– Эй, Канак!..
      Лорри задержалась у входа в переулок, чтобы удобнее ухватить коробку с одеждой. Трудно нести и ее, и портфель с книгами. Тетя Маргарет хотела отвезти ее в школу на машине, но та не завелась. И Лорри нужно торопиться, если она хочет прийти вовремя.
      Так уж ей везет, что Джимми со своей шайкой тоже опаздывает. Конечно, она может спрятаться во дворе Восьмиугольного дома. Она почему-то уверена, что Джимми не пойдет туда за ней. Но это приведет к еще большему опозданию.
      – Канак, ходит, как утка!
      Лорри крепче прижала коробку. В ней ее костюм пуританки, и она почти весь шила его сама. И тетя Маргарет удивилась тому, как у нее хорошо получается. Лорри выгладила его и аккуратно сложила. Нельзя допустить, чтобы он помялся.
      – Канак…
      Лорри смотрела перед собой. Она не побежит и не позволит им гнаться за ней до школы. Мальчишки, злые нехорошие мальчишки!
      Она посмотрела на дом справа от себя. Если бы сегодня вышла к воротам Холли! Но все окна темны; дом кажется пустым.
      Что сказал Фин? «Отребье из Канал-тауна, как нас здесь называют». Лорри не знала, почему вдруг вспомнила это. Но на мгновение словно вдруг увидела Финеаса Маклина, как он отбрасывает волосы и вызывающе смотрит на Лотту Эшмид. И услышала ровный голос Лотты, увидела ее спокойное лицо, когда она отвечала. Всего несколько мгновений назад сама Лорри готова была в поисках безопасности бежать к дому.
      – Канак… Что у тебя в коробке, Канак? Дай-ка посмотреть.
      Лорри повернулась.
      Джимми, да, и Стэн, и Роб Локнер. Джимми как всегда впереди и улыбается. На мгновение Лорри испугалась, так испугалась, что подумала, что из-за сухости во рту и в горле не сможет говорить. Потом вспомнила о Лотте, о Финеасе и Фибе, которым гораздо больше было чего бояться.
      – Платье для пьесы. – Лорри надеялась, что голос ее не дрожит. – А где твой костюм индейца, Джимми? У тебя на голове должно быть много перьев.
      – Конечно, – вмешался Роб Локнер. – Знаешь, что он сделал? Его дядя знаком с человеком из зоопарка, а там птицы теряют перья. И у него настоящие орлиные перья, правда, Джимми?
      – Точно. Их и носили индейцы, орлиные перья, – ответил Джимми, но посмотрел на Лорри странно, будто у него на глазах она превратилась во что-то совсем другое.
      – Зоопарк? – Теперь Лорри не нужно было притворяться заинтересованной. – Я там никогда не была.
      – Я туда хожу почти каждое воскресенье, – сообщил Джимми. – Дядя в прошлом году позволил мне посмотреть на тигренка. Детенышей зверей держат в другом месте, и смотреть на них можно через окно. Но если знаком с кем-нибудь, тебя туда впустят. В этом году у них там черный леопард и два льва. Я их еще не видел, но пойду. – Насмешливая улыбка исчезла с лица Джимми, он говорил заинтересованно и оживленно. – Они как котята.
      Котята! Только на мгновение Лорри представила себе, как Джимми гоняется за Сабиной в спутанной траве. Она крепче сжала коробку и заставила себя идти еще медленней. Джимми пошел с ней рядом.
      – Ты должна посмотреть змей, – продолжал он. – У них есть одна такая длинная, как этот переулок.
      – Такой большой не может быть, – возразил Стэн.
      Джимми повернулся к нему.
      – Ты хочешь сказать, что я не знаю, о чем говорю?
      Стэн пожал плечами, но замолчал. А Джимми продолжил:
      – И аллигатор, ты и его должна увидеть. У меня однажды была возможность заполучить аллигатора. Дядя был во Флориде и хотел прислать мне маленького. Но мама сказала, что нам его негде держать.
      – А знаешь, что я хотел бы иметь? – вмешался Роб. – Лошадь, вот что. Такую, каких держали в этой конюшне.
      – Эй, а вы знаете, что там еще есть? – Стэн показывал назад, на полуразвалившийся каретный сарай. – Там сани, которые должны тащить лошади. Было бы весело на них покататься.
      – Да, это весело, – согласилась Лорри.
