Туман беспокойно клубился, извивался, складываясь в темные тени, каждая из которых могла оказаться врагом. Шэнн припал к песку, напрягая все чувства, следя за туманом. Он был уверен, что ему не померещился шорох. Кто бы это мог быть? Одна из ведьм, следящая за ним? Или еще один бедолага, так же, как и он, потерявшийся в сумраке? А может быть, это Торвальд?
      Но юноша больше не слышал шороха ног. Он даже не знал, с какой стороны донесся тот звук. Может, другой так же затаился и прислушивается к его собственным шагам? Шэнн облизал губы. Искушение окликнуть другого, такого же, как он, путешественника было очень сильньм, и только осторожность заставила его молчать. Он приподнялся на четвереньках, не соображая, в какую сторону шел раньше.
      И Шэнн так и пополз на четвереньках. Если этот другой ожидает идущего человека, его собьет с толку ползущая фигура. Юноща снова замер и прислушался.
      Он был прав! Снова донесся приглушенный шорох шагов. Теперь этот шорох стал громче, значит, другой приближался. Шэнн встал, протянув руку к станнеру. Ему захотелось ударить лучом вслепую, наугад, лишь бы попасть в другого.
      Тень — нет, это двигалось быстрее, чем тень, быстрее, чем клубы тумана, это двигалось уверенно, и прямо к нему. Но благоразумие все еще удерживало Шэнна от оклика.
      Силуэт обрисовался четче. Человек! Это мог быть только Торвальд! Впрочем, учитывая, как они расстались, Шэнну не очень хотелось с тем встречаться.
      Тень вытянула вперед длинную руку, словно отодвигая в сторону разделявший их туман. Шэнн вздрогнул, словно зеленая дымка внезапно превратилась в снег. Потому что туман неожиданно рассеялся и теперь они стояли в просветленном коконе.
      И перед ним предстал не Торвальд.
      Шэнна охватило ледяное объятие старого, давно забытого страха, он застыл на месте, из последних сил надеясь, что это все-таки мираж.
      Эти руки, заносящие над головой плеть, готовую хлестнуть… грубый сломанный нос, шрам от ожога бластера, тянущийся по щеке к изуродованному уху… и злобная, злорадная ухмылка. Пальцы постукивают по рукояти плетки, плетка еле заметно шевелится в ладони хозяина, толстые пальцы охватывают ее поудобнее, сжимают… Еще секунда — и плеть метнется вниз, огненной обжигающей лентой опустившись на беззащитные плечи Шэнна. А затем Логэлли будет смеяться, смеяться, а его подпевалы, шастающие рядом, как шакалы вокруг льва, подхватят садистский смех.
      Подпевалы… Шэнн повел глазами вокруг. Нет, это вовсе не огромный бар Большого Страйка. Да и сам он уже не тот запуганный парнишка, над которым издевался Логэлли. Он… но плеть тем не менее опустилась на плечи Шэнна, как и много лет назад, и обожгла его кровавой вспышкой мучительной боли. Но ведь Логэлли давно мертв, запротестовал разум Шэнна, не желая мириться с тем, что видели его глаза, и с болью в плечах и груди. Этого бандита со Свалок выбросили в космос шахтеры с другой планеты, которых потом тоже прикончили. Властям они объяснили, что наемник пытался убежать в системе Аякса.
      Логэлли снова поднял плеть, готовясь хлестнуть еще раз. Шэнн стоял лицом к лицу с человеком, который умер пять лет назад. Или — Шэнн прикусил губу, отчаянно соображая, — может быть, он стоит перед пустым местом? Логэлли был страшным сном его детства, которого воскресили ведьмы планеты Колдун. А может даже, Шэнна самого подвели к тому, чтобы он воссоздал и человека, и обстоятельства их первой встречи, чтобы все остальное довершил страх, чтобы страх сломал его? Сон может оказаться истиной или ложью. Логэлли был мертв, значит, этот сон — ложь. Он должен быть ложью.
