ЯСЕНКА ТОРОПИЛАСЬ поскорее попасть в свои покои. Там в главной комнате сидела Анамара, штопавшая рубашку, которую не взял с собой Рохан. Не отвлекаясь на разговоры, Ясенка только кивнула ей и поспешила разыскать Эйфер. Ее горничная как раз приводила в порядок комод с одеждой.
      — Вот и хорошо, — сказала Ясенка. — Пожалуйста, подбери мне одежду, подходящую для путешествия по плохим дорогам — и такую, в какой мне было бы тепло. Выложи плащ, капюшон которого подбит мехом вальвина. Остались ли какие-нибудь зимние вещи из тех, что мы готовили для солдат?
      — Да, госпожа, — ответила изумленная Эйфер. — Но…
      — Никаких вопросов, пожалуйста. Я только что узнала ужасную новость. Вдовствующая королева отмахнулась от нее, как от бреда тяжелобольной женщины… и леди Маркла действительно больна, она выглядит так, словно стоит на пороге смерти. Однако по крайней мере одна вещь, которую я от нее услышала, звучит правдоподобно. Я не могу отмахнуться и от остального. Поэтому я еду, чтобы предостеречь Горина. Среди его людей может находиться предатель.
      Остановившаяся в дверях Анамара сказала:
      — У Рохана есть враги, которые могли его оболгать.
      — Нет, — успокоила Ясенка свою невестку. — Это не Рохан. Я бы предпочла, чтобы имя этого человека пока оставалось тайной, однако сплетни все равно разойдутся по всему дворцу уже через час. Это — граф Харуз.
      Обе ее слушательницы ахнули, прижав ладонь ко рту. А потом Анамара сказала:
      — Я поеду с вами.
      — И я, — поддержала ее Эйфер.
      — Нет, — возразила Ясенка. — Я должна ехать одна.
      — Но это же безумие! Вы не можете предпринять такую поездку в полном одиночестве!
      Ясенка невольно улыбнулась, хоть ей было не до смеха.
      — И вы думаете, присутствие еще двух женщин обеспечит мне безопасность? Нет, это решительно невозможно. Но кое-что я все-таки сделаю: попрошу одного человека сопровождать меня. Того, кому мы все можем доверять. Это умерит ваши страхи?
      — Может быть, — ответила Анамара. — А кого? Улыбка Ясенки стала шире.
      — Того, кто выражал желание поехать с воинами. Того, чья репутация человека честного — и прекрасного бойца — ничем не запятнана. Человека, который, дал слово, что не поедет, — если, конечно, не найдет достойного повода ехать.
      — Лорда Ройанса? — догадалась Анамара.
      — Да, его самого. Я не могла бы найти никого лучше. А теперь, Эйфер, пожалуйста, подбери одежду для меня и для лорда Ройанса. Я сейчас пойду и попрошу его сопровождать меня. Думаю, он мне не откажет. Постарайся, чтобы к моему возвращению зимняя одежда уже была готова. Нам нельзя медлить.
      Эйфер кивнула.
      — Все будет сделано, госпожа, — проговорила она, начиная рыться в комоде в поисках подходящих вещей. И казалось, ее нисколько не смущало, что все ее недавние труды пошли насмарку.
      Уже через несколько минут управляющий вводил Ясенку в комнату, где лорд Ройанс обычно проводил все совещания. Лорд был не один — Ясенка увидела седовласого мужчину, которого пару раз встречала. Она собралась было выйти и подождать в коридоре, но Ройанс жестом пригласил ее остаться.
      — Мы с сэром Брином уже закончили наши дела, леди Ясенка.
      Брин встал со стула, стоявшего за столом напротив кресла Ройанса, в котором тот восседал, словно король, принимающий придворных. Он поклонился Ройансу, потом — Ясенке.
      — Так я могу рассчитывать на то, что вы поставите этот вопрос перед Советом? — спросил он.
      — Я уже сказал вам, что подумаю, — ответил Ройанс— Мне необходимо все осмыслить.
      — Спасибо.
      Сэр Брин с поклоном вышел и закрыл за собой дверь. Ройанс тоже встал из-за стола и подошел к Ясенке.
      — Рад вас видеть, дорогая моя. Надеюсь, вы простите старику некоторую вольность в обращении.
      — Она меня радует. Я пришла просить вашей помощи.
