– Канак , канак, ходит как утка!
      Лорри Маллард, глядя прямо перед собой, пошла быстрей. Она решила, что ни за что не побежит, но не могла не слышать эти ненавистные слова. Еще два квартала, а Джимми Пурвис, Стэн Вормиски и Роб Локнер совсем близко.
      – Канак…
      В носу у нее щипало, но она не заплачет, ни за что! И не побежит, чтобы они могли гнаться за ней до самого дома. Мальчишки, злые, ненавистные мальчишки! Смотрят на тебя, и смеются, и шепчутся о тебе в классе, стараются потянуть тебя за волосы или схватить твой портфель с книгами, гонятся за тобой и поют злые, ненавистные песни. Еще два квартала…
      Если только она не пойдет коротким путем, мимо ведьмина дома.
      Лорри чуть повернула голову – достаточно, чтобы увидеть начало переулка, того самого, в котором густые разросшиеся кусты скрывают ржавчину на старой железной изгороди. Похоже на джунгли с рисунков в учебнике по социологии, если бы джунгли могли в бурю потерять всю листву.
      Социология! Лорри нахмурилась. Дома в Канаде, в школе мисс Логан, у них не было уроков по социологии. И мальчишек тоже не было. У них была история, а она хорошо училась по истории. Но теперь кажется, что она изучала не ту историю. Ей тут не место. Если бы только бабушке не нужно было уезжать в Англию, где старая подруга могла бы позаботиться о ней после операции.
      – Канак…
      Лорри крепче ухватила портфель. Чуть приподняла маленький заостренный подбородок, плотнее сжала губы. Ведьма, которая, возможно, прячется за закрытыми воротами, не так плоха, как Джимми, Стэн и Роб. Лорри намеренно пошла медленней.
      Мальчики и девочки боятся – или говорят, что боятся – ведьмина дома. Лорри слышала, как они подначивали друг друга перелезть через изгородь и постучать в дверь. Но никто не делал этого, даже Джимми Пурвис.
      Справа от нее, на противоположной стороне переулка, красное кирпичное строение с выбитыми стеклами в окнах, поверх которых прибиты доски. Когда-то это была конюшня, в которой держали лошадей и экипажи. Дальше начинается площадка для парковки машин из того дома, в котором живет Лорри, пустая и холодная: в это время дня здесь всего две машины.
      Ветер проносится по переулку. Он поднимает листья и шуршит ими. Большинство деревьев и кустов за оградой голые. Но все равно трудно что-то рассмотреть: слишком густо переплелись ветки.
      Лорри на самом деле не верила, что здесь живет ведьма или что там, внутри, стонет призрак, хотя Кэти Локнер клялась в этом. Тетя Маргарет говорила, что это просто старый-старый дом, не такой, как строят сейчас. Его называют Восьмиугольный дом, потому что у него действительно восемь сторон. И в нем живет очень старая леди, которая не очень хорошо ходит и потому никогда не выходит из дома.
      Переложив портфель в другую руку, Лорри направилась к воротам, запертым на цепь. Дом странный, насколько она может видеть. Набравшись смелости, она просунула руку между прутьями ограды, оставляя следы ржавчины на плаще, и раздвинула ветки, чтобы посмотреть получше. Да, дом не такой, как другие. Она видела ступеньки и лестницу и угловатую стену с очень высокими заостренными окнами. Лорри решилась.
      Она ответит на вызов, хотя ей его никогда не делали. Она обойдет вокруг всего ведьмина дома и посмотрит все, что сможет увидеть. Поставив портфель, она попыталась стереть с плаща ржавчину. Здесь переулок кончался, и она повернула по улице Ясеней на север, а не на юг, медленно прошла перед домом.
      Здесь заросли кустов и деревьев не такие густые, как в переулке. В них оказался промежуток, и Лорри с легким удивленным возгласом остановилась. Когда они в последний раз проходили здесь, ей приходилось торопиться за тетей Маргарет, за которой всегда сложно угнаться. Тогда она только приехала в Эштон, на всех ветвях были листья, и поэтому она не видела этого оленя, большого, как настоящий, но черного и зеленого, не коричневого, будто бы он порос мхом.
      Лорри подошла поближе к ограде. Олень стоял на большом каменном блоке, и здесь была кирпичная стена; между кирпичами рос зеленый мох. А дальше начинался дом. У него высокие окна – то, что ей видно, закрыто ставнями, – и дверь. Перед ней груда листьев, будто некому собрать их и сжечь.
      Лорри прикусила нижнюю губу… Листья собирают в большие груды, и запах дыма такой приятный. Однажды они положили в самую середину костра три большие картофелины. А когда достали, они снаружи были черными, но их можно было разломить и съесть с солью. А вокруг собирались белки и выпрашивали кусочки.
      Тогда она была совсем маленькой. Должно быть, это было пять-шесть лет назад. Но она все помнит, хотя и не хочет вспоминать. Теперь, когда она живет здесь, где нет листьев, чтобы их сжигать, ничего нет, где ее зовут глупым канаком… хотя она совсем не ходит, как утка!
      Лорри поставила портфель на землю между ногами, чтобы взяться на ворота. Цепи на них нет, но они, конечно, закрыты. И все эти листья…
      Во дворе у мисс Логан рос большой дуб. И можно было искать желуди, кто найдет самый большой. Ей это никогда не удавалось, зато Анни, ее лучшей подруге, в прошлом году удалось. Она нашла настоящую громадину, размером почти с палец. Мисс Логан, Анни… Лорри почувствовала, что у нее снова щекочет в носу.
      Для нее все здесь, в Эштоне, пошло не так. Может, если бы она приехала, когда в школе еще не начались занятия… а теперь у всех уже есть друзья, а она одна… Нет, она все равно другая, она глупый канак!
      Беды ее начались в день контрольной на прошлом месяце. У них был подменный учитель, миссис Реймонд простудилась. И учительница рассердилась, когда Лорри не поняла вопроса. Но разве Лорри виновата, что приехала из Канады, где учили по-другому? В школе мисс Логан у нее всегда были отличные отметки, и бабушка Маллард ею гордилась. Когда бабушке пришлось лечь на операцию, Лорри не просила, чтобы ее отправили в Эштон жить с тетей Маргарет Герсон, которая весь день на работе. Все, чему учили у мисс Логан, здесь кажется неправильным. Когда она, отвечая в классе на первый вопрос, сказала: «Да, миссис Реймонд» и присела, все рассмеялись, все до одного. Все эти ненавистные мальчишки потом во дворе подскакивали и кричали: «Да, мэм, нет, мэм!» А у мисс Логан мальчишек вообще не было, этих ненавистных мальчишек!
      И она не может говорить о том, о чем говорят Кэти и другие девочки. А теперь миссис Реймонд говорит, что ее нужно перевести на класс ниже, потому что она слишком медленно догоняет. Перевести – только потому, что здесь учат по-другому.
      А потом Джимми Пурвис сочинил эту песню, и они поют ее на всем пути до дома. Ей не хочется возвращаться домой: тети Маргарет нет, а миссис Локнер все время говорит, что она должна идти к ней в квартиру и не быть одной.
      Лорри несколько раз мигнула. Олень стал расплываться, но вот он снова выглядит крепким и сильным. Она хотела бы взглянуть на него поближе. За один из рогов зацепился большой лист и раскачивался, как маленький флаг. Лорри улыбнулась. В этом есть что-то забавное. Олень такой большой и гордый, он почему-то строгий, но лист раскачивается, словно смеется над ним.
      Несмотря на забранные ставнями окна, на все эти темные деревья, кусты и большие груды листьев, Лорри дом понравился. Он совсем не страшный.
      Может, бывают разные ведьмы? Одни злобные и страшные, а другие добрые, как крестная мать Золушки. Волшебница крестная мать тоже обладает магической силой. Только она делает добро, а не зло. Ей пригодилась бы сейчас волшебница крестная мать. Лорри попросила бы превратить Джимми Парвуса в настоящую утку.
      Поднимая портфель, девочка улыбнулась. Старина Джимми Парвус с желтыми перьями по всему телу и с большими плоскими лапами – это первое, что она попросила бы у волшебницы крестной матери или у доброй ведьмы, если бы ей сказали, что у нее есть несколько желаний. А теперь ей лучше идти домой. Она скажет, что ей нужно делать уроки, и миссис Локнер оставит ее одну в квартире тети Маргарет.
      Повинуясь какому-то порыву, Лорри подняла руку и послала привет оленю. В этот момент ветер подул сильнее, сорвал лист с рога, перенес его через ворота и опустил к ногам девочки. Она схватила лист, хоть он и рваный, и сунула в карман плаща. Почему, она и сама не знала.
      Потом повернула на юг, в сторону дома. Она уже дошла до конца переулка, когда услышала сзади тонкий писк. Почему-то этот звук заставил ее остановиться.
      – Она здесь. Тыкай в нее, Стэн, выгоняй, и я ее поймаю!
      Джимми Парвус присел на корточки у большого куста возле старой конюшни. Стэн Вормиски, его помощник и преданный последователь, совал в куст длинную ветку, а Роб Локнер стоял рядом. Стэн и Джимми были возбуждены, но Роб выглядел слегка растерянным.
      – Давай, Стэн, тычь! – приказывал Джимми. – Выгони ее оттуда. А я схвачу!
      Снова тонкий жалобный писк. Лорри обнаружила, что бежит, но на этот раз не от шайки, а к ней. Не успела она добежать до мальчишек, как из куста выскочила маленькая черная тень, увернулась от Джимми и прыгнула на нее.
      В ее ногу впились тонкие, острые, как иголки, коготки, потом в юбку, в плащ: испуганный котенок поднимался по Лорри, как по дереву. Она прикрыла его руками и посмотрела на мальчиков.
      – Только посмотрите, кто здесь. Старый глупый Канак. Это ведьмина кошка, Канак, отдай ее мне. Отдавай немедленно! – Джимми с улыбкой подошел к ней.
      – Нет! – Лорри, как щитом, закрылась портфелем. Под другой рукой у нее на груди котенок дрожал и по-прежнему жалобно мяукал.
      – Отдай ее, Канак. – Джимми по-прежнему улыбался, но Лорри испугалась. Он улыбался совсем не весело, ей эта улыбка не понравилась.
      Девочка повернулась и побежала, подальше от этого взгляда Джимми. Ей не добежать до дома раньше их, в этом она уверена. И даже если добежит, ведь тети Маргарет нет. Кто ее защитит?
      Может быть… может быть, она сумеет перебраться через ограду и спрятаться в кустах. Она умеет карабкаться, приходилось часто в счастливые времена, когда устраивали костры. Передние ворота близко, и эти изгибы на них – хорошая опора. Лорри перебросила портфель через ворота, сунула слабо сопротивлявшегося котенка поглубже под плащ и с отчаянной скоростью начала подниматься.
      Она не знала, почему мальчики до сих пор ее не поймали. Может, Джимми Пурвис боялся последовать за ней сюда. Но она не стала тратить время на то, чтобы оглянуться. Перевалилась через ворота и неловко приземлилась на кирпичную стену.
      Котенок яростно сражался за свободу, вырвался и метнулся меж листьев, побежал не к передней двери, а за дом. Лорри показалось, что передняя дверь вообще никогда не открывается. Боясь, что испуганный котенок снова может выскочить в переулок, она побежала за ним.
      Она увидела ярко-красный плащ Джимми и грязно-серый Стэна. Мальчики шли снаружи вдоль ограды по улице Ясеней, но не очень быстро. А что если они проберутся за ней и сюда?
      Лорри быстро бежала за котенком. Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, что, хотя по-прежнему под ногами шуршат листья, здесь относительно чисто. Мимо задней стены дома проходила расчищенная дорожка. Выложенная крест-накрест кирпичами, по ее сторонам клумбы, на которых высохшие стебли с головками побитых морозом цветами. Густая поросль кустов и деревьев тянулась только вдоль ограды, закрывая внутреннюю часть.
      Огибая один из углов, девочка оглянулась на дом. Здесь окна не закрыты ставнями, но шторы спущены. Так что ничего не видно.
      – Мяу-у-у… – Это котенок. Лорри побежала дальше.
      Обогнув еще один угол, она оказалась в месте, где клумбы вдоль дорожки расширились, превратились в квадраты. И они пустые, как будто все, что на них росло, аккуратно собрано. Здесь тоже высокие узкие окна, но на них ни ставен, ни штор. На одном окне девочка увидела белую занавеску и край красной шторы. Если передняя часть дома закрыта, то здесь совсем не так.
      Лорри теперь не бежала, а осторожно и медленно шла по тропе. Здесь тоже были листья, ветер переносил их и собирал в груды. Посредине голых клумб пустой бассейн. В самой середине его сидит, сжавшись, какая-то тварь. Дракон, подумала Лорри. Голову тварь держит высоко, под неловким углом, и из широко раскрытой пасти высовывается короткая трубка, из которой когда-то текла вода – а не огонь, какой струей пускали сказочные драконы в своих противников-рыцарей, – вода когда-то стекала в бассейн у когтистых лап.
      – Мяу-у-у! – Голос котенка потянул ее дальше, за следующий угол. Здесь дверь, которую она видела из-за закрытых на цепь ворот. На ступеньке у этой двери сидит котенок, пасть его раскрыта. Оттуда доносится негромкий, но пронзительный писк.
      Лорри застыла, услышав скрип, заглушивший мяуканья котенка. Она стояла, глядя на дверь. Дверь открывалась, и как только образовалась достаточно широкая щель, котенок скользнул в нее. Но дверь продолжала открываться, и Лорри обнаружила, что не может бежать, даже если бы захотела, потому что ноги так прочно прилипли к земле, будто она ступила на дорожку, покрытую смолой.
      Внутри дома темно. Хотя в окнах домов на улице в этот вечерний час уже появился свет, в доме огней не было. Но девочка прекрасно видела женщину, стоявшую на пороге.
      Женщина была невысокая, едва ли намного выше самой Лорри, с круглыми плечами, так что она немного наклонилась вперед. На лице большой широкий нос и подбородок, стремящийся вперед и вверх, навстречу носу. Над темно-коричневыми щеками и лбом черно-белые волосы в тугих завитках, вернее, то, что видно из волос, потому что на голове у женщины чепец с накрахмаленной оборкой вокруг всей головы. Платье у нее темно-красное, а юбка под белым передником очень длинная и широкая, тоже с оборкой. Положив руку на задвижку двери, женщина стояла на пороге и смотрела на Лорри. Потом улыбнулась, и девочка тут же забыла о ее большом носе и остром подбородке.
      – Здравствуйте, маленькая мисси. – Голос ее звучал негромко и мягко. – А, это ты, Сабина. Где ты была и что делала? Замерзла?
      Из-под края ее юбки выглянула черная голова котенка. Котенок несколько мгновений смотрел голубыми круглыми глазами на женщину, потом повернул голову и не мигая уставился на Лорри.
      – Мальчишки, – торопливо начала Лорри, – они…
      Голова в чепце уже кивала.
      – Да, у них всякие проделки, да, проделки. Но вы ведь позаботились, чтобы они не обидели Сабину, да, маленькая мисси? Я расскажу мисс Шарлотте, она будет очень довольна. Заходите. Хотите имбирного пирога?
      Лорри покачала головой.
      – Нет, спасибо. Уже поздно. Миссис Локнер… она расскажет тете Маргарет, что я поздно пришла домой. Это ее встревожит.
      – Тогда приходите в следующий раз. – Голова в чепце кивала, улыбка стала еще шире. – А как вы вошли, маленькая мисси?
      – Перебралась через ворота, передние, – призналась Лорри.
      – И что вы сделали со своей красивой одеждой. Ай-яй-яй. – Женщина указала коричневым пальцем.
      Лорри осмотрелась. На рукавах и груди ее плаща следы ржавчины, еще больше на юбке и чулках. Она попыталась стряхнуть грязь.
      – Пойдемте. Холли выпустит вас, как положено.
      Она спускалась по ступенькам медленно и неловко, а Лорри ждала. Потом пошла за широкой юбкой, которая задевала за кусты у углов дома. Они прошли назад к воротам, где высоко и гордо поднимал голову олень. Холли протянула к воротам старые сморщенные руки, коснулась верхнего прута и резко дернула. Послышался негромкий протестующий скрип, и ворота приоткрылись – не на всю ширину: они застревали на неровных плитах, – но достаточно, чтобы Лорри прошла.
      – Спасибо. – Лорри вспомнила о манерах, которым ее старательно учили в школе мисс Логан, и слегка присела. – Большое спасибо.
      К ее удивлению, Холли, придерживая руками края юбки, которые раздувал ветер, ответила таким красивым и изящным поклоном, какого Лорри никогда не видела.
      – Добро пожаловать, маленькая миссис, добро пожаловать.
      И тут любопытство победило хорошие манеры.
      – Вы… вы?..
      Улыбка Холли стала шире.
      – Старая ведьма? – Произнесенные мягким голосом, эти слова звучали еще хуже.
      Лорри покраснела. Хотя сама она никогда не пробегала мимо Восьмиугольного дома, выкрикивая такие слова и стуча по воротам старой ведьмы, чтобы та вышла.
      – Леди… которая здесь живет? – запинаясь, спросила девочка.
      – Да, я здесь живу. Но я Холли, а не мисс Шарлотта. Мисс Шарлотта – это та самая мисс Эшмид.
      Холли произнесла это так, словно мисс Эшмид такая же важная персона, как леди Картрайт, подруга бабушки в Англии.
      Теперь Холли перестала улыбаться, и голос ее звучал почти резко.
      – Мисс Эшмид настоящая леди, никогда не забывайте об этом.
      – Я… не забуду. А меня зовут Лорри Маллард. – Лорри протянула руку. – Рада была познакомиться.
      Пальцы ее потонули в руке Холли.
      – И я рада познакомиться, Лорри. Приходите еще.
      Лорри пошла по улице Ясеней. У выхода из переулка она оглянулась. Но ворота уже были закрыты, и Холли ушла. Та часть дома, которую она могла видеть, по-прежнему выглядела пустой.
      Стало холодней, ветер рвал клетчатую юбку и шапку. Небо потемнело, как перед бурей. Лорри побежала, но на бегу продолжала оглядываться. Джимми и Стэн вполне могут спрятаться и наброситься на нее. Обогнув стоянку, она немного успокоилась. Здесь много машин, но близко их нет, так что мальчишкам не за чем спрятаться.
      Девочка вбежала по ступенькам в подъезд дома. Здесь мистер Паркинсон вынимал почту из ящика. Лорри пошла медленней и постаралась закрыть дверь без стука. Мистер Паркинсон не любит детей и очень ясно дает это понять. Однажды днем Кэти Локнет бросила мяч, он скатился по лестнице, и Лорри подобрала его. И ее же обвинили в плохом поведении с угрозой рассказать об этом тете Маргарет. С тех пор она старательно избегала мистера Паркинсона.
      Теперь он мрачно смотрел на нее. Лорри очень остро осознавала, как выглядит в своей запачканной ржавчиной одежде. А что скажет тетя Маргарет, если эти пятна не сойдут? Одежда стоит дорого, Лорри это знает. Может, если потереть сильней…
      Но хотя во взгляде мистера Паркинсона ясно читалось его мнение о грязных неаккуратных девочках, он ничего не сказал. Лорри осторожно прошла мимо него и медленно и тихо, как только могла, поднялась по лестнице. Но как только ей показалось, что теперь ее не видно, пошла быстрей, и портфелем ударила сначала по ступенькам, потом по стене. Но вот она, тяжело дыша, у своей двери и ищет в кармане ключ. Напротив дверь Локнеров, но она закрыта. Миссис Локнер за ней не наблюдает.
      Лорри повернула ключ и скользнула внутрь, быстро закрыв за собой дверь. Перед ней было большое зеркало. Посмотрев в него, девочка ахнула. Неудивительно, что мистер Паркинсон так на нее смотрел. Она выглядит даже хуже, чем опасалась.
      Лорри прошла в спальню, в которой спит вместе с тетей. Разделась, разложила одежду на кровати и надела старое платье. А потом принялась работать щеткой, стараясь убрать все следы своего приключения.
      О, как ей везет! Большинство следов удалось уничтожить. А те, что остались, почти не видны, даже когда она подносит платье под лампу. К тому же сегодня пятница, так что она сможет еще раз почиститься завтра утром. Наконец она повесила одежду в шкаф и подошла к туалетному столику, на котором у основания большого зеркала в ряд стояли ароматные флакончики и пузырьки тети Маргарет.
      Как приятно пахнет. В мире много хороших запахов, например, запах горящих листьев. Лорри стояла неподвижно. Она смотрела в зеркало, но видела не свое отражение, а картину из памяти…
      Мама и папа сгребают листья, а Лорри укладывает их в большой мешок… Лорри покачала головой. Она не хочет вспоминать это, потому что потом придется вспомнить и все остальное. Вспоминать маму и папу и самолет, который унес их от нее навсегда…
      Лорри закрыла глаза, полная решимости не вспоминать. Ну вот – она снова посмотрела в зеркало – вот ее лицо, похожее на кошачью голову, как она рисовала маленькой, – треугольное. Черные волосы выбиваются из-под ленты, как всегда в это время дня. И Лорри с той же решимостью, с какой чистила платье, принялась и за этот беспорядок.
      Зеленые глаза – точно, как кошачьи. Допустим, у нее есть волшебница крестная мать, что бы она попросила после того, как превратила Джимми Пурвиса в большую желтую утку? Рыжие волосы и голубые глаза, как у Кэти Локнер? Нет, решила Лорри, этого она не хочет. Того, что у нее есть, с нее достаточно. Она скорчила гримасу и рассмеялась.
      Пригладила юбку. И подумала, каково это носить целые ярды ткани, как Холли. В старину все так одевались, и взрослые, и девочки. Лорри очень нравилась листать книги про одежду, которых много у тети Маргарет, и разглядывать картинки. Тетя Маргарет занимается рекламой для «Моды» Фредерики и знает все о модной одежде. Но сейчас никто так не одевается. Почему же на Холли такое платье? Может, у нее только старая, очень старая одежда? Но это красное платье не кажется старым или поношенным. Или Холли просто носит то, что ей нравится, и ей все равно, что сейчас в моде: короткие юбки, длинные или средние?
      Лорри прошла на кухню и стала доставать пакеты из холодильника. Ставя еду на кухонный стол, она думала о Джимми и его шайке. Джимми о ней не забудет, но завтра суббота, а потом еще воскресенье – ни школы, ни Джимми. Так что у нее впереди два дня, когда можно не волноваться.
      Если бы тете Маргарет не нужно было работать дополнительное время, они утром пошли бы по магазинам. И тогда Лорри могла бы зайти в библиотеку. Хорошо бы только тетя Маргарет перестала тревожиться из-за того, что у Лорри нет близких подруг. Кому нужны такие подруги, которых она здесь может найти? Кэти Локнер, с ее глупыми шутками, и с разговорами о мальчишках, и с этими скрипящими грампластинками?
      Все труднее и труднее избегать наставлений тети Маргарет. Лорри расправила салфетку. Она не станет говорить, что ей не нравится ни Кэти, ни ее подруги.
      Конечно, в школе есть девочки, с которыми Лорри хотела бы познакомиться поближе. Например, Лизбет Росс. Лизбет тоже ни с кем не дружит. Но она умная, и ей нравятся те же книги. Лорри видела у нее на парте «Тайный сад». Она хотела спросить у Лизбет, какая часть ей больше понравилась и читала ли она также «Маленькую принцессу». Но на перемене миссис Реймонд задержала Лорри, чтобы поговорить об ошибках в математике, а больше у Лорри возможностей не было. И Лизбет живет на Бракстон Драйв и никогда ничего не говорит Лорри, только «Привет». Но проводить время, слушая глупые старые записи Кэти, возясь с завитками волос и сплетничая… нет!
      Бабушка о ней никогда не волновалась. Если она хотела сидеть и читать, ей это разрешали. И у нее была подруга Энн. Но теперь все это исчезло, вместе со школой мисс Логан, все, что теперь кажется Лорри таким мирным и удобным. Легко забывать тени и помнить только солнечные дни, когда захочешь.
      Думай о чем-то другом – быстрей! Не о мисс Логан, не о Хемпстеде, не о Канаде, не о горящих листьях… или о маме и папе…
      Восьмиугольный дом! Лорри ухватилась за него. Странный дом, и черный котенок… Сабина, так назвала его Холли… и сама Холли. Она пригласила ее зайти еще раз. Может быть, если она пораньше уйдет из школы и всю дорогу будет бежать, в следующий раз сможет зайти.
      Лорри сидела за кухонным столом и думала об этом. В доме, который она видела, нет ничего страшного. Интересно, как там внутри? Какие там комнаты – треугольные, с острыми углами? Ей хотелось бы узнать.
      В двери повернули ключ. Лорри пошла к входу. Рассказать ли тете Маргарет об этом приключении или хотя бы о его части? Может быть, но не сейчас, решила она, глядя, как открывается дверь.

      Плохая неделя началась с утра субботы – резкий ветер, небо закрыто облаками, а будильник тети Маргарет не прозвонил вовремя. Тете нужно работать в магазине, а теперь у нее нет времени на настоящий завтрак, только на чашку кофе, который ей налила Лорри, пока тетя писала список покупок.
      Сегодня они не пойдут по магазинам вместе. Тетя Маргарет постарается купить все необходимое по пути домой.
      – Прости, малышка. – Тетя, надевая пальто, смотрела в зеркало. – Рождество совсем близко, и у меня очень много работы. Но миссис Локнер поедет в торговый центр и позволит тебе заглянуть в библиотеку. Ты только попроси ее. А сейчас… – она быстро осмотрелась… – кажется, все в порядке. До свиданья, малышка, и будь хорошей. О, будь проклят этот будильник! Я опаздываю.
      И прежде чем Лорри успела мигнуть, она исчезла, пробежала, стуча каблучками по прихожей. Девочка медленно вернулась в кухню и принялась доедать свой завтрак, запивая молоком, думая о своих рухнувших планах. За окном из темных туч уже шел дождь, и все выглядело ужасно.
      Лорри допила апельсиновый сок. Она не станет просить миссис Локнер. Меньше всего хочет она приходить в библиотеку с кланом Локнеров. У Кэти и Роба есть библиотечные карточки, вернее, были когда-то. Но для них библиотека – это часть школы, куда приходят только по указаниям учительницы, если та велит прочесть какую-нибудь книгу. Лорри однажды была с ними в библиотеке и до сих пор краснеет, вспоминая об этом. Роба выгнали за громкие разговоры, и билиотекарша сделала выговор и Лорри, потому что Кэти обращалась к ней. Роб и Кэти ходили за ней всюду и спрашивали, зачем ей эти глупые старые книги. И каждую минуту повторяли: «Эй! Быстрей. Давай уходить отсюда!»
      Для Лорри библиотека – это место тишины и мира, и должно быть достаточно времени, чтобы выбрать книгу. Можно брать за раз только две книги, поэтому выбирать приходится тщательно, а Лорри читает быстро. Большинства книг едва хватает до вечера воскресенья, так что нужно подумать не только о теме, но и об объеме. Совсем недавно она наткнулась на настоящее сокровище – целую полку толстых переплетенных журналов, выпуски за целый год в одном тяжелом томе. Журналы старые, старше тети Маргарет (хотя маленькой девочкой тетя тоже их читала: открыв журнал, она нашла рассказ, который помнила), может, даже старше бабушки Маллард. Но рассказы в них очень хорошие.
      Лорри отнесла в раковину свою тарелку, стакан, а также чашку и молочник тети Маргарет, вымыла посуду и вытерла ее.
      Ей пора возвращать книги, и она хочет взять хотя бы один из этих журналов «Святой Николай». Она сможет унести только один том, если пойдет одна, а именно одна она и пойдет. Когда спланируешь заранее, все легко. Она пойдет на угол улиц Уилтон и Ясеней и сядет в автобус, идущий в Вудсвилл. Он останавливается у торгового центра. Там есть светофор, так что перейти улицу к библиотеке нетрудно. А обратная остановка автобуса на той стороне. Билет для детей двадцать центов, а у нее есть квотер .
      Лорри раньше никогда не ходила в библиотеку одна, но не видела причины, почему бы не пойти. Тетя Маргарет ей это не запрещала. Конечно, Лорри и не спрашивала, но на эту мысль она решила не обращать внимания.
      Дождь пошел сильней. Придется надевать дождевик и сапоги, а книги завернуть в пластиковый мешок. Лорри действовала решительно. Поставила посуду на место и бумажным полотенцем протерла доску для сушки и раковину. Библиотека открывается в десять, а добираться туда не меньше получаса. Лучше выйти чуть после девяти, а то за ней может зайти миссис Локнер.
      Лорри вздохнула. Люди, которые хотят быть добрыми и внимательными, очень усложняют жизнь. «Добрая и внимательная» – так тетя Маргарет говорит о миссис Локнер. Но Лорри она иногда кажется просто назойливой.
      Приняв решение, она почувствовала волнение. Да она сможет так делать каждую субботу, и неважно, сколько времени проведет в библиотеке. Никто не будет торопить ее выбирать книги, и она даже сможет немного почитать. Мысль о таком блаженстве заставила Лорри нетерпеливо ходить из комнаты в комнату. Ей хотелось, чтобы стрелка часов двигалась быстрей.
      К девяти она уже была одета и полностью готова и стояла у двери, нервно посматривая на квартиру Локнеров по другую сторону коридора. Потом, не в состоянии ждать дольше, прижимая книги в пластиковом пакете к груди, закрыла квартиру и побежала по коридору, хотя по лестнице постаралась спускаться не так быстро.
      Когда она дошла до автобусной остановки, дождь уже шел очень сильный. Но на остановке есть крыша, и девочка стояла под ней. Ей казалось, прошли часы, прежде чем показался автобус. Добравшись до торгового центра, Лорри почувствовала, что гордится своей изобретательностью.
      У дверей библиотеки снова пришлось подождать. Лорри защищала книги своим телом, надеясь, что влага до них не доберется, и плащ у нее на плечах совсем промок, когда дверь наконец открыли.
      Внутри Лорри обо всем забыла, она наслаждалась. У нее все время в мире, чтобы бродить вдоль полок, вытаскивать свои любимые книги, прочитывать по предложению там и тут, хотя все эти рассказы она знает почти наизусть. Время ничего не значило до тех пор, пока Лорри не почувствовала пустоту внутри и посмотрела на настенные часы. Двенадцать часов! Не может быть! Часы здесь ошибаются так же, как будильник утром.
      Холли взяла тяжелый переплетенный том журналов и со второй выбранной книгой – это была «Почти магия», которую она уже читала, – направилась к стойке.
      – Не тяжело будет нести? – спросила женщина за стойкой.
      Лорри решительно покачала головой.
      – Поеду автобусом, мне нести не придется. Вот. – Она вынула из кармана пластиковый пакет; девочка заранее вытерла его носовым платком, и он был совсем сухой. – Заверну в это. Они не промокнут.
      – Это тебе не понадобится, дождь кончился. Но я рада, что ты умеешь заботиться о книгах.
      А почему она не должна уметь, удивилась Лорри. Люди всегда считают, что ты ничего такого не знаешь, и удивляются, когда ты это делаешь. Но, может, они и правы, что беспокоятся. Она видела, как Джимми Пурвис бросил книгу, на самом деле бросил. А когда Стэн ее не поймал, она ударилась о стену и из нее выпали страницы. А Салли Уолтерс рисовала на страницах своей книги.
      Дождь, может, и кончился, но ветер по-прежнему холодный. Здесь убежища на остановке нет, а она так боялась пропустить автобус, что стояла у знака остановки на самой обочине под ударами ветра.
      – Лорри! Лорри Маллард! Что ты здесь делаешь?
