— Такая долина стоит того, чтобы владелец о ней заботился, — сказал он наконец.
Глаза фальконера сузились. Теперь он разглядывал окружающие горы, оценивал, какую опасность они представляют, как их можно использовать для защиты. Он знал, что долина Морской крепости состоит не только из того, что он видит, и её территория вдвое больше, но только видимые отсюда земли плодородны и населены. Прежде всего следует обезопасить это место. Потом он посмотрит, что можно сделать для защиты всех земель долины.
Несмотря на размеры долины и относительно небольшие силы, которыми он располагает, задача вполне выполнимая. Местность труднопроходимая, одна из самых недоступных, какие ему встречались. Горы представляют внушительную преграду на пути любого захватчика, особенно для крупных отрядов. Их собственный поход оказался очень тяжелым, а ведь они шли по тропе, за которой следят, как за основной дорогой.
— Есть ли другие проходы в долину? — спросил он, не отрывая взгляда от далеких вершин.
— Нет, если не считать моря. Отчасти поэтому мои предки выбрали это место: здесь меньше всего вероятность появления врага. Понимаешь, тогда мы не знали, что есть на этой земле. Было много свидетельств, что она необитаема и долго оставалась такой.
— А как же Квадратная башня? Я по опыту знаю, что люди не строят большие сооружения, особенно из крупных блоков, если нечего охранять или остерегаться. Ты говоришь, что только эта долина пригодна для земледелия и что во всем районе нет залежей ценных руд, поэтому я сомневаюсь, чтобы Древних сюда привлекли богатства земли.
Уна медленно кивнула.
— Хорошо сказано, птичий воин. Я почти забыла. Проход есть, но он ведет к местности дальше от моря, а не в эту долину. Сюда можно пройти только по нашей тропе или с моря, и здесь легче защищаться.
— Это нам мало поможет, если не хватит людей. Всякий вход в твои владения должен охраняться, леди. Решительные люди могут совершить чудеса, даже располагая самой незначительной брешью.
Пальцы её, сжимающие поводья, побелели.
— Ты прав. Моя беззаботность могла дорого обойтись Морской крепости.
Она чувствовала на себе взгляд его серых глаз. На мгновение они перестали быть холодными, а прониклись таким пониманием и сочувствием, что Уне пришлось призвать на помощь все свое самообладание, которого требовало её положение.
— Ты должен презирать меня, — прошептала она.
— Нет! Тебя не готовили к тому грузу ответственности, который возложила на тебя судьба. Но у тебя хватило ума понять, что тебе нужна помощь таких, как мы. — Он улыбнулся. — Я думаю, ты заинтересована не только в наших физических силах, но и в опыте.
— Гораздо больше, чем ты думаешь, птичий воин. Она испытывала к нему огромную благодарность. Этот закаленный воин не осуждал её и не относился к ней покровительственно. Он понимал её положение и свою собственную роль при ней.
Внимание Тарлаха вновь обратилось к долине и к странной форме крепости, лицо его посуровело.
Есть ещё одна проблема. Как он уже сказал, Уну нельзя винить в недостатках обороны её долины, но разве у неё не было советников? Внизу должны быть мужчины, опытные в делах войны. — Что касается Квадратной крепости, то в ней нужно немедленно разместить сторожевой пост. Если бы мы были захватчиками, наши мечи уже покраснели бы от крови твоих людей.
Хозяйка долины улыбнулась.
— Может быть, будь я не с тобой, я не была бы так спокойна. К тому же меня ждут в сопровождении такого отряда. Иначе ты бы не увидел такую мирную сцену. И многие твои люди не увидели бы долину, вообще ничего бы больше не увидели.
Фальконер застыл.
— Наблюдатели?
— Конечно. Ты считаешь нас совсем глупцами? Я думала, ты заметил, что уже несколько миль за нами наблюдают. — Она поймала его взгляд на Бросающего Вызов Буре, который сидел на луке седла. — Не нужно винить крылатого. У нас мало людей, поэтому нам понадобилось большое умение скрываться и незаметно подкрадываться. Наши юноши умеют маскироваться. В местности, где враг может тебя заметить с высоты, не стоит сидеть на дереве. Даже острый взгляд твоего друга не в силах заметить наших часовых. К тому же они не излучают ненависть или другое сильное чувство, которое он сумел бы уловить. Я считаю, что у него чутье острее нашего.
