Ники интересовался у отца и матери, почему другие правители не изгоняют из своего общества пиратов. Но они только вздыхали и говорили, что дела государственные не так просты, как житейские, и что он поймет все лучше, когда подрастет.
      Но Ники почему-то сомневался, что сможет когда-нибудь это понять.
      В конце концов принцу Толивару надоело смотреть в волшебную подзорную трубу, вися в неудобной позе на канатах, и ему в голову пришла великолепная идея: он спустится вниз и даст матери попользоваться удивительной игрушкой. За завтраком королева Анигель почему-то казалась очень печальной — может быть, это ее немного развеселит. Сжав зубами тонкую трубку, малыш заскользил вниз по канатной паутине, спрыгнул на палубу и вприпрыжку побежал на корму. Обогнув корабельный салон, он чуть не врезался в лорда Пенапата и своего отца, которые удили рыбу. Огромные руки дяди Пена подхватили его и, несмотря на все усилия вырваться, держали высоко в воздухе, а он извивался, как червяк.
      — Вы не видели маму? — спросил маленький принц. — Я подумал, ей захочется посмотреть в подзорную трубу на другие корабли и на Зинору.
      — Она в каюте с леди Эллиннис, работает над деловыми бумагами. Ты можешь дать ей подзорную трубу, но не оставайся там долго и не отвлекай ее своей болтовней.
      — Не буду, государь.
      Малыш галопом помчался прочь, волосы его развевались от ветра. Добродушный Пенапат покачал огромной головой. — Какой подвижный ребенок! И он, и его царственный брат, и маленькая принцесса надолго запомнятся команде корабля!
      Коротким смешком король выразил свое согласие. Он нацепил свежую наживку и снова закинул удочку. Потом лицо его омрачилось.
      — Надеюсь, мы не совершили ошибку, взяв их с собой на коронацию. Я не хотел этого делать, но Анигель настояла, сказав, что они просто обязаны познакомиться с другими королями и научиться общению с чужестранцами… Но в любом деле, в котором принимает участие Рэктам, всегда есть определенная доля опасности. А в этой коронации они принимают слишком большое участие, мы знаем это.
      Пенапат, соглашаясь, кивнул.
      — Слава Зото, что у королевы Ганондри есть только болезненный внук и нет внучки, которую она могла бы выдать замуж за Вондримеля: тогда их союз был бы решенным делом!
      — Рэктам находится очень далеко от Зиноры, их дела почти не коснутся Двух Тронов, как бы Ганондри ни глумилась над ними. Но я чувствую себя не в своей тарелке из-за того, что мы взяли в это путешествие детей.
      Пенапат оперся локтями о поручень борта и посмотрел на рэктамские суда, которые теперь были меньше чем в двух кабельтовых от них. На палубе флагмана королевы-регентши Ганондри отчетливо виднелись маленькие фигурки матросов и пассажиров, глазеющих на лабровендскую флотилию.
      — Даже королеве Ганондри не хватит бесстыдства напасть на нас в окружении королевских фамилий и знати семи государств, которые станут свидетелями любой ее дикой выходки, — медленно произнес Пенапат. — Даже ей не захочется навлекать на себя недовольство короля Вондримеля, устраивая провокацию во время его коронования.
      — Ты прав, Пен. Нас больше должно беспокоить присутствие на церемонии Правителя Тузамена.
      Неуклюжий камергер издал удивленное восклицание: — Тузамен? Значит, они все-таки послали депутацию?
      Король кивнул.
      — Я получил от капитана известие перед завтраком. Быстроходный маленький катер с островов Энджи, обогнавший нас ранним утром, просигналил, что следом, не спеша, плывет одинокая галера из Тузамена. Без сомнения, так называемый Хозяин Тузамена находится на ее борту. На вершине мачты развевается его звездная эмблема. Уверен, что нежданный гость намеревается почтить своим присутствием коронацию юного короля Вондримеля.
      — О, камни Зото! Так вот почему королева Анигель выглядела такой подавленной!
