9

Если поначалу Кервину и представлялось, будто всепланетный геологический обзор сведется к молниеносной, эффектной демонстрации какой-нибудь нехитрой телепатической магии, он очень быстро обнаружил, что ошибался. Настоящая работа в раппорте, сказал ему Кеннард, начнется позже; пока же все сводилось к весьма трудоемким подготовительным изысканиям, и никто, кроме самих же комъинов, на это способен не был. Как выяснилось, практически невозможно сфокусировать телепатический раппорт на объекте или веществе, если объект этот или вещество предварительно не находились в контакте с телепатом, который собирается раппорт фокусировать. Джеффу представлялось, что сбор материалов и тому подобное лягут на плечи слуг; вместо этого ему как наименее квалифицированному телепату поручили основную массу подготовительных работ. По опыту службы офицером связи, Джефф был немного знаком с металлургией; на пару с Корусом они отыскивали образцы различных металлов и в лаборатории — которая очень походила на то, как, по мнению земных историков, должен был выглядеть кабинет алхимика — переплавляли их и примитивными, но на удивление эффективными способами освобождали от примесей. Кервин терялся в догадках, зачем комъинам эти крошечные образцы железа, олова, меди, цинка, свинца и сурьмы.

Работая с Корусом, Элори и Раннирлом, Кервин ощущал, как растет его телепатическая чувствительность. Теперь он мог без малейшего напряжения удерживать в стационарном состоянии любую кристаллическую структуру, а также начинал улавливать состояние веществ. Как-то раз он обнаружил, что чувствует, как окисляется железо в начинающей ржаветь дверной петле, извлек свою матрицу и — впервые без посторонней помощи, что есть силы сосредоточившись — пустил процесс вспять.

Когда он находился среди экранов, его продолжали мучить чудовищные головные боли; каждый расход пси-энергии оставлял его выжатым, как лимон, страшно голодным; вдобавок ему смертельно хотелось спать. Теперь он понимал, откуда у Элори такой непомерный аппетит, прежде казавшийся ему просто несколько затянувшимся детским пристрастием к сладкому; раньше его поражало, как может столь хрупкая девушка поглощать такие чудовищные количества пищи — теперь он прекрасно понимал, как, потому что и сам все время хотел есть. Казалось после каждого сеанса работы с экранами вся энергия покидает тело, а все существо отзывается ненасытным голодом. Иногда — по завершении работы, или если Элори прерывала сеанс, не в силах выдержать напряжение — Кервину предоставлялась возможность отдохнуть; а когда у Таниквель высвобождалось для него несколько свободных минут, выяснялось, что единственное его желание — лечь и не шевелиться.

— Боюсь, не больно-то пылкий любовник из меня выходит, — как-то с досадой пожаловался он; несмотря на сладко дурманящую близость Таниквель, единственным желанием в его измученном теле было спать, спать и спать. Девушка негромко рассмеялась и, склонившись к Джеффу, легонько поцеловала его.

— Понимаю, — прошептала она. — Я же всю жизнь, можно сказать, только среди матричных механиков и живу, не забыл? Когда надстраиваются матричные экраны, это всегда так: у организма есть какое-то определенное количество энергии, и он просто не может позволить себе зря ее тратить. Не беспокойся; когда все это кончится, у нас будет достаточно времени — если я тебе еще буду Нужна.

— Что значит, если ты мне еще будешь нужна? — подскочил Кервин и уставился на девушку. Глаза ее были зажмурены; бледное лицо в ореоле разметавшихся волос внезапно показалось ему отдалившимся и чужим. — Что ты хочешь сказать, Тани?

— О, люди меняются, — неопределенно отозвалась она. — Да ладно, ерунда. Лучше… — Она мягко притянула его к себе, и Джефф почувствовал на лбу ласкающее прикосновение легких ладоней. — Спи, милый; ты весь вымотался.

Он действительно страшно устал; но слова Таниквель прогнали сон. Да как могла она усомниться?.. Или это своего рода предчувствие? С их первой ночи, после визита Хастура, Кервин был счастлив; теперь же в нем зашевелилось смутное беспокойство. Перед его мысленным взором возникла четкая картинка, — Таниквель и Остер держатся за руки, — и Кервин заскрипел зубами от ревности. Что между этими двоими могло быть? Он знал, что Таниквель любит его; между ними установилась гармония, какой он не знал никогда и ни с кем. Теперь он понимал, почему прежние отношения с женщинами никогда не были у него достаточно серьезными. Своим натренированным, но подспудно работающим телепатическим чутьем Джефф улавливал принципиальную ограниченность тех женщин, с кем ему приходилось иметь дело; не понимая причины, он нещадно бранил себя за неисправимый идеализм, за вечную неудовлетворенность. Он не мог, подобно другим мужчинам, закрывать глаза на притворство и продажность; не мог довольствоваться игрой воображения, проецирующего воспаленные фантазии на первую попавшуюся девушку. Отношения с Таниквель открыли ему целый новый мир, он впервые ощутил вкус разделенной страсти. Неужели она действительно может любить его — и в то же время кого-то другого?