Командир стиснул зубы. Это серьезная ошибка. Она могла бы привести к гибели отряда, и его унижало то, что в первый же момент прибытия в долину, которую он обязался защищать, его поймали на такой оплошности.
— Твоих людей можно поздравить, — мрачно сказал он.
Уна кивнула в знак согласия, но не стала продолжать эту тему. Этот инцидент мог привести к серьезным разногласиям в самом начале его службы. И не произошло это только потому, что командир наемников хорошо владел собой. А она не собиралась и дальше подвергать испытаниям его выдержку.
— Давай спустимся. Мои люди подготовили для вас казармы, но все равно понадобится время для устройства, а день уже подходит к концу.
Уна первой двинулась по крутой узкой тропе, которая вела к единственному входу в Круглую башню.
Вначале их встретила только группа молодых часовых, но потом вышел Руфон. Уна видела, как отвисла его челюсть, и с трудом сдержала смех. Очевидно, ему ещё не доложили, в каком обществе она возвращается.
И тут она слегка встревожилась. Она знала, что Руфон уже приказал готовить пищу, развести огонь и вообще приготовил её комнаты. Не сомневалась она и в том, что он подготовил казармы для наемников, хотя и не верил в успех её поездки. Но достаточно ли этой подготовки? Смогут ли жители долины, преимущественно женщины, содержать этих солдат долгое время?
Но в её улыбке, с которой она встретила своего помощника, не было и следа этой тревоги. С его помощью она спешилась.
— Спасибо, — проговорила она негромко, чтобы только он мог её слышать. — Я привела с собой помощь, но и проблемы, как кажется.
— Несомненно, — с чувством согласился ветеран и удивленно покачал головой. — Но каким колдовством ты этого добилась?
— Повезло, хотя перед этим я чуть не погибла. Но прошу тебя, друг, не говори с ними об этом. Они подпрыгивают, как котята, услышав о колдовстве.
Он усмехнулся.
— Не бойся, леди Уна! Мы постараемся оберегать их чувства и их самих. — Лицо его смягчилось. — Хорошо, что ты вернулась, миледи.
— И мне приятно вновь оказаться дома. Она взглянула на крепость.
— Я хочу побыстрее разместить наших солдат без девиза. Ты подготовил для них место в башне? Разумеется, их нельзя размещать в домах вместе с семьями местных жителей.
— Да, леди, как ты и приказала.
— Хорошо. Поторопись и подготовь комнаты лорда Харварда. Я хочу поселить в них капитана.
Руфон нахмурился, но быстро спохватился. Он любил лорда Харварда, и ему не нравилось, что наемник теперь будет жить в личных помещениях хозяина, но он сразу же понял, что это разумный ход со стороны Уны. Хотя она их нанимательница, в помещениях фальконеров её не ждет радушный прием, но как хозяйка крепости она должна будет встречаться и, вероятно, часто с командиром солдат. Такой компромисс позволит обеим группам держаться обособленно, а чести леди при встрече с фальконером ничего не будет угрожать.
Уна ожидала сопротивления или, по крайней мере, неодобрения со стороны Руфона и почувствовала облегчение и радость, не встретив ни того, ни другого.
Возможно, из-за того что он так легко принял её план, она была совершенно ошеломлена, когда наемник встретил его в штыки.
Не успела она закончить, как глаза Тарлаха сверкнули.
— Офицеры и воины фальконеров всегда остаются вместе, — с ледяной непоколебимостью возразил он ей, и слова его обожгли, как удар бича.
— Хорошо, — ответила она, в свою очередь рассердившись. — Но я должна иметь к вам доступ, так что предупреди своих товарищей, что я, хоть и женщина, часто буду бывать в их помещениях. Успокойся, птичий воин, я не собиралась приглашать тебя в свою спальню, когда нам нужно посовещаться. У моего народа тоже есть свои обычаи!
Женщина из долины взяла себя в руки. Конечно, у них свои традиции, но её народ не преследуют такие скрытые или открытые страхи.
— Помещения хозяина крепости просторны. Вы можете там разместиться вдвоем или даже втроем. И даже больше, если захотите.
Тарлах ненадолго замолк, вначале удивившись внезапному взрыву всегда такой сдержанной леди, потом понял, в чем причины этого взрыва и что заставило её повторить предложение. Солдаты без девиза обычно не живут в доме своего нанимателя. Уна сделала для него исключение, учитывая обычаи его народа. Она подавила раздражение его отказом и ещё больше раскрыла свои личные помещения перед чужаками, потому что решила, что он боится оторваться от своих.