      И Шэнн с улыбкой шагнул навстречу ухмылявшемуся людоеду из его детских кошмаров. Его рука соскользнула с рукояти станнера, он свободно опустил ее. Юноша видел, как плеть опускается, видел злобу, сверкнувшую в маленьких глазках. Да, это был Логэлли, Логэлли на вершине своей силы, когда его боялись все, именно таким он жил все эти годы в памяти детских лет. Но Логэлли был мертв, и только во сне мог ожить.
      Плеть второй раз коснулась Шэнна, обвилась вокруг плеч и… растворилась. Улыбка Логэлли оставалась все той же, его мускулистая рука снова поднялась, для третьего удара. Шэнн сделал вперед еще шаг, поднял руку, но не для того, чтобы вмазать по этой потной лоснящейся челюсти, а чтобы смахнуть наваждение с дороги. И про себя он повторял только одно: это не Логэлли, это не может быть Логэлли. Десять лет прошло со дня их последней встречи, и пять лет из этих десяти Логэлли был мертв. Это сотворило ведьмовство, и он мог противопоставить этому только свой человеческий здравый смысл.
      Шэнн снова остался в одиночестве. Туман, который разошелся было вокруг них, снова окутал его. Но плечо юноши отозвалось напоминанием. Шэнн оттянул в сторону рваный воротник форменной куртки и увидел на плече кровавый рубец. Это потрясло его.
      Когда он верил в Логэлли и в его оружие, тот приобрел достаточно сил, чтобы нанести такой удар, чтобы оставить этот рубец. Но когда человек противопоставил призраку правду, то и Логэлли, и его плеть исчезли. Тут Шэнн невольно поежился, стараясь даже не думать о том, что еще может возникнуть перед ним. Видения из кошмарных снов, обретающие плоть! Раньше ему много раз снился Логэлли. Да что там говорить, ему снились и другие сны, не менее жуткие. И что, теперь ему придется встречаться со всеми своими кошмарами? Зачем? Чтобы позабавить своих тюремщиц, чтобы подтвердить их убежденность в том, что у человека не хватит сил бросить вызов им, повелительницам иллюзий?
      Откуда они узнали, каких снов он боялся? Или он сам создал и актера, и сцену, спроецировав свои старые страхи на этот туман, как трехмерный проектор показывает трехмерные фильмы?
      Истинный сон… Может, это блуждание в тумане — тоже сон? Сон во сне… Шэнн взялся за голову. Он был потрясен, сбит с толку… Только старая упрямая решимость удерживала юношу от паники. Нет, в следующий раз он встретит любой воскрешенный сон во всеоружии.
      Теперь он шел медленно, прислушиваясь к каждому звуку, который мог бы предвещать возникновение новой иллюзии. Он пытался сообразить, какие еще кошмары выйдут ему навстречу. Но Шэнн еще не подозревал, что сны бывают не только страшными. Ожидая встречи со старыми страхами, он столкнулся с совершенно другим чувством.
      В воздухе послышался легкий трепет крыльев, тонкий мелодичный крик, который отозвался в самом сердце Шэнна. И не успев ничего подумать, он протянул руку и просвистел две ноты, которые его губы вспомнили быстрее, чем разум. И чудесное существо, выпорхнувшее из тумана в его подставленные руки, напомнило ему о другой, тоже давно забытой боли. Новое создание летело неровно, когда-то одно из великолепных ярких цветных крыльев было сломано и срослось криво. Но тем не менее — сириф уселся в ладони Шэнна и посмотрел на него с той же искренней любовью и доверием.
      — Трэв! Трэв! — Шэнн баюкал крошечное существо в ладонях, с любовью поглаживая покрытое перьями тельце, изогнутый хохолок на гордо вскинутой голове, чувствуя шелковое прикосновение крошечных коготков.
