Воскресенье у тети Элизабет тоже совсем другое. Утром они отправились в церковь, причем тетя Элизабет проверила, «прилично» ли они одеты. Церковь большая, и люди в ней незнакомы даже с теми, кто сидит с ними рядом на скамье. Нэн скучала по маленькой дружелюбной церкви, куда ходила с бабушкой. Крис сидел с мрачным выражением, как будто проходил нелегкое испытание.
      Но середина дня была еще хуже. Они обедали еще в одном большом ресторане, а потом тетя Элизабет остановила одно из вездесущих такси и отвезла их в парк, где был также зоосад, озеро и другие предположительно интересные вещи. Крис тащился за ними, отставая, и тетя Элизабет явно была раздражена: ей приходилось в десятый раз оборачиваться, чтобы посмотреть, где он.
      Нэн смотрела на черного леопарда. Ей было его жаль: зверь ни на минуту не останавливался, ходил взад-вперед по клетке, как будто хотел вырваться на свободу. Большие обезьяны ей совсем не понравились; одна из них корчила рожи и плевала на людей, которые останавливались у клетки посмотреть. Но птицы были прекрасны, разноцветные, с пышными хвостами; и еще здесь были два львенка, которые спали на одеяле, свернувшись, как котята.
      Ноги у нее начали ныть, она была рада, когда тетя Элизабет отвела их туда, где продавали коку и мороженое и где можно немного посидеть. Здесь тетя Элизабет встретила у кассы знакомую и велела детям отыскать себе столик и ждать ее.
      Впервые за весь день Крис обратился непосредственно к Нэн.
      — Она думает, мы малыши!
      И он с силой оттолкнул от себя поднос с мороженым. Нэн едва успела подхватить его, чтобы он не упал на пол. И снова пододвинула к нему.
      — Наверное, она думает, что нам это нравится. Может, просто не знает.
      Крис мрачно посмотрел на мороженое и сердито воткнул в него ложку, словно собирался уничтожить весь мир.
      — Мне не пять лет! — взорвался он. — Этот зоопарк! Зоопарк!
      — Птицы хорошие. — Нэн облизнула ложку с фаджем.* — Но обезьяны мне не понравились, особенно та, что плевалась.
      Крис криво улыбнулся.
      — У обезьяны верная мысль. Почему бы не плюнуть на глупых людей, которые тебя заперли? Мне вообще не нравится смотреть на животных в клетках — никаких.
      Вспомнив леопарда, Нэн почувствовала, что готова с ним согласиться.
      — Но иначе они погибнут. Чтобы их спасти, нужно держать в клетках.
      Крис энергично покачал головой.
      — Клетки совсем не обязательны. Наверно, ты никогда не видела Львиную страну. Они там свободны. Переходят прямо через дорогу. Там можно ехать в машине, но окна должны быть закрыты, и двигаться только очень медленно.
      — Когда ты это видел? — спросила Нэн.
      — В прошлом году. Ездил во Флориду с Батчем Уилсоном и его родителями. Мы сделали много снимков. Один старый лев спал, словно ему ни до чего нет дела. А в следующей секции нам пришлось остановить машину, потому что антилопа кормила детеныша — прямо посредине дороги. Там зверей не держат в клетках.
      — Моя бабушка во Флориде, — объявила Нэн. — Когда поеду к ней в гости, может, мы побываем в Львиной стране.
      — Ты ведь жила с ней. Почему не поехала с ней во Флориду?
      Нэн старательно смешивала фадж с мороженым, делая вид, что это занятие полностью ее занимает.
      — Она не захотела, чтобы ты у нее жила?
      Нэн подняла взгляд и горячо ответила:
      — Конечно, нет! Но доктор Симмонс сказал, что ей нужно жить в теплом климате. А единственное место, которое она могла себе позволить, это дом для престарелых в Саннисайде. Там нельзя жить детям — только приходить в гости. А мама вышла замуж.
      Лицо Криса застыло. Рот он снова мрачно сжал.
      — Да, они поженились, — равнодушно сказал он. — И тебе пришлось жить у тети Элизабет. Можешь не объяснять.
      — Я не просилась сюда! — вспыхнула девочка. — И она мне не тетя!
      Крис пожал плечами.
      — Детей всегда распихивают против их воли, пока они не вырастут. А до этого ничего не поделаешь.