Он заставил себя сдержаться. Иначе она ещё больше укрепится в своей ошибке.
Надеясь, что шлем скрывает краску стыда на его лице, он поднял руку в грубоватом приветствии.
— Не нужно. Ты проявила больше предусмотрительности, чем я, леди Уна. Должен поблагодарить тебя за это.
Она кивнула, но он чувствовал, что она по-прежнему напряжена. И заставил себя улыбнуться.
— С солдатами без девиза редко обращаются так хорошо. Ты застала меня врасплох.
Лицо её прояснилось; словно по волшебству, к нему вернулось обычное открытое выражение.
— Ну, у нас, в Морской крепости, есть причины хорошо к ним относиться, верно?
Тарлах опустил свой вещевой мешок на пол и осмотрелся. В большой комнате его охватило ощущение уюта. Комната хорошо меблирована, мебель солидная и массивная, она прекрасно сделана, но явно из местных материалов и, очевидно, местными мастерами. Никакой экзотической древесины или сложной инкрустации, какие предпочитали богатые лорды юга, когда Высокий Холлак ещё не был втянут в войну и у них было достаточно средств для таких излишеств.
Несмотря на то, что слуги заранее не были предупреждены, все было готово к его приему — достаточное доказательство, что здесь подчиняются приказам Уны из Морской крепости. Высокая кровать застелена, занавеси отведены. В камине весело горят дрова, и в комнате тепло. В подсвечниках свечи, готовые осветить комнату, когда зайдет солнце.
Тарлах подошел к среднему окну из трех и остановился перед ним, глядя на долину и на залив за ней. Уже вечер, заходит величественное красное солнце.
«Прекрасный вид, — подумал он, — и окно достаточно велико, чтобы наслаждаться им». Комната расположена высоко, и потому здесь больше воздуха и света, чем в нижних помещениях и вообще в других крепостях обычной конструкции. Так же было и в Гнезде…
Каждое окно снабжено тяжелыми металлическими ставнями, их можно закрыть в случае опасности, но Тарлах чувствовал, что ими пользуются только при жестоких бурях, которые изредка бушуют со стороны моря.
Его охватила печаль. Это спокойствие может скоро кончиться.
Нет! Его долг — сохранить здесь мир, не допустить, чтобы эту долину постигла та же судьба, что и многие другие долины Высокого Холлака.
Сзади послышался стук, и с разрешения Тарлаха неслышно распахнулась большая дубовая дверь.
Тарлах поднял руку, приветствуя Бреннана.
— Добро пожаловать. Входи и смотри, как жил лорд долины Морской крепости.
— Неплохо жил, — заметил Бреннан, осматривая тяжелую темную мебель и великолепные гобелены. Ему тоже понравилось обилие света. — И ты будешь хорошо жить, товарищ.
— Очень хорошо! Как устроились остальные?
— Вполне удобно. Жители долины не скупы. С ними мы не умрем с голоду.
Бреннан подошел к окну.
— Долго бы пришлось искать, чтобы найти лучший вид, — заметил он с восхищением. — Интересно, что ещё можно увидеть с такой высоты.
— С другой стороны? Думаю, часть залива и, конечно, горы. Контраст там должен быть ещё драматичней.
— Кто ещё живет наверху?
— Только леди Уна, — инстинктивно он заговорил жестче, но потом пожал плечами. — Она не будет слишком часто тревожить меня. Ей тоже хочется спокойствия.
Его товарищ рассмеялся.
— Ну, внизу спокойствия мало. — Он стал серьезней. — Что будем делать, Тарлах?
— Пока ничего особенного — по крайней мере, все вы. Я должен буду поработать с леди Уной, объехать с ней или с её разведчиками долину и осмотреть её границы. Но это только моя задача. А вы пока должны получше и побыстрее освоиться с Морской крепостью. Пользуйтесь помощью молодежи для знакомства с местностью. Местные жители помогут охотно.
Лейтенант кивнул. Вполне логичный и общепринятый план действий для наемников, которым предстоит защищать долину. Знание своей территории и местности, занятой противником, сокращает потери, часто очень значительно, а иногда и определяет победу.