      Шэнн сел на песок, с трудом переводя дыхание. Трэв — снова Трэв! Чудо, на которое он никогда не надеялся, это неожиданное воскрешение наполнило его невыносимым счастьем, которое по-своему приносило боль, но не такую боль, как от плети Логэлли. Это была сладкая боль любви, а не страха и ненависти.
      Плеть Логэлли…
      Шэнна затрясло. Трэв протянул крошечную лапку к лицу человека, тихо и нежно вскрикнул, умолял, чтобы Шэнн вспомнил его, чтобы защитил, чтобы он снова стал частью жизни юноши.
      Трэв! Как же он сможет снова отправить Трэва в небытие, как ему набраться духу, чтобы развеять еще одно раздирающее сердце воспоминание? Трэв был единственным существом в мире, которое Шэнн любил всем сердцем, без остатка, и он отвечал Шэнну преданностью в сто раз большей, чем можно ожидать от такого крошечного создания.
      — Трэв! — прошептал Шэнн последний раз. Затем он собрал все свои силы, чтобы отбить эту вторую, куда более тонкую атаку. С той же болью, которую он испытал много лет назад, Шэнн решительно вызвал в памяти горькие картины: вот он сидит, так же баюкая изувеченную зверюшку, которая умерла в мучениях. Он не в силах был облегчить страдания друга, и сам испытывал такую же, если не большую боль. И хуже всего было грызущее его сомнение. Что, если бы он не стал вспоминать об этом? Вдруг Трэв остался бы с ним, живой и невредимый, по крайней мере, на какое-то время.
      Шэнн спрятал в опустевших ладонях лицо. Видеть, как рассеивается ночной кошмар, после того, как ты посмотрел ему прямо в лицо — одно дело. И совсем другое, когда ты должен отбросить райский сон. Это было больно… очень больно. Наконец Шэнн поднялся. Он чувствовал себя опустошенным и усталым.
      А затем он снова услышал — нет, не шорох шагов по песку, и не пение давно умершего сирифа — он услышал человеческий голос, то затихавший, то становившийся громче. Не пение, и не декламация, а что-то посерединке. Шэнн остановился, копаясь в своей израненной памяти, пытаясь вспомнить, что это.
      Но как он ни припоминал события прошлого, этот голос там не звучал. Юноша повернулся на звук, полный тупой решимости быстро покончить и с этой тенью, звавшей его. Но хотя он быстро шел вперед, голос почему-то не приближался. И он никак не мог понять, что именно напевает голос. Пение то и дело прерывалось паузами, и Шэнну показалось, что его спутник по несчастью не в лучшей форме — пока он блуждал в тумане в поисках голоса, неизвестно откуда в нем опять появилась уверенность, что это такой же заблудившийся в тумане, как и он.
      Очевидно, он завернул за какой-то невидимый угол в тумане, потому что пение стало громче, и теперь он даже узнал слова:
      … где дует ветер меж миров И звезды светят в темноте.
      Пока струится в жилах кровь, Мы силой разума…
      Голос был хриплым, срывающимся, слова перебивались хриплыми вдохами, словно заклинание, повторявшееся раз за разом, чтобы спастись от безумия, чтобы сохранить хоть какую-то связь с реальностью. Сообразив это, Шэнн замедлил шаг. Теперь он был уверен — это не из его памяти.
      … а ветер дует меж миров, И звезды светят в те… мно…
      Хриплый голос затих, словно заводная игрушка, у которой кончился завод. Шэнн снова зашагал быстрее, услышав между слов безмолвный крик о помощи.
      Туман вновь разошелся в стороны, образовав открытое пространство. На песке сидел человек. Его кулаки были погружены в песок, покрасневшие глаза уставились в одну точку, тело раскачивалось в ритм с усталой песней.
      … в те-мно-тее…
      — Торвальд! — Шэнн бросился на колени рядом с ним. Их последнее расставание мгновенно забылось, когда он увидел, в каком состоянии офицер.
