Удары боевых топоров уже заметно расщепили доски из гонды. Дверь, скрепленная металлическими полосами, еще держалась, однако с каждым новым ударом лезвия все дальше проникали внутрь. Еще немного, и последняя преграда рухнула.
      Принц Антар в покрытых голубой финифтью доспехах первым ворвался в каморку, и тут же страшный двуручный меч лорда Манопаро взметнулся над его головой. Принц едва успел отбить удар. Другие рыцари-лаборнокцы схватились с тремя рувендианами… Король Волтрик и Орогастус остались в коридоре. Королева Каланта отошла подальше от того места, где прятались дочери, и встала у очага.
      Лорд Манопаро нанес еще один удар по крылатому шлему принца. Антар, тем не менее, устоял на ногах — странно, но его лицо выражало не злобу, а только печаль и боль… Однако сражался он отважно, и скоро лорд Манопаро понял, что ему не устоять против более молодого противника. Он ринулся в решительную атаку. Принц отступил чуть назад, насколько позволяла каморка, сделал ложный выпад, старый рувендианин попался на удочку, и в следующее мгновение принц страшным ударом разрубил Манопаро надвое.
      Скоро и Корбан, и Ведерал были смертельно ранены и разоружены, только лорд Джаминдо еще сражался, пока лаборнокские рыцари не сокрушили и его.
      Потом — о, ужас! Они безжалостно добили раненых!
      Принцесса Кадия в своем укрытии тихо шептала проклятья. Тело ее напряглось, она сжала рукоятку кинжала и уже совсем было собралась выскочить и попытаться отомстить убийцам, как Харамис шепнула ей:
      — Уймись! Ради Цветка, успокойся! Ты погубишь всех нас.
      Анигель тем временем достала из-за корсажа цепочку с амулетом и прижала его к губам.
      — Давайте обратимся с мольбами к Белой Даме, хранительнице и заступнице, — едва слышно вымолвила она.
      — Чтобы эти негодяи не нашли нас, — продолжила Харамис и в свою очередь достала свой медальон.
      Дрожа от охватившей ее ярости, Кадия все-таки почувствовала, что ее рука оставила кинжал и словно сама по себе — то ли по примеру сестер, то ли подчиняясь чьему-то могучему велению, — достала собственный талисман.
      — Я молю вас, Владыки воздуха, — почти беззвучно, стиснув зубы, заговорила она, — чтобы мне была доверена честь, заплатить сполна и Волтрику, и Антару, и генералу Хэмилу, и этому злодею колдуну. Пусть будет пролита их черная кровь…
      — Молю также, чтобы мы не потеряли самообладания, — шептала Харамис, — чтобы безрассудство нашей сестры не навлекло на нас гибель. И перестань ты наконец дрожать, иначе мы так и вывалимся под ноги Волтрику…
      — Тише, тише! Они услышат! — пролепетала Анигель.
      В этот момент дикий хохот и выкрики обезумевших от крови воинов стихли. Раздался голос короля Волтрика.
      Кадия притихла. Гнев еще бушевал в душе, но угли ярости уже гасли, покрывались золой, прятались под пеплом, чтобы когда-нибудь в нужный час разгореться с новой силой.
      — Посмотрите, — едва слышно вымолвила Анигель. — Мама!
      Король обратился к Каланте с вопросом, где прячутся принцессы. Теперь в убежище стало тесно и душно. Во время боя несколько свечей упали на тюфяки, и те начали тлеть, испуская дым. Король снял шлем. По его свирепым взглядам, по исказившемуся от злобы лицу было ясно, что Каланта молчала.
      Она держалась прямо — голова высоко вскинута, рядом у ее ног на коленях стоял взъерошенный Барнепо.
      — Орогастус, заставь ее! — приказал король. — Или воспользуйся своей силой и разыщи этих королевских сучек.