      – А ты откуда знаешь? – спросил Джимми.
      – В Хэмпстеде бывает много снега, и в школе были сани. Мы иногда на них ездили.
      – Правда? Настоящие сани с лошадьми? – Джимми недоверчиво посмотрел на нее.
      – Да. Старые, но хорошо сохранившиеся, и их иногда использовали на праздники. Ехали на них к озеру, чтобы там покататься на коньках.
      – На коньках? – спросил Роб. – Ты умеешь кататься на коньках, Лорри?
      – Там все умеют. Я училась фигурному катанию. – Она подумала о том, что вот еще одна ее утрата.
      – Эй!.. – Стэн поравнялся с Джимми и Лорри. – У Фулсома есть каток. В субботу по утрам туда пускают детей. В прошлом году на уроке физкультуры об этом рассказал мистер Стюарт, он сказал, что мы будем учиться, если захотим. Мы видели кино об олимпийских конькобежцах. Они такие быстрые.
      – Этому трудно научиться, – ответила Лорри. – В школе мисс Логан была девочка, она очень хорошо каталась. Но она училась с пяти лет и все время тренировалась. Наверно, так и нужно, если хочешь хорошо бегать.
      – Мы прошлой весной ходили на представление на льду, – сообщил Роб. – Там был парень, одетый медведем, и он охотился на другого парня-охотника. Это было весело!
      – Папа сказал, что возьмет нам билеты в этом году, – вмешался Джимми.
      Они дошли до школьного перекрестка, и Лорри посмотрела часы над дверью школы.
      – Мы опоздаем.
      Джимми проследил за ее взглядом.
      – Нет, если побежим…
      – Да, да! Я пурпурная оса, зум, зум, зум! – закричал Стэн.
      – А я скачу на самом быстром коне в мире! Вперед, Пейнт! – Роб понесся за Стэном.
      – Дай мне это. Тебе придется быстро бежать, Канак! – Джимми схватил портфель Лорри.
      Они подбежали к двери, когда зазвонили часы, а внутри послышался звонок на уроки. И Лорри, сама не понимая, как это получилось, вошла в школу в сопровождении Джимми, который нес ее портфель, и теперь ее не беспокоило, что он зовет ее Канаком.
      Уикэнд Дня благодарения был для Лорри особенным, потому что у тети Маргарет были два свободных дня. Они ходили покупать Лорри новое красивое платье, поели в хорошем ресторане на верхнем этаже магазина Бамбера, откуда виден весь город. Тетя Маргарет вышла с ней на террасу, чтобы взглянуть на улицы и дома, из которых состоит Эштон.
      – В следующем году будут перемены, – сказала тетя Маргарет. – Знаешь, недалеко от нас пройдет новая автострада. В наши дни мир меняется быстро, Лорри. Посмотри туда… – Она указала на узкую полоску, ведущую к реке. – Это все, что осталось от старого канала. А ведь всего сто лет назад плавание по каналу было таким же возбуждающим, как сегодня полет в реактивном самолете. Эштон и построен был на соединении канала с рекой.
      – А где Канал-таун? – неожиданно спросила Лорри.
      Тетя Маргарет удивленно посмотрела на нее.
      – Канал-таун? Никогда о таком не слыхала, Лорри. Где ты о нем слышала?
      – В Восьмиугольном доме. – Лорри тут же поняла, какую ошибку допустила. Сама не зная почему, она была уверена, что ее приключение с Финеасом и Фибе следует держать в тайне. Она не заговорила об этом, даже когда в тот день вернулась к мисс Эшмид. Но в одном она была уверена: мисс Эшмид откуда-то знает, что с ней случилось.
      – Да, Восьмиугольный дом, – медленно повторила тетя Маргарет. – Как жаль.
      – Чего жаль?
      – Точно маршрут автострады еще не намечен, но считают, что она пройдет по земле, на которой стоит Восьмиугольный дом.
      Лорри крепко ухватилась за перила террасы.
      – Они… они не могут снести дом! Правда? – Она смотрела на город, стараясь разглядеть дом. Но, конечно, он слишком далеко.
      – Будем надеяться, что нет, – ответила тетя Маргарет. – Но здесь холодно. И я хочу взглянуть на распродажу блуз, если, конечно, мы сможем добраться до прилавка. Кажется, в этот уикэнд весь Эштон решил заняться рождественскими покупками.
