Тирта пыталась удержать это видение, позволила ему заполнить свой мозг и устремиться к ребенку.
      - Нечего бояться. - Это в нарастающем ритме произносил в ней неслышный голос. - Безопасность... безопасность.., страха нет.., безопасность...
      Она больше не сознавала присутствия человека и птицы, ощущала только маленькое жалкое существо, которое пыталась успокоить.
      - Безопасность.., не нужно бояться.., безопасность...
      Открытый луг, прекрасные цветы, которые она представила себе, - они способны привлечь своей красотой даже самое неустойчивое внимание; безоблачное небо...
      - Свобода.., бояться нечего...
      Тело ребенка, до этого напряженное, застывшее, жесткое в ее объятиях, расслабилось. Может быть, это окончательное расслабление, перед тем как измученная сущность жизни покинет тело? Она не могла сказать.
      - Безопасность.., безопасность... - Тирта пыталась усилить поток уверенности, как действовала бы с раненым животным. Ей часто в прошлом приходилось успокаивать испуганных животных.
      Глаза, которые до сих пор были плотно зажмурены, медленно открылись. Темно-серые глаза, которые Тирта узнала. Кровь ее народа. Ребенок - один из Древних.
      Рот, который совсем недавно испускал ужасные крики, слегка приоткрылся. И из него послышался легкий вздох. Губы потрескались, в углах рта засохла кровь.
      Тирта теперь попыталась прямо обратиться к сознанию ребенка. Оно свободно и сохранило разум!
      Она почти не надеялась на это!
      С радостным возгласом она обняла своего подопечного, произносила без слов звуки радости и благодарности. И тут в сознании ее отчетливо возникло слово, так отчетливо, словно ребенок произнес его вслух:
      - Джерик! - слово это окружено страхом, как огонь охватывает дрова, подброшенные в костер.
      - Здесь нет Джерика. - Она призвала на помощь речь. Ответить мыслью на мысль - это свыше ее способностей. - Я Тирта, а это... - Впервые она чуть растерянно взглянула на сокольничего. Она не спрашивала, как его зовут, зная, что сокольничьи стараются сохранить свои имена в тайне от чужих.
      - Я Нирель, маленький брат, - сказал тот, обратившись непосредственно к ребенку. По его лицу струйками тек пот, собираясь крупными каплями на подбородке. Во время сражения он снял шлем, и ребенок, повернув голову, смог ясно увидеть его.
      Маленький брат? Да, она держит в руках мальчика, и это ее удивило. Такая невероятной силы иллюзия может принадлежать только женщине. Поэтому Тирта была уверена, что унесла с бойни девочку. Но это мальчик, маленький, однако, вероятно, старше, чем можно предположить по росту. И тело у него, едва прикрытое короткой рубашкой, коричневое и худое. Темные волосы вьются, как у всех Древних, локон упал на лоб, почти касаясь ровных бровей. Но в глазах нет ничего от маленького ребенка.
      - Я Алон. - Говорил он отчетливо. - Я... - На лицо его снова набежала тень, он ухватился руками за куртку Тирты, крепко сжал ее, так что ногти его впились в мягкую кожу.
      - Где?.. - Он отвернул от нее голову и спрятал лицо, поэтому голос его звучал приглушенно.
      Тирта решила сделать вид, что не поняла вопрос.
      - Мы в холмах, - спокойно ответила она.
      Плечи его сгорбились, тело конвульсивно дернулось, мальчик всхлипнул. Долго лежал с закрытым лицом, потом повернул голову и прямо взглянул на них обоих.
      - Все мертвы. - Это был не вопрос, а утверждение, и Тирта обнаружила, что может ответить только правду.
      - Мы так считаем.
      - Они сказали, что пришли от лорда Хоннора.
      Показали запечатанный цилиндр, адресованный Ламеру, и потому перед ними открыли ворота. Тогда он рассмеялся и...