      — Государь, я не могу сломить ее волю, — ответил маг. — Ее теперь ничем не испугаешь… И магический взгляд мой здесь бессилен, как и в тронном зале. Это древнее сооружение насквозь пропитано враждебными мне чарами. В Цитадели мой ясновидящий взор бессилен. У меня есть магический аппарат, с помощью которого мы бы без труда обнаружили их, но дело в том, что это устройство — громоздкое и тяжелое. Я никак не могу доставить его сюда из моего замка на горе Бром.
      — Тогда мы должны использовать другие средства, чтобы развязать благородной даме язык! — Король выхватил меч и, приблизившись, взял Каланту за правую руку.
      — Будешь молчать, шлюха королевская? — зловеще спросил он. — Если не заговоришь здесь же, сию же минуту, то лишишься правой руки. Если и после этого станешь молчать, у тебя не будет и левой. Потом я займусь твоими ногами… Одним словом, твои конечности будут все уменьшаться и уменьшаться, пока ты не заговоришь. Пусть никто не сомневается, что лаборнокцы сумеют рассчитаться за нанесенное оскорбление!
      — Государь! — подал голос Антар. На его лице застыл ужас. — Она все же королева, а подобное наказание уместно разве что для восставших рабов.
      — Молчать!! — заорал Волтрик.
      Неодобрительный шепот, пробежавший среди лаборнокских рыцарей, сразу стих.
      — Будешь говорить? — повысил голос Волтрик.
      Все произошло так быстро, что ни рыцари, ни принц Антар не успели перехватить пажа Барнепо, который кинулся к королю и зубами вцепился в его левую руку. В незащищенное место, чуть повыше кисти…
      Волтрик взвыл от боли и отскочил назад, волоча за собой юношу. Тот повис на нем… Король в бешенстве рубил его мечом, и один из таких размашистых ударов угодил в горло Каланте. Она безмолвно опустилась на пол — кровь ручьем хлынула из раны. Лаборнокцы закричали и принялись добивать схватившего руку короля юношу. Вся каморка — стены, стол, стулья, гобелены, жаровня — были забрызганы кровью. Когда мертвый Барнепо упал на пол, на лице его застыла улыбка. Она привела Волтрика в совершенную ярость, и он отрубил пажу голову.
      Потом Волтрик дал волю гневу — он ругался так грязно, что даже перепачканные в крови грубые рыцари смутились. Еще бы! Королева Каланта была мертва, принцессы — не найдены.
      — Что теперь будем делать? — спросил принц Антар.
      Как всегда спокойный и уравновешенный, Орогастус подал голос:
      — Они не могли уйти далеко. Вообще-то, дочери должны были находиться с матерью. Если бы не этот мальчишка, ублюдок… — Он ткнул ногой тело несчастного Барнепо. — Как ему удалось уйти из-под надзора Хэмила? Значит, он знал более короткий путь сюда. Что ж, теперь, не теряя ни минуты, мы должны тщательно обыскать всю башню.
      Волтрик кивнул. Он успокоился, но вид у него был угрюмый.
      — Орогастус прав. Ты, Милотин, — обратился он к одному из рыцарей, — возьми своих ребят и немедленно приступай к обыску в часовне. Осмотрите и прилегающие к ней помещения. Кого искать — вы знаете. Как — тоже… Обращайте особое внимание на этот чертов цветок с золотым кружком — здесь, несомненно, есть еще тайные ходы. После того, как осмотрите часовню, поднимайтесь наверх. Везде выставить посты. Антар и Орогастус, следуйте за мной. Мы соберем всех наших парней и перевернем здесь все вверх дном — от чердака до подвалов.
      Затем король принялся злом поминать душу бедного Барнепо: рука у Волтрика не на шутку разболелась. Орогастус осмотрел рану и, нахмурившись, предупредил — нездоровые зубы могут вызвать заражение крови. Надо принять все меры предосторожности.
      — Чтоб ты сгнил заживо, — прошептала Кадия. — Чтобы отравленная кровь поразила тебя прямо в сердце!