      — Конечно. Она услышала эту дурную весть сразу после того, как узнала от Великой Волшебницы, что ее сестра Кадия потеряла свой талисман, и оба этих известия наполнили мою любимую жену страхом. Я не могу ее осуждать. Она так перепуталась, что сняла свой талисман с привычного места — с королевской короны — и спрятала в потайной карман в складках одежды. Анигель говорит: пока мы будем в Зиноре, она не расстанется с ним ни днем ни ночью.
      — Государь, а насколько вероятно — хотя все наши шпионы утверждают обратное, — что этот Портоланус из Тузамена — на самом деле колдун Орогастус, воскресший из мертвых?
      — Если это так, да спасут нас Боги и наши народы. Ты помнишь, что сделал этот отвратительный колдун с моим отцом? Он превратил его из грубого, но честного человека в маньяка, движимого непомерными амбициями! Колдуну удалось выбиться в главные министры государства, но, думаю, на самом деле он хотел стать преемником Волтрика после того, как убьет меня. Даже теперь в бунтах и интригах, распространившихся вдоль северных границ с Рэктамом и подстрекаемых лордом Осорконом и его друзьями, чувствуется вероломство, унаследованное от этого злого волшебника. Если колдун Орогастус и вправду жив, Тузамен больше не может считаться варварской окраиной. Он наверняка использует все свое дьявольское мастерство, чтобы превратить его в могущественное государство.
      — …и королева Ганондри вступит с ним в сговор против нас, — мрачно заключил Пенапат.
      — Возможно. — Антар, прищурившись, смотрел на огромную рэктамскую галеру. — Но она вовсе не так глупа, эта королева Ганондри. И она играет по собственным правилам. — Король выпрямился и легонько хлопнул старогр друга по плечу. — Не унывай, Пен. В Талоазине нас ждет неделя пиров и балов, высоких жестов и низких интриг. Давайка свернем эту бессмысленную рыбалку и пойдем оторвем наших храбрых господ от азартных игр и возлияний. Я хочу убедиться, что их панцири начищены, а мечи наточены.
      Королева Анигель ласково поблагодарила младшего сына за принесенную подзорную трубу, поцеловала его и приказала идти к Имму принять ванну и сменить одежду. Когда парнишка покорно пошел выполнять приказание, она вздохнула и отложила в сторону не нужную ей вещицу.
      — Толо забывает, что, когда мне приходится смотреть вдаль, я обхожусь без бинокля.
      Леди Эллинис, министр внутренних дел Двух Тронов, оторвалась от бумаг и заметила:
      — Конечно, для этого у вас есть талисман. Он может служить и подзорной трубой.
      Это была почтенная здравомыслящая дама, вдова того самого лорда Манопаро, который, храня верность присяге, отдал свою жизнь, защищая мать Анигель. Леди Эллинис и трое умных ее сыновей были самыми преданными приближенными из свиты королевы, так же как лорд Пенапат, советник Лампиар и маршал Ованон — в свите короля Ангара.
      Королева вынула из складок строгого голубого платья волшебный талисман и надела его на аккуратно причесанную голову. Ее талисман именовался Трехголовым Чудовищем. Вопреки своему зловещему названию, он представлял собой тиару из блестяще о Сребристого металла с шестью маленькими зубцами и тремя побольше. Тиара была украшена цветами и морскими ракушками. Впереди располагались три нелепые маски: первая изображала ревущего скритека, вторая — умирающего человека с разинутым в агонии ртом, а третья, центральная, — ухмыляющееся злобное существо с чем-то вроде звездных лучей вместо волос. Чуть ниже была вставлена слабо мерцающая капелька янтаря с крошечным бутоном Черного Триллиума в сердцевине — этот амулет защищал Анигель с самого рождения до того момента, как она обрела свое призвание и нашла талисман.
      — Ну что, полюбуемся на королеву пиратов? — предложила Анигель леди Эллинис. — По моей просьбе талисман вызовет ее изображение. Но так как нас будет двое, талисману потребуется максимум сосредоточения, и любоваться мы сможем недолго.
      Темные глаза леди-министра засветились от любопытства.