      Снова тело его дернулось, и Тирта в ответ крепче его сжала. Но на этот раз заговорил наклонившийся вперед сокольничий:
      - Маленький брат, наступит время для возмездия крови. А до того смотри в предстоящие дни, а не в прошедшие. - Такие слова он мог бы обратить к человеку своего возраста и из своего народа. Тирта ощутила негодование. Неужели он считает, что так можно утешать ребенка? Разве такой совет принесет утешение?
      Но он как будто оказался прав, потому что Алон пристально посмотрел ему в глаза. Его маленькое лицо приобрело серьезное напряженное выражение, и между ними словно произошел обмен мыслями, как между человеком и птицей. А Тирта при этом ничего не ощутила.
      - Ты птичий человек, - медленно сказал мальчик. - А он?..
      Он высвободился, поднял худую руку и указал на сокола, который выглядел так, словно хочет уснуть. Его желтые глаза полузакрылись, крылья он плотно прижал к телу.
      - На своем языке он называет себя Крылатый Воин. Он вождь стаи и...
      - Один из обученных, - медленно сказал Алон.
      И обратился непосредственно к птице:
      - Пернатый брат, ты великий боец.
      Сокол раскрыл глаза, взглянул на него сверху вниз и испустил негромкий гортанный крик.
      Алон снова повернул голову и посмотрел прямо в лицо Тирте.
      - Ты.., ты как Яхне, правда? - снова тень легла на маленькое лицо. - В ней был Зов. Ты.., ты другая.
      Но в вас обеих Кровь.
      Тирта кивнула.
      - Я древней крови, брат-родич, но родилась в другом месте. Я из-за гор.
      Он шевельнулся, не освобождаясь, а садясь прямее. Она помогла ему устроиться поудобнее.
      - Из-за гор... - повторил он. - Но там зло... - Он поднял голову и посмотрел на нее. - Нет... Тьма... я ее чувствую. Ты не из Тьмы, сестра-родственница.
      Ты с востока, где собираются тучи? Яхне много раз пыталась прочесть метательные камни, но всегда между нами и востоком была Тьма. Приходят разные существа, спускаются с холмов, но они не такие, как Джерик... - Губы его на мгновение дрогнули. - Потому что Джерик человек, и по собственной воле решил служить Тьме.
      - Из-за гор, из Эсткарпа. Там не так много зла, маленький брат. - Тирта ответила серьезно, тем же тоном, что и сокольничий. - Но мои предки жили в этой земле, и теперь я вернулась с определенной целью.
      Он кивнул. Поведение его совсем не напоминало детское. Тирта думала, естественно ли это для него или же Сила, которая помогла ему скрыться, не только удвоила Дар, но и сделала ребенка взрослым. Он казался старше своей внешности.
      - Тут бродят такие, как Джерик. - Он еще больше высвободился из ее рук. - Они следят. И они ненавидят Древнюю кровь. Меня старались прятать, но они как-то узнали.
      Сокольничий вложил в ножны свое необычное оружие и надел шлем.
      - Тогда, кажется, нам следует найти убежище получше. - Он встал, поднял руку с крюком, и сокол тут же сел на нее.
      Алон окончательно высвободился, хотя Тирта держала его за плечо, помогая встать. Трудно поверить, что ребенок, который недавно был таким беспомощным и слабым, проявляет подобную живость. Мальчик на мгновение пошатнулся, потом выпрямился, насколько позволял рост, и стоял устойчиво, хотя не высвобождался из руки Тирты. Сокольничий привел лошадей.
      Алон круглыми глазами посмотрел на торгианца и нерешительно поднял руку. Лошадь фыркнула, по шагу начала приближаться к мальчику, словно была удивлена и насторожена. Сокольничий выпустил ее повод. Лошадь опустила косматую голову, принюхалась к ладони мальчика, фыркнула.
      - Он.., он другой. - Алон перевел взгляд с торгианца на пони, потом назад.
      - Да, - ответила Тирта. - В Эсткарпе такие лошади считаются боевыми и высоко ценятся.