      — И пусть Владыки воздуха возьмут душу Барни в райские сферы, — вздохнула Харамис. — Если бы не он, Волтрик долго мучил бы нашу мамочку. И нас бы обнаружили…
      Король, наследный принц и придворный маг удалились. После быстрого осмотра короткого коридора, ведущего в чуланчик, Милотин и его люди тоже покинули помещение. С балкона, где обычно располагался хор, еще некоторое время доносились шорохи, звяканье металла, тяжелые шаги, грохот опрокидываемых каменных сидений… Наконец все стихло — воины, по-видимому, вышли на лестницу, ведущую в верхние этажи башни.
      Кадия шепнула сестрам:
      — По-моему, нам можно выйти.
      Они так и поступили — тихо, стараясь ничего не задеть, тщательно выбирая, куда ступить, обходя лужу вытекшей из матери крови. Она лежала среди груды мертвых тел, но сестры сначала побоялись даже подойти к ней. Полная безысходность их положения теперь воочию открылась перед ними — их словно ледяной водой окатили. Даже слезы пропали. Анигель схватила старшую сестру за руку и до крови прикусила нижнюю губу, чтобы только не потерять сознание. Нервы нервами, но теперь, когда очевидный ужас происшедшего разрушил всякую надежду на чудо, когда стала окончательно ясна перспектива их скорого пленения и позорной смерти, когда надеяться можно было только на самих себя, — она сумела взять себя в руки. Тоненькая струйка крови побежала по ее маленькому изящному подбородку.
      Кадия, более решительная и немного успокоившаяся, шагнула к матери.
      — Мама ушла от нас с миром, — вглядевшись в милые черты, сказала она. — Глаза закрыты, на лице печаль…
      Она подняла валявшийся в углу черный плащ и прикрыла им тело, однако Харамис рассерженно прошептала:
      — Сними немедленно! Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из солдат вернулся и обнаружил, что здесь кто-то побывал. Дай сюда плащ!
      Кадия вздохнула, сняла траурное покрывало и протянула его сестре.
      — Ты из нас, Харамис, самая разумная…
      Старшая сестра завернула в плащ корону и сказала:
      — Я всегда буду хранить ее, хотя вряд ли мне когда-нибудь доведется надеть этот венец.
      Анигель неожиданно вскрикнула и прикрыла рот ладошкой, потом взглядом указала на угол каморки. Наваленные там тюфяки вдруг пришли в движение.
      — Отойдите! — приказала Кадия.
      Она выхватила кинжал и смело шагнула вперед. Один за другим она раскидала мешки, пока не обнажился край древнего гобелена. Вдруг его вздуло потоком воздуха, прилетевшего изнутри. Он затрепетал, подобно парусу.
      — Клянусь Цветком, — выдохнула Харамис. — Там — ход. Ну-ка, Кадия, сорви ковер.
      — Ой, не надо, — затрепетала Анигель, — а вдруг это враги.
      — Враги, конечно, враги. Кто же еще может быть! — Чей-то ворчливый голос донесся из-за ковра. — Давайте-ка пошевеливайтесь, любезные девицы, они могут вернуться сюда в любую минуту.
      Принцессы замерли, потом Кадия торопливо откинула ковер, и перед изумленными девушками предстал полукруглый лаз. На фоне глубокой черноты они увидели женскую фигуру, одетую во фланелевое платье, укутанную в зеленую вязаную шаль и к тому же подпоясанную кожаным передником. Широкое лицо отливало неестественной желтизной, выразительные, золотистого цвета большие глаза располагались сразу над тонкими узкими прорезями ноздрей. Ее остроконечные ушки были украшены серебряными серьгами с камнями в тон платью. Ручки были покрыты пятнами и морщинами, как это часто бывает у старух.
      — Имму! — воскликнула Анигель с облегчением и радостью. — Дорогая Имму! Это ты? Ты пришла спасти нас? Мы думали, что ты тоже ударилась в бега, как все остальные оддлинги.