Когда Бреннан вышел, командир вернулся к окну. Он расслабился и испытывал удовлетворение. Все приказы отданы. Он без опасений выпустил Бросающего Вызов Буре, который рвался на свободу.
Всем соколам понравилась горная местность, во многих отношениях похожая на их родину. Хорошо снова оказаться в горах и на свободе.
И хорошо, что есть с кем разделить эту свободу.
Глава четвертая
Вслед за весной наступило великолепное лето. Спокойствие жизни Морской крепости ничем не нарушалось. Тарлах обнаружил, что чаще, чем ожидал, оказывается в обществе хозяйки долины. Он стал задумываться над их отношениями.
Впрочем, это происходило не часто. Его покорило это прекрасное дикое царство, и очень скоро он понял, что лучшего проводника в нем быть не может.
Женщина демонстрировала феноменальные знания своей долины. Она знала буквально каждый её клочок, все особенности обширной местности, и с каждой поездкой он все больше и больше удивлялся глубине этих знаний.
Усиливалось и его очарование этим миром гор и моря, но, несмотря на эту окоддованность, он, так же как и хозяйка долины, понимал, что Морская крепость вряд ли будет раем в глазах постороннего. Да, у неё обширная территория, но она бедна пахотными землями, как с самого начала предупредила Уна, и все эти земли сосредоточены в узкой долине, охраняемой Круглой башней. Здесь жители выращивали урожай, кормивший их и их скот, стригли шерсть обычных для горных районов овец, маленьких и темных. Их мясо гораздо нежнее, чем у более крупных животных с равнин, а шерсти у них хоть и меньше, но она прочнее. Держали тут также полудиких коз, свиней, мулов и ослов, а также разнообразную домашнюю птицу.
А вот лошади здесь были замечательные, существа такой красоты и благородства, что казались скорее созданиями фантазии бардов, чем обычными животными, выросшими в этом древнем, знавшем много несчастий мире. Тем не менее, они были и отличными рабочими лошадьми, прекрасно подходили для охоты и поездок по горной местности. И, по крайней мере, те из них, которые были для этого обучены, становились замечательными боевыми лошадьми, и любой фальконер отдал бы за такого коня жалованье за целый год своей службы.
Наемник вздохнул. Вряд ли он или кто-то из его отряда сможет владеть такой лошадью. Лошадей в долине немного, их выращивают только для собственных нужд, не больше. Рынки, на которых дали бы приемлемую цену за них, слишком далеко, и путь к ним слишком труден, чтобы оправдать усилия по выращиванию большого табуна. Даже перед вторжением Ализона лошадей никогда не водили дальше, чем на полугодовые ярмарки в Линну.
И хорошо. Морской крепости всегда не хватало людей, чтобы отправить их в долгие поездки. Долина никогда не воевала с соседями, но эти заброшенные дикие места всегда привлекали, как магнитом, разбойников, а берег позволял причаливать пиратским кораблям. Это были общие враги, и боролись с ними сообща. Они появлялись достаточно часто, и потому в каждой долине приходилось содержать хорошо подготовленный и закаленный гарнизон для борьбы с ними.
Но главная задача отражения опасности с моря всегда выпадала на Морскую крепость. Ее гавань слишком мала, чтобы привлекать торговые корабли из больших портов на юге, но в то же время это единственное убежище для одиноких кораблей в этом районе.
«Но все это неважно, — думал Тарлах, — ни экономические трудности, ни опасность со стороны моря или суши, ни разбойники. Человек здесь может быть счастлив. В этом месте можно пустить корни, строить дома и растить детей, слиться с миром, приветствовать тех, кто тоже согласен работать, радоваться миру, который может стать домом, где можно снова стать сильным и счастливым…»
Мысли его прервались, вернее, начали расплываться. Подействовали шелест ветерка, гул морского прибоя и приятное дневное тепло, и Тарлах позволил своим мыслям унестись далеко.
Но это недолгое забытье прервал отдаленный крик в вышине, и Тарлах непроизвольно взглянул в небо, отыскивая кричащую птицу. Это был Бросающий Вызов Буре. Тарлаха заполнила радость: он следил, как его сокол взмывает вверх вместе с Солнечным Лучом Бреннана. Неосознанно он напряг мышцы, как будто хотел присоединиться к своему спутнику в бесконечной свободе полета, присоединиться и телом, и духом.