Кервин беспокойно ворочался в темноте; сон не шел, а в висках напряженно пульсировала боль. Наконец-то ему все стало ясно. Разумеется, все в Арилиннской башне прекрасно знают, что происходит между ним и Таниквель. Улыбка Кеннарда, многозначительный взгляд Месир, поддразнивание Коруса — все это приобретало теперь новое значение.

Черт побери, и в компании телепатов есть свои недостатки! Никакой частной жизни!

Внезапно Джеффа поразила одна в высшей степени неуютная мысль. Эти телепаты… они же читают, как в открытой книге, все его мысли, чувства… то, чем он делится с Таниквель! Кипящей волной нахлынул стыд; словно во сне он увидел, будто оказался нагишом на городской площади, а, проснувшись, обнаружил, что так оно и есть.

Таниквель, сонно сжимавшая его ладонь, вздрогнула, как от ожога. На лице у нее вспыхнуло негодование.

— Ты… ты… варвар! — вырвалось у нее. — Землянин! — Во мгновение ока она вылетела из комнаты, и легкие шаги сердито простучали по неровным плиткам коридора; теряясь в догадках, что могло ее так прогневать, Кервин без сна проворочался до рассвета.

Но когда они встретились наутро, Таниквель была, как всегда, нежна и ласкова.

— Прости меня, Джефф, — сказала она, крепко обняв его. — Я нехорошо поступила. Ты же не виноват, что столько прожил среди землян. Со временем ты станешь лучше понимать нас.

Окруженный кольцом ее рук, Кервин не мог усомниться в искренности чувств Тани.

Через тринадцать дней после визита Хастура закончился этап подготовки матриц, и утром в большой гостиной Элори объявила:

— Сегодня вечером можно начинать картирование.

Кервин почувствовал легкий укол паники. Это должен был быть его первый настоящий сеанс раппорта в Башенном Круге; все предыдущие опыты были короткими и не более чем именно опытами. Но теперь уж никуда не деться.

— Почему вечером?

— Потому что, — объяснил Раннирл, — в этом полушарии большинство населения спит в темное время суток, и телепатических помех меньше… это вроде разрядов статического электричества в радиоэфире. В телепатическом эфире тоже есть свои помехи.

— Сегодня днем все должны выспаться, — объявила Элори. — Мне надо, чтобы к вечеру вы были бодры и свежи.

— Тогда Джеффу не помешало бы дать успокоительного, — подмигнул Кервину Корус. — А то он так и не уснет от беспокойства. — Но в голосе его не было — ни нотки ехидства.

— Может, тебе действительно дать что-нибудь?.. — подняла на Кервина вопросительный взгляд Месир.

Тот мотнул головой, чувствуя себя весьма по-дурацки. Они беседовали еще несколько минут, потом Элори со смехом заявила, что последует-ка, мол, собственному совету, зевнула и удалилась наверх. В конце концов у камина остался один Кервин; спать ему, несмотря на усталость, не хотелось. Если б только Таниквель осталась с ним, он сумел бы расслабиться.

— Элори не шутила, юноша, — произнес Кеннард, остановившись уже на пути к двери. — Выспись хорошенько, не то вечером можешь и не выдержать. — На мгновение повисла тишина; и густые брови Кеннарда взметнулись чуть ли не до корней волос. — Ого, так вот в чем дело!

— Черт побери, тут что, совсем никакой частной жизни нет?

— Я же Альтон, — отозвался Кеннард. — Мы самые сильные телепаты изо всех комъинов. Прошу прощения, если это как-то заденет тебя, но позволь мне кое-что объяснить. Моя жена ведь с Земли. И я достаточно покрутился среди землян, чтобы понять, какие темы у них относятся к щекотливым; так что не обижайся, если…

— Валяйте. Я не обижусь.

— Врунишка, — беззлобно отозвался Кеннард. — Так вот, не стоит винить Таниквель за то, что сейчас она оставила тебя одного — когда, как тебе кажется, она сильнее всего тебе необходима. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь — Алдонай, как хорошо я это понимаю! — Он сухо усмехнулся, словно некой известной ему одному шутке. — Но Тани понимает это ничуть не хуже. Дело в том, что когда разворачивается настолько серьезная матричная операция, воздержание является непременным правилом. И Тани прекрасно понимает, что этого правила нельзя нарушать.