      - Он один. - Алон словно не слышал ее или слова не имели для него значения. - Тот, кому он служил, мертв; и с тех пор его дни пусты. Но примет ли он меня? - лицо мальчика изменилось. Его осветила улыбка, яркая, как солнце, которое воображала себе Тирта, вытаскивая его из темноты. Он коснулся развевающейся челки лошади, и голос его оживился, - Он принимает меня! - словно произошло нечто удивительное и невероятное, изменившее весь мир.
      Впервые с того времени, как они вместе в пути, Тирта увидела улыбку сокольничего и подумала, что он сильно отличается от своих соплеменников. Войн подхватил Алона и посадил в пустое седло.
      - Езди на нем хорошо, маленький брат. Как сказала леди, таких найти нелегко.
      Алон наклонился вперед, провел ладонью по шее торгианца, а лошадь задрала голову, заржала, сделала два небольших шага в сторону, словно была очень довольна собой и всадником.
      И вот все верхом - сокол снова уселся на седло сокольничего направились глубже в холмы. Тирта с тревогой следила за мальчиком. Хотя сама она сознательно воспитывала в себе твердость, с детства училась защищать свою сущность и то назначение, что ждет ее впереди, она не могла поверить, что ребенок может так быстро оправиться от ужаса происшедшего.
      Возможно, справедливо ее предположение: использование Дара высвободило в нем способность принимать мир таким, каков он есть. И поэтому, как и предложил сокольничий, Алон смог смотреть вперед и не оглядываться.
      В полдень они остановились у ручья: в холмах вода встречалась часто. Мальчик разделил с ними остатки путевого хлеба. На охоту времени не было.
      Расспрашивая, они обнаружили, что знания о местности на востоке ограничены у Алона рассказами торговцев с небольшого рынка или путников, которым владелец фермы настолько доверял, что разрешал переночевать.
      Этой территорией правил лорд Хоннор, но, по словам Алона, власть его была непрочной. Титул его часто оспаривался. Хотя он по-своему честный человек - для Карстена - и заботился о тех, кто сохранял ему верность. Фермой владел некто Парлан. Он сам не из Древних. Ему не нравилась опасная жизнь на плодородных равнинах, где почти непрерывно шла война. Он привел семью в эти предгорья, пытаясь избежать постоянных набегов, которым подвергался последние десять лет или даже больше.
      Но два дня назад он заболел, и руководство хозяйством перешло в руки его племянника Диона. Парлан был стар, он служил еще в армии Пагара, оставался в одном из гарнизонов и потому не участвовал в роковом вторжении в Эсткарп. Испытанный боец, он в последующем хаосе был искалечен, женился и принял земельный участок, который отвел ему его командир. Но потом изменил свои планы и переселился ближе к горам, когда его командир был предательски убит, а отряд разгромлен.
      У Алона не было близкого родства с Парланом.
      Он оказался в его семье, когда она покидала равнины.
      Он тогда был совсем маленьким, и ему сказали, что он сын родича, убитого вместе с лордом командиром.
      Мать его тоже погибла во время набега.
      - Меня вырастила Яхне, - рассказывал он. - Она... Все ее почему-то побаивались, я думаю. - Он слегка нахмурился. - И она совсем не была им родственницей. Но она умела лечить и много знала, учила служанок ткать и изготовлять краски. И поэтому за, их изделия Парлан получал хорошую цену на рынке. И еще... - Он покачал головой. - Не знаю почему, но он часто приходил к ней, когда случались неприятности, и она засыпала. Или так только казалось.
      А проснувшись, она с ним говорила. Но меня всегда отсылала, говоря, что ее дела не должны интересовать мужчин. А когда я начинал ее расспрашивать, она сердилась, хотя я не понимал, почему.
      - Потому что она занималась колдовством, - заметил сокольничий.
      - И еще, наверно, потому, что верила, как верит большинство, что Дар принадлежит только женщинам. - Сама Тирта теперь полностью изменила свое мнение об этом.