      — А что ты собираешься делать? — спросила Нэн. Ей не хотелось думать о том, сколько времени будут ее толкать против воли, пока она не вырастет и не сможет сама распоряжаться своей жизнью. И она даже не знала, какая жизнь ей нравится.
      Крис смотрел на стол.
      — Неважно… сейчас.
      Он словно опустил между ними тяжелый занавес. Нэн продолжала есть лакомство. Крис раньше никогда с ней не разговаривал, да и этот разговор длился недолго. Должно быть, ему нравится жить у тети Элизабет не больше, чем ей. Нэн подумала, а как он жил раньше? Может, у него тоже был кто-нибудь, как бабушка? Ей хотелось спросить, но она не посмела.
      — Вот вы где! — Рядом возникла тетя Элизабет. — Нам замечательно повезло, Нэн. Завтра утром миссис Эймс отвозит Марту в школу и заедет за тобой. Мне очень не хочется, чтобы ты в первый день уходила одна. Ведь тебя ждет большая перемена: школа Элмспорта и грамматическая школа Уиккофа. Мы договорились, они заедут за тобой в четверть девятого. Крис тоже сможет поехать. Они высадят его у академии, все равно она по пути.
      Тетя Элизабет заказала чашку кофе и отпила. Поморщилась.
      — Горький… — Она сдвинула чашку на середину стола. — Нигде в таких местах не могут сварить приличный кофе. — Если она и заметила выражение отчаяния на лице Нэн и мрачный вид Криса, то отказалась думать о том, что детям могут не нравиться ее планы на будущее.
 
      Только после ужина Крис смог остаться в своей комнате один. Он в нерешительности постоял у шкафа. Достать гостиницу сейчас? Он очень этого хотел. Но ощущение того, что гостиница принадлежит только ему, что никто не должен о ней знать, останавливало его. Наконец он сел на кровать. Тетя Элизабет, девчонка — когда-нибудь они лягут. Тогда он возьмет фонарик и хорошенько рассмотрит свою покупку. Ему не терпелось побыстрей этим заняться, и он досадливо поморщился.
      Больше всего ему не хотелось думать о завтрашней академии. По мнению папы и тети Элизабет, ему там должно понравиться, только потому что там учился папа. Но на самом деле он это место ненавидел.
      Крис снял очки и потер глаза. Ведь он не виноват, что из-за близорукости не достигает успехов в спорте. Он пытался в Брикстоне играть в баскетбол и дважды ломал очки. И вообще он не понимает, почему эти игры в мяч так важны.
      И если парень любит читать и понимает, о чем говорит учитель, он совсем не обязательно маменькин сынок. Крис снова потер лоб. Эл Кэнфилд пообещал проучить его, если он еще раз опередит в классе Крэга Фэллоуза. А все потому, что Крэг капитан команды, а Крис отказался писать за него сочинение.
      Круглое лицо Криса приобрело упрямое выражение. Он не станет их покорным сочинителем, не будет делать все, что они ему говорят, как делает на химии Перри Уинн. И, наверно, завтра они ему покажут, если он не даст Крэгу списать свой конспект.
      Дети похожи на зверей в этом зоопарке. Все они в клетках. Может, эти клетки нельзя увидеть, но они все равно есть. Он всегда думал, что, когда станет постарше, папа позаботится, чтобы его не загоняли в клетку. Крис ударил кулаком по кровати.
      — Крис? — Голос тети Элизабет совсем близко за дверью.
      Он быстро встал и пошел на зов.
      — Там передача по ТВ — об Африке.
      Крис открыл дверь.
      — Мне нужно написать конспект, — коротко ответил он.
      — Ну почему ты всегда оставляешь домашнее задание на последнюю минуту? — спросила тетя Элизабет. — Что ж, наверно, следует радоваться, что ты его вообще делаешь. Марджери говорит, — что ей приходится каждую минуту подгонять Тима, чтобы он сел за уроки.
      Но она смотрела на него внимательней, чем обычно, и Крис почувствовал легкое чувство вины из-за своей лжи. Но только легкое. Этого недостаточно, чтобы он пошел в гостиную смотреть телевизор с остальными. Он закрыл дверь и постоял, прислушиваясь. Да, звуки включенного телевизора. Но он даст им еще немного времени. Он совсем забыл об этой передаче.
