Глава 25

ШЕЛИРА

Через смотровое отверстие в потолке комнаты, которую Леопольд избрал для проведения совещаний, Шелира видела и слышала все, что происходило внизу. Прежде тут была малая танцевальная зала, где брала уроки танцев придворная молодежь. Теперь Леопольд поставил в ней небольшой стол, за которым могли уместиться человек шесть, и принимал там донесения, а также держал советы с высшими сановниками императора. Леопольд совершенно явно не доверял комнатам, специально предназначенным для советов – по тому, как его люди передвигались по комнатам, было понятно, что он подозревает о ловушках, расставленных повсюду для беспечных.

Тайный лаз, которым Шелира добралась сюда, был одним из самых неудобных – всего вполовину человеческого роста, так что приходилось пробираться ползком, поскольку он шел над дверными проемами. С другой стороны, вряд ли кто сумел бы его найти.

Она лежала на полу, подложив под голову руку, и смотрела. Подслушав отчеты двух его офицеров, она поймала себя на том, что ей даже жаль загнанного в угол принца.

«Глупость какая! Мне радоваться надо, что ему туго приходится, что он растерян и не может понять, что творится!»

– Повсюду люди Аполона, мой принц, – извиняющимся тоном закончил доклад офицер. – И повсюду они не дают нам проходу. Мне сдается, что Аполон заменил всех стражей порядка в этом городе своими людьми, которые в лучшем случае считают нас чем-то вроде резервных сил.

Принц в тишине побарабанил пальцами по столу. Шелира не могла видеть его лица, но не надо быть магом, чтобы понять, что он хмурится.

– Я ничего не смогу сделать, если они решат устранить вас, Кастор, – сказал он наконец. – Я категорически не желаю, чтобы вы пытались что-то делать и провоцировали их. Самое большее, что я смогу сделать, так это доложить императору и указать, что нам трудно выполнять возложенные на нас обязанности, поскольку люди Аполона не допускают нас в определенные части города.

Капитан устало вздохнул.

– В этом случае, мой принц, может быть, нам лучше быть приписанными ко дворцу. По крайней мере, тут мы хоть чем-то пригодимся, посмотрим, не осталось ли еще каких ловушек... – Видимо, сложившееся положение было ему столь же противно, как и Леопольду. По некоторым ноткам в его голосе Шелира поняла, что черных в войсках ненавидели ничуть не меньше, чем в Мерине.

Леопольд кивнул:

– Хорошо. Так и сделай. Мы неплохо смотрим за дорогами. Никто не пройдет в город и не выйдет из него мимо наших постов. По крайней мере, эту работу мы выполняем.

Капитан отдал честь, как и другой офицер, и оба вышли.

Принц повернулся к сидевшему рядом с ним полному человеку в бархатном одеянии сливового цвета.

– Понимаете, что я имею в виду, Адельфус? – с отвращением в голосе сказал он. – Что бы я ни решил, все будет впустую Если я прикажу своим людям несмотря ни на что выполнять возложенные на нас обязанности, то я нарушу приказ императора не мешать Аполоновым прихвостням делать то, что они хотят. Если я издам еще пару распоряжений вроде этого, я нарушу приказание императора успокоить город. – Он развел руками. – Что я вообще тут делаю?

– Вы встречались с вдовствующей королевой? – ни с того ни с сего вдруг спросил Адельфус.

«Меняет тему? – подумала Шелира. – Зачем? Потому, что не может ответить на вопрос?»

– Да, – похоже, Леопольд, как и Шелира, понял, почему Адельфус направляет разговор в другое русло. – Если она не умрет в течение нескольких дней, то я не просто удивлюсь, но и буду просить, чтобы их лекарь занялся нашими солдатами, потому как он просто кудесник. Похоже, Аполона оставляет его хваленый разум. Эта несчастная старуха на ладан дышит, и если он думает, что она способна что-то против него замышлять, то он выжил из ума. – В его голосе послышался еле сдерживаемый гнев. – Я вот что еще вам скажу – я не стану посылать своих людей на охоту за королевой и принцессой, даже если он прикажет. Хочет их найти – пусть сам и ищет У него народу хватает. Все, что я знаю – насколько это меня касается, – так это что они обе после отречения с отчаяния бросились в канал и утонули. Я на их месте поступил бы точно так же.

– Возможно, так оно и было, – спокойно кивнул канцлер. – Я просто не могу вообразить, чтобы две какие-то несчастные женщины смогли так искусно скрыться от такой жестокой облавы. Они либо покинули город и уплыли за море, либо погибли, и потому никакой опасности для нас не представляют.