      - Дар? - повторил Алон. - Что я сделал, испугавшись? Они сказали, что устроят охоту и загонят зайца. - Он вздрогнул. - Оруженосец Джерика бросил меня на поле, и я побежал, а потом... потом... - Он вопросительно взглянул на Тирту. - Не знаю, что произошло. Там было темное место, но не злое, это я знал. Похоже на дом, в котором можно спрятаться и быть в безопасности. Я как-то нашел его и спрятался. И прятался там, пока меня не позвали. Позвали так громко, что я не мог не откликнуться.
      Тирта обнаружила, что не может думать о нем как о ребенке, каким он кажется. Она неожиданно спросила:
      - Сколько тебе лет, Алон?
      Снова он нахмурился.
      - Не знаю: Яхне мне не говорила. Знаю только, - он неодобрительно взглянул на собственное маленькое тело, - что я слишком мал ростом. Фрит, который казался моим ровесником, когда мы были маленькими, рос, он на голову выше меня. Меня называли "ребенком на руках", когда хотели посмеяться надо мной. Я, кажется, был не такой, как другие, Даже Сала - ей всего десять лет - переросла меня..
      Я думаю, что с тех пор, как мы пришли с равнин, прошло двенадцать лет.
      Двенадцать лет! Может, и больше! Тирта удивленно посмотрела на сокольничего и увидела на его лице то же удивленное выражение. Маленькое тело, которое она держала на руках, принадлежит ребенку не старше шести. Может, в жилах мальчика не только кровь Древних. Она читала в Лормте рассказы о странных скрещениях. У долгоживущего племени дети должны развиваться медленно, и их кажущееся детство будет длиться долго. Древние жили долго и много лет сохраняли юношеский облик, в сущности, почти до самой смерти. Но такое долгое детство ново и для нее.
      Если в горах бродят слуги Тьмы, из Эскора могли пройти и другие. Возможно, в Алоне меньше человеческого, чем можно предположить на основании внешности. Если это так, его добровольный уход в себя, уход из видимости, может быть вполне естественным.
      К вечеру они нашли хорошее место для лагеря.
      Над землей поднималась покрытая мхом и дерном плита, а рядом с ней углубление, похожее на пещеру.
      Тирта заметила внизу семью зайцев. Выпустив подряд три стрелы, она спустилась за добычей. Алон, впервые с того времени, как сел верхом на торгианца, проявил признаки усталости. Он сидел на седле, снятом сокольничим, сгорбившись, и ежился от резкого ветра. Легкая одежда не защищала его от холода.
      Нагромоздив каменную стену, они разожгли костер в глубине полупещеры, поджарили на огне мясо и поели. Тирта добавила к мясу травы из своих запасов. Каменная стена нагрелась, и от нее исходило приятное тепло. Сокольничий порылся в седельных сумках и достал пару брюк. Они оказались велики Алону, но их привязали ему у пояса двойной веревкой, завернули штанины и тоже подвязали. Сапог не нашлось, но, по крайней мере, теперь мальчик не будет натирать ноги во время езды верхом. Тирта заметила воспаленные красные места у него на внутренней поверхности ног и натерла их мазью.
      Алон сидел у костра, жадно ел и вытирал жирные пальцы о траву. Но вот он повернулся к сокольничему.
      - Лорд Нирель...
      - Я не лорд, маленький брат, - возразил тот. - Мы в Гнезде не пользуемся титулами жителей равнин. - Тут он замолк. Вспомнил о том, что Гнезда больше нет, что братство его давно исчезло, подумала Тирта.
      - Тогда я буду называть тебя мастер меча Нирель, - сказал Алон, потому что ты действительно мастерски им владеешь. Но у тебя не один меч на поясе... - Он указал на необычное оружие. - И я такого раньше никогда не видел. Хотя к хозяину Парлану часто приходили его старые друзья, и многие приходили с оружием, которое они высоко ценили и которым гордились. Что это?
      Сокольничий извлек меч-кинжал. Теперь шар на его рукояти был тусклым и темным, даже огонь костра не отражался в нем. Он мог быть мертвым, как любой другой металл.
      - По правде говоря, не знаю, маленький брат. Это дар Крылатого Воина, и в нем есть то, чего я не понимаю... - Он поднес меч к костру, и пламя отразилось от лезвия. - Я думаю, он не только очень стар, но в нем живет Сила, как в топоре Вольта.
