Кухня сияла начищенными горшками и мисками, висящими на стенах. Найдя в одном из шкафов тяжёлые гобелены, Элири с большим трудом и проклятиями вытащила и развесила их. Обнаружилось удивительное обстоятельство — похоже, шкафы каким-то образом защищали то, что в них хранилось. Мясо, к примеру, если его положить внутрь шкафа, неделями не утрачивало своей свежести. Методом проб и ошибок Элири выяснила, что чем чаще она открывала этот шкаф, тем быстрее портилось мясо. Колдовство? Скорее всего. То, что находилось внутри, было неподвластно воздействию времени. Прекрасно. Выделив среди шкафов один, она положила в него продукты, в которых не нуждалась каждодневно, уверенная, что они не испортятся даже во время летней жары.
Кеплиан, конечно, в её занятиях участия не принимали. Делать им, в общем-то, было нечего, и Хилан повадился совершать прогулки в те края, где когда-то жила его мать. Оттуда он возвращался с ворохом новостей, которые собирал по крупицам, беседуя с сородичами. В последний раз Тарна составила ему компанию и, вернувшись, тут же отправилась на поиски Элири.
«Названая сестра, есть новости, и мне они не нравятся» .
Элири стояла, поглаживая мягкий нос кобылы. Она не торопила Тарну; та продолжит, когда сочтёт нужным.
«В самом центре наших мест поднимается старая тень. Зло снова устроило себе берлогу в Тёмной Башне. Мой народ боится его, но повинуется, потому что не в силах противиться его приказу. Возможно, в этом и состоит причина, почему Серые охотились на нас так упорно, как никогда прежде. Кеплиан тоже сейчас страдают от них гораздо сильнее, чем раньше».
Кеплиан всегда было не так уж много; расплата за то, что жеребцы запросто убивали жеребят-сирот, а кобылы отказывались помогать беспомощным. Теперь Тарна и Хилан рассказывали, как Серые, действуя сообща, утаскивают жеребят и ослабленных родами кобыл почти прямо из-под носа жеребцов. Более того — они ухитрялись справляться даже с молодыми одинокими жеребцами. «Серые обезумели — убивают и убивают без конца. Если так будет продолжаться, наши края опустеют. — Хилан со свистом втянул воздух. — Они даже нападают на расти, хотя сами при этом теряют вдвое. Расти не те, с кем можно шутки шутить. Многие гибнут — с обеих сторон».
Элири улыбнулась:
— Недаром говорится — когда Зло погибает, Добру от этого только польза. Будем надеяться, что в конце концов они перережут друг друга.
«Вряд ли, — тут же ответил жеребец. — В наших краях говорят — тот, кто обитает в Башне, очень сердится и на тех, и на других. Он приказал им прекратить, а иначе обещал наказать обе стороны».
— Ничего из этого не получится. Расти никакие угрозы не волнуют. Если Серые будут нападать, они просто так не отступят.
Тарна кивнула:
«Это верно, но Серых-то эти угрозы волнуют. Они боятся того, кто в Тёмной Башне, и без разрешения снова нападать на расти не станут. Боюсь, как бы твои друзья не стали следующей жертвой. Ходят слухи, что собирается большая стая и что они хотят отправиться на охоту куда-то далеко, к самой границе своей территории» .
Элири пристально вглядывалась вдаль. Решение созрело внезапно и, казалось, само собой: нужно немедленно отправиться к озеру и рассказать об опасности тем, кто живёт в замке.
«Правильно, названая сестра. Но будь осторожна».
Однако уговаривать Элири делать это необходимости не было — она и сама все понимала. Оседлав свою крепкую лошадку, она ускакала, унося в сердце прощальную нежность Кеплиан. Руны вспыхнули при её приближении. Движимая внезапным порывом, девушка наклонилась и провела пальцами по знакам охраны. И тут же в уме вспыхнуло слово — точно подаренное ей. Она пока не знала, как произнести его вслух, но оно прочно запало ей в память. По дороге Элири думала о рунах. Судя по тому, что она знала об этой стране, дар силы был здесь явлением распространённым. Даже тех, кто владел небольшим даром, учили правильно использовать его. Все дома, замки, крепости были
защищены,в особенности сильно — Долина Зелёного Безмолвия. Это была врождённая способность, присущая всем здешним людям.