      Торвальд не прекратил раскачиваться, но голова неестественно прямо повернулась к Шэнну, глаза с заметным усилием сфокусировались на нем. Затем напряженные черты лица немного расслабились и Торвальд мягко рассмеялся.
      — Гарт!
      Шэнн вздрогнул, но не стал возражать.
      — Ты все-таки заработал первый класс, мальчик мой! Я был уверен, что ты сможешь. Пара замечаний в личном деле — пустяки. Их можно и стереть, если постараться. Торвальды всегда служили в Разведке. Наш отец гордился бы тобой.
      Голос Торвальда неожиданно стих, улыбка пропала, в серых глазах мелькнуло какое-то новое чувство. Неожиданно он бросился на Шэнна, руки вцепились в глотку юноши, офицер повалил его на песок, и Лэнти обнаружил, что ему придется сражаться с безумцем не на жизнь, а на смерть.
      Поэтому он применил один приемчик, которому научился на Свалках, и противник, охнув, сложился пополам, отпустив юношу. Шэнн придавил Торвальда коленом в спину, и прижал его руки к земле, невзирая на сопротивление. Затем, лихорадочно хватая воздух, попытался найти в товарище хоть крупинку разума:
      — Торвальд! Я Лэнти! Лэнти! — его крик эхом отдался из тумана, как нечеловеческий вопль.
      — Лэнти? Нет, ты Трог! Лэнти… Трог… убил моего брата! Фонтан песка вылетел из-под уткнувшегося в землю лица Торвальда. Но офицер больше не сопротивлялся и Шэнн решил, что тот сейчас потеряет сознание.
      Он ослабил хватку и перевернул офицера на спину. Торвальд безвольно перекатился. Его лицо покрывал песок, он набился в волосы, прилип к губам. Шэнн осторожно смахнул грязь с лица офицера. Тот медленно открыл глаза и посмотрел на юношу неузнающим взглядом.
      — Ты жив, — выдавил он. — А Гарт мертв. Ты тоже должен был умереть.
      Шэнн отодвинулся назад, отряхивая песок с ладоней. Его покоробила такая открытая враждебность. Но злое обвинение в глазах офицера мгновенно исчезло. Он поморгал, и его лицо осветилось.
      — Лэнти!
      Можно было подумать, что юноша только что появился.
      — Что ты здесь делаешь?
      Шэнн подтянул пояс.
      — То же, что и ты, — он неприязненно покосился на офицера. — Брожу в тумане, ищу выход.
      Торвальд сел, оглядываясь на стену тумана, окружавшую их. Затем он протянул руку и потрогал Шэнна за локоть.
      — Ты настоящий, — усмехнулся он, и в его голосе отразилось настоящее тепло.
      — Не обольщайтесь, — не унимался Шэнн. — Нереальное здесь может оказаться еще каким реальным. Видите? Он продемонстрировал рубец на плече. Торвалед кивнул.
      — Да… Мастера иллюзии, — пробормотал он.
      — Мастерицы, — поправил Шэнн. — Этим заведением заправляет компания ведьмочек.
      — Ведьмы? Ты видел их? Где? И… кто они? — в голосе Торвальда зазвучали прежние жесткие нотки.
      — Женщины, которые могут творить невозможное. Я думаю, этого достаточно, чтобы заслужить имя ведьм. Одна из них пыталась захватить меня на острове. Я устроил ловушку и поймал ее, но потом она каким-то образом забросила меня… — и Шэнн кратко описал цепь событий, начиная от неожиданного пробуждения в туннеле, и кончая тем, как он попал в этот мир тумана.
      Торвальд жадно слушал. Когда рассказ был окончен, офицер потер лицо руками, смахивая остатки песка.
      — По крайней мере, ты знаешь, кто они такие, и знаешь, как ты попал сюда. Я даже этого не помню. Все, что я помню — это как я лег спать на острове, а проснулся уже здесь!