      — Если я в состоянии ее оказать, то она ваша.
      — Это вопрос очень личный.
      — Тогда мы обсудим его в другой обстановке.
      Ройанс провел ее в небольшую комнату, примыкавшую к официальной приемной, и они устроились у огня.
      Подавшись вперед и не стараясь подбирать слова, Ясенка рассказала старому аристократу о том, что происходило в покоях вдовствующей королевы Исы. Сняв с себя подаренное Харузом ожерелье, она протянула его Ройансу.
      — Это доказывает — по крайней мере мне, — что леди Маркла говорила правду. Я была свидетельницей этого убийства, сударь. Я видела, как окутанный туманом человек — а теперь я уверена в том, что это был Харуз, — убил Кази и взял эту вещь с ее тела. По крайней мере знак Ясеня. Остальное было добавлено позже, когда знак сделали частью украшения.
      — Но зачем Харуз сделал это? Зачем было красть испорченную брошь с трупа трясинной жительницы?
      — Я не могу этого понять. Возможно, он предвидел, что позже ему удастся использовать эту безделушку. Возможно, Кази чем-то ему досадила. Или он сделал это, просто чтобы развлечься. — Губы Ясенки горько скривились. — Есть люди, которые охотятся на трясинных жителей, словно на диких зверей.
      Ройанс покачал седой головой. Он закрыл глаза, и Ясенка почувствовала, что он погрузился в глубокие раздумья. Спустя какое-то время он заговорил.
      — Харуз принадлежит к древнему роду. Я знал его еще малышом. Он всегда был опасно честолюбив, но мне и в голову не приходило… Нет, я не стану спешить осудить его, полагаясь только на слова больной женщины, пусть даже факты выглядят убедительно. Людей осуждали и даже казнили при гораздо менее веских доказательствах. И все же это может быть каким-то недоразумением. Не исключено, что Харуз обнаружил эту брошь спустя какое-то время после того, как вас привезли из Трясины, и приказал превратить его в драгоценное украшение исключительно из щедрости. А в смерти Кази мог быть повинен совсем другой человек.
      — Знаю. Я стараюсь об этом не забывать. — Ясенка взяла сапфировое ожерелье и пропустила драгоценные бусины между пальцами. — Когда-то давно Зазар вытащила несколько шнурков из узла, которым пользовалась для того, чтобы заглянуть в будущее. Она называла эти шнурки «обрезками со станка Ткачих». Тогда она вытащила шесть разных нитей и положила их на полу между нами. Три были золотыми, одна — ярче двух других. Еще одна нить была такой ярко-синей, что больно было на нее смотреть. Пятая была цвета весенней зелени, а последняя — черной, с редкими серыми крапинками. Она лежала отдельно от остальных.
      — Что это значит? — спросил лорд Ройанс. — Я не понимаю.
      — Если бы вас растила Зазар, вы бы поняли. Золотые обрывки обозначали короля, королеву и принца Флориана. Его нить была тонкой и слабой. Нить королевы была самой прочной. Синий, по словам Зазар, был моим цветом. Зеленый я приписала Оберну — но ошиблась. Светло-зеленый — это цвет Горина, и я с первого взгляда поняла, что вижу перед собой своего суженого. — Она судорожно сглотнула. Следующие слова произнести будет трудно. — Я до сегодняшнего дня не догадывалась о том, кого означал последний обрывок. Боюсь, что черная нить — это Харуз.
      — Это нельзя назвать фактом.
      — Понимаю. И все же… — Она взяла ожерелье и снова стала его рассматривать. — Мне даже хочется его выбросить. И в то же время мне кажется, что эта брошь была на моей… матери, когда она оказалась у Зазар, в ночь моего рождения.
      Ройанс нахмурился.
      — А теперь я скажу вам одну вещь, хотя и не знаю, поможет ли это. Я часто видел на леди Алдите брошь, которая очень походила на эту. Только сосуд с пламенем был не из сапфира, а из лазурита. Но мне не известно, что стало с этой брошью, и я не могу утверждать, что сейчас она находится у вас.
      Он говорил очень медленно.