      — Мне очень хочется взглянуть на Ганондри, ваше величество. В последний раз я видела ее во плоти за четыре года до вашего рождения, когда ее поздний ребенок, принц Ледамот, сочетался браком с несчастной Машрией с острова Энджи. Тогда Ганондри была гордой красавицей, ведущей себя с необыкновенным достоинством. Конечно, сейчас, при ее нынешней репутации, это кажется невероятным.
      — Возьмите меня за руку, — скомандовала королева Анигель.
      Потом она закрыла глаза и отдала мысленный приказ волшебному талисману.
      Они увидели просторную каюту галеры, увешанную дорогими гобеленами, заставленную изящными стульями и комодами, инкрустированными отполированными кораллами и полудрагоценными камнями. Кое-какие ящики были выдвинуты, и роскошные одежды вывалились на покрытый ворсистым ковром пол. За лакированным туалетным столиком, перед большим зеркалом в золоченой раме сидела королева-регентша: она нетерпеливо хмурилась, примеряя ожерелья, которые ей одно за другим подавала робкая фрейлина. Анигель и Эллинис не слышали, о чем они разговаривали, так как видение каюты существовало только в их воображении.
      Несмотря на преклонный возраст, Ганондри все еще была красавицей, хотя ее худое лицо покрывали мелкие морщины и густой слой косметики. Тонкие губы были брюзгливо поджаты, а зеленые глаза с длинными ресницами пылали злобой. Волосы, все еще густые, напоминающие по цвету начищенную медь и кое-где обрамленные трагическими белыми прядями, были тщательно уложены в замысловатую прическу, модную среди женщин Рэктама. На ней был туалет из мягкого бархата цвета морской волны, расшитый золотыми нитями и опушенный по подолу редким золотистым мехом ворама.
      Примерив с полдюжины сверкающих украшений и злобно искривив рот, Ганондри наконец остановила свой выбор на тяжелом воротнике из стилизованных листьев гонды, усыпанных сотнями крошечных изумрудов с разбросанными тут и там бриллиантами, имитирующими капельки росы. Потом дрожащая фрейлина предложила ей пару больших висячих серег из этого же гарнитура, но королева отказалась и взяла вместо них маленькие клипсы из золота, в каждой из которых сияло по крошечному бриллианту.
      В этот момент Анигель отпустила руку Эллинис, и видение исчезло.
      — Вкус Ганондри остался безупречным, — заметила леди Эллинис, — но мне не хотелось бы безоружной встретиться с ней в одном из темных закоулков талоазинского дворца. Кажется, она готова проглотить свою бедную помощницу, если та предложит ей еще одно неподходящее украшение.
      Анигель была печальна.
      — И в хорошем настроении, и в плохом, больная или в добром здравии — она все равно остается заклятым врагом нашего народа. Это она посеяла смуту на нашей северной границе. Неужели юный Вондримель будет настолько глуп, что доверится ей?
      — Если он это сделает, мадам, он недалеко уйдет от того простофили, который думал, что сможет накоптить колбасы над горящим вулканом. Анигель вздохнула и собрала просмотренные бумаги.
      — Пожалуйста, отнеси это лорду Лампиару. Напомни ему, что мы с Ангаром еще не подписали поздравительные послания, которые будут преподнесены Вондримелю вместе с нашими дарами. Если каллиграф еще не закончил, пусть поторопится. Как только мы причалим к талоазинской пристани, надо будет сразу же отправить, не дожидаясь нашего выезда.
      Эллинис поднялась и собрала свои бумаги, приложив их к королевским. Ей было ясно, что Анигель встревожена и подавлена мыслями о предстоящем визите. Она ласково дотронулась до плеча молодой женщины.
      — Может, прислать Шэрис со сладким вином и вафлями, и вы немного подкрепитесь?
      — Спасибо, не надо. Мне предстоит еще многое обдумать, а для этого голова должна быть ясной.
      Пожилая дама сочувственно улыбнулась.
      — Не сердитесь за назойливость, мадам, но я убедительно прошу вас перед высадкой заняться собой. Надо отдохнуть и надеть красивое платье.