      Когда Крис был относительно уверен, что тетя Элизабет и Нэн смотрят телевизор, он порылся в шкафу и достал чемодан. Сел на пол спиной к двери, готовый сразу запихнуть чемодан назад, если кто-нибудь войдет.
      Размотал старую рубашку и достал гостиницу, держа ее осторожно обеими руками. Она даже лучше, чем он помнил. Он изготовил множество моделей, в том числе и очень сложных, но с такой работой не справился бы.
      «Пип-шоу», сказал тот продавец. Смотришь в эти маленькие окошки и что-то там видишь?
      Крис медленно поднял гостиницу, так что самое большое окно со стеклами в форме бриллиантов оказалось на уровне глаз, и поднес маленький дом к глазам.
      Но очки — они мешают!
      Он торопливо снял их и положил на кровать. Если держать что-то очень близко к глазам, то хорошо видно и без очков. Теперь окно всего в дюйме, и Крис попытался разглядеть, что за ним. Там…
      Крис опустил гостиницу и потер глаза. Странно — там внутри все словно затянуто густым туманом. Он попробовал снова. Нет, если и был способ увидеть внутренность гостиницы, сейчас его нет. Словно кто-то замазал стекла изнутри густой белой мазью Одно за другим он проверил остальные окна. То же самое. Просто ничего не видно.
      Передвигая гостиницу, он снова услышал грохот Крис был уверен, что звук доносится из комнаты на первом этаже с единственным окном. Он не мог ошибиться — что-то там есть внутри
      Крис осторожно перевернул макет крышей вниз, чтобы осмотреть деревянную плиту, которая образует его основание. Никаких гвоздей или винтов он не увидел. Но мальчик был уверен, что существует какой-то способ открыть. Может, это трюк — что-то вроде китайской головоломки, которую он однажды видел. Но нужно быть очень осторожным, решая ее: он не хочет сломать что-нибудь.
      Он тоскливо подумал о маленьких инструментах, которыми собирал свои модели. Попытаться оторвать дно? Нет. Если гостиница действительно старая, дерево может расколоться. Придется решать загадку каким-то другим путем.
      С сожалением он уложил модель в чемодан и снова спрятал. Начал раздеваться. Тетя Элизабет не одобряет чтение в постели. Но он может почитать, по крайней мере до окончания программы. Крис давно обнаружил, что если у тебя проблема и ты на какое-то время перестаешь о ней думать, то когда подумаешь снова, неожиданно увидишь решение.
 
      Нэн смотрела, как большеухий слон обливает водой слоненка. Крис сказал, что животные должны быть свободны. И этот слон свободен. Она старалась думать только о том, что видит, и забыть о завтрашнем посещении школы. Крису хорошо. Он здесь уже месяц, у него было время понять, что нужно делать, чтобы поладить с учениками. А она начинает заниматься с опозданием, а это значит, что ей предстоит догонять. Городские школы не такие, как в Элмспорте. Должно быть, здесь учиться труднее. И она никого не знает. Ужасно заходить в новый класс, когда все на тебя смотрят, словно ты какая-то другая, как эта необычная птица на экране.
      Она плохо себя чувствовала и была уверена, что скоро у нее разболится голова. Она не будет стараться отвертеться от завтрашнего испытания. Бабушка всегда говорила, что нет смысла отворачиваться от правды: это только делает положение хуже. Хотя ничего хуже того, что ей предстояло завтра, Нэн не видела.
      Утром в понедельник она почти ничего не ела, но выпила апельсиновый сок — единственное, что было вкусно. Тост слишком сухой, хотя и намазан толстым слоем мармелада. Куски не лезли в горло. Нэн съела три ложки овсянки и слегка позавидовала Крису. Он ел со своей обычной неторопливостью, и тетя Элизабет дважды напоминала ему, что уже пять минут девятого и они не должны заставлять миссис Эймс ждать.
      Он еще сидел за столом, когда Нэн поблагодарила и пошла к себе за пальто и шапкой; проверила, с собой ли у нее табель с переводными отметками. К тому времени как она вернулась в прихожую, Крис с нетерпеливым видом стоял у входной двери и постукивал сумкой с книгами по стене, словно хотел пробить в ней дыру.