      Очевидно, Алон никогда не слышал об этом знаменитом оружии. Но вот он протянул палец, не коснулся им лезвия, но провел в воздухе линии, повторил знаки, изображенные на клинке от рукояти до острого конца.
      - Этот рисунок... - Он остановился, дойдя до конца линии, - он похож на то, что носила Яхне под одеждой на цепочке. Я думаю, это была ее тайна. Я видел эту вещь только раз, и она сразу ее спрятала. Этот меч пришел из-за гор или в нем Сила сокола?
      - Сокольничьи не имеют дела с такой Силой, - последовал сдержанный ответ. - И, насколько я знаю, меч не из Эсткарпа. Должно быть, его принесли враги Эсткарпа, потому что мы нашли его на том месте, где обрушились горы и погребли под собой захватчиков. Но мне трудно поверить, что кто-то из Карстена мог принести вещь, которую считает проклятой.
      - Да, он должен быть очень древним. - Алон провел рукой вдоль лезвия, на этот раз от конца к рукояти, как будто мог при помощи этого жеста прочесть что-то полезное для владельца меча. - Но он не для пролития крови, и кровь никогда не обагряла его.
      Он говорил уверенно и властно, и девушка и сокольничий удивленно посмотрели на него. Алон чуть виновато рассмеялся.
      - Если бы тут была Яхне, я за такие слова получил бы по губам. Она не любила, когда я говорю то, что знаю. Но это правда. Я всегда чувствую оружие, которое убивало: смерть прилипает к нему, как кровь.
      Здесь я этого не чувствую. Но все же это оружие.
      - Я скорее назвала бы его ключом, - прервала Тирта. - Благодаря ему сокольничий вернул тебя, он и его сокол вызвали тебя назад, в этот мир. В этом мече Сила, и он отвечает тем, кто к ней обращается, даже если у позвавших нет Дара.
      Алон мигнул.
      - Со временем он может сделать даже больше. Если бы у меня были знания Яхне, может, я смог бы взять его в руки. Странно, но во мне растет какое-то новое чувство. Как будто мне предстоит сделать открытие. Я... я больше не Алон, вечный ребенок, но кто-то другой - я не знаю еще, кто, но должен побыстрее узнать.
      9
      Три дня они двигались на запад. В холмах не попадалось следов, хотя раз или два им встретились указания, что местность не совсем покинута. Остатки старых лагерных костров и отпечатки копыт на мягкой земле. Но сокол докладывал только о местных животных.
      Кончились припасы, которые они привезли из-за гор. Лук Тирты давал мясо. Должно быть, тут много лет никто не охотился, потому что вилороги и зайцы не боялись и их легко было подстрелить. К тому же Алон хорошо знал, как выжить в глуши. Он с торжеством выкапывал толстые корни. Если их поджарить на огне, они становились мягкими и утоляли голод.
      Все больше и больше двое старших воспринимали Алона как равного, несмотря на его детскую внешность. Тирта осторожно расспросила мальчика и больше узнала о его взаимоотношениях с Яхне - очевидно, Мудрой Женщиной, чей дар высоко был бы оценен в Эсткарпе.
      - Она не была родственницей Парлана, - Алан чуть нахмурился, подкладывая дрова в костер на третью ночь пути, - и вообще мне кажется, никто не знал, из какого она народа. В этой семье она прожила много лет, пришла вместе с матерью Парлана, когда та вышла замуж за его отца. Она была очень старой, но никогда не менялась, всегда оставалась одинаковой.
      И именно она ушла одна и отыскала меня, когда я остался без родителей, она принесла меня в семью. - Глаза его потемнели, он словно скрывал некоторые свои мысли, - И ее не было здесь, когда пришел Джерик. Она сказала, что пойдет искать редкие травы, которые могут поставить Парлана на ноги. Если бы она была в доме, я думаю, Джерик не смог бы войти. - Он кивнул, словно подчеркивал важность своих слов. - Яхне чувствовала приход Темных.