Полет представлял собой просто игру, это птичий способ выразить радость прекрасным днем, но в то же время, как и любая пара в отряде, они летали и с другой, гораздо более серьезной и постоянной щелью. Эти соколы — высокогорные птицы, и Морская крепость полностью отвечала их природным запросам. И потому ежегодное спаривание принесло так много потомства, как никогда с тех пор, как фальконеры покинули Гнездо и катастрофа заставила их пуститься в странствия. Еще одно такое спаривание, ещё один год в долине, и будущее черно-белых птиц обеспечено. И даже если люди, спутники птиц, исчезнут, сохранение птичьего рода послужит для них утешением.
Но тут у Тарлаха перехватило дыхание. На берегу появилась Уна. Она направлялась к нему, но услышала крик птиц и остановилась, наблюдая за ними. К его ужасу, она подняла руку в приветствии его народа, и соколы — они ответили, не просто признали её присутствие, но и приветствовали как своего.
Она понимает! Эта проклятая женщина понимает мысли и поступки птиц!
За несколько мгновений он добежал до нее. Грубо схватил за руку, развернул, заставив смотреть себе в лицо.
— Ведьма! Не смей применять к ним свои заклинания!
Уна попыталась высвободиться, но поняв, что не сможет, застыла неподвижно, если не считать сверкающих глаз, полных зеленого огня негодования.
— Ты судишь по странным меркам, фальконер. Для тебя это естественный способ общения с другим видом. Для меня — отклонение, нечто позорное и грязное, чего следует опасаться. Ее презрение ударило его, как бичом, но он не уступал.
— Для тебя это неестественно.
— Тогда очень трудно будет понять, почему ни одно животное по-своему не отказывало мне в приветствии и в добром пожелании.
Хватка его чуть ослабла, и она смогла вырвать руку.
— Да, такой дар не часто встречается у моего народа, и мне всю жизнь приходилось следить за собой, иначе меня назвали бы выродком или ещё похуже, горем и позором моего дома. Я и перед тобой не хотела открываться, но соколы сами приветствовали меня, и я не увидела в этом вреда. — Она отвернулась от Тарлаха. — Наверно, я не должна была ожидать от тебя другой реакции.
Голос её дрожал, она торопливо пошла обратно.
Тарлах поморщился, поняв, какие боль и гнев звучали в её голосе.
Справедливый гнев. Ему не нужен был упрек соколов, чтобы понять это.
— Леди! Леди Уна! Подожди!
Женщина остановилась и снова повернулась к нему, ничего не говоря.
Он остановился перед ней и стоял, как оруженосец перед рыцарем.
— Я поступил неправильно…
— Да! — Уна холодно смотрела на него. Плечи её были расправлены. — Подготовь своего коня, капитан, и прикажи, чтобы подготовили моего. Кажется, мысли о колдовстве у тебя всегда на уме, а обвинения — на языке. Вся наша местность свободна от колдовства, но у меня есть подруга, которая тебе явно покажется подозрительной. Она не последовательница Тени, но ты должен судить сам. Если рассудишь по-другому или твой страх окажется слишком сильным, тогда уходи и не трать больше моего времени и средств. Рука наемника легла на рукоять меча, и он с большим трудом заставил себя не обнажать оружие.
— Берегись, женщина. Мы дали клятву служить…
— Будь проклята ваша клятва! Какая мне от тебя польза, если ты будешь ненавидеть меня больше врага? В конце концов Огин ведь мужчина, — горько добавила она. — Какая разница, если он заманивает и грабит корабли, чтобы увеличить свои богатства?
— Злое суждение!
— Почему бы ему и меня так же не использовать? Подготовься к поездке, фальконер, и нужно будет решать, останешься ли ты со своими людьми у меня на службе.
Глава пятая
Они выехали из Круглой башни в мрачном молчании. Тарлах подумал, не совершает ли он глупость, никому не говоря о своем отъезде, отправляясь с этой женщиной наедине, но в следующее мгновение отбросил эту мысль. Да, гордость и обида отталкивают его, но его обязанность — изучить местные условия и их влияние на отряд, а это, к несчастью, включает и посещение мест, где действует Сила. Что касается Уны, то с ними Бросающий Вызов Буре, и поэтому командир фальконеров знал, что бы ни собиралась делать женщина, сознательно она не причинит вреда ни птице, ни ему самому. Такое предательство ей не свойственно. Он вынужден признать это, несмотря на все свое раздражение.
