      Бреннан нахмурился.
      - Колонны по-прежнему контролируют деревни и смогут заставить...
      - Наш договор с Морской Крепостью не допускает этого.
      - Рейвенфилд принадлежит тебе.
      - Это большая долина, но ее одной недостаточно.
      Нам нужен свободный доступ к землям Морской Крепости, которого мы лишимся, если нарушим договор с госпожой. - Глаза Тарлаха сузились. - Даже если бы клятва ничего для нас не значила, все равно мы не могли бы выступить ни против Морской Крепости, ни против любой другой долины. Верхний Холлек слишком хорошо помнит вторжение Ализона, и его лорды очень быстро объединятся и подавят всякую такую попытку. Даже в расцвете своей силы мы не смогли бы завоевать себе королевство там, где потерпели неудачу Псы с поддержкой оружия колдеров. И если мы попытаемся, то сами себя обречем. Кто после этого будет нанимать наши мечи?
      - Я не предлагал предательство...
      - Конечно нет. - Тарлах вздохнул. - Это все моя усталость, вероятно. Я, кажется, вижу все только в мрачном свете.
      Бреннан колебался.
      - Ты прав. Нам нужно получить поддержку женщин, если мы хотим достичь успеха, но не забывай, что нужно иметь и согласие командующих. Если поведем себя слишком необычно, добьемся только того, что станем отверженными.
      Тарлах бросил на него быстрый взгляд. Это замаскированное предупреждение? Он выдал себя, показал, что для него значит владычица долины? Выражение лица товарища ни о чем подобном не свидетельствовало, однако...
      В том, что произошло между ним и владелицей крепости, нет никакого бесчестья, и будь он человеком из любого другого народа, будь связывающие его обстоятельства иными, они бы уже поженились, но он сокольничий, командир отряда, одного из немногих сохранившихся отрядов, за ним идут, от него зависят пятьсот человек. Он мог бы отказаться от этого, назначив командиром отряда Бреннана и получив на это одобрение командующего, но случай и щедрость госпожи Уны дали ему возможность спасти свой народ от почти неминуемого уничтожения. Он не смеет сейчас нарушить обычаи, чего бы ни хотел в глубине сердца. Его сердца. Или ее.
      Сокольничьи живут обособленно от всех, отгороженные своими странными обычаями. Когда в далеком прошлом корабли сулкаров привезли их в эти северные земли из южных крепостей, их сопровождали женщины и дети вместе со стадами домашнего скота. Сокольничьи расселили их в нескольких разбросанных деревнях, каждая под контролем одной колонны, а мужчины, ставшие наемниками, построили свое Гнездо и навещали женщин только, чтобы зачать новое поколение.
      Гордость, стыд и страх заставляли их молчать о причинах изгнания, и за долгие годы они еще больше замкнулись, еще больше отдалились от подруг и потомства, и постепенно у них оставалась только дружба товарищей и соколов.
      Они не всегда жили так, но в один черный день у них появилась Древняя, женщина из Древней Тьмы, и поработила их так тяжело и жестоко, что память об этом по-прежнему горит в сердцах сокольничьих.
      Джонкара могла навязывать свою волю только через женщин, но любая женщина сокольничьих становилась ее потенциальным орудием. Большинство женщин отказывалось подчиняться ее приказам и платило за это смертью, некоторые сломались, а немногие служили ей добровольно в обмен на часть власти, которой она с ними делилась. И каждая женщина, поддавшаяся Джонкаре, менялась, становилась жестокой и злобной, радовалась боли и унижениям окружающих. Через эти совращенные тени Джонкара приобрела полную власть над мужчинами, которые были связаны с этими женщинами.
      В конце концов ее власть удалось отчасти сбросить, хотя досталось это дорогой ценой, а уцелевшие оставили свою край и бежали, потому что Джонкара не была убита, ее только заковали, и все знали, что она ждет, ждет женщины, которая прольет ради нее кровь и снова освободит ее. Освободит, чтобы она смогла ужасно отомстить потомкам тех, кто заковал ее.