      Шэнн покосился на Торвальда и понял, что тот говорит правду. Судя по тому, как он пытался прибить Шэнна в лагуне, он действительно может ничего не помнить. Офицер уже тогда находился под контролем ведьм. Он быстро пересказал Торвальду свои похождения на острове, и тот был явно ошарашен рассказом, даже не делая попыток оспорить сведения Шэнна.
      — Они просто взяли меня! — понизив голос, хрипло выдохнул он. — Но зачем? И почему мы здесь? Это что, тюрьма?
      Шэнн покачал головой.
      — Я думаю, что это, — тут он обвел рукой зеленые стены, подразумевая все, что находится внутри и снаружи, — какоето испьпание. Эти сны… Незадолго до того, как я увидел тебя, я думал, что я вовсе не здесь, что все это мне снится. Но потом я все-таки нашел тебя.
      Торвальд понял.
      — Так ведь и это может быть встреча во сне. Откуда нам знать?
      Офицер помолчал. Потом, заметно смущаясь, спросил:
      — И… ты встретил здесь кого-нибудь?
      — Да, — Шэнну не хотелось говорить на эту тему.
      — Людей из твоего прошлого?
      — Да, — снова Шэнн не стал уточнять.
      — И я тоже.
      Торвальд помрачнел, очевидно, его встречи в тумане были не менее неприятными, чем у Шэнна.
      — Значит, мы сами запускаем эти галлюцинации. Но теперь, кажется, мы можем не обращать на них внимания.
      — Почему?
      — Ну, видишь ли, если эти призраки рождаются из нашей памяти, то ведь вместе мы пережили не так уж много страшного — Трог у разбитой ракеты, или этот пес в горах. Если мы увидим что-нибудь подобное, мы сразу поймем, что это. С другой стороны, если мы будем держаться вместе, и один из нас увидит что-то, чего не увидит другой, то… одно это развеет призрак.
      В этом имелся смысл. Шэнн помог офицеру подняться.
      — Я оказался лучшим подопытным животным, чем ты, — с иронией заметил Торвальд. — Они взяли меня с первого захода.
      — Но у тебя был диск, — возразил Шэнн. — Может быть, это линза, в которой они фокусируют свою силу, которой заставляют нас превращаться в дрессированных зверей.
      — Может быть! — Торвальд вынул из-за пазухи тряпку с костяной монетой. — А диск у меня и до сих пор с собой. Однако разворачивать его офицер не стал.
      — Ну? — он вопросительно посмотрел на зеленую стену. — Куда теперь?
      Шэнн пожал плечами. Он уже давным-давно потерял всякую ориентацию. С тех пор, как юноша вошел в туман, он, наверное, намотал уже немало кругов. Затем он показал на сверток в руках Торвальда.
      — А почему бы не бросить его? — спросил он. — Орел, значит, идем прямо, — Шэнн ткнул вперед, — решка, значит, движемся направо кругом.
      На губах Торвальда возникла ответная улыбка.
      — Правда, чем не проводник? Так и поступим.
      Он развернул тряпку и ловким щелчком подбросил диск в воздух, совсем как младшая ведьма, когда щелкала по дну чаши, выбрасывая из нее иглы.
      Монетка подлетела вверх, закружилась, но — тут они оба разинули рты от удивления — не упала обратно на песок. Она просто вертелась, все быстрее и быстрее, пока не стала похожей на маленький шарик. И этот шарик потерял свой белый цвет, засветившись зеленью. Когда зеленый свет стал слишком ярким для глаз людей, миниатюрное солнце качнулось вправо, и полетело по прямой линии сквозь туман.