«Жалкие женщины? Ах ты надутый, чванливый, тупоголовый индюк! – вскипела Шелира. – Подожди, только войди еще раз во дворец, я тебе устрою! Я тебе покажу, кто тут жалкий!»

– Дело в том, что единственным местом, где я могу выполнять возложенные на меня обязанности, является дворец, – сказал Леопольд, ловко возвращаясь к прежней, важной для него теме. – Что я должен делать? Если я пожалуюсь императору, то меня сочтут неспособным, если нет – то я ничего не смогу сделать!

Канцлер вздохнул.

– Я намерен поговорить с императором по этому вопросу, – с неохотой сказал он. – Меня прислали посмотреть, как вы справляетесь, и, насколько я понимаю, это весьма важный вывод.

Леопольд фыркнул, встал и зашагал по зале. «Он тут тропу протопчет, – подумала Шелира. – Не хотела бы я оказаться на его месте. Что бы он ни сделал, у него нет ни малейших шансов, и он это понимает. Поскольку он не слишком сообразителен, в политику ему соваться опасно. Я не понимаю, как он позволил загнать себя в такую ловушку».

Наверное, ей следовало бы радоваться, но почему-то не получалось. Она успела понять, что Леопольд – отличный командир, он вежлив со всеми, он заботится о благополучии солдат – и он совершенно бесполезен здесь. И не потому, что не способен выполнить приказ, а потому, что ему просто не дают ничего сделать!

Ей уже не в первый раз захотелось, чтобы Леопольд был на их стороне. Такой человек мог бы поднять людей и воодушевить их, и тогда Мерина была бы способна защищаться даже от императора.

Конечно, будь Леопольд на их стороне, он не допустил бы, чтобы город в своей защите полагался бы только на старые как мир подкуп, дипломатию и союзничество. Он бы понял угрозу, исходящую от Бальтазара, задолго до того, как император даже подумал бы о Мерине, и создал бы крепкую армию...

«Проклятье. Похоже, он начинает мне нравиться, – досадливо подумала она. – Он стоит двух сотен Томов Краснобаев. Его отец просто дурак. Но – пусть принц честен, пусть он храбр, но мозгов у него не хватает. Даже полный идиот понял бы, что его положение безнадежно».

– Хорошо, – сказал канцлер, несколько минут понаблюдав за тем, как Леопольд расхаживает взад-вперед по комнате. – Думаю, мне лучше вернуться в лагерь. Император ждет моего отчета.

– Я... – начал было Леопольд, затем покачал головой. – Ничего. Сами видите, Большой дворец вскоре будет готов. Просто предупредите меня заранее, чтобы я удалил слуг и заменил их императорскими.

– Хорошо. – Канцлер поднялся с кресла и неторопливо пошел к дверям. – Да кончайте же вы пол топтать, Леопольд! Отдохните. Я уверен, что поутру все наладится.

У дверей канцлера поджидали два его телохранителя – двое белобрысых громил, выглядевших так, словно каждый день ради упражнения поднимали коров. А насчет упражнения мозгов – тут нечего было упражнять. Шелира не раз видела, как таких людей приводили в полное недоумение простейшие механизмы. Если таким приказывали зажечь свечу, они брали канделябр целиком и совали его в огонь – что приводило к печальным последствиям для свечей.

«Сильные, как быки, тупые, как ослы». Если кто-то нападет на канцлера, причем сделает это по-настоящему умно, как обычно поступают профессиональные убийцы, то пятьдесят на пятьдесят, что эти два сокровища даже не заметят ничего, пока не увидят трупа канцлера, а убийца будет уже далеко.

Леопольд еще немного постоял у стола, затем покачал головой.

– В одном он прав, – сказал он сам себе. – Расхаживать туда-сюда бесполезно...

Он вышел из залы, но Шелира знала, куда он идет. Он ходил туда каждый вечер, прежде чем покинуть дворец и отправиться в гарнизон, где он ночевал со своими солдатами. Во дворце оставались ночью одни слуги. Он не мог рисковать безопасностью своих людей и своей собственной в месте, в надежности которого не был уверен.

Она подтянулась, выбралась из лаза и пошла по другому ходу к дворцовой часовне. Там тоже было отверстие для наблюдения, а Леопольд имел привычку разговаривать вслух наедине с собой. Иногда ей удавалось подслушивать кое-что важное.

