7

Проснувшись рано утром, Дал с недовольным видом, ни слова не говоря, прошел в ванную. Выйдя после продолжительного душа, он подошел к окну и долго смотрел на Руины. Затем он повернулся к Цендри и улыбнулся.

— Сегодня замечательный день, Цендри. Ты знаешь, иногда казалось, что мне так и не удастся попасть туда. Просто надоело слушать, как они постоянно выдумывают все новые и новые предлоги.

— Я тоже очень рада, — сказала Цендри. Дал подошел к ней.

— Прости меня, вчера я наговорил тебе много глупостей. Поверь, такого больше не произойдет.

— Ты тоже прости меня, Дал. — Она положила голову ему на грудь. — Я тоже погорячилась, это ожидание всех нас издергало.

— А то, что ты отказалась со мной спать, меня попросту добило. Ну да ладно, пошлем все к черту. Давай впредь воздерживаться от таких сцен, хорошо?

— Я попытаюсь, — прошептала Цендри. — Обещаю тебе.

— Если хочешь, мы можем еще наверстать упущенную ночь, — тихо проговорил Дал.

Цендри почувствовала, как в груди у нее снова шевельнулось негодование. «Неужели он и вправду думает, что все конфликты можно разрешить постелью? Так, наверное, думают все мужчины». Она тихо высвободилась из теплых рук Дала.

— Уже поздно, впереди тяжелый день. Ты приготовил все приборы для записи?

Напоминание о долгожданной работе отвлекло Дала, и он пошел проверять и готовить всю необходимую аппаратуру. Цендри удивила и в то же время покоробила ее изворотливость. «Это слишком по-женски, — раздумывала она. — Но очень эффективно, если ею пользоваться умеренно и умело».

Цендри видела, как пребывание здесь портит Дала, но после вчерашней сцены она начала всерьез задумываться над тем, не портит ли оно и ее тоже. Она анализировала все, что с ней происходит, и все чаще приходила к выводу, что сама планета заставляет ее иначе смотреть на ее прошлое поведение. Все, что она бессознательно делала раньше и считала вполне нормальным, здесь представлялось в совершенно ином свете. «Да пошел он к дьяволу, этот Матриархат, и Дал вместе с ним!» — пришла к окончательному выводу Цендри и присоединилась к Далу.

Через полчаса на полу собралась солидная куча инструментов и оборудования, необходимого для первого дня работы. Оглядывая собранное, Дал с сомнением покачал головой.

— Вдвоем нам этого не унести, — наконец произнес он. — Как ты думаешь, Ванайя не сможет дать нам пару человек или машину? — спросил он. — Лично я предпочел бы машину, чем меньше народа пойдет с нами, тем лучше. К тому же не люблю заставлять кого-нибудь помогать мне. Правда, с нами потащится Ру, его-то я обязательно нагружу.

— Я попробую поговорить с ней, — согласилась Цендри. — Да, кстати, нам будут помогать несколько девушек из колледжа Ариадны.

— Не нам, а тебе, ты хочешь сказать, — поправил Дал и тут же заставил себя улыбнуться. — Надеюсь, это будут молодые девушки, твои обожательницы и поклонницы твоего научного таланта. Ну, с ними ты справишься. Ты знаешь, я все время думаю, что бы было, если бы у ди Вело был завистливый, желчный муж? Скорее всего, она никогда не стала бы ученой дамой, он бы ее загрыз, — беззлобно бормотал Дал. — Сейчас она уже древняя, как Руины Виндик. Кому-то, например моей бабке, она даже может показаться привлекательной, но что касается мужчин… — Недоговорив, он поежился. — Но вот что странно, когда она начинает говорить, все слушают только ее, не сводя глаз. Любая красотка в это время ни у кого не вызывает интереса. Я всегда удивлялся тому, что ты не ревнуешь меня к ней.

— Ты ничего не замечаешь, Дал, — улыбнулась Цендри. — Я ревновала тебя к ней всегда, но только совсем немножко, — сказала она и подумала про себя, что Ванайя тоже обладает аналогичной способностью нравиться, притягивать к себе. Вероятно, эти качества являются следствием внутренней силы личности, уверенности в себе, красота здесь не играет никакой роли.