      Со сдавленным криком Торвальд рванулся следом, Шэнн за ним. Теперь они бежали в туманном туннеле, еле успевая за мчащейся монетой. Они бежали и бежали, выбиваясь из сил, не имея ни малейшего понятия, куда они направляются. Но оба надеялись, что наконец нашли проводника из этого запутанного места обратно в нормальный мир, где они смогут на равных встретиться с теми, кто отправил их сюда.

      — Там что-то впереди! — Торвальд, не сбавляя темпа, бежал за ярким зеленым светлячком. Земляне боялись потерять проводника, отстать от него. Они были уверены, что летящий диск выведет их из тумана, и эта уверенность росла с каждой секундой.
      Впереди, за завесой тумана, появилось темное неподвижное пятно, и именно к этой неясной тени вел их диск. Туман раздался в стороны, очертания пятна стали яснее — что-то огромное, черное, раза в четыре, а то и пять выше Торвальда. Люди остановились перед препятствием, глядя на диск. Но диск, видимо, отыграл свою роль проводника. Теперь он просто висел в воздухе, все быстрее вращаясь вокруг своей оси, пока не стало казаться, что он разбрасывает в стороны искры. Но эти искры быстро таяли на фоне монолита из черного камня, непохожего ни на одну из горных пород, которые они встречали наверху. Не красный и не светлокоричневый камень, а черный, угольно-черный. Это был огромный цилиндр, обработанный, отшлифованный, стоящий здесь, как какой-то знак или монумент. Чтобы поставить такой камень, потребовались, наверное, неисчислимые усилия. Зачем и кому — этого земляне не могли себе представить.
      — Ну вот, — Торвальд подошел поближе.
      Диск привел их к этой черной колонне с точностью посадочного луча. Но для чего, они до сих пор не понимали. Они-то надеялись найти какой-нибудь выход из туманной завесы, но оказались перед черным каменным монолитом. Обойдя его кругом, спутники не нашли ни входа, ни выхода. Их все так же окружал туман, под ногами по-прежнему поскрипывал песок.
      — Ну, и что теперь? — спросил Шэнн. Они вернулись к тому месту, где в облачке изумрудных искр не уставал вращаться диск.
      Торвальд покачал головой, мрачно рассматривая поверхность камня. Надежда в его глазах сменилась усталостью.
      — Но зачем-то же мы пришли сюда, — ответил офицер, хотя в голосе его уже не чувствовалось прежней убежденности.
      — Если мы уйдем отсюда, то окажемся ни с чем, — Шэнн махнул рукой вокруг, словно ожидая, что из тумана кто-то появится.
      — Вниз мы тоже не можем идти, — он ковырнул ботинком песок. — Может быть, попробовать подняться наверх?
      Шэнн пригнулся, прошел под диском, вплотную к поверхности камня, провел по ней пальцами. И его осязанию открылось то, что было скрыто от глаз. Пальцы юноши, беспорядочно шарившие по холодной, слегка неровной поверхности камня, вдруг скользнули в выемку, достаточно глубокую выемку.
      Затаив дыхание, боясь, что его неожиданная догадка всетаки может оказаться ошибкой, Шэнн провел рукой вертикально вверх и нащупал вторую выемку. Первая располагалась на уровне его груди, вторая — дюймах в восемнадцати выше. Он подпрыгнул, вытянув руку вверх, царапнул пальцами по поверхности, ободрал ноготь, но то, что искал, нашел. Там была третья выемка, достаточно глубокая, чтобы послужить хорошей опорой для ног, а над ней четвертая…
      — Тут что-то вроде лестницы, — и не дожидаясь ответа Торвальда, Шэнн полез вверх. Одинаковые, ровные выемки явно искусственного происхождения наверняка вырубили здесь не случайно, это была лестница — лестница на самый верх. Что они найдут там, Шэнн даже не мог себе представить.
      Диск не поднимался за ними. Шэнн быстро миновал границу освещенной зоны и вновь оказался в сумраке. Но это не мешало ему нащупывать ступени, расположенные идеально ровно. Здоровый человек мог взобраться по ним безо всякого труда. Шэнн достиг вершины, оглянулся, и ухватился за края покрепче.