— Но почему…

— Как по-твоему, почему Хранительницы непременно должны быть девственницами?

Об этом Кервин как-то ни разу не задумывался. Внезапно ему пришло в голову, что это во многом объясняет Элори; почему она так непохожа на Таниквель. Прекрасная женщина — но невинная, как маленькая девочка; не осознающая собственной красоты и привлекательности, как любой ребенок.

— В древности все свели бы к ритуалу или нашли бы какое-нибудь религиозное обоснование, — продолжал Кеннард. — По-моему, все это идиотское суеверие. Но что правда, то правда: сегодня вечером тебе понадобится вся нервная энергия, до последней капли, и вся сила. Таниквель это прекрасно понимает. Она не прочь поозорничать, но никогда не станет намеренно делать больно. Вывод: тебе надо хорошенько выспаться. В одиночку. — Заботливым, чуть ли не отеческим жестом он накрыл ладонью руку Кервина. — Беда в том… мы успели уже настолько привыкнуть к тебе, что стали забывать, как недавно ты здесь. Мы почему-то считаем, что ты тоже должен понимать все эти вещи без объяснения. Джефф, когда ты появился в Арилинне, мы в тебе еще сомневались. Но теперь, как бы все ни повернулось, ты в любом случае один из нас. Настоящий даркованин — и настоящий комъин. Может, эта мысль подействует и не так вдохновляюще, как присутствие Тани, — улыбнулся Кеннард, — но, надеюсь, хоть чуть-чуть поможет.

За ним прислали, когда взошла луна. В ночной тиши Арилиннская Башня казалась вымершей, а в матричной лаборатории царило странное гулкое безмолвие. Собравшиеся переговаривались вполголоса, словно боясь потревожить тишину, живую и осязаемую.

Кервин чувствовал внутри вялую, аморфную пустоту; менее подходящий настрой для телепатической работы трудно было вообразить. Кеннард двигался одеревенело; хромота его, как никогда, бросалась в глаза — казалось, каждый шаг отдается болью; Раннирл сонно щурился и огрызался, а Элори нервно сжимала и разжимала кулачки.

Пальцы Таниквель коснулись лба Кервина, и он ощутил легкое, как перышко, прикосновение ее мыслей; уверенно, без напряжения, между ними установился раппорт.

— С ним все в порядке, Элори, — сказала Таниквель.

— Таниквель — наш эмпат, — пояснила Кервину Элори. — Во время сеанса она будет следить за функциями организма. Если кто-то вдруг забудет дышать или еще что-нибудь в этом роде, она вовремя вмешается.

— А я держу барьер, — произнес Остер. — Чтобы установить раппорт, мы опускаем наши защитные барьеры, а я окружаю всю группу телепатическим щитом. Это предохраняет от прослушивания, и я почувствую, если кто-нибудь попытается нам помешать. В давние времена на Даркоувере было много могущественных сил… Говорят, они есть и сейчас. Так что я ставлю барьер вокруг нашего гештальта[4], чтобы никто не проник со стороны.

Элори, протянув руки, кивнула Кеннарду и Раннирлу; Кервин, затаив дыхание, увидел и ощутил, как все, один за другим, заняли свои места в паутине раппорта. На мгновение возник знакомый образ множества переплетенных рук.

Джефф представления не имел — поскольку время потеряло всякое значение — как долго кружился он в магнитных вихрях, зондируя фактуру почв, скальных пород и вулканической лавы. Снова и снова оранжевый мелок Раннирла устремлялся к незнакомой гладкой поверхности — но, в конце концов, кружение стало замедляться. Разбитый на дребезжащие кусочки, Кервин ощутил, как вывалился из паутины раппорта Корус (образ кристаллизующегося расплава!); услышал, как бесшумно выскользнул через некую невидимую дверь Раннирл; почувствовал, как Элори разжимает кулак и выпускает из сети Кеннарда. На Джеффа обрушилась боль — раздирая легкие, увлекая в головокружительно вращающуюся пустоту. Хрипло выдохнул воздух и обмяк в своем кресле Остер. Кервин заморгал и помотал головой; с усталым вздохом выпрямилась Таниквель. Продолжая стискивать в пальцах огрызок мелка, Раннирл откинулся на спинку кресла и неподвижно замер. Вся карта была испещрена загадочными символами. Шевельнув затекшими пальцами, Элори издала измученный полувздох-полувсхлип.

— На сегодня все, — тихо произнесла Таниквель. — У Коруса сердце собиралось сбиться на фибрилляцию, а Джефф был на грани обморока.