      — Да, да, — нетерпеливо ответила Анигель. — Я не поставлю свой народ в неловкое положение, появившись в старомодном наряде.
      — Вы будете ослепительно красивы и в лохмотьях, — сказала неуступчивая леди Эллинис. — Но наш народ будет разочарован, а враги обрадуются. — Она поклонилась и ушла. Анигель поднялась наверх, в уединенную часть кормы, и села за маленький столик под плетеным навесом. Отсюда не было видно ни матросов, ни другой публики.
      Когда они завернули за мыс, ветер почти утих, и теперь лабровендская галера, как и другие суда, шла на веслах по спокойным водам Жемчужной гавани. Рэктамская трирема в сопровождении трех кораблей уплыла далеко вперед.
      — Как там туземцы? — спросила саму себя Анигель. Опять она закрыла глаза и отдала мысленный приказ талисману. На этот раз поле обзора было значительно шире, стали слышны все естественные звуки — словно Анигель превратилась в морскую птицу, парящую над водой и над одиноким кораблем, окрашенным в белый цвет. Все четыре мачты были оснащены снежно-белыми парусами, а на грот-мачте развевался черный флаг с лучистой серебряной звездой.
      — Покажи мне Портолануса! — попросила Анигель. Обзор сфокусировался на юте корабля, где вокруг рулевого собралась группа офицеров во главе с капитаном. В центре группы находилось расплывчатое пятно с очертаниями мужской фигуры.
      — Покажи мне Орогастуса!
      Образ корабля растаял — на его месте возник калейдоскоп серых теней. Когда Анигель издала возглас негодования, хаотичные тени стали проясняться и посверкивать, потом последовала вспышка яркого света: он коротко мигнул и погас.
      — Покажи мне Кадию!
      Появилось изображение другого судна — на этот раз быстроходной торговой галеры с флагами Вара. Судно на большой скорости шло в сторону маленького порта Курээ, который находился в четырехстах лигах от Талоазина. Кадия ничком лежала на бушприте, голой рукой ухватившись за канат: далеко внизу под ней плескалась морская вода. Она больше напоминала жалкое отверженное существо, чем могущественную Большеглазую. Даму. На ней был просоленный кожаный комбинезон, влажные волосы трепал ветер. Глаза ее опухли, по щекам стекали ручейки, в которых повинно было вовсе не море и не его соленые брызги. Сердце Анигель чуть не разорвалось от жалости к несчастной сестре.
      Бедная Кади! Самая деятельная, самая бесстрашная из них троих, она никогда не колебалась, не сомневалась в своих возможностях, как Харамис, никогда не занималась кропотливой и скучной рутинной работой, как сама Анигель. Правда, Кадия часто предлагала слишком простые решения самых запутанных проблем, а иногда позволяла эмоциям брать верх над рассудком. Но ни один человек так не любил аборигенов, как она, и никто, кроме нее, не смог бы пожертвовать своей жизнью ради них, если бы это понадобилось.
      Теперь она мучительно переживала потерю своего талисмана, была в отчаянии от того, что поставлена перед необходимостью возвращаться к опасным островам с товарищами, которые были отважны, но почти ничего не смыслили ни в мореплавании, ни в том, как выжить в морских широтах. Хотя Кадия знала, что сестрам известно об ужасной потере, у нее не было возможности связаться с ними, и она до сих пор не имела понятия, что план возвращения талисмана владелице уже выработан — это произойдет сразу после коронационных торжеств.
      — Будь мужественна, милая Кади, — мы поможем отыскать твой Трехвекий Горящий Глаз!
      Неужели жалкая унылая фигурка подняла голову? Вдруг она ее услышала? Анигель молилась, чтобы это было именно так. Кадия вытерла глаза и приподнялась. Теперь она уже не беспомощно висела на бушприте, а оседлала его. Слезы перестали литься, на лице появилось новое задумчивое выражение.
      — Да, да, Кади, помни, что нас трое и что мы заодно! Потом Анигель дала талисману последнюю команду:
      — Покажи мне Харамис!