      Их не ждала плоская платформа, как он втайне ожидал. Поверхность, по которой юноша только что буквально взлетел вверх, оказалась внешней стенкой колодца или шахты. Шэнн заглянул вниз, но свет тумана не доставал дальше, чем на фут от края, а ниже начиналась черная пустота.
      Шэнн поборол приступ головокружения. Здесь запросто можно потерять контроль и свалиться вниз, в эту, может быть, бездонную пропасть. Но зачем здесь этот колодец? Ловушка — заманить пленника тумана легким подъемом, а потом сила тяжести сама утащит его вниз? Совершенно бессмысленное сооружение. Нет, наверняка бессмысленное только для него, поправился Шэнн. Здешние жители должны считать иначе. Эта штука поставлена здесь не просто так, а иначе зачем бы ее стали строить?
      — Что там? — нетерпеливо прохрипел Торвальд.
      — Это колодец, — ответил через плечо Шэнн. — Опускается, кажется, до самого центра планеты.
      — А на внутренней стороне тоже лестница? Шэнн обругал себя. Конечно, такое очевидное предположение! Он ухватился за край левой рукой и согнулся, ощупывая правой внутреннюю стену. Точно, там тоже нашлась ступенька, совершенно такая же, как и снаружи. Но перебраться через край и начать спуск во тьму колодца оказалось для Шэнна самым трудным делом с того дня, как на их лагерь напали Троги. Воображение юноши населяло темную глубину такими чудовищами, по сравнению с которыми все ужасы зеленого тумана казались детскими игрушками. Но все-таки он спустил ноги в колодец, нащупал ногой ступеньки и начал спуск.
      Единственное утешение доставляла такая же ровная и прямая лестница. Хотя даже это не придавало особой уверенности — Шэнна постоянно точил червячок страха: вот сейчас следующей ступеньки под ногами не окажется, и ему придется цепляться за свою опору, а сил подняться наверх уже не останется.
      Чувство бодрости, не покидавшее юношу во время блужданий в тумане, быстро исчезло, теперь его плечи словно налились свинцом, руки заныли. Пятнышко тусклого света вверху становилось все меньше и меньше, время от времени скрываясь совсем за спускавшимся следом Торвальдом.
      Интересно, глубоко ли они залезли? Почему-то эта мысль показалась Шэнну забавной, и он чуть не рассмеялся. Они наверняка уже спустились ниже уровня земли вокруг колодца. Но конца этому спуску пока не было видно.
      Теперь к ним не долетало ни лучика света. Шэнн словно ослеп. Но у слепых возникает шестое чувство, которым они улавливают невидимые препятствия. И Шэнн в полной темноте тоже почувствовал, что пространство вокруг него изменилось. Стена перед ним была все такой же, но он чувствовал, что за его спиной противоположной стены колодца больше нет. Каким-то образом он знал, что находится в огромном пространстве, может быть, в еще одной пещере, но на этот раз совершенно темной.
      Теперь Шэнн полагался только на свои уши. И вскоре услышал звук, слабый, очень слабый звук, тихий шепот, искаженный эхом. Вода! Но не ритмичные удары волн, а журчание потока. У них под ногами вода!
      К неожиданно подступившей усталости теперь добавились голод и жажда. Шэнн хотел добраться до этой воды, он представлял себе эту воду, отгоняя прочь вероятность того, что она будет морской, непригодной для питья.
      Срез колодца остался далеко вверху, приходилось напрягать глаза, чтобы разглядеть его. Стало прохладно. Его окружил холодный и влажный воздух, влага оседала на ступеньках, и Шэнн испугался, что соскользнет. Шум воды становился громче, громче, пока журчание не показалось совсем близким. Ботинок все-таки соскользнул со ступеньки, Шэнн попытался удержаться на онемевших руках. Сорвалась и вторая нога, и он повис на руках, тщетно пытаясь найти опору ногами.