Часовня была совсем простой – тут бывали нечасто, поскольку Храм был рядом. В часовне даже не было изображения Сердца, только светильник на множество свечей над алтарем, представлявший Вечный Свет. Ее тетка распорядилась повесить его здесь вместо изображения Сердца. Похоже, королева была единственным членом венценосного семейства, которая предпочитала часовню Храму.

Однако Леопольд, похоже, находил в этой часовне успокоение.

Он добрался туда раньше Шелиры и стоял, сцепив руки за спиной, в молчании созерцая Свет. Наконец он заговорил.

– Если я попал в опалу, так на себя-то мне плевать, – сказал он сам себе. – Но вот мои солдаты... Я не знаю командира, кому я бы мог их передать. И уж никак не Катхалу. Это жестокая тварь. И мне противно даже повторять все то, что о нем рассказывают. Я видел его, когда мы брали города – ведомо ли Тебе, что все его личные войска состоят из наемников, поскольку ни один имперский солдат не станет терпеть над собой такого жестокого командира? Конечно, Ты знаешь, о чем я думаю. – Он вздохнул и потер лоб. – И еще. Я боюсь того, что станет с этим городом, как только здесь будет управлять Катхал. Или Аполон. Однако отец вряд ли отдаст город в управление магу, который в лучшем случае парой слуг способен командовать. А если тут будет заправлять Адельфус, то все в порядке. Он понимает язык денег, знает, что нельзя выдаивать корову досуха и ждать от нее еще молока. Возможно, под ним городу будет туговато, но он не сделает их жизнь невозможной. Но Катхал – он не получил своей осады, он не получил битвы, не получил грабежа. Он просто кипит от злости. Ты, конечно же, это знаешь. – Его голос слегка охрип. – Я всегда думал, что в этом городе есть нечто особенное для Тебя. Так неужели Ты ничего не можешь сделать? Ты не должна помогать мне, так помоги же Своему городу! – В его голосе зазвучала мольба, и от неожиданности у Шелиры даже дух занялся. – Возможно, Ты не способна заглянуть в черную душу Аполона. Но я узнал достаточно много, чтобы понять, что если королева и принцесса попадутся, то их отдадут ему. Все улажено, он будет якобы охранять их. Он чего-то хочет от них, я не знаю чего, но для них это плохо, очень плохо. Он готов даже вломиться в Храм и захватить старую королеву, будь у него дозволение отца. Мне кажется, он хочет взять ее в заложницы, чтобы выманить двух остальных из убежища. Да, я ворвался в твой святой предел, да, я грешен и достоин порицания, но я старался предупредить вдовствующую королеву, когда увидел ее. Надеюсь, что она поняла.

От этих слов Шелира застыла на месте. Леопольд стоял, покачиваясь с пятки на носок, словно собирался идти, но никак не мог заставить себя сдвинуться с места.

– Я сделал что мог, чтобы не нарушить при этом верности императору и не потерять честь, – сказал он наконец. – Остальное – за Тобой.

С этими словами он повернулся и пошел прочь, оставив Шелиру у глазка в полном оцепенении.

Сумев взять себя в руки, она спустилась в комнаты для слуг. Если Леопольд сказал, что он пытался предупредить Адель, то так он и сделал. И уж Адель, несомненно, поняла его. Она не дура и совсем не так слаба телом и разумом, как прикидывается.

«Но я все равно завтра вечером пойду в Храм, – сказала она себе. – Я еще раз ее предостерегу».

Но даже если Аполон и вломится в Храм, ему не так-то легко будет найти Адель. Он не знает, в какой она келье. Стало быть, придется приводить с собой кучу черных.

А толпу черных, идущих к Храму, заметят сразу же, даже если они выйдут не из города, а из дворца.

Прикинув все это, она спустилась по лабиринту потайных ходов к отдельным комнатам старшей прислуги и спальням младшей.

Она пыталась потихоньку оставлять весточки – каждой ночью, как только приходила во дворец. В тишине спален она шептала имена правителей Мерины, повторяя родословные, заученные еще с детства. Она оставляла на полу маленькие осколочки тигрового глаза, где поутру их, несомненно, найдут во время уборки слуги. Иногда она капала воду сквозь особенные глазки на парадные портреты давно умерших королей, так что казалось, будто бы портрет плачет. Иногда шептала целые фразы глубоким печальным голосом: «Как вы можете спать, когда Мерина стонет под пятой завоевателя»? «Плачь, плачь, о мой город! Пади у вод своих и плачь!» «Скорбь и печаль, скорбь и горести неизбывные тем трусам, что не хотят порвать своих уз!» «Тигр скован, и его логово разоряют жадные обезьяны!»