— Бедная женщина, — сочувственно произнес Дал. — Как она там сейчас? Ужасно думать, но тем, что нахожусь здесь, я обязан ее болезни.

Видя его искренние переживания, Цендри попыталась успокоить Дала.

— Она хотела, чтобы ты отправился сюда без нее и проделал всю работу сам.

— Я знаю, — вздохнул Дал, и они отправились вниз к громадному залу, где столики уже были накрыты к завтраку. В центре зала, в окружении дочерей, родственниц и приживалок, стояла Ванайя. Все старались поговорить с Проматриархом до того, как та начнет свой обычный, заполненный самыми разными делами день.

— Наверное, нам нужно было позавтракать у себя, — пробурчал Дал, следуя за Цендри. — По крайней мере, никто бы никому не мешал.

— Ты прав, — согласилась Цендри.

— Не понимаю, почему бы ей просто не предоставить нам людей, а потом оставить в покое? В конце концов, мы не к ней в гости приехали, мы приехали работать.

— Дал, ты все еще живешь и думаешь мерками Сообщества, здесь совершенно другой уклад, — проговорила Цендри, стараясь избежать менторских ноток в голосе. — Отношение ко времени как к категории ограниченной, стремление не тратить его попусту, характерно только для немногих культур Сообщества.

— Но именно они добиваются всего того, что задумывают, — парировал Дал. — Мне просто непонятно, для чего же тогда правительницы Матриархата пригласили к себе эксперта из Сообщества?

Цендри была бессильна переубедить Дала, он был рационалист, для него главным всегда оставалось отношение к своему делу и степень эффективности проделываемой работы. Он никогда не тратил ни минуты на то, что не могло дать ощутимого положительного результата. Так его воспитали на Пионере. В мире, где жила Цендри, к жизни тоже относились довольно прагматично и знали цену времени, правда, не возводили это качество в абсолют.

Когда Цендри и Дал подошли к столику, за ним уже сидела Ванайя, Миранда, Ру и еще несколько женщин. Проматриарх слушала просителей, она этим занималась каждое утро перед завтраком. Сейчас перед ней стоял мужчина в свободной тунике. Ванайя, нахмурившись, слушала, как он читал прошение от мужчин из мужского дома с просьбой организовать охоту. Цендри до сих пор не понимала, что такое мужской дом — город, район страны, часть поселка или просто какое-то здание.

— Вам в самом деле не хватает еды? — Ванайя строго посмотрела на просителя. — Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь голодал, но в то же время мне не хотелось бы разрешать охотиться именно сейчас. Согласно полученным данным, там, где вы собираетесь охотиться, наблюдается большая сейсмическая активность. Неразумно подвергать себя опасности, лучше немного подождать. Я прекрасно помню, как сто мужчин погибло во время землетрясения в районе освоения новых земель. Потому этот проект впоследствии и отвергли. И уж если мы не разрешаем удаляться в глубь материка для такого важного дела, как освоение земель, хотя в будущем сезоне некоторые женщины-добровольцы все-таки отправятся туда, то отпустить вас для такого пустопорожнего занятия, как охота, я тем более не могу.

— Примите мое уважение, дарительница жизни, — запинаясь, бормотал проситель, — но в данном случае мы хотим устроить охоту не для развлечения. Мясо, которое мы добудем, станет существенной прибавкой протеина.

— Очень расточительно по отношению к запасам планеты, — поморщилась Ванайя. — Что касается меня, то я считаю, что лучше возделывать землю и выращивать зерно, чем питаться мясом убитых животных. Даже если согласиться с тем, что пищеварительная система мужской особи нуждается в дополнительном протеине, это все равно мерзко и нерационально. Очень неразумно, — она недовольно посмотрела на мужчину, — оправдывать свою страсть к убийству такими благородными аргументами, как забота о полноценном питании. Я прикажу увеличить вам рацион на одну пятую, этого вам будет вполне достаточно. Все?

— Примите мое уважение, дарительница жизни, но у меня есть письмо от наблюдающей, в нем она просит удовлетворить нашу просьбу. — Он поклонился и подал Проматриарху свиток.