      Глаза Ясенки наполнились слезами:
      — Харуз дал мне осколки синего камня, который раньше был частью броши. Я все еще храню их в моей шкатулке с драгоценностями. Это лазурит. Спасибо вам, лорд Ройанс. Мое сердце чувствует, что хотя бы эту тайну вы разгадали. Эта брошь действительно принадлежала моей матери. Я буду хранить ее, потому что она — единственная вещь, которая осталась мне от нее. — Она снова надела ожерелье себе на шею. — Но, как вы верно сказали, вопросов еще немало. Хотя, в чем бы ни заключалась истина, я чувствую, что Горину угрожает серьезная опасность. Я должна ехать к нему. — Она решительно повторила: — Должна!
      — А почему не поручить вестнику вдовствующей королевы или короля, или даже Совета самому доставить это известие?
      — Потому что Иса это запретила.
      — Понимаю. Ну что ж, нет никакого преступления в том, чтобы счесть вдовствующую королеву неправой. Я с вами согласен. — Лорд Ройанс говорил очень решительно. — Я думаю, что угроза измены была просто необдуманными словами, брошенными в пылу ссоры двух упрямых людей, и за ними ничего не стояло. Тем не менее Харуз должен об этом услышать. Если он невиновен, ему следует предоставить возможность оправдаться. А если виновен… — Ройанс не стал договаривать, — И кроме того, ему следует узнать о болезни жены. — Он решительно поднялся на ноги. — Зная вас, я подозреваю, что подготовка к нашей поездке уже идет.
      Ясенка покраснела.
      — Да, сударь. Я надеялась, что вы поедете со мной. Но если бы вы отказались, я не колеблясь поехала бы одна.
      — Интересно, Горин понимает, какое ему досталось сокровище? Ну что ж, тогда, за обедом, я сказал ему, что еще способен провести пару боев. Похоже, мои слова придется доказывать делом. — Он заговорил по-деловому, решительно: — Что уже подготовлено?
      — Пока я велела подобрать теплую одежду для нас обоих. Конечно, нам понадобится еда…
      — У меня есть небольшая карета на полозьях, которая доставит нас до места встречи у некоего печально знаменитого охотничьего домика. Туда мы сможем добраться без сопровождения.
      Ясенка поморщилась: с этим местом были связаны неприятные воспоминания, но признала, что старый воин прав. Охотничий домик, куда много лет назад привезли ее, когда она была похищена, а Оберн пришел ей на помощь, находился поблизости от дороги на север и служил удобным местом встреч.
      — Я отправлю гонца в Граттенбор. В последнее время я там редко бываю, но надеюсь, они еще не забыли своего лорда. Там — или в Крепости Тиса — должны были остаться сани. Джервин, мой главный управляющий, приготовит их для нас и найдет собак, которые бы их тащили. Я уверен, что мои псарни не совсем опустели. Мои воины доставят сани и собак и встретят нас в охотничьем домике, а оттуда мы направимся на север. Я сам буду править теми санями, на которых поедете вы.
      — А вы умеете править санями? — немного недоверчиво спросила Ясенка.
      Она сама думала о пешем походе по дороге и не рассчитывала на более быстрый способ передвижения.
      — В юности я это делал, — ответил Ройанс. Он неожиданно ухмыльнулся, и сквозь его привычную важность вдруг проглянул озорной мальчишка, которым он когда-то был. — Граттенбор расположен недалеко от гор, и мы все ездим на санях и путешествуем по снегу высоко в горах. Я обожал это делать, и меня приходилось силой уводить домой. В умении пересекать снежные поля я мог бы поспорить с вашим Горином — если он тоже знает, как изготовить плетеные рамки для ног, которые не дают провалиться сквозь корку наста.
      По мере того как их планы приобретали определенность, Ройанс воодушевлялся все больше. Казалось, он помолодел лет на десять, и Ясенке снова вспомнилось, как он был рад возможности участвовать в Большом Турнире вместе с другими патриархами.
      — Многообразие ваших талантов не перестает меня поражать, — сказала она, тоже улыбаясь.
      — Отбросьте ваши тревоги, дорогая моя, — сказал он, потрепав ее по руке. — Мы очень скоро будем в лагере наших армий и, я надеюсь, найдем ответы на все вопросы.
      День уже близился к вечеру и первые крупные хлопья снега начали падать на землю, когда Рохан и Снолли снова вернулись в лагерь.