      Когда они вышли в вестибюль, миссис Эймс помахала им из машины. Нэн торопливо пошла вперед — не из-за старательности, а потому что хотела, чтобы худшее случилось как можно быстрее. На заднем сиденье она увидела девочку.
      — Это Марта, Нэн, — сказала миссис Эймс. — Можете ехать вдвоем сзади. Крис сядет впереди, потому что ему раньше выходить.
      Нэн сказала «Здравствуйте», и Крис повторил это голосом, в котором слышалось «мне все равно». На девочку он не обратил внимания. Нэн взглянула на Марту, которая смотрела на нее так, что Нэн подумала: либо она забыла причесаться, либо у нее на лице грязь.
      Миссис Эймс больше ничего не сказала. Было ясно, что она думает только о том, как провести машину в напряженном утреннем движении. Нэн даже удивилась, что кто-то еще может втискиваться в полосы.
      Нэн хотелось нарушить молчание, отчаянно хотелось получить маленькие знаки внимания со стороны незнакомой девочки. Но тут ей на выручку пришла гордость, и она сидела выпрямившись и смотрела в косматый затылок Криса. Ну и ладно, если эта Марта не желает разговаривать, она тоже будет молчать.
      — В каком ты классе?
      Нэн от неожиданности вздрогнула.
      — В шестом… была в шестом, — поправилась она. Кто знает, где она окажется в этой новой школе, особенно появившись в середине четверти?
      — Тебя, наверно, посадят в класс Краба, — довольно сказала Марта. — Я в классе мисс Хилл. Но у нас нет мест — никого больше нельзя принять. — В голосе ее прозвучала довольная нотка, как будто она с радостью излагает эту устрашающую информацию.
      — А кто это Краб? — спросила Нэн, решив не сдаваться.
      — Мисс Крэббит. Она старая, как горы, и вдвое тверже. Так говорит моя подруга Руфь. Очень много требует. Руфь заставила свою маму перевести ее в другой класс, когда начались занятия.
      Когда Нэн ничего не ответила, Марта продолжила:
      — Ей не понравится, что ты приходишь в середине четверти. Если не будешь справляться, она тебя посадит на класс ниже. Она так сделала в прошлом году с несколькими ребятами.
      Машина остановилась, и Крис вышел перед высоким коричневым зданием, стоявшим немного в глубине от улицы. Между входом в него и тротуаром была металлическая решетка. По-прежнему не обращая внимания на Нэн, Крис посмотрел на миссис Эймс.
      — Спасибо, что подвезли.
      Но Нэн показалось, что он совсем не испытывает благодарности. Машина двинулась, и Нэн следила за Крисом, повернув голову. Он шел, согнув плечи, словно ему очень не хотелось идти.
      Она завидовала Крису. Но теперь задумалась, а нравится ли ему академия? Он выглядит так… как будто ждет каких-то неприятностей. Во дворе были мальчики, но Крис не посмотрел на них и ни с кем не заговорил, пока она могла его видеть.
      — Он теперь твой брат? — спросила Марта.
      — Нет! — сразу решительно ответила Нэн.
      — Значит, сводный брат или что-то в этом роде. Твоя мама вышла за его отца?
      — Да, — коротко ответила Нэн. Она не собиралась обсуждать это с незнакомой девочкой.
      — Должно быть, забавно, когда у тебя вдруг появляется сводный брат. А почему он не ходит в школу с тобой?
      На это Нэн знала ответ.
      — Потому что его отец учился в академии и хотел, чтобы и Крис учился там же, когда переехал сюда.
      — Вы все будете здесь жить? Мне казалось, ты живешь с тетей…
      — Тетей Криса, — поправила Нэн. — Не знаю, будем ли мы здесь жить. Маме приходится много ездить — из-за статей. Она сейчас в Мексике.
      — Она будет продолжать ездить, даже выйдя замуж?
      — Марта! — Миссис Эймс не повернула голову, но голос ее звучал резко, и Марта покраснела. Она отвела взгляд от Нэн и принялась смотреть в окно. Нэн подумала, что теперь Марта тем более ее невзлюбит. К счастью, через несколько мгновений они остановились на школьной стоянке, миссис Эймс вышла, и Нэн неохотно последовала за ней. Девочка смотрела только на спину миссис Эймс в синем пальто и не оглядывалась по сторонам.