Ванайя долго читала письмо, хмурилась, сокрушенно качала головой и в конце концов произнесла:

— Прошу меня простить, я ошибалась, вам в самом деле нужна прибавка протеина. — Она повернулась к Цендри. — Они так любят охоту, что готовы ради нее пойти на все, вот и приходится иногда им отказывать. Можете организовывать охоту, — Ванайя посмотрела на согнутого в поклоне просителя, — но предварительно посоветуйтесь с дарительницами жизни города и согласуйте с ними маршрут. В опасные сейсмические зоны приказываю не заходить!

— В благодарность за вашу заботу о нас, Проматриарх, — ответил проситель, — разрешите пригласить на охоту вашего спутника?

Ванайя посмотрела на Ру.

— Мне кажется, он не горит желанием присоединиться к вам, не так ли, дорогой?

— Как прикажете, Ванайя, — ответил Ру, уткнувшись в тарелку.

— Я никогда ничего тебе не приказываю, но сейчас вижу, что ты не хочешь идти. Однако, — она посмотрела на Цендри, — может быть, ваш спутник хочет поучаствовать в охоте? Он, наверное, засиделся в городе?

Дал посмотрел на Цендри. Его взгляд ясно говорил: «Откажись немедленно, я не желаю менять работу на Руинах на никому не нужную охоту. Опять эта старая мымра хочет не допустить меня до Руин?»

— Благодарю за приглашение, но, мне кажется, я уже говорила, что мой спутник является и моим ассистентом. Он понадобится мне, без его помощи мне не хотелось бы начинать свои исследования, — ответила Цендри, не глядя на просителя.

Хотя Цендри сказала в точности все, о чем просил ее красноречивый взгляд мужа, Дал был ошарашен ледяным тоном Цендри. Он бросил на жену удивленный и одновременно недовольный взгляд. «Ему будет невредно поволноваться, — подумала Цендри. — Пусть знает, что здесь я имею право разговаривать так, как мне нравится».

Она попыталась поймать взгляд мужа и поддержать его улыбкой, в конце концов, что бы она ни говорила, все это нужно воспринимать только как шутку, как спектакль, но Дал старательно отводил глаза от Цендри.

«Он не понял меня». — Цендри огорченно вздохнула, заметив настороженный взгляд мужа.

— Я не люблю отказывать мужчинам в их просьбах, — радостно произнесла Ванайя. — Они сразу огорчаются и начинают капризничать. Ну ничего, когда мы удостоверимся, что повторных толчков не будет, мы организуем охоту специально для вашего спутника.

Незаметно для Ванайи, занятой завтраком, сделав тайком несколько странных знаков, проситель удалился. Цендри краем глаза увидела, что Ру ответил ему такими же знаками и вдобавок что-то прошептал, еле заметно шевеля губами. Она была почти уверена, что он произнес уже знакомую ей фразу: «Мы родились без цепей».

Было раннее утро, солнце едва показалось за линией горизонта. Ванайя продолжала просматривать бумаги. Поставив на нескольких из них свою печать, она передала их своему секретарю, очень молодой светловолосой девушке, почти девочке, но с уже вполне округлившимся животиком.

— Калисса, почему я не вижу студенток? — спросила ее Проматриарх. — Они должны давно уже быть здесь.

— Пришла только Лаурина, учитель истории колледжа Ариадны. Мне показалось, что она очень взволнована и хочет срочно поговорить с вами.

— Так позови ее, — приказала Ванайя. Секретарь, переваливаясь, ушла, и через несколько минут в зале появилась Лаурина. Она приблизилась к Проматриарху и поклонилась. В руках учительницы была шляпа, а на ее ногах Цендри увидела большие тяжелые ботинки.

— Мне стыдно за своих коллег, — огорченно произнесла Лаурина.

Лицо Ванайи напряглось.

— Что еще выкинула эта мерзавка Махала? — Она посмотрела на учительницу. — Не стесняйся, говори, дитя мое.

При дневном свете Цендри смогла рассмотреть Лаурину получше. Она была некрасива, лицо у нее оказалось бледным и морщинистым, а волосы очень редкими, сквозь них Цендри легко разглядела такую же морщинистую кожу.