      С автостоянки у торгового центра выезжала машина. Дверца ее открылась, и изнутри миссис Локнер крикнула:
      – Садись немедленно, Лорри! Ты посинела от холода. Где ты была? Где твоя тетя?
      – Тете Маргарет пришлось сегодня утром работать. А я просто ходила в библиотеку.
      – Одна? Ты спросила у тети?
      – Я приехала на автобусе. Все в порядке, – оправдываясь, ответила Лорри. – Мне пора было менять книги.
      – Но, Лорри, ты ведь знала, что я поеду в центр, и могла поехать с нами. Только посмотри, сколько времени! Мне нужно свернуть у Элсвера и забрать Кэти с уроков танцев, а потом вернуться домой до того, как Роб придет с игры. Какая большая книга, Лорри. Она для тебя не слишком тяжелая?
      – Мне она нравится, и я могу ее нести. – Как всегда, голос миссис Локнер как-то подействовал на Лорри. Миссис Локнер задает множество вопросов, и любому другому Лорри отвечала бы без недовольства.
      – Надеюсь, Кэти уже освободилась. – Проехав несколько кварталов, миссис Локнер свернула направо. – Они готовятся к концерту и иногда задерживаются. Кэти танцует соло, у нее роль цыганки.
      – Она мне говорила, – сказала Лорри. – И показывала костюм.
      Лорри нисколько не завидовала урокам Кэти в воскресной танцевальной школе, но вот костюм – совсем другое дело. Переодеваться – это очень интересно, и они с Энн в прежние дни наслаждались, когда бабушка разрешала им порыться в старых чемоданах на чердаке.
      – Здесь. О, слава богу, Кэти ждет! Открой для нее дверцу, дорогая. Надо ехать быстрее, если хотим вовремя забрать Роба.
      Так Локнеры подхватили и потащили с собой Лорри. Отмахнувшись от возражений, ее накормили. Но она решительно отказалась от планов Кэти на вторую половину дня: та хотела идти в кино на фильм ужасов.
      Когда Лорри сослалась на то, что у нее дома дела, миссис Локнер покачала головой. Но она не могла насильно отправить Лорри вместе с Кэти, поэтому приняла ее объяснение. Вернувшись в квартиру тети Маргарет, девочка достала учебники и принялась делать уроки. Сначала математику, потому что это ей больше всего не нравилось. Всегда сначала разделайся с плохим, чтобы потом наслаждаться хорошим.
      А хорошее сегодня – это сочинение по английскому об осени. И Лорри знала, о чем будет писать на этот раз, – о листьях и кострах. Листья – это заставило ее вспомнить о Восьмиугольном доме. Сегодня сильный ветер. Он, наверно, метет там листву. Будет ли Холли ее сгребать? Может, Лорри нужно ей помочь?
      Она сделала аккуратный черновик сочинения, когда услышала, как в двери поворачивается ключ тети Маргарет. И так была довольна своей работой, что радостно побежала к двери, держа в руках листок.
      – Тетя Маргарет, я…
      Но тетя Маргарет хмурилась. Прижимая к себе большой пакет с покупками, она мимо Лорри прошла на кухню.
      – Закрой дверь, Лорри, и иди сюда. Я хочу поговорить с тобой.
      Лорри послушалась. Когда она вошла на кухню, тетя Маргарет уже сняла пальто и сидела у кухонного стола. Выглядела она усталой, и между глазами у нее были две резкие складки.
      – Лорри, только что со мной разговаривала миссис Локнер. Она рассказала, что ты одна отправилась на автобусе в библиотеку и она увидела тебя на улице возле торгового центра.
      – Я стояла там на остановке, – возразила Лорри.
      – Не знаю, что с тобой, Лорри. – Тетя Маргарет сняла перчатки и разглаживала их пальцами. – Я бы хотела проводить с тобой больше времени, но не могу. Миссис Локнер очень добра. Она хочет, чтобы ты проводила время с Кэти, когда меня нет дома. И она подвезла бы тебя в библиотеку.
      – Я не хотела идти с Локнерами.
      – Лорри, ты не можешь в таких делах поступать по-своему. Девочкам твоего возраста небезопасно ходить одним. Может случиться что угодно. И ты вообще слишком много времени одна. Миссис Локнер говорит, что Кэти хотела идти с тобой в кино, но ты не согласилась.
      – Это старый фильм ужасов, и мне они не нравятся. И у меня уроки. – Лорри смяла листок в руке.
      – Я не собираюсь спорить с тобой, Лорри. Но и не позволю тебе продолжать в том же духе. Отныне, когда меня нет дома, ты будешь у Локнеров, – пока я не придумаю что-нибудь другое.
      Тетя Маргарет встала и взяла пальто. Она пошла в прихожую, и Лорри потащилась за ней. Она была в ужасе от того, что придется целые дни проводить с Кэти и Робом и, вероятно, и с Джерри Пурвисом, потому что он близкий друг Роба.
      Проходя мимо стола, тетя Маргарет увидела библиотечные книги.
      – И чтобы была ясность, Лорри, эти книги отправляются в шкаф и будут там лежать, пока ты не докажешь, что можешь поступать правильно. – И она забрала обе книги.
      Лорри тоскливо собрала учебники и тетради. Это несправедливо! Кэти один человек, а она – совсем другой. Если ей придется все время проводить с Кэти, она этого не вынесет! И… она не сможет снова прийти в Восьмиугольный дом.
      Таково было начало плохой недели, и Лорри казалось, что эта неделя никогда не кончится. Она вместе с Кэти ходила в школу и играла в баскетбол, чего терпеть не могла. Ее неловкость всегда вызывала насмешки и недовольство других членов команды. Она получила плохую отметку по математике, и миссис Реймонд сказала, что ее сочинение про осень интересное, но в нем слишком много орфографических ошибок. Джимми Пурвис пел каждый день во дворе свою отвратительную песню, и некоторые ее подхватывали. И тетя Маргарет постоянно расспрашивала ее о школе, о том, сколько у нее друзей и почему она не делает то и это. Она даже сказала, что ей нужно серьезно поговорить с миссис Реймонд.
      Лорри чувствовала себя так, словно ее запихнули в мешок и у нее нет никакой возможности быть собой. К вечеру пятницы она была так несчастна, что ей показалось, будто больше она не выдержит.
      Но в пятницу произошло самое худшее. Тетя Маргарет сказала, что после школы Лорри должна проводить время у Локнеров, поэтому Лорри решила прихватить туда некоторые свои вещи. На этот раз она достала маленькую старую доску для письма на коленях, которую дала ей бабушка Маллард. Она хотела написать бабушке особое письмо; конечно, не жаловаться, потому что доктор Грейтон объяснил: когда бабушка будет в Англии, ее ни в коем случае нельзя расстраивать.
      Но неделя была такая плохая, что Лорри боялась писать: несмотря на все усилия, что-нибудь из ее бед может проскользнуть в письмо. Однако она писала бабушке регулярно и больше ждать не может. Черновик она написала на листке из блокнота, и теперь нужно переписать на особую бумагу, которую дала ей бабушка, – с ее именем наверху каждой странички.
      Лорри положила бумаги на карточный столик, которым позволяла пользоваться миссис Локнер. Но тут прозвонил телефон, и миссис Локнер позвала ее. Звонила тетя Маргарет, она сказала, что задержится допоздна и Лорри должна оставаться у Локнеров.
      Возражать нет смысла, но Лорри, возвращаясь, чувствовала себя несчастной. И тут глаза ее широко распахнулись от удивления и несчастья всей недели взорвались у нее внутри.
      – Отдай! – Она попыталась схватить то, что Кэти взяла со стола.
      – Сначала посмотрю. – Кэти со смехом отпрыгнула и стала махать рукой, так что Лорри не могла до нее дотянуться. – Какая смешная старая кукла. Ты еще играешь в куклы, Лорри? Только малыши это делают.
      Она слишком небрежно держала старую куклу. Голова из тонкого фарфора ударилась о стену и разлетелась на мелкие кусочки.
      – Миранда! – Лорри в отчаянии смотрела на обломки фарфора. Она изо всех сил ударила Кэти. – Отдай!..
      – Да ладно, забирай! – Кэти швырнула безголовую куклу, и та упала на карточный столик, свесившись с него.
      Кэти подхватила куклу и все остальное и выбежала из квартиры Локнеров. Она искала ключ, когда ее увидела миссис Локнер.
      – Лорри, в чем дело? Отвечай немедленно!
      Лорри увернулась от руки, которую та опустила на ее плечо.
      – Оставьте меня в покое! Вы можете оставить меня в покое? – Теперь, несмотря на все свои усилия, она плакала.
      – Почему ты ударила Кэти? Лорри, расскажи, в чем дело.
      – Оставьте меня! – Теперь ключ был в замке. Резким рывком Лорри высвободилась и вбежала в дверь. Бумаги упали на пол, но теперь это уже неважно. А то, что важно, она по-прежнему прижимает к груди.
      Лорри повернулась, прямо перед лицом миссис Локнер захлопнула дверь и заперла ее на ключ. Она слышала, как ее зовут, стучат в дверь. Пусть кричат и колотят – это им ничего не даст! Плача так, что почти ничего не видела, девочка пошла в спальню и упала на кровать. Она чувствовала под собой жесткий комок, Миранду, но не могла заставить себя посмотреть на безголовое тело.
      Миранда была особенной. Это не просто кукла, она личность, и она очень-очень старая. Когда бабушка была маленькой, она ею играла – очень осторожно, потому что и тогда Миранда была особенной. Она была еще у бабушки бабушки. Ей больше ста лет! А теперь… теперь ее больше нет!
      Лорри повернулась на кровати и заставила себя посмотреть на остатки куклы. Маленькие кожаные руки целы, целы и черные сапожки на ногах в красно-белых полосатых чулках. Но над старомодным платьем, которое сшила бабушка, голова и плечи исчезли, осталось только несколько острых осколков. Миранда мертва, и убила ее Кэти! Она никогда-никогда больше не будет разговаривать с Кэти Локнер! Никогда не вернется в квартиру Локнеров!
      По-прежнему всхлипывая, она встала с кровати пошла к комоду. Нашла в ящике носовой платок, который ей дала бабушка. Он тоже старый, шелковый, пожелтевший, с большой буквой Г и какими-то еще знаками, вышитыми в углу. Платок принадлежал отцу бабушки.
      Девочка осторожно завернула в него Миранду. Миранда умерла, и Лорри не могла на нее смотреть. Ее даже могут заставить выбросить ее в мусорный бак. Ведь это всего лишь старая кукла. Но Миранда не пойдет в мусор, ее похоронят там, где летом растут цветы.
      А место – Восьмиугольный дом! Лорри надела пальто и шапочку. Вышла через заднюю служебную дверь и, держа Миранду в руке, осторожно спустилась по лестнице. Снаружи темнеет, но ей ведь идти недалеко. В другой руке у нее большая ложка, которую она взяла на кухне. Ею можно будет выкопать могилу. Лорри надеялась, что земля не слишком промерзла.
      Она пробежала через стоянку, выбежала через ее противоположный конец и подошла к воротам, через которые забралась в первый раз. Насколько ей видно, в доме нет света, а за кустами и деревьями он кажется совсем темным. Но Лорри была настолько несчастна, что не чувствовала страха.
      Холли что-то сделала с верхним прутом, и ворота открылись. Но Холли была с той стороны. Лорри придется снова перелезать. Она как раз положила руку на прут, собираясь это делать, но ворота легко подались и приоткрылись – легче, чем когда их открывала для нее Холли. И вот Лорри снова стоит на кирпичной дорожке.
      Клумба за домом – там должно быть легче копать. Не обращая внимания на тени, Лорри обошла бассейн. У клумбы она присела, чтобы копать ложкой.
      Ветра сегодня нет, поэтому ее удары по земле разносятся далеко. Девочка повернула голову и посмотрела на дом. В этой стороне окна с занавесками. И в них свет, не яркий, но достаточный, чтобы стала видна женщина, с лицом, почти прижатым к стеклу. И это не Холли.
      Лорри удивилась – настолько, что не могла убежать. И тут же увидела, что женщина не хмурится, она не рассержена из-за того, что кто-то копается в ее саду. Напротив, она улыбнулась и поманила Лорри, указав в направлении задней двери.
      Лорри поколебалась, потом встала, по-прежнему прижимая к себе Миранду. Женщина постучала в окно и снова поманила. Лорри послушалась и пошла по кирпичной дорожке.
      Не успела она добраться до ступенек, как дверь распахнулась и ее встретила Холли.
      – Мисс Лорри, заходите, заходите! Мисс Эшмид хочет вас увидеть.
      Лорри вошла в прихожую с темными углами, несмотря на настенную лампу. Прихожая треугольная, и в каждой стене дверь. Одна ведет на кухню, и Лорри видела часть печи. Вторая, справа от нее, открывается в комнату с занавесями. Холли указала на эту дверь.
      – Заходите.
      Неожиданно Лорри застеснялась. Женщина в окне улыбалась и казалась настроенной по-дружески, но она ее не приглашала.
      Это была самая необычная комната из всех, какие видела Лорри. Светло, много света, и он исходит от многочисленных ламп и свечей. На окнах поверх белых кружевных занавесок красные бархатные шторы, а под ногами красный ковер. В центре комнаты большой стол с двумя канделябрами, и на нем множество вещей. Слева очаг, в нем горит огонь, а перед очагом на ковре лежит Сабина.
      Между столом и окном кресло с изогнутыми ручками и высокой спинкой. В нем сидит женщина. На ней платье, подчеркивающее ее тонкую талию, и длинная пышная юбка, как у Холли. Но только платье зеленого цвета с необычным оттенком. А длинный передник не белый и гофрированный, как у Холли, но сделан из черной тафты с оторочкой из ярких цветов и птиц, вышитых множеством цветов. Волосы седые, но густые, они зачесаны и закреплены булавкой, а поверх них белые кружева и темно-красная лента с пряжкой с одной стороны.
      Рядом с женщиной высокая рама для вышивки, и хозяйка только что отвернулась от работы. На раме натянут холст с незаконченной вышивкой. На ручках кресла лежат руки женщины, на пальцах множество колец, в основном с красными камнями. Лорри узнала гранаты. Такие были и у бабушки, но она их редко надевала.
      Поверх платья ожерелье из таких же камней, а в ушах блестят серьги. Подобной женщины Лорри никогда не видела, но здесь, в этой комнате, она на своем месте.
      – Заходи, Лорри. Дай-ка мне взглянуть на Миранду. – Женщина протянула руку, и ее кольца блеснули в свете очага.
      Лорри не показалось странным, что мисс Эшмид знает, что у нее в платке.
      Мисс Эшмид взяла в руки сверток, положила одну руку на другую и так сидела долго, прежде чем заговорила:
      – В этом мире многое ломается, Лорри. Но можно и починить, если есть воля и терпение. Никогда не торопись, потому что торопливость часто превращает мелкие неприятности в крупные. Что ты скажешь об этом?
      Она показала на что-то лежащее на конце стола. Лорри чуть пододвинулась и увидела полоску кружев, таких тонких и красивых, что хоть ей и хотелось к ним прикоснуться, она побоялась. Паутина, словно сотканная пауком. Но кружева порваны.
      – Поспешишь – людей насмешишь. – Мисс Эшмид покачала головой. – Сколько нужно времени и терпения, чтобы исправить это.
      – Но Миранду невозможно починить, – сказала Лорри. – Ее голова разбита на мелкие кусочки.
      – Посмотрим. – Но она по-прежнему не разворачивала сверток, чтобы взглянуть. – А теперь, Лорри, что ты здесь видишь? Не торопись и смотри внимательно. Но, – мисс Эшмид улыбнулась, – помни, что мне говорили в молодости: смотри глазами, а не пальцами.
      Лорри кивнула. «Не трогай» перевела она для себя. Она могла бы возмутиться таким предупреждением: она не ребенок. Но здесь оно почему-то казалось правильным и уместным. Девочка обошла комнату, осматриваясь.
      Все очень интересно и есть на что посмотреть. На стенах картины в рамах, многие настолько потускнели, что трудно что-нибудь разглядеть, хотя Лорри видела, что рисунок сделан не кистью и красками, а вышит нитками. На спинке кресла тоже красивая вышивка – букет цветов. На спинках стульев и других кресел такие же вышивки.
      Внимание Лорри привлекла вышитая картина над камином. Рыцарь и оруженосец едут к лесу, а вдалеке стоит девушка в платье того же зеленого цвета, что и на мисс Эшмид. Девушка босая, ее темные волосы свободно падают на плечи из-под венка бледных цветов.
      – Это вышитая принцесса.
      Лорри оглянулась.
      – Это история? – спросила она.
      – Да, история, Лорри. И с моралью: используй то, что имеешь, но не отказывайся от своей мечты. Эта принцесса была дочерью короля. Ей давали все, что она захочет. Но потом для ее отца настали тяжелые времена, а ее захватили враги и заключили в башню. И остался у нее только подарок, который ей сделали при рождении, – золотая игла, подаренная крестной матерью.
      Чтобы чинить одежду, она научилась шить этой иглой. И так хороша была ее работа, что узурпатор, захвативший трон ее отца, приказал ей шить одежду для своих дочерей, новых принцесс. Она старела, и никому до нее не было дела.
      Однажды вечером она начала вышивку. Сначала вышила рыцаря и оруженосца. Потом весь фон, кроме одного места. Одна из дочерей узурпатора, пришедшая на примерку, увидела вышивку и приказала принцессе побыстрее ее закончить, чтобы она могла повесить ее на стене на своем свадебном пиру.
      И вот принцесса работала всю ночь, чтобы закончить. И девушка, которую она поместила на это место, была она сама, какой была в молодости, – молодой и прекрасной. И когда был положен последний стежок, она исчезла из башни, и больше ее никогда не видели.
      – Она ушла в вышивку? – спросила Лорри.
      – Говорят. Но правда в том, что она нашла какой-то путь к свободе, а картина осталась, чтобы напоминать миру о ее истории. А теперь, Лорри, у тебя тоже есть история. Какая она?
      Не понимая почему, Лорри выпалила все, что случилось с ней за эту плохую неделю, и многое другое, что тревожило ее, казалось, уже так давно.
      – И ты говоришь, что ненавидишь Кэти, дорогая? За то, что она сломала Миранду?
      Лорри посмотрела на клубок шелковых ниток на коленях мисс Эшмид.
      – Нет, наверно, я на самом деле ее не ненавижу. И мне… мне жаль, что я ее ударила. Она ведь не хотела сломать Миранду.
      – Ненависть – сильное и тяжелое слово. Не используй его, если не уверена. Ты была несчастна и видела вокруг только плохое. Ты положила кривые стежки, а теперь их нужно исправить. Такую правку всегда нужно делать, чтобы не испортить всю картину.
      – Я бы хотела… – Лорри с тоской осмотрелась. – Я бы хотела остаться здесь.
      – Ты не хочешь возвращаться к тете Маргарет? – Теперь голос мисс Эшмид звучал резко.
      – О, нет, я не это имела в виду. Я хотела бы иногда приходить сюда.
      Мисс Эшмид поманила ее.
      – Иди сюда, девочка.
      Лорри обошла стол и остановилась прямо перед мисс Эшмид, рядом с большой рамой, на которой висела неоконченная работа. В столе оказалось множество ящичков, заполненных катушками и кусочками ярко окрашенного шелка и пряжи.
      Обхватив подбородок ладонью, старая леди наклонилась и посмотрела девочке в глаза. Лорри показалось, что все ее мысли прочитаны, и неожиданно она устыдилась некоторых из них. Хотелось оторвать взгляд от этих глаз, но она не могла.
      Затем мисс Эшмид кивнула.
      – Может быть, что-нибудь и можно сделать. А теперь, Лорри, я напишу записку твоей тете, чтобы она знала, где ты была. Миранду оставь со мной. Это лучше, чем хоронить ее в саду, как ты собиралась.

      Лорри с несчастным видом брела по прихожей. Но она знала, что должна сделать, и нажала кнопку звонка на двери Локнеров. Она чувствовала, что если сразу не ответят, повернется и убежит. Но тут перед ней появилась Кэти, и Лорри торопливо сказала:
      – Прости, что я тебя ударила.
      – Мама, это Лорри. Эй, здесь твоя тетя. Они повсюду тебя искали. – Кэти схватила ее за руку. – Слушай, мама меня изругала за то, что я сломала твою куклу. Я не хотела, правда.
      Лорри кивнула. Теперь за Кэти стояла тетя Маргарет. Она смотрела на Лорри без улыбки. Протянула руку и крепко взяла девочку за плечо.
      – Заходи, Лорри. Мне кажется, ты должна что-то сказать и миссис Локнер.
      Лорри снова кивнула. В горле у нее застрял комок, от него голос стал хриплым, но она сказала миссис Локнер:
      – Простите. Я не должна была ударять Кэти… и убегать.
      – Да, не должна была. Но и Кэти не должна была брать твою куклу. Твоя тетя объяснила, что значила для тебя эта кукла. Где она? Может, ее удастся починить?
      – Нет. – Лорри обнаружила, что ей трудно смотреть на миссис Локнер. – У меня ее больше нет.
      – Мне кажется, с Лорри достаточно сегодняшних неприятностей, миссис Локнер. Мы пойдем домой.
      Крепко держа Лорри, тетя Маргарет отвела ее в их квартиру. Внутри она отпустила девочку, а сама со вздохом села. Положила голову на руки и, закрыв глаза, посидела немного. Выглядела она очень уставшей. Лорри расстегнула молнию на куртке, позволив ей соскользнуть с плеч. Куртка упала на пол, и из кармана выпал маленький конверт, который ей дала мисс Эшмид. Лорри подобрала его стояла, вертя в руках.
      – Не знаю, что с тобой делать, Лорри. Это бегство, и то, что ты ударила Кэти Локнер. Она ведь только интересовалась твоей куклой. Если не хотела показывать ей Миранду, зачем взяла с собой куклу?
      – Миранда была в моем столе. Я достала ее, чтобы написать письмо бабушке.
      Если тетя Миранда и слышала ее, то никак этого не показала. Она снова вздохнула и встала так, словно ей трудно было двигаться.
      – Я слишком устала, чтобы говорить с тобой сейчас, Лорри. Иди к себе и подумай о своем поведении. Подумай хорошо.
      И тетя Маргарет направилась на кухню.
      – Но я еще не накрыла стол.
      – Я вполне справлюсь без твоей помощи. Мне нужно, чтобы ты подумала, Лорри. Немедленно!
      Лорри медленно пошла в спальню. Письмо она положила на кофейный столик. Сейчас это неважно. Тетя Маргарет сердита на нее, и что еще хуже, она обижена. Лорри села на скамеечку перед туалетным столиком и посмотрела на свое отражение в зеркале, потом закрыла лицо руками.
      Думай о своем поведении, сказала тетя Маргарет. Теперь ей трудно понять, что случилось, и еще труднее – почему. Почему она так не хотела идти к Локнерам, а потом Кэти с Мирандой… и удар головы Миранды о стену… и ее рука ударяет щеку Кэти. Потом решение похоронить Миранду… поход к Восьмиугольному дому, встреча с мисс Эшмид… Что сказала мисс Эшмид?
      «Поспешишь – людей насмешишь…»
      Лорри взяла бумажную салфетку из ящичка на столе, чтобы вытереть глаза и прочистить нос. Ей жаль, что она ударила Кэти, поссорилась с миссис Локнер и причинила неприятности тете Маргарет. Но она не жалеет, что познакомилась с мисс Эшмид, она рада этому.
      – Лорри, – позвала тетя Маргарет.
      – Иду. – Лорри в последний раз вытерла покрасневшие глаза.
      Тетя Маргарет уже сидела за столом. Лорри села напротив нее. Вечером по пятницам у них обычно бывала особая еда, и они хорошо проводили время, но не сегодня. Лорри вздохнула.
      – Тетя Маргарет… – Комок в горле вернулся, такой большой, что невозможно ничего проглотить, даже глоток шоколада. – Простите.
      – Да, я понимаю, что ты сожалеешь, Лорри – теперь. Но надолго ли хватит этого сожаления? Случится ли так снова? Ты знаешь, я не могу проводить с тобой столько времени, сколько хотела бы. А ты не можешь быть одна. Миссис Локнер очень добра, особенно учитывая твою ответную грубость.
      Лорри подавилась, глядя на тарелку с едой. Есть она не могла.
      – Лорри, я знаю, что такой образ жизни совсем не похож на то, как ты жила у бабушки Маллард. Но дуться из-за этого… мне это не нравится.
      Лорри поискала платок в кармане.
      – У тебя не будет друзей, если ты сама настроена недружелюбно. Когда Кэти приглашает тебя куда-нибудь идти с ней, ты всегда отказываешься. Ты не вступила ни в один школьный клуб. Миссис Реймонд рассказывает, что на переменах ты сидишь и читаешь книгу, если только учительница не попросит тебя, вернее, не прикажет участвовать в игре. Я знаю, когда ты приехала, тебе все казалось незнакомым. Но теперь у тебя уже должны были появиться друзья.
      Тетя Маргарет отодвинула свою тарелку, будто тоже не могла глотать. Она медленно пила кофе, и линии меж глазами стали отчетливо видны.
      – Что ты сделала с Мирандой? – неожиданно спросила она.
      – Отнесла ее в Восьмиугольный дом, – чуть слышным шепотом ответила Лорри.
      – Куда? В Восьмиугольный дом? – Тетя Маргарет очень удивилась. – Но почему?
      – Хотела похоронить Миранду, а не просто выбросить. Там есть сад.
      – Откуда ты это знаешь?
      Тогда Лорри рассказала ей о котенке, и о встрече с Холли, и о том, что сегодня видела мисс Эшмид в удивительной комнате. И по мере того как она рассказывала, ей становилось легче и она снова могла смотреть на тетю Маргарет.
      – И она написала тебе письмо… – Лорри бросилась в другую комнату, вернулась с конвертом и положила его перед тетей Маргарет.
      Тетя распечатала конверт. Лорри мельком заметила надпись, такого почерка она никогда не видела – петлистого, похожего на украшения старых железных ворот.
      Тетя Маргарет прочла письмо дважды, и на лице ее появилось изумленное выражение. Она внимательно рассмотрела подпись, потом снова повернулась к Лорри.
      – Мисс Эшмид… ты хотела бы провести у нее завтрашний день?
      Ей можно будет пойти? Лорри не решалась спросить. Не пойти – тетя Маргарет может решить, что это достойное наказание за плохое поведение в течение всей недели. О, если ей разрешат идти, она будет делать все что угодно: пойдет на фильм ужасов с Кэти, станет играть в баскетбол, будет делать все, чего до сих пор сторонилась. Но она не может просить или обещать, почему-то не может. Она не подозревала, что выражение лица и яркий блеск глаз сказали все за нее.
      – Хорошо. – Тетя Маргарет сложила письмо и положила в конверт. – Можешь идти. – И тут же, словно это решение рассеяло мрак на кухне, принялась есть. Лорри глотнула. Комок из горла исчез. Неожиданно она поняла, что очень проголодалась и еда кажется такой вкусной.
      Вечером она сделала все уроки, особенно внимательно математику, пока тетя Маргарет занималась своими набросками и рисунками на другой половине стола. Лорри взяла в руки рисунок, который смешался с ее черновиками. Посмотрела на кресло, которое показалось ей таким знакомым, и вдруг поняла, что видела его в комнате мисс Эшмид. Только это обито золотой тканью, и рисунок цветов другой.
      – Зачем здесь цветы? – Она протянула рисунок. – У мисс Эшмид тут розовое, желтое и зеленое, светло-зеленое… – На мгновение Лорри закрыла глаза, чтобы лучше вспомнить кресло.
      – Ты видела такое кресло у мисс Эшмид?
      Лорри открыла глаза. Тетя удивленно смотрела на нее.
      – Да. У нее их два. Они у камина. На ее кресла покрыты вышивками – сиденья и спинки.
      – Какие, ты говоришь, цвета?
      – Ну, фон не совсем светло-желтый, скорее кремовый. И цветы неяркие, но их хорошо видно. Там красные розы, и какие-то мелкие желтые цветочки, и они перевязаны лентой – лента тоже розовая. И еще там кружок из листьев, что-то вроде ветки вокруг, на светло-зеленом фоне.
      Тетя кивнула.
      – Вероятно, особая вышивка. Но какая замечательная мысль – мы хотим использовать это кресло как фон для наброска платья. Лорри, когда будешь там завтра, посмотри внимательно на цвета и рисунок. Знаешь, судя по тому, что ты мне рассказала, тебе очень повезло. Дом мисс Эшби, должно быть, сокровищница старых вещей.
      – Там замечательно, просто замечательно! – воскликнула Лорри. – И свечи… огонь в камине… все просто здорово!
      Тетя Маргарет улыбнулась, складывая бумаги в портфель.
      – Могу себе представить. Ну, а теперь, если ляжешь пораньше, завтра наступит скорее.
      Лорри думала, что уснуть будет так же трудно, как накануне Рождества. Но оказалось, что это совсем не так: она уснула быстро и потом не могла даже вспомнить, как ложилась. И утро действительно наступило быстро.
      Она быстро справилась с утренними обязанностями и потом решила, что такой важный визит требует праздничного платья. Платье было узковато, и тетя Маргарет оглядела ее с ног до головы, прежде чем Лорри надела пальто, и согласилась, что с того времени, как платье сшила бабушка, Лорри подросла.
      И вот она свободна и быстро идет по улице Ясеней, к Восьмиугольному дому, и походка у нее совсем не такая, какой следует быть у леди. Снова ворота подались ее толчку, и она вошла в дверь, которую на ее стук открыла Холли.
      – Она пьет свой утренний шоколад, заходите сразу. Вас тоже ждет чашка, мисс Лорри.
      И вот она снова в комнате красного бархата. Шторы отдернуты, чтобы пропустить бледный солнечный свет. Огонь в камине по-прежнему горит, но утром надобности в свечах нет. Кресло мисс Эшмид передвинуто ближе к окну, так что дневной свет падает на ее раму и на стол, на котором лежит шелк и шерсть. Но перед ней другой стол, маленький, а на нем высокий, с прямыми сторонами, кувшин, расписанный фиалками по белым бокам и с золотой каемкой на ручке. На маленьком подносе две чашки такого же рисунка и тарелка, накрытая салфеткой.
      – Доброе утро, Лорри.
      Лорри задержалась у входа. Услышав это приветствие, она присела в реверансе.
      – Доброе утро, мисс Эшмид. – Она должна следить за своими манерами. В такой комнате нужно вести себя как леди.
      – Отдай Холли пальто и шапку, дорогая. Ты любишь шоколад?
      Лорри избавилась от верхней одежды.
      – Да, спасибо.
      По знаку хозяйки она села на высокое кресло напротив мисс Эшмид. Та налила шоколад из высокого кувшина и сняла салфетку с тарелки, в которой оказалось мелкое печенье. Лорри отпила шоколад из чашки, такой легкой и тонкой, что подумала: неосторожное движение может ее сломать. Откусила: печенье хрустящее и несладкое, но со своеобразным вкусом, какого она раньше не знала.
      – Ты умеешь шить, Лорри? – спросила мисс Эшмид, опустошив свою чашку.
      – Немного. Бабушка учила меня шить Миранде платья.
      – Одна леди в Англии, – ответила мисс Эшмид, – однажды сказала: для женщины так же неприлично не уметь пользоваться иголкой, как для джентльмена – мечом. – Она вытерла пальцы маленькой салфеткой. Лорри не знала, чего ожидать, но после недолгой паузы ответила:
      – У джентльменов теперь нет мечей.
      – Конечно. И многие леди не пользуются иглой. Но забывать или отставлять любое мастерство нехорошо.