Потом её мысли вернулись к Серым, Мерзкие твари. Они и Кеплиан враждовали с незапамятных времён. Похоже, всякие попытки контролировать или лишить их силы лишь подталкивали Серых к безумию. Башня, возможно, и в самом деле требует, чтобы они прекратили сражаться; её обитатель, скорее всего, не хочет, чтобы его и без того скудные живые ресурсы расходовались впустую в бессмысленных сражениях между его же сторонниками. Однако вряд ли он тут многого добьётся, думала Элири. Ну и прекрасно. Друзья всегда выигрывают, когда гибнут враги, как любил повторять Фар Трейвелер. Если Серые и дальше будут досаждать расти, это окажется только полезно.
Она вздрогнула, вспомнив расти. Так им и надо! Ей они казались похожими на ласок — ласок трёх футов в длину, с прекрасным мехом. И, подобно ласкам в разгар трудной зимы, расти охотились стаями. Ума как такового у них не было, но они обладали своего рода звериной хитростью. Если их территория подвергалась нападению, расти, казалось, меньше всего волновало, сколько их погибнет, защищая её; важно было одно — прогнать нападающих. Мёртвых сжирали, и своих, и чужих. Бр-р-р… Снова вздрогнув, девушка постаралась ВЫКИНУТЬ ЭТИ МЫСЛИ ИЗ ГОЛОВЫ.
Она скакала все дальше и дальше — вниз по течению ручья и вдоль озера. Во время ночёвки ей приснился сон, чего не случалось уже многие месяцы. Темноволосый Мужчина, который смотрел на неё с тоской и надеждой. Он был заметно старше юноши, изображённого на портрете, но Элири узнала его. Ромар, брат-близнец Маурин. Его лицо было искажено от усилий дотянуться до неё, сказать что-то, возможно, предостеречь.
Потом прямо на глазах напряжение покинуло его, лицо молодого человека расслабилось. Во сне она наклонилась вперёд, внимательно вглядываясь. Ромар выглядел худым и бледным — как человек, слишком долго не выходивший на воздух. Но в линиях твёрдо сжатых губ все ещё ощущалась решимость. Он протянул руку к её шее, к шнурку, на котором висел кулон Кеплиан. Что ему надо? Элири напряглась и окала кулон в руке, ощущая исходящее от него тепло.
За спиной Ромара можно было разглядеть окно, за ним — бескрайнее голубое небо, а вокруг молодого человека — каменные стены. Он сидел в большом резном кресле, привязанный к нему кожаными ремнями. И всё же не только эти путы удерживали его. Кресло было окружено нарисованным на полу меловым кругом и рунами, начертанными вдоль него. Их ближняя к Ромару сторона пылала красным, а за пределами круга дымилась черным. Элири затрепетала. Никакой ошибки: Ромара захватило Зло, которое использовало его. В серо-зелёных глазах явственно проступило отчаяние. Руны засияли ярче, окутав его дымом, запах которого она ощутила даже во сне — запах опасной и грозной силы.
Девушка отшатнулась. Видение начало блекнуть, но при этом точка обзора медленно переместилась. Теперь Элири как будто с высоты птичьего полёта смотрела на расположенную внизу башню. Все подтверждалось. Вот она — Тёмная Башня, находящаяся в самом сердце территории Кеплиан.
Поднявшись на рассвете, Элири поскакала дальше, снова и снова прокручивая в уме свой сон. Её мучил вопрос — стоит ли рассказывать об увиденном Маурин? Эта женщина наверняка будет настаивать на том, чтобы немедленно атаковать Башню. Однако Элири чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, что здесь нельзя действовать в лоб. Нужно проявить хитрость. Напасть, да, но не открыто, как воины, а потихоньку, словно воры в ночи. Хотя почему — не как воины? Воины того народа, из которого она была родом, высоко ценили подобные военные хитрости.