— Как вы знаете, Ванайя, — начала она, — Махала является одной из доверительниц нашего колледжа и накануне начала работ на Руинах прислала нам приказ. — Она опустила глаза и сложила руки на груди, показывая свое отчаяние и негодование. — Согласно ее приказу никто из преподавателей и учениц колледжа не имеет права работать с ученой дамой до тех пор, пока с ней не поговорит Махала и не убедится в том, что… — Она замолчала, бросила быстрый взгляд на Цендри и снова опустила голову. — Простите меня, ученая дама, мне стыдно повторять ее слова, — произнесла она дрожащим, умоляющим голосом.

Цендри снова вспомнила, что ей говорил Дал, и разозлилась. «Как он был прав!» — подумала она.

— Успокойтесь, Лаурина, я все понимаю. Проматриарх думает, что общение со мной испортит студенток, так?

Лаурина кивнула и покраснела.

— Вот мерзавка! — воскликнула Ванайя. — У нее нет ни стыда, ни совести. Так оскорбить нашу почетную гостью! Какие причины она выдвигает? — гневно спросила она.

— Проматриарх Махала заявляет, что не хочет подвергать наших женщин опасности, которое несет в себе мужское образование.

— Богиня моя, — простонала Ванайя. — Да как же образование может быть мужским или женским? Так можно договориться до абсурда. Значит, по ее мнению, таблицу элементов можно изучать, потому что она женская, а строение вулкана изучать нельзя, потому что у него мужская натура? Лаурина, душа моя, признайся честно, она что, окончательно сдурела?

— Я не могу сказать это с полной категоричностью, Ванайя, у меня нет права обсуждать Проматриарха Махалу, но по-настоящему меня волнует не это, а поведение студенток и преподавателей. Они попрятались, как моллюски во время отлива. — Она с надеждой посмотрела на Цендри. — Вы не откажетесь принять мою помощь, ученая дама?

Цендри посмотрела на девушку и улыбнулась. «Сколько мужества нужно иметь, чтобы пойти на такой шаг, — подумала она. — Лаурина не побоялась отвергнуть приказ Проматриарха, хотя прекрасно знает, что в этом обществе правит не закон, а личные связи с влиятельными лицами и наличие могущественных родственниц. Ей, наверное, достанется за то, что она нарушила запрет».

— Твой приход сюда не будет иметь для тебя неприятных последствий? — спросила Цендри.

Учительница улыбнулась.

— Мне это совершенно безразлично, — ответила она гордо.

Цендри тронул смелый ответ девушки. «Ну вот, началось. Она уже вообразила себе черт знает что, считает себя героиней. Конечно, у нее перед глазами есть пример для подражания». Цендри вздохнула, ей хотелось сказать Лаурине, что подобное вызывающее поведение больше свойственно девушке, но никак не зрелой, образованной женщине, но внезапно подумала, что в мире, где все высшие ступени иерархической лестницы заняты женщинами, процесс взросления и становления личности, скорее всего, затягивается надолго.

— Не волнуйтесь, ученая дама, — уже спокойнее произнесла Лаурина. — Абсолютного запрета со стороны Проматриарха не было, просто наши преподаватели и студентки решили не злить ее лишний раз. У меня же есть своя голова на плечах, меня испортить невозможно. Да я и не понимаю, как можно испортить человека, убежденного в своей правоте? Если его сознание не принимает чужих истин, он неуязвим.

Юношеский максимализм Лаурины рассмешил Цендри. Она весело посмотрела на нее.

— Я с радостью приму твою помощь, Лаурина. Надеюсь, что, когда в вашем колледже увидят, что с тобой ничего плохого не случилось, к нам присоединятся и остальные. — Она улыбнулась. — Но сначала они должны на тебе убедиться в непоколебимости истин Матриархата.

— Но это — абсолютно политический шаг, — кипятилась Ванайя. — Какое право она имеет сбивать с панталыку весь город? Уж не думает ли она, что, если Верховный Матриарх Редзали умрет, не назвав своей преемницы, все выбегут на улицы и будут требовать для нее кольцо и накидку? Ничего подобного, — сама же и ответила Ванайя. — Тогда что ей дает ее запрет?