 
      Только около четырех часов Нэн снова оказалась в вестибюле перед пугающим ее лифтом. У нее было ощущение, словно за ней весь день гнались. Точно как у лисы в сценах охоты. Голова болела, и она была вдвойне голодна, в основном потому что на ланч в кафетерии съела не больше, чем за завтраком. Если бы только можно было пойти в большую кухню, где у бабушки всегда наготове тарелка с печеньем или кусок хлеба с коричневым сахаром и маслом и стакан молока.
      Нэн колебалась, не решаясь войти в лифт. Остаться там одной — чувствовать себя замкнутой со всех сторон — она просто не может.
      — — У вас какие-то проблемы, мисс?
      Она посмотрела на Хейнса, утратив на мгновение всю гордость, и выпалила:
      — Не хочу заходить. А что если он застрянет?
      — Не застрянет. Посмотрите сюда. — Он вошел в лифт, и ей пришлось последовать за ним, чтобы увидеть, что он показывает. — Видите эту кнопку? — Он показал красную кнопку. — Вам нужно запомнить. Если что-то случится, нажмите ее. Но лифт работает уже пять лет и ни разу не застревал.
      Как это ни успокоительно, Нэн вся напряглась, глядя, как справа налево перемещается огонек по панели. Наконец дверь открылась на нужном этаже. Нэн нажала звонок, и дверь открыла Клара.
      — Заходи, дитя. Мисс Хейнс ждет. Твои пустые чемоданы — их нужно отнести в подвал. Крис еще не вернулся, поэтому возьми и его чемодан и отнеси в прихожую. Побыстрей: мне сегодня нужно уйти пораньше.
      Нэн принесла два своих чемодана и поставила в ряд. Ей не хотелось идти в комнату Криса, но Клара велела идти. Его чемодан в шкафу. Когда она его доставала, что-то внутри загремело. Крис в нем что-то оставил. Лучше это достать. Потому что если что-то попадет в подвал, потом его оттуда достать очень трудно. Тетя Элизабет уже предупредила ее об этом.
      Нэн открыла чемодан. Только старая грязная рубашка… Нет, в нее что-то завернуто. Рубашка выпала из руки, и Нэн увидела… Это кукольный дом? Не может быть… слишком маленький. И что-то странное в этой модели. Как будто это реальное здание, а она смотрит на него в бинокль, но повернув его наоборот, как делала дома мисс Плейсер, когда наблюдала за птицами.
      Помня, что Клара просила ее поторопиться, Нэн достала модель из чемодана, и в этот момент открылась дверь и вошел Крис. Его глаза за стеклами очков теперь не были полузакрыты, как всегда; нет, они были широко раскрыты и гневно сверкали.
      — Шпионка! — Он одним прыжком подскочил к Нэн, подняв руку. Ярость его была так страшна, что Нэн отступила к кровати. Наткнулась рукой о столбик, маленький дом выпал и со стуком ударился о пол.
      — Я… я не шпионила! — Нэн обрела способность говорить. Тем временем Крис опустился на колени и протянул руки к домику. — Клара велела принести твой чемодан — чтобы отнести в подвал. Я не шпионка, Крис Фиттон!
      Гнев придал ей силы. Нэн миновала Криса, но он даже не поднял головы. В одной руке держал модель, а другой подобрал что-то с пола. Теперь Нэн видела, что дно маленького здания раскрылось и свисало, как крышка на петлях.
      — Сломалось? — спросила она с несчастным видом.
      — Нет. — Казалось, Крис забыл о своем гневе. — Просто открылось. Так вот что там было внутри…
      Нэн заглянула через его плечо и увидела у него на ладони продолговатую табличку.
      — Что это?
      — Вывеска! Вывеска гостиницы! — В его голосе звучало такое возбуждение, что Нэн решилась задать еще один вопрос:
      — Значит это гостиница?
      — Конечно, — нетерпеливо ответил он. Маленькую полоску он поднес к самым глазам. — Благородный олень. И я могу прикрепить ее над дверью, где ее место.
      — Нэн, — послышался полный нетерпения голос Элизабет. — Где остальные чемоданы?
      Крис с силой толкнул к ней чемодан.
      — Иди, — приказал он, — отнеси ей!
      Нэн неохотно повернулась и вышла. Наверно, это и купил Крис в магазине. Но почему он так возбужден? Что особенного в этой гостинице «Благородный олень»?