Они продолжали молчать, время шло, и наемник все больше и больше тревожился. Он никогда не считал, что владелица долины навязывает ему свои разговоры, но теперь вдруг понял, как наслаждался её рассказами о своей земле, наблюдениями местности и удивительно большого количества её диких обитателей, часто совершенно поразительными ответами на его замечания. Теперь, когда это общение неожиданно прекратилось, он чувствовал себя так, словно что-то безвозвратно потерял. И чувство это было тем более неприятным и болезненным, что в ссоре виноват он сам.
Наконец он послал свою лошадь вперед и поравнялся с жеребцом Уны.
— Неужели мое преступление так велико? — мрачно спросил он.
— Нет. Тебя нельзя винить в том, что ты таков, какой есть. Я сержусь главным образом потому, что твое отношение ко мне заставило меня высказать все это.
Она серьезно посмотрела на него.
— Женщины тоже умеют дружить. И мы ценим друзей не меньше вас, ценим их близость и уверенность, которую они нам дают.
Я, вероятно, ценю это больше других, потому что у меня есть только одна подруга, одна сестра моей души. У меня не было братьев и сестер, а если в соседних долинах и были девочки моего возраста, это было очень далеко и мы не могли встречаться А что касается местных детей, отец считал, что мне не стоит играть с ними, особенно когда примирился с мыслью, что наследников у него больше не будет.
Мои дни были целиком заполнены, но мне не хватало подруги. Чем старше я становилась, тем больше нужен был кто-то, с кем я могла бы дружить и вместе познавать жизнь. И вот словно Янтарная Леди Помогла мне. Я как-то оказалась в том месте, куда мы с тобой едем, и встретила там девушку, свою ровесницу, которая любит Морскую крепость, как я, и которую интересует то же, что меня. У нас с ней даже одно имя.
Она улыбнулась этому воспоминанию о встрече, но почти сразу снова стала серьезной.
— Она не человек, вернее не совсем такой человек, как мы, и даже ребенком я понимала, что она должна держаться подальше от людей. Она до сих пор никому не показывается. Уна услышала, как он резко перевел дыхание, и кивнула.
— Да, для меня эти встречи могли стать опасными, но мне повезло. Мне очень дорога была эта дружба, но я рассказала о ней матери и няньке, которая была мудрой женщиной с большими способностями. Они встретились с другой Уной и одобрили нашу дружбу, но они единственные, кто видел её.
Глаза Тарлаха потемнели от тревоги.
— Если эта… Уна не связана со злом, почему ты считала,, что нужно скрывать ваши встречи?
— Отчасти потому, что таково было её желание, как я уже упоминала, отчасти из-за меня. Дочь хозяина долины всегда должна думать и действовать, помня о своем положении. А я была к тому же и наследницей. Нельзя было допустить, чтобы меня сочли странной, связанной с тем, чего лучше не касаться. У меня большие способности к лечению, гораздо большие, чем у любой девушки благородного происхождения — ты ведь знаешь, что это часть нашего образования. И из-за моего пола и положения все принимали этот талант с благодарностью. Однако на любые другие способности, связанные с Силой, смотрели бы не так благосклонно.
— Никаких разговоров с животными или дружбы с Древними?
— И то, и другое стало бы препятствием для моего вступления в права наследства.
— Но Сила в той или иной форме проявляется во многих родах из долин, — напомнил он ей. — И обычно не вызывает негодования.
— Да, но такой дар считается подарком — или проклятием — древности. В нашем семействе никто не умел общаться с животными и не был связан с Древними.
— То, что в другом месте приветствуется, здесь и в наши дни встретилось бы с осуждением?
— Да, учитывая обычаи нашего народа. Уже одно то, что женщина долго правит долиной, у многих вызывает негодование.
Тарлах внимательно смотрел на нее.
— Однако ты хочешь отвести меня к своей подруге?
— Должна. Возможно, тебе придется сражаться за меня, и ты должен мне доверять. В глубине сердца ты должен знать, что я на стороне Света, а не Тьмы.
Он наклонил голову.
— Я хочу сказать, что у меня и нет таких подозрений относительно тебя.
— Ты должен их иметь. Ты ведь фальконер.
— У нас есть на это причины, леди, — негромко проговорил он.
— Я и не думала иначе, особенно после того, как немного узнала тебя, — печально ответила она.
— Ты не спрашиваешь об этих причинах?