      Рохан прикоснулся к рукояти меча, радуясь тому, что вожди нордорнцев смягчились и все-таки разрешили использовать клинки. Он надеялся, что холода не станут настолько сильными, чтобы от этого оружия пришлось отказаться. Приближающийся буран усилил его тревогу. Ему было достаточно тепло, но он скучал по привычным доспехам. Пучок сухих веток и трав, которые велела ему носить матушка Зазар, оказывался бесполезен, когда на нем не было шлема, где его можно было закрепить. Тем не менее он повесил их на шнурок и носил у самого тела. Знахарка дала ему еще одну вещь, серебряный амулет, на котором были изображены волны прибоя, — Рохан носил его на виду.
      — Я опять опоздал, — проговорил он немного виновато.
      — Ничего, мальчик мой, — отозвался Снолли. — Им нужно то, что мы им несем. Они нас подождут.
      Он потрогал свой медальон — знак командующего, и Рохан спрятал улыбку, вспоминая, как обрадовался его дед званию первого адмирала и как пытался этого не показать.
      — Это ведь выше, чем просто генерал, правда? — спросил он тогда, притворно хмурясь.
      — Безусловно, сэр, — подтвердил Рохан.
      — А когда война закончится, знак останется у меня?
      — Почему бы и нет? И вообще, я думаю, что ваша должность должна стать в Ренделе постоянной.
      Дед пренебрежительно хмыкнул, но Рохана его показная суровость не обманула. Он решил, что королевскому Совету Рендела необходимо принять такое решение, иначе он опять получит выволочку за слова, не подтвержденные достаточной информацией.
      — Ну, судя по количеству стражников и флагу над палаткой, я бы сказал, что мы уже на месте. — Снолли направился прямо к часовым, стоявшим у входа в палатку командования. — Эй, вы! Пропустите первого адмирала Рендела и его заместителя. Мы принесли новые известия.
      — Лорд-маршал Харуз и остальные командиры с нетерпением вас ждут, — ответил один из часовых.
      Он отсалютовал и провел их в палатку.
      Как и в прошлый раз, внутри было тепло — не только от жаровни, но и оттого, что собралось намного больше народу, чем накануне. Рохан заметил своего друга Себастьяна, который сидел рядом с Горином, и вспомнил, что они в родстве. Гиннел сидел по другую руку Горина, а с ним рядом — Латром. Он встретился взглядом с Роханом и приветливо ему кивнул. Стюарт, победитель Большого Турнира, сидел рядом с Чевином, заместителем Харуза, и Рохан понял, что он входит в штаб лорда-маршала. Среди сидевших за столом были и Джа-без из Мимона, Винод из Вакастера и Peгec из Лерканда — молодые аристократы, с которыми он был знаком и которые стали младшими командирами. Николос из Граттенбора, представитель Ройанса, занимал то место, которое отвели бы его господину. Гидон из Билфа стал его заместителем. Сам Харуз сидел во главе стола, а Тассеру отвели место как можно дальше от него. Рохан демонстративно уселся рядом с трясинным жителем.
      — Я знаю этих людей. Разреши мне говорить с ними, — шепнул он Снолли.
      Харуз заговорил первым.
      — Добро пожаловать, первый адмирал и Рохан, — произнес он. — Как вы видите, мы рассматривали карту местности и пытались угадать, где собираются наши противники. Однако при отсутствии точных сведений все наши догадки — пустое занятие. Надеюсь, вы принесли нам нечто такое, чем мы могли бы воспользоваться.
      — Принесли, — отозвался Снолли, гордо выпячивая грудь. — Сегодня Морские Бродяги хорошо потрудились. Рохан, расскажи им, что мы узнали.
      Радуясь тому, что дед воспользовался его советом, Рохан начал рассказ, однако не стал делиться с присутствующими кое-какими личными наблюдениями.
      Старый, седой первый адмирал настоял на том, чтобы лично возглавить операцию.
      — Может, ты и молод и рвешься в бой, — заявил он Рохану, — но сталкиваться с врагом сейчас слишком рано. Сначала нужно выяснить, с кем мы имеем дело. И тут требуется человек опытный, который может подобраться к противнику и благополучно уйти обратно, высмотрев все, что нужно.