      Рождество… Она хотела сегодня купить подарок для бабушки. Тетя Маргарет сказала, что его нужно отправить на этой неделе. На мгновение Лорри забыла об угрозе Восьмиугольному дому.
      – Лорри, – сказала тем же вечером тетя Маргарет. – Как ты думаешь, мисс Эшмид позволит посмотреть на ее вышивку? Ты так много об этом говоришь, что мне стало любопытно. Не отнесешь ли ей завтра записку?
      Собственные чувства удивили Лорри. Нет никаких причин, почему бы тете Маргарет не пойти посмотреть сокровища красной комнаты. Но… как будто ее приход что-то портил. Что? Лорри не могла сказать, и знала, говорила себе, что это просто глупость.
      – Хорошо. – Она надеялась, что в голосе ее не слышалось недовольство.
      Она завернула шарф для бабушки и приготовила к отправке. Потом расстелила тетину подарочную бумагу и кусок за куском принялась разглядывать. Один лист отложила. Фон зеленый, не совсем такой, как платье мисс Эшмид, но похоже. А рисунок – большие золотисто-пурпурно-зеленые павлиньи крылья. Лорри этот рисунок очаровал. Была и золотая ленточка, которая прекрасно подходила к рисунку. Она тщательно завернула в эту бумагу белую коробочку для носовых платков. Потом перевязала лентой – специальным узлом, как показала тетя Маргарет. Выглядело почти так красиво, как она надеялась. А платок – как ей повезло, что она его нашла, ведь вокруг смотрело и выбирало столько женщин. Но этот платок белый, а по краям кружевная оборка, и в углу большая буква А. Лорри своими лучшими стежками добавила вокруг буквы небольшой венок.
      Она положила коробочку в ящик, куда складывала подарки на Рождество. Здесь была еще одна вещь. Она закончила ее на прошлой неделе и надеялась, что это понравится тете Маргарет, хотя сейчас засомневалась. В Восьмиугольном доме, где она ее делала, вещь казалась красивой и забавной. Но подходит ли пухлая красная бархатная подушечка для иголок в виде сердца, с белой кружевной оторочкой, для такой комнаты? Впрочем, тетя Маргарет любит старинные вещи. И еще у Лорри есть бутылочка ее любимого одеколона.
      Восьмиугольный дом – и автострада… Лорри вернулась в гостиную.
      – А когда будет известно?
      Тетя Маргарет подняла голову от книги.
      – Что известно, малышка?
      – Известно о Восьмиугольном доме?
      – Мне кажется, в конце января будет собрание. И все люди, собственность которых это затрагивает, смогут встретиться с комиссией.
      Лорри подумала: знает ли об этом мисс Эшмид? Сможет ли она пойти на собрание? Лорри только дважды видела, как она ходит. Оба раза передвигалась она очень медленно, держась одной рукой за плечо Холли, а другой опираясь на палку с позолоченным набалдашником. Лорри знала, что она никогда не выходит из дома. Раз в неделю приходит мальчик из магазина Теобальда и берет у Холли список. Однажды, когда мальчик заболел, Лорри сама относила такой список. И что будет, если мисс Эштон не сможет прийти на собрание и протестовать против сноса Восьмиугольного дома?
      – Мисс Эшмид хромая. Она очень плохо ходит. – В словах Лорри звучал страх. – Что если она не сможет прийти на собрание?
      – Она может послать адвоката, Лорри. Большинство людей будут представлять их адвокаты.
      Лорри вздохнула. Она надеялась, что это правда. Но завтра она спросит у мисс Эшмид, расскажет ей, что нужно послать адвоката на собрание.
      Но когда на следующий день она сидела рядом с мисс Эшмид, с раскрытой рабочей шкатулкой, со множеством иголок, ждущих, чтобы им в ушко продели нитку, Лорри обнаружила, что ей трудно начать.
      – Тебе нехорошо. – Мисс Эшмид придвинула раму для вышивания. Снаружи было серо, темнело, но здесь по обе стороны на высоких столбиках стояли канделябры, в каждом по четыре свечи. – Джимми Пурвис снова стал проблемой?
      Лорри продела в иголку тонкую кремовую шерстяную нитку и воткнула иголку с края ткани.
      – Он по-прежнему называет меня Канаком, но мне все равно.