Лицо девушки на мгновение исказила опасная улыбки Она сделает то, ради чего сейчас скачет в замок, — расскажет его обитателям о том, что её друзья разузнали в землях Кеплиан. А остальное пока останется при ней. Важно, чтобы замок охраняли как можно лучше. Что же касается Джеррани… Да, решила Элири, ему она тоже не расскажет о своём сне. Он нежно любил Маурин — нежно и настолько сильно, что вряд ли смог бы скрыть что-то от неё. Можно не сомневаться, Маурин сумеет преодолеть все линии его обороны и добраться до секрета, даже если он попытается о нём умолчать. Выковыряет его, точно тюлень морскую улитку из раковины.
На дорогу до замка у Элири ушло два дня. Друзья встретили её на мосту, Маурин со счастливым смехом бросилась навстречу. — Ох, как же хорошо, что ты снова здесь! Как твои дела? Охота была удачной? Ты устала?
Джеррани взял поводья утомлённой лошади.
— Я распоряжусь, чтобы о ней позаботились. Иди с Маурин, пока она не испепелила тебя своими вопросами. — Он легко прикоснулся к плечу жены. — Хотя я, конечно, полностью с ней согласен. Мы и в самом деле рады, что ты снова здесь. Оставь сумку, я отнесу её в дом.
Маурин потянула Элири за рукав и сразу же поняла, какова природа твёрдого материала под её пальцами.
— Зачем это? — Она отогнула наружную ткань. — Кольчуга, ты надела кольчугу? Как хорошо сделана! Откуда она? Ты торгуешь не только с нами? С кем…
Элири вскинула руку, чтобы остановить поток восклицаний, и мягко рассмеялась:
— Хватит, хватит! Можно, я сначала отвечу на уже заданные вопросы? Что касается кольчуги, я её нашла, не купила, но её историю я расскажу как-нибудь в другой раз. Охота и в самом деле была удачной. И да, я устала и голодна. У меня нет никаких новостей о Ромаре, но зато есть новости, которые могут касаться вас и этого замка. Покорми меня, и я расскажу их вам с Джеррани. Отчасти именно они заставили меня приехать сюда.
Джеррани отнёсся к её словам со всей серьёзностью.
— Я обо всём позабочусь. Вообще-то мы всегда наготове, но есть много мелочей, которые позволят лучше подготовиться к осаде или атаке. — Его лицо приняло задумчивое, серьёзное выражение. — Ты привезла что-нибудь на продажу?
— Да, но на этот раз ничего роскошного, — ответила Элири. — Просто хорошая оленья кожа, сухожилия, ну и, конечно, подарки для тебя и Маурин. — Она потянулась к сумке. — Только не спрашивайте меня, откуда они. Считайте, что это дар Света.
Она развернула первый свёрток. В нём была ещё одна кольчужная рубашка, как раз по размеру Маурин, Глаза молодой женщины восхищённо распахнулись, когда она прикоснулась к ней пальцами. Во втором свёртке оказалось полдюжины мечей для Джеррани. Безо всяких украшений, но прекрасной работы. Он взял один, крепко стиснул рукоятку, сделал выпад, другой. И сказал тоном человека, дающего обет:
— Мы не будем ни о чём тебя расспрашивать. Дар Света, этого достаточно. — Он сурово посмотрел на жену — дескать, что же ты молчишь? Но Маурин не разжимала губ. — Мы используем их против Зла, чтобы защитить Добро.
Всю оставшуюся часть визита Элири Джеррани вёл себя более сдержанно, чем обычно. Когда она ускакала, он проводил взглядом всадницу, которая огибала край озера, постепенно исчезая из виду. Потом вернулся в замок, позвал доверенного воина и вручил ему письмо.
— Отдашь это госпоже Долины Зелёного Безмолвия и никому другому.
Стоя у ворот замка, Джеррани слушал, как затихает вдали глухой стук копыт по мягкой траве. Потом спустился в арсенал, а оттуда — проверить запасы провианта.