 
      Крис лежал, повернув голову на подушке так, что если бы мог видеть в темноте, то видел бы гостиницу. Он целый час прилаживал крошечную вывеску, так что теперь она висела на проволоке над главным входом, выступая вперед, как было бы, если бы «Благородный олень» был настоящей гостиницей. Когда он поставил макет на стол, после того как при случайном падении дно открылось и выпала вывеска, деревянная плита снова прочно встала на свое место.
      — «Благородный олень» — прошептал он. Был ли когда-нибудь настоящий «Благородный олень?» Большинство моделей, которые он делал, были копиями знаменитых кораблей или самолетов, которые существовали или существуют в действительности. Он был уверен, что когда-то был и настоящий «Благородный олень».
      Но кто захотел сделать модель гостиницы? И почему ее вывеска находилась внутри? Почему, почему? Крис мог составить длинный список этих «почему».
      Но сейчас ему вдруг захотелось спать, так сильно захотелось, что не было сил подумать о новом укромном месте для гостиницы. Он не мог бы объяснить, почему не хочет, чтобы ее кто-нибудь увидел. Она увидела — она всюду шпионит! Может, Клара и велела ей принести чемодан; он предполагал, что Клара это сделала. Но… Крис нахмурился в темноте. Она не имела права — не имела права знать о «Благородном олене», не имела никакого права. Последнее, что он чувствовал, засыпая, было негодование.
 
      Прежде всего Крис почувствовал холод. Он съежился, пытаясь согреться, протянул руку, чтобы повыше натянуть одеяло. Но пальцы его нащупали не сатиновый край одеяла с подогревом, а какой-то другой материал, гораздо более грубый и жесткий.
      Он открыл глаза. В комнате больше не темно. У дальней стены на уровне пола тусклое красное свечение.
      И — он принюхался — запахи! Тетя Элизабет никогда не допустила бы такие запахи в свою квартиру, где всегда шла погоня за свежим воздухом.
      Крис сел, грубое одеяло спало с него. Он одет. На нем не пижама, а одежда. Он принюхался к запахам кухни, горящего дерева, к другим острым запахам, которые не смог определить. Потом без вопросов понял, что пахнет лошадьми, людьми, которые не слишком часто моются…
      Глаза его адаптировались к слабому красному свету. Он спал на полу, и огонь в камине почти погас! Мастер Бойер скажет много слов о его невнимательности!
 
      Другой Крис Фиттон полностью ушел из сознания. Да, он Крис Фиттон, мальчик в трактире «Благородный олень». И он счастлив, что служит мастеру Бойеру, а не бродит по дорогам и просит милостыню.
      Сразу направившись к камину, он раздул умиравший огонь в приличное пламя. Должно быть, почти утро: чувство времени, оставшееся от бродяжьих времен, подсказывало, что скоро со своего чердака, зевая и жалуясь, спустится Сьюки и загремит кастрюлями и сковородами.
      Крис потер руки перед огнем. В спину дует, но по крайней мере лицо в тепле. Ногти у него поломаны, и под ними черные полоски; на ладонях и пальцах мозоли. Он скорчился в тепле, благодарный за короткие мгновения тишины и спокойствия.
      Вчера легли поздно. Хозяин опять ушел. К счастью, никто не обратился за ночлегом. Быть мальчиком в трактире и так нелегко, а незнакомых лошадей Крис побаивался, да и работа в конюшне была дополнительным бременем. Конечно, он не жалуется, быстро сказал себе Крис.
      Мало кто из трактирщиков пустил бы к себе незнакомого мальчишку, дал одежду и возможность зарабатывать на пропитание. Мастер Бойер — при мысли о нем у Криса стало тепло внутри, как от огня в камине. Он пытался сосчитать дни, когда у него не было никакой надежды, пока не забрался ночевать в конюшню «Благородного оленя» и Джем нашел его там. Крис гораздо больше привык к пинкам и ударам, чем к доброте мастера Бойера. Казалось, давным-давно отец упал с косилки, лицо у него было разбито, а рука и нога не двигались. Через три дня он умер. И сквайр выгнал их из дома — его и Бесс. И у них не было ни пенни.
      Бесс ушла к миссис Феллоуз на мельницу. Там у нее по крайней мере есть еда и крыша над головой. Но для Криса там не было места. И он сказал, что сам заработает себе состояние. Состояние? Скорее возможность умереть от голода в канаве! Пока не оказался в «Благородном олене».