      – Тогда что же? – Мисс Эшмид улыбнулась. – Палки и камни могут сломать кости, но прозвища мне никогда не вредили. Так, Лорри?
      – Не совсем. – Лорри добавила к первой иголке вторую, с жемчужно-розовой ниткой. – Только он больше не кажется мне злым. Он любит поговорить.
      – И тебе нравится его слушать? Такого злого и ненавистного человека?
      Лорри тщательно выбирала розовую нитку.
      – Может быть… он больше не злой и ненавистный. Он изменился.
      – Или ты лучше узнала его и видишь теперь не только оболочку. Все меняется, Лорри, и иногда к лучшему. Однажды, много лет назад, недалеко отсюда жили люди. Они приехали, чтобы работать на канале. Но они были из другой страны и поэтому говорили по-другому, ходили в другую церковь, не такую, как в деревне. И поскольку все воспринимали по-другому, держались обособленно. А если кто-то из них пытался подружиться, жители деревни таких не принимали. И часто бывали неприятности, драки.
      Некоторые из этих мужчин позже привезли свои семьи, потому что в их стране был голод и там их ничего не ждало. Другие взяли себе жен из других частей этой земли. Но когда эти люди здесь поселились, их встретили не добром. И стена становилась все выше и выше, пока и люди канала, и жители деревни не стали готовы верить чему угодно плохому друг о друге.
      Лорри воткнула еще одну иголку с ниткой в край рамы.
      – Вы говорите о Фибе и Финеасе, мисс Эшмид?
      – О Фибе и Финеасе и о многих других таких же. Хотя они сами этого не знали, в ту ночь, когда они пришли сюда, Фибе и Финеас сделали первую маленькую щель в этой стене. Они поверили человеку с другой стороны. И это привело к переменам с обеих сторон. Людям нужно было научиться не искать в других того, чего они боятся.
      Лорри размотала шерстяную нить кораллового цвета, тщательно отмерила нужную длину и отрезала маленькими ножницами в форме журавля, вытянутый клюв которого был острыми лезвиями.
      – Вы хотите сказать… я боялась Джимми и потому видела его таким? Но почему он…
      – Начал называть тебя Канаком и гоняться за тобой? Что ж, может, Джимми это показалось забавной шуткой, и, если бы ты рассмеялась, этим бы все и кончилось. Потом, как и многие другие, он обнаружил, что ему нравится гоняться за тобой, потому что ты убегаешь или показываешь, что не любишь и боишься его. А когда ты начала обращаться с ним так, словно не боишься его, он перестал тебя преследовать. Конечно, ты можешь не захотеть, чтобы Джимми стал твоим близким другом. Но не думаю, что он тебе теперь настолько не нравится.
      – Да. – Лорри выбрала моток золотых ниток. – Мисс Эшмид, а что потом стало с Финеасом и Фибе?
      Наступило такое долгое молчание, что Лорри удивленно подняла голову, держа в одной руке иголку, в другой – моток шерсти. Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она смотрела на что-то взятое со стола для шитья, поворачивая в пальцах. Это была коробочка с золотыми иглами.
      – Они сделали выбор, Лорри, и впоследствии жили согласно этому выбору. Некоторым мир причиняет такую боль, что они решают повернуться к нему спиной. Боже, посмотри, какой снег!
      Лорри повернулась к окну. Сквозь промежутки в кружевных занавесях были видны крупные снежинки, падающие сверху. Послышалось негромкое мяуканье, и Сабина прыгнула на подоконник, встала на задние лапы, нетерпеливо заколотила передними, пытаясь поймать эти летящие кристаллы.
      – Больше иголок не нужно, Лорри, – сказала мисс Эшмид. – Думаю, сегодня мы займемся другой работой. Сабина хорошо сделала, что напомнила мне.
      Лорри помогла отодвинуть раму и затем с любопытством наблюдала, как мисс Эшмид с трудом встает. Она импульсивно двинулась к ней, и мисс Эмид приняла ее помощь, положила руку на плечо Лорри, как клала на руку Холли.
      Они начали медленное продвижение к большому столу, на котором лежали материалы, различные полузаконченные работы, их мисс Эшмид держала под рукой. Она не задержалась ни у кружев, ни у побитого молью занавеса, ни у прекрасной шелковой накидки с вышитыми птицами (мисс Эшмид сказала, что ее сделали когда-то очень давно в Китае для императора). Наконец они добрались до дальнего края стола, где не было ничего ждущего починки, а лежали рулоны тканей и лент, все аккуратно завернутые и перевязанные остатками шерсти. Мисс Эшмид стояла здесь очень долго, как показалось Лорри. Потом сказала:
      – Вот эта красная бархатная лента, Лорри, рядом с синей. Это то, что мне нужно.