      Дважды она говорила Парлану, чтобы он отослал людей, просивших у него убежища, а ведь один из них был его старым товарищем, и он ему доверял.
      - И хозяин поселка всегда прислушивался к ее советам? - спросил сокольничий.
      Алон снова кивнул.
      - Всегда. Я думаю, он немного боялся ее. Не потому, что она могла причинить ему зло, а потому, что знала такое, чего он не понимал. Люди всегда опасаются того, причины чего не понимают. - Снова как будто взрослый человек сидел перед ними, слизывая жир с пальцев, внешне похожий на ребенка, которого нужно защищать от опасностей мира. Если бы Тирта закрыла глаза и только слушала его голос, она представила бы себе совсем другого Алона. И всегда слегка вздрагивала, когда смотрела на мальчика.
      - Она была... Она Мудрая Женщина, - сказала Тирта. - Такие всегда были в нашем народе. Но если она вернется и увидит разграбленную ферму, она последует за нами?
      Тот, кто владеет Силой, может впасть в транс (как проделала сама Тирта) и отыскать их так легко, словно они оставили отчетливый след. Девушка увидела, как пошевелился сокольничий. Он нахмурился. Этот человек принимает Тирту, потому что она заключила с ним договор по обычаю, просила его услуг в открытой сделке. Но ехать рядом с Мудрой Женщиной, одной из тех, кого всегда ненавидели в его народе, - нет. Да и сама она не радовалась бы появлению женщины, которая легко разгадает ее мысли и дело, словно все это разборчиво написано в свитке.
      Алон, очевидно, долго обдумывал ее вопрос, слетка наклонив голову, как птица. Потом медленно повернул голову, посмотрел мимо Тирты, мимо костра в темноту.
      - Я ее не чувствую, - просто сказал он. - Когда пытаюсь, ничего не встречаю. Только пустоту. Но не думаю, что она мертва. Может, зная, что ферма погибла, она занялась какими-то своими делами. Она всегда была скрытной. - Он посмотрел на Тирту. - Я многое могу рассказать о тех, кто жил с Парланом. Я знал, чего они боятся, что делает их счастливыми, а что вызывает отвращение. Но Яхне узнать невозможно. Всегда перед тобой закрытая дверь, и не миновать ее. Мне кажется, она помогала Парлану не потому, что любила его и его семью. Нет, она как будто выплачивала долг. Может, и ко мне она относилась так же. Но я считаю, что она хотела меня как-то использовать в будущем... - Сейчас он словно размышлял вслух, а не отвечал на непроизнесенные вопросы Тирты. Излагал мысли о том, что давно его занимает.
      - Ты бы знал, если бы она была близко? - Сокольничий задал этот вопрос резко, тоном, требующим немедленного ответа.
      - Да. Даже если бы не смог отыскать ее непосредственно, смог бы коснуться мыслью ее внутренней защиты.
      - Хорошо. Я думаю... - Мужчина оценивающе взглянул на мальчика, в глазах его вспыхнули желтые искры, - я думаю, ты скажешь нам, если узнаешь. - Возможно, он хотел задать вопрос, но прозвучали его слова приказом.
      - Да, - коротко ответил Алон. Тирта в тот момент не знала, можно ли полагаться на его слово.
      Она чувствовала, что в мальчике нет ничего от Тьмы.
      Но это не значит, что он сочтет себя обязанным участвовать в ее поиске. Они могут сказать, что он обязан им жизнью, но ей не хотелось этого делать. Тот, кто так поступает, порочит себя и обесценивает свой поступок. Помощь, если она необходима, оказывают бескорыстно. Никакой платы не требуется, но спасенный все же считает себя должным. В этом случае, несмотря на жизненные испытания, она придерживается того, как ее воспитали. И считает, что сокольничий согласен с нею. Клятва Меча, которую он дал, делает ее дороги его дорогами, пока действует заключенный ими договор.
      Тирта беспокойно зашевелилась. Глупо идти дальше без проводника, как они поступали до сих пор.