Последнее ей особенно нравилось.

Смысл всех этих проделок был в том, чтобы заставить всех думать, будто бы по дворцу блуждают призраки умерших королей и королев, потревоженные завоевателями.

Она не могла сказать, производит это впечатление или нет – днем она была слишком занята с лошадьми, стараясь держать их здоровыми, но с виду – совершенно больными, готовыми сдохнуть. Черные уже раз приходили в дом Гордо, чтобы описать его имущество, но убрались прочь, исходя злостью. Однако они своими глазами видели больных лошадей, и ничего с этим поделать не могли. Они уже назначили ему сумму за право торговли, но увеличить ее тоже не могли никак.

Эта плата заставила Гордо ругаться и пинать кипы соломы весь день. Она была невероятной – в сто раз выше, чем та, которую он платил при Лидане. В отместку Гордо сказал, чтобы черные пришли и забрали деньги сами – поскольку он ни на минуту не может оставить своих больных лошадей, то выдаст им все мелкой медной монетой. И черным пришлось ползти назад под огромными тяжеленными мешками, причем Гордо сам постарался, чтобы мешки были слабы по швам. Скорее всего, где-то на полдороге мешки лопнули.

Шелира хотела бы это увидеть. Том там был, и его рассказ о том, как черные ползали на карачках, собирая в пыли деньги, заставил Гордо снова заулыбаться. Им пришлось снять свои чудесненькие черные камзолы и тащить монеты в императорскую казну в них вместо мешков.

Наконец она закончила со своими шепотами и пророчествами. Пора было возвращаться к Гордо, немного поспать, а затем снова лечить бедных лошадок.

Шелира зевнула и направилась в потайной ход. Там нашла вещи, которых она там не прятала – стало быть, тетка или Скита постарались. Она подумала о Томе, который исчез неведомо куда, заявив, что пошел осматривать город.

«Ну-ну. Просто не хочет, чтобы его загнали стойла чистить. От больных лошадей беспорядку больше, чем от здоровых».

Прекрасно. В таборе его нет, стало быть, не станет ныть насчет того, что им нужно уходить к Владыкам Коней.

«У меня еще и тут дела есть, – упрямо подумала она. – И пока не будет перемен, я останусь здесь».

Глава 24

АПОЛОН

В лицо они называли его Серым магом. За глаза – совсем по-другому. Бальтазарова ищейка было еще самым мягким из прозвищ. Другие звучали куда злее. Но что бы ни говорили о нем, в голосах злопыхателей всегда звучал страх, и они оглядывались, опасаясь, что он их подслушивает.

Серый маг сидел, свободно развалившись в своем мягком походном кресле, пока его главный адъютант пересказывал ему донесения его шпионов. Не все Аполон делал при помощи магии – смертные глаза и уши были тоже полезны. Именно с помощью этих ушей и глаз он добыл достаточно сведений, чтобы убедить Бальтазара напасть в первую очередь на Мерину. Рассказы о ее богатстве и слабости сделали ее притягательной для императора целью. То, что в ней было кое-что важное для Аполона, причем чрезвычайно важное, заставило его подтолкнуть Бальтазара к походу на город.

– И Леопольд спрашивал о вас, – хриплым шепотом закончил адъютант. – Много спрашивал.

Аполон нахмурился. Он явно не ожидал такого от мямли-принца.

– Спрашивал? – повторил он. – О чем именно? Чего добивается этот щенок? Конечно, шантажировать он его не сможет – слишком для этого честен и прям. Что он хочет узнать? И как он намерен воспользоваться полученными сведениями?

– Он узнал, что вам было даровано право опеки над женщинами Дома Тигра, как только они будут найдены, – пробормотал адъютант. – Он расспрашивал, что вы намерены с ними сделать, как вы готовитесь к их приему и все такое. Он говорил с вашими слугами, и я уверен, что он пытается разузнать, как вы творите магию.

Аполон подавил приступ злобы и страха. Изо всех придворных только у Леопольда хватит ума сделать кое-какие выводы по поводу источника силы Аполона из оброненных слугами слов. Может, он и слабый человек, но не дурак. За всей его честностью и чувствительностью скрывается острый ум. И только Леопольд понял, что все его приготовления к опекунству над женщинами годятся в лучшем случае на короткое время, хотя уж опека будет воистину надежной.