      Не напоминая деду, что идея разведки принадлежала не ему, Рохан уступил ему командование «Пенной девой», которую выбрали потому, что она была быстрее остальных кораблей флота Морских Бродяг. Снолли тут же занял место рядом с капитаном Гарвасом. Боевой флаг Рохана развевался на ветру — цвета морской волны, с изображением пенного прибоя. Старый предводитель распорядился, чтобы его собственный флаг подняли над флагом Рохана, и уже через минуту вымпел Снолли был развернут — алый, с атакующим морским орлом.
      Гарвас умело воспользовался легким бризом и отвел корабль на север, подальше от берега, где было безопаснее, — но достаточно близко для того, чтобы при помощи дальновидящей трубы Снолли можно было наблюдать за берегом. Пузатый кораблик нырял и раскачивался на темных волнах.
      Они обогнули мыс.
      — Ха! — проворчал дед. — Вот и они.
      Он передал трубу Рохану, который с любопытством приник к ней.
      Если бы день был солнечным, рассмотреть удалось бы больше, но и этого было достаточно.
      — Мы насчитали пять больших животных, все — в стойлах, сложенных из камней. Наверное, фридийские захватчики собрали камни и построили их, — сказал Рохан генералам. — Мне показалось, что там было и шестое стойло, но оно пустовало.
      Харуз выгнул бровь.
      — Шесть ледяных драконов, — угрюмо произнес он.
      — И к этому надо прибавить орду воинов, — добавил Рохан. — Их лагерь не построен по плану, как наш, а состоит из разрозненных групп укрытий. Из-за этого вести подсчет было сложно, но я бы сказал, что они превосходят нас численностью примерно в три раза.
      — Интересное соотношение, — заметил Горин. — Однако важно то, что фридийцы, похоже, планируют идти вдоль моря и атаковать нас в лоб.
      — Ну конечно! — нетерпеливо бросил Снолли.
      — А как вам удалось все это выяснить так, что вас с берега не увидели, Рохан?
      Первый адмирал решил ответить на это сам.
      — Это — старинный прием Морских Бродяг. Мы проплыли мимо, совершенно невинно, словно плывем по делу, которое не имеет никакого отношения к северянам. А потом, когда они уже не могли нас видеть, мы направились в открытое море, так что и нам берег не был виден, и снова повернули на юг. Гарвас был когда-то волнознатцем, пока его корабль не был уничтожен. Это было еще до нашего приезда в Рендел. Он может разнюхать дорогу по морю и от дома, и в обратную сторону.
      — Мне это имя знакомо, — сказал Харуз. — Он ненадолго приезжал в Рендел, кажется? Когда покойный король Флориан подумывал заключить союз между нашими народами?
      — У тебя хорошие шпионы. Да, я отправил Гарваса как поручителя в безопасности той… гм… того заложника, которого король Флориан оставил у нас, пока мы обсуждали условия договора. Но тогда он был еще просто принцем. Правда, все это кончилось ничем. Мы смогли говорить с вашей королевой только после того, как мой сын Оберн женился на той тощей, бледной девице.
      — На Ясенке, — мягко уточнил Горин.
      — О да, — подтвердил Снолли. — Потом на ней женился ты, верно?
      Рохану очень хотелось ткнуть Снолли локтем в бок или заткнуть ему рот кулаком, только вот кулак туда не влез бы. Своими необдуманными словами дед способен нарушить союз между несколькими народами, населяющими Рендел. И кроме того, они еще не успели сообщить всех важных новостей. Ему пришлось повысить голос, чтобы прервать Снолли.
      — Мы убили одного дракона, — сообщил он. — И его всадника.
      Все присутствовавшие, за исключением Снолли, стремительно вскочили на ноги. Даже Тассер не скрыл изумления. Морских Бродяг забросали вопросами. Как, где, с помощью какого оружия… Рохану тоже пришлось встать и поднять руку, требуя тишины.
      — Адмирал Снолли вернулся на свой корабль. Но что-то подсказало мне, что мы видели не все. Не дав Снолли времени меня остановить, я направил «Пенную деву» снова на север. К тому времени, как мы повернули, дракон уже был в воздухе. Так что, — признался он, — видимо, они все равно что-то заподозрили, несмотря на нашу уловку.
      — Мы уже видели этих зверей раньше, — рассудительно вставил Снолли, — хотя в основном на суше. Они преследовали нас, когда был разрушен Волд. Это была наша прежняя крепость, — пояснил он тем, кто не был знаком с историей Морских Бродяг. — Но мы ушли от них благодаря попутному ветру, да и они были утомлены расправой с городом. На этот раз этого молодого дурня спасла только удача.