      Мисс Эшмид оглянулась на картины, на свертки тканей на длинном столе, на вышивку над камином. Затем взяла серебряный колокольчик, позвонила, и Холли вошла и унесла поднос.
      И Лорри впервые увидела поверхность стола, на которой стоял шоколад. На черном фоне была изображена сцена, которая привлекла внимание девочки. Золотой замок на горе, окна жемчужные, а над замком луна такого же жемчужного цвета выглядывает из золотистых облаков. Мисс Эшмид заметила ее интерес и провела по сцене кончиком пальца.
      – Папье-маше, моя дорогая. Когда-то это было очень модно. А теперь, Лорри, может, переставишь этот столик туда? Он нам больше не нужен.
      Лорри обнаружила, что столик очень легкий и она легко передвигает его. Когда она вернулась, мисс Эшмид склонилась к столу с маленькими ящичками под крышкой. Она подтянула к себе раму с незаконченной работой, и теперь Лорри видела, что на ней в цветочном обрамлении тоже сцена.
      – Не хочешь ли немного помочь мне? – спросила мисс Эшмид
      – О да! – с радостью ответила девочка.
      – Можешь продевать нитки в иголки. – Мисс Эшмид улыбнулась. – Я вижу теперь не так, как раньше, и иногда продеть нитку для меня – настоящее испытание. Иголки вот в этом ящичке. Я хочу нитки вот такой длины отсюда. Отсюда и отсюда. – Она указала на разноцветные нитки на катушках из резной слоновой кости.
      Лорри принялась за работу. Иголки тонкие, но у них такие большие ушки, что вдевать нитки нетрудно. В шкатулке в форме кошки – нужно было свинчивать ей голову – много иголок. Но это не единственная шкатулка для иголок в отделении стола. Мисс Эшмид взяла другу шкатулку и открыла ее. Там было много места для иголок и зеленый бархат, в который их втыкают, но только две иглы. И они отличаются от тех, в которые вдевает нитки Лорри: на солнце они блестят золотом.
      – А это, Лорри, – мисс Эшмид говорила очень серьезно, – особые иглы, и пользоваться ими часто нельзя.
      – Похоже на золото, – предположила Лорри.
      – Это и есть золото, – ответила мисс Эшмид. – И они очень ценные.
      – Как волшебные иголки принцессы?
      – Именно. Ты ими пользоваться не будешь. Понятно?
      – Да, мисс Эшмид.
      Когда мисс Эшмид закрывала шкатулку и прятала ее, Лорри заметила, что она сделана из темного дерева, которое кажется очень-очень старым, а крышка шкатулки отделана потускневшим металлом.
      – Спасибо, Лорри. Теперь воткни их у края рамы, чтобы я могла ими легко воспользоваться. Ты сидела спокойно, а я знаю, что в твои годы это нелегко. Так что теперь можешь исследовать.
      – Исследовать? – повторила Лорри.
      – Исследовать дом. Можешь входить в любую комнату, дверь которой откроется для тебя.
      Как странно сказано, подумала Лорри. Как будто дверь может выбирать, открываться ей или нет. Но исследовать дом, да, это очень интересно.
      – Спасибо.
      Мисс Эшмид снова улыбнулась.
      – Поблагодаришь, когда вернешься, Лорри, если для этого у тебя еще будет желание.
      И это тоже странно. Но Лорри не стала над этим задумываться. Она решила выйти через дверь, противоположную той, через которую вошла. Мисс Эшмид уже склонилась над рамой и начала вышивать.
      Лорри прошла в соседнюю комнату. Она оказалась пыльной, с закрытыми ставнями. В отличие от теплой, приятной комнаты мисс Эшмид, здесь было темно и холодно. В камине не горел огонь. Вся мебель была покрыта чехлами. Лорри осмотрелась. Комната позволила ей войти, но здесь ее ничего не привлекало. Далее коридор и еще одна комната, должно быть, такая же, как красная. Это спальня, и она живая и открытая, только зеленая – цвета платья мисс Эшмид. Кровать очень большая, с резными столбиками, с которых свисают светло-зеленые занавески, украшенные темно-зелеными ветками – того же цвета, что и ковер под ногами Лорри. Стулья и небольшой диван светло-зеленые, с рисунком из более темных листьев. Лорри даже подумала: можно поверить, что тут растут живые растения.
      Она стояла в ногах кровати и осматривалась. Мисс Эшмид разрешила входить в любую комнату, которая ее впустит. Но здесь Лорри не чувствовала себя уютно.
      – Мяу-у-у…
      Лорри вздрогнула и посмотрела налево. Там еще две двери, ведущие в другие комнаты, и из ближайшей выглядывает Сабина. Котенок снова раскрыл маленькую пасть и испустил крик, слишком громкий для такого маленького тела. Лорри даже показалось, что ее торопят.
      Девочка направилась к ней, но кошка исчезла за дверью. Лорри вошла.
      Она оказалась в маленькой комнате очень странной формы. Внешняя стена с единственным окном встречалась с более длинной правой стеной под очень острым углом. Но противоположная стена, справа от нее, квадратная, как в обычной комнате. Никаких занавесок или штор, поэтому все хорошо видно.
      Лорри ахнула. Центр неправильной формы комнаты занимал восьмиугольный помост или платформа из полированного дерева. По сторонам помоста ящики, на каждом блестящая замочная скважина и ручка. И на этой платформе, как на фундаменте, стоит дом из красного кирпича с деревянной отделкой, точная копия того самого дома, в котором она сейчас находится. Если это кукольный домик, то такого большого и красивого Лорри еще никогда не видела. Выше самой Лорри, он почти заполняет комнату.
      Перед передней дверью дома – деревянная лошадь-качалка, каких Лорри видела на рисунках в журнале «Святой Николай». Большая, размером почти с пони, на которой девочка прошлым летом каталась в парке, белая и с серебристой гривой. На спине лошади красное седло. Только подойдя поближе, Лорри сразу поняла, что седло какой-то странной формы, она таких раньше не видела.
      Она осторожно протянула руку. Лошадь как будто покрыта настоящей шкурой! Осмелев, Лорри погладила ее гриву, и от ее прикосновения лошадь закачалась со слабым скрипом.
      – Мяу-у-у! – Сабина стояла на задних лапах, как будто пыталась заглянуть в окна. Но они находились высоко над ее головой. Лорри опустилась на колени, чтобы тоже взглянуть. Она словно смотрела сквозь другую сторону бинокля, которая не увеличивает, а делает все маленьким, увидела самый настоящий дом. Там мебель, картины и ковры на полу. Она разглядела даже маленький чайный столик, накрытый, будто кто-то вот-вот начнет разливать чай. И когда Лорри начала обходить дом, у нее появилось очень странное ощущение, будто он обитаем и если она чуть поторопится, что увидит человека, только что вышедшего из комнаты, в которую она заглядывает.
      Красная бархатная комната мисс Эшмид другая: в домике это столовая, длинный стол накрыт белой скатертью с тарелками, готовыми к употреблению. Девочка обошла кухню и заглянула в зеленую спальню. Наверху есть еще спальни – три большие квадратные. И еще три треугольные комнаты с большими шкафами, и еще одна комната странной формы, в которую ведет лестница.
      Все комнаты меблированы и готовы – готовы ко всему. Печь на кухне полуоткрыта, и виден конец противня с хлебом.
      Кукольные домики открываются, значит и этот должен. Иначе как можно было расставить в нем всю эту мебель? Но когда Лорри попыталась найти снаружи петлю или задвижку, ничего не оказалось. Удивленная, она откинулась на корточках. Потом попыталась открыть ящики внизу. Ни один не поддался. В них есть замочные скважины, наверно, они закрыты на ключ.
      Она снова обошла дом. Считая с основания, он немного выше ее. Но чердак такой темный, что сквозь окна ничего не видно. Если там тоже есть помещения, они остаются загадкой. Может, этот дом тоже нужно уважать, как предупреждала ее мисс Эшмид: смотреть глазами, а не пальцами. А посмотреть есть на что, каждая комната – настоящее чудо.
      Лорри отступила назад. Она не могла избавиться от ощущения, что это не обычный кукольный домик, с которым можно поиграть. Он так похож на дом, в котором она стоит, что кажется живым, даже более живым, чем те части Восьмиугольного дома, в которых все завешено и закрыто. И все время сохраняется чувство, что в этом маленьком доме – во всем, а не в части – кто-то живет.
      Но кто живет? Девочка торопливо обошла угол, заглянула в окно, в следующее. Если бы только она могла двигаться достаточно быстро, чтобы увидеть крошечного человека, который только что вышел! Но вот Лорри остановилась и посмотрела на Сабину, которая сидела у окна и облизывала переднюю лапу очень тщательно, обращая особое внимание на промежутки между растопыренными когтями.
      – Это ведь кукольный домик, Сабина? Никто в нем не живет. Никто не может жить.
      Сабина даже ухом не повела в ее направлении. Лорри отступила еще на шаг и плечом задела лошадь-качалку. Лошадь покачнулась и заскрипела. Лорри провела рукой по ее гриве. Почти так же приятно, как гладить пони.
      Она осмотрела странное седло. Зачем оно так сделано? Но… было бы забавно прокатиться. Лошади-качалки для малышей, но эта такая большая.
      Лорри попыталась, как обычно, сесть поперек седла. Но это очень неудобно, у него выступы не в тех местах. Сама не зная почему, она села по-другому, перебросив ноги через большой рог по одну сторону. Лошадь начала раскачиваться, все быстрее…
      Свистит ветер, и шелестит листва… листва? Лорри мигнула. Это не комната, это дорога между деревьями с обеих сторон, и ветер свистит в ветвях. Она не на лошади-качалке, а на настоящей. И на ней длинная юбка, которая развевается на ветру. На мгновение она застыла от страха, но потом страх рассеялся. У девочки появилось смутное ощущение, что так она ездила не раз, что все идет так, как должно.
      Белая лошадь легко шла быстрым шагом, и Лорри ехала верхом, словно это самый естественный способ передвижения. Впереди, не очень далеко, кирпичный дом. Восьмиугольный дом! Сердце Лорри забилось сильней. Кто-то там ждет ее, и это очень важно.
      Но вот лошадь подняла голову и покачала ею. Она остановилась у большого квадратного камня возле железных ворот. Лорри слезла с седла на камень, а потом на землю. Ей пришлось собрать складки своей длинной юбки и перекинуть их через руку, иначе она споткнулась бы о них. Но она открыла ворота и направилась к передней двери.
      Здесь висел медный молоток, и Лорри подняла его, а затем с громким звоном опустила. Но… ответа не было. Никто не вышел, а когда она попробовала дверь, та была заперта. Счастливое возбуждение исчезло, неожиданно девочка вздрогнула. Ей снова стало страшно.
      Ветер бросил ей в лицо пыль, и она закрыла глаза. А когда открыла, большой двери не было. Она стояла перед кукольным домиком. Исчезла длинная юбка, все было как раньше. Лорри замигала. Это был сон, вот что. Но… она осмотрела комнату… она больше не хочет здесь оставаться.
      И исследовать больше не хочет. Лорри быстро пошла назад, в красную комнату. У края рамы оставалась только одна неиспользованная иголка. Когда Лорри подошла к окну, мисс Эшмид подняла голову. И Лорри показалась, что с одного взгляда она узнала все, что случилось. Но ей не хочется говорить о маленьком доме и о лошади, ни с кем не хочется, даже с мисс Эшмид.
      – Видишь, дорогая, я почти закончила свой утренний урок. Ты знаешь, о каком уроке я говорю?
      – Нет. – Лорри села.
      – Когда я была молодой, каждая девушка должна была ежедневно вышивать определенную порцию. Это и был ее урок. Прекрасная форма приучения к дисциплине и шитью.
      Она взяла последнюю иголку, в которую Лорри продела нить.
      – Ну вот, последняя маленькая, но…
      – О! – восхищенно воскликнула Лорри.
      Теперь на картине у дерева на краю заполненного пространства, которое Лорри видела утром, стоял маленький олень. Он был как живой! Лорри казалось, что если она протянет палец, то коснется теплой шкуры.
      – Нравится?
      – Он как настоящий.
      – Хочешь научиться так делать?
      – А можно? Мне можно будет самой делать… картину?
      И снова мисс Эшмид бросила на нее долгий проницательный взгляд.
      – Не без терпения и большого труда, Лорри. И без спешки. Ты должна понять, Лорри, никакой спешки.
      – А можно мне попробовать? – Лорри лишь чуть-чуть испугалась.
      – Пробовать можно всегда… и все что угодно, – ответила мисс Эшмид. – Да, можешь попробовать, Лорри. Если хочешь, можешь начать сегодня же. Но сначала ты будешь делать не такую работу. Начало бывает скучным и требует терпения и практики.
      – Пожалуйста, я бы хотела попробовать, – сказала Лорри.
      – Значит попробуешь, и тогда мы увидим, есть ли у тебя к этому способности. А теперь, дорогая, скажи Холли, что мы готовы поесть.

      После этой субботы Лорри обнаружила, что живет двумя жизнями. Но это ее не смущало. В одной жизни она была Лорри Маллард, ходившая в школу, делавшая дома уроки, иногда гулявшая с Кэти Локнер и выполнявшая работу по дому. Но теперь для Лорри это было нетрудно, потому что у нее был Восьмиугольный дом. Конечно, она ходила туда не часто, хотя каждое утро и вечер старалась пройти переулком, поближе к этому дому, торопилось всю дорогу, чтобы здесь пойти медленней. И дважды у ворот с цепью ее ждала Холли с запиской для тети Маргарет, в которой Лорри приглашали в большую комнату мисс Эшмид.
      Мисс Эшмид оказалась очень права в своем предупреждении насчет вышивки. Когда она сама пользовалась иглой и нитками, они ее никогда не кололи и не запутывались. Иногда она вышивала на раме или штопала кружева, в ожидании лежавшие на столе. Но никогда не оказывалась настолько занята, чтобы не взглянуть на стежки, сделанные Лорри. Девочка на куске ткани училась разным стежкам. Этот «образец» послужит ей позже, сказала мисс Эшмид, и на нем должны быть все виды вышивки.
      Иногда, когда они вместе работали, мисс Эшмид рассказывала разные истории. А иногда Лорри говорила о бабушке Маллард и о школе мисс Логан, а однажды даже рассказала о маме и папе. Иногда она рассказывала о школе.
      – Я буду в костюме пуританки, – сказала она во время третьего посещения. – Это для пьесы в День благодарения . Мне говорить ничего не придется. Просто принесу большое блюдо будто бы с кукурузой и поставлю на стол. Мы будто бы устраиваем пир, на котором гости индейцы.
      Мисс Эшмид занималась кружевами, используя самую тонкую нитку и иголку. Даже Лорри своими молодыми глазами с трудом находила дырочки в кружевах.
      – Индейцы и пуритане. Значит, ты начинаешь учить историю Америки, Лорри? Наверно, теперь тебе легче?
      – Немного. Я все еще иногда путаюсь. А Джимми Пурвис всегда смеется надо мной.
      – Джимми Пурвис? – Мисс Эшмид сделала еще один почти невидимый стежок. – А, да. Это мальчик, который гонялся за Сабиной.
      – Он злой. Злой и ненавистный! – выпалила Лорри. Теперь, когда она ходит с Кэти, Джимми со своей шайкой меньше ее преследует, но она все еще немного его боится. – Я вообще не люблю мальчишек, она всегда делают плохие вещи.
      – А много ли мальчишек ты знаешь, Лорри?
      – Ну, Роб Локнер, он всегда с Джимми и делает то, что тот велит. И еще Стэн Вормиски. Это другой. Есть еще мальчики в школе. Но я с ними не знаюсь, они все злые.
      – Все злые, – задумчиво повторила мисс Эшмид. – Суровое суждение, не правда ли, Лорри? Но, наверно, у тебя для него есть причины. А теперь… – Она осмотрелась. – Сабина, кажется, исчезла. Не найдешь ли ее для меня, Лорри?
      Поскольку Сабина уходила и приходила когда вздумается и обычно мисс Эшмид это нисколько не волновало, Лорри слегка удивилась, выполняя это поручение. Но она послушно отложила свой образец и пошла искать котенка.
      В комнате с завешенной мебелью она позвала: «Сабина, Сабина!», но никакого ответа не было. Через полуоткрытую дверь она прошла в зеленую спальню и наконец в комнату странной формы с кукольным ломиком и лошадью-качалкой.
      Да, Сабина была здесь. Она стояла на трех лапах, а переднюю правую протянула к одному из ящиков в основании дома. Здесь из замочной скважины что-то свисало, покачиваясь. Лорри наклонилась, чтобы посмотреть. А Сабина отпрыгнула в сторону, будто Лорри помешала ей в каком-то озорстве.
      Из замочной скважины свисала цепочка, а в самой замочной скважине торчал ключ, прикрепленный к этой цепочке. Лорри, повинуясь порыву, повернула ключ, и ящик легко выдвинулся.
      В нем на спине лежали две куклы, глядя прямо на нее. Одна примерно в пять дюймов высотой, другая – в четыре, и лица у них как живые. Но Лорри заметила, что они сделаны не из фарфора, хотя кажутся такими же старыми, если не старше, чем Миранда.
      Более высокая кукла – мальчик с черными волосами и в очень странной одежде. На нем длинные брюки из серой ткани и короткий жакет, застегнутый на одну пуговицу под подбородком. Каштановые волосы девочки разделены пробором посредине и забраны за уши, где пряди заплетены, убраны вверх и заколоты булавкой. На ней платье, широкое в плечах, с вырезом в виде буквы V от кокетки до высокой талии, а на рукавах и у горла кружева. Юбка широкая, но не до пола, и из-под нее видны кружевные панталоны.
      Лорри очень осторожно взяла в руки куклу-мальчика. Одежда сделана на удивление хорошо; теперь, когда Лорри имеет представление о шитье, ее поразила тонкость работы и терпение, которое для этого потребовалось. Она собиралась положить мальчика в ящик, когда услышала слабый скрип и, повернувшись, увидела, что Сабина когтями вцепилась в стену домика.
      – Нет…
      Но Лорри опоздала. Маленькие коготки задели какую-то скрытую пружину, и половина домика сдвинулась, раскрылась – та его часть, где зеленая спальня и кухня. И легко передвинулась, хотя Сабина больше ничего не трогала, а отошла, села и стала наблюдать.
      Теперь Лорри гораздо лучше, чем через окно, были видны все детали интерьера. Несколько мгновений она просто смотрела. Одна из раскрывшихся частей – та самая комната, в которой она теперь сидит. Но она совсем не повторяет современную комнату. Нет ни миниатюрной лошади-качалки, ни второго кукольного домика. Напротив, на пустых сейчас полках вдоль стены крошечные книги и ряды миниатюрных кувшинчиков и баночек. В углу кресло – может, копия того, с высокой спинкой, в котором сидит мисс Эшмид? А на полу не ковер, а рисунок краской. Лорри показалось, что рисунок напоминает звезду.
      На самое странное, что обнаружилось, когда открылась внешняя стена, было треугольное пространство между комнатой и кухней. Когда домик закрыт, его совершенно не видно, и в него нет входа ни из комнаты, ни из кухни. Лорри гадала, для чего оно предназначено. Шкаф? Но тогда почему без дверцы?
      Больше всего ее внимание привлекла кухня. Все в таких подробностях. На столе даже корзины с овощами и яйцами. И видно хлеб, который печется в печи. Нужно только, чтобы появилась Холли, и все оживет.
      Девочка неожиданно поставила куклу-мальчика у печи. Лорри обнаружила, что та может стоять, если правильно поставить ноги. Потом добавила девочку, сняла со стола корзину с яйцами и повесила ей на руку. Вот так!
      Осторожно закрыла домик и посмотрела в окно. Они выглядят такими живыми, словно вот-вот займутся своими делами. Почему-то Лорри подумала, что им самое место там, куда она их поставила.
      Должна быть причина…
      Сама не понимая почему, Лорри встала и направилась к лошади. На этот раз сесть в странное седло оказалось легче, и чувствовала она себя на лошади уверенней. Под ее тяжестью лошадь начала раскачиваться…
      Сегодня на дороге из гравия нет ветра, но стоит осень и вокруг полно опавшей листвы. Белая лошадь шла к Восьмиугольному дому, и Лорри снова охватило волнение. Что-то должно произойти, что-то очень важное…
      На этот раз, спрыгнув на камень для посадки на лошадь, она не пошла к передней двери, которая в первый раз отказалась ее впустить. Собрав в одну руку складки длинной юбки, она по кирпичной дорожке пошла за дом. Деревья и кусты вдоль ограды были меньше и не такие густые, но они закрывали вид снаружи. А день темный, над головой нависли тучи, и холодно, несмотря на безветрие.
      Лорри подошла к ступенькам заднего крыльца и, еще выше подобрав юбку, начала подниматься по ним. Но когда протянула руку, чтобы постучать, дверь качнулась, и девочка ее открыла. Однако на породе не стояла Холли.
      Тот же самый треугольник с двумя дверьми – одна в комнату мисс Эшмид, другая на кухню. Та, что ведет в красную комнату, плотно закрыта, и, когда Лорри попыталась поднять старый запор, он не подался. Она вспомнила слова мисс Эшмид: «Можешь входить в любую комнату, которая тебя впустит».
      Но ведь мисс Эшмид говорила о другом доме. Или нет? Что перед ней: кукольный домик в Восьмиугольном доме или сам Восьмиугольный дом, показанный каким-то необычным способом?
      С другой стороны кухонная дверь приоткрыта, и Лорри восприняла это как приглашение. Она вошла, почувствовала тепло и приятные запахи, и у нее появилось ощущение, что это очень хорошее место. На плите стоял большой черный котел, и их него доносились негромкие булькающие звуки. Лорри почувствовала запах белого хлеба и еще более аппетитный острый аромат. На столе лежит все для приготовления пирога: скалка, блюдо, кувшин, немного масла на блюдце, чашка с мукой. И рядом ждет ножа корзина с яблоками. Но где мальчик и девочка? Или кухарка, которая должна здесь работать?
      Лорри осмотрелась, снова испытав ощущение, что кто-то только что вышел из комнаты, прежде чем она вошла. Есть еще одна дверь, но она закрыта, и, когда Лорри попыталась ее открыть, она не подалась, как и дверь в комнату мисс Эшмид.
      Итак, для нее открыты только кухня и задняя стена.
      Лорри медленно обошла комнату. На стене большая начищенная медная сковорода, почти такая же блестящая, как зеркало. Девочка увидела свое отражение и остановилась, чтобы его рассмотреть. Конечно, она знала, что на ней длинная юбка, которая казалась очень подходящей для езды верхом здесь (а где это здесь?), но она видела и другие перемены в Лорри Маллард. У нее по-прежнему черные волосы и зеленые глаза. Но волосы собраны в плотный поднятый вверх пучок на шее, и на ней шляпа с широкими загнутыми полями и длинным свисающим пером. А вместо куртки на молнии, которую она носила на улице несколько часов назад, теперь коричневый жакет, облегающий и украшенный на груди рядами красной тесьмы, застегнутый от подбородка до талии. Она выглядела так странно, что могла только стоять и смотреть на туманное отражение. Она Лорри Маллард, про себя повторила Лорри, Лорри Маллард, одиннадцати с половиной лет. Она живет с тетей Маргарет в Эштоне, в квартире, она учится в шестом классе Фермонтской школы – это все правда.
      Задумчивость Лорри нарушил какой-то звук, и она обернулась. Что-то за окном – она несомненно видела там движение! Лорри быстро обошла стол. Боже, как темнеет! Сильная буря – нет, это, должно быть, ночь! Но это невозможно, ведь сейчас только середина дня. Однако пришлось поверить, что почти наступила ночь.
      Котел продолжал уютно булькать, но никто не приходил, чтобы последить за ним. Снова Лорри попробовала открыть дверь, ведущую из кухни, и снова обнаружила, что она не поддается. Стоя у двери, она опять услышала звук. В темном углу высокий шкаф. Лорри прижалась спиной к нему и смотрела на дальнее окно.
      Там какая-то тень! Она видит ее на фоне мелких стекол. Теперь… звук… окно слегка поднимается. Неожиданно Лорри присела у угла шкафа. Она не знала, почему спряталась, только чувствовала страх и возбуждение и хотела все видеть, оставаясь незаметной.
      Девочке показалось, что очень долго ничего не происходило, только окно теперь открыто. Затем пара рук ухватилась за подоконник, и за ними Лорри разглядела очертания головы и плеч. Кто-то забирался в кухню!
      Сейчас в кухне темнее, чем когда она вошла. Но на столе возле плиты горит лампа. И хотя кружок ее света не достигает до окна, Лорри рассмотрела фигуру, прижавшуюся к полу под подоконником.
      Мальчик! Босые ноги торчат из заплатанных брюк с порванными краями. Руки обнажены почти до локтей, и короткие рукава рубашки тоже оборванные. Воротника нет, только лента, прикрепленная рваной полоской ткани. Когда мальчик шевельнулся, рубашка распахнулась и Лорри увидела голую грудь. У него под рубашкой ничего нет, несмотря на холод.
      Волосы нечесаные, все время падают на глаза, и он постоянно поднимает руку, чтобы отвести их. И лицо у него очень грязное. Вокруг одного глаза кожа потемнела, и на челюсти тоже синяк. Если не считать отбрасывания волос с глаз, мальчик, оказавшись под подоконником, не шевелился.
      Но вот он повернул голову из стороны в сторону, будто осматривая комнату. Лорри подумала, что он не только смотрит, но и слушает, потому что временами он застывал, будто слышал то, чего не слышит она.
      Потом он встал. Он ужасно худой, руки костлявые, а талия – там, где брюки перевязаны обрывком веревки, – такая тонкая, что Лорри подумала: он уже очень давно голодает. Мальчик одним шагом добрался до конца большого стола, схватил яблоки и одно за другим начал укладывать их под рубашку, где они становились комками под грязным материалом.
      Опустошив миску, он перешел к полуоткрытой дверце плиты. Протянул руку к дверце, чтобы открыть пошире. Негромко вскрикнул и поднес пальцы ко рту, но продолжал вертеть головой, словно что-то искал. Взял кочергу и порылся в печи, вытащил противень с хлебом и второй – с имбирным пирогом, от которого исходил острый запах. Когда противни были у дверцы, мальчик заколебался. Если вытащить дальше, они упадут на пол, а держать их руками нельзя: горячо.
      Он снова оглянулся в поисках орудия и схватил полотенце, висевшее на крюке в стене. Обернув полотенцем уже обожженные пальцы, он вытащил противни на плиту, потом сорвал с меньшего стола красно-белую клетчатую скатерть. Бросил в нее буханку и пирог, причем пирог распался на несколько неровных кусков. Поднял голову и посмотрел на дверь, ведущую в прихожую. Связав скатерть, так что она превратилась в мешок, он вернулся к окну, из которого появился, выбросил добычу и вслед за ней исчез в ночи. Окно закрылось, и Лорри осталась одна.
      Она прислушалась. Мальчик что-то слышал, или ему показалось, что он слышит, но она ничего не слышала. Однако она хотела знать больше… Почему он крал еду? Почему-то это важно. Хотя она подошла к окну, но ничего не могла разглядеть. Но когда попробовала потянуть, окно легко подалось. Не задумываясь, Лорри последовала за мальчиком, перебралась через окно и опустилась на землю за кустом. Теперь она слышала треск справа, за соседним углом дома. Подобрав края юбки своего наряда для верховой езды, она пошла туда как могла быстро.
      У этого угла дом закрывала стена зарослей. Теперь она, должно быть, непосредственно под тайным, закрытым местом, потому что над ней окно комнаты с раскрашенным полом. И из него пробивается свет.
      Хотя было темно, Лорри обнаружила, что может идти за тенью, перебиравшейся от одного укрытия к другому. Теперь эта тень направлялась к ограде. Наверху окна спальни, но в них света нет. Лорри оглянулась и посмотрела на верх дома. В одном окне второго этажа слабый свет, как будто там горит одна свеча, но все остальные темные.
      Качнулись кусты, и Лорри увидела перелезающую через ограду черную фигуру. Она побежала к воротам, потому что перелезть ограду в этой длинной юбке невозможно. И оказалась у камня для посадки на лошадь. На мгновение девочка ощутила страх: белая лошадь исчезла. Потом она услышала шорох слева от себя и, придерживая юбку обеими руками и перебегая от одной тени к другой, направилась к тому месту, где мальчик перелез через ограду.
      Он по-прежнему придерживался укрытий. Но тут Лорри услышала слабый треск за собой и застыла. Кто-то еще вышел из ворот, фигура ненамного выше ее самой. Кто?
      Лорри стояла в нерешительности. Если останется на месте, может потерять мальчика. Если пойдет, ведя за собой неизвестного… Лорри не нравилась мысль, что за нею могут следить. А преследователь двигался в тени так же осторожно, как она, будто тоже боялся, что его обнаружат.
      Она пошла вперед, стараясь следить за обоими направлениями, и вскоре поняла, что это невозможно. Она не на улице Ясеней, а на дороге из гравия, с обеих сторон обрамленной кустами и деревьями. Вскоре гравий закончился, осталась только утрамбованная земля.
      Тот, что за ней, неожиданно метнулся вперед и оказался на одном уровне с Лорри. Это была девочка, ненамного старше самой Лорри. На ней длинный плащ с капюшоном, но капюшон откинут, так что видно лицо. Девочка прошла мимо на расстоянии руки, не глядя на нее, словно Лорри здесь нет. И легко побежала вслед за мальчиком.
      Лорри последовала за ней. Показался ручей с деревянным мостиком. Но девочка из дома не пошла по мостику. Она постояла неподвижно, наклонив голову, словно прислушиваясь. Лорри тоже прилушалась…
      Она слышала негромкое журчание воды внизу. Но был и другой звук – кто-то плакал. А кто-то другой говорил, голос поднимался и падал, но не заглушал плача. К удивлению Лорри, девочка повернула голову и посмотрела прямо на нее. Она не казалась удивленной, будто все время знала, что Лорри здесь. И как будто, подумала Лорри, они вместе участвуют в приключении.
      Поднеся палец к губам, девочка резко кивнула в сторону мостика, из-под которого доносился плач. Лорри поняла. Она осталась на месте, но другая девочка неслышно двинулась вперед, плотно запахнув плащ, будто не хотела, чтобы он случайно задел за ветку или сухую траву.
      Звуки голоса внизу прекратились, но негромкий плач продолжался. И вдруг, так неожиданно, что Лорри вскрикнула, из травы появилась темная тень и бросилась на девочку. Последовала борьба, девочка упала, а тень старалась ее прижать к земле. Но она высвободилась, оставив разорванный плащ. Волосы ее упали на лицо, она отвела их рукой.
      – Не бойся, – сказала она.
      – Я и не боюсь! Тем более девчонки, – ответил хриплый мальчишеский голос. – Что ты делаешь, крадешься как…
      Девочка подняла плащ и снова набросила себе на плечи.
      – Вы из Канал-тауна. – Это был не вопрос, а утверждение.
      – Не твое дело, мисси. Уходи отсюда, а то попадешь в неприятности.
      – Фин? Где ты, Фин? – Плач стал громче, и в нем слышался такой страх, что Лорри сочувственно вздрогнула.
      Мальчик шевельнулся, но девочка из дома была быстрей. Она скользнула с откоса под мост. Мальчик карабкался за ней, и теперь Лорри решилась подойти ближе.
      – Меня зовут Лотта Эшмид. – Это спокойно говорила девочка из дома. – Вы боитесь чего-то, очень боитесь, верно?
      – Мэтта. – Голос прервался. – Мэтта Махони. Папа умер, а Мэтт, он говорит, что я должна идти на скважину…
      – Закрой рот, Фибе, и держи его закрытым! Не болтай!