Соедини эти два факта – и вот вам повод для подозрений. Если Леопольд добудет еще сведений, то он чего доброго найдет им подтверждение.

Например, пошлет людей в завоеванные императором земли, чтобы составить список бесследно исчезнувших. Не все новобранцы Аполона были набраны с завоеванных земель. Иногда ему не приходилось привередничать в выборе рекрутов.

– Конечно, он ничего не выяснил, – успокоил его адъютант. – Те, кого он расспрашивал, прекрасно знают, что не должны никому ничего рассказывать о своем хозяине.

Аполон хмыкнул. Он отнюдь не был милостив, но теперь он был предупрежден и мог кое-что предпринять.

– А как насчет поисков места, где я мог бы спокойно работать?

Адъютант потупил голову.

– С прискорбием вынужден сообщить, что самое подходящее место уже занято. И мы пока не нашли ему замены.

– Занято? – удивленно спросил Аполон. – Занято? Что это за место? Кто его занял? Конечно же, не Леопольд – если хоть один из этих сопливых меринских дураков уронит хотя бы медную монетку, он бросится ее поднимать, чтобы вернуть владельцу.

– Нет, господин мой, не Леопольд, – кивнул адъютант. – Катхал. Генерал Катхал. Император дал ему право брать в заложники мастеров гильдий и отпускать за выкуп. Некоторые пытались сопротивляться – один отказался открыть тайны своей гильдии, за что Катхал его повесил и занял его дом. Вот этот самый дом и был самым подходящим, так называемое Кабанье подворье. Он всем подходил для вас, другого такого места мы пока не нашли.

– Да? – Аполон немного поразмыслил. – А почему Катхал его занял?

Он не думал, что адъютант знает причину, но тот, к его удивлению, ответил.

– Там есть помещения внизу, предназначенные для хранения дорогого оружия. Они пригодны для содержания пленников. Но прежде всего говорят, что в этом здании спрятан меч, обладающий волшебной силой, и Катхал хочет его заполучить.

Аполон отмахнулся:

– Пусть Катхал забирает свои цапки. Мне нужен дом! Он уберется, когда найдет свою игрушку? Адъютант замялся.

– Я думаю, да. Есть и получше места для содержания пленников, да и в любом случае Катхал не держит их подолгу. Ему с ними слишком много возни.

Это было неплохо. Аполон отослал адъютанта жестом и снова разлегся в кресле.

Стало быть, у Катхала теперь руки развязаны. Естественно, он сразу же взялся за старое. Хватает заложников и берет с них выкуп. На содержание наемников казны ему не хватает, нужны другие источники дохода. Его наемникам не дали пограбить, стало быть, он должен им возместить. Да, все предсказуемо.

Это весьма болезненно уколет Леопольда. Люди Аполона держат чернь за глотку, а люди Катхала будут доить богатых, которые доныне считали себя неуязвимыми.

Остается только Храм.

Это как бельмо на глазу. Он не может послать туда своих людей, только не сейчас. Будет слишком много крови. И переступить его порог он тоже не может пока. Первоначальный осмотр Храма подтвердил его опасения. Он надеялся, что Храм весь прогнил, как в Волдеркане, так что он сможет спокойно войти внутрь в сопровождении своих слуг и забрать себе священные предметы. Но этот Храм держится на твердой и искренней вере, возможно, поддерживаемой силой Сердца... Это несколько усложняет задачу.

По крайней мере, так будет, пока он не найдет спокойное и безопасное место для работы. Тогда Аполон сможет набрать достаточно сил, чтобы делать все, что пожелает. И он перешагнет порог Храма! Как только его посох достаточно напитается мощью, его уже ничто не сможет остановить.

Аполон на мгновение закрыл глаза – всего на мгновение...

Он вскочил так же быстро, как и заснул. Он вздрогнул от страха, осознав, какой опасности подвергался, так беспечно заснув.

Никто из магов его уровня не смел спать без охраны. Он должен быть окружен во время сна талисманами и стражами, он должен выпить зелья, чтобы сны не нарушали его покоя. Маги, впадавшие в обычный сон, просыпались безумными – или никогда не просыпались. Так случилось и с его учителем – Аполон сам приложил к этому руку. У каждого Черного мага было больше сотни врагов, и некоторые из них даже не были людьми. Они только и ждали, когда он уснет, чтобы уничтожить его и забрать себе его силу. Аполон даже и не помнил, когда в последний раз дремал, не думая ни о чем.