      Генералы и их заместители снова уселись за стол, а Рохан продолжил свою страшную историю, которую необходимо было выслушать всем.
      Конечно, Снолли бросился за ними в погоню, но гораздо менее скоростная «Горгулья» успела подойти к ним уже после того, как бой закончился. Дракон казался огромным, размером с их собственный корабль, но, возможно, это был обман зрения. Животное спустилось низко, чтобы рассмотреть их. Даже без устройства для дальновидения Рохан разглядел, что за огромной головой сидит человек.
      Он повернулся к Дордану, одному из лучших воинов.
      — Лучников! — приказал он.
      — Наши луки уже смазаны и натянуты, — сухмылкой ответил Дордан. — Сейчас пригодились бы гигантский арбалет или катапульта, но у нас их нет.
      — Не показывайтесь, пока он не подлетит достаточно близко.
      — Можешь рассчитывать на меня, как рассчитывал твой отец.
      Дордан подал условленный сигнал, и подчиняющиеся ему лучники постарались найти себе как можно более хорошие укрытия на палубе маленького корабля.
      Когда дракон оказался на расстоянии полета стрелы, Дордан с громким криком выскочил на палубу. Он и его лучники тщательно прицелились — и выстрелили. Дракон вильнул в сторону: его всадник, застигнутый врасплох, попытался уклониться от смертоносного дождя стрел. Некоторые пролетели мимо, но очень многие попали в цель. Всадник схватился за плечо, но удержался на драконе.
      Одна стрела вонзилась в глаз дракона, и тот принялся царапать рану своими громадными когтями. Чудовище замотало головой — и всадник слетел со своего места. Завернутое в плащ тело ударилось о воду с такой силой, что смерть должна была наступить мгновенно. Если бы всадник сумел удержаться еще несколько секунд, он остался бы жив — по крайней мере еще ненадолго. Дракон спланировал на воду и сел, расправив крылья.
      — Скорее, пока он не успел снова взлететь! — крикнул Рохан.
      С корабля уже спускали баркас. Он успел залезть в него в последнюю секунду.
      — Давай продолжим втыкать в этого зверя стрелы с почтительного расстояния, — предложил Дордан. — Не стоит пока приближаться к нему слишком близко.
      Рохан сжал рукоять своего меча работы Ринбелла, радуясь тому, что любимое оружие при нем. Дед обвинил его в том, что он рвется в бой. Это было преуменьшением. Он лихорадочно жаждал действия, хотел схватиться с этой тварью и победить ее исключительно своими силами — но он понимал, что опытный лучник прав. Он кивнул. По сигналу Дордана еще одна туча стрел взметнулась над их головами. И как и в первый раз, большинство попали в цель, но некоторые лучники стреляли во всадника, чье тело плавало поблизости.
      — Этих тварей можно убить, — сказал Рохан. — Они не такие неуязвимые, как нам казалось.
      — Мы с этим еще не справились, — предостерег его Дордан. — И нам удалось заставить его сесть только потому, что всадник не ожидал нашего нападения. Думаю, он собирался просто на нас посмотреть.
      — Ну так давайте его прикончим.
      К этому моменту с корабля спустили еще несколько лодок, и во всех были вооруженные матросы. Они начали окружать опустившегося на море дракона, осторожно приближаясь к нему. Огромная тварь была опасна. Дракон начал бить крыльями, грозя утопить любую лодку, которая осмелится подплыть ближе.
      — Мы его только царапаем. Для него эти стрелы не страшнее, чем для нас — песчинки. Чтобы у нас появился шанс, его надо полностью ослепить, — решил Дордан.
      Он встал на ноги, но удерживать равновесие было трудно: огромными крыльями дракон поднял немалую волну. Тем не менее следующая стрела вонзилась во второй глаз дракона. Животное забилось сильнее. Оно не могло извлечь стрелы когтями, не потеряв плавучести, которую обеспечивали широко раскинутые крылья. Другие лучники тут же стали целиться в глаза дракону, и, несмотря на то что он энергично мотал своей длинной шеей, немало стрел попали в цель.
      — Подплывем ближе к голове! — скомандовал Рохан.