— У меня нет такого права, — возразила Уна. — Это история фальконеров и дело фальконеров.
Тарлах несколько минут молчал.
— До того, как мы пришли в земли, где основали свое Гнездо, мужчины моего народа были порабощены. — Глаза его закрылись при воспоминании этого древнего ужаса. — Ты не можешь представить себе тяжесть этого рабства, навязанного нам последователями Темного пути. Нас держала в рабстве Древняя. Она даже внешне не была человеком, но несмотря на всю свою Силу, она не могла действовать на нас непосредственно. Чтобы добиться своего, она воспользовалась нашими женщинами. Каждая женщина превращалась в её орудие, она использовала их, чтобы порабощать нас и уничтожать…
Со временем ценой огромных потерь мужчины моего народа освободились, и спасшиеся бежали на север, наняв салкарские корабли и взяв с собой оставшихся в живых женщин, но обращались уже с ними так, как обращаемся мы и сегодня.
Мы спаслись, понимаешь, но наша победа была лишь частичной. Темная была одурачена. Ее пленили, но она не умерла. Она продолжала жить и все время искала женщину, которая ради неё пролила бы свою кровь и тем освободила бы её. Тогда она снова овладела бы нами. Возможно, никакой другой народ ей не подходил. И мы не смели вступать в дружеские отношения со своими женщинами, потому что через эти отношения она снова могла захватить нас, если бы ей удалось освободиться. Очевидно, в течение многих лет и столетий эта необходимость сторониться женщин стала обычаем. — Он пожал плечами. — Презрение и ненависть заняли место чувств, которые наши предки когда-то испытывали. С течением времени такое отношение распространилось на всех представительниц вашего пола. Ведь в Эсткарпе гораздо больше женщин, владеющих Силой, и они все были потенциально опасны для нас.
Он неожиданно замолчал: ему пришла в голову новая мысль, поразившая, как нападающий сокол.
— Наши женщины должны ещё больше нас бояться её возвращения. Может быть, поэтому они никогда не пытались искать другой жизни, хотя Эсткарп совсем рядом и они могли бы найти там убежище. — Он напряженно глядел вдаль. — Их страх больше . нашего. Мы были порабощены, но оставались прежними, оставались людьми. А те, кто служил ей, переставали быть собой. Внешне оставались как и были прежде, но внутренне менялись, как те, кто принимал подачки колдеров.
— Все ваши женщины были так связаны с Древней? — негромко поинтересовалась она.
— Нет. В нашей истории это было так. Ей нужны были немногие, с особыми свойствами, но большинсто тех, кого она призывала, отказывались и погибали из-за этого. Но всегда находились и такие, кто соглашался. Сила её и наша беда в том, что ни одна женщина не могла сопротивляться ей или выжить после отказа. А всякая согласившаяся порабощала затем связанных с нею мужчин. — Поэтому, раз побывав в западне, вы решили вообще ограничить отношения с женщинами?
— Можно ли рисковать судьбой народа вторично? — возразил он.
— Да, я бы не стала, как ни велика цена. — Уна некоторое время молчала. — Возможно, выход для вас, и мужчин и женщин, в том, чтобы брать партнеров из других народов. Ты сказал, что ей нужны были люди вашего племени, чтобы добиться своего. — Она задумчиво смотрела на него. — Вид, не способный до некоторой степени изменяться, обречен, потому что обязательно наступает время, когда потребуются перемены. Я думаю, это справедливо и для людей, и для животных.
— Может быть. И, возможно, со временем нам придется рискнуть и пойти по этому пути, иначе мы вымрем. Но, леди, можешь ты представить себе женщин других народов среди нас? Представительницы твоего пола ненавидят наши обычаи. И неужели привычки, выработанные поколениями, могут перестать действовать, если кто-то из нас признает неизбежное и заставит других последовать своему примеру? До этого никогда не дойдет.
— Правда? Тогда я опасаюсь за ваше будущее. Сейчас ваши деревни в Эсткарпе. И ваша древняя история не устоит перед примерами другой жизни, гораздо более богатой и спокойной, и совсем рядом. Добавь к этому ваши потери со времени появления колдеров, и ты согласишься, что твой народ в большой опасности, даже смертельной, признаешь ты это или нет.
Она несколько мгновений смотрела на Бросающего Вызов Буре, который величественно сидел на седле перед всадником.