      — Ударилась в бега? Что за вздор! — Имму выбралась в каморку, выпрямилась, принюхалась, вздрогнула и быстро указала на лаз в нору. — Ну-ка, быстро марш туда, а я пока соображу, как бы нам замаскировать вход после того, как мы исчезнем отсюда.
      Харамис и Анигель подобрали юбки и протиснулись в лаз, за ними Кадия. Через несколько секунд из темноты донесся радостный вопль старшей сестры:
      — Узун? — И следом: — И ты, Джеган?
      Два маленьких человечка стояли у поворота коридора, пробитого в каменной толще. В руках они держали фонари, в которых ярко сияли зеленоватые болотные светлячки. Оба они были ниссомы, как и Имму. Джеган был во всем кожаном, как и подобает охотнику, даже на голове красовалась кожаная шапка. Его наряд был очень похож на тот, что носила средняя королевская дочь. А вот Узун был, как всегда, в роскошном, темно-бордовом вельветовом камзоле. На его парчовый, расшитый золотом берет налипли клочья паутины, затянувшей все углы в тайном проходе.
      Кадия растроганно обняла своего наставника.
      — Вы все-таки не бросили нас, Джеган!
      — Мы же не лишились разума, как рувендиане, и спрятались, чтобы спокойно переждать напасть. Только вы глупы настолько, чтобы вставать на пути у торжествующей Силы. Вас всех словно лунный свет загипнотизировал…
      — Честь и достоинство требовали от нас защищать Цитадель, — горячо возразила Кадия.
      — Прекрасно. Теперь взгляни, что она дала, вам, ваша честь, — заметил Узун. — Если бы и вы покинули столицу и схоронились в непроходимых топях, было бы хуже? Вон наши люди уже добрались до Тревисты…
      — А что дальше? — потребовала объяснений Кадия.
      — Дальше… — Знаменитый охотник пожал узкими плечами, его остроугольные ушки чуть шевельнулись. — Вы могли бы жить среди нас.
      — Но наш дом здесь, — возразила Анигель.
      — А теперь их, — ответила Имму. Она наконец закончила маскировать вход в подземный туннель и быстро спустилась вниз, взяв свой фонарь. — Теперь они желают только одного — найти и убить вас. Впрочем, и нас тоже. Если схватят, не пощадят…
      — Вы явились сюда, чтобы спасти нас? — спросила Анигель. Она по-прежнему держала в руках драгоценный медальон. — Белая Дама ответила на наши молитвы.
      — Ответила, ответила… — заворчал Узун. — Может, и ответила. — Он вычертил рукой в воздухе магический знак и согнулся в поклоне. — Вы же знаете, дорогие принцессы, что я совсем не силен в магии. Арфой я владею куда лучше. Или, скажем, флейтой… Но вчера я попробовал погадать на воде — мне хотелось прозреть свою судьбу и судьбу моих товарищей. С кем нам быть теперь: со своим народом или с людьми, которым мы служили долгие годы? И Великая Волшебница ответила…
      Харамис удивленно воскликнула:
      — Великая Волшебница? Это же и есть Белая Дама!
      — Дама, все-то им дамы… — недовольно буркнула Имму. — Тише, дети. Дайте договорить Узуну.
      Харамис покорно склонила голову.
      — Прошу простить, друг Узун.
      — Настоящее имя Белой Дамы — Бина. Она самая могущественная чародейка на всем нашем Полуострове.
      — Или была ею, — мрачно добавил Джеган. — Она умирает. Возраст у нее уже такой… — Он ловко прищелкнул двумя пальцами. — Она слабеет и уже не может достойно противостоять козням этого ужасного Орогастуса.
      — Она приказала доставить вас к ней, в Нот, — продолжил Узун.
      — Но зачем? — с некоторым раздражением спросила Кадия. — Если она так слаба, чем она может нам помочь? Разве сейчас подходящее время для визитов?
      — Не лучше было бы отправиться в Тревисту? — сказала Харамис. — Там мы могли бы дождаться сезона дождей. Они нагрянут через несколько недель. А позже постараемся тайно добраться до побережья. С каким-нибудь торговым караваном… Король Вара Фьоделон, уверена, предоставит нам убежище.