      И вот из-за угрозы нового рабства сокольничьи-мужчины предприняли единственный, как они думали, возможный шаг, чтобы избежать рабства у Джонкары, если она снова вырвется. Они отказались от всяких привязанностей, от заботы и страсти, от любых чувств к своим женщинам, полностью отгородившись от них, за исключением кратких периодов, необходимых для спаривания.
      Тарлах всегда знал это, но только после того, как принял службу в Морской Крепости, стала ему известна и другая сторона дела: почему женщины его народа, не менее гордые и доблестные, чем мужчины, приняли наказание и так долго выносили его. Мужчины были рабами Джонкары, с ними обращались жестоко, но они оставались мужчинами. А женщины утрачивали бесконечно больше, они становились инструментами страшного зла. Они гораздо сильнее боялись возвращения рабства, и этот страх заставлял их - во всяком случае большинство - оставаться пассивными долгие века после бегства на север. И даже сейчас, когда необходимость вынудила искать иной, лучшей жизни и, наконец, преодолела груз древней истории, женщины не пытались соединиться с мужчинами; напротив, они хотели совершенно обособиться от мужчин, возможно, в последнем усилии спасти их и бежать от них.
      Робкий стук вывел Тарлаха из задумчивости. Мужской голос сообщил, что еда готова.
      Бреннан снова надел шлем и подошел к двери. С кивком благодарности принял нагруженный поднос и снова закрыл дверь.
      - Прислали порции и для соколов и Брейвери, - одобрительно заметил он, ставя большую тарелку на стол. - Еда простая, но выглядит съедобной, и ее вполне достаточно.
      Тарлах без интереса посмотрел на стол.
      - Бери, что хочешь. Мне не хочется есть.
      Лейтенант и слышать об этом не хотел. Он заставил командира поесть и выпить вина, чтобы тот смог наконец забыться.
      Убедившись, что Тарлах лег, Бреннан отправился к себе. Он тоже отчаянно нуждался в отдыхе.
      ***
      Комната Квена была немного больше и чуть богаче обставлена, чем те, что отвели сокольничим, но это одновременно жилая квартира и рабочий кабинет престарелого ученого, и Аден, целительница Лормта и сама настойчивая искательница знаний, думала, что найдет там и Квена, и Дуратана в ожидании отчета.
      Серые глаза беспокойно устремились к ней;
      - Как та бедная молодая женщина?
      - Она без сознания и не испытывает неудобств. Пока ничего иного сказать нельзя, но раны у нее серьезные. С ней сейчас Пира, и кто-то будет находиться там постоянно, пока не минует кризис - к лучшему или худшему. Аден покачала головой в смеси удивления и восхищения. - Ей трудно досталась поездка, но птичий воин правильно поступил, что привез ее сюда как можно быстрее. Удивляюсь тому, как эти воины понимают свою службу.
      - Не удивляйся, - ответил ей Дуратан. - Я сражался рядом с сокольничими, когда служил пограничником. Действительно, они редко отдают свои мечи женщинам, но если клятва дана, они выполняют ее, выполняют полностью, даже если это им неприятно. Во время бегства от Карстена среди беженцев были женщины и девушки, и ни разу я не был свидетелем невежливого обращения или нарушения той ответственности, которую приняли на себя сокольничьи.
      - И даже помимо клятвы, они всегда проявляют сочувствие. Если бы они нашли в пути раненую женщину, несомненно, сделали бы то же самое, хотя, может быть, и не ехали бы так быстро.
      - Они, по крайней мере, дали ей шанс на жизнь, - сказала целительница. - Но нам придется иметь дело с ними или с их предводителем. Как же нам с ними обращаться?
      - Так, как и раньше, оказывая гостеприимство, какое можем и какое они, примут, - удивленно ответил Квен, - А также позволив командиру изучать наши записи, как только он отдохнет.
      - Квен! Учитель, ты хорошо понимаешь, что я имею в виду! В первую очередь он займется моим кладом. Пира принадлежит к его народу, а она изучает те же самые материалы.