      – Прекрати! – приказала Лотта. – Хочешь запугать ее до смерти? Она не должна меня бояться. Фибе, не нужно бояться. Никто тебя не найдет.
      – Нет? – Это опять мальчик. – Как ты можешь обещать это, мисси? Может, у тебя есть армия, чтобы остановить Мэтта? Потому что его остановит только армия.
      В ответ послышался громкий плач.
      – Я сказала, прекрати! – Голос Лотты звучал властно, и плач стих. – Пошли, Фибе.
      – И куда ты собираешься ее отвести, мисси? В свой большой дом? Держать ее там и послать за Мэттом? Или сама отправишь ее на скважину? Ведь она сирота.
      – Она замерзла, промокла и хочет есть. Я знаю, ты взял для нее еду на кухне. Но посмотри, она вся дрожит, и у нее нет даже шали. Если останется здесь на ночь, к утру заболеет.
      – Она и не останется.
      – И как далеко ты сможешь ее увести?
      – А тебе какое дело? Мы из Канал-тауна, а не из больших домов. Я позабочусь о Фибе, не сомневайся, мисси. Пошли, Фибе, нам пора.
      – Фин, я не могу. У меня так болят ноги. Просто не могу! Ты… тебе лучше убежать. Мэтт, он сказал, что изобьет тебя лошадиным хлыстом, помнишь? О, Фин, тебе нужно убежать. Мисси, Мэтт хочет, чтобы Фин на него работал. Но Фин, он подумал, что мы найдем переселенцев на запад и, может быть, спрячемся в фургоне… или еще что-нибудь.
      – Все выложила, девчонка? Все равно я без тебя никуда не пойду, Фибе. Я держу слово. Разве не так?
      – Если хочешь, чтобы Фибе была в безопасности, вы пойдете со мной.
      – А почему, мисси? Тебе разве не все равно?
      – Нет.
      И Лорри поняла, что девочка говорит правду. Может быть, и мальчик это понял.
      – Пожалуйста, Фин.
      – Ну, ладно. Может, я ей и поверю, но в доме есть и другие люди, и они думают по-другому. Особенно после того, как я набрал их еды.
      – Никто не узнает о тебе и Фибе. Вы будете в безопасности.
      – Как это, мисси? Ты проведешь нас незаметно, словно мы привидения или что-то такое?
      – Нет, Фин, – ответила Лотта. – Но я знаю безопасное место – по крайней мере на ночь. И там теплей и суше, чем под мостом.
      – Фин? – В голосе Фибе звучала мольба.
      – Там опасно, говорю тебе.
      – Пожалуйста, Фин. Она говорит, что нет. И… и я ей верю, Фин.
      – Потому что хочешь верить! – вспыхнул он. – Потому что ты замерзла, проголодалась и хочешь верить! А я тебе сотни раз говорил, что никому нельзя верить!
      – Но я ей верю, Фин, почему-то верю.
      – Хорошо. Но я не верю! Слышишь это, мисси? Не верю и все время буду ждать подвоха.
      – Согласна. А теперь помоги мне, Фин.
      Они снова вышли на дорогу. Лотта обнимала за плечи маленькую девочку в рваном платье и с босыми, как у Фина, ногами. Девочка хромала и шла медленно, и Лотта и Фин с обеих сторон все больше и больше поддерживали ее, пока не добрались до ворот. Снова подошли к дому. На этот раз направились не к кухне, а к окну комнаты с кукольным домиком.
      Лорри слышала, как они перешептывались, потом Фин открыл окно. Забрался сам. Помог подняться Лотте, а потом они вдвоем подняли Фибе. Лорри придвинулась поближе. Она видела их внутри. Фибе сидела на полу, будто у нее не было сил стоять, а Фин настороженно стоял рядом с ней и мрачно хмурился, будто по-прежнему считал, что это ловушка.
      Лотта отошла в сторону, и Лорри ее было не видно. Потом удивленно вскрикнул Фин.
      – Что это? Шкаф?
      – Более чем шкаф, – ответила Лотта. – Сейчас это безопасное место, в котором можно укрыться.
      Он прошел вперед и тоже исчез из поля зрения Лорри.
      – Ловушка… может быть, это ловушка. – Она по-прежнему слышала его голос.
      – Пожалуйста. – Фибе подняла голову и посмотрела на Лотту. – Я не верю, не верю, что ты нас отошлешь назад, мисси. Мы не родственники Мэтту. И Фин мне не родственник. Только он вступился за меня, когда я начала кашлять и дрожать. Мэтт избил Фина, потому что он обменял немного кукурузы на лекарство. Потом Мэтт сказал, что я должна идти на скважину. А Фин сказал нет, никогда, и мы убежали. Но далеко не ушли, и Мэтт отыщет Фина, если мы останемся здесь. – Она закашлялась, и ее худое тело сотрясалось от усилий.
      Фин вернулся, и Лорри снова могла его видеть.
      – Ты всякий ум потеряла, Фибе. Этой маленькой мисси все равно. Может, Мэтт повесил объявление обо мне… Финеас Маклин, десять шиллингов награда… или что-нибудь такое, но там не говорится, как он изобьет меня хлыстом. Что бы эта мисси ни говорила.
      Лотта появилась у выхода из комнаты.
      – Если ты в это действительно веришь, Финеас Маклин, можешь уходить. Окно открыто. – Она посмотрела на него, и Фин откинул волосы с глаз, но ничего ей не ответил. Лотта вышла.
      – Фин. – Фибе с трудом говорила между приступами кашля. – Фин, ты всегда был очень добр ко мне. Если считаешь, что Мэтт до тебя доберется, тебе лучше уйти. Но я в это не верю, нет. Я думаю, она говорит правду, и мы здесь в безопасности. Мне здесь хорошо, очень хорошо. Правда, Фин!
      Он снова откинул волосы, потом опустился на колени рядом с Фибе и обнял ее за плечи.
      – Я не уйду. По крайней мере не сегодня.
      – Фин, разве ты тоже это не чувствуешь? Тут безопасно.
      Он осматривался с удивленным выражением избитого лица.
      – Может, ты и права, Фибе. Но трудно поверить, что такое место может быть безопасным для нас – отребья из Канал-тауна, как нас здесь называют.
      – Вот. – Вернулась Лотта. На руке у нее было два одеяла, одно из них стеганое. Она кивком указала на ту часть комнаты, которая не была видна Лорри. – Возьмите. И вам лучше спрятаться там. Я приду, когда будет неопасно. И еще… – Фин взял у нее одеяла, а Лотта подобрала мешок из скатерти, который Фин на глазах у Лотты наполнял едой, – возьмите это с собой. Потом я принесу еще.
      В деревьях зашумел ветер, огонь в комнате мигнул… Пол освещает солнечный свет, и на этой полоске спит Сабина. Лорри сидит не на корточках снаружи у окна, а на полу возле кукольного домика. Сторона дома по-прежнему немного открыта. Девочка распахнула ее пошире, чтобы посмотреть в небольшое пространство без двери. Там пусто.
      На кухне две куклы стоят, как она их поставила. Она осторожно взяла их, зная теперь, кто это. Финеас Маклин, больше не грязный, оборванный и избитый, но, конечно, кукла не может так выглядеть. Одежда у него чистая и целая – может, это означает, что Финеас действительно в безопасности и счастлив.
      И Лотта – но нет, у второй куклы не внешность Лотты. Это Фибе, и выглядит она полнее и счастливей. Так что, может быть, дом хорошо их принял и продолжал быть их домом. Почему она так подумала, Лорри не знала.
      Она положила кукол назад в ящик и закрыла его. Послышался щелчок. Ключ на цепочке – он исчез! А когда она снова попробовала открыть ящик, тот не открылся.
      Финеас и Фибе исчезли, а дом… Посмотрев на дом, Лорри увидела, что он снова плотно закрыт. И хотя старательно искала петлю, ничего не нашла.
      Сабина проснулась, зевнула, встала, вытянула сначала передние лапы, потом задние и пошла к двери. Лотта медленно двинулась за ней, оглядываясь на загадочный кукольный домик.

      – Эй, Канак!..
      Лорри задержалась у входа в переулок, чтобы удобнее ухватить коробку с одеждой. Трудно нести и ее, и портфель с книгами. Тетя Маргарет хотела отвезти ее в школу на машине, но та не завелась. И Лорри нужно торопиться, если она хочет прийти вовремя.
      Так уж ей везет, что Джимми со своей шайкой тоже опаздывает. Конечно, она может спрятаться во дворе Восьмиугольного дома. Она почему-то уверена, что Джимми не пойдет туда за ней. Но это приведет к еще большему опозданию.
      – Канак, ходит, как утка!
      Лорри крепче прижала коробку. В ней ее костюм пуританки, и она почти весь шила его сама. И тетя Маргарет удивилась тому, как у нее хорошо получается. Лорри выгладила его и аккуратно сложила. Нельзя допустить, чтобы он помялся.
      – Канак…
      Лорри смотрела перед собой. Она не побежит и не позволит им гнаться за ней до школы. Мальчишки, злые нехорошие мальчишки!
      Она посмотрела на дом справа от себя. Если бы сегодня вышла к воротам Холли! Но все окна темны; дом кажется пустым.
      Что сказал Фин? «Отребье из Канал-тауна, как нас здесь называют». Лорри не знала, почему вдруг вспомнила это. Но на мгновение словно вдруг увидела Финеаса Маклина, как он отбрасывает волосы и вызывающе смотрит на Лотту Эшмид. И услышала ровный голос Лотты, увидела ее спокойное лицо, когда она отвечала. Всего несколько мгновений назад сама Лорри готова была в поисках безопасности бежать к дому.
      – Канак… Что у тебя в коробке, Канак? Дай-ка посмотреть.
      Лорри повернулась.
      Джимми, да, и Стэн, и Роб Локнер. Джимми как всегда впереди и улыбается. На мгновение Лорри испугалась, так испугалась, что подумала, что из-за сухости во рту и в горле не сможет говорить. Потом вспомнила о Лотте, о Финеасе и Фибе, которым гораздо больше было чего бояться.
      – Платье для пьесы. – Лорри надеялась, что голос ее не дрожит. – А где твой костюм индейца, Джимми? У тебя на голове должно быть много перьев.
      – Конечно, – вмешался Роб Локнер. – Знаешь, что он сделал? Его дядя знаком с человеком из зоопарка, а там птицы теряют перья. И у него настоящие орлиные перья, правда, Джимми?
      – Точно. Их и носили индейцы, орлиные перья, – ответил Джимми, но посмотрел на Лорри странно, будто у него на глазах она превратилась во что-то совсем другое.
      – Зоопарк? – Теперь Лорри не нужно было притворяться заинтересованной. – Я там никогда не была.
      – Я туда хожу почти каждое воскресенье, – сообщил Джимми. – Дядя в прошлом году позволил мне посмотреть на тигренка. Детенышей зверей держат в другом месте, и смотреть на них можно через окно. Но если знаком с кем-нибудь, тебя туда впустят. В этом году у них там черный леопард и два льва. Я их еще не видел, но пойду. – Насмешливая улыбка исчезла с лица Джимми, он говорил заинтересованно и оживленно. – Они как котята.
      Котята! Только на мгновение Лорри представила себе, как Джимми гоняется за Сабиной в спутанной траве. Она крепче сжала коробку и заставила себя идти еще медленней. Джимми пошел с ней рядом.
      – Ты должна посмотреть змей, – продолжал он. – У них есть одна такая длинная, как этот переулок.
      – Такой большой не может быть, – возразил Стэн.
      Джимми повернулся к нему.
      – Ты хочешь сказать, что я не знаю, о чем говорю?
      Стэн пожал плечами, но замолчал. А Джимми продолжил:
      – И аллигатор, ты и его должна увидеть. У меня однажды была возможность заполучить аллигатора. Дядя был во Флориде и хотел прислать мне маленького. Но мама сказала, что нам его негде держать.
      – А знаешь, что я хотел бы иметь? – вмешался Роб. – Лошадь, вот что. Такую, каких держали в этой конюшне.
      – Эй, а вы знаете, что там еще есть? – Стэн показывал назад, на полуразвалившийся каретный сарай. – Там сани, которые должны тащить лошади. Было бы весело на них покататься.
      – Да, это весело, – согласилась Лорри.
      – А ты откуда знаешь? – спросил Джимми.
      – В Хэмпстеде бывает много снега, и в школе были сани. Мы иногда на них ездили.
      – Правда? Настоящие сани с лошадьми? – Джимми недоверчиво посмотрел на нее.
      – Да. Старые, но хорошо сохранившиеся, и их иногда использовали на праздники. Ехали на них к озеру, чтобы там покататься на коньках.
      – На коньках? – спросил Роб. – Ты умеешь кататься на коньках, Лорри?
      – Там все умеют. Я училась фигурному катанию. – Она подумала о том, что вот еще одна ее утрата.
      – Эй!.. – Стэн поравнялся с Джимми и Лорри. – У Фулсома есть каток. В субботу по утрам туда пускают детей. В прошлом году на уроке физкультуры об этом рассказал мистер Стюарт, он сказал, что мы будем учиться, если захотим. Мы видели кино об олимпийских конькобежцах. Они такие быстрые.
      – Этому трудно научиться, – ответила Лорри. – В школе мисс Логан была девочка, она очень хорошо каталась. Но она училась с пяти лет и все время тренировалась. Наверно, так и нужно, если хочешь хорошо бегать.
      – Мы прошлой весной ходили на представление на льду, – сообщил Роб. – Там был парень, одетый медведем, и он охотился на другого парня-охотника. Это было весело!
      – Папа сказал, что возьмет нам билеты в этом году, – вмешался Джимми.
      Они дошли до школьного перекрестка, и Лорри посмотрела часы над дверью школы.
      – Мы опоздаем.
      Джимми проследил за ее взглядом.
      – Нет, если побежим…
      – Да, да! Я пурпурная оса, зум, зум, зум! – закричал Стэн.
      – А я скачу на самом быстром коне в мире! Вперед, Пейнт! – Роб понесся за Стэном.
      – Дай мне это. Тебе придется быстро бежать, Канак! – Джимми схватил портфель Лорри.
      Они подбежали к двери, когда зазвонили часы, а внутри послышался звонок на уроки. И Лорри, сама не понимая, как это получилось, вошла в школу в сопровождении Джимми, который нес ее портфель, и теперь ее не беспокоило, что он зовет ее Канаком.
      Уикэнд Дня благодарения был для Лорри особенным, потому что у тети Маргарет были два свободных дня. Они ходили покупать Лорри новое красивое платье, поели в хорошем ресторане на верхнем этаже магазина Бамбера, откуда виден весь город. Тетя Маргарет вышла с ней на террасу, чтобы взглянуть на улицы и дома, из которых состоит Эштон.
      – В следующем году будут перемены, – сказала тетя Маргарет. – Знаешь, недалеко от нас пройдет новая автострада. В наши дни мир меняется быстро, Лорри. Посмотри туда… – Она указала на узкую полоску, ведущую к реке. – Это все, что осталось от старого канала. А ведь всего сто лет назад плавание по каналу было таким же возбуждающим, как сегодня полет в реактивном самолете. Эштон и построен был на соединении канала с рекой.
      – А где Канал-таун? – неожиданно спросила Лорри.
      Тетя Маргарет удивленно посмотрела на нее.
      – Канал-таун? Никогда о таком не слыхала, Лорри. Где ты о нем слышала?
      – В Восьмиугольном доме. – Лорри тут же поняла, какую ошибку допустила. Сама не зная почему, она была уверена, что ее приключение с Финеасом и Фибе следует держать в тайне. Она не заговорила об этом, даже когда в тот день вернулась к мисс Эшмид. Но в одном она была уверена: мисс Эшмид откуда-то знает, что с ней случилось.
      – Да, Восьмиугольный дом, – медленно повторила тетя Маргарет. – Как жаль.
      – Чего жаль?
      – Точно маршрут автострады еще не намечен, но считают, что она пройдет по земле, на которой стоит Восьмиугольный дом.
      Лорри крепко ухватилась за перила террасы.
      – Они… они не могут снести дом! Правда? – Она смотрела на город, стараясь разглядеть дом. Но, конечно, он слишком далеко.
      – Будем надеяться, что нет, – ответила тетя Маргарет. – Но здесь холодно. И я хочу взглянуть на распродажу блуз, если, конечно, мы сможем добраться до прилавка. Кажется, в этот уикэнд весь Эштон решил заняться рождественскими покупками.
      Рождество… Она хотела сегодня купить подарок для бабушки. Тетя Маргарет сказала, что его нужно отправить на этой неделе. На мгновение Лорри забыла об угрозе Восьмиугольному дому.
      – Лорри, – сказала тем же вечером тетя Маргарет. – Как ты думаешь, мисс Эшмид позволит посмотреть на ее вышивку? Ты так много об этом говоришь, что мне стало любопытно. Не отнесешь ли ей завтра записку?
      Собственные чувства удивили Лорри. Нет никаких причин, почему бы тете Маргарет не пойти посмотреть сокровища красной комнаты. Но… как будто ее приход что-то портил. Что? Лорри не могла сказать, и знала, говорила себе, что это просто глупость.
      – Хорошо. – Она надеялась, что в голосе ее не слышалось недовольство.
      Она завернула шарф для бабушки и приготовила к отправке. Потом расстелила тетину подарочную бумагу и кусок за куском принялась разглядывать. Один лист отложила. Фон зеленый, не совсем такой, как платье мисс Эшмид, но похоже. А рисунок – большие золотисто-пурпурно-зеленые павлиньи крылья. Лорри этот рисунок очаровал. Была и золотая ленточка, которая прекрасно подходила к рисунку. Она тщательно завернула в эту бумагу белую коробочку для носовых платков. Потом перевязала лентой – специальным узлом, как показала тетя Маргарет. Выглядело почти так красиво, как она надеялась. А платок – как ей повезло, что она его нашла, ведь вокруг смотрело и выбирало столько женщин. Но этот платок белый, а по краям кружевная оборка, и в углу большая буква А. Лорри своими лучшими стежками добавила вокруг буквы небольшой венок.
      Она положила коробочку в ящик, куда складывала подарки на Рождество. Здесь была еще одна вещь. Она закончила ее на прошлой неделе и надеялась, что это понравится тете Маргарет, хотя сейчас засомневалась. В Восьмиугольном доме, где она ее делала, вещь казалась красивой и забавной. Но подходит ли пухлая красная бархатная подушечка для иголок в виде сердца, с белой кружевной оторочкой, для такой комнаты? Впрочем, тетя Маргарет любит старинные вещи. И еще у Лорри есть бутылочка ее любимого одеколона.
      Восьмиугольный дом – и автострада… Лорри вернулась в гостиную.
      – А когда будет известно?
      Тетя Маргарет подняла голову от книги.
      – Что известно, малышка?
      – Известно о Восьмиугольном доме?
      – Мне кажется, в конце января будет собрание. И все люди, собственность которых это затрагивает, смогут встретиться с комиссией.
      Лорри подумала: знает ли об этом мисс Эшмид? Сможет ли она пойти на собрание? Лорри только дважды видела, как она ходит. Оба раза передвигалась она очень медленно, держась одной рукой за плечо Холли, а другой опираясь на палку с позолоченным набалдашником. Лорри знала, что она никогда не выходит из дома. Раз в неделю приходит мальчик из магазина Теобальда и берет у Холли список. Однажды, когда мальчик заболел, Лорри сама относила такой список. И что будет, если мисс Эштон не сможет прийти на собрание и протестовать против сноса Восьмиугольного дома?
      – Мисс Эшмид хромая. Она очень плохо ходит. – В словах Лорри звучал страх. – Что если она не сможет прийти на собрание?
      – Она может послать адвоката, Лорри. Большинство людей будут представлять их адвокаты.
      Лорри вздохнула. Она надеялась, что это правда. Но завтра она спросит у мисс Эшмид, расскажет ей, что нужно послать адвоката на собрание.
      Но когда на следующий день она сидела рядом с мисс Эшмид, с раскрытой рабочей шкатулкой, со множеством иголок, ждущих, чтобы им в ушко продели нитку, Лорри обнаружила, что ей трудно начать.
      – Тебе нехорошо. – Мисс Эшмид придвинула раму для вышивания. Снаружи было серо, темнело, но здесь по обе стороны на высоких столбиках стояли канделябры, в каждом по четыре свечи. – Джимми Пурвис снова стал проблемой?
      Лорри продела в иголку тонкую кремовую шерстяную нитку и воткнула иголку с края ткани.
      – Он по-прежнему называет меня Канаком, но мне все равно.
      – Тогда что же? – Мисс Эшмид улыбнулась. – Палки и камни могут сломать кости, но прозвища мне никогда не вредили. Так, Лорри?
      – Не совсем. – Лорри добавила к первой иголке вторую, с жемчужно-розовой ниткой. – Только он больше не кажется мне злым. Он любит поговорить.
      – И тебе нравится его слушать? Такого злого и ненавистного человека?
      Лорри тщательно выбирала розовую нитку.
      – Может быть… он больше не злой и ненавистный. Он изменился.
      – Или ты лучше узнала его и видишь теперь не только оболочку. Все меняется, Лорри, и иногда к лучшему. Однажды, много лет назад, недалеко отсюда жили люди. Они приехали, чтобы работать на канале. Но они были из другой страны и поэтому говорили по-другому, ходили в другую церковь, не такую, как в деревне. И поскольку все воспринимали по-другому, держались обособленно. А если кто-то из них пытался подружиться, жители деревни таких не принимали. И часто бывали неприятности, драки.
      Некоторые из этих мужчин позже привезли свои семьи, потому что в их стране был голод и там их ничего не ждало. Другие взяли себе жен из других частей этой земли. Но когда эти люди здесь поселились, их встретили не добром. И стена становилась все выше и выше, пока и люди канала, и жители деревни не стали готовы верить чему угодно плохому друг о друге.
      Лорри воткнула еще одну иголку с ниткой в край рамы.
      – Вы говорите о Фибе и Финеасе, мисс Эшмид?
      – О Фибе и Финеасе и о многих других таких же. Хотя они сами этого не знали, в ту ночь, когда они пришли сюда, Фибе и Финеас сделали первую маленькую щель в этой стене. Они поверили человеку с другой стороны. И это привело к переменам с обеих сторон. Людям нужно было научиться не искать в других того, чего они боятся.
      Лорри размотала шерстяную нить кораллового цвета, тщательно отмерила нужную длину и отрезала маленькими ножницами в форме журавля, вытянутый клюв которого был острыми лезвиями.
      – Вы хотите сказать… я боялась Джимми и потому видела его таким? Но почему он…
      – Начал называть тебя Канаком и гоняться за тобой? Что ж, может, Джимми это показалось забавной шуткой, и, если бы ты рассмеялась, этим бы все и кончилось. Потом, как и многие другие, он обнаружил, что ему нравится гоняться за тобой, потому что ты убегаешь или показываешь, что не любишь и боишься его. А когда ты начала обращаться с ним так, словно не боишься его, он перестал тебя преследовать. Конечно, ты можешь не захотеть, чтобы Джимми стал твоим близким другом. Но не думаю, что он тебе теперь настолько не нравится.
      – Да. – Лорри выбрала моток золотых ниток. – Мисс Эшмид, а что потом стало с Финеасом и Фибе?
      Наступило такое долгое молчание, что Лорри удивленно подняла голову, держа в одной руке иголку, в другой – моток шерсти. Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она смотрела на что-то взятое со стола для шитья, поворачивая в пальцах. Это была коробочка с золотыми иглами.
      – Они сделали выбор, Лорри, и впоследствии жили согласно этому выбору. Некоторым мир причиняет такую боль, что они решают повернуться к нему спиной. Боже, посмотри, какой снег!
      Лорри повернулась к окну. Сквозь промежутки в кружевных занавесях были видны крупные снежинки, падающие сверху. Послышалось негромкое мяуканье, и Сабина прыгнула на подоконник, встала на задние лапы, нетерпеливо заколотила передними, пытаясь поймать эти летящие кристаллы.
      – Больше иголок не нужно, Лорри, – сказала мисс Эшмид. – Думаю, сегодня мы займемся другой работой. Сабина хорошо сделала, что напомнила мне.
      Лорри помогла отодвинуть раму и затем с любопытством наблюдала, как мисс Эшмид с трудом встает. Она импульсивно двинулась к ней, и мисс Эмид приняла ее помощь, положила руку на плечо Лорри, как клала на руку Холли.
      Они начали медленное продвижение к большому столу, на котором лежали материалы, различные полузаконченные работы, их мисс Эшмид держала под рукой. Она не задержалась ни у кружев, ни у побитого молью занавеса, ни у прекрасной шелковой накидки с вышитыми птицами (мисс Эшмид сказала, что ее сделали когда-то очень давно в Китае для императора). Наконец они добрались до дальнего края стола, где не было ничего ждущего починки, а лежали рулоны тканей и лент, все аккуратно завернутые и перевязанные остатками шерсти. Мисс Эшмид стояла здесь очень долго, как показалось Лорри. Потом сказала:
      – Вот эта красная бархатная лента, Лорри, рядом с синей. Это то, что мне нужно.
      Бархат был очень толстый, но шелковистый на ощупь. А цвет как у гранатов, которые носит мисс Эшмид. Когда Лорри взяла его в руки, старая леди медленно вернулась в свое кресло. Усевшись, положила сверток на колени и принялась внимательно разглядывать катушки и свертки в ящичках стола. Наконец подняла катушку с черными нитками. В нитку была вплетена яркая серебристая полоска. Лорри она напомнила рождественские украшения, которые она видела в магазине Бамбера.
      Из другого отделения мисс Эшмид взяла маленькую шкатулку, и, когда передвинула ее, послышался легкий звон.
      – Мяу! – Сабина спрыгнула с подоконника, в два прыжка добралась до мисс Эшмид и теперь стояла на задних лапах, не отрывая взгляда от звенящей шкатулки.
      Мисс Эшмид подняла крышку.
      – Колокольчики! – Лорри было так же любопытно, как Сабине.
      – Колокольчики, – согласилась мисс Эшмид. Она взяла колокольчик размером с ноготь на своем мизинце и осторожно встряхнула. Звон негромкий, но приятный. Были колокольчики меньше, но крупнее не было. – Одобряешь, Сабина? – Мисс Эшмид в одной руке держала бархатную ленту, во второй – колокольчик, и все это она показала, чтобы котенок мог посмотреть и принюхаться.
      Лорри показалось, что Сабина внимательно все изучила, будто для нее это имело смысл.
      – Мяу! – Потершись о руку мисс Эшмит, котенок, взмахнув хвостом, вернулся на подоконник.
      Мисс Эшмид взяла коробочку с золотыми иглами. Открыв ее, сказала Лорри:
      – Дорогая, не хочешь ли послушать музыкальную шкатулку?
      Музыкальная шкатулка тоже стояла на столе. Она была сделана из полированного темно-красного дерева, а крышка украшена маленькими белыми квадратиками слоновой кости. Если поднять крышку, то нажимаешь маленький рычажок, и слышится музыка. Как и колокольчики, музыка негромкая и звенящая, но Лорри она нравилась. Она открыла шкатулку, и мелодия заполнила комнату.
      – Очень подходит – «Волшебная флейта», – сказала мисс Эшмид. – Сегодня день, подходящий для волшебства. Одни дни подходят, другие нет.
      – Потому что идет снег. Никогда не думала, что снег волшебный.
      – Большая часть волшебства в мире кажется несуществующим, потому что мы слишком слепы или слишком заняты, чтобы его увидеть, Лорри. Слепота и неверие – вот два врага волшебства. Видеть и верить – перед теми, кто на это способен, открывается много ворот, если они захотят.
      Она отмерила бархатную ленту и, когда получила нужную длину, сложила вдвое. Потом отрезала серебристую нитку.
      – Хотите, чтобы я ее вдела? – спросила Лорри.
      Мисс Эшмид покачало головой.
      – Не эту нить и не эту иголку, Лорри. Это я должна делать сама.
      Она воспользовалась одной из золотых иголок. Нить вошла в ушко, и мисс Эшмид начала шить двойную ленту. Лорри, которая привыкла наблюдать за тонкой работой на кружевах, никогда не видела, чтобы мисс Эшмид шила так быстро. И шила не прямо, а по какому-то рисунку вдоль края. И еще Лорри показалось, что золотая игла при свете свечей блестит ярче серебряных, вспыхивает, и иногда кажется, что мисс Эшмид шьет не иглой, а лучом света.
      Лорри достала собственную вышивку. Она делала ее на Рождество, и работа ей очень нравилась. Но теперь, глядя на простой рисунок из белых цветов на красном переднике, она не была довольна. Цветы казались ей грубыми и большими, и она не уверена, что у нее получается рисунок.
      В комнате играла музыкальная шкатулка, мелькала игла мисс Эшмид. Сабина отказалась от попыток поймать снежинки и вернулась на ковер перед камином. Лорри, несмотря на свои дурные предчувствия насчет передника, неожиданно почувствовала себя счастливой. Она в безопасности… здесь тепло, здесь счастье и все хорошее, чего только можно пожелать. Снаружи холодно и темно, но здесь тепло и светло…
      Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что музыкальная шкатулка смолкла. Но звуки продолжали слышаться, это пела мисс Эшмид. Лорри слышала слова, но не понимала их. Песня продолжалась, игла мелькала. Время от времени мисс Эшмид доставала из коробки колокольчики, только маленькие, и пришивала их к краю ленты, и их звон был частью того, что Лорри не могла разобрать.
      Собственные стежки Лорри тоже, казалось, выходили быстрее и легче. И каким-то образом соответствовали нотам, которые слышала девочка. И когда она так поступала, игла мелькала почти так же стремительно, как у мисс Эшмид. Она тоже начала напевать и, хотя сама этого не замечала, подхватила тот же мотив…
      – Ахх…
      Лорри вздрогнула, уколов иголкой палец.
      Мисс Эшмид подняла двойную бархатную ленту, и Лорри впервые ясно ее разглядела.
      – Ошейник? – спросила она.
      – Именно, моя дорогая, ошейник. Сабина тоже должна получить подарок на Рождество.
      – Но она не захочет носить его… Кошки… – Это о кошках Лорри знала.
      – Другие кошки не Сабина. Она особенная. А что касается ошейника, то она захочет его носить, когда придет время. И… уже четыре часа. Холли приготовила имбирный хлеб и китайский чай. Думаю, нам обеим пора подкрепиться.
      Золотая игла исчезла, коробочка с ней отправилась в ящик. Мисс Эшмид позвонила в колокольчик и улыбнулась Лорри.
      – Похоже, Лорри, ты тоже с пользой провела сегодня день. Еще один-два стежка, и твой передник готов.
      Лорри удивилась, взглянув на свою работу. Да она ее почти закончила! И работа показалась ей такой легкой. Она старательно сложила ее и спрятала в нижний ящик стола.
      – Мисс Эшмид, – медленно заговорила она, – вы знаете адвоката?
      – За свою жизнь, Лорри, я была знакома с несколькими. А что? У тебя неприятности с законом? – Она улыбнулась, закрывая свой рабочий стол.
      – Тетя Маргарет… сказала, что будут неприятности из-за автострады… что… она может пройти прямо здесь!
      Мисс Эшмид больше не улыбалась. Руки ее спокойно лежали на столе.
      – Да, я слышала об этом.
      – Но тетя Маргарет говорит, что будет еще одно собрание, и что те, кто не сможет на него пойти, могут послать своего адвоката.
      – Да, наверно, это так. Ты беспокоишься обо мне, Лорри? Да, вижу, что беспокоишься. Что ж, посмотрим и увидим. Я не беззащитна, Лорри, совсем не беззащитна.
      Теперь она снова улыбалась.