      А затем руки разжались и, падая вниз, юноша закричал. Вода сомкнулась над Шэнном, и ледяные объятия на мгновение парализовали его. Юноша забарахтался, сражаясь с течением, чтобы выпльгг на поверхность, чтобы глотнуть драгоценного воздуха.
      Течение оказалось очень быстрым. Шэнн вспомнил подземный поток, принесший его в ту подземную пещеру со странным городом на песчаном острове. И хотя здесь не было светящихся на потолке туннеля кристаллов, у юноши возникла слабая надежда, что это тот самый поток, что сейчас появятся и яркие кристаллы, и что он в конце концов вернется в исходную точку этого бессмысленного путешествия.
      Поток сам нес Шэнна, ему только оставалось держаться на воде. Услышав за спиной плеск, он окликнул:
      — Торвальд!
      — Лэнти! — тут же донесся ответный крик, и плеск стал громче; пловец догонял его.
      Шэнн нырнул и набрал в рот воды. Вода все-таки оказалась соленой, но не очень, и немного утолила его жажду.
      На стенах тоннеля так и не показывались светящиеся кристаллы, и надежда Шэнна, что они вернутся в пещеру с островом, растаяла. Течение стало еще быстрее, и теперь ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удержать голову над водой. Усталое тело с трудом повиновалось ему.
      Шэнну показалось, что шум воды стал громче. Трудно было понять. Но удерживаться на поверхности стремительно несущегося потока становилось все тяжелее.
      В конце концов подземная река выбросила его, как пулю из древнего земного оружия, — в резкий, режущий, ослепительный свет. Волна подхватила его и буквально швырнула на камень. Боль от удара отдалась во всем теле. Полузадохшийся Шэнн лежал на камне, хватая воздух, пока не собрался с силами и приподнялся. Он пошатнулся, но прополз еще несколько метров, прежде чем упасть снова, ослепленный ярким светом. Ободранная кожа горела, камень был горячим и обжигал, но юноша не мог больше двигаться.
      Первая связная мысль пришла о том, что все пережитое им абсолютно реально, потому что не может быть галлюцинацией. По крайней мере такой последовательности событий в его жизни никогда не было. Он еще пытался что-то сообразить на эту тему, но кто-то коснулся его плеча, прямо ободранного места.
      Шэнн заскулил и перекатился на бок. С Торвальда стекала вода, его тряпки от жары исходили паром, взлохмаченные волосы слиплись.
      — С тобой все в порядке?
      Шэнн с трудом сел, прикрывая глаза рукой. Его здорово ободрало, куча синяков, но, казалось, серьезных увечий вода не причинила.
      — Вроде бы, да. Где мы?
      Губы Торвальда растянулись в гримасе, отдаленно напоминавшей улыбку.
      — Черт знает где. На картах этого нет. Посмотри сам. Их выбросило на каменистый берег. Сплошные камни, лишь кое-где между ними попадался мелкий гравий. Красные обточенные водой и ветром камни цвета высохшей крови причудливыми статуями поднимались на маленьком клочке земли.
      Неподалеку из моря поднималась отвесная скала, из подножия которой бил поток такой силы, что пена летела на несколько футов вперед. Берег, на котором они оказались, клином вдавался в этот поток, который даже на большом расстоянии от источника выделялся на фоне морской воды. Сообразив, что это такое, Шэнн непроизвольно присвистнул. Его товарищ кивнул в ответ:
      — Да, вот оттуда мы и выбрались. Ты что, хочешь вернуться?
      Шэнн замотал головой и тут же пожалел об этом — от резкого движения все вокруг снова поплыло. События развивались слишком быстро. Сейчас он был доволен и тем, что они выбрались из подземелья, вернулись под янтарные небеса Колдуна, согрелись под жаркими лучами солнца.