Элори поднялась с кресла, неуверенно держась на ногах, на цыпочках обошла вокруг стола и остановилась за Раннирлом.

— Всю структурную работу сделал Джефф, — негромко произнесла она. — У него хорошее чутье структуры. — Кончиком пальца она легко коснулась карты. — Вот залежи меди. Кеннард измерил глубины залегания, Раннирл засек координаты, Корус и Джефф оценили, насколько богаты месторождения. — Внезапно за пеленой усталости в ее глазах вспыхнул восторг.

— Что, скажете, земляне со всей их техникой способны на такое? — Она по-кошачьи потянулась. — Вы понимаете, что мы сейчас сделали? — требовательно поинтересовалась она. — Получилось! У нас — получилось! Ну что, рады теперь, что послушались меня? Кто теперь варвар? — В порыве ликования она по-детски обвила руками Кервина и прижалась к нему. — О Джефф, я так и знала, что с тобой у нас не может не получиться!

Кервина захлестнуло потоком ее эмоций; он что есть силы сжал девушку в объятиях и долгим, крепким поцелуем впился в ее губы. В первые мгновения это был искренний, безо всякой задней мысли отклик на ее буйный восторг; но Кервин четко ощутил момент, когда все изменилось, и сжатые губы Элори под его напором дрогнули и податливо расслабились.

В следующее мгновение она отпрянула и замерла, широко раскрыв в ужасе глаза. Она притиснула к груди кулачки и шумно перевела дыхание, не сводя с Кервина перепуганного взгляда.

— Элори…

Но длилось это какие-то доли секунды; в следующий миг Элори устало пошатнулась и всем весом оперлась на заботливо подставленную Кеннардом руку. Она зажмурилась и по-детски потерла глаза кулачками.

— Я… так устала, — прошептала она.

Кервин, сведенные мучительной судорогой мускулы которого вновь напомнили о себе, потянулся и обратил внимание, что через окошко струится яркий солнечный свет. Они провели в раппорте четырнадцать часов!

— Через несколько дней повторим, — заявил Раннирл, осторожно складывая карту. — С оловом, железом и алюминием. Второй раз будет легче. — Нахмурившись, он посмотрел мимо Кервина. — В чем дело, Остер?

Тот, не мигая, буравил Джеффа злобным взглядом. «Не больно-то он рад, что у меня вышло, — подумал Кервин. — Ему было надо, чтоб я провалился.

Но зачем?»

10

Кервин как следует выспался, но депрессия не желала проходить. Готовясь выйти к общему ужину, почти на закате, он твердил себе: «Нельзя позволить Остеру испортить мне праздник. Я же прошел главное испытание; так что ура! Победа! А Остер, в конце концов, никогда и не скрывал своего ко мне отношения. Наверно, в этом все и дело».

Теперь, после первого сеанса, их ждало несколько дней отдыха и восстановления сил. Спускаясь по длинной лестнице, Кервин пытался беззаботно насвистывать какой-то мотивчик. Теперь ничто не стояло между ним и Таниквель…

Все остальные проснулись раньше и уже собрались в гостиной. Его небрежно, как давно своего, поприветствовали, и в душе у Кервина от этой небрежности всколыхнулась теплая волна; ему вручили бокал шаллана — сладкого, слабо-алкогольного напитка, к которому он успел пристраститься — и Джефф опустился в свое излюбленное кресло, обводя гостиную взглядом в поисках Таниквель. Девушка сидела у камина с Остером, и они о чем-то оживленно беседовали. Обеспокоенный, Кервин попытался поймать ее взгляд, и в конце концов ему это удалось. Он едва заметно кивнул — сигнал, который Таниквель хорошо знала — ожидая, что через секунду-другую девушка извинится перед Остером и пересядет к нему.

Но Таниквель только мимолетно улыбнулась ему и легонько мотнула головой, продолжая оживленно беседовать с Остером и крепко держа того за руку. Кервин был глубоко задет, озадачен и раздосадован. Никогда еще Таниквель не казалась ему такой желанной, как сейчас — когда ее озорной смех, ее нежная улыбка предназначались Остеру. Досада переросла в замешательство, потом в негодование. Как может она так поступать с ним? Так бессердечно дразнить?

Вечер шел своим чередом, а Джефф все глубже погружался в уныние. Кеннард и Раннирл пытались втянуть его в беседу, но безуспешно. В конце концов, предположив, что он, наверно, еще толком не пришел в себя, они оставили Кервина в покое. Элори с Корусом развлекались игрой, похожей на кости, только вместо кубиков бросались резные кристаллические призмочки; Месир штопала.