      – И, Лорри, если хочешь, приходи завтра на чай. И еще… – Она указала на высокий стол в темном углу комнаты. – Принеси мне, пожалуйста, бумагу, ручку и чернила, и я напишу записку твоей тете Маргарет. Мне бы хотелось, чтобы она тоже пришла.
      Лорри сделала все, что просила мисс Эшмид. Она очень надеялась, что та сказала правду, что она сможет защититься от автострады. Потому что… потому что… Лорри не сможет вынести, чтобы этот дом… эта комната… все это разлетелось в клочья.

      Ночью снова шел снег, и утром тоже, пока они были в церкви. Но днем, когда тетя Маргарет и Лорри пили чай в теплой красной комнате мисс Эшмид, вышло солнце, и сугробы засверкали тысячами искорок. Сабина сидела перед камином и мурлыкала, и Лорри показалось, что ее песня похожа на ту, что пела мисс Эшмид, когда работала над ошейником.
      Она опустилась на пол рядом с котенком и смотрела в огонь, в другой мир красных и желтых деревьев, а Сабина мурлыкала, и пламя негромко потрескивало.
      Тетя Маргарет и мисс Эшмид осматривали развешанные на стенах вышитые картины в рамках. Вернее, тетя Маргарет расхаживала перед ними, задавала вопросы, а мисс Эшмид отвечала из своего кресла. Горело множество свечей, солнце светило в окна, так что было хорошо видно. Лорри слышала возбуждение в голосе тети; та обошла комнату, вернулась и снова села у окна.
      – … музейные редкости!
      – Возможно, в этот день и в этот век. Многое забыто. Но все это было сделано ради удовольствия и с гордостью за талант. Их делали, потому что очень хотели.
      – Каролинское шитье! И эта вышивка образцов… О таком можно прочесть, но редко увидеть. А эти гобелены… – Тетя Маргарет все время поворачивала голову из стороны в сторону… – какая работа! Невероятно. Никогда не видела такой полной коллекции, и ей должно быть лет триста, если не больше… и в таком отличном состоянии!
      – О, ткань и нити тускнеют из-за пыли годов. Но, конечно, можно предпринимать предосторожности. У меня есть причины заботиться о них: они доставляют мне радость, а я в последнее время никуда не выхожу. Но с годами все проходит. Может, настанет время, когда никому это не будет интересно. И если никто о них не будет заботиться, лучше этим работам исчезнуть. Но сегодня еще не такой день, солнце слишком яркое, снег блестит алмазами, и не стоит об этом думать.
      Она позвонила в колокольчик и кивнула Лорри.
      – Моя дорогая, думаю, ты можешь помочь Холли. Милая Холли, для нее ее сковороды и миски то же самое, что для меня иголки и нитки, и у нее в наши дни так мало возможностей показать свое искусство. Думаю, она сегодня, как говорится, превзойдет себя. Гости к воскресному чаю – у нас давно не было такого удовольствия.
      Лорри пошла на кухню. Она несколько раз заглядывала туда, когда во время прошлых посещений выходила в прихожую. Но почему-то стеснялась заходить без приглашения Холли. Точно так же как никогда не заходила в красную комнату, не постучав и не дождавшись ответа мисс Эшмид: «Заходите». Теперь она с откровенным любопытством осматривалась. Да ведь это та самая кухня, в которой она спряталась и смотрела, как Финеас крадет хлеб и имбирный пирог. Только на этот раз на столе не было приготовлений к пирогу.
      Вместо этого стоял блестящий серебряный поднос, а на нем серебряная сахарница, кувшинчик со сливками и еще один, круглый, из которого торчали ручки чайных ложек с рисунком из цветов. Холли стояла у большой плиты и наливала из котла кипяток в серебряный чайник. Она улыбнулась, видя, как Лорри принюхивается к острым запахам, а девочке сразу захотелось есть.
      – Пришли помочь, мисс Лорри? Хорошо. У Холли не четыре руки и нет волшебной палочки, чтобы вокруг все само делалось. Возьмите скатерть и застелите чайный стол. Там есть и салфетки, не уроните их. А потом, когда вернетесь, займемся остальным.
      Лорри с трудом поверила, что это скатерть – такой тонкий материал, и такие кружева… Но она выполнила указания Холли, а потом пересекала треугольную прихожую с накрытыми салфетками тарелками, которые давала ей кухарка.
      – Холли, – сказала тетя Маргарет, когда салфетки сняли и под ними обнаружилось множество печенья и разных маленьких сэндвичей; Лорри даже не знала, что такие могут быть, – Холли, вы настоящий художник! Слишком красиво, чтобы есть.
      Холли рассмеялась.
      – Ну, мисс Герсон, для этого они и сделаны. Мне доставляет удовольствие их готовить. Мисс Шарлотта – она ест меньше птички.
      – Похоже, ты плохо знаешь, как едят птицы, – рассмеялась мисс Эшмид. – Они едят все время, когда могут найти что-нибудь съедобное. Когда стареешь, острота глаз притупляется. Вкусы и запахи не такие, как раньше, и половина удовольствия от еды пропадает. Так что сегодня Холли наслаждается: у нее появилась возможность насытить более острый аппетит, чем мой.
      Сабина громко замяукала и прижалась к широким складкам юбки мисс Эшмид. Хотя платье мисс Эшмид было сделано из такой же ткани, как зеленое, сегодня оно серое, с широким кружевным воротником, лежащим на плечах. Концы кружев свисают до талии. На запястьях широкие браслеты: черная эмаль с маленькими жемчужными цветами, собранными в венки. Большая булавка такой же работы с букетом жемчужных цветов крепит воротник.
      Мисс Эшмид осторожно высвобождала складки юбки от когтей Сабины, а один из браслетов вертелся на ее руке, словно предназначался для более полного запястья.
      – Нет, Сабина. У тебя тоже будет чай, но на твоем месте. У нас здесь нет ничего интересного для маленьких кошек.
      – Пошли, Сабина. – Холли направилась к двери. – О тебе не забыли.
      Сабина пробежала мимо Холли в сторону кухни, и мисс Эшмид снова рассмеялась.
      – Вот уж кто заинтересован в прелестях стола.
      Позже, когда они в ранних зимних сумерках шли домой, тетя Маргарет неожиданно сказала:
      – В этом доме у меня было такое чувство, будто я неожиданно попала в сказку. У этого дома свое очарование, Лорри. Время там словно остановилось… – она смолкла и как будто задумалась.
      – Его не должны снести! – Лорри выразила страх, который жил в ней все время после сообщения тети Маргарет.
      – Мы это чувствуем, Лорри. Но во имя прогресса в наши дни совершается немало преступлений. Мне интересно, кто будет радоваться, когда последняя травинка будет погребена под бетоном, когда последнее дерево свалит бульдозер, когда застрелят, отравят или поймают последнее дикое животное. Лорри… – снова тетя Маргарет словно не решалась сказать… – не очень беспокойся о спасении Восьмиугольного дома.
      – Но… но куда денутся мисс Эшмид, и Холли, и Сабина?
      Тетя Маргарет покачала головой и ничего не ответила. Немного погодя Лорри сердито сказала:
      – Я в это не верю! И не буду думать, что это случится!
      – Пожалуйста, Лорри. – Тетя Маргарет с беспокойством посмотрела на нее. – Надейся, да, но ты должна научиться воспринимать и разочарования. Узнай все, что можешь, о Восьмиугольном доме, потому что он многое может предложить тому, кто умеет видеть. Но он принадлежит другому дню, когда время двигалось медленней. Мы считаем, что в каких-то отношениях овладели временем, но когда берешься за новую вещь, приходится расставаться со старой. Ты понимаешь, что я имею в виду, Лорри?
      – Мне кажется, да. Но я не верю, что хорошо проводить здесь улицу!
      – Может, мы тоже так считаем, Лорри, но мало кто с тобой согласится. Ну, еще впереди собрание и возможность, что план не будет принят. А тем временем мисс Эшмид пригласила нас провести с ней Рождество.
      – Правда? – Лорри схватила тетю Маргарет за руку и стиснула так крепко, как позволяли перчатки. – Мы пойдем?
      – Да. Она очень добра: сказал, что я могу принести с собой фотоаппарат и снять эти удивительные образцы вышивки. Их даже невозможно скопировать, такую работу сегодня не выполнить. Но кое-какие рисунки можно будет использовать. Хотя, – тетя Маргарет вздохнула, – для того, кто видел оригиналы, копии будут плохой заменой.
      Дни до Рождества могли бы тянуться бесконечно, если бы не было очень много работы. Лорри участвовала в рождественском хоре, который будет выступать в школе на празднике, и распевала: «Украсьте дом ветками падуба», пока тетя Маргарет не сказала, что она не возражает против рождественских песен, но в это время года ими пропитаны все стены, и становится трудно думать.
      Потом тетя купила билеты на фильм Уолта Диснея в даунтауне, и Лорри пригласила с собой Кэти, Роба Локнера и Лизбет Росс, рядом с которой стоит в хоре. Они поели в ресторане Бамберга, а в конце дня прошлись по магазинам.
      – Лорри, мисс Герсон, было здорово! – сказал Роб, когда они поднимались к себе.
      – Мне понравилось, как фея их всех превратила в зверей, – сказала Кэти. – Спасибо, мисс Герсон.
      Лорри согласилась, что все было превосходно. Но когда в квартире она села на стул и принялась снимать ботинки, лицо ее помрачнело.
      – Слишком много шоу, или мороженого, или ходьбы? – спросила тетя Маргарет. – Согласна, что протискиваться сквозь толпы утомительно.
      Лорри подняла голову.
      – Знаешь, – почти обвинительным тоном заговорила она, – почему… почему Кэти не села рядом с Лизбет? Она толкнула меня, когда я была вежлива и пропустила ее вперед. Я думаю, Лизбет тоже это поняла. Она потом все молчала. Это нечестно! Лизбет хорошая, она умная и красивая. А Кэти злая.
      – Не думаю, чтобы Кэти была такая уж злая, – ответила тетя Маргарет. – Кэти по-другому смотрит на вещи. Долго, очень долго между людьми существовали перегородки. Теперь мы все больше и больше понимаем, как это неправильно. Но когда люди сторонятся друг друга и не пытаются подружиться, между ними вырастает стена, и они готовы верить всякой неправде о человеке по другую сторону стены. Чем меньше они знают о незнакомце, тем больше готовы поверить в то, что он плохой.
      Не думаю, чтобы Кэти когда-нибудь раньше проводила время с Лизбет или с другой девочкой иной расы или цвета кожи. Поэтому она чувствовала себя неуверенно и не знала, как ей себя вести, а Лизбет замкнулась и тоже не пыталась подружиться с Кэти. У обеих была возможность сделать эту стену пониже, но они ею не воспользовались.
      – Но ты ведь старалась, чтобы они это сделали, тетя Маргарет? – Лорри поставила свои ботинки. – Поэтому ты повела их смотреть чучела животных.
      – Да. И, думаю, в следующий раз Кэти поймет, что Лизбет ей нравится. Им обеим понравилась большая лиса и совенок. И когда они забывались, то начинали говорить об этом, помнишь?
      – Значит, ты не думаешь, что… что Лизбет сердита на нас?
      – Нисколько. А теперь я всего лишь усталая старая тетя. Не подашь ли мне ужин, как должна делать хорошая, добрая, послушная племянница?
      – Ужин сейчас будет! – Лорри вскочила. Заглядывая в холодильник в поисках вдохновения, она думала о Финеасе и Фибе. И у них сначала не было друзей. Мисс Эшмид сказала, что они остались в Восьмиугольном доме. Странно… Лорри остановилась между плитой и столом. Она никогда не говорила с мисс Эшмид о кукольном домике. Хотя это большее сокровище, чем вся вышивка.
      Нет… домик – это что-то совершенно иное. Когда он был сделан? В нем самом нет миниатюрного домика. В комнате только стул, раскрашенный пол, полки с книгами и пузырьками, на стенах пучки высушенных растений, а также то тайное место, куда Лотта спрятала Финеаса и Фибе.
      Лотта жила в доме. Но кто еще в нем жил? Лотта девочка, ненамного старше самой Лорри. Были ли у нее мать и отец? Братья и сестры? Кто испек хлеб и имбирный пирог, которые украл Финеас? Может, сам домик когда-то давно был изготовлен для Лотты?
      Так много вопросов. Но, возможно, на некоторые Лорри сумеет найти ответы. Только… Лорри остановилась и задумалась… она не хочет слишком часто видеть кукольный домик. Она немного подумала об этом. В первый раз – тогда она осматривала дом по приглашению мисс Эшмид. А во время второго приключения мисс Эшмид послала ее на поиски Сабины. И она уверена, что мисс Эшмид знает об обоих ее путешествиях в прошлое. Значит, мисс Эшмид хотела, чтобы у нее были эти приключения. Но зачем? И будут ли еще?
      Лорри поставила блюдечко с маслом. Она не уверена, что хочет еще ездить на лошади.
      Школьная рождественская программа закончилась, и начались каникулы. Рождество пришлось на субботу, но до самой среды перед ним тете Маргарет пришлось работать. Локнеры уезжали во вторник, и Лорри убедила миссис Локнер, что хочет поработать дома над рождественскими подарками. Но в понедельник послушно пошла к Локнерам на обед и помогла Кэти вымыть посуду.
      На следующее утро мальчик посыльный из магазина принес письмо из Восьмиугольного дома. Мисс Эшмид просила Лорри помочь ей с рождественскими украшениями. Тетя Маргарет разрешила, и в десять утра Лорри шла по покрытой снегом кирпичной дорожке к задней двери дома.
      Она сняла ботинки, лыжные брюки и куртку в прихожей. Из кухни с двумя большими мисками в руках показалась Холли. В одной было доверху ягод смородины, в другой – кукурузные зерна.
      – Вы как раз вовремя, дитя, и старая Холли может сделать на несколько шагов меньше. Возьмите это.
      Ягоды были свежие, а кукуруза поджаренная. Неужели мисс Эшмид считает, что это нужно съесть? Но Лорри, не задавая вопросов, отнесла миски в красную комнату.
      Здесь были перемены. Столик для шитья отодвинут к стене, рядом с ним стоит рама для вышивки. Еще один маленький столик – у кресла мисс Эшмид, а на нем только шкатулка с иглами, ножницы и большая катушка с грубыми белыми нитками. На стуле, на котором обычно сидела Лорри, стоит коробка, ее крышка была откинута, и из этой коробки мисс Эшмид вынимает свертки в старой мятой бумаге и ткани.
      – Ты как раз вовремя, моя дорогая. Сможешь передвинуть тот стол? Поставь туда миски, а коробку – на пол. Ну, вот, все в порядке. Что скажешь о елке?
      Она стояла, зеленая, ароматная, без украшений, между двумя окнами. И, должно быть, она стоит в ящике, обернутом в зеленую ткань, потому что елка невысокая. Словно прочитав мысли Лорри, мисс Эшмид покачала головой.
      – Когда-то у нас было настоящее дерево, оно возвышалось над всеми головами. Но не думаю, чтобы мы теперь могли бы украсить такое большое. Придется много поработать, для того чтобы нарядить это.
      Она разворачивала свертки, которые доставала из коробки, убирала бумагу и ткань и осторожно ставила содержимое на стол. Лорри подошла поближе. Она увидела множество маленьких корзиночек, некоторые с крышками. За ними последовали позолоченные половинки ореховых скорлупок, в них можно было заглянуть. Лорри заглянула и увидела крошечные ярко раскрашенные рисунки цветов, животных, мальчиков и девочек. Были плоские картонные картинки с краями, оклеенными золотой и серебряной бумагой.
      Некоторые из игрушек мисс Эшмид держала в руках дольше, будто с ними были связаны особые воспоминания. Например, клетку из тонкой золотой проволоки, а в клетке птица из крошечных ракушек. Были корзиночки, сделанные из гвоздики, насаженной на проволоку, и на каждом пересечении проволоки – стеклянные бусинки.
      – О, я забыла, почти забыла. – Мисс Эшмид держала в руках маленькую круглую коробочку. – Посмотри на нее, Лорри. Когда я была молодой, это было настоящее сокровище.
      В коробке был набор из четырех чашечек, таких маленьких, что Лорри не понимала, как их можно было сделать. Но самое большой чудо – в каждой из чашечек серебряная ложечка!
      – Какие маленькие! – удивилась Лорри.
      – Они вырезаны из вишневых косточек, моя дорогая. – Мисс Эшмид осторожно отставила коробочку. – Вот еще из таких же косточек. – Она развернула кусочек тонкой нити. К ней на равных промежутках были прикреплены корзиночки, только одна или две из них размером с мизинец Лорри. – Вот эта, и эта, и эта – из вишневых косточек. А эта их лесного ореха, эта из желудя. Они достаточно прочные, чтобы повесить их на елку. А вот чашечки, их слишком легко потерять.
      – Никогда таких не видела.
      – Конечно, – согласилась мисс Эшмид, – ты не видела. Понимаешь, когда-то люди сами делали украшения. У нас не было таких красивых стеклянных игрушек, какие сейчас продаются. Поэтому мы использовали воображение и сами делали красивые вещи.
      – Эти мне нравятся больше, чем те, что из магазина. – Лорри не трогала ореховые скорлупки, корзиночки и другие сокровища, выставленные мисс Эшмид. Хотелось потрогать, но она не смела.
      – Мне тоже, моя дорогая. Но я ведь знаю их так долго, а старые вещи врастают в сердце и память, так что их уже не потеряешь, даже если не можешь больше ничего делать. – Она взяла один из орехов и с улыбкой посмотрела на него. Внутри над синими и розовыми цветами трепетала крыльями голубка.
      – Ну вот. – Она положила орех и взяла с другого стола коробочку с иглами. – Нам понадобится длинная нитка, Лорри, такая, чтобы хоть раз обернулась вокруг всей елки.
      Лорри отрезала нитку и вдела ее в иголку. Мисс Эшмид взяла ягодку смородины, аккуратно проколола и нанизала на нитку. Потом еще две или три ягоды, два зернышка кукурузы и снова ягоды.
      – Так это делается, – сказала она.
      Лорри охотно принялась работать иглой. Они делали цепочки, а мисс Эшмид рассказывала. Это все были рождественские рассказы, и, говоря, она время от времени касалась украшений на столе.
      Так много праздников Рождества прошло в этом доме. И о каждом мисс Эшмид говорила так, будто отлично его помнила. Лорри это не показалось странным, хотя мисс Эшмид не может быть такой старой.
      Но хотя она рассказывала о доме, о вещах в нем, о том, как что делалось или использовалось, она никогда не упоминала людей. Говорила только «мы», и это все.
      Они сделали много цепочек, и все ягоды исчезли из миски, когда вошла Холли и поставила на край стола большой поднос.
      – Вот они все, мисс Шарлотта. И хорошо получились.
      – Вижу, Холли. Красные глаза у мыши – это настоящее открытие! Что ты думаешь о вкладе Холли в украшение елки, Лорри?
      – Это не все… – Холли уже направилась назад на кухню. – У меня есть печенье для корзиночек, и имбирный пирог…
      Но Лорри почти не слышала ее. Ее слишком поразил поднос на столе. Мыши, три ряда белых мышей, все с красными глазами, с маленькими розовыми картонными ушами и проволочными хвостами! А за ними еще три ряда розовых поросят!
      – Сахарные мыши и поросята. – Мисс Эшмид рассмеялась. – Они вкусные, Лорри. Холли всегда прекрасно делала мышей и поросят для елки. Мы сделаем для них ошейники из ленты, чтобы можно было повесить. Здесь где-то должна быть очень узкая красно-зеленая лента. И я думаю, Лорри, что ты можешь попробовать, что приготовила Холли.
      Лорри выбрала толстого розового поросенка и откусила заднюю ногу. Сладко и вкусно, так вкусно, что оставшаяся часть поросенка быстро исчезла. Но мышь Лорри отложила, собираясь взять ее домой и показать тете Маргарет.
      Пока мисс Эшмид отмеряла и отрезала кусочки ленты, Холли принесла второй поднос. На нем были мужчины из имбирного хлеба, в куртках из белой глазури, в красных брюках, с глазами из смородины и шоколадной глазурью вместо волос. И имбирные леди в полосатых красно-белых юбках и белых блузках с красными пуговицами. Были и лошади с гривами и хвостами из глазури, и полдюжины кошек с глазурными усами и глазами из кусочков засахаренных вишен.
      – Ну, Холли, это у тебя лучше всего! – Мисс Эшмид отложила ленту и наклонилась в кресле.
      – Мне казалось, так и должно быть, мисс Шарлотта… учитывая… – услышала Лорри ответ Холли.
      – Правильно, Холли, правильно. Не думаю, что мы будем их подвешивать, Лорри. Но их можно посадить на ветках.
      – Сейчас принесу печенье для маленьких корзин… – Холли снова исчезла.
      Лорри продолжала изучать имбирных людей.
      – Никогда ничего подобного не видела. Они замечательные.
      – Лихие джентльмены, – заметила мисс Эшмид. – Очень красивые. Но леди кажутся мне ветреными. Но элегантными, очень элегантными. Я бы сказала, в них чувствуется класс.
      – А вот и печенье. – Холли вернулась с третьим подносом, большим, чем первые два. И Лорри быстро передвинула ткани, освобождая место на столе.
      Точно так же как мыши, поросята и имбирное общество, это было произведением искусства. Крошечные сахарные цветы, миниатюрные шоколадные капли, такое богатство маленьких предметов, слишком много, чтобы Лорри разглядела все сразу.
      Мисс Эшмид пододвинула к себе корзиночки.
      – Они пойдут сюда, Лорри. Посмотрим. Мятные капли всегда в зеленых корзиночках, шоколад – в белых, а сахарные цветы – в красных.
      – А цукат – в гвоздичных, – добавила Холли. – Но, может, лучше поесть, мисс Шарлотта, прежде чем их упаковывать.
      К сумеркам елка была украшена, и Лорри сидела на стуле, приятно утомленная растягиванием, сгибанием, хождением вокруг елки в поисках места для очередной корзины, украшения из имбиря или смородиновых бус.
      Елка не очень похожа на те, что можно увидеть в окнах на улице Ясеней. Нет лампочек, сверкающих украшений, блестящей мишуры. Но для Лорри прекрасней елки и придумать было невозможно. Она так и сказала.
      – Я тоже так считаю, моя дорогая. Но она из другого времени, и может быть, за пределами этих стен для нее нет места. – Мисс Эшмид, спокойно положив руки на колени, тоже смотрела на елку. На краешке юбки хозяйки сидела Сабина, круглыми глазами глядя на нити смородины и попкорна, на украшения, которые покачивались и поворачивались, но до которых она не могла дотянуться когтями.
      Лорри услышала звон часов на камине. Она неохотно встала. Потом перевела взгляд с елки на мисс Эшмид.
      – Спасибо, большое спасибо!
      Не только украшение елки, но весь этот длинный день был прекрасным. Лорри не вполне отдавала себе отчет в своих чувствах, но знала, что запомнит это все, и воспоминание это будет для нее драгоценным.
      – Тебе спасибо, Лорри. – Мисс Эшмид снова будто прочла смятенные мысли девочки. – Некоторые воспоминания очень хороши. Их приятно хранить в сердце. Не забывай, Лорри, Рождество приближается.
      – Рождество приближается, – повторила Лорри. Почему мисс Эшмид это сказала? Конечно, до Рождества еще три дня, и все это знают. Но мисс Эшмид сказала это так, словно давала обещание.
      Лорри попрощалась и в прихожей забралась в лыжные брюки, ботинки и пальто. Холли положила мышь в мешочек и выпустила Лорри в голый сад, где несчастный дракон направлял морду в серое небо.
      Оказавшись против окна комнаты, Лорри остановилась, чтобы в последний раз взглянуть на елку. Ей было видно несколько веток. На одной из них сидела имбирная леди и держала в руке нитку со смородиной; она словно с тревогой поглядывала на сидящую рядом белую сахарную мышь.
      Лорри рассмеялась. У имбирной леди было такое удивленное выражение плоского лица. Холли глазурью изобразила ей высокие брови дугой над смородиновыми глазами. Может, она собирается улететь от мыши на бусах из смородины. Что подумают мисс Эшмид и Холли, если леди вдруг закричит и полетит по комнате?
      Дул холодный ветер. Лорри шла по кирпичной дорожке. У оленя перед домом вся спина была в снегу, снег лежал даже на рогах. Но оленя это, казалось, не беспокоило. Он был гордым и важным, как всегда. Лорри помахала ему рукой и плотно закрыла за собой ворота. На улице повсюду горели рождественские елки. Если она поторопится, то успеет приготовить сюрприз для тети Маргарет – сахарную мышку под салфеткой с ужином! Лорри побежала.

      – Конечно, если украшать правильно, должны быть еще свечи. – Мисс Эшмид говорила негромко. – Но такие свечи трудно найти и еще труднее уберечься от пожара. Мы всегда на всякий случай держали рядом ведро с водой.
      От камина шло тепло, горело множество свечей, и они тоже давали тепло и приятный свет. Стол и рама мисс Эшмид по-прежнему стояли у стены, чтобы не мешать. И теперь вся комната сосредоточилась вокруг хозяйки и елки.
      А хозяйка снова сменила обычное зеленое платье на другое. Это было из бархата цвета граната. Широкая юбка мягкими складками лежала на коленях и спадала на пол. На плечах другой кружевной воротник, и такие же кружевные манжеты на рукавах. На голове нет кружевного чепца, но в волосах укреплен большой гребень с гранатами. Три таких же крупных камня сверкают на пальцах и на броши, которой крепится воротник. И нет сегодня привычного черного передника. Лорри подумала, что мисс Эшмид выглядит как волшебница крестная.
      – Как это все прекрасно! – Тетя Маргарет сидела на стуле, нацеливая фотоаппарат на елку. – Надеюсь, снимки получатся хорошо. Эти имбирные фигурки и украшения… Нужно сделать хорошие снимки!
      Лорри грызла кусочек засахаренного цуката и сонно мигала. Она смотрела, как Сабина, маленькая черная тень, скользнула под елку, где лежали пакеты, и потянулась к ним лапой.
      – Нет! – воскликнула тетя Маргарет и попыталась отогнать котенка.
      Сабина несколько мгновений не мигая смотрела на тетю Маргарет, потом снова вернулась к своим делам. Осторожно взяла пакет в зубы, отнесла к камину и начала длинными полосами срывать оберточную бумагу. Мисс Эшмид рассмеялась.
      – Эта всегда себе на уме. Что ж, может, она и права, время подарков. Знаете, привыкаешь дарить подарки на Новый год. Рождество для посещения церкви и семейных собраний. А на Новый год приходили в гости друзья, и мы обменивались подарками. А как холодно бывало гостям в пути! Приходили обычно джентльмены, а леди оставались в доме и принимали гостей. Потом молодые леди подсчитывали карточки и решали, какая самая красивая и у кого их больше. Карточки были с картинками и серебряной каемкой.
      Мисс Эшмид смотрела на елку, но Лорри показалось, что она видит перед собой то, о чем вспоминает.
      – А какие были подарки? – спросила девочка после паузы.
      – Подарки? О, для совсем молодых скакалка с деревянными ручками или фарфоровая грифельная доска. Ну, конечно, куклы и браслеты. Иногда, Лорри, рабочие шкатулки, как та, которой ты сейчас пользуешься, с полным набором: ножницами, серебряным наперстком, стилетом, коробочкой для игл, перочинным ножиком, нитками… Иногда дарили музыкальные шкатулки. И всегда конфеты, печенье на кленовом сиропе, животных из ячменного сахара, имбирных людей…
      – Ну, а когда вырастаешь, появлялись другие подарки. – Эти мисс Эшмид не стала перечислять. Она протянула свою палку и аккуратно поддела за ленту один из пакетов под елкой. Легко удерживая пакет на весу, она протянула его тете Маргарет.
      – Видите, каким трюкам может научить инвалидность? Я горжусь такой ловкостью рук. – Пакет соскользнул с палки и лег на колени тети Маргарет.
      – Посмотрим, смогу ли я продолжить. – Она выудила второй пакет и с тем же успехом переместила его в руки Лорри.
      Подарки мисс Эшмид были завернуты в белую бумагу и перевязаны яркой красной лентой. Лорри осторожно положила свой на пол и стала доставать те, что они с тетей положили под елку. Два она отдала мисс Эшмид, еще два отнесла Холли, которая сидела на стуле у камина.
      – Ага. – Мисс Эшмид держала в руках один из пакетов в бумаге павлиньей расцветки. – Эта новая подарочная бумага – настоящее произведение искусства. Павлиньи перья. Они вызывает воспоминания, верно, Холли?
      – Коврики Нэки, мисс Шарлотта. Их нельзя забыть. Для Нэки они были и солнцем и луной, и, может быть, он был прав.
      Сабина заворчала. Она вытащила мятную мышку из обертки, которую явно считала совершенно лишней, и начала подбрасывать в воздух, ловить и энергично трясти.
      – Сабина! Сабина, не забывай: в этой комнате ты леди! – Но котенок не обратил никакого внимания на предупреждение мисс Эшмид.
      – Увы, кому удавалось подчинить себе кошку? – Мисс Эшмид снова рассмеялась. – Не будем обращать внимания на ее дурные манеры.
      Несколько мгновений спустя Лорри пораженно смотрела на содержимое пакета, который передала ей мисс Эшмид. Миранда? Нет! Тело Миранды, и на нем платье Миранды. Но голова не Миранды. Потому что Миранда, несмотря на свой возраст, несмотря на то, что была так дорога девочке, всего лишь кукла, с голубыми глазами, завитыми волосами и лишенным выражения лицом.
      Лорри коснулась щеки этой новой Миранды. На ощупь гладкая, как фарфор Миранды, но по цвету гораздо больше похоже на кожу. И волосы, расчесанные и уложенные, как когда-то у Миранды, на ощупь были настоящими. И выражение лица живое. Теперь она выглядит, как одна из кукол в домике, немного похожа на Фибе, как будто неожиданно способна ожить, вырваться из рук Лорри, самостоятельно двигаться и говорить. Лорри потрясенно перевела дыхание и посмотрела на мисс Эшмид.
      – Да, это не Миранда, – сказала мисс Эшмид. – Миранда прожила свой век. Она состарилась и очень устала. Думаю, она заслужила отдых. Это кто-то другой. Тебе решать, кто это – когда придет время. Ты будешь знать.
      – Но… – Тетя Маргарет смотрела на рамку, которую только что достала из обертки. – Нельзя дарить такое… такое сокровище!
      – Сокровища – это то, что бережно хранится. – Мисс Эшмид говорила почти резко, словно не хотела благодарностей и даже считала их невежливыми.
      Тетя Маргарет долго смотрела ей в глаза.
      – Я буду бережно хранить это.
      Мисс Эшмид улыбнулась.
      – Вы считаете, что меня нужно в этом уверять? Ага. – Она сняла тщательно завязанную Лорри ленту, легкими точными движениями пальцев развернула павлинью бумагу и взяла в руки носовой платок. Кружева и большая буква Э – все это было готовое. Но венок вокруг Э – хорошо ли легли стежки? Лорри с тревогой ждала. – Спасибо, Лорри. – Мисс Эшмид засунула платок за пояс, пригладила его края, и Лорри была довольна.
      Холли восхищалась прихваткой для кастрюль, с вышивкой из маленьких фигурок, причем каждая несла чашку, нож, вилку, ложку или котелок. Она провела пальцами по линии фигур.
      – Да это целая армия поваров. Не могу сказать, что мне не бывает нужна помощь на кухне!
      Когда они пришли в Восьмиугольный дом, было темно и мрачно, но сейчас сквозь острые сосульки, свисавшие с окон, светило солнце. Тетя Маргарет взяла фотоаппарат и направила на мисс Эшмид.
      – Можно? – спросила она.
      Мисс Эшмид снова улыбалась.
      – Если хотите.
      Лорри вздрогнула: о нее терлась Сабина. Она привлекла таким образом внимание девочки, направилась к двери, ведущей в прихожую, и заскреблась в нее. Лорри открыла дверь, Сабина проскочила в нее, пробежала по прихожей и начала скрестись в кухонную дверь. Лорри снова выполнила ее желание.
      Но и кухня не удовлетворила котенка. Сабина промелькнула через нее и снова попросила открыть дверь, которую в прошлое путешествие во времени Лорри не могла открыть.
      Девочка вслед за Сабиной прошла коротким коридором, от которого отходила спиральная лестница, вьющаяся вокруг центральной печи. Сабина с ноткой раздражения в своем «мяу» звала ее еще к одной двери.
      Теперь они находились в зеленой спальне, и Лорри сообразила, что они с противоположной стороны обошли дом. Целью Сабины оказалась дверь в комнату с кукольным домиком, и девочка подошла к ней.
      В комнате с домиком не было камина, но здесь не казалось холодно, несмотря на то что одно окно заслоняла большая сосулька и несколько поменьше. И хотя здесь не было ламп и свечей, а солнце освещало дом с другой стороны, в комнате тепло.
      Лорри осмотрелась. В прошлые посещение все ее внимание занимали домик и лошадь-качалка. Теперь она старалась определить, насколько похожа эта комната на ту, в которую Лотта привела Финеаса и Фибе. Стула нет, но на стенах по-прежнему полки. Впрочем, на них нет книг, кувшинов, бутылочек и пузырьков. И на нитях не висят сушеные травы. Она посмотрела на пол. Большую часть комнаты занимает основание дома, еще часть – лошадь. Но слабые очертания рисунка, который гораздо ярче в кукольном домике, еще заметны.
      Слабый звон привлек внимание Лорри к дому. Сабина снова играла цепочкой, свисавшей из одного ящика. Лорри подошла, как будто сама мисс Эшмид ей велела это сделать. Девочка наклонилась, повернула ключ и открыла ящик. Это был не тот, в котором лежали куклы Финеас и Фибе, а соседний. И Лорри не удивилась, обнаружив в нем две маленькие фигуры.
      Одна выше Финеаса и Фибе, другая гораздо меньше. Девочка подняла большую. Кожа лица и рук коричневая, а волосы, которые чуть выбиваются из-под кружевного чепца, как у Холли, черные и курчавые. Платье тоже такое, как у Холли, только цвет другой – светло-желтый, и по нему разбросаны белые цветы размером в булавочную головку. Как и на Холли, на кукле одет передник, который спускается почти до края длинной широкой юбки.
      Вторая, меньшая кукла – это мальчик, намного моложе Финеаса. На нем красно-белая куртка в крошечную клетку и синие брюки, а вокруг горла повязан трехцветный шейный платок. Кожа у него такая же коричневая, как у куклы женщины, а голова покрыта густыми черными завитками.
      Лорри положила куклу женщины на колени и взяла в руки мальчика. И снова ее поразило тонкое шитье одежды. Как можно шить такие крошечные вещи? Послышался слабый треск…
      Лорри оглянулась. Возможно, на этот раз Сабина ни при чем, но одна сторона кукольного домика медленно раскрывалась. Лорри снова увидела кухню, зеленую спальню и маленькую комнату с раскрашенным полом, точно такую же, как та, в которой она сейчас находилась.
      На столе нет подготовки к пирогу. Казалось, это обеденный стол, и пора подавать блюда. На большом столе и на столе поменьше расставлены тарелки и чашки. А плита вся уставлена кастрюлями и сковородками.
      Лорри поставила женщину у стола с тарелками и попыталась поставить мальчика у плиты. Но он не мог или не хотел стоять. Тогда она усадила его на маленький стул. Между нею и домиком пронесся снежный вихрь. А когда снег исчез, Лорри обнаружила, что она не на лошади, как думала сначала, а сидит в санях. По самые плечи она укутана в белый мех, а на голове у нее капюшон, подбитый мехом. В санях есть еще кто-то, и Лорри быстро повернулась, чтобы разглядеть свою спутницу.
      На ней тоже меховой капюшон. В свете заходящего красного солнца капюшон красный, а мех вокруг лица белый. Лотта привычно вела сани. Сани маленькие, в виде лебедя с гордо изогнутой шеей и высоко поднятой головой. Лошадь, бегущая перед лебедем, тоже белая, но упряжь ее такая же красная, как капюшон, и на бегу раскачиваются кисти и звенят колокольчики. На коленях у пассажирок ветки, от которых пахнет сосной. Рождественский запах.
      – Веселого Рождества, Лорри! – Радостный голос Лотты перекрывает звон колокольчиков. Она уже не девочка, а молодая женщина. Но это та же Лотта, и Лорри улыбнулась ей в ответ.
      – Веселого Рождества!
      Все это: стремительный бег по заснеженной дороге, звон колокольчиков, запах сосны и все остальное – так возбуждает. Но впереди Лорри не увидела, как ожидала, красные кирпичные стены. И если они едут в Восьмиугольный дом, то впереди еще долгая дорога.
      – Украсим стены ветками падуб! – пела Лотта. – У нас нет падуба, но есть сосна, Лорри. А день сегодня замечательный.
      – Да!
      Из-под копыт лошади летел снег. Часть его застревала в распростертых крыльях лебедя, которые защищали всадников. Было холодно, но все тело Лорри, кроме кончика носа, оставалось в тепле. Она пошевелила руками и обнаружила, что под шубой они не только в перчатках, но и в муфте.
      – Куда мы едем? – осмелилась спросить девочка, когда не увидела Восьмиугольный дом, хотя они уже дважды повернули и теперь видели впереди открытую местность, по которой пролегали две глубокие колеи дороги.
      Лотта подергала вожжи, словно заставляя лошадь бежать быстрее.
      – Я… – начала она, и тут послышался долгий печальный вой. Лошадь заржала. К ним навстречу устремились две собаки, а за ними всадники. Лотта натянула вожжи, и снова зазвенели колокольчики на упряжи. Лошадь пошла медленней и наконец остановилась.
      Лорри ощутила дрожь, какой не испытывала раньше. Что-то было в этих собаках, во всадниках за ними… Она не понимала, почему испытала прилив страха, но услышала, как Лотта негромко говорит:
      – Ты чувствуешь их мысли, Лорри, они тянутся к тебе, как тени на снегу, чернят его, портят. То, что они сделали, то, что собираются сделать – вот что мы ощущаем, появившись раньше их, это вкус ветра.
      Порыв ветра ударил в лицо, и Лорри почувствовала тень старого злого запаха. А Лотта продолжала:
      – То, что ты чувствуешь, Лорри, это семена страха. Никогда не забывай, что у страха есть семена, и эти семена – жестокость. Есть охотники и добыча, те, кто бежит, и те, кто преследует бегущих.
      Одна из собак почти поравнялась с санями. Подняв голову, она залаяла. Лотта свистнула – всего лишь одна-две ноты, высокие и пронзительные, но собака заскулила и отскочила.
      – Ваш слуга, мэм. – Лорри так внимательно наблюдала за собакой, что не видела, как первый всадник подскакал к самым саням. Теперь он слегка наклонился в седле, будто хотел получше разглядеть их.
      На нем шляпа одета с широкими полями, перевязанная шарфом, который идет по верху шляпы, спускается на уши, а под подбородком завязан узлом. Воротник теплого зимнего пальто поднят, а на руках плотные перчатки.
      – Что вам угодно, сэр? – Лотта с ним не поздоровалась.
      – Совсем не хочу тревожить таких прекрасных леди, мэм. – Кончики усов высоко подняты и застыли. Лорри подумала, что он пользуется каким-нибудь спреем для волос. Маленькая заостренная бородка при каждом слове поднимается и опускается поверх клетчатого шарфа. – Вы встретили кого-нибудь на дороге?
      – А почему вы спрашиваете? – вопросом на вопрос ответила Лотта.
      – Мисс Эшмид, мэм. – К первому всаднику присоединился второй. Лицо его покраснело от многих часов, проведенных на холоде. Из-под меховой шапки торчали непричесанные светлые волосы. Шапка старая и местами облезшая.
      – Констебль Уилкинс, – поздоровалась Лотта.
      – Мы ищем беглых рабов, мэм. Это шериф с нижнего течения реки. Сбежали двое, мэм, женщина и мальчик. Обязанность каждого законопослушного гражданина вернуть их, мэм.
      Лорри показалось, что мистеру Уилкинсу неловко. Лотта продолжала спокойно смотреть на него, как когда-то смотрела на Финеаса, когда тот возражал против ее помощи.
      – Нам хорошо известен закон, констебль Уилкинс. Говорите, мальчик и женщина? Плохая погода для тех, на кого охотятся.
      – Это их собственный выбор мэм, – вмешался второй мужчина, – полностью их собственный выбор. Вы, разумеется, их не видели. – Но Лотта подумала, что это не совсем вопрос. Всадник словно ожидал, что Лотта ответит «нет», и не верил, что она говорит правду.
      – Мы никого не видели. А сейчас уже поздно, и ветер стал сильней. С вашего разрешения, джентльмены. – Лотта дернула вожжи, и белая лошадь двинулась. Лорри подумала, что этот человек хотел сказать что-то еще, но сани уже снова скользили. Вопросительно посмотрев на Лотту, она увидела, что с лица старшей девушки исчезло счастливое выражение.
      – Кажется, по миру ходит беда, даже в этот вечер, Лорри. И мы должны принять участие. – Она щелкнула языком, снова натянула вожжи, и белая лошадь пошла быстрей.
      Лорри оглянулась. Она по-прежнему видела две черные точки – всадников и слышала собачий лай. Сани въезжали в лес. Когда они оказались в тени деревьев, Лотта натянула вожжи и лошадь перешла на шаг.
      – Ищи дерево, расколотое молнией, Лорри, – сказала она. – Это наш знак.
      Лорри увидела справа это дерево и сказала об этом. Они свернули с дороги на тропу, где лежал мягкий нетронутый снег. Однако, по-видимому. Лотта дорогу знала, потому что вела сани уверенно.
      – Срежем дорогу, Лорри. Не думаю, чтобы они за нами следили, но если будут следить, у нас есть объяснение, почему мы сюда поехали. А теперь… – и она запела. Мотив… Лорри показалось, что она его слышала раньше, но слов разобрать не могла. Однако через несколько мгновений обнаружила, что тоже напевает. Ноты поднимались и опускались, сани снова выехали из леса, спустились со склона и повернули на другую дорогу. Теперь они двигались направо, назад, к тому месту, откуда приехали.
      Лотта продолжала петь, иногда так тихо, что голос ее становился едва ли не тише шепота, иногда громче звона колокольчиков. Но вот она неожиданно остановилась, и Лорри показалось, что она прислушивается, будто ждет какого-то ответа из кустов и деревьев, обрамляющих впереди дорогу.
      Вдруг издалека снова послышался лай. На мгновение на губах Лотты появилась легкая улыбка. Но она продолжала внимательно наблюдать за дорогой впереди. Они поднялись на холм и ненадолго остановились. Лошадь фыркала и выдувала облака белого пара, качая головой.
      Дорога впереди спускалась с холма, пересекала мост, а дальше – да, слева впереди Лорри увидела знакомые красные кирпичные стены. Это Восьмиугольный дом. И когда она его увидела, легкое ощущение страха, которое не оставляло ее от встречи с всадниками, рассеялось.
      – Медленней, Бевис! – сказала Лотта.
      Лошадь, словно поняв ее слова, заржала и энергично кивнула. Они гораздо медленней начали спускаться с холма. Лотта по-прежнему словно прислушивалась, будто ожидала услышать что-то, помимо топота копыт по утрамбованному снегу.
      – Бевис! – Они подъехали к мосту, когда прозвенел голос Лотты и лошадь остановилась. Лотта отбросила свою меховую накидку и выбралась из саней. Хотя она не позвала Лорри, девочка тоже выбралась из мехов.
      Длинная юбка Лорри застревала в снегу, девочка пыталась держать складки и шла за Лоттой медленно и неловко. А Лотта всматривалась в тень под мостом, как в ту ночь, когда здесь прятались Финеас и Фибе.
      На этот раз Лорри не услышала плача. Но было что-то другое. Как ощущала она запах зла при встрече с всадниками, точно так же теперь она чувствовала запах страха – не своего страха, этот запах исходил из тьмы у реки. И Лорри в нерешительности остановилась.
      – Они далеко… – услышала она голос Лотты. – Собаки бегут по неверному следу. Выходите, пока есть время.
      Ответа не было. Лорри показалось, что запах страха усилился. Теперь он обрушился с такой силой, что девочка не могла двигаться. Но Лотта протянула руки к темной тени.
      – Не бойтесь нас. Выходите, пока есть время. Я обещаю вам безопасное укрытие. Но не знаю, сколько у нас времени.
      Снова тишина. И тут Лорри увидела какое-то легкое движение в тени. Оттуда на четвереньках, упираясь в снег, выбралась согнутая фигура. Она тащила за собой плащ или шаль с грудой тряпок.
      – Поверю. – В голосе слышалась боль. – Поверю в это, мисс.
      Лотта побежала вперед, подхватила ползущую фигуру за плечи.
      – Лорри! – позвала она, и Лорри с трудом двинулась к ней через сугроб.
      Вдвоем они подняли на ноги худую, как скелет, женщину; все ее тощее тело сотрясала крупная дрожь.
      – Нэки! Нэки! – Женщина попыталась снова нагнуться к свертку в шали и упала бы, если бы Лотта не поддержала ее.
      – Пошли! – сказала она. – У нас очень мало времени! Лорри, неси младенца.
      Младенца? Лорри посмотрела на сверток, который не шевелился и не плакал. Младенец? Она недоверчиво наклонилась и подняла сверток, промокший от снега. Действительно, ребенок. У ее плеча что-то зашевелилось. Лорри, борясь со своими юбками, вернулась в сани.
      Им удалось всем забраться в сани, и Лотта снова щелкнула поводьями. Бевис двинулся вперед, пересек мост, прошел по дороге, миновал камень для посадки и остановился у конюшни. Сквозь снова пошедший снег кто-то выбежал им навстречу.
      – Мисс Лотта?
      – Осторожней, Финеас. Позже у нас могут быть гости.
      Мальчик кивнул.
      – Если они придут, у меня найдутся ответы. Вам нужна помощь?
      – Не сейчас. Тебе пока лучше отсюда уйти.
      Лорри по-прежнему несла маленький легкий сверток. Вслед за Лоттой и найденной ими женщиной она прошла по расчищенной дорожке к задней двери дома. В окнах горел свет, и, проходя в дверь, Лорри услышала голоса. Повернули на кухню. От плиты к ним повернулась девочка. Глаза ее широко распахнулись, когда она увидела женщину, которую поддерживала Лотта. Затем девочка подбежала к двери в прихожую и, не задавая никаких вопросов, открыла ее. Они быстро миновали зеленую спальню и оказались в комнате с полками и раскрашенным полом. Лотта усадила женщину в кресло. Женщина тяжело осела, и Лорри испугалась, что она сползет на пол. Но вот с видимым усилием женщина выпрямилась и протянула руки.
      – Нэки! Дайте мне моего Нэки! – Говорила она требовательно и сердито смотрела на Лорри. Та торопливо протянула ей мальчика.
      Однако, когда женщина развернула рваные тряпки и обнажила маленькое тело, Лорри поняла, что принесла она совсем не младенца. Это был ребенок постарше, с большими глазами на худом лице. Он погладил щеки женщины, склонившейся к нему, и издал звук, хриплый негромкий плач, в котором не было слов нормального ребенка.
      – Нэки! – Женщина раскачивалась в кресле, прижимая к себе мальчика. Лотта пошла к двери. Там стояла девочка из кухни – это была Фибе – и держала поднос с чашкой и кувшином.
      Лотта отнесла поднос к женщине.
      – Выпей. Напиток горячий и питательный, это тебе необходимо.
      Женщина посмотрела на нее, взяла чашку, отхлебнула, потом поднесла к губам мальчика. Он принялся жадно пить, а она поверх его головы снова посмотрела на Лотту.
      – Мы беглецы из-за реки.
      – Знаю. Но здесь вы в безопасности.
      Женщина как будто ее не поняла.
      – Нэки! Меня хотели продать без Нэки! Он им не нужен. Он не умеет ни ходить, ни говорить. Без своей ма он не сможет жить. Но он не мусор, который можно просто выбросить. Он умеет многое делать своими руками. Посмотрите, мисс, только посмотрите на это. Нэки сделал это сам!
      Она взяла у мальчика чашку и поставила на поднос, который по-прежнему держала Лотта, чтобы порыться в своем бесформенном платье. Достала оттуда маленький плетеный квадрат. На свету квадрат ярко сверкнул. Перья, поняла Лорри, павлиньи перья.
      – Нэки… это он сделал… сделал сам для своей ма, которая его любит. У него в голове все в порядке. Что бы ни говорила старая мисс. Я не отдам моего Нэки! Я слышала разговор о том, что Чол хотят продать – Чол это я, мисс. И поэтому взяла Нэки и убежала. Бежала так быстро, как могла.
      – Больше бежать не придется, – сказала Лотта. – Теперь выпей этот суп из чашки, Чол. Вы здесь в безопасности.
      – Правда, мисс? Неужели есть безопасное место для меня и Нэки?
      – Есть. – Твердый голос Лотты звучал убедительно. – Лорри, отнеси это Фибе. – И она протянула поднос с пустыми кувшином и чашкой.
      Лорри вернулась в прихожую. Здесь не было ламп и свечей. Было темно. Она немного боялась темноты; ей казалось, что, когда она стоит неподвижно, в темноте что-то движется. Но вот темнота рассеялась. Она снова сидит на полу у кукольного домика.

      – Тетя Маргарет. – На коленях у Лорри лежала одна из книг о костюмах, которые тетя держала для справок. – Как по-твоему, сколько лет мисс Эшмид?
      Тетя Маргарет оторвалась от своего рисунка.
      – Понятия не имею, Лорри. Судя по тому что она говорит… – Тетя Маргарет замолчала, выглядела она удивленной.
      – Посмотри на это платье. Точно такое носит мисс Эшмид. Но в книге говорится, что его носили в 1865 году! Это больше ста лет назад. Зачем мисс Эшмид носит платье столетней давности?
      – Вероятно, потому что ей так нравится, малышка. Но ее одежде, конечно, не сто лет, она просто пошита по старым образцам. Ты ведь знаешь, что мисс Эшмид не выходит из дома. Наверно, ей нравится одежда прошлого, и она не видит причины, почему бы ее не носить. Эти платья очень красивы. И материал на них сегодня не найдешь.
      – Тогда откуда его берет мисс Эшмид? – настаивала Лорри.
      – Может, у нее большие запасы тканей. Раньше был обычай закупать ткани целыми рулонами и хранить на будущее. В таком старом доме должно быть много старых вещей. Восьмиугольный дом был построен в середине 1840-х годов.
      – А кто его построил?
      – Семья Эшмидов. Мисс Эшмид последний ее представитель, по крайней мере в Эштоне.
      – Холли тоже носит такие платья. – Лорри вернулась к первоначальной теме.
      – Холли восхищается мисс Эшмид, к тому же она тоже старая, и потому ей нравятся такие платья. Должна признаться, они им обеим очень идут.
      Лорри перелистнула страницы книги и посмотрела на рисунок и дату под ним. Мисс Эшмид носит платье 1865 года, но на маленькой девочке на рисунке платье, как у куклы Фибе. И дата под ней 1845 год.
      Она осторожно переворачивала страницы в поисках еще чего-нибудь. Пышные юбки были вполне обычны, и Лорри не смогла определить по мелким подробностям платья Лотты дату той поездки в санях. И – кто она, эта Лотта?
      Раз или два Лорри показалось, что она знает. Но это не может быть правдой! Или может? Она вернулась к страничке с платьем мисс Эшмид.
      – Какой замечательный дом! – Тетя Маргарет не работала, она задумчиво смотрела на стену, где висел рождественский подарок мисс Эшмид. На нем леди и джентльмен застыли в саду, в котором росли застывшие цветы. У джентльмена длинные локоны падают на плечи, а на боку висит шпага. Тетя Маргарет объяснила, что это вышивка с растушевкой, особая разновидность, которая встречается очень редко, и картине должно быть не менее трехсот лет. – Это настоящий музей, Лорри.
      – Тогда почему его не сделают музеем? Если бы это был музей, его не могли бы снести ради автострады, верно? – требовательно спросила Лорри.
      – Может быть. – Тетя Маргарет снова взяла в руки карандаш, будто больше не хотела говорить об этом. – Разве у тебя нет уроков, малышка?
      Лорри поставила книгу о костюмах на место.
      – Математика, – коротко и безрадостно ответила она. Как трудно думать о математике, когда в голове так много мыслей о другом.
      Если Восьмиугольный дом станет важным, его не смогут снести. Но как сделать дом важным? Статья в газете… может быть, выступление на ТВ? Но как напечатать статью в газете или устроить выступление на ТВ? Неужели просто написать письмо и попросить?
      – Лорри, ты не очень много сделала, – заметила тетя Маргарет, складывая свои бумаги в портфель. – Не думаю, чтобы миссис Реймонд приняла такие каракули. Если я не забыла свои школьные годы, после Рождества приходится трудиться, и много трудиться до конца четверти.
      – Да, так и есть. – Лорри попыталась забыть о Восьмиугольном доме и сосредоточиться на скучных цифрах, которые ей никогда не нравились.
      Но вечером в постели она снова думала о Восьмиугольном доме. Допустим, она, Лорри Маллард, напишет письмо в газету, расскажет о доме и мисс Эшмид, обо всех этих удивительных вещах…
      Удивительные вещи… Энтузиазм, охвативший Лорри при этой мысли, тут же погас. Кукольный домик… Мисс Эшмид никогда не упоминала о нем, и сама Лорри о нем не говорила ни с мисс Эшмид, ни с тетей Маргарет. Он был… чем-то очень личным. Лорри знала это, ни у кого не спрашивая. Но это часть Восьмиугольного дома, и если его превратят в музей… а мисс Эшмид и Холли… где они будут жить? Живут ли в музеях? Но если… если дом снесут… куда пойдут мисс Эшмид и Холли? Что станет с кукольным домиком… и с Бевисом… и с Сабиной? Лорри села в постели. Что будет со всеми ими? Она должна сказать… спросить мисс Эшмид. Завтра она уйдет из школы как можно раньше и…
      Нет, завтра у них классное собрание. Но сейчас это неважно. Она просто должна увидеть мисс Эшмид и рассказать ей о своей идее насчет музея. Можно ли это сделать?
      Лорри не терпелось. Всю жизнь ей хотелось сразу делать то, что она собирается. А теперь нужно ждать всю ночь и большую часть завтрашнего дня, прежде чем она сможет увидеть мисс Эшмид. Ложась, девочка вертелась на подушке.
      Во сне она увидела дом под большой грозовой тучей. В тени этой тучи красные кирпичные стены стали уменьшаться, и Лорри испугалась, что они совсем исчезнут. Она побежала вперед, пытаясь добраться до дома раньше, чем он исчезнет. Но неожиданно открылась передняя дверь, на пороге стояла мисс Эшмид. Она не опиралась на плечо Холли или на трость, но, протянув вперед обе руки, знаками велела Лорри уходить. И при этом улыбалась, как будто у нее все хорошо.
      Но утром дом по-прежнему занимал все мысли Лорри. Постучала Кэти, и они вышли вместе и пошли коротким путем, не по улице Ясеней. Кэти, как обычно, все время болтала, но неожиданно прервала свой рассказ и резко сказала:
      – Лорри Маллард, не думаю, чтобы ты слышала хоть одно мое слово. Где ты? Здесь или в миллиарде миль отсюда?
      Лорри оторвалась от своих мыслей.
      – Здесь… иду по улице.
      – Глядя на тебя, этого не скажешь! Ты похожа на робота, о них все время читает Роб. Я говорила о Валентиновой ярмарке и о распродаже. Лорри, Валентинова ярмарка!
      – Но Валентинов день в феврале, а сейчас еще январь.
      – Какая же ты дурочка, Лорри. Валентинова ярмарка – самое главное событие в школе. Мы теперь старшеклассники, а это значит, что праздник готовим мы. И сегодня будут выборы двух комитетов – девочек и мальчиков.
      – Ты должна быть в комитете, Кэти.
      – Надеюсь. Послушай, Лорри. Деб Коллинз сказала, что выдвинет меня. Ты поддержишь ее?
      – Ты хочешь, чтобы я встала и при всем классе сказала, что ты должна быть в комитете?
      – Ты должна только сказать: «Поддерживаю кандидатуру». Лорри, ты ведь слышала раньше, как это делают, ничего такого в этом нет. У меня есть кое-какие идеи, и думаю, я могла бы стать председателем. Так сделаешь?
      – Но… я не останусь на собрание.
      Кэти уставилась на нее.
      – А почему? Не глупи. И все равно миссис Реймонд не позволит тебе пропустить. Старшеклассники должны проявлять интерес. Разве ты не помнишь, что она сказала на той неделе? Или ты тогда тоже не слушала?
      – У меня важное дело, – возразила Лорри.
      – Скажу тебе правду: дело должно быть очень важное, чтобы миссис Реймонд тебя отпустила. Ты будешь на собрании, Лорри. Так поддержишь мою кандидатуру в комитет?
      – Да. – У Лорри упало сердце. Кэти, вероятно, права, как всегда в таких делах. А если ей придется остаться на собрание, не будет времени зайти сегодня в Восьмиугольный дом. Но это так важно!
      Кэти оказалась права. Лорри старалась найти предлог и сказала, что у нее важное поручение. Но миссис Реймонд выяснила, что это поручение – идея самой Лорри, а не тети Маргарет, и сказала, что участие в классных мероприятиях важнее.
      Лорри вернулась на свое место, чувствуя себя такой же несчастной, как когда впервые приехала в Эштон. Она почти не слышала, как Билл Кроудер, президент класса, призвал всех к порядку и началось собрание. Но неожиданно пришла в себя, когда наступила внезапная тишина. Окружающие девочки смотрели на Лорри, будто чего-то ждали от нее, и она неожиданно ощутила приступ паники, будто ее о чем-то спросили, а она не слышала вопроса.
      Потом через два места от нее встала Бесси Колдер и сказала:
      – Поддерживаю кандидатуру.
       Поддерживаю кандидатуру! Да ведь именно это просила ее сказать Кэти! Кэти! Лорри быстро посмотрела на Кэти и встретила ее обвиняющий взгляд. Кэти просила ее, а она не сделала. И теперь Кэти поверит, что она так поступила нарочно.
      Лорри снова перестала воспринимать происходящее и думала о том, как объяснить свою ошибку Кэти. Придется рассказать ей о Восьмиугольном доме и автостраде. Теперь она нетерпеливо ерзала на месте, дожидаясь конца собрания, чтобы подойти к Кэти и все ей объяснить.
      Но только такой возможности у Лорри не было, потому что, когда она посмотрела в сторону Кэти, та сказала:
      – Бесс! Крис! Подождите! У меня есть несколько идей. Я хочу вам рассказать.
      Лорри решительно направилась к парте Кэти.
      – Кэти, Кэти! – позвала она, заставляя Кэти повернуть голову и увидеть ее. Она своего добилась, потому что Кэти оглянулась. Но лицо у нее было холодное и враждебное.
      – Чего тебе, Лорри Маллард? Ты нарушила свое слово. Думаешь, я теперь захочу, чтобы ты была в моемкомитете?
      – Но Кэти…
      – Я сказала, – Кэти перегнулась через парту, – уходи, Лорри. Ты мне не помогла, и ты мне больше не нужна, не забывай этого! Пошли, у нас много дел!
      С этими словами она присоединилась к ожидающим девочкам и исчезла. Лорри потащила тяжелый портфель к своему шкафчику. Торопиться не к чему, у нее все равно нет времени на то, чтобы заходить в Восьмиугольный дом, и она не собиралась сразу уходить, чтобы Кэти не подумала, будто она за ней гонится. Как сказала Кэти, они не нужны друг другу – совсем не нужны. Лорри держалась за эту мысль, надевая лыжную куртку. Кто-то открыл соседний шкафчик, и она подняла голову.
      – Лизбет…
      – Снова на холод, Лорри? – спросила Лизбет. – Чем ты на этот раз рассердила ее королевское высочество? – Голос Лизбет прозвучал так резко, что Лорри вздрогнула.
      – Она попросила меня поддержать ее кандидатуру в комитет, а я… я думала о другом и совсем забыла. Она имеет право сердиться.
      – Конечно… – Лизбет подбоченилась и посмотрела на Лорри. – Что может быть важнее этого комитета? А о чем думала, Лорри?
      Лорри слегка смутилась. Лизбет не любит Кэти, нисколько не любит. И очень ясно дала это понять. Лорри вспомнила поход в кино и как вела себя Кэти, когда они садились на места. Тогда Лизбет сразу замкнулась.
      – Я была встревожена. – Неожиданно ей захотелось поговорить с кем-нибудь, а Лизбет ей нравилась, вернее, нравилась обычная Лизбет. А не та, что говорит так резко. – Лизбет, ты знаешь Восьмиугольный дом?
      – Старый дом на улице Ясеней? Конечно. Папа говорит, что он здесь такой один – у него восемь сторон. А что?
      – Говорят, его снесут, чтобы проложить автостраду.
      – Да, дорога пройдет от Гэмблер авеню до федеральной автострады, в трех кварталах от улицы Ясеней.
      – Откуда ты знаешь?
      – Папа участвует в этом проекте, он дорожный инженер. Но почему тебя интересует, где проложат автостраду?
      – Нельзя сносить Восьмиугольный дом! – возразила Лорри. – Я подумала… Предположим кто-то напишет в газету и скажет, что не нужно… Или выступит об этом по ТВ. Разве это не остановит строителей?
      – Об этом говорят и пишут уже год, – ответила Лизбет. – Не о Восьмиугольном доме, а о других домах. В эту пятницу будет большое собрание об этом с участием комиссии. Но ничего хорошего это им не даст. Немного к северу под землей протекает река, и там строить автостраду нельзя, поэтому придется прокладывать здесь.
      – Река? – повторила Лорри. Может, тот ручей с мостиком, под которым прятались беглецы?
      – Да. Она, как все другие, текла по поверхности. Но потом там стали строить дома. И наконец убрали реку в большие трубы и стали строить поверх нее. Но проложить там автостраду нельзя.
      – Но Восьмиугольный дом…
      – А что в нем такого? Снесут и старый дом Ракстонов. И мама говорит, что это позор. Сто лет назад из Англии специально приезжал человек, чтобы проектировать его. Он прекрасен.
      – Восьмиугольный дом тоже, – упрямо сказала Лорри.
      – Неужели? Старая развалина на заброшенном участке.
      Лорри покачала головой.
      – Он кажется заброшенным только из-за изгороди, Лизбет. Внутри сад, а в нем дом… О, Лизбет, какой он замечательный!
      – Откуда ты знаешь? Лорри Маллард, ты была в ведьмином доме? Правда была?
      – Там нет никакой ведьмы! – вспыхнула Лорри. – Там мисс Эшмид, и Холли, и Сабина! И моя тетя говорит, что этот дом как музей. Да, я была в нем, и тетя Маргарет тоже. Я хожу туда учиться вышивать, а тетя Маргарет приходила на воскресный чай, и мы были в нем на Рождество. Он замечательный! Тебе бы посмотреть елку, и имбирных людей Холли, и… – Лорри принялась путано описывать Восьмиугольный дом, его обитателей и сокровища – все, кроме Бевиса и кукольного домика. А Лизбет слушала с интересом.
      – Девочки, пора уходить. – Это мистер Хаскинс, швейцар, крикнул им из коридора. Лорри закрыла свой шкафчик.
      Должно быть, уже поздно. Все остальные ушли. Она посмотрела на большие часы в конце коридора, как раз когда маленькая стрелка сделала полный оборот. Десять минут пятого!
      – Послушай, – сказала Лизбет. – За мной должна заехать мама. Мне нужно к дантисту. Мы можем отвезти тебя до улицы Ясеней, и тебе оттуда идти будет недалеко.
      – Мама, – сказала Лизбет, когда они подошли к ожидающей машине, – можно высадить Лорри на углу Ясеней? Уже поздно.
      – Как раз это я и собиралась отметить. Что тебя задержало, Лизбет? Конечно, Лорри, садись.
      Лизбет села на середину переднего сиденья.
      – Мама, Лорри была в Восьмиугольном доме, она знакома с мисс Эшмид. И у них там была елка и имбирные люди.
      – Так ты знакома с мисс Эшмид, Лорри? – прервал взволнованную речь дочери голос миссис Росс. – Это большая честь, Лорри.
      – А вы тоже с ней знакомы, миссис Росс?
      – Маленькой девочкой я там дважды была со своей тетей. Там жила тетя ее отца – Холли Стэндиш.
      – Холли по-прежнему там! – радостно подхватила Лорри. – Она сделала имбирных людей для елки и маленькие конфеты.
      – Но… – миссис Росс очень удивилась. – Этого не может быть! Тете сейчас было бы за восемьдесят, если бы она жила. А Холли… да Холли Стэндиш должно быть больше ста лет! Наверно, это ее дочь. Хотя, – задумчиво добавила миссис Росс, – никогда не слышала о ее дочери. Но я помню, как приходила туда, и помню мисс Эшмид. Должно быть, она сейчас очень старая.
      – Миссис Росс, а что будет с мисс Эшмид и Холли, если Восьмиугольный дом снесут? И можно ли спасти дом? Тетя Маргарет говорит, что он как музей.
      – Пока ничего еще не решено. Решение примут только после встречи с комиссией. Большинство жителей будет представлено адвокатами. И мисс Эшмид тоже, конечно. О, Лорри, вот и твой угол.
      – Спасибо, миссис Росс. – Лорри посмотрела вслед отъезжающей машине и пошла по улице Ясеней. Дойдя до ограды Восьмиугольного дома, она пошла медленней. Ей виден олень. Основание, на котором он стоит, завалено снегом, но на спине оленя снега нет. Видны Лорри и забранные ставнями окна, и закрытая дверь. Она взялась за ворота и попыталась открыть их. Но они не подались, и каким-то образом она знала, что сейчас не время перелезать через ворота, что участок для нее закрыт. С несчастным видом Лорри пошла к своему дому в квартале отсюда.
      Кэти… она должна объяснить Кэти, подумала Лорри, идя по коридору. И хотя чувствовала себя неловко, нажала кнопку на двери Локнеров. Открыл Роб.
      – Кэти? Нет, она ужинает у Бесс Калдер. Она тронулась этой Валентиновой ярмаркой. Валентинки! – Он рассмеялся. – Это для девчонок.
      – Передай ей, что я хочу ее видеть, – сказала Лорри. Однако была уверена, что если увидится с Кэти, то та навстречу ей не пойдет.
      И эти опасения оправдались. На следующее утро она задержалась, поджидая Кэти и не решаясь снова подойти к квартире Локнеров. Но Кэти не показалась, и Лорри едва не опоздала в школу. Она села за парту за одну-две секунды до того, как миссис Реймонд закрыла за собой дверь. Кэти сидела на своем месте, но у Лорри не было возможности поговорить с ней.
      В перемену было не лучше. Когда прозвенел звонок, Кэти попросила разрешения собрать в классе комитет, и Лорри пришлось выйти с остальными, оставив Кэти с ее подругами у стола миссис Реймонд. К концу дня, видя, что Кэти продолжает избегать ее, Лорри рассердилась. Пусть думает, что хочет! Она, Лорри, попыталась объяснить! У нее есть более важные проблемы, и сегодня она обязательно зайдет в Восьмиугольный дом. Если ворота закрыты, она просто перелезет через них! Но она должна увидеть мисс Эшмид – просто должна.
      Однако ворота медленно, со скрипом отворились под ее нажимом. Лорри тяжело дышала: всю дорогу от школы она бежала, чтобы у нее было больше времени на посещение. Но даже если она немного опоздает домой, тетя Маргарет ее поймет. Тетя тоже озабочена. На этой неделе собрание с комиссией, и мисс Эшмид должна дать всем понять, насколько важен Восьмиугольный дом.
      Лорри обежала вокруг дома и постучала в заднюю дверь. Впервые Холли не появилась. Чуть испуганная, Лорри попыталась открыть дверь. Получилось, и она медленно вошла в прихожую.
      – Холли? – позвала она.
      Дверь в кухню была закрыта, но та, что ведет в комнату мисс Эшмид, чуть приоткрыта.
      – Мы здесь, Лорри.
      Лорри расстегнула молнию, стащила через голову лыжную куртку, повестила на колышек в стене и поставила ботинки. Потом вошла, но сразу остановилась, изумленно оглядываясь. Холли работала у длинного стола. Ее окружали высокие картонные коробки с наклеенной на них рекламой моющих средств (в этой комнате они были так же неуместны, как груда грязных досок).
      У одной коробки на задних лапах стояла Сабина и царапала картон когтями, напрасно стараясь заглянуть внутрь. В соседнюю коробку Холли старательно укладывала рулоны ткани и лент, которые лежали на дальнем крае стола с тех пор, как Лорри их впервые увидела. Шуршала оберточная бумага: Холли заворачивала каждый рулон, прежде чем положить в коробку.
      Упаковка – Холли упаковывает вещи! Неужели… неужели мисс Эшмид сдалась? Она собирается переехать? Но нигде нет места для мисс Эшмид, и Холли, и сокровищ Восьмиугольного дома. Им место только здесь! В другом месте они не смогут оставаться прежними!
      – Приборка дома, Лорри. – Мисс Эшмид тоже была занята. На коленях у нее лежала вышивка, снятая с рамы, та самая, в края которой Лорри вставила столько иголок. Мисс Эшмид осторожно упаковывала ее в защитную ткань. – Вещи накапливаются, и время от времени их нужно разбирать. Нецелесообразно держать то, что не можешь применять с пользой. Коробка Холли отправится в церковь на Гордон-стрит, в общество помощи женщинам. Там смогут все кусочки хорошо использовать, а это намного лучше, чем они лежат здесь, накапливая пыль, грязнясь и выцветая. В чем дело, моя дорогая?
      – Вы… вы не собираетесь переезжать? Вы не оставите Восьмиугольный дом?
      Мисс Эшмид подняла руки, и Лорри потянуло к ним, словно они протянулись через всю длинную комнату. И когда девочка остановилась перед креслом мисс Эшмид, ее руки легли ей на плечи.
      – Этого никогда не бойся, Лорри. Я не покину Восьмиугольный дом, и дом – настоящий дом – не покинет меня.
      – Настоящий дом?..
      Но мисс Эшмид покачала головой.
      – Придет время, Лорри, когда ты поймешь это. Значит, ты решила, что мы не прибираемся, а переезжаем? Ах, Лорри, если бы нам понадобилось переезжать, боюсь, пришлось бы вытаскивать такие длинные и глубокие корни, что волнение охватило бы весь мир. Разве не так, Холли?
      – Конечно, мисс Шарлотта, конечно. – Холли усмехнулась. – Прибираемся, а не переезжаем, мисс Лорри. Послушай, Сабина, немедленно убирай когти. Так разматывать нельзя.
      Сабина пятилась по ковру, таща за собой длинный клубок золотой ленты, который развертывался на ходу. Когда Холли ухватилась за другой конец ленты, Сабина попыталась вырвать ее. Но Холли выиграла перетягивание, свернула ленту и уложила в коробку.
      – Очистка дома должна делаться хотя бы раз в год, – продолжала мисс Эшмид. – И не только дома нуждаются в очистке. Но, Лорри, ты все еще чем-то взволнована. Расскажи мне, в чем дело.
      – Завтра вечером собрание с комиссией, мисс Эшмид, насчет автострады.
      – И ты гадаешь, буду ли я там представлена. Да, мои интересы будет представлять мистер Трастон.
      – Я подумала, если люди начнут писать письма в газеты, может, выступать по телевидению и радио… тетя Маргарет говорит, что этот дом настоящий музей. Музеи важны, их нельзя снести. Может быть, если люди захотят, Восьмиугольный дом станет музеем.
      Мисс Эшмид медленно улыбнулась.
      – Музей, да, он стал им за все эти годы, Лорри, но это грустно. У музеев нет реальной жизни, они полны застывших во времени вещей и остаются всегда одинаковыми. Конечно, есть такие, кому нравится заглядывать в прошлое, но тех, кто с ним по-настоящему сроднился, становится все меньше и меньше.
      Она осмотрела комнату.
      – Да, как сказала твоя тетя, здесь есть сокровища, и они должны находиться в таком месте, где о них будут заботиться, где ими будут восхищаться – ради их истории и красоты. Но в этом доме есть и другие сокровища, и их не измерить по меркам мира за этими стенами. Нет, как ни хорош твой план, его нельзя использовать для защиты Восьмиугольного дома. А теперь, – она снова посмотрела на Лорри, – не волнуйся больше об этом, моя дорогая. Решение есть, поверь мне. Не надо бояться за Восьмиугольный дом, не надо.
      И Лорри поверила ей. Она облегченно передохнула. Должно быть, мистер Трастон очень хороший адвокат.
      – А как твои дела в мире, Лорри? Можешь прибрать эти мотки шерсти, пока рассказываешь.
      Лорри села на свое привычное место на стуле и начала разматывать и сматывать кусочки шерстяной нити, которые остались от вышивки, аккуратно завязывая свободные концы. И обнаружила, что рассказывает о Кэти и о том, какие неприятности вызвала ее забывчивость.
      – Валентинки, – сказала мисс Эшмид. – Валентинова ярмарка, чтобы собрать денег для школы. Лорри, видишь большой альбом для вырезок, вон там, на дне нижнего ящика? Принеси его сюда, дитя.
      Лорри принесла ей большую книгу. Она была переплетена в темно-красную кожу, на которой вытиснен рисунок из маленьких пухлых сердечек и цветочных венков. В линиях рисунка еще заметны следы позолоты.
      – Возьми его с собой, Лорри. И сегодня вечером скажи Кэти, что хочешь показать ей что-то необычное. Скажи ей также, что это поможет ей осуществить ее замыслы и что ты тоже ей поможешь.
      – А что?… – Лорри начала открывать альбом, но мисс Эшмид покачала головой.
      – Нет. Открой вместе с Кэти, моя дорогая. И помни: скажи, что ты ей поможешь. Это все. А теперь тебе лучше идти, уже поздно. Выпусти Сабину, когда будешь уходить, если она захочет. Не тревожься о нас, Лорри. Мы справимся великолепно.
      Она была так уверена в этом, что Лорри тоже ощутила уверенность.

      Альбом большой, слишком велик, чтобы поместиться в портфеле, а Лорри боялась, что уронит его в снег, и поэтому вздохнула с облегчением, когда добралась до дома.
      – А я позабочусь о печенье…
      Войдя в вестибюль, Лорри остановилась. Здесь были Кэти и Бесс. Обе они повернулись и посмотрели на нее.
      – Привет, Лорри, – сказала Бесс, будто не знала, что сказать, и выбрала самое привычное.
      – Привет. – Лорри направилась прямо к Кэти. Может быть, Кэти на глазах у Бесс отвернется и начнет подниматься по лестнице. Но это лучшая возможность с той самой неудачной попытки поговорить с Кэти в классе. – На этот раз, Кэти, ты меня выслушаешь.
      – Не собираюсь, – прервала ее Кэти. Но Лорри остановилась прямо перед ней, и та смолкла.
      – Я не вредила тебе Кэти, когда не поддержала твою кандидатуру на собрании. Я думала о чем-то другом, о чем-то очень важном и на самом деле забыла.
      – Забыла! – Кэти не была убеждена. – Как будто можно…
      – Забыла. И это правда, Кэти Локнер, чистая правда!
      – Не понимаю, что может быть таким важным, чтобы ты забыла. – Возражения Кэти звучали менее уверенно.
      – Для меня это было важно, Кэти. А теперь, – она протянула альбом, – ты должна кое-что посмотреть. Так сказала мисс Эшмид.
      – А кто такая мисс Эшмид? – спросила Кэти, но бросила взгляд на альбом.
      – Это леди, которая живет в Восьмиугольном доме.
      – Ты имеешь в виду старую ведьму? – вмешалась Бесс.
      Лорри повернулась.
      – Возьми свои слова назад, Бесс Калдер, немедленно возьми назад! Мисс Эшмид хорошая. Мы с тетей Маргарет были у нее на Рождество, и это было замечательно. И Восьмиугольный дом красивый.
      – Это соринка у всех в глазу, как говорит мой папа, – насмешливо ответила Бесс. – И город снесет его и проведет прямо через него дорогу, вот так, Лорри Маллард! Лучше забирай книгу старой ведьмы и уходи. Мы с Кэти говорим о делах комитета, а ты в него не входишь. Кэти тебя не примет в него, после того что ты сделала!
      Но Кэти продолжала смотреть на альбом в руках Лорри.
      – Что это? – спросила она.
      – Альбом для вырезок. Я в него тоже не заглядывала. Мисс Эшмид сказала, что мы должны посмотреть вместе. Пойдем наверх, – она поколебалась и добавила: – Ты тоже, Бесс. И вместе посмотрим.
      – Хорошо, – согласилась Кэти. – Ты тоже иди, Бесс. Позвони маме и попроси разрешения остаться у нас на ужин. Уже почти пять.
      – Но какое право Лорри имеет подталкивать нас? Она не в комитете.
      – А кто сказал, что это для ярмарки? Просто мисс Эшмид велела показать Кэти.
      – А откуда она обо мне знает?
      – Я рассказала ей о случившемся и том, как мне жаль, что я забыла. И мне действительно жаль, Кэти, но ты не дала мне возможности сказать об этом.
      – Ну, хорошо. Пошли, Бесс, посмотрим… это нам не повредит.
      Лорри ключом открыла дверь, девочки вошли, и она положила альбом на кофейный столик. Потом перевернула переплет и открыла первую страницу.
      – Валентинки! – воскликнула Бесс.
      Да, к каждой странице были приклеены валентинки, но какие валентинки!
      – Посмотрите на эту круглую. – Кэти притронулась кончиком пальца. – Эти цветы, они вышиты на шелке! И посмотрите на этого маленького купидона, который держит венок из роз!
      – А эта? Наверно, бумажная кукла, правда, Лорри? – Бесс добавила свой восхищенный голос. – Но платья… они такие старомодные!
      – А посмотрите на эту! Центр из сатина, а на нем нарисована леди… с бабочками. – Кэти нашла очередное чудо. – Лорри, я не знала, что валентинки бывают такие… из кружев и цветов, с птицами и бабочками.
      – Они гораздо красивее тех, что у нас сейчас. А вот раскрытый веер с рисунками и с кисточкой внизу!
      – Они старые, – задумчиво сказала Лорри. – Но кружева, такие можно встретить и сейчас. Похоже на бумажные салфетки. У тети Маргарет есть такие для тарелок с тортом.
      – Цветы и птицы. – Бесс коснулась птицы с синей спинкой. – В книжном магазине есть очень похожие маленькие наклейки. На них тоже цветы и птицы. Знаете, первоклассники такие приклеивают на листки красивой бумаги.
      – На этой настоящие кружева. – Кэти пригнулась. – Я видела в магазине тканей похожее на эти крошечные розочки.
      – А вы видели рождественские открытки Лизбет? Подождите минутку, я вам покажу. – Лорри положила альбом и достала из ящика стола открытку. – Она ее сделала сама. Я спросила, где она взяла рисунки для открыток и золотые звезды и листья, и она рассказала о магазине, где все это есть. Это привозят из Германии. Разве этот маленький ангел не похож на купидона?
      Кэти взяла открытку Лизбет и принялась сравнивать.
      – Похоже, – согласилась она, но Лорри показалось, что она сделала это неохотно.
      – Лизбет может показать нам этот магазин.
      – Вы и Лизбет не входите в комитет! – Бесс села на диван. – Правда, Кэти? – В поисках поддержки она посмотрела на Кэти.
      Но та по-прежнему разглядывала страницы альбома.
      – Послушай, Бесс, нам ведь нужно собрать денег на главный приз, верно? У нас, как всегда, будет стол с конфетами и стол с печеньем. Но такого мы никогда раньше не пробовали. И это понравится даже взрослым. Знаете, мы с мамой ходили в гости к ее подруге, миссис Лейси, которая живет на Лейкленд Хейтс. А у нее есть кофейный столик со стеклянной крышкой. А под крышкой такие валентинки.
      – Но, наверно, настоящие старые, как в этом альбоме, – заметила Бесс, – а не такие, как делают сегодня.
      – Они красивые, поэтому их и хранят. Послушай, Бесс, а сколько валентинок у тебя осталось с последнего года?
      Бесс задумалась.
      – Ну, парочка.
      – Потому что их послал тебе кто-то особенный, а не потому что они красивые. Разве это не так?
      – Наверно.
      – Хорошо. Но если предложить копии старых валентинок, наверно, их будут хранить дольше.
      – Можно использовать эти.
      – Нет, я сказала копии. – Кэти снова принялась разглядывать открытку Лизбет. – Лорри, ты говоришь, Лизбет знает магазин, где продаются такие вырезки. Можешь спросить у нее, где он?
      – Спроси ее сама, Кэти, – спокойно ответила Лорри. – Лизбет сделала эту открытку и должна многое знать о такой работе. – Ей показалось, что Кэти покраснела и что ей стало неловко. Но вот председатель комитета подняла голову, слегка качнув ею.
      – Хорошо, спрошу! А теперь, Бесс, мы должны расширить комитет. В него войдут Лорри и Лизбет, если захотят.
      – Остальным девочкам это не понравится, – возразила Бесс.
      – А почему? Мы ведь хотим, чтобы у нас была лучшая Валентинова ярмарка? А тут такое, чего не делал ни один класс. Мальчишки будут показывать кукольное представление и устроят тир, а Джимми Пурвис покажет слайды с животными. Но такое бывает всегда, как у нас всегда конфеты и печенье. А это что-то новое, и я думаю, это хорошо!
      – Но просить Лизбет…
      Кэти резко повернулась.
      – Хорошо, Бесс! Так и скажи! Скажи, что не хочешь быть в одном комитете с нею!
      – Ты сама говорила это и другое… – Бесс замолчала под обвинительным взглядом Лорри. Кэти покраснела.
      – Да, – негромко призналась она, – говорила.
      – А теперь ты считаешь, что она что-то может сделать для твоего комитета, и готова попросить ее! – продолжала Бесс.
      Лорри перевела взгляд с Бесс на Кэти, которая стала совсем красной. Может, это и правда. Но она помнила, что сказала мисс Эшмид: стены вырастают, потому что люди недостаточно хорошо знают друг друга. А когда узнают, стены начинают рушиться.
      – Лизбет хорошая, – сказала она, – и умная. Она одна из самых умных девочек в классе, и вы обе это знаете. Она может быть в комитете, и я думаю, если Кэти правильно ее попросит, она согласится.
      – А как это – правильно? – спросила Бесс.
      – Надо сказать, что у нее есть то, в чем нуждается класс, – медленно говорила Лорри. – Ведь именно для этого существует комитет. Люди работают вместе, каждый делает что может, даже если все они делают разное.
      Кэти кивнула.
      – Хорошо, я попрошу ее. Она умеет работать. Некоторым не нравится Сандра Тотрелл, но мы ее пригласили, потому что она лучше всех готовит молочные конфеты. Разве не так, Бесс?
      Бесс хмурилась.
      – Это твой комитет. – В голосе ее слышалось недовольство.
      – Это наша ярмарка, – возразила Кэти. – Лорри, мисс Эшмид даст нам этот альбом на время, чтобы мы могли черпать из него идеи? Мы пообещаем, что будем беречь его и обращаться с ним очень осторожно.
      – Спрошу.
      – Сегодня вечером ты его просмотри, – продолжала Кэти, – и сделай список всего, что нам понадобится: кружева, цветы, ленты. Тогда в субботу мы, может быть, все это купим. А завтра на перемене, если ты принесешь альбом, Лорри, покажем девочкам и решим.
      – Я спрошу разрешения у мисс Эшмид.
      – Пошли, Бесс, ты у нас ужинаешь, а потом будем звонить членам комитета. Спасибо, Лорри, и спасибо мисс Эшмид.
      Но когда тетя Маргарет вернулась домой, а Лорри показала ей альбом и все объяснила, она покачала головой.
      – Лорри, эти старые валентинки то, что называют «музейными экспонатами». Они, несомненно, стоят очень много денег. Мне не нравится, что ты принесла их сюда, и, конечно, тебе не следует нести их завтра в школу.
      – Но мисс Эшмид сама дала мне альбом и велела показать Кэти…
      – Показать Кэти дома, а не нести его в школу, где с ним может случиться все что угодно. Нет, Лорри. И не думаю, что его нужно держать здесь. Так уж получилось, что мне прислали от разработчика рождественские открытки, и я хочу отдать набор мисс Эшмид. Поэтому после ужина мы вернем альбом. Он слишком ценен, чтобы обращаться с ним так беззаботно. Возможно, мисс Эшмид сама не понимает его ценность.
      Лорри торопливо листала страницы, составляя список необходимого, как сказала Кэти. Но что они смогут скопировать без образцов альбома? Возможно, она заставила Кэти поверить в то, что не удастся исполнить.
      Когда они с тетей Маргарет оказались у ворот, Восьмиугольный дом был темен. Но ворота поддались после толчка Лорри, а, обогнув дом, они увидели в окне красной комнаты блеск ламп и свечей. К тому же их как будто ждали, потому что Холли открыла на первый же стук.
      – Входите, входите. Сегодня холодный вечер! – Она сердечно приветствовала их. – Заходите прямо в комнату. И садитесь поближе к огню, грейте пальцы!
      Тетя Маргарет постучала в дверь мисс Эшмид и, услышав негромкий ответ, вошла, неся в руках альбом для вырезок. Она от самой квартиры несла его в пластиковом мешке, будто опасалась, что с ним что-нибудь случится. Но когда Лорри собиралась последовать за ней, Холли положила ей на плечо морщинистую руку и слегка толкнула в сторону кухни.
      Удивленная, Лорри пошла туда. Здесь тоже было тепло и приятно. На стуле у плиты сидела Сабина. Холли подошла к столу и кончиком лопатки подняла горячий лист печенья.
      – Я как будто знала, что вечером к нам кто-то заглянет. Попробуйте, дитя, и скажите, понравилось ли тебе.
      Лорри послушно принялась пробовать и пробовала до тех пор, пока все печенье не исчезло.
      – Мммм, здорово, как вкусно! Очень вкусно, Холли!
      – Вы не первая, кто так говорит, мисс Лорри. Ну в чем дело, Сабина?
      Сабина спрыгнула со стула и мяукала у двери кухни, той, что ведет в прихожую.
      – Выпусти ее, дитя. У нее свои ночные привычки, не те, что у нас.
      Лорри открыла дверь. Но она почему-то уже понимала, чего хочет Сабина. Комната с кукольным домом – Сабина ведет ее в комнату с кукольным домом. Облизав крошки с пальцев, Лорри последовала за кошкой.
      Яркий лунный свет падал на домик и делал шкуру Бевиса серебристой. Лорри обошла кукольный дом. Как ни странно, но внутри она увидела свет. Видны отблески крошечных ламп и свечей, хотя самого огня она нигде не видела. И так внимательно всматривалась в верхнее окно, что незаметно ударилась о него подбородком, приоткрыв ящик в основании.
      Ящик маленький и расположен прямо под комнатой с раскрашенным полом. В отличие от других двух ящиков, которые она открывала, в этом одна кукла. Лорри взяла ее и поднесла к лунному свету.
      Это был мужчина в мундире с маленькой саблей на поясе. Форма серая, с тугим стоячим воротником, на рукавах золотые нашивки. Солдат Конфедерации! У него худое лицо с выступающими скулами и длинные темные волосы, а глаза кажутся живыми, как будто он внимательно смотрит на нее.
      Лорри потянула заднюю часть дома, ожидая, что она откроется, как раньше. Но на этот раз она не поддавалась. Девочка обошла дом и попробовала другую сторону. Эта отошла, обнажив гостиную, прихожую и столовую, в которой теперь проводит дни мисс Эшмид.
      В гостиной мебель не в чехлах, в камине сложены дрова. Лорри поставила возле него солдата и поняла, что здесь его место. Она вернула половину дома на место и подошла к Бевису. Но не села в седло, потому что своеобразное головокружение обрушилось на нее раньше. Она услышала фырканье Бивера и повернула голову. Только что она была в освещенной луной комнате, и сейчас тоже светит луна. Но Лорри стоит снаружи, и луна ярко освещает снег. Бевис топнул и снова фыркнул.
      Они стоят у конюшни, и над входом в дом висит лампа.
      – Мисс Лотта, у реки стреляют. Вы не должны туда идти! – протестующе звучал голос из конюшни.
      – Я не пойду к реке, Финеас. Пойду к деревне.
      – Но вы все равно пройдете мимо них. А это жестокий народ. Позвольте мне пойти, я могу отнести записку пастору.
      – Финеас, а что, если бы я не вышла в ту ночь, которую мы оба помним, и в другой раз, который трудно забыть Чол?
      – Но, мисс Лотта, он мятежник, из тюрьмы. Отчаянный человек и очень опасный. Говорят, он убил того, кто пытался его остановить.
      – Говорят, говорят! Говорят многое, Финеас. Однако я заметила, что ни разу не назвали имя убитого или даже повторили дважды одну и ту же историю. По крайней мере я этого не слышала. Нет, я поеду к деревне, Финеас, а что случится потом, это дело судьбы и удачи. Не бойся за меня, Финеас, никогда не бойся.
      Послышалось недовольное бормотание, и дверь конюшни раскрылась. В нее прошла белая лошадь, двойник Бевиса, а на ее спине сидела всадница боком в женском седле. Она нисколько не удивилась, увидев на аллее Лорри, но приветственно ей улыбнулась.
      – Ночь холодная, но света достаточно, Лорри, – сказала она. – Поехали? – Она подъехала ближе и помогла Лорри сесть в седло. Но Лорри молчала, пока они двигались по дороге, которая извивалась так же, как в будущем улица Ясеней.
      У реки Лорри видела мелькающие огни, и раз или два до нее доносились возгласы. Она вздрогнула. Снова, как тогда, когда люди и собаки охотились за Чол, до нее издалека донеслось ощущение страха.
      – Говорят, человек – самое опасное животное, Лорри. Но сегодня самые опасные – охотники, а не их добыча.
      – А на кого они охотятся?
      – Из лагеря на севере сбежал пленник, отчаявшийся человек, который хочет вернуться домой к руинам и проигранному делу.
      – Ты… ты знаешь его?
      Лотта долго молча смотрела на нее.
      – Я знаю, каков он, и могу догадаться, что сделало его таким. Но самого человека я не знаю.
      – Но ты собираешься помочь ему, как другим?
      – Может быть… только может быть, Лорри. Потому что я не руковожу выбором дома. Он предлагает убежище по собственному желанию, а не по моему. Мы обладаем силой, Лорри. Мы можем сгибать и ткать, поворачивать и менять. Но есть и другие умения – равные по силе, но другие, и на них мы не можем воздействовать, хотя должны считаться с ними.
      – Не понимаю.
      Лотта снова улыбалась.
      – Не сейчас, Лорри, не сейчас. Настанет время, когда ты поймешь. Если бы ты не была такой, какая есть, дом никогда не открылся бы тебе. Потому что он выбирает людей. Однако последнее решение остается за тобой. А теперь, мне кажется, мы должны свернуть на лесную тропу. Там очень шумные охотники, они давно разогнали всю дичь.
      Она подняла хлыст, отвела им нависшую ветвь и повернула лошадь направо. Лорри последовала за ней, и ветвь за ними опустилась на место. Тропа очень узкая, такая узкая, что им пришлось ехать друг за другом. Деревья и кусты с обеих сторон, хотя и лишившиеся листвы, образовали две сплошные стены. Время от времени Лотта останавливалась. Было темно, и Лорри не видела, что делает девушка, но ей показалось, что она прислушивается.
      Неожиданно Лорри повернула голову. Неужели она услышала далекий крик? Или… Она снова вздрогнула. Лотта повернула направо, где растительность редела. Им приходилось низко пригибаться к седлам, потому что здесь вообще не было тропы. И наконец они оказались у ограды, сделанной из сложенных крест-накрест рельсов. Лотта двинулась вдоль этой ограды.
      Лорри выронила поводья и, ахнув, зажала руками уши. Резкий крик прозвучал в ее голове, и в нем была такая боль! И он близко, очень близко.
      Она слышала, как Лотта произнесла слово, не имеющее никакого смысла. Резкий звук стих, словно заглушенный этим словом. Лотта снова напевно заговорила, не так, как говорила в ту ночь, когда они нашли Чол, а по-другому, как будто у нее было твердое намерение получить ответ.
      На снегу за оградой ни единого следа. Но дальше, в углу изгороди, что-то шевелится. Лорри не могла справиться со своим страхом. В тот раз, в санях, она знала, что страх исходит от охотников и от Чол, но на этот раз было что-то другое. Как будто Лотты, которая совсем рядом, можно протянуть руку и дотронуться, – совсем нет и Лорри одна, и что-то странное и чуждое ползет ей навстречу.
      От тени отделился человек, он тяжело опирался на ограду. И не пытался двинуться им навстречу, а молча ждал.
      Вперед двинулась Лотта, но Лорри осталась на месте, хотя была недалеко и все слышала. Лотта наклонилась в седле и спросила:
      – Кто ты?
      – Кто обладает Призывом? – ответил ей хриплый голос. – Я не то, что ты думаешь. Я боюсь. Мне велели использовать Призыв, только когда изменится все остальное, как сегодня ночью. Но сила его не моя, а кого-то другого. Я не претендую на большее, чем я есть.
      – И это правильно. Поспешно пытаться овладеть такими силами…
      – Можно попасть еще в большую опасность, да, знаю, леди. Чуть повысь голос, и эти мерзавцы у реки будут здесь и избавят тебя от такой проблемы, как я. И сейчас мне кажется, что мне самому все равно.
      – Идти можете?
      Лорри показалось, что голос Лотты звучит холодно и требовательно.
      – Немного, мэм. Я бежал и полз, возможно, во мне еще осталось сил, чтобы идти – но недолго.
      Тень отделилась от изгороди, шатнулась к Лотте, ухватилась за ее юбку. Мужчина едва не опустился на колени. Лотта нагнулась и поддержала его.
      – Держитесь за мой повод! – Голос ее прозвучал как приказ. – Лорри, возвращайся к дороге и наблюдай… Они не должны прийти от моста без предупреждения.
      Лорри развернула Бевиса в узком пространстве между изгородью и краем леса. Найдет ли она обратный путь к дороге? Она не была уверена. Но Бевис двинулся уверенно, и она решила предоставить выбор ему. И оказалась права, потому что вскоре лошадь вышла на узкую тропу. Лорри вслушивалась, ожидала услышать крики, любые звуки, которые выдадут движущихся от реки преследователей. Она достигла кустов, закрывавших выход на дорогу, и посмотрела вдоль нее.
      Факелы собирались вместе, будто несущие их люди строятся единым отрядом. Что ей делать, если они двинутся к дому?
      – Лорри? – негромко послышалось сзади, с тропы.
      – Они собрались у моста, – ответила девочка.
      – Нужно пересечь дорогу до того, как они подойдут ближе. Идти недалеко, вы должны это сделать! – Лотта обращалась к мужчине.
      – Скажите это моим ногам, мэм. Тут дело в воле, потому что плоть моя слаба.
      – Держитесь. Лорри, держи Бевиса между нами и мостом, как укрытие. Поняла?
      – Да. – Лорри отвела ветвь, обозначающую начало тропы. Лотта выехала на открытое место, лошадь ступала осторожно, рядом с ней спотыкалась темная фигура. Когда они оказались на дороге и Лорри поехала с другой стороны, Бевис уравнял шаг с ходом лошади Лотты, и незнакомец пошел между ними.
      Они вернулись к Восьмиугольному дому. Когда достигли аллеи, ведущей к конюшне, Лорри услышала, что мужчина дышит тяжело, увидела, как он шатается, будто едва стоит на ногах. Лотта поддерживала его за плечо.
      – Приведи Финеаса! – приказала она. Лорри повела Бевиса галопом, у конюшни соскочила с седла и побежала к двери.
      – Финеас!
      Он выбежал, миновал Лорри, будто не видел ее, и побежал по дорожке к Лотте.
      – Я здесь! – Он остановился рядом с незнакомцем и подхватил его.
      – Лорри… лошадей… в конюшню! Они идут!
      Лорри подхватила повод лошади Лотты, а Лотта спешилась и, поддерживая незнакомца с другой стороны, с помощью Финеаса повела его по садовой тропе к задней двери дома. Лорри отвела лошадей в конюшню, закрыла дверь и побежала вслед за медленно движущимся трио.
      Теперь голоса с дороги доносились слишком отчетливо. Лотта права: охотники идут.
      – Сюда!
      – Не могу…
      – Нужно! – Это Лотта.
      Каким-то образом он нашел силы, потому что они помогли ему подняться на четыре ступеньки и провели в заднюю прихожую.
      – Быстрей!
      Лотта и Финеас тащили незнакомца, Лорри шла за ними. Когда они вошли на кухню, что-то упало на пол, и Лорри подобрала. У стола стояла Чол, но, увидев их, подбежала, распахнула дверь, пошла пред ними по пути в зеленую комнату, а затем и в комнату с раскрашенным полом. Финеас и Лотта усадили мужчину в кресло, голова его откинулась на высокую спинку, а заросший бородой подбородок нацелился в потолок. Борода была густая и косматая, а глаза глубоко впали. Тело под лохмотьями худое, и мужчина непрерывно дрожал, будто очень долго пробыл на холоде. Лотта повернулась к Финеасу.
      – Присмотри за лошадьми!
      – Сейчас… – И он исчез.
      Тогда она обратилась к Чол.
      – Немного супа… и одеяла…
      Но Чол продолжала стоять, глядя на почти потерявшего сознание мужчину. Потом посмотрела на Лотту.
      – Он – один из них.
      – Ну и что? В этой комнате, в этом доме – ты задаешь такие вопросы, Чол?
      Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Лорри показалось, что, хотя они не произносят ни звука, тем не менее разговаривают, но так, что она не понимает.
      – Неужели он оказался бы здесь, – менее строго произнесла Лотта, – если то, во что ты хочешь поверить, оказалось правдой?
      Чол медленно покачала головой. Потом тоже вышла.
      Мужчина в кресле как будто немного пришел в себя. Он передвинул ноги, и Лорри увидела большие дыры в подошвах его сапог. Руки он снял с подлокотников и поднес к воротнику куртки, вместо пуговицы скрепленному веревкой.
      – Где… где… – Он открыл глаза и поискал что-то в одежде. – Где…
      Впервые Лорри посмотрела на то, что держит в руках. Тонкая деревянная коробочка или поднос, примерно в шесть дюймов. К крышке приклеены раковины, множество мелких раковин, и еще сверкающие семена. Это рисунок: сердце из красно-коричневых семян, окруженное венком из раковин, а посередине, тоже из семян, два слова: «Вечно твой».
      – Вы это хотите? – Лорри протянула ему коробочку.
      Он шире открыл глаза и посмотрел на то, что она ему протянула. Губы его дернулись, и он произнес очень странный звук.
      – Мы… цепляемся за вещи, – сказал мужчина. – Иногда слишком долго. Если что-то делаешь, это поддерживает жизнь. Даже в адском лагере это поддерживало меня. Но… нет… больше нет. Это больше не нужно. – Он взял у Лорри картинку их раковин и семян.
      Держа ее в руке, чуть распрямился в кресле, осмотрелся и в последнюю очередь посмотрел на Лотту.
      – Ради всего, что сохранилось достойным в этом безумном, тревожном мире, – сказал он, – я Чарльз Дюпре, к вашим услугам, мэм. И, если я совершенно не потерял счет времени, сегодня праздник. – И вот это чучело приподнялось и сделало жест, в котором сохранились остатки изящества. – Может быть, – он закашлялся и улыбнулся Лотте, – может быть, мне следует сказать: Мадам, не будете ли… моей валентинкой?
      Лотта подхватила картинку, выпавшую из его руки. А он упал бы на пол, если бы она не подтащила его к креслу.
      – Лорри… к стене! – Она поддерживала Чарльза в кресле. – Нажми оба конца средней полки, одновременно!
      Лорри широко развела руки, коснулась пальцами мест, которые указала Лотта. Нажала изо всех сил. И отпрянула: стена двинулась. За ней оказалось маленькое треугольное помещение с узким оконцем.
      У другой двери стояла Чол. Она держала чашку, от которой поднимался пар. А внизу в дверь громко стучали.
      –  Они!– Чол пролетела по комнате, поставила чашку в потайное помещение, уронила на пол с плеча одеяло и сразу вернулась. – Оставьте его на меня, мисс Лотта. Идите и разговаривайте с ними!
      Лорри попыталась помочь Чол, но до кресла так и не добралась. Свет и тьма смешались, превратились в лунный свет и тени на кукольном домике. Она медленно повернулась к стене. Никакого отверстия. Но… теперь она знает.
      Лорри медленно подошла к пустой полке, где, казалось, всего несколько секунд назад стояли книги. Прижала кончики пальцев и надавила, потом откинулась. На этот раз быстрого движения не было, но полка слегка передвинулась. Лорри вставила пальцы в образовавшуюся щель и надавила.
      Вот оно – тесное треугольное помещение, пустое, если не считать теней. Но оно на месте. Лорри вернула стену в прежнее положение. Неожиданно ей стало холодно, тени показались густыми и большими, а лунный свет слабым. Ей захотелось настоящего света и настоящих людей. И она побежала в дом своего времени, и Сабина бежала за ней.

      – Вам с благодарностью от комитета. – Лорри протянула обернутый в бумагу пакет мисс Эшмид. – А вот и альбом. Девочки обращались с ним очень осторожно. Мы знаем, какая это ценная вещь. Вы были очень добры, когда поговорили с тетей Маргарет и разрешили нам взять альбом.
      Мисс Эшмид улыбнулась и взяла пакет.
      – Я знала, что ты будешь его беречь, Лорри, иначе не дала бы его тебе. Ничто, дитя, не настолько ценно, чтобы не дать его нуждающемуся, никогда не забывай об этом. А теперь посмотрим, что здесь.
      Она развязала ленту, развернула бумагу и посмотрела на подарок комитета.
      – Это самая красивая, – сказала Лорри. – Мы все ее делали.
      Мисс Эшмид подняла валентинку так, чтобы солнечный свет упал на кружевную бумагу и на букет цветов в центре, коснулся золотых букв, которые Лизбет искусно вырезала из золотой бумаги в форме переплетенной веревки.
      – Нашей Валентине, – прочла мисс Эшмид. – Ты хорошо все сделала, Лорри. Я дам тебе письмо для комитета. Значит, такие вы собираетесь продавать на ярмарке?
      – Мы сделали пятьдесят, – гордо ответила Лорри. – О, не все такие большие, как эта. Но мы старались скопировать из альбома те, которые нам больше понравились. И миссис Реймонд назвала их «произведениями искусства», – процитировала Лорри.
      Мисс Эшмид поставила валентинку на свой столик для вышивания. Теперь Лорри могла обратить внимание на комнату. Она стала другой. И с острым приступом страха девочка поняла почему. Длинный стол пуст, на нем больше нет стопок материалов и лент, нет работ, ждущих исправляющей иглы.
      Рама для вышивания тоже пуста и придвинута к стене. Хотя в этот пятничный вечер в камине горит огонь и перед ним свернулась Сабина, хотя горят свечи, впервые за все время Лорри не почувствовала знакомой безопасности. Она с тревогой посмотрела на мисс Эшмид.
      – Вы не прибираетесь… – Ей хотелось задать вопрос, но прозвучало скорее как утверждение факта, в который она не хочет верить.
      – Да, Лорри, очистка и приборка почти закончены.
      – Дом! Мисс Эшмид, это собрание… Не может ли помочь вам адвокат? Ведь Восьмиугольный дом не снесут? Это невозможно!
      Она так была занята работой в комитете, заключительными тестами в конце четверти, слишком занята, чтобы думать об этом! Может быть… может быть, она могла бы что-то сделать. Ведь у нее была мысль заинтересовать людей и заставить их вступиться за дом. Если бы она только обратила внимание, постаралась… Лорри стало холодно. Она вздрогнула и снова осмотрела комнату, заметив, как много знакомых вещей исчезло. Что… что теперь будет?
      – Лорри. – Спокойный голос мисс Эшмид привлек внимание к его хозяйке. – В этом ты права: время Восьмиугольного дома быстро приближается к концу. Но таков естественный ход жизни, дорогое дитя. Ничто не остается неизменным, если не удалено из самой жизни. По человеческим меркам Восьмиугольный дом прожил долгую жизнь, много больше ста лет. Он видел много перемен вокруг, и теперь пришла его пора измениться.
      – Его снесут! Он исчезнет… а не просто изменится. Это… это неправильно! – Лорри вскочила и заговорила резким голосом.
      Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она смотрела на Лорри очень серьезно и внимательно.
      – Лорри, никто не может сказать жизни «нет» и остаться прежним. Когда ты пришла сюда впервые, ты пыталась сказать «нет» переменам. Тебе казалось, что в новом образе жизни ты не видишь ничего хорошего. Разве это не так?
      Она помолчала, и Лорри попыталась вспомнить дни, когда перед ней открылся Восьмиугольный дом.
      – Тогда у дома было что предложить тебе. Этот дом – убежище, Лорри, и всегда был таким. Ты понимаешь, о чем я говорю?
      – Безопасное место, – ответила Лорри.
      – Безопасное место. И те, кто находит сюда дорогу, так измучены жизнью, что дом становится их убежищем. И в этом доме можно сделать выбор: вернуться к жизни или остаться. Тебе казалось, что ты одинока и несчастна. Но была ли ты так одинока, несчастна и испугана, как Фибе и Финеас, как Чол и Нэки, как Чарльз Дюпре?
      Лорри не совсем понимала, что хочет ей сказать мисс Эшмид.
      – Они пришли… Лотта привела их… потому что их преследовали… за ними охотились люди…
      – Да, за ними охотились. Двое детей сирот, два сбежавших раба и военнопленный. Дом решил предоставить им убежище, а они в свою очередь решили в нем остаться. Тебе тоже казалось, что тебя преследуют, но от кого ты бежала, Лорри?
      – От Джимми Пурвиса… от мальчиков… – Лорри пыталась вспомнить, почему она бежала. Теперь почему-то это казалось ей глупым. – И еще все остальное… Мне не хватало бабушки и Хемпстеда, я чувствовала себя одинокой. Я была глупой… – она чувствовала, как покраснело ее лицо… – как они и говорили.
      – Тогда все это казалось тебе очень большим. А какое оно сейчас?
      – Маленькое, – призналась Лорри.
      – Потому что ты поняла, что время может многое изменить?
      Неожиданно Лорри сама задала вопрос:
      – Мисс Эшмид… кукольный домик… и этот дом… одно и то же? – Она сама не совсем понимала смысла своего вопроса, но он показался ей очень важным.
      Мисс Эшмид покачала головой.
      – Не могу ответить. Не в том дело, что не хочу, а просто не могу. Но ты должна знать: если бы в тебе не было свойств, которые открывают двери, ты бы не видела то, что тебе показали. Дом выбирает, и он всегда это делал. А теперь, когда ты это видела, можно надеяться, что время откроет перед тобой много других дверей, если пожелаешь.
      – Мисс Эшмид, но если Восьмиугольный дом должен исчезнуть, где будете жить вы с Холли?
      Мисс Эшмид снова улыбнулась.
      – Дорогое дитя, об этом не нужно беспокоиться. А теперь мне кажется, остался только один ряд в твоем образце. Пошьем немного?
      Она отложила валентинку и открыла крышку стола. Лорри взяла свою собственную рабочую коробку и достала из нее кусок ткани с рядами стежков. Немного удивленно она рассматривала результаты своего обучения. На ткани гораздо больше, чем ей казалось: начиная с простого шитья и французских узлов к другим, гораздо более сложным способам вышивки.
      Мисс Эшмид достала из одного отделения стола небольшой пакет и теперь разворачивала ткань.
      – Не откроешь ли музыкальную шкатулку, Лорри? – попросила она.
      И когда в тихой комнате прозвучала негромкая звенящая мелодия, Лорри не удивилась, услышав, что мисс Эшмид запела на каком-то незнакомом языке. Но ведь она не вышивает рисунок, не чинит кружева, не делает ошейник…
      Ошейник, с неожиданным удивлением вспомнила Лорри. Мисс Эшмид на Рождество сделала бархатный ошейник для Сабины. Но Сабина его тогда не носила, и с того дня Лорри больше его не видела.
      А что сейчас делает мисс Эшмид? Лорри слегка наклонилась вперед, чтобы рассмотреть: вещь маленькая. Да, сверкает золотая игла, хотя солнца сегодня нет. И… она шьет кукольное платье!
      При этом мисс Эшмид время от времени поглядывала на маленький рисунок, который был завернут в материал. Еще больше наклонившись, Лорри отчетливо увидела его и узнала изображенную на нем женщину.
      Это была Лотта, какой она видела ее в последний раз с Чарльзом. Только вместо костюма для верховой езды на ней красивое кружевное платье, которое рядами оборок спускается от талии. И мисс Эшмид копирует это платье. Лорри ни за что не поверила бы, что можно делать такие микроскопические стежки, если бы не увидела этого собственными глазами. Мисс Эшмид пела. И Лорри обнаружила, что ее игла движется в такт этой песне, движется с легкостью и удовольствием.
      Когда был закончен последний ряд стежков на образце, она сложила ткань и аккуратно положила на дно коробочки, под поднос с футляром для иголок, катушками и мотками ниток. А потом сидела молча, наблюдая за тем, как сверкает иголка. Лорри обнаружила, что вслед за мисс Эшмид повторяет слова ее песни, не понимая их смысла. Но они были очень существенной частью того, что сейчас делает мисс Эшмид.
      Лорри не знала, сколько она так просидела, и ей было все равно. К ней вернулись ощущения тепла и безопасности этой комнаты. Но вот мисс Эшмид сделала последний стежок и отрезала нитку. Платье закончено. Она пригладила его пальцами и развернула еще один кусок ткани. Внутри лежало еще одно платье мягкого розового цвета с передником в оборках.
      – О! – в отчаянии воскликнула Лорри. – Вы сломали иглу – золотую иглу!
      Мисс Эшмид больше не пела. Она опустила иглу, которая сразу потускнела. Игла была сломана пополам и почему-то больше не казалась золотой. Лежали просто два тусклых обломка, будто шитье извлекло из них всю жизнь.
      – Ее работа кончена, моя дорогая. – Мисс Эшмид не казалась расстроенной. – Она очень старая и больше не может быть полезной.
      Лорри разглядывала кукольные платья. Ей хотелось спросить, зачем мисс Эшмид сшила их, но почему-то она не могла, будто этот вопрос был слишком грубым.
      Мисс Эшмид отложила платья, свернула ткань, закрыла крышку стола для шитья.
      – А теперь, Лорри, принеси перо и бумагу. Я хочу поблагодарить комитет за очаровательный подарок.
      Мисс Эшмид принялась писать, а Лорри отошла к камину. Сабина села и стала умываться. В комнате было так тихо, что слышался слабый скрип пера, даже прикосновения розового язычка Сабины к черной шерсти. И неожиданно Лорри не понравилась эта тишина. Холли… где Холли? Она прислушалась к звукам на кухне. Но, вероятно, стены старого дома слишком толстые: даже если Холли работает на кухне, здесь ничего не слышно.
      Мисс Эшмид запечатала конверт и достала из внутреннего кармана своей широкой юбки другой.
      – Лорри, я попрошу тебя выполнить одно очень важное для меня дело. И не задавать никаких вопросов. Мне кажется, я могу доверять тебе.
      – Да, мисс Эшмид.
      – Уходя сегодня отсюда, ты увидишь ключ в замке задней двери. Ты закроешь дверь, потом положишь ключ в этот конверт, запечатаешь его и бросишь в почтовый ящик на углу.
      – Мисс Эшмид! – Лорри решилась схватить руку, протянувшую ей конверт. – Пожалуйста, мисс Эшмид, что вы хотите сделать?
      – Я сказала: никаких вопросов, Лорри. И не бойся: бояться нечего, это я тебе обещаю. Я тебе уже говорила, что вера необходима. Поверь мне сейчас.
      Лорри взяла конверт.
      – Хорошо.
      – А теперь, Лорри, уже поздно.
      Но Лорри не сразу направилась к выходу.
      – Я увижу вас еще?
      Мисс Эшмид улыбнулась. Сабина пробежала по комнате и легко прыгнула ей на колени.
      – Я думаю, увидишь, Лорри. Помни, вера очень важна – вера и необходимость видеть не только глазами, но и сердцем. Никогда не забывай этого. А сейчас прощай ненадолго, Лорри.
      – До свидания. – После этого Лорри уже не могла задерживаться, но она почти боялась уходить, боялась, что, если выйдет из этой комнаты, больше никогда ее не увидит. Подойдя к двери, она оглянулась и бросила последний взгляд.
      Сабина лежала на коленях хозяйки, и мисс Эмид гладила ее. Тени в углах комнаты становились все гуще и начали ползти к середине.
      – Я могу попрощаться с Холли? – спросила Лорри.
      – Конечно, моя дорогая, если найдешь ее.
      Лорри закрыла дверь и через прихожую прошла к кухне. Дверь была закрыта и не открылась, когда она ее толкнула. Как сказала мисс Эшмид при первом знакомстве с домом: заходи всюду, куда откроются двери. Эта не открывалась.
      Лорри постучала, но ответа не было. Но она должна попрощаться с Холли! Сегодня это казалось почему-то особенно важным. Продолжая стучать по упрямо не желавшей открываться двери, Лорри сказала:
      – До свидания, Холли, до свидания!
      Все равно этого казалось недостаточно. Встревоженная, сама не понимая почему, Лорри вернулась к двери, из которой только что вышла. Она спросит у мисс Эшмид. Однако эта дверь тоже не подалась. Девочка подняла руку, но стучать не стала. После своего прощания она чувствовала, что не должна больше тревожить хозяйку Восьмиугольного дома.
      Лорри оделась, натянула ботинки. Ключ, как и сказала мисс Эшмид, торчал в двери. Лорри вышла и повернула ключ. Постояла на пороге, держа его в руке. Она закрыла внутри мисс Эшмид и Холли – но почему? Ключ большой, тяжелый и старый. Но, наверно, у них есть второй. Может, Холли просто устала и отдыхает, и мисс Эшмид не хотела, чтобы она вставала и закрывала дверь.
      Но тогда зачем вкладывать ключ в конверт и посылать его по почте? Лорри повертела конверт в руках. Он толстый, и в нем какие-то бумаги. Она не раздумывая положила в него ключ и лизнула липкую полоску. На конверте есть имя и адрес. Он уйдет к мистеру Эрнесту Трастону, адвокату!
      Вера важна, сказала мисс Эшмид, – и не задавай вопросов. Но вопросы гудели в голове Лорри, когда она шла к почтовому ящику и опускала в него тяжелое письмо.
      Готовя ужин для тети Маргарет – та придет сегодня поздно, – Лорри продолжала думать о ключе и большом конверте. Она вспоминала и все больше и больше тревожилась, хотя сама не понимала причины этой тревоги. Драгоценная золотая игла мисс Эшмид, тусклая и сломанная. И закрывшаяся после ее ухода дверь – за то короткое время, что провела Лорри у кухни, мисс Эшмид не могла встать и дойти до двери, чтобы закрыть ее! Но тогда кто ее закрыл? Холли, которая обошла дом с другой стороны, через неиспользуемую гостиную?
      И все время мысли ее возвращались к ключу и к тому, зачем мисс Эшмид отправила его мистеру Трастону.
      Но куда денутся мисс Эшмид, Холли и Сабина? Лорри не могла представить их себе живущими где-нибудь, не в Восьмиугольном доме, они не принадлежат миру за пределами этого дома. А что будет со всеми сокровищами? Сможет ли мисс Эшмид взять их с собой?
      Лорри осмотрела маленькую кухню квартиры. Только представить себе Холли, работающую здесь! Ее любимая плита сюда не войдет. Неожиданно Лорри захотелось побежать в темноте, постучать в заднюю дверь, в эту закрытую заднюю дверь, и найти Холли, найти красную комнату и мисс Эшмид точно в таком виде, какими она их знает уже много месяцев. Месяцев, удивилась Лорри. Да, часть октября, весь ноябрь, декабрь, январь и часть февраля… Но ей казалось, что она знакома с Восьмиугольным домом гораздо дольше.
      А что будет с Бевисом и кукольным домиком? Или… впервые мысли Лорри устремились в другом направлении… где сейчас Бевис и кукольный домик? Да и были ли они вообще?
      Но мисс Эшмид знала о Фибе и Финеасе, Чол и Нэки, о Чарльзе Дюпре. Она сама сегодня сказала, что они предпочли оставаться в безопасности. Значит ли это, что они живут там вечно? Лорри посмотрела на часы и на кофейник. Верь, сказала мисс Эшмид.
      Девочка глубоко вздохнула и застыла. Она смотрела на стену, но не видела ярко начищенные медные крючки, прибитые здесь, чтобы оживить обеденный уголок кухни. В глубине ее возникло новое ощущение тепла. Теперь… теперь она верит, что мисс Эшмид, и Холли, и Сабина в безопасности. Неважно, что будет с Восьмиугольным домом – они есть и всегда будут в безопасности.
      – Лорри? – Она услышала, как тетя Маргарет поворачивает ключ в двери, и удивленно повернулась.
      Тетя Маргарет еще не сняла пальто и шляпу. Выглядела она встревоженной и несчастной.
      – Мне очень жаль…
      – Чего жаль? – Лорри оторвалась от своих мыслей.
      – Восьмиугольного дома. – В руке тетя Маргарет держала вечернюю газету. – Автострада… – Она смолкла.
      – Знаю. Мне сказала мисс Эшмид.
      – Бедные старые леди. Нужно для них что-нибудь сделать. Куда они пойдут? Лорри, я думаю, нужно сейчас пойти к ним и узнать, чем я смогу помочь.
      – Мисс Эшмид сказала, что они будут в безопасности.
      – В безопасности? О, да, ты была там сегодня днем. Но, может, она на самом деле не понимает, Лорри. Сегодня комиссия объявила, что просьбы отклонены. Все, кто возражал, вынуждены будут переселиться. Мисс Эшмид очень стара, малышка. И иногда старики не понимают, как дела обстоят сегодня.
      – Она знает, тетя Маргарет. Она сказала мне, что сейчас нет места для Восьмиугольного дома.
      Тетя Маргарет сняла пальто.
      – Но оно должно быть! – убежденно сказала она. – Мы должны решить, что можно сделать. По крайней мере для этих бедных старых леди.
      – Тетя Маргарет, – медленно спросила Лорри, – ты действительно считаешь их всего лишь бедными старыми леди?
      Тетя Маргарет удивленно посмотрела на Лорри. Но потом лицо ее приняло задумчивое выражение.
      – Ты права, Лорри. Может быть, мисс Эшмид и стара, но не думаю, чтобы она позволила кому-нибудь решать за себя. А она рассказала тебе о своих планах?
      – Да и… – Лорри рассказала о ключе и конверте.
      – Закрыть за собой дверь и отправить конверт? И ты это сделала? Но, Лорри, оставить их запертыми… Почему они этого захотели? Лорри, оставайся дома, поняла?
      Тетя Маргарет накинула пальто и выбежала в коридор, даже не закрыв за собой дверь. На несколько мгновений к изумлению Лорри примешивался страх. Но потом к ней вернулась прежняя уверенность: она знала, что не нужно тревожиться о мисс Эшмид и других обитателях Восьмиугольного дома. И продолжала готовить ужин, прислушиваясь, ожидая возвращения тети Маргарет.
      И та через несколько минут действительно вернулась. На лице ее было странное выражение, когда она снова вошла на кухню.
      – Не понимаю, в чем дело, – сказала она. – Я дошла до ворот и почему-то поняла, что с ними все в порядке.
      Лорри кивнула.
      – Я тоже это знаю.
      Но на лице у тети Маргарет по-прежнему было странное выражение, будто у нее на глазах произошло что-то невероятное, чему она не может поверить, хотя сама видела. Она покачала головой.
      Письмо пришло на следующую пятницу. Но так как это был день ярмарки, распечатали его только вечером. Тетя Маргарет была на родительском комитете, потом они ужинали и вместе с Лорри вернулись домой уже после девяти. В ящике их ждал конверт, длинный, белый, с деловым адресом, напечатанным в верхнем углу. Адресован он был им обеим: мисс Маргарет Герсон и мисс Лорри Маллард.
      Тетя Маргарет, очень удивленная, прочла его вслух. В субботу утром к одиннадцати часам они должны прийти к Восьмиугольному дому. Подпись – Эрнест Трастон.
      – Адвокат мисс Эшмид! – воскликнула Лорри.
      – Но зачем? – Тетя Маргарет прочла письмо еще раз, на этот раз про себя. – Что ж, это заставляет поработать воображение, верно? К счастью, завтра я свободна.
      Когда на следующий день они открыли передние ворота Восьмиугольного дома, шел легкий снег. И снова поверх их голов смотрел гордый олень с небольшим сугробом на спине. Лорри взглянула на него печально и понадеялась, что он найдет другой дом, когда снесут этот газон и сад.
      На снегу видны следы, как будто кто-то недавно обошел дом, и они по этим следам прошли к двери, которой всегда пользовались. Тетя Маргарет постучала, и дверь открыли, но открыла не улыбающаяся Холли, а мужчина, который сразу и чуть резко спросил:
      – Мисс Герсон?
      – Да, и Лорри.
      Он провел их в красную комнату. В камине не горел огонь. И хотя были зажжены лампа и несколько свечей, все тепло и веселье ушли из комнаты. Высокое кресло было пусто. Тетя Маргарет задала вопрос, который не решалась задать Лорри.
      – Где мисс Эшмид?
      – Ее нет. Конечно, она всегда все решала сама. Мне прислали почтой ключ и инструкции. Бррр… эти старые дома без центрального отопления… только сырость и холод! Если не возражаете. – Он осмотрелся, как будто ему абсолютно безразличны эта комната и весь дом и он хочет уйти отсюда как можно быстрей. – Мисс Эшмид сделала определенные распоряжения относительно своей собственности и поручила мне выполнить их. Ваша племянница, Лорри Маллард, получает содержимое игрушечной комнаты. Пройдите, пожалуйста, за мной.
      – Игрушечная комната? – повторила тетя Маргарет. – Но…
      Идя по пустому дому, где вся мебель была закрыта новыми чехлами, Лорри подумала, что этот дом ей чужд. Но вот мистер Трастон раскрыл последнюю дверь, и они оказались в комнате с раскрашенным полом.
      Здесь, как всегда, были Бевис и домик.
      – Лорри! Кукольный домик и лошадь-качалка… – Тетя Маргарет смотрела на них. Но Лорри заметила, что в комнате есть кое-что еще. С одной стороны стояла коробка, из которой мисс Эшмид доставала замечательные рождественские украшения, а на ней – ее рабочая шкатулка и альбом с валентинками.
      Тетя Маргарет медленно обошла домик, заглядывая в окна.
      – Это… это музейный экспонат, мистер Трастон. И… у нас в квартире просто нет для него места.
      – Мне кажется, мисс Эшмид это предвидела. – Мистер Трастон достал листок бумаги. – Поскольку большая часть обстановки дома имеет историческую ценность, она передает ее Эштонскому историческому обществу. Кукольный домик и лошадь-качалка временно могут отправиться с мебелью, но ваша племянница в любое время сможет их забрать. Все это будет бережно храниться и, я не сомневаюсь, доставит много удовольствия публике… думаю, школьные классы ежегодно будут посещать эту выставку. Но когда захочет, она сможет их взять. А теперь, мне не хочется вас торопить, мисс Герсон, но определенные статьи касаются вас. Если пройдете со мной и посмотрите…
      – Какой замечательный домик… да, иду, – ответила тетя Маргарет.
      Лорри подождала, пока они выйдут, потом обошла домик, подошла к той стороне, где столовая – комната, которую мисс Эшмид сделала своей. Несмотря на то, что в комнате было сумеречно, она уловила слабый блеск у основания. Наклонилась, чтобы разглядеть лучше. Да, она права! Золотая цепочка, а к ней прикреплены семь маленьких ключей, а восьмой торчит из замка ящика.
      Она повернула ключ и открыла ящик. Этот шире других.
      – Лотта! – Ей не нужно было притрагиваться к удивительному платью, которое у нее на глазах шила мисс Эшмид, ни к самой кукле, на которую оно надето. – Холли. – Не старая и согбенная, а молодая, как Лотта… в розовом платье. – Сабина, – маленькая, тихая, с серебряными колокольчиками на ошейнике. – Здравствуйте. – Лорри наклонилась поближе и прошептала: – Вы все… ждите меня.
      Она осторожно закрыла ящик и повернула ключ. Почему она так сказала? Ждать ее… как?.. где? Пока у нее не будет достаточно большой дом, чтобы вместить кукольный домик? Когда снова появится возможность навестить его, встретиться с теми, кто будет жить в нем вечно?
      Одни, два, три, четыре ящика со своими обитателями. А что в остальных четырех?
      Она попыталась открыть следующий ящик, и ей это удалось. Но ящик пуст. Второй и третий – тоже пусты. Но когда она открыла четвертый, в нем что-то было. Лорри всмотрелась. Деревянная коробочка для иголок. Лорри взяла ее и открыла. Осталась только одна золотая игла, надежно воткнутая в бархат. Лорри не коснулась ее, но положила коробочку назад и закрыла ящик.
      Потом снова попыталась открыть их все. Но они оставались закрытыми. Да, пусть забирают домик в музей, где все смогут на него посмотреть. Но те, кто остался в домике, – пусть они будут в безопасности, как хотели.
      Лорри опустила цепочку с ключами в рабочую коробку и прихватила ее вместе с альбомом для вырезок. Коробку с украшениями заберет позже. Держа коробку и альбом, она подошла к Бевису и погладила его изогнутую шею. Стук, стук, он покачнулся взад-вперед, но ничего не изменилось. Лорри не была разочарована. Так и должно быть – пока.
      Она пошла к двери и оглянулась на ждущий домик, на Бевиса. Они будут ждать, дом и лошадь, долго или нет, сколько понадобится.
      – Прощайте, – негромко сказала Лорри, – прощайте ненадолго…
      Пол скрипнул. Показалось ли ей, что Бевис одобрительно кивнул в ответ?