      Бархат был очень толстый, но шелковистый на ощупь. А цвет как у гранатов, которые носит мисс Эшмид. Когда Лорри взяла его в руки, старая леди медленно вернулась в свое кресло. Усевшись, положила сверток на колени и принялась внимательно разглядывать катушки и свертки в ящичках стола. Наконец подняла катушку с черными нитками. В нитку была вплетена яркая серебристая полоска. Лорри она напомнила рождественские украшения, которые она видела в магазине Бамбера.
      Из другого отделения мисс Эшмид взяла маленькую шкатулку, и, когда передвинула ее, послышался легкий звон.
      – Мяу! – Сабина спрыгнула с подоконника, в два прыжка добралась до мисс Эшмид и теперь стояла на задних лапах, не отрывая взгляда от звенящей шкатулки.
      Мисс Эшмид подняла крышку.
      – Колокольчики! – Лорри было так же любопытно, как Сабине.
      – Колокольчики, – согласилась мисс Эшмид. Она взяла колокольчик размером с ноготь на своем мизинце и осторожно встряхнула. Звон негромкий, но приятный. Были колокольчики меньше, но крупнее не было. – Одобряешь, Сабина? – Мисс Эшмид в одной руке держала бархатную ленту, во второй – колокольчик, и все это она показала, чтобы котенок мог посмотреть и принюхаться.
      Лорри показалось, что Сабина внимательно все изучила, будто для нее это имело смысл.
      – Мяу! – Потершись о руку мисс Эшмит, котенок, взмахнув хвостом, вернулся на подоконник.
      Мисс Эшмид взяла коробочку с золотыми иглами. Открыв ее, сказала Лорри:
      – Дорогая, не хочешь ли послушать музыкальную шкатулку?
      Музыкальная шкатулка тоже стояла на столе. Она была сделана из полированного темно-красного дерева, а крышка украшена маленькими белыми квадратиками слоновой кости. Если поднять крышку, то нажимаешь маленький рычажок, и слышится музыка. Как и колокольчики, музыка негромкая и звенящая, но Лорри она нравилась. Она открыла шкатулку, и мелодия заполнила комнату.
      – Очень подходит – «Волшебная флейта», – сказала мисс Эшмид. – Сегодня день, подходящий для волшебства. Одни дни подходят, другие нет.
      – Потому что идет снег. Никогда не думала, что снег волшебный.
      – Большая часть волшебства в мире кажется несуществующим, потому что мы слишком слепы или слишком заняты, чтобы его увидеть, Лорри. Слепота и неверие – вот два врага волшебства. Видеть и верить – перед теми, кто на это способен, открывается много ворот, если они захотят.
      Она отмерила бархатную ленту и, когда получила нужную длину, сложила вдвое. Потом отрезала серебристую нитку.
      – Хотите, чтобы я ее вдела? – спросила Лорри.
      Мисс Эшмид покачало головой.
      – Не эту нить и не эту иголку, Лорри. Это я должна делать сама.
      Она воспользовалась одной из золотых иголок. Нить вошла в ушко, и мисс Эшмид начала шить двойную ленту. Лорри, которая привыкла наблюдать за тонкой работой на кружевах, никогда не видела, чтобы мисс Эшмид шила так быстро. И шила не прямо, а по какому-то рисунку вдоль края. И еще Лорри показалось, что золотая игла при свете свечей блестит ярче серебряных, вспыхивает, и иногда кажется, что мисс Эшмид шьет не иглой, а лучом света.
      Лорри достала собственную вышивку. Она делала ее на Рождество, и работа ей очень нравилась. Но теперь, глядя на простой рисунок из белых цветов на красном переднике, она не была довольна. Цветы казались ей грубыми и большими, и она не уверена, что у нее получается рисунок.