      Она должна точнее знать направление к своей цели.
      А чтобы узнать его, нужно вызвать новое видение, снова впасть в транс. Но только в последние дни ей ничего не снится. Спит она крепко и без сновидений.
      И если идет какими-то странными и незнакомыми путями, то, проснувшись, ничего не помнит. Попробовать снова уснуть под действием трав, когда где-нибудь поблизости эта Яхне... Зачарованные таким сном всегда уязвимы. Она была безрассудна, когда поступала так раньше. И не она владела своим видением: ведь оно привело ее не к Дому Ястреба, а к Алону.
      Тирта подозревала, что ее привлекла сила Алона.
      Он применил ее, сам того не зная, и именно она привела их к ферме. Что же сможет сделать с нею дар, который настолько сильнее ее скромных способностей, когда она окажется во сне? К тому же Алон говорил о Тьме на востоке. Быть захваченной сильной злой волей...
      Но продолжать бесцельно блуждать, значит ничего не добиться. Девушка снова взглянула на сидящего у костра мальчика, глаза ее слегка сузились. Есть способ, но она отшатнулась от одной мысли о нем, не говоря уже об обсуждении. Всю жизнь она боролась за независимость, за право самой распоряжаться своей жизнью, насколько это возможно в мире, полном опасностей. Подчиниться кому-то, даже в крайней необходимости, тяжело. Она посмотрела на свои мозолистые загорелые руки, сжала их, так что резко выделились костяшки пальцев. Воля боролась в ней с необходимостью, пока не победил здравый смысл.
      - Я должна войти в транс. - Она заговорила резко, как сокольничий, когда расспрашивал Алона. - И откладывать нельзя. Мне нужно знать путь, и узнать его я могу только так. Но человек в трансе подвергается опасности. Он беззащитен. Мой.., мой Дар ограничен. Поэтому, когда я отправлюсь на поиск, кто-нибудь с более сильной волей сможет овладеть мной.
      Лицо сокольничего помрачнело, рот напоминал прямой разрез на лице. Тирта видела, что каждое ее слово вызывает у него сопротивление, выносит на поверхность недоверие и нелюбовь к таким, как она.
      Только клятва связывает его, но именно на нее она рассчитывает. Алон тоже пристально смотрел на нее, но в его взгляде не было отрицания, которое излучал сокольничий. Наоборот, его отношение пронизано возбуждением и интересом, как у обычного мальчишки перед действиями.
      - Мне нужна ваша помощь. - Никогда в жизни слова не давались ей труднее.
      Сокольничий сделал быстрый отрицательный жест. Коготь подчеркнул его отношение. Но Алон резко кивнул.
      Тирта прямо взглянула на мужчину.
      - Я знаю, ты не хочешь в этом участвовать. И твоя клятва к этому не обязывает. - В этом она должна уступить ему. - Но я видела, на что способны вы с твоим пернатым братом, и потому прошу тебя - не помочь мне в поиске, я прошу о другом - защищать меня от того, что может захватить меня, пока я в этом состоянии.
      Ответил ей не сокольничий, а Алон. И обратился он не к девушке, а к мужчине.
      - Мастер меча, леди просит тебя о защите. Она говорит, что в этом ты не связан клятвой. Может, и так. Я знаю о клятве Меча и Щита только то, что услышал в рассказах и слухах о прежних войнах и бедах. Может быть, такой поступок противоречит твоей вере, но в нем не будет Тьмы. И если человек помогает, а не вредит, он не нарушает верность самому себе.
      Не знаю, многим ли смогу помочь в таком деле. - Он обратился непосредственно к Тирте. - Мне кажется, я многое, очень многое должен узнать о самом себе. Но то, чем я сейчас располагаю, - он протянул обе руки, словно предлагал нечто невидимое, каким сам был, когда они нашли его, - это к твоим услугам. - И снова он выжидательно взглянул на сокольничего.
      Тот извлек из ножен меч Силы, гневно сунул назад. Оба видели, что он рассержен, но держит себя в руках. А когда заговорил, то так, словно каждое слово вытягивали из него.