      Сидящая в библиотеке башни Великая Волшебница Харамис оторвала голову от большой карты, посмотрела на младшую сестру и улыбнулась.
      — Что приуныла, Ани?
      — Мне кажется, я только что помогла Кади справиться со слезами: при виде ее горя я сама чуть не умерла. Надеюсь, ты права. Если мы подвезем мой талисман к тому месту, где утонул ее талисман, по моей команде Трехголовое Чудовище вернет Трехвекий Горящий Глаз владелице.
      — Все будет хорошо, — сказала Великая Волшебница. — Ведь наша сестра потеряла его не из-за легкомыслия, а по несчастной случайности. Она ни в чем не виновата, и волшебные узы, связывающие ее с талисманом, остались нетронутыми.
      — И все-таки, — отозвалась Анигель, — мне как-то не по себе из-за того, что мы не отправились на его поиски немедленно.
      — Мы ведь уже спорили с тобой об этом и приняли решение. Честь Лабровенды требует твоего присутствия на коронации. В глубинах моря талисман Кади находится в полной безопасности. Если кто-то попытается дотронуться до него без ее разрешения, он умрет, а Портоланус с его Звездным Сундуком находится очень далеко. Скорее всего, ему даже неизвестно, что Кади его потеряла.
      — Да. Конечно же ты права.
      — Даже если Кадии удастся нанять зинорское судно, ей все равно понадобится немало времени, чтобы доплыть до Виндлорских островов. Если же она отправится туда со своими друзьями'самостоятельно, им придется плыть, держась невдалеке от берега, соблюдая все меры предосторожности, пока они не доберутся до самого северного из Виндлоров — и только тогда смогут двинуться в сторону Консульского острова. От Курээ до него восемьсот лиг, так что твои быстроходные галеры догонят Кадию даже в том случае, если ты пробудешь на коронации всю неделю.
      — Согласна. А с помощью Трехголового Чудовища легко будет проследить ее путь… Тебе так и не удалось поговорить с Кадией?
      — К сожалению, нет, — призналась Харамис. — Я много раз пыталась, но тщетно. Конечно, моя предшественница Бина умела разговаривать с людьми и с народом на расстоянии, но у нее за плечами было много лет практики — не то что у меня. Пока у Кади нет талисмана, я не могу разговаривать с ней, хотя и вижу и слышу ее хорошо.
      Анигель некоторое время молчала.
      — Когда я сейчас смотрела на нее, я ничем не могла помочь — только разделить душой ее горе. Мне очень хотелось поднять ей настроение, и, кажется, она почувствовала мои мысли.
      — Это вполне возможно! Твоя горячая любовь, твое сопереживание могли придать силу мысленной речи! А я так сердилась на Кади, что это. помешало сосредоточению. Иногда я прихожу в отчаяние, что так и не стала настоящей Великой Волшебницей. Я все учусь и учусь, но когда дело доходит до применения магических наук на практике, у меня слишком часто ничего не получается. — Что за чушь! Ведь бывшая Белая Дама выбрала именно тебя!
      — А может, она просто-напросто вынула из корзинки с плодами самый последний, да и тот оказался гнилым… Ну ладно, не хочу досаждать тебе своими жалобами и сомнениями. Я буду внимательно наблюдать за всеми участниками предстоящего спектакля и, если почувствую, что готовятся какие-то не предусмотренные сюжетом сцены, немедленно сообщу тебе. А теперь прощаюсь с тобой, сестренка, и молюсь за тебя!
      Когда видение Харамис растаяло, надежда и минутное бодрое настроение Анигель испарились. Мрачным взглядом она смотрела с корабельной кормы на три других лабровендских судна, на горизонт и на высокий гористый мыс, который они только что обогнули.
      Теперь в Жемчужную гавань входил еще один корабль, ослепительно белый, — он находился всего в пяти лигах от них. Анигель не могла отвести от него глаз и, как загипнотизированная, смотрела до тех пор, пока четверть часа спустя к ней не подошел король Ангар. Он успокоил ее поцелуем и увел обедать.

ГЛАВА 5