      — Опасный маневр, Рохан, но, наверное, без этого не обойтись, — сказал Касер. Он не обладал меткостью Дордана при стрельбе из лука и потому вооружился копьем. Топор — оружие, которое Морские Бродяги предпочитали остальным, — висел у него на поясе. — Эти стрелы ему только досаждают, если я правильно понимаю, что к чему. — Тут он поудобнее ухватил копье. — А вот если в нужные места всадить несколько копий…
      Касер бросил свое копье — и попал в цель. Уже через несколько мгновений голова дракона ощетинилась копьями, а его движения (так, по крайней мере, хотелось думать Рохану) стали неувереннее.
      — Копье не удается бросить с такой силой, чтобы наконечник вошел достаточно глубоко, — сказал Рохан. — Череп слишком прочный. До сердца не достать: ведь туловище наполовину погружено в воду. Значит, кому-то нужно подкрасться ближе и постараться добраться до мозга. Я хочу сказать, что я постараюсь это сделать.
      — Ну, для этого нужно оказаться совсем вплотную к нему, — неуверенно отозвался Дордан.
      — Я должен попытаться. Подвезите меня ближе.
      Матросы постарались подогнать баркас к дракону, но, несмотря на их попытки, приблизиться к животному не удавалось. Дракон продолжал сильно дергать головой из стороны в сторону, так что Рохану нельзя было прыгнуть на нее — даже если бы у него была надежда избежать встречи с огромной пастью, наполненной острыми белыми зубами. Снолли придет в ярость, если он потерпит неудачу, и присвоит себе всю честь, если у него получится. Ну что ж, пусть будет так.
      — Крыло, — сказал он. — Я попробую оказаться на крыле, а оттуда перебраться на шею.
      — Ты сумасшедший.
      — Я — Морской Бродяга, — ухмыльнулся Рохан, — Если я потерплю неудачу, скажите моему деду, что я погиб геройски.

      ДРАКОН не делал попыток стряхнуть Рохана в воду — он просто не заметил присутствия воина. Тем не менее судорожный взмах крыла подбросил Рохана в воздух, и только благодаря счастливой случайности юноша полетел в сторону туловища, а не в воду. Он успел ухватиться за один из острых шипов, которые шли вдоль спины дракона, и, наконец-то найдя опору, медленно начал подтягиваться от шипа к шипу к голове чудовища. Он не отпускал предыдущего шипа, пока ему не удавалось надежно ухватиться за следующий. И все же ему показалось, что он несколько дней добирался до похожего на седло места позади громадного черепа: именно там недавно сидел всадник. Здесь по обе стороны обнаружились два углубления, словно специально рассчитанные для ступней человека. Он поспешно залез в это естественное седло и охватил шею зверя ногами. Тут дракон, похоже, почувствовал у себя на шее чужака и начал отчаянно дергаться, пытаясь его сбросить. Даже если бы Рохан попытался сесть верхом на самого большого, злобного и неприрученного скакуна во всем Ренделе, ему не пришлось бы пережить более дикой скачки, чем та, которую устроил ему теперь ледяной дракон.
      Рохану пришлось рассчитывать только на силу своих ног, чтобы не присоединиться к мертвому всаднику, чье тело сейчас плавало чуть дальше того места, где шла эта отчаянная битва. Краем глаза Рохан увидел, что одна из лодок направляется к телу. Однако у него не было времени об этом думать.
      Он обнажил свой меч работы Ринбелла и высоко поднял его острием вниз, дожидаясь удобного момента, чтобы нанести удар. У дракона должно было найтись какое-то уязвимое место, и Рохан уже не сомневался, что оно находится где-то близко от естественного седла.
      — Говорят, что клинки Ринбелла могут при желании помогать в бою тому, кто их держит! — крикнул он, но его слова потонули в шуме схватки. — Да будет так!
      Закрыв глаза, он нанес удар. Клинок ударился в крепкую кость, и Рохан понял, что потерпел неудачу, за которую ему придется заплатить жизнью.
      — Анамара…
      И тут клинок, казалось, обрел жизнь: его острие скользнуло мимо кости и погрузилось в тело дракона по самую рукоять. Рохан стал раскачивать меч, стараясь нанести рану посерьезнее. Он почувствовал, как в самой глубине драконьего черепа что-то подалось — и животное мощно содрогнулось. Все его конечности еще раз сильно дернулись, а потом голова поникла и дракон обмяк.