      - Я не имею дела с колдовством. Но я все же связан клятвой, - он горящими глазами посмотрел на Тирту, - хотя ты отрицаешь это. Однако мальчик прав: клятву не дают вполовину. Чего ты от меня хочешь?
      Она не испытывала радости. Он считает, что она вынудила его ответить так, и тем самым он может сделать задуманное еще более опасным. Их воли должны соединиться, иначе в щель пройдет Тьма и направит одну волю против другой. Тирта наклонилась вперед, взяла в пальцы горстку пыли. Смотрела она на сокольничего, а не на свою руку. И увидела, как сузились его глаза.
      - Мы договорились о двадцати днях. Но я говорю, что я удовлетворена, что ты выполнил свои обязательства и наш договор закончился, как... - Она подняла руку в воздух, приготовившись бросить пыль.
      Но он реагировал быстрее. Пальцы его сомкнулись у нее на запястье и сжали так крепко, что она не могла выпустить пыль и тем самым разорвать договор. И не только от костра его лицо казалось покрасневшим. Глаза его горели гневом.
      - Я сказал - двадцать дней, и двадцать дней буду исполнять свой долг, свою клятву Щита.
      - Это нужно делать добровольно. - Ей не нравилась эта борьба, она ей не нужна. Пусть уезжает и освободится от нее и ее колдовства. - Потому что даже если мысленно сдержишься, будешь действовать не по своей воле, мысль эта откроет дверь. Не знаю, что мне угрожает, только дорога опасна. Я словно въезжаю безоружной во вражеский лагерь. Помощь - нужно - оказывать добровольно.
      Он выпустил ее руку и вернулся на свое место.
      - Ты лучше знаешь, что тебе нужно, - сказал он спокойно. - Я помогу тебе. Чего ты от нас хочешь?
      - Я снова оставлю свое тело. - Тирта заговорила медленно и четко. Может быть, та Сила, которой владеете вы с пернатым братом и которая есть и у Алона, может последовать за мной и охранять дорогу моего возвращения, чтобы никто, никакая чуждая воля не смогла превратить меня в свой инструмент или оружие.
      - Хорошо. - Он чуть повернул голову и испустил негромкий звук, которым подзывал сокола. Птица села ему на руку.
      - Не знаю, от кого вы будете меня охранять, - продолжала девушка. - Не знаю даже, возможно ли это. Но сосредоточьте свои мысли на моем успехе, помогайте достичь его. Я ищу путь к Дому Ястреба отсюда. Помните это название и мое желание, чтобы я в видении могла перемещаться быстро и уверенно по местности. - Она слегка подняла руку. - Это все, чего я прошу, потому что не знаю, что еще нас связывает.
      - Иди, мы последуем за тобой. - И обещание это дал не сокольничий, а мальчик.
      Тирта достала из сумки мешочек с травами и бросила порошок в огонь. Она увидела, как сокольничий обнажил свое оружие Силы, вонзил лезвие в землю перед собой. Девушка наклонилась вперед и глубоко вдохнула дым с сильным и приятным запахом пряностей.
      На этот раз она не погрузилась в темноту. Напротив, ее охватило голубое сияние, такое яркое, что она едва не отступила, но тут до нее донеслись тепло и Сила и привлекли к себе. И она пошла решительно и целеустремленно, словно по дороге в Эсткарпе.
      Свет сопровождал ее. Подняв голову, девушка увидела сияющий голубой шар (шар на рукояти меча?), вращающийся в этом необычном пространстве. Но вот свет начал слабеть, она попала в полосу серого.
      Хотя Тирта не чувствовала, как ногами касается почвы, она двигалась по поверхности, на вид такой же прочной и реальной, как их путь через горы. С одной стороны темная масса деревьев, с другой - голые скалы, по которым проходит отчетливая черная полоса. Тирта понимала, что должна запомнить эту примету.
      Стена с полосой начала понижаться, горы остались позади. Исчезла отчетливая черная полоса; теперь девушка движется просто вдоль хребта.