В его семье мало кто владел даром, однако сейчас он ощущал озноб, точно перед надвигающейся бурей. Предостережение Элири, несомненно, имело под собой основания. Он не сказал об этом ни жене, ни их гостье, но человек, который охотился для обитателей замка, забрёл дальше, чем обычно, и видел Серых. Джеррани почувствовал также, что Элири рассказала им не обо всём. Может быть, не была уверена, что какие-то её сведения верны? Конечно, она промолчала не по злому умыслу.
Проходя мимо смотровых окон башни, он бросал взгляд на местность вокруг замка. Эта земля была прекрасна: он мечтал провести здесь всю свою жизнь, увидеть, как подрастают дети. Кто знает? Может быть, вместо этого ему придётся раньше времени лечь в эту землю. А что будет с Маурин? Пытаться отослать её в безопасное место бесполезно, она всё равно не уедет.
Он остановился, устремив взгляд вдаль, туда, где у самого горизонта уходили в небо слегка подёрнутые голубой дымкой горы. Зачем они с Маурин пришли сюда? Чтобы построить дом, создать семью, основать род. Значит, здесь они и останутся — на жизнь или на смерть. Хорошо, если Долина сможет послать помощь; если же нет, они будут сражаться в одиночку. В солнечном свете на дальнем берегу озера что-то мелькнуло. Нет, не в одиночку. Это сражение и Элири тоже.
Джеррани вздохнул. Как ему сейчас недоставало Ромара! Надёжный друг, правая рука Джеррани — он, несомненно, встал бы с ними плечом к плечу.
Тяжело ступая, хозяин замка отошёл от окна. Никто из тех, кто принадлежал его прошлой жизни, не станет беспокоиться о нём. Матери не было до него никакого дела с тех самых пор, как она снова вышла замуж. Все его друзья и любимые здесь. Кроме… Да, кроме одного. Каждой клеточкой своего существа Джеррани тосковал по Ромару, верному другу, брату по мечу.
Потом оказалось, что он стоит у себя в спальне и снова смотрит в окно. Как далеко отсюда до Долины Зелёного Безмолвия! Джеррани снова вздохнул. Уединённое и опасное место он выбрал для жизни, но до сих пор Серые тут не появлялись. Их активность — явный признак того, что силы Тьмы растут, а вместе с ними и опасность для всех, кто принадлежит Свету.
Много лет назад другой слуга Тьмы, обитавший в этом замке, попытался подчинить себе разум и сердце прекрасной колдуньи — дочери Саймона Трегарта. В конце концов, её освободили, и Зло обернулось против него самого. Но, хотя с тех пор прошло немало лет, оно не умерло; замок оставался местом, которое, казалось, притягивало к себе мелких тварей, принадлежащих Тьме, вызывая у них ощущение, что, придя сюда, они станут сильнее. Жаль, что нельзя было уничтожить его полностью, так, чтобы никаким силам Тьмы сюда доступа не было. Когда-то Джеррани попытался выяснить, нельзя ли сделать это; но сама Духаун объяснила ему, что нет, невозможно. В какой-то степени здесь играли роль вещи силы. Он не понял и половины её объяснений, но одно не вызывало сомнений: она была права. Это нельзя было сделать, не подвергая опасности саму здешнюю землю.
Далеко внизу рядом с озером на мгновение что-то вспыхнуло — это солнечный свет отразился от металлической оправы уздечки, когда Элири огибала изгиб ручья. Она тоже вспоминала — лицо с резкими чертами, исказившееся от усилий сказать что-то, и серо-зелёные глаза, умоляющие о помощи. За последние несколько дней ей пришлось многое передумать. Скоро, очень скоро воину предстояло отправиться в поход. Однако перед её внутренним взором возникало лицо не только Ромара. Она видела и всех остальных — Маурин и Джеррани, Тарну, Хилана и других своих друзей Кеплиан. Слишком много невинных, которым, возможно, уготована роль жертв. Если ей придётся нанести на лицо боевую раскраску и дать клятву, что она будет бороться до конца, до тех пор, пока все её противники — или она сама — не падут мёртвыми, тогда да будет так. В какой-то момент Элири поняла, что негромко напевает с закрытым ртом. Что это? Ах, да! Песнь смерти Фара Трейвелера. Девушка улыбнулась. Ну, что же! Она готова.
10
Неделя проходила за неделей, и все как будто успокоилось снова, но ни в замке, ни в каньоне это никого в заблуждение не вводило. Серые появлялись все чаще, каждый раз все дальше от своей собственной территории, и это приводило к тому, что ощущение надвигающейся опасности нарастало. Время от времени Элири охотилась на них. Притаившись в засаде, с луком наготове, девушка терпеливо ждала, отпуская лошадь попастись неподалёку. Её стрелы, которые убивали снова и снова, заставляли Серых держаться подальше от предгорий.
Хилан внёс свою лепту в то, чтобы другие жеребцы-Кеплиан насторожились. Дважды он сражался с ними — и победил. Теперь он знал, как скверно они обращались с жеребятами и кобылами, и понимал, почему его любящая мать сбежала от своих соплеменников. Честь и слава её названой сестре — это она защитила их. Хилан в высшей степени почтительно относился к этой женщине, когда был совсем маленьким; став старше, он всегда прислушивался к её мнению. Теперь этот молодой жеребец разговаривал с ней на равных, но признавал тот факт, что она лучше него умела рассчитать все заранее, составить план и предусмотреть последствия. Кроме всего прочего, Хилан, как и его мать, просто любил её.
Любой жеребец, душой и телом предавшийся Тьме, выглядел могучим и величественным — как может быть могучим и величественным воплощённое Зло. Но стоило увидеть рядом с ним Хилана, как сразу же чувствовалась разница. Хилан был крупнее, контуры его тела казались искуснее вырезанными, и его, точно аура, окружала сила. В каньоне все спасённые Кеплиан подчинялись его воле. Даже другие жеребцы, встречаясь с Хиланом во время его путешествий по землям Кеплиан, предпочитали отступать перед ним. В отличие от них, жеребёнком ему не приходилось сражаться за еду. Его выкормила не мать, иссохшая от постоянного вынашивания детёнышей, которая ради спасения его жизни как можно быстрее прогнала бы его от себя. Он вырос не только прекрасным, но и умным. В нём полностью реализовался потенциал, заложенный в представителях его рода.
Заметив проходившую мимо Элири, Хилан оторвался от сочной травы и взглянул на девушку.
«Куда на этот раз?»
— К реке. Расти снова что-то не поделили с Серыми, — На её губах заиграла зловещая усмешка. — Тем лучше. Мне не обязательно даже убивать их — если я хотя бы раню кого-то, противники прикончат его за меня.
Хилан оценил её мрачный юмор, но выглядел явно обеспокоенным:
«Конечно, для нас хорошо, когда враги дерутся. Но будь осторожна. Расти вне себя от злости из-за этих постоянных набегов на их территорию. Не желал бы я встретиться с ними, если бы не был уверен, что в любой момент смогу удрать».
Тут он прав, не могла не согласиться Элири, — стая расти убивала все живое в радиусе многих футов вокруг места своего расположения. Смертельно опасны были даже раненые; Элири не раз приходилось видеть, как противник, надеясь воспользоваться ситуацией, нападал на них — и погибал.
Она кивнула:
— Да, я буду осторожна. А ты приглядывай за порядком здесь, хорошо? Я рассчитываю вернуться в середине дня.
Она лёгким галопом проскакала мимо рун, которые ожили, как всегда. Хилан проводил её взглядом, прислушиваясь к затихающему стуку копыт. И медленно направился к выходу. При его приближении руны тоже замерцали мягким голубовато-зелёным свечением, которое становилось всё сильнее и источало тепло. Он задумчиво поглядел на них. Он принадлежал Свету, как и все остальные здесь в каньоне, иначе эти знаки охраны и защиты не признали бы их. И всё же Хилану хотелось большего. Для любого, кто не знал его, он принадлежал Тьме — Кеплиан, приверженец Зла. Если бы только в его облике было что-то, позволявшее сразу отличить его от тех, Тёмных Кеплиан! Вздохнув, Хилан вернулся к своей траве.
Спустя несколько часов к нему подошла мать.
«Куда отправилась Элири? »
«К реке, хочет подразнить расти. — Мать не уходила. Более того, он ощущал в её мыслях вопрос. — Она сказала, что вернётся в середине дня. Это время уже прошло. Ты беспокоишься». — Последнее «прозвучало» как утверждение, не как вопрос.
Тарна кивнула. Оба хорошо знали её названую сестру. Она всегда выполняла свои обещания, и помешать ей могла только очень серьёзная причина. Обоих внезапно пронзило острое чувство страха — а вдруг сейчас как раз такая причина? Поглядев друг на друга, мать и сын бросились вон из каньона и рысью поскакали вниз по каменистой тропе, ведущей к реке. Там никаких признаков Элири они не обнаружили, но запах её лошади трава ещё сохранила. Они поскакали по этому запаху, сменяя друг друга, — один обнюхивал землю, а другой охранял его. Потом Тарна внезапно остановилась.
«Здесь что-то произошло».
Без сомнения, лошадь неожиданно испугалась — она отпрыгнула в сторону, отчётливо пробороздив копытами землю. Но что именно заставило её сделать это? Мягкие носы опустились вниз, обнюхивая землю вокруг. Серые! Целая стая, не меньше двух дюжин, все самцы. И они не случайно забрели сюда. Они направлялись куда-то с какой-то вполне определённой целью, — и след вёл к озеру.
Вот именно — вёл. Поначалу. Теперь он уходил в сторону предгорий, — когда Серые бросились в погоню за лошадью.
Кеплиан рысью поскакали за ними. Они успеют. Запах был совсем свежий, а Серые наверняка замедлят спой бег, попытавшись загнать Элири в угол.
Этим утром Элири не ставила себе целью убить как можно больше врагов. Сражалась осторожно, стараясь использовать особенности местности и натравливать противников друг на друга. На протяжении последних двух месяцев ей исключительно везло. Отправляясь на охоту, она забиралась все глубже в местность, ведущую к Тёмной Башне, — гораздо глубже, чем могли предположить её друзья-Кеплиан. Нигде никаких признаков присутствия Ромара она не обнаружила, но чувствовала, что его удерживали в самой Башне или поблизости от неё. Удалось выяснить, что Башня охраняется; уже одно это свидетельствовало в пользу того, что там было что прятать. Снова и снова бродила Элири в окрестностях Башни, пытаясь разобраться в том, как построена её оборона.
Но этим утром солнце было таким тёплым, а небо таким голубым, что она забыла и о Башне, и о пленнике. Ей предстояло небольшое, но полезное развлечение — прищемить хвост расти, убить одного-двух Серых. Если повезёт, конечно.
Приблизившись к расти, Элири некоторое время понаблюдала за ними, но сегодня они явно были настороже. Неожиданно вдали, на другой стороне ручья, она заметила какое-то движение. Интересно, что это? Охваченная любопытством, девушка пересекла ручей и поскакала дальше. И тут из высокой травы поднялись Серые. Обезумев от страха, лошадь отпрыгнула и понеслась со всей скоростью, которую позволяли развить сильные ноги.
Серые бросились наперерез, стараясь оттеснить её от бегущей воды. Охваченная паникой, лошадь уносила Элири все дальше и дальше от ручья.
Что только девушка не предпринимала, стремясь подчинить её своей воле! Даже попыталась воздействовать на сознание бедного животного, чего никогда прежде не делала. Но положение было отчаянное; бегущая вода — вот единственное, что могло их спасти. Бросив быстрый взгляд за спину, Элири поняла, в какую смертельно опасную переделку попала. Целая стая тварей вприпрыжку мчалась за ними. В конце концов девушке удалось заставить взмокшее от пота животное описать широкую дугу и добраться до реки. Но не тут-то было: на другой стороне поджидали расти; позади приближались Серые. Лошадь бегала быстрее по сравнению с ними, но обладала гораздо меньшей выносливостью. Им и нужно-то было совсем немного: всего лишь держаться между ней и водой. А если у них хватит ума разделиться? По счастью, опьянённые погоней, они не додумались до этого — пока. Мысли бешено вертелись в голове у Элири; она прикидывала, что можно сделать. Рука взметнулась вверх и сжала кулон. Охотники на мгновение застопорили своё движение, и Элири успела-таки вырваться из приближающегося к ней кольца, заставила упирающуюся лошадь войти в воду. После весеннего разлива вода всё ещё стояла высоко, Элири прекрасно понимала лошадь — так же, как и то, что другого выхода у неё нет. Если не считать выходом перспективу быть сожранной Серыми. Девушка буквально швырнула в сознание лошади образы того, как это может произойти, и та поплыла, подгоняемая надвигающимся Сзади кошмаром. Однако впереди их ждал ещё худший кошмар — расти. Стая Серых взвыла от разочарования. Между тем лошадь заметно устала. Она скакала долго и быстро, в панике почти полностью истощив свои силы.
Едва держась на ногах, лошадь тем не менее продолжала скакать, пытаясь убежать от расти. Наверно, подгоняемая страхом, она так и будет мчаться, пока не свалится замертво. Элири стреляла, поворачиваясь из стороны в сторону и стараясь не свалиться. Все до одной стрелы попадали в цель. Тех, кто был лишь ранен, тут же пожирали свои же товарищи. Это немного замедляло бег стаи, что позволяло вымотанной лошади держаться впереди. Но надолго ли?
Элири прикинула, сколько у неё осталось стрел, и затрепетала. Если она слезет с лошади, той, возможно, удастся убежать. Если нет, обе погибнут. Будь она уверена, что преследователи хотя бы на время оставят её в покое, если лошадь погибнет — накинутся на свою добычу, дав Элири возможность убежать, — она бы её убила. Любовь к этой маленькой лошадке, с такой готовностью носившей её на себе, не помешала бы девушке пожертвовать ею ради того, чтобы выжить. Мгновенный удар ножом — и та даже не будет страдать.
Но Элири не питала никаких иллюзий. Даже если она убьёт лошадь, расти сожрут тело за считанные минуты. К тому же, кто-то из них, как обычно, не станет принимать участия в пиршестве и продолжит погоню. Похоже, трапезничали они по очереди. Хватало ума понимать, что иначе другая добыча улизнёт. Тогда какой смысл в этом убийстве? Лошадь в очередной раз споткнулась, её копыта оказались всего лишь в нескольких ярдах от острых зубов, обнажившихся в предвкушении кровавого пира.
Ладно, выхода нет, решила Элири. Когда расти догонят лошадь, она убьёт её одним ударом и бросится прочь в поисках места, где можно будет хоть немного передохнуть. Что ни говори, большая часть тварей не устоит перед искушением принять участие в пиршестве, что позволит Элири выиграть несколько очков в этой схватке. Хай! Она предстанет перед богами как воин.
Её губы искривились, приняв выражение, характерное для воина, готового к бою. Пусть подходят — первый, кто доберётся до неё, первым и погибнет. Элири сумела справиться со страхом; вместо него ярость затопила всё её существо. Уровень адреналина резко подскочил, когда она вскинула лук, собираясь пустить в. ход последние стрелы.
Внезапно со стороны ближайшего холма послышались новые звуки. Чувствительные носы Тарны и Хилана вывели Кеплиан точно туда, куда следовало. Их ноздри оглушали зловоние гибнущих расти, крови, пота и ужаса. Запах же сообщил им о том, насколько выбилась из сил лошадь Элири. И вот преследуемая и те, кто гнался за ней, показались внизу у подножья холма, теперь уже в поле зрения Кеплиан. Им тут же стало ясно, что скакать нужно не по той тропе, которая вывела их сюда, а наперерез — только тогда остаётся шанс успеть.
Расти нагоняли Элири. Тарна и Хилан по прямой мчались вниз, с каждым прыжком опускаясь все ниже. Преследователи были настолько увлечены погоней, что никому из них даже в голову не приходило поднять взгляд и заметить тех, кого тоже нельзя было сбрасывать со счётов. Теперь Хилан с матерью скакали по тропе, удачно проходившей в нижней части холма. Скорость возросла ещё больше, огромные тела, казалось, летели, неумолимо приближаясь к цели.
Внезапно расти, наконец, заметили Кеплиан — и бросились к ним. Увидев это, Элири мысленно метнула во врагов сгусток своей боевой ярости, который обрушился на них, точно разящий меч. Кеплиан молниеносно обменялись мыслями и приняли решение. Оно противоречило всему, что они знали, но в данный момент их это мало заботило. Друг, названая сестра погибнет, если не помочь ей. Без сомнения, она сделала бы для них это — и даже больше.
Копыта яростно цокали, когда Кеплиан покрывали расстояние, оставшееся до девушки. Они издавали мысленные «вопли» предостережения, от волнения скорость передачи заметно возросла по сравнению с обычной. Один последний прыжок, и Тарна оказалась рядом со спотыкающейся лошадью, Хилан — с другой стороны; мощные тела Кеплиан поддерживали её на бегу. Сознание Хилана выплеснуло мысленный приказ, обращённый к Элири. От удивления девушка чуть сама не упала. Он уверен? Да! Тарна слегка приотстала и с остервенением выбросила копыта. Когда вожак расти упал, его товарищи защёлкали зубами, закружились в водовороте, стремясь успеть и урвать кусок, и броситься в погоню снова. Но Кеплиан мчались быстрее любого расти. Лошадь все ещё держалась, не только потому, что чувствовала опору с обеих сторон, но и от ужаса, заставившего её перешагнуть за пределы своей обычной выносливости.
Сидя верхом на жеребце Кеплиан, Элири, трепеща, уносилась прочь, оставляя позади свою смерть. Она низко пригнулась к холке Хилана, чувствуя, как огромные мышцы перекатываются под ней. Совершенно бессознательно её сознание потянулось к нему в поисках того единения, которое девушка всегда находила с лошадью.
И оно пришло, сопровождаемое мощным потоком образов и силы. Ощущение было примерно такое, какое мог бы испытать человек, который потянулся к воде и обнаружил, что пьёт вино. Их единение потрясло и Хилана. Для него это было Свет, вспышка которого осветила все закоулки его сознания и открыла то, для чего у него не было слов. Он чувствовал, как Свет пронизывает всё его существо, очищая и исцеляя. Он вспомнил кошмар, который ему пришлось пережить сразу после рождения, и своё непонимание того, зачем те люди причиняли ему боль, не подпускали к матери, и ненависть, которую они вызывали у него. Теперь он понял, что ими руководил страх, возникший от неведения. Ведь для них он принадлежал Тьме, а Тьму следовало уничтожать, как только встретишься с ней.
Рядом с ним бежала выбившаяся из сил лошадь. Хилан ощущал по отношению к ней только жалость, а ведь прежде он презирал её как бледную копию того величия, которое воплощали собой Кеплиан. Сейчас он сожалел об этом; бедняга, она никогда не испытает того, что сейчас переживал он, не ощутит бегущего через тело потока силы и Света, спаявшего два существа в одно. А он ещё не хотел сажать Элири себе на спину, боялся, что это заставит его почувствовать себя униженным! Хилан вскинул голову и заржал — дикий, первобытный звук прозвучал, точно трубный глас победы. Всадница не связала его — она его освободила; не опустошила, а наполнила. И, пронизанный Светом, теперь он твёрдо знал, что был его созданием.
Они свернули и понеслись по еле заметной тропе в сторону каньона. Соприкоснувшись с сознанием сына, Тарна испытала бледное эхо того экстаза Света, которым одарила его всадница. Мелькнула грустная мысль — а те, кто нёс на себе Тёмных, тоже испытывали такое наслаждение? Если да, то становилось понятнее, почему они приняли Тьму. Отторгнутые Светом, они предпочли стать больше того, чем могли быть сами по себе. Тарна скакала вслед за сыном, копыта глухо стучали по каменистой тропе. В следующий раз она сама понесёт свою названую сестру и тоже испытает, что это такое — единение со Светом. Но нужно быть великодушной. Эта мысль позабавила её. Да, нужно быть великодушной и позволять Хилану тоже носить на себе всадницу — иногда.