      В комнате играла музыкальная шкатулка, мелькала игла мисс Эшмид. Сабина отказалась от попыток поймать снежинки и вернулась на ковер перед камином. Лорри, несмотря на свои дурные предчувствия насчет передника, неожиданно почувствовала себя счастливой. Она в безопасности… здесь тепло, здесь счастье и все хорошее, чего только можно пожелать. Снаружи холодно и темно, но здесь тепло и светло…
      Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что музыкальная шкатулка смолкла. Но звуки продолжали слышаться, это пела мисс Эшмид. Лорри слышала слова, но не понимала их. Песня продолжалась, игла мелькала. Время от времени мисс Эшмид доставала из коробки колокольчики, только маленькие, и пришивала их к краю ленты, и их звон был частью того, что Лорри не могла разобрать.
      Собственные стежки Лорри тоже, казалось, выходили быстрее и легче. И каким-то образом соответствовали нотам, которые слышала девочка. И когда она так поступала, игла мелькала почти так же стремительно, как у мисс Эшмид. Она тоже начала напевать и, хотя сама этого не замечала, подхватила тот же мотив…
      – Ахх…
      Лорри вздрогнула, уколов иголкой палец.
      Мисс Эшмид подняла двойную бархатную ленту, и Лорри впервые ясно ее разглядела.
      – Ошейник? – спросила она.
      – Именно, моя дорогая, ошейник. Сабина тоже должна получить подарок на Рождество.
      – Но она не захочет носить его… Кошки… – Это о кошках Лорри знала.
      – Другие кошки не Сабина. Она особенная. А что касается ошейника, то она захочет его носить, когда придет время. И… уже четыре часа. Холли приготовила имбирный хлеб и китайский чай. Думаю, нам обеим пора подкрепиться.
      Золотая игла исчезла, коробочка с ней отправилась в ящик. Мисс Эшмид позвонила в колокольчик и улыбнулась Лорри.
      – Похоже, Лорри, ты тоже с пользой провела сегодня день. Еще один-два стежка, и твой передник готов.
      Лорри удивилась, взглянув на свою работу. Да она ее почти закончила! И работа показалась ей такой легкой. Она старательно сложила ее и спрятала в нижний ящик стола.
      – Мисс Эшмид, – медленно заговорила она, – вы знаете адвоката?
      – За свою жизнь, Лорри, я была знакома с несколькими. А что? У тебя неприятности с законом? – Она улыбнулась, закрывая свой рабочий стол.
      – Тетя Маргарет… сказала, что будут неприятности из-за автострады… что… она может пройти прямо здесь!
      Мисс Эшмид больше не улыбалась. Руки ее спокойно лежали на столе.
      – Да, я слышала об этом.
      – Но тетя Маргарет говорит, что будет еще одно собрание, и что те, кто не сможет на него пойти, могут послать своего адвоката.
      – Да, наверно, это так. Ты беспокоишься обо мне, Лорри? Да, вижу, что беспокоишься. Что ж, посмотрим и увидим. Я не беззащитна, Лорри, совсем не беззащитна.
      Теперь она снова улыбалась.
      – И, Лорри, если хочешь, приходи завтра на чай. И еще… – Она указала на высокий стол в темном углу комнаты. – Принеси мне, пожалуйста, бумагу, ручку и чернила, и я напишу записку твоей тете Маргарет. Мне бы хотелось, чтобы она тоже пришла.
      Лорри сделала все, что просила мисс Эшмид. Она очень надеялась, что та сказала правду, что она сможет защититься от автострады. Потому что… потому что… Лорри не сможет вынести, чтобы этот дом… эта комната… все это разлетелось в клочья.

      Ночью снова шел снег, и утром тоже, пока они были в церкви. Но днем, когда тетя Маргарет и Лорри пили чай в теплой красной комнате мисс Эшмид, вышло солнце, и сугробы засверкали тысячами искорок. Сабина сидела перед камином и мурлыкала, и Лорри показалось, что ее песня похожа на ту, что пела мисс Эшмид, когда работала над ошейником.
      Она опустилась на пол рядом с котенком и смотрела в огонь, в другой мир красных и желтых деревьев, а Сабина мурлыкала, и пламя негромко потрескивало.
      Тетя Маргарет и мисс Эшмид осматривали развешанные на стенах вышитые картины в рамках. Вернее, тетя Маргарет расхаживала перед ними, задавала вопросы, а мисс Эшмид отвечала из своего кресла. Горело множество свечей, солнце светило в окна, так что было хорошо видно. Лорри слышала возбуждение в голосе тети; та обошла комнату, вернулась и снова села у окна.