      — Я так не думаю, — возразил Узун. — Раз волшебница приказала доставить вас к себе, значит, мы вас должны доставить. Давным-давно она повелела нам троим отправиться в Цитадель и служить при дворе до того рокового дня, который, возможно, решит судьбу всех народов, поселившихся в стране болот.
      — И этот день настал! — вставила Имму. — Или можете считать меня самкой болотного луня!
      Она настороженно поджала толстые губы — ее длинные остренькие ушки зашевелились, задвигались.
      — Эти ушли из часовни, — она понизила голос до шепота, — но другие снуют по всей главной башне. Здесь даже подручные колдуна — знаете, их называют Голосами. Они-то и соблазнили скритеков пойти к ним в союзники. Самое время убираться отсюда подальше…
      — Харамис, старшая дочь короля Крейна, ты пойдешь со мной, — торжественно сказал Узун. — Джеган и Имму, вы поведете своих воспитанниц другими путями. Такова воля Великой Волшебницы.
      Харамис на мгновение опешила, потом гневно взглянула на музыканта. Расстаться с сестрами? Ни за что! Однако ей хватило сообразительности не впадать в гнев — она судорожно схватила амулет, который был с нею со дня рождения.
      — Я не могу их оставить! Я — старшая, я — наследница трона и отвечаю за них! Если потребуют обстоятельства, только я имею право принимать решение, — спокойно заявила она.
      — Сестра, поступай, как тебе сказано, — возразила Анигель. — Доверься Белой Даме.
      — Мне это не нравится, — сказала Кадия. — Если мы будем вместе, я всегда смогу защитить вас. Я, не задумываясь, отдам свою жизнь…
      — Жизнь, жизнь… Вам бы только жизнь отдать! — рассердилась Имму. — Ну почему, Кадия, у тебя постоянно страсти берут верх над разумом? И почему Харамис должна принимать решение? Анигель далеко не так разумна, как вы двое, и то она смогла рассудить здраво. Скажи им, Узун! Скажи, что просила передать им волшебница.
      — Я предпочитаю воздержаться. — Музыкант глуповато улыбнулся. — Зачем их пугать. Бина просила их прибыть к ней, потому что они еще совсем не готовы исполнить свой долг. Они даже не понимают, о чем идет речь. — Узун помолчал, потом продолжал: — Вас трое — три лепестка животворящего Цветка. Именно вам предстоит очистить эту землю от поработителей, но это случится только в том случае, если вы кое-чему научитесь. Об этом Великая Волшебница и хотела поговорить с вами.
      Анигель взяла сестер за руки.
      — Хари… Кади… пожалуйста!
      Кадия помолчала, потом кивнула. Харамис тоже согласилась.
      — Хорошо.
      — Клянусь Цветком, у нас совсем не осталось времени! — воскликнула Имму. — Итак, ты, Харамис, должна идти вместе с Узуном. Со мной и Джеганом отправятся Кадия и Анигель.
      Тут же женщина схватила Анигель за руку и потащила вниз по узкому туннелю, за ней последовали егерь и Кадия.
      — Значит, теперь мы с тобой связаны одной веревочкой, — грустно пошутила Харамис, обращаясь к Узуну. — Верный друг, надеюсь, Белая Дама лучше, чем ты, разбирается в магии?
      — Прежде всего, — ответил Узун, — я доверяю ей. И тебе то же советую. Она повелела нам подняться на самый верх главной башни.
      Ужас охватил Харамис, кровь бросилась в лицо.
      — Мы должны подняться на верхнюю смотровую площадку? Но нас там сразу отыщут. О, почему я не послушала Кади!
      — Прошу, — настойчиво потянул ее за руку Узун. — Ваши сестры уйдут через подземелье.
      Он зашагал вверх по лестнице, и Харамис ничего не оставалось, как последовать за ним.

ГЛАВА 3