Хотя вопрос косвенно был обращен и к Цендри, она решила, что для нее будет разумней оставить его без ответа. Вмешиваться в их политику она не собиралась. Немного помолчав, она сказала Проматриарху, что если студенток нет, то не могла бы она предоставить в ее распоряжение несколько человек. Ванайя пообещала прислать слуг, и с этим Цендри в сопровождении Дала и Лаурины направилась к себе. Поднявшись наверх, она поручила заботам Лаурины записывающее оборудование. Хотя Цендри и не хотелось выделять Лаурину из числа других женщин, она понимала, что доверить точные приборы больше некому, присланные Ванайей полуграмотные слуги и родственницы восторга не вызывали.

Цендри мельком увидела, как Лаурина с интересом осматривает не виданные ею доселе инструменты, которые Дал раскладывал в той последовательности, в которой они будут использоваться. Собравшись и вскинув на плечи рюкзаки и сумки, все, включая любимца Ванайи Ру, двинулись через сад по направлению к священному месту «Нам-указали-путь». Провожала их Ванайя. Цендри посмотрела и увидела в ее глазах досаду. Она, видимо, еще не пришла в себя от сообщения о возмутительном поведении коллеги. Но, возможно, причиной ее недовольство было нечто совсем другое?

«Конечно, она не хочет, чтобы мы исследовали Руины. Для нее они — место поклонения. Как мне убедить ее в том, что от нашего присутствия оно не станет менее священным? Но, возможно, она думает, что одно наше присутствие лишит „Нам-указали-путь“ святости?»

Цендри знала, что Дал никогда не поймет чувств Ванайи. Он прекрасный археолог, великолепно обученный и умный, но доверяет только вещам, которые можно измерить. Для него главное — строение и размер найденного черепа, компьютерный анализ древнего орудия и руки, державшей его. Он сделает вывод о древнем обществе в соответствии с полученными научными данными, ничто другое его не интересует. Будучи еще студенткой, Цендри громче всех аплодировала на лекциях известного антрополога, вернувшегося из системы Орион, где он изучал жизнь небольшого племени Дельта Камеллинс. Исследователь горячо говорил о том, что заботил его не анализ и не размер частей тела и половых придатков, ему было безразлично, насколько больше или меньше они стали с течением времени. Он интересовался совсем другим — какие социальные и эмоциональные причины и факторы повлияли на то, что тело и придатки стали именно такими, почему изо всех имеющихся придатков сохранились именно эти, а не другие. А такие данные не получишь никакими научными исследованиями.

Так думала и Цендри. Ее в основном интересовала жизнь и культура нынешнего Матриархата и в меньшей степени культура прошлого, до гипотетических Строителей ей не было никакого дела. Дала же, и Цендри прекрасно знала это, жизнь Строителей не интересовала никогда. Ему было глубоко безразлично, какими людьми они были и что руководило их поступками. Его не заботило, зачем они построили эти Руины и какие ритуалы и обряды совершали там. Дал хотел знать только, что они делали, когда и, в меньшей степени, как. Вопросов, начинающихся со слова «почему», он никогда себе не задавал и не стремился задавать.

Спорить с Далом, убеждать его было делом безнадежным, и Цендри старалась этого не делать. Не станет она делать этого и сейчас, она просто будет следить за его исследованием Руин и, если повезет, сделает свои выводы относительно Строителей. Разумеется, этого для Цендри будет недостаточно, но ей оставалось только сожалеть о том, что она находится на Изиде не в качестве антрополога, изучающего жизнь и развитие Матриархата, его теперешнее состояние, а в качестве придатка к Далу. Цендри было горько оттого, что Дал, по ее мнению, разменивается на изучение существ, которых давно уже нет на свете, вместо того чтобы посвятить себя исследованию живого.

Поднимаясь в гору навстречу Руинам, Цендри обернулась и посмотрела на лицо Дала. «Да, это его день», — подумала она. С тех пор как они приземлились на Изиде, Цендри не переставая вела записи. Ее предполагаемая работа уже насчитывала десятки исписанных убористым почерком страниц, в них содержалось множество интереснейших и неизвестных до настоящего времени сведений о Матриархате, его традициях и обрядах. Ежедневно Цендри утраивала свои знания об этом обществе, однако многие стороны его жизни, например сексуальные отношения между полами, так и оставались для нее полной загадкой. Тем не менее Цендри радовалась, наконец-то Дал мог начать свою работу. Правда, радость была неполной. «Далу придется продолжать играть роль моего помощника».