      Крису хотелось узнать, как живет Бесс, и рассказать о себе. Но он ушел далеко — так ему казалось — за эти ужасные дни бродяжничества. Единственное, в чем ему повезло: он небольшого роста и мог прятаться, поэтому констебль не задержал его за бродяжничество и не отослал в кандалах, предварительно выпоров.
      — Чертовски холодно!
      Это с мощеного двора вошел Джем. Он дул на красные руки и топал ногами, точно как одна из конюшенных лошадей. Конюх стащил с головы шерстяную шапку, и его нечесаные волосы упали на изношенный плащ на плечах. Крис быстро отодвинулся, уступая ему место, а конюх присел на корточки у огня. Он принес с собой крепкий запах лошадей, смешанный с запахом собаки.
      — Где эта шлюха Сьюки? — спросил Джем и тяжело закашлялся. — Она бы весь день валялась в постели, если бы могла.
      — Я здесь, висельник. Тебе бы следовало получше говорить о тех, кто выше тебя. — В кухне появилась Сьюки. Ее верхняя юбка была наброшена на просторную нижнюю и покрыта пятнами — свидетельством работы у плиты, хотя обычно она поверх надевала передник, перевязывая его на почти отсутствующей талии Из-под чепца сзади торчали волосы. Лицо цвета теста, которое она месит, когда стряпает пироги, нос пуговкой, глаза под редкими бровями и почти без ресниц — водянисто-голубые.
      — Ты, зажги свечу, — повернулась она к Крису. — Думаешь, я могу что-то делать в темноте?
      Крис неохотно отошел от огня. Сьюки как раз пнула одеяло на полу, под которым он лежал.
      — Убери это. Дьявольщина, ты хочешь, чтобы я споткнулась, слабоумный?
      Джем рассмеялся.
      — Плохое настроение с утра, девушка? А почему? Дурной сон?
      Крис, торопившийся убрать одеяло, заметил взгляд, который кухарка бросила на конюха. Щеки ее покраснели, она схватила кусок бекона и длинным ножом начала отрезать ломти.
      — Смейтесь, смейтесь! — Она продолжала сердито кромсать бекон. — Ты глухой и тупой, Джем Сны говорят правду. Если сон дурной, нужно остерегаться.
      — А тебе снился дурной сон? — спросил он.
      Она повернулась к нему спиной и не оборачивалась, но сгорбилась, словно воздвигала между ними преграду.
      — Сны обманчивы, — после недолгого молчания добавил Джем. — Не стоит на них полагаться, девушка.
      Сьюки фыркнула и продолжала готовить завтрак. Мастер Бойер не похож на других трактирщиков, у которых один стол для гостей, а другой для прислуги. У Криса потекли слюнки. В свое время и он получит добрый ломоть хлеба с куском шипящего бекона, кусок сыра и хорошую порцию эля.
      — Сегодня день выпечки. — Сьюки делала вид, что не замечает Джема.. Обращалась она к Крису, который зажег толстую сальную свечу в подсвечнике и поставил ее на стол — Приготовь дрова
      Крис кивнул. Хлебная печь снаружи, рядом с буфетной. Это место ему очень хорошо знакомо, именно здесь он трет песком с водой многочисленные кастрюли, пока Сьюки не скажет, что они чистые. Хоть внешне она неряшлива, Сьюки удивительно заботилась о чистоте своего поварского оборудования и не допускала, чтобы остатки вчерашней еды в кастрюле служили приправой сегодняшней.
      — Сегодня у нас будут гости..
      Джем почти дошел до выхода. Но, услышав эти слова, быстро обернулся.
      — Неподходящий день для путников. В воздухе пахнет снегом, — сказал он.
      Сьюки пожала плечами.
      — Тех, кто приедет, никакой снег не остановит. Криса поразил ее тон: Сьюки словно предупреждала.
      Гостиница расположена на дороге в Рей, и у них бывает много посетителей. К тому же «Благородный олень» не дешевое заведение, где останавливаются только пешие путники. Чаще бывают дворяне — джентри. Сьюки много раз рассказывала Крису, что в старину под этой крышей останавливался один король. Конечно, это было во дни старой веры, когда часть «Благородного оленя» была